В одной из многочисленных долин на западном берегу окраинного моря жила прекрасная девушка. Была она прекрасна душой и красива внешне, хоть и не осознавала этого. Она всю жизнь была пленницей. Когда и кто поработил её – она уже не помнила, и мнилось ей, что всю жизнь с ранних лет все вокруг старательно делали из неё рабыню, не нужную никому, даже ей самой. Поэтому она старательно работала для тех, в плену у кого она была, и казалось ей даже, что хозяева с ней добры. Ведь это они когда-то учили её, что этот мир полон опасностей, а самое главное – в нём действует жестокий закон: «Что посеешь, то и пожнёшь», поэтому, чтобы уберечь её от неотвратимых ошибок, за которые она неминуемо поплатится, они создали для неё комфортную жизнь в высокой башне, окружённой садом. Да, внешне это был сад, но что было за ее пределами – девушка не знала. Да, чтобы удовлетворить девичье любопытство, ее возили в специальной повозке в другие подобные башни с их многочисленными комнатами, горничными, поварами, лекарями, садами… Девушке этот мир казался одинаково скучным, но при этом одинаково привычным. Дальше ограды – сада – она уйти не могла. Сады вокруг башни были ограждены заклятиями из страхов – один другого страшней. На случай, если ей захочется летать вольной птицей – вылезали существа из-за кустов, норовящие сломать, связать, опутать липкими путами прорезывающиеся крылья. На случай если ей захочется петь – собиралась откуда ни возьмись толпа тех, кто начинал насмехаться над ее голосом. А на случай, если она замечтается во время работы, приходили сердобольные тётушки и напоминали, что до заката ей осталось собрать еще вон сколько плодов с деревьев в саду, а солнце-то вот-вот уж сядет, и никто не поможет, время не остановит. Да-да, платой за такую жизнь была работа, довольно монотонная и скучная – девушке надо было собирать плоды с деревьев, а потом корзины относить хозяевам. Все деревья росли рядами и были пересчитаны, да и плоды на них тоже, оттого и нужно было до заката собрать точное количество плодов, ни одного не утаить, не съесть и не оставить ненароком под деревом. За непослушание полагались строгие кары, одна мысль о которых повергала пленницу в ужас и страх, стимулировавший её поскорее закончить работу.
Хозяева, коих было бесчисленное множество и они сами были чьими-то пленниками, запугивали её, даже не говоря ничего… И всё же кое над чем они не были властны – над её мечтами. Каждый вечер, когда пленница оказывалась одна в маленькой комнате башни, она смотрела в окно и видела загорающиеся на небе огоньки. Она здоровалась с каждым из них, как со своим близким другом, поверяя им самое сокровенное. И однажды звёзды подарили ей возможность рисовать. Девушка представляла, что ночное небо – это большой холст, а кистью было её воображение. И вот на холсте возникали и исчезали красивые образы воображаемых миров, люди с улыбками, безмятежно поющие в кругу под сенью деревьев, кони, скачущие по полям…Она устремлялась всё дальше за полётом фантазии, ее незримая кисть рисовала сказочные ландшафты… И вот уж равнины с их садами сменились холмами, а затем она видела вдалеке горные вершины, эти горы манили, звали за собой. Девушка потом с утра вспоминала о своих ночных фантазиях, многое расплывалось в её памяти, но только горы оставались там незримым маяком. Но она знала, что только смелые могут жить в этих горах. И однажды она вдруг случайно нарисовала саму себя среди этих гор, стройную и красивую… На голове её был венок из трав, а глаза лучились уверенностью и силой. Она держала в руках цветы, и всё было в мире мило ей… «Людмилия», - нежно шепнул ей кто-то. Так пленница узнала своё имя.
И отныне весь мир стал другим. Её стал тяготить плен, в котором она жила до сих пор. И часто во время работы она подолгу смотрела куда-то вдаль, мечтая совсем о других садах – настоящих, благодатных, свободных… Она видела, что здесь даже деревья не свободны, и печальны их фигуры. Низко клонятся ветви, источены червями стволы, а цветы вянут, не успев распуститься. Теперь страхи обступали пленницу со всех сторон, стараясь вернуть её, запереть и опутать, но она почему-то верила, что придёт однажды из мира её мечты рыцарь, который вызволит её из плена. И страхи отступали, когда она думала о нём. Каждый вечер она рисовала его то скачущим на коне, то летящим на орле выше облаков. И вот уже отчётливым казалось его лицо, и горами веяло от ощущения его имени.
Девушка так много мечтала о нем, что однажды ночью кто-то чуть слышно постучал в её окно. Людмилия, ни на секунду не задумываясь, открыла и увидела своего долгожданного рыцаря. Силой и стойкостью веяло от всей его фигуры, глаза горели добротой и любовью. «Спасибо, Людмилия, - произнёс он с особой нежностью ее имя, - твои мечты помогли мне отыскать тебя. Я Орлет. Я пришёл за тобой с далёких гор.»
Вздрогнуло сердце девушки – узнала безошибочно она это имя и эти глаза. Но страшно вдруг стало ей – вдруг заметят, услышат их разговор. «Проходи скорей, долгожданный мой, нельзя, чтобы видели нас».
- Я не могу войти в эту башню. Ты можешь выйти сама ко мне. Не бойся ничего, моя рука с тобой, - проговорил он. В воздухе ли он парил или на уступе узком повис – не знала она.
