Отыскался след Тарасов. Сто двадцать тысяч козацкого войска показалось на границах Украйны.
Это уже не была какая-нибудь малая часть или отряд, выступивший на добычу или на угон за татарами из родной стороны.
Нет, поднялась вся нация, ибо переполнилось терпение народа, всех его отцов и сынов –
поднялась отмстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов,
за оскорбление веры предков и святого обычая, за посрамление церквей,
за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за опустошение полей,
за позорное владычество жидовства на христианской земле множество годов –
за всё, что копило и сугубило с давних времён суровую ненависть козаков.
Известно, какова в Русской земле война, поднятая за веру: нет силы сильнее веры.
Непреоборима и грозна она, как нерукотворная скала среди бурного, вечно изменчивого моря, как твердь береговой горы.
И горе кораблю, который нанесётся на неё! В щепы летят бессильные его снасти,
тонет и ломится в прах всё, что ни есть на них,
и поражённый воздух оглашается жалким криком погибающих, оказавшихся в когтях у бурлящей страсти.
В летописных страницах изображено подробно,
как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов без чести, унося с собой свои беды;
как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды;
как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы;
как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска – там они и нашли свои могилы;
как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное довлетворение
во всём,
со стороны короля и государственных чинов, и возвращение всех прежних прав и преимуществ притом.
Но не такие были козаки, чтобы поддаться на то, была у них для этого мудрая голова:
знали они уже, что такое польская клятва.
И Потоцкий не красовался бы больше на шеститысячном своём аргамаке, как на разукрашенной печке,
если бы не спасло его русское духовенство, находившееся в местечке.
Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого,
взявши клятвенную присягу с него:
оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду
и не наносить никакой обиды козацкому воинству, не чинить им беду.
Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один был Тарас.
Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул тотчас:
Эй, гетьман и полковники! Не сделайте такого бабьего дела! Не верьте ляхам: продадут псяюхи!
Думаете, купили спокойствие и мир; думаете, пановать станете? Греть бока у моря на юге?
Пропадёте в сырых погребах, замурованные в каменные стены,
если вас, как баранов, не сварят всех живыми в котлах, смеясь надменно.
А вы, хлопцы! – продолжал он, оборотившись к своим, –
может быть, хотите воротиться домой, да оборотиться в недоверков? Cлушайте мой зов!
Иначе будете возить на своих спинах польских ксендзов!..
Немного времени спустя вздёрнута была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников.
И никто не откликнулся на их жалобный зов...
А что же Тарас? А Тарас гулял по всей Польше со своим полком,
выжег восемнадцать местечек близ сорока костёлов и уже доходил до Кракова, мстил, не жалея, но чтоб запомнили толком.
Много избил он всякой шляхты. "Ничего не жалейте!" – повторял только Тарас.
"Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!" – приговаривал только Тарас в который раз.
Коронный гетьман Потоцкий всё ж обступил его с войсками.
Четыре дни бились и боролись козаки, отбиваясь каменьями и кирпичами.
Но истощились запасы и силы. Шесть дней уходили козаки просёлочными дорогами от всех преследователей своих;
едва выносили кони необыкновенное бегство и спасали казаков лихих.
Но набежала ватага и схватила Тараса под могучие плечи, источая злорадный смех.
И присудили, с гетьманского разрешенья, спечь его, Тараса, живого – на виду у всех.
Когда очнулся Тарас Бульба от ударов и глянул на Днестр, уже козаки были на челнах и гребли вёслами;
пули сыпались на них сверху, но не доставали. И вспыхнули радостные очи – видели козаки сами –
и зазвучали зычно слова старого атамана под его усами.
Прощайте, товарищи! – кричал он им сверху, раненый вожак.
Что, взяли, чёртовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак?
Постойте же, придёт время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь-государь, будет добрая пора!
И не будет в мире силы,
которая бы не покорилась ему! Признаете, будете милы!
А уже огонь подымался над костром, захватывал его ноги и разостлался пламенем по дереву, ещё хранившему хвойную иглу...
Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!
–––
Н.В. Гоголь. Тарас Бульба. (Отрывок).
Отыскался след Тарасов. Сто двадцать тысяч козацкого войска показалось на границах Украйны. Это уже не была какая-нибудь малая часть или отряд, выступивший на добычу или на угон за татарами. Нет, поднялась вся нация, ибо переполнилось терпение народа, -- поднялась отмстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и святого обычая, за посрамление церквей, за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на христианской земле -- за все, что копило и сугубило с давних времен суровую ненависть козаков.
Известно, какова в Русской земле война, поднятая за веру: нет силы сильнее веры... И горе кораблю, который нанесется на нее! В щепы летят бессильные его снасти, тонет и ломится в прах все, что ни есть на них, и жалким криком погибающих оглашается пораженный воздух.
В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска; и как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ. Но не такие были козаки, чтобы поддаться на то: знали они уже, что такое польская клятва.
И Потоцкий не красовался бы больше на шеститысячном своем аргамаке,... если бы не спасло его находившееся в местечке русское духовенство... Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству.
Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул:
-- Эй, гетьман и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте ляхам: продадут псяюхи!..
Думаете, купили спокойствие и мир; думаете, пановать станете? Пропадете в сырых погребах, замурованные в каменные стены, если вас, как баранов, не сварят всех живыми в котлах.
-- А вы, хлопцы! -- продолжал он, оборотившись к своим, -- кто из вас хочет умирать своею смертью? Или, может быть, хотите воротиться домой, да оборотиться в недоверков, да возить на своих спинах польских ксендзов?
Немного времени спустя, после вероломного поступка под Каневом, вздернута была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников.
А что же Тарас? А Тарас гулял по всей Польше с своим полком, выжег восемнадцать местечек, близ сорока костелов и уже доходил до Кракова. Много избил он всякой шляхты... "Ничего не жалейте!" -- повторял только Тарас...
"Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!" -- приговаривал только Тарас.
...обступил его коронный гетьман Потоцкий. Четыре дни бились и боролись козаки, отбиваясь кирпичами и каменьями. Но истощились запасы и силы. Шесть дней уходили козаки проселочными дорогами от всех преследований; едва выносили кони необыкновенное бегство и спасали казаков.
Набежала ватага и схватила Тараса под могучие плечи... И присудили, с гетьманского разрешенья, спечь его, Тараса, живого в виду всех...
Когда очнулся Тарас Бульба от удара и глянул на Днестр, уже козаки были на челнах и гребли веслами; пули сыпались на них сверху, но не доставали. И вспыхнули радостные очи у старого атамана.
-- Прощайте, товарищи! -- кричал он им сверху. Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак?
Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..
А уже огонь подымался над костром, захватывал его ноги и разостлался пламенем по дереву... Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!