Все вместе въехали в предместье, где дымились печи,
находившееся за полверсты от Сечи.
Первый, кто попался им навстречу, это был запорожец, спавший на самой средине дороги, раскинув руки и ноги его.
Тарас Бульба не мог не остановиться и не полюбоваться на него.
Наконец они миновали предместие и увидели несколько разбросанных куреней, где будто всё лежало посреди двора.
Иные уставлены были пушками. Нигде не видно было забора.
Небольшой вал и засека, не хранимые решительно никем, наверное, вечность,
показывали страшную беспечность.
Несколько дюжих запорожцев, лежавших с трубками в зубах на самой дороге, повернулись,
посмотрели на них довольно равнодушно, но с места не сдвинулись.
Тарас осторожно проехал с сыновьями между них, сказавши:"Здравствуйте, панове!" "Здравствуйте и вы!" – отвечали запорожцы, будто им всё не внове.
Везде, по всему полю, живописными кучами пестрел народ.
По смуглым лицам видно было, что все они были закалены в битвах, испробовали всяких невзгод.
Так вот она, Сечь! Вот то гнездо, откуда вылетают все те гордые и крепкие, как львы, биться за свою сторону!
Вот откуда разливается воля и козачество на всю Украйну!
Путники выехали на обширную площадь, где обыкновенно собиралась рада.
Им опять перегородила дорогу целая толпа музыкантов, которым публика всегда была рада,
в средине них отплясывал молодой запорожец, заломивши шапку чёртом и вскинувши руками.
"Да сними хоть кожух! – сказал наконец Тарас. – Видишь, как парит!" –
"Не можно!" – запорожец зычно говорит.
"Отчего?" – громко Тарас вторит.
"Не можно; у меня уж такой нрав: что скину, то пропью – пусть душа огнём горит".
Толпа росла; к танцующим приставали другие и нельзя было видеть без внутреннего движенья потом,
как всё отдирало танец самый вольный, самый бешеный, какой только видел когда-либо свет, притом
он по имени своих мощных изобретателей назван козачком.
Витязи, собравшиеся со всего разгульного мира восточной России, целовались взаимно, крепко, будто обнимали тяжёлый мешок.
И тут понеслись вопросы: "А что Касьян? Что Бородавка? Что Колопёр? Что Пидсышок?"
И слышал только в ответ Тарас Бульба, что Бородавка повешен в Толопане,
что с Колопёра содрали кожу под Кизикирменом* в их горевшем стане,
что голова, что посолена в бочке и отправлена в самый Царьград – это Пидсышок.
Тарас сжал крепко правый свой висок.
Понурил голову старый Бульба и раздумчиво говорил, смотря на будущие козацкие полки:
"Добрые были козаки!"
–––––
* Кызы-Кермен, или Гази-Керман (с турецкого — Девичья крепость), Доган-гечит — город-крепость, существовавший в конце XIV — первой половине XVIII века. Сейчас город Берислав в Херсонмкой области.
Н.В. Гоголь. Тарас Бульба. (Отрывок).
...все вместе въехали в предместье, находившееся за полверсты от Сечи. первый, кто попался им навстречу, это был запорожец, спавший на самой средине дороги, раскинув руки и ноги. Тарас Бульба не мог не остановиться и не полюбоваться на него...
Наконец они миновали предместие и увидели несколько разбросанных куреней... Иные уставлены были пушками. Нигде не видно было забора. Небольшой вал и засека, не хранимые решительно никем, показывали страшную беспечность. Несколько дюжих запорожцев, лежавших с трубками в зубах на самой дороге, посмотрели на них довольно равнодушно и не сдвинулись с места. Тарас осторожно проехал с сыновьями между них, сказавши: "Здравствуйте, панове!" -- "Здравствуйте и вы!" -- отвечали запорожцы. Везде, по всему полю, живописными кучами пестрел народ. По смуглым лицам видно было, что все они были закалены в битвах, испробовали всяких невзгод. Так вот она, Сечь! Вот то гнездо, откуда вылетают все те гордые и крепкие, как львы! Вот откуда разливается воля и козачество на всю Украйну!..
Путники выехали на обширную площадь, где обыкновенно собиралась рада. Им... перегородила дорогу целая толпа музыкантов, в средине которых отплясывал молодой запорожец, заломивши шапку чертом и вскинувши руками.
"Да сними хоть кожух! -- сказал наконец Тарас. -- Видишь, как парит!" -- "Не можно!" -- кричал запорожец. "Отчего?" -- "Не можно; у меня уж такой нрав: что скину, то пропью". А шапки уж давно не было на молодце, ни пояса на кафтане, ни шитого платка; все пошло куда следует. Толпа росла; к танцующим приставали другие, и нельзя было видеть без внутреннего движенья, как все отдирало танец самый вольный, самый бешеный, какой только видел когда-либо свет и который, по своим мощным изобретателям, назван козачком.
Витязи, собравшиеся со всего разгульного мира восточной России, целовались взаимно; и тут понеслись вопросы: "А что Касьян? Что Бородавка? Что Колопер? Что Пидсышок?" И слышал только в ответ Тарас Бульба, что Бородавка повешен в Толопане, что с Колопера содрали кожу под Кизикирменом, что Пидсышкова голова посолена в бочке и отправлена в самый Царьград. Понурил голову старый Бульба и раздумчиво говорил: "Добрые были козаки!"