Небо выцвело и тусклое солнце молодой зимы едва не затерялось среди его шелков. Была зима, возможно самая красивая из всех зим, что когда-либо приходили в маленькую деревню за лесом. А старый мрачный дом, так похожий на замок из страшных сказок весь побелел и двор по колено был засыпан липким снегом.
В деревне праздновали свадьбу. Колдун, который не боится святой воды и можжевеловых венков, да молодая веселая девушка были желанными гостями. Олаф отпросился у Монро и в качестве музыканта присоединился к деревенскому скрипачу. Всем было весело. Почти всем. Кроме Златы. Девушка засыпала с трудом, практически потеряла аппетит и то и дело выходила на крылечко- поглядеть на Малую Брокенскую дорогу. Вильгельм подозревал причиной анемию и плохую погоду. Олаф догадывался о чем-то, и только Август делал вид, что ровным счетом ничего не происходит. Злата не рассказала ему ничего, боясь встретить ласковый смех или непонимание, может быть, сочувствие, от которого бы ей не стало легче. Вероятно, Август читал кое-что из ее мыслей, но она предпочитала проводить свободные минуты в одиночестве, скрываясь даже от друзей. И только припадала иногда к закрытым дверям, по ту сторону которых умирало черное немецкое фортепиано. Вывести ее на праздник было трудно, но Олаф все же уговорил.
Злату необходимо было взбодрить, ведь оставалась целая неделя до Рождества- чудесного, милого, доброго праздника. Даже колдуны ходили по саду, выбирая праздничное дерево- нести елку из леса многим показалось грубым обычаем. И вот теперь, всего лишь за семь дней до праздника, праздник дивный, чудный. Юная невеста в покрывале, расшитом точно морозные узоры и белом платье с красным поясом лихо отплясывает сначала с нареченным, затем с отцом и по почетному обычаю, с гостями. Звенит смех, клубки пара вырываются из ртов, визжит скрипка из открытого дома. Всем весело и спокойно. И только семнадцатилетняя девушка в новом платье и новом полушубке тихо сглатывает слезы и совсем не чувствуя легкого мороза выводит поочередно круги ногами. Воздух такой хрупкий-хрупкий, и небо словно бы разбилось на тысячу осколков. А праздник в самом разгаре. Чужой праздник. Злата осторожно вытирает глаза пуховым платочком, что обмотал шею и тихо и быстро уходит с этого праздника.
Вот она идет, быстро, упрямо, долгие два километра по обледеневшей дороге. Это не спонтанный безумный порыв, она все решила заранее. Вот и станция. Злата покупает билет. Мороз уже такой, что кажется, будто обдирает мясо с костей. Или ей все это кажется, потому, что ей трудно плакать на морозе? Через четверть часа прибудет поезд. А пока, нет, не замерзните, живые глаза. Ведь слезы такие горячие. Ведь ей так нужно, так необходимо увидеть. Только увидеть его, хоть раз. Она знает, она увидит его снова. Время размывает все вокруг- и платформу, и поезд, и его движение. Все за окном сливается в алые-серые-сизые полосы. Время бежит, бежит ее совсем маленькое сердце. Остановка. Перрон. Вокзал. Лавочка. Внутри тепло, можно расстегнуть полушубок. Можно развязать платок. Ах, как жарко топят. Можно, кажется, расстегнуть грудную клетку. Фигура в черном поднимается. Лицо скрыто шляпой. Запястья обмотаны рукавами пронзительно-черного меха. Все это больше похоже на футляр. Глаза. Брови. Улыбка. Ямочка на подбородке.
-Здравствуй.- низкий, спокойный, теплый голос. Голос, способный, наверное, выразить все.
-Здравствуй.
Прикосновение. Объятия. Не расстаться. Никак не расстаться. А времени всего несколько минут.
-Ты уезжаешь?
-Дела.-словно бы извиняясь отвечает он.
-Ах да. Дела.- и она словно бы слышит эхо собственного голоса. Его багаж уже давно в поезде, следующем в Колиду. И времени так мало. Как мало времени побыть счастливым...
Последнее, уже прощальное объятие.
-Мне все показалось?! Скажи!- крик, как попытка. Поворот головы.
-Не знаю. Пиши.
Он уходит. Садится в поезд. Кондуктор закрывает дверь. Злата молчит, не в силах пошевелиться. Поезд трогается. И только спустя чертову тысячу секунд ноги начинают слушаться ее. Злата выбегает из вокзала. Она ищет... кого... что... все скроет снег. Снег все засыплет.
Ветер царапает ей лицо как испуганный котенок. Снег ее засыплет. Вот так. Злата села куда-то и закрыв лицо колючими рукавицами, заплакала навзрыд. Разбилась любовь у девчонки. Разбилась любовь с секретом.
******
Девочка вошла во двор. Худенькая и очень милая девочка.
-Я должен был сразу понять, ах я пустая голова. Но ты так удивлял меня, что я не мог поверить. Подумать только, все ради нее.
Август погладил каменную горгулью, стерегущую окно.
-Ты обманул совет?
-Да.
-Ты уверен в своих силах? Ведь она до сих пор не сделала ничего особенного?
-Только открыла решетку.
-Три года назад?
-Эрик, смотри. Вот идет человек.
-Две руки, две ноги, голова. Ведь это просто набор костей, мышц и сухожилий. Это- ничто. Как ты мог быть уверен, скажи?
Август усмехнулся невесело.
-Разве я стал бы тратить время на то, в чем не уверен? Стал бы я так изучать ее, будь я не уверен, Эрик?
-А если об этом узнают?
-Тогда Август Сварт, незаконно обучивший колдовству человеческого ребенка, будет осужден и убит.-с улыбкой сказал Сварт.
-Но об этом рано или поздно узнают.
-Пускай. Но лучше поздно.
-Ты учишь ее?
-Нет.
-Не начинай, прошу.
-Брокен…
-Я тебе запрещаю. Я, твой друг.
-Она сама боится знания. И я ее очень даже понимаю.-Август нервно барабанил подушечками по стеклу. Сгорбленная фигурка и абсолютно беспомощное лицо поразили его. Что такого случилось с ней в городе?
-Счастье это или проклятье? Иногда я не понимал.
-Проклятье.-бросил Монро.
-Счастье, самое печальное счастье. Все остальное не в счет, даже жизнь.
-Август, знаешь почему и я здесь?
-Ностальгия.
-Из-за тебя, Август. Только из-за тебя. Но гнить среди человеческих детей, развлекать глупую малышню, это выше моих сил.
-Эрик.
-Ты всегда увлекал нас и мы, веря тебе, прошли многое.
-Нас осталось всего трое.
Деревянная горгулья со скрипом расправила крылья. И сложила снова. Монро любил оживлять вещи. Хоть и любили его живые не меньше, чем он любил то, что считал своим тяжким проклятьем. Август всегда удивлялся тому, как яростно Эрик отрицает хоть малейшую частицу человечности в себе.
-А нас было двадцать шесть.
-Но ведь мы с тобой остались. Я прошу тебя, давай все бросим и уедем. Мир огромен. В нем много возможностей.
Август покачал головой. Брокен выбрал его раньше, чем Августа выбрал Марцеллий.
-А по какой причине здесь Арсений?
-Я этого не знаю.
Монро хмыкнул.
-Но догадываюсь.
Монро переступил с ноги на ногу. Птичий клюв, тело бесхвостой собаки, огромные крылья и маленькие глаза. На голове- рога. Кто-нибудь способен полюбить такое? Август не сомневался. Люди земли и люди огня часто делают неправильный выбор. Любят не того, верят не в того. Его мечта- химера, хочет сказать Монро. Да он и сам химера.
-Хочешь я скажу тебе причину?- замогильным голосом произнес Сварт.-До того, как это местечко купили, здесь был храм. Этот дом стоит на месте разрушенной, уничтоженной церкви. А точнее на ее фундаменте.
-Но ведь подземелья…
-Да. Да. Да. Подземелья на семь метров в глубину, да еще и в церкви, не странно ли это? Земля Брокена имеет силу. И Арсений, зная, хотя и не догадывается об источниках этой силы, пытается открыть секрет земли.
-Так ты сторожишь Брокен от Арсения?
-Только ты мог такое подумать.-рассмеялся Сварт.-Я просто выполняют то, что должен.
-А что ты должен?- хитро спросил Монро.
-А бес его знает.- искренне ответил Август и открыл дверь на лестницу.
Злата уже вошла в школу. Надо перехватить ее до госпожи Корделии и выяснить, что такого произошло с малышкой в городе. Спускаясь по винтовой лестнице, Сварт вспоминал, какое перепуганное выражение лица было у Златы, когда она пыталась убежать с поляны. Это было летом. Они успели подружиться. Может быть виною была растерянность Златы- как все столкнувшиеся с миром непонятного, она не могла получить ответов ни у кого другого кроме него. Конечно, не по его вине Златана научилась когда-то отпирать решетки ладонями, но он так хотел чтоб она стала его ученицей. Это понял Марцеллий и погрозил ему перед отъездом своим тощим бледным пальцем, как будто он опять ученик Сварт, напроказивший в алхимической лаборатории. Но Марцеллий ведь просто хотел, чтоб он не подвергал себя опасности- обучивший обычного человеческого ребенка колдун должен быть уничтожен. Это правило с двадцать шестого года прошлого века никто не отменял. А еще сожгут ученика. Август не предупреждал о том Злату. “Да-да, подлец.”-давя укоры совести думал Сварт.-“Твое любопытство, и еще это, страшно человеческое в тебе не дают покоя.”
Мысли оборвались: Злата выскочила из-за угла и бросилась прямиком в объятья. Горько плача, она уткнулась ему в грудь. Сварт погладил ее по растрепавшимся волосам. Она была вся в снегу и такая холодная, такая милая. Сверху послышался ехидный смешок, который превратился в хохот. Август не стал оборачиваться чтоб заставить Монро замолчать: своеобразная дружеская ревность того была знакома ему еще со школы.
Мыслеобразы в ее голове...медленно, по капельке, по крупице- свадьба, веселый белый вихрь, пестрый и шумный, линии темного леса, полоски небес, рельсы, черный поезд, гудок паровоза, станция, идущие мимо люди, вокзал, черный-черны-пречерный, так, совсем неясно. Ощущения- мягкость, тишина, где-то шум, где-то люди, но здесь их нет, кроме Златаны, а меж тем там еще кто-то, перчатки в руках, перстень кажется. Перстень с темным как венозная кровь камнем...черт! Ему действительно знакомо все это. Марцеллий. Будь он неладен, он-то тут причем. Златана смотрит ему вслед. Стопка писем в ее тумбочке, под учебником французской грамматики. Все это время они переписывались.
Чертов Марцеллий. Рока не избежать. Кажется, он и есть Рок. От слез Златы мокнет уже его лицо. Ничего, ничего. Мы это переживем, Марцеллий. Мы, вдвоем.