- Да как же выйду я? Я заперта изнутри, а ключи у моей матушки в соседней комнате. А ещё я знаю, что только бесстрашные могут пойти жить в страну гор, но я здесь в тюрьме, и страхи – мои часовые. Не знаю, как спастись мне от них, как бороться мне с ними.
- Не спасайся от них, не борись с ними, любимая. Знай, что в каждую минуту теперь я рядом с тобой. Смотри им в глаза и добром приветствуй каждого. Только такие могут пойти жить в страну гор.
И тогда, превозмогая страх, надев лучшее из своих платьев, девушка бесшумно прокралась в комнату своей матери. У изголовья её кровати висел ключ, и девушка потянулась к нему, но застыла в предчувствии беды. Она видела, как будет страдать мать от её побега. И слёзы покатились было из глаз, как она вспомнила слова Орлета. Матушка открыла глаза.
- Отчего ты не спишь в столь поздний час? – спросила она. « Ты пришла, чтобы украсть ключи? Ты негодяйка, решила обмануть меня? Тебе вовек не выбраться отсюда, отныне только под надзором будешь выходить и заходить к себе в комнату!» - кричал кто-то голосом матери в бившемся, как в тисках, сердце Людмилии. Но девушка лишь крепче сжала руку воображаемого Орлета и отчётливо услышала удар его посоха. Голос исчез, мир и покой лился в сердце ему на смену.
- Мама. Сегодня свершилась величайшая в моей жизни радость. Тот, кого я всю жизнь ждала, пришёл ко мне с далёких гор. Но мне придётся покинуть тебя. Мне нужно выйти к нему навстречу.
- Как долго я ждала этого дня и молилась, чтобы к тебе пришёл сказочный рыцарь и забрал тебя отсюда! Мне больно отрывать тебя от сердца, но глаза твои лучатся счастьем, и оно согреет меня в мои последние дни. Возьми мою любовь и мое благословение – это ключ, он откроет врата этой башни и позволит подойти к любимому и взять его за руку.
Людмилия не ожидала таких слов, упала на колени и поцеловала её руку. Так пленнице были дарованы крылья. Прекрасное подвенечное платье с вышитыми крыльями дала ей мать, даровав избавление от великого страха.
Как только Людмилия коснулась волшебным горячим, как огонь, ключом двери своей башни, как только нога ее ступила на мокрую от ночной росы траву, тут же замелькали, закружили над ней черные вороны – пересуды людские. Чернили, сквернили ее людские слова, но ни пятнышка не появлялось на ее платье – что-то защищало Людмилию, когда шла она по направлению к своей мечте. Но тут чёрный вихрь из холодных колючих игл сбил ее с ног – как вкопанная остановилась она: «Куда я иду? Ведь кроме этого сада, я не видела ничего и никого в своей жизни! А как будет там? Что буду делать я, не зная, как жить? Как избежать ошибок страшных? Как рожать, кормить и растить детей?» Людмилия упала, и над ней закружись черные стаи, кто-то начал сбегаться со всех сторон… И лишь одно слово вырвалось у нее из груди – «Орлет!» Спасительный луч он протягивал ей, лишь надо было подняться, переступить черту этого сада.
- Чтобы избежать ошибок и неудач – не надо их бояться. А как жить в ладу с собою - лишь сердце чуткое подскажет. В садах, где множество плодов любви посадим мы, родятся и взрастут и наши дети, как цветы. И будет радость домом нашим править, если верить в это неизменно будешь, - безмолвно так Орлет ей на вопросы все ответил, сомнений бурю усмирив.
- Прости Орлет, опять я будущего испугалась.
- Наше будущее в каждый миг сейчас творится. Как ты помыслишь, так оно и воплотится.
Так поднялась Людмилия, с одежды отряхнув пыль страха и неверия.
- Но где же, выход где из сада?
- Он пред тобой!
- Не вижу я его!
Последнее препятствие казалось непреодолимым, сад казался бесконечным, а Орлет, он вроде был здесь, а вроде далеко, и коснуться она не могла его руки. «Одни лишь смелые в горах тех могут поселиться. А смелая ли я? Достойная ли рыцаря такого? Раз страх за страхом меня посещают, раз мать родную захотела обмануть тогда? Нет, вряд ли место есть таким как я, в горах», - так думала Людмилия и в чащу вдруг лесную забрела. Босые ноги увязать стали в болоте. А сердце говорило: «Верь мечте. У слов вера и верность суть одна. Ты если веришь – ты верна. Скажи себе, кому себя отдашь ты безраздельно – Орлету, пусть он даже далеко, тебя коснуться в твоей чаще не сумеет, иль страхам – провозвестникам беды?»
И поклонилась до земли Людмилия, как будто страхам на прощанье.
- Возлюбленный, с тобой я, даже если ноги мои сил подняться не дадут – но сердце мое здесь, с тобой. Орлет, прости, что часто страхи так владеют мной! – вскричала так Людмилия и вмиг – о чудо! – ноги будто невесомыми вдруг стали, и над болотами и чащей вверх пошли, тянулся так от неба до земли ручей, как путь необычайный. Омыла в нём Людмилия лицо, приблизилась, вся обновленная к Орлету, благословенье матери неся – и платье подвенечное крыла тогда раскрыло, позволив им двоим лететь, как будто на орле. Орлет сказал тогда: «Пусть счастье на земле, всюду, где видишь, через наши судьбы воплотится. И пленники все выйдут из темниц, отпустят в небо птиц, что в горы полетят – то будет знак, что люди воплотят через мечты свои, исчезнут все границы. И будут дети вновь рождаться в красоте. Твори своей мечтою, верь мечте».