Русский писатель обожает role plays

TRANSGRESSING или Русский писатель обожает role plays (18+)

ЧАСТЬ I. Русский писатель не любит «ваниль»


1. В ГОСТЯХ У НАТАЛЬИ

— Милый, завтра мы пойдём в гости к Наталье, это моя знакомая mistress. Подготовься, я возьму твои голубые штанишки, тебя в них высекут; сколько можно терпеть столь непослушного мужа, как ты?! — с наслаждением проворковала моя жена. — Мне надоело расстраиваться и терпеть твоё  отвратительное поведение, — добавила она с хитрым прищуром. — Твою попу так высекут, что сидеть не сможешь, — пригрозила она.
Сначала я думал, что это очередная шутка Джей — так я зову свою жену. Иногда ей приходят в голову сумасбродные идеи, но дальше слов дело обычно не идёт. Впрочем, в гости к Наталье я вместе с Джей пошёл.

 ... — Наташа! он просит выпороть его в этих голубых штанишках, — ничуть не смущаясь, сказала Джей. Наталья что-то пробурчала в ответ, типа «посмотрим». А Джей, мило улыбнувшись, повернулась и вышла из комнаты. Леди Наталья оценивающе взглянула на меня, разложенного на скамье для порки, проверила: хорошо ли Джей привязала своего мужа; покрепче затянула ремень на моих лодыжках.
— Для первого раза достаточно будет one hundred strokes, тем более что порка в кальсонах, — задумчиво произнесла Наталья. Я слегка опешил. Игра зашла слишком далеко.
— Вы что, на самом деле собираетесь меня пороть?
Наталья упёрлась в бока руками, засмеялась: «Да, здесь дерут непослушных мальчиков».
— Нет,  нет… не надо, это стыдно... развяжите меня, ну, пожалуйста! — умолял я, хотя постепенно приходило осознание того, что эта молодая женщина прямо сейчас будет меня наказывать. — Меня никогда не секли, — обескуражено произнёс я, — сто strokes это очень много.
— Здесь решаю я. Сто ударов бамбуковой палкой. Джей просила хорошенько выпороть. Хотите меньше, тогда по голым ягодицам, розгами.
— Но это стыдно.
— А связанным, в голубых кальсонах лежать передо мной не стыдно? — ухмыльнулась дама.
Мне стало не по себе от её надменного взгляда. На меня смотрела красивая современная женщина, весьма строго одетая: туфли на шпильке, чёрные колготки, коричневая юбка чуть выше колен, голубая блузка. Впрочем, наверняка испепеляющий взгляд и снисходительную улыбку она себе «поставила», как ставят голос.
— Розгами... насколько меньше? — неуверенно спросил я.
— Пятьдесят розог, — отчеканила леди. — И решайте быстрее, сколько можно болтать?!

Чёрт возьми! для мужчины стыдно получить розги от женщины; наверно, это передаётся мужикам генетически и сродни инстинкту. Ещё полчаса назад мы пили с Натальей «Рислинг» в её уютной гостиной. Быстро перешли на «ты» — эта дама умеет стремительно сокращать расстояние и устанавливать дружбу там, где час назад не было и знакомства. Я думал, что после застолья мы с Джей покинем эту приятную тридцатилетнюю lady, с которой останемся друзьями. Но Наталья повела нас в другую комнату… показала специальный станок для порки, другую SM-атрибутику и оставила нас с Джей наедине. В комнате — почти всё тёмно-красных и бардовых тонов, включая толстый пушистый ковёр на полу и дополнительные панели звукоизоляции на стенах и потолке. Может быть, когда-то здесь была домашняя студия звукозаписи. Теперь эта комната для role plays (или для наказаний — кому как нравится), где есть цепи, ошейники, хлысты, плётки и розги. Массивная чёрная скамья стоит посередине и выглядит весьма угрожающе. Джей стала меня раздевать. Я надеялся, что мы позанимаемся любовью на этой красивой чёрной скамье для наказаний, которой  Джей решила меня попугать, и ЭТИМ всё закончится. Однако Джей вытащила из сумки мои голубые кальсоны, сказала надеть. Потом приказала лечь на скамью попочкой вверх. Я был слегка пьян и подчинился. После чего жена ловко стянула мои руки и ноги ремнями, прикреплёнными к скамье. «Спасибо, милый!» — удовлетворённо пролепетала Джей. Я оказался лежащим на животе, крепко привязанный к скамье, в нелепом одеянии: обтягивающие бледно-голубые кальсоны плюс бардовый английский свитер, который Джей оставила на мне. И тут вернулась леди Наталья. «Наташа! он просит выпороть его в этих голубых штанишках», — ничуть не смущаясь, проговорила Джей, после чего награждает меня улыбкой и уходит. Ну, не фига себе, как быстро две бабы умудрились всё ЭТО провернуть. Вот… Теперь же мне надо выбрать порку для самого себя. И побыстрее. Забавно.
— Пусть будут розги… тридцать штук, не больше, — говорю я.
Наталья смеётся, в глубине её зелёных глаз вспыхивают дьявольские огоньки. Она подходит ко мне, наклоняется — в вырез блузки я вижу очертание её груди — двумя руками, медленно спускает с меня голубые штанишки до середины бёдер. Близость этой красивой женщины завораживает, а её поведение доводит меня до пьянящего исступления. Мой пенис нахально увеличивается в размерах. Никогда раньше я не оказывался перед малознакомой дамой с голой попой и привязанный к скамье для порки. Стыдно ужасно, хотя не без эротизма.
Берёзовые розги у леди Натальи вымочены и готовы к употреблению. По три штуки в пучке они перевязаны ярко красным шнурком, что наверно, предвещает полосы того же цвета на ягодицах и красные точки там, где кончики розог коснутся кожи. Где-то я об этом читал, кