После разгрома армии Лавра Георгиевича Корнилова и нелепой смерти генерала, когда шальной снаряд попал в штабной домик и смерть настигла командующего мгновенно, началось отступление. Корнилова похоронили с воинскими почестями. Но стоило войти красным, как они раскопали могилу и повесили труп белого генерала. Вандализм этот осуществлялся красным комиссаром Моисеем Бернштейном. Он обрадовался, что может сделать с трупом любое надругательство, что раздев покойника до нижнего белья, начал труп расстреливать. Еврейский Бог Моисея все видел и остался недоволен. Но Моисею Бернштейну было все равно, ибо он являлся не только вандалом и садистом, но и атеистом.
История показала, что все революции в мире давали возможность свести счеты с кем угодно, стоило только взять оружие в руки и вступить в бандитские отряды, называющие себя революционерами или повстанцами. Так было и в конце 18 века во Франции, когда пытали и убивали не только классовых врагов, аристократию, но и всех, кто был против. Сия революция была прецедентом для Европы и докатилась до несчастной России, разрушив ее как государство, человеческую общность славянских народов, исторические традиции и менталитет русского народа и саму Россию, в первую очередь религию и церкви. А взамен, ценой крови и уничтожения десятков миллионов населения, создали «гомо советикус, т.е. советского искусственного зомбированного «гражданина» Совдепии. Во главе сей «грандиозной» перестройки стояли два палача Ленин и Сталин. Один из них сифилитик и шизофреник, умерший от паралича мозга. Другой параноик, создавший для народа концлагеря и превративший новую коммунистическую державу в огромный коммунистический лагерь, где каждому было заготовлено место.
Генерал-майор царской армии князь Николай Петрович Оболенский, отец Зиночки воевал с 1914 года на разных фронтах и подобного исторического прогноза знать не мог. И мысли его были о том, как ему пробраться в Москву, занятую Красными, и повидать свою семью, жену и дочь и увезти их из этого ада. Сняв военную форму и купив на барахолке в Ростове простую гражданскую одежду, он сохранил только револьвер на всякий случай. Там же он купил фальшивые документы. Поезд из Ростова до Москвы шел больше двух дней. К исходу третьего дня его путешествие закончилось. Он пробирался к своему родному дому с оглядкой, как тать в ночи. По иронии судьбы дом находился вблизи ВЧК в переулке около Лубянки, откуда раздавались по ночам выстрелы и крики несчастных. Анна Сергеевна, мать Зиночки, тосковала по мужу и более всего страдала от неизвестности. Она знала, что он воюет в Армии Корнилова. От знакомых офицеров, иногда появлявшихся в Москве, она узнала, что Корнилов убит, но где ее муж и жив ли он не известно! Вчера, правда, объявился адъютант мужа штабс-капитан Цветковский. Он жил с женой рядом на Сретенке, в Большом Сухаревском переулке и сообщил Анна Сергеевне, что муж ее жив и здоров и послал его предупредить, что в ближайшие дни сам будет здесь буквально на несколько часов, чтобы забрать семью и все они отправятся в Крым, к Врангелю, чуть позже приедет Цветковский с женой. Начальник вокзала, бывший офицер его полка устроит им места в служебном вагоне начальника железной дороги, полковника Румянцева. Анна Сергеевна выслушала капитана Цветковского, успокоилась. «Спасибо, Миша, - улыбнулась она ему. Позаботьтесь о себе и Лизе. Я буду молиться за Вас и Лизочку».
Ночь тянулась медленно. В столовой часы пробили трижды. Анна Сергеевна знала, что скоро дом их реквизируют, а их выгонят на улицу, может быть, к лучшему - уехать в Крым. Правда, у них там ни кола ни двора! А как быть с Зиночкиной гувернанткой мадмуазель Жули? Она ещё молода. А в Москве у нее никого нет. Надо или брать ее с собой или уезжать на родину. Здесь оставаться - верная смерть.
Анна Сергеевна зашторила окна и пошла будить дочь и гувернантку. В кабинете Николая Петровича засветила свечу. Зиночка, зевая со сна, тревожно смотрела на мать. Жюли держалась спокойно. Она спала, не раздеваясь уже несколько дней, ожидая чего угодно. Анна Сергеевна сообщила, что штабс-капитан Цветковский предупредил ее о приезде мужа сегодня или завтра ночью и они всей семьей должны бежать в Крым. Это опасно. Но здесь оставаться ещё опасней, в любую минуту их могут арестовать. «Согласны ли Вы, мадмуазель, - обратилась она к Жюли, - ехать с нами или возможно вы обратитесь во Французское посольство и сможете уехать в Париж на родину? Жюли не хотела оставлять их и решила бежать с ними в Крым. Пока они шептались, послышался какой-то подозрительный шорох, потом тихо щелкнул замок и вошел отец Зиночки. Все кинулись к нему. Николай Петрович объяснил домочадцам план их побега. Показал новые документы, где сохранились имена жены и дочери, изменились их фамилии. У Жюли был французский паспорт. В 4 часа утра, помолившись перед иконой Богоматери и взяв самое необходимое и часть украшений, жена зашила их в одежду… они покинули родной дом. Зиночка и Анна Сергеевна с грустью прощались с отчим домом и плакали молча. Отчаянье охватило их. Зиночка, не по годам повзрослевший ребенок, утешала мать. Они понимали, что могут уже никогда не вернуться сюда. Советская власть лишила их всего. Сейчас эта власть дьявола могла лишить их последнего, что можно отнять у человека – жизни! Они взяли с собой любимую намоленную икону Трифоновской Богоматери. Няня Пелагея Никитична, восьмидесятилетняя старушка, прощалась с ними и также тихо плакала. Она оставалась. «Храни Вас Христос!» - Няня перекрестила Зиночку и стояла на пороге и долго смотрела им вслед. Забрезжил рассвет.
К удивлению всей семьи Оболенских, они благополучно добрались до Симферополя благодаря начальнику железной дороги Румянцеву. По прибытии Николай Петрович явился в штаб генерала барона Врангеля и после короткого доклада получил назначение в действующую Белую армию. Им выделили небольшую квартиру и они начали привыкать к новой жизни. Крым готовился в обороне. Красные рвались захватить этот полуостров важный стратегический плацдарм на юге России. Штабс-капитана Цветковского они так и не дождались и о судьбе его ничего не знали.
Штабс-капитан Михаил Цветковский и его жена Лиза заснули тревожным сном, утром они уезжали в Крым, та самая тетя Лиза, подруга Зиночки Оболенской спустя много лет стала гувернанткой у сына Зиночки Володи. Учила она его французскому и английскому языкам. Эта последняя ночь в Большой Сухаревском переулке в Москве стала роковой для штабс-капитана. В три часа ночи раздался громкий стук и ворвались несколько человек в кожанках с револьверами. Это были чекисты. Они арестовали без всяких объяснений штабс-капитана и увезли его в неизвестном направлении. Лиза едва успела кое-как собрать мужа, он надел фронтовую шинель и взял вещь-мешок. Она проплакала до рассвета. Потом побежала к дому Оболенских, благо это было близко от Сухаревского переулка, где они жили с Мишей. Там она никого не застала. Дом был пуст. В отчаянии Лиза побежала в Приемную ЧК. Ей сообщили, что о ее муже им ничего не известно. Ее охватило отчаяние, она упала на мостовую и зарыдала, забилась от безысходности и страха за жизнь мужа. Редкие прохожие обходили ее. Старая дама в черной вуали подошла к ней и спросила «Что с Вами, милая?» И захлёбываясь слезами Лиза объяснила. Дама помогла ей подняться, обняла и стала утешать. «Не отчаивайтесь, милая. Бог милостив! Сходи в церковь. Помолись за него. И нужно надеяться, надеяться! Проси Богородицу. Молись. Она поможет».
Но Лиза так никогда и не увидела своего любимого Мишу. Она даже не смогла найти его могилку. Чудовищный кровавый молох коммунистов с преступной неумолимостью перемалывал жизни миллионов несчастных, попавших в его жернова. И что ему было за дело до трагедии штабс-капитана Цветковского и его обездоленной несчастной жены, когда счет пошел на десятки миллионов жертв красного террора!
Уничтожалась Россия. Судьба Лизы была также ужасна, как и у многих классовых врагов советской власти. Она осталась жить в том же доме по Большому Сухаревскому переулку на Сретенке в малюсенькой шестиметровой каморке, в нищете, голодая и молясь Богородице, вместе со своим братом, тоже бывшим царским офицером, который работал вахтером в каком-то ведомстве и на свою мизерную зарплату кормил себя и сестру до самой их смерти! Отец Лизы Мордкиной - известный артист балета уехал в эмиграцию и открыл там свою балетную школу. Дедушка Лизы – управляющий ювелирной компанией Лурье в России был человеком состоятельным и весьма образованным, имел дом в Москве. Умер в 1918 году. Все имущество было разграблено красными. Дом реквизирован советской властью. Лиза Мордкина до самой своей кончины надеялась и ждала известий о судьбе мужа, но так и не дождалась. «Царствие ей небесное. Теперь они с Мишей встретятся на небесах» - подумал Володя, узнав о кончине Лизы Мордкиной. Эта была ещё одна тонкая нить, связывающая его с матерью, с прошлой жизнью, с уникальными и прекрасными людьми, ушедшими от нас так грустно и трагично, как уходил весь двадцатый век. Век страшный и кровавый.
Лиза Мордкина так и не узнала скорбную судьбу и кончину своего мужа, как погиб штабс-капитан Цветковский.
ЧК разослали повестки всем офицерам царской и Белой Армии, оказавшимися в тот момент в Москве, что для регистрации они обязаны были явиться в здание бывшего юнкерского училища в селе Алексеевском на окраине Москвы. Тех, кто отказывался, доставляли принудительно. Таким образом, их оказалось более пятисот человек. Все они были расстреляны из пулеметов по прибытию. Эту кровавую бойню осуществили по приказу Ленина и Троцкого. Муж Лизы Мордкиной стал жертвой чудовищного кровавого преступления. И таких преступлений было великое множество!