Джинджер отметила огрызком красного карандаша тридцати шести тысячи пятьсот двадцать пятый (36525*) крестик в самодельном календаре. Старый грифель сломался в последний раз. В руках у девочки остался двухсантиметровый огрызок. Эшли дремал на потрёпанном диване, прижимая к груди очередной справочник. Алан стоял перед зеркалом и ровнял миниатюрным скальпелем собранные в хвост волосы. В комнатах, предназначенных работникам научного центра, даже спустя много лет было в разы уютней, чем в их общем карцере, в котором они жили, пока на них ставили опыты.
Каждый из них уже отпраздновал свой сто четырнадцатый день рождения. Ну, как отпраздновал. Разве что удвоенной порцией гречки с тушёнкой – этим, и ещё парочкой разновидностей круп и консервов, ограничивались продовольственные запасы учёных. Впрочем, им их было более чем достаточно, ведь количество еды было рассчитано не на трёх вечно юных подростков, а на полсотни персонала. То же было с водой, одеждой и электричеством – генератор в подвале гудел исправно, а складские помещения до сих пор ломились от различных вещей первой необходимости.
– Алан, – тихо шепнула Джинджер, чтобы не разбудить спящего Эшли. – Сегодня последний день.
– Я дико в этом сомневаюсь, – парнишка кивнул зеркалу головой и повернулся к Джин. – Скорее всего, мы останемся тут до тех пор, пока крыша над нашей головой не рассыплется в труху. А это, судя по всему, произойдёт совсем не скоро.
– Почему ты такой пессимист?! – возмутилась та, повышая голос. – Неужели ты не хочешь вернуться в наш мир?
– Наш мир здесь, и никуда нам от него не деться, – Алан подошёл к ней и положил на плечо свою тёплую, такую родную ладонь. – Уверен, про нас уже забыли. Многолетние договоры нарушаются чаще остальных. А уж тем более – вековые.
Джинджер тряхнула плечом и опустила голову. Тихие рыдания эхом прокатились по пустой комнате. Ал хотел было обнять Джинджер, но его рука дрогнула, когда в метре от него просвистел нож и с глухим звуком ударился о стену.
– И кто мне там ежедневно втирал, что с нашей леди нужно обращаться подобающе? – возмутился Эш, поднимаясь со своего места. – Заставил девочку плакать… Пусть девочке и за сотню перевалило.
– Фу, как грубо, – вздохнул Алан, но мысленно согласился со своим другом. – Прости, Джин.
Джин привстала, вытирая слёзы рукавом пушистого свитера. Она с улыбкой взглянула на Эшли, который, тихо хихикая, похлопывал Ала по плечу. Они нисколечко не изменились с тех пор, как они вместе с другими ребятами играли во дворе соседнего дома. Разве что Алан волосы отрастил, да и то это ему не особо удавалось – бессмертие практически полностью остановило развитие их тел, когда им всем перевалило за двенадцать лет.
– И всё же, я уверена, что нас когда-нибудь освободят, – Джинджер достала из ящика стола практически новый (хоть и столетней давности) синий карандаш и помахала чистым листом бумаги.
Так начался новый отсчёт.
***
– Лис, я понимаю твоё любопытство, но не стоит так нестись. Тут тебе чай не стадион.
– Дамиэн Рулер! Если Вы не заткнётесь, я оторву Вам Ваш язык!
– То же самое я могу сказать по поводу твоих ног, мисс Каллисто! Точнее не я, а…
Каллисто нырнула под ветку старого дуба и полетела кубарем с холма, вереща, как дикая лань.
– …эта коряга.
Дамиэн протянул сестре руку и боязливо взглянул на неё. Отплёвываясь от земли, она сидела на земле, скрестив ноги, будто паренёк лет шестнадцати от роду. Красновато-рыжие волосы её торчали клочьями во все стороны, а на худых локтях капля за каплей выступала кровь. Поняв, что его помощь принимать не собираются, Дамиэн аккуратно схватил Каллисто за бока и поставил на землю.
– Мы почти пришли.
Он указал вперёд, где в аккуратной низине посреди огромного леса стояло, покрытое грязью, ржавчиной, звериным помётом, мхом и вьюнами заброшенное здание. Лис немедля ухватила его за руку и уверенным шагом направилась туда, где, предположительно, находился вход. Он, как и ожидалось, оказался заделан по-полной. По меркам того времени, когда его, собственно, заделывали. Дамиэн снял со спины рюкзак, из которого достал небольшой прибор, похожий на корпус от бензопилы. Лис схватила его, повозилась с кнопками на правой стороне, подошла к двери и начала слоями её выпиливать. Мощный лазер медленно прожигал металл. Век назад, когда построили этот научный центр (а Дамиэн не сомневался, что это был именно он), не существовало даже батарей, способных обеспечить ему питание.
Когда с дверью было покончено, Каллисто и он ввалились внутрь. Там царил полнейший хаос. Они ожидали увидеть аккуратненькие коридоры, по которым прохаживаются отчаявшиеся сотрудники, но застали лишь закопчённые стены со следами от взрывов и относительно светлые, еле заметные подтёки крови.
– Кажется, отсюда отчаянно пытались вырваться, – пробормотала Лис.
– Неудивительно, – ответил ей Дамиэн, обнимая за плечи. – Судя по документации, мы припозднились на целых десять лет. Да уж, третья мировая хорошенько подпортила жизнь этим людям.
За тот век, пока сотрудники центра находились в изоляции, произошло много всего. Спустя где-то двадцать лет разразилась огромная война. Длилась она всего полгода, но за это время бомбы разнесли в пух и прах один континент и унесли за собой миллиарды жизней. За последующие десять лет население полуживой Земли сократилось с восьми миллиардов до восьми миллионов человек. При этом, процентов десять-двадцать из них были не той ориентации, чтобы размножаться. Но у людей за время войны кардинально поменялось отношение к природе, а так же к окружающим людям, и для них тоже нашёлся выход. Война изменила всех. В итоге, через тридцать лет удалось частично восстановить инфраструктуры, наладить производство. Прогресс пошёл в другом направлении. Все открытия совершались в области промышленности, об оружии все решили забыть на долгие-долгие годы. В итоге, те самые восемь миллионов построили идеальное общество, о котором мечтали их предки. Дамиэн и Каллисто стали выходцами из него, юными двадцатилетними исследователями. Они прочистили все архивы и обнаружили сведения об этом научном центре, в котором проводились "эксперименты на биологически нестареющих людях".
Именно в этот непонятным образом опустевший центр они сейчас и пробрались. Во всех помещениях царила тьма и мертвецкая тишина. Лис подрагивала, слыша перебои в далёком гуле генератора – электричество здесь всё-таки было. Вдруг Дамиэн встал, будто вкопанный, и приложил палец к губам.
Каллисто услышала тихие разговоры в одной из комнат.
– Эшли-Эшли, как ты всё не успокоишься? – голос девочки.
– Так вот и не успокоюсь, пока не выберусь из этой чёртовой тюрьмы, – голос парня, видимо, Эшли.
– Только ты один всё надеешься, – перебил его третий голос, более низкий и спокойный.
– Почему это?! – взвизгнул Эшли. – Наша леди, вон, до сих пор карандашиком дни считает!
– Джи-ин?
Тихо вскрикнув от радости, Каллисто понеслась по коридору. Голоса тут же утихли. Дамиэн поспешил за ней, проклиная её импульсивность. Девушка буквально подлетела к двери и, изрядно натужившись, открыла её. Дамиэн увидел трёх детей, подростков, если точнее: высокий юноша с бурыми волосами, собранными в короткий хвостик, торчащий чуть ниже затылка, миниатюрная светловолосая девушка в рубашке с ярко-зелёными пуговицами и третий, пацан со слегка придурковатым выражением лица и живыми карими глазами, крепко сжимающий в руке… боевой нож.
– Э-эй, парниша, т-ты чего? – процедил Дамиэн.
– Ничего. Перерезал этих подонков, и тебя прирежу. Не читал что ли, куда суёшься? – грубо ответил тот голосом парня, которого назвали Эшли.
– Эш… – хлюпнула носом девочка, прячась за спину темноволосого.
– Ребята, послушайте… – выйдя из оцепенения, вставила Каллисто.
– Это ты меня слушай, с-сука! – рванулся пацан, а Лис испуганно притихла. – Ваши дружки нас пытали восемь лет, мы их к чертям разнесли, теперь вы пришли нас резать! Только посмейте тронуть Джин или Ала, я вас на гуляш покромсаю!
– Эшли, заткни свой рот!!! – крикнул третий, Ал, и прибавил тихо. – Наша маленькая леди.
– Ты мне уже который десяток лет это втираешь…
Было видно, как у того, который крикнул на Эшли, трясётся спина, то ли от страха, то ли от бешенства. И вдруг, после последней фразы меня будто током ударило:
– Ребят, так вы что, бессмертные?..
Дети эти такого, видимо, тоже не ожидали. Девочка, выглянув из-за спины Ала, кивнула. Каллисто же вдруг оживилась:
– Господи, да мы даже не знали, существуете ли вы! Вы ведь хотите выбраться, Ал, Джин… Эшли? – запнулась она, но тот самый Эшли кивнул, и Лис продолжила. – Мы заберём вас наружу. Там вам будет хорошо! Никто вас…э…пытать не будет! Только пойдёмте с нами, молю!
Высокий парниша глянул на неё недоверчиво и подозвал к себе остальных. Они посовещались около пяти минут, девочка пару раз хлюпнула носом, и объявили о своём согласии, но при условии, что им позволят собраться. Дамиэн и Каллисто переглянулись, дождались, пока подростки упакуют вещи: они натаскали кучу медицинских книг, рукописных записей и печатных отчётов. В самый последний момент девочка, Джинджер, спохватилась, и положила в общую сумку рукописный календарь и два карандаша: маленький огрызок красного и меньше, чем наполовину, сточенный синий. Парни взвалили всю поклажу на себя, и они все вместе покинули здание.
***
Когда они уже выходили из леса, Джин окончила свой рассказ о том, как их мучили учёные (добавив, что некоторые плакали и просили прощения, отрезая им конечности), как они убили их всех до единого, как стаскивали их в лаборатории, как взрывали стены. Каллисто пару раз расплакалась, слушая её. Затем её брат, Дэмми, как она его представила, рассказал детям о том, каким стал мир, пока те находились в заточении. Внимательно выслушав его, Эшли задал вопрос невероятно серьёзным тоном:
– Так всё-таки, чем этот мир отличается от прошлого?
– Он такой же, как вы трое. Его тоже кромсали, травили, издевались над ним. Но он стерпел, он выжил, хоть и убил многих. Этот мир, как и вы, бессмертен, – ответила ему Лис.
Эш хмыкнул с сомнением.
– Ну, как бессмертен… – поправилась она.
– Вечная жизнь – та ещё мука, уж поверь на слово, – тихо прервал её Алан, глядя в безоблачное голубое небо. – Хотя, она, может, и не настолько плоха, если видишь вместо белого потолка светлые небеса над головой.
Примечания:
*именно столько дней в одном веке, учитывая високосные года