Давид, мужчина с широкими плечами, немного приподнятыми, с крупной головой и внимательным взглядом хозяина. А жена его Лиза – маленькая, аккуратная женщина с тихим голосом, но настойчивая и решительная.
– Давид, я прошу тебя, не делай этого, ему исполнится через два дня только 16 лет. Понимаешь, нельзя ему по закону водить машину, нельзя.
– Лиза, ты же умная женщина, посмотри на него! На кого он похож? Он же урод.
– Он в этом не виноват.
– Да, понимаю я! Но когда он будет за рулём машины, всем будет казаться, что он красавец.
– Но ему пока нельзя водить!
– Ты хочешь, чтобы я подарил ему мотоцикл, чтобы он гробанулся в первый же день?..
Сказал, куплю машину, всё. Разговор окончен. Я спросил у него, что ему подарить? Ответ был именно таким: «машину, пап».
Давид обещал уладить все формальности с дорожной службой, главное условие – скорость не должна превышать указанную, а насчёт возраста, он ростом не из маленьких, не будет нарушать, никто не обратит на него внимание.
Когда отец привёз машину, Лео всё ещё спал. Давид стал громко сигналить. Это не раннее утро, уже 10 часов. Увидев машину под окном, Лиза закрылась в своей спальне. Она старалась не плакать, но ужасные предчувствия не оставляли её: «убьётся мальчишка…»
Давид всё сигналил, наконец-то Лео подбежал к окну, он уже успел одеться и мигом скатился вниз, перила в этом доме были широкими и гладкими.
– Нет, нет, сначала умойся и поешь!
– Ну, пап, я так долго ждал…
– Понимаю. Умойся и поешь хоть что-то.
– Ладно. Я быстро.
Отец и сын возвратились в дом. Под окном ожидала хозяина новенькая «Лада». «На первое время и такой хватит»! – сказал отец. Леонард уже успел сдать на права. Папа подсуетился. Но пока решили прокатиться вместе после завтрака. Вышла из спальни Лиза с покрасневшими глазами. Она быстро подогрела приготовленные накануне котлеты, поставила кофейные чашки и снова ушла в спальню.
– Ты хоть видишь, как мать переживает, чтобы с её сыночком ничего плохого не случилось?
– Ну, вижу, и что же мне делать.
– Только одно – аккуратно водить.
Лиза говорила по телефону с подругой: «Он всегда добивается своего. Сначала придумал ему идиотское имя. Еле привыкла к этому «Лео», теперь машину купил, а ему ещё нет 18 лет. Права есть. Но разве это спасает от аварий? Ой, не успокаивай меня. Нет никаких сил, спать сегодня не буду. Спасибо тебе».
В первые два месяца Давид вместо инструктора по вождению ездил с сыном в школу и домой, в магазин за покупками, в спортзал. Потом повёз его в парикмахерскую, подошёл поближе к мастеру-парикмахеру высшего класса и попросил сделать из его сына картинку. «Понимаешь, не могу на него смотреть. Машину купил, сделай из него человека. Ты меня знаешь, я за ценой не постою». Мастер кивнул. Давид вышел на улицу, куда-то звонил, наконец, зашёл снова в парикмахерскую, Лео сидел, напряжённо вглядываясь в зеркало, он и боялся того, что выйдет из его причёски, и ждал с нетерпением преображения. И вот мастер снял накидку, прошёлся феном по волосам, оттряхнул веничком затылок Лео. Давид заулыбался.
– Ну как? Узнал себя? – спросил он сына.
– Круто, папа…
Время летит быстро. Давид поставил условие сыну, окончить школу с приличными оценками, а после будет дорогой подарок. Между тем одноклассники стали как будто уважать Лео. То один, то другой подходили к машине, смотрели, пробовали что-то проверить, просили подвезти их куда-то, но Лео сказал твёрдо, что будет и «другая, более крутая тачка, тогда и оторвёмся по полной». Такой у них в моде сленг. Другие ребята тоже стали обзаводиться машинами, но Лео был первым. Главное – права-то у него были. Сдал давно, ещё в 15 лет по рекомендации отца.
«Ладу» Лео разбил почти сразу же после школы. Врезался в столб, получил сотрясение мозга, порезы на лице. Лиза сидела в палате, где такие же «герои», как её сын хвастали своими травмами, марками дорогих автомобилей, которые разбили в хлам, смеялись и строили планы на будущее. Это была так называемая «золотая молодёжь». Пошла мода на ночные гонки по улицам города, что-то напоминающее бег от быка по улицам в Испании. Парни сами дразнили быка, чтобы он поднял их на рога и швырнул под ноги толпе. Некоторые из «радостно пострадавших» не могли сами встать. Их увозили машины Скорой помощи, иных увозили на кладбище, но «шоу продолжалось».
И тут в безумных гонках по ночным улицам парни не только разбивали дорогие машины, но и оставались калеками на всю жизнь. Давид всё же купил Лео «Мерседес», как-то пережили небольшую аварию, отец разрешил перекрасить машину в модный «шоколадный цвет с искоркой». Опять Лиза сидела в палате, пока срасталась нога сына…
Но у нового знакомого Вадима машина покрашена в золотой оттенок, «вот это круто!» А Армен украсил руль стразами и парой бриллиантов. Их так и стали называть: «золотыми, бриллиантовыми, шоколадными мальчиками».
После смерти Вадима, на кладбище собралась толпа «братьев» по гонкам. Там были и байкеры, и бравые водилы, которые до поры до времени всё ещё считали себя бессмертными. И Лео был допущен к могилам. Да, были цветы, но вместо музыки байкеры устроили такой рёв не только сирен, но и заводящихся мотоциклов. Грохот, пыль, неуместный смех – такие это были похороны. В сторонке стояли родители Вадима, прилично одетые во всё чёрное, с горестными складными у губ. Единственный сын…
Потом по настоянию этих родителей был отделён небольшой участок кладбищенской земли для могил следующих гонщиков-«героев». Этот участок быстро заполнялся. Рёв мотоциклов стал слышаться всё чаще. Придумали парни и такую забаву, за гонщиком ехал эскорт друзей. Приказано им было сначала снимать всё на камеру, а уж потом вытаскивать из горящей машины очередную жертву. Снимки выкладывали в интернет. Это был пик славы… и ещё один холмик, место под будущий памятник на облюбованном кладбище.
Тут казалось, Давид опомнился. Устроил Лео на работу, просил начальство быть к сыну построже. Но работа Лео не нравилась, что за дела, сидеть в офисе, когда там ребята гоняют по ночным улицам! Оказалось, что вовремя Лео перестал мелькать перед глазами правоохранительных органов. Одного за другим гонщиков стали сажать в камеры, кого-то на два года, тех, кто нарушил правила дважды, да ещё и травмировал позднего пешехода, сажали уже на 5 лет, правда, отпускали быстро, родители-авторитеты подкупали судебные и тюремные власти. Год-два и гонщик с нужными справками на свободе.
Лео работал, а у мамы была своя стратегия. «Нужно его женить, пока не постучалась в дом беда». Лиза стала вести разведку, поиск достойной невестки. И, надо же, её поиски увенчались успехом. Подруга пришла как-то со своей племянницей, Эллой. Посидели, почаёвничали, Лео проводил девочку домой. Потом были звонки к племяннице, но она даже слушать не хотела о Лео, не понравился он ей.
Между тем, кто-то из оставшихся в живых гонщиков позвонил Лео. Дома была Лиза, она сказала, что сына нет дома, он на работе. Тогда звонивший передал, что завтра к 12 часам нужно быть на кладбище… «Опять», – горевала Лиза – «этому нет конца». А потом она коварно подумала, скажу, пусть отпросится с работы, может это его напугает и отвратит от машин и гонок по ночам. Лео не знал, кому перезвонить, успел отпроситься с работы на два часа. Куда ехать он хорошо знал, уголок на кладбище известный, время тоже названо – 12 часов. Лео поехал, оставил при входе на кладбище свой «Лексус», на этот раз дорогущая машина досталась ему при условии соблюдения всё тех же правил: не превышать скорость, не бросать работу… и прочих НЕ.
Ехал Лео и думал, кто же на этот раз, тоскливо стало и холодно, знобило. Когда он подошёл ближе, увидел поразительный памятник. Машина стояла вертикально, на днище, покрашенном в чёрный цвет, выделялись красные буквы: «Армен Мнацакян». Лео приехал вовремя, заревели мотоциклы, перебив похоронный марш самодельного кладбищенского оркестра. Оказалось, что погиб Армен два месяца тому назад. Сегодняшний поход назывался «открытие памятника». Лео пожал кому-то руку, он не видел, кому, слёзы застилали глаза. Он любил Армена. Страх и боль сковали сердце. Он ушёл пешком, оставив машину у входа. Только поздно вечером Лео забрал свой «Лексус».
Как всегда встречала его мама, поставила на стол суп, отбивные, сок в бокале, прижала его голову к себе и тихо спросила: «Кто?» И тут Лео расплакался в полный голос, благо, что отца ещё не было дома. «Мама, я любил его, это Армен».