Lord of my love, to whom in vassalage
Thy merit hath my duty strongly knit,
To thee I send this written embassage
To witness duty, not to show my wit;
Duty so great, which wit so poor as mine
May make seem bare, in wanting words to show it,
But that I hope some good conceit of thine
In thy soul's thought (all naked) will bestow it,
Till whatsoever star that guides my moving
Points on me graciously with fair aspect,
And puts apparel on my tottered loving,
To show me worthy of thy sweet respect:
Then may I dare to boast how I do love thee,
Till then, not show my head where thou mayst prove me.
Властелин [лорд] {*} моей любви, к которому долгом вассала
меня крепко привязали твои достоинства,
к тебе я шлю это письменное посольство,
чтобы засвидетельствовать свой долг _уважения_, а не выказать
остроту ума, -
долг столь великий, что _в сравнении_ ум, такой бедный, как мой,
может показаться голым, не имея слов для его выражения,
но я надеюсь, что какой-нибудь доброй мыслью
в глубине своей души ты прикроешь его наготу
до той поры, когда та звезда, что направляет мой путь,
посмотрит на меня милостиво, в благоприятном расположении,
и оденет мою истрепавшуюся любовь в _красивые_ одежды,
чтобы показать меня достойным твоего драгоценного уважения.
Тогда, возможно, я осмелюсь хвалиться, как я тебя люблю,
а до того не явлюсь к тебе на испытание.
{* Возможно, здесь имеет место игра смыслов и слово "lord" употреблено
как в широком смысле "властелин", так и в узком смысле титула, - если, как
считает большинство исследователей, адресат сонетов был молодым
аристократом.}
О, лорд! Весь век моей любви-рабе
Твоих достоинств яркою звездой
Плененной быть и оды петь тебе,
А не умом хвалиться пред тобой.
Истрепан ум - велик вассала долг...
Пока рассудок прячет нищету,
Душевным словом только б ты и смог
Прикрыть его смешную наготу.
Удачи жду от звезд и их орбит,
Их милость вновь мне скрасит бытие,
Мою любовь к тебе принарядит,
Чтоб уваженье я снискал твое.
Пока я к испытанью не готов...
В тени пусть наряжается любовь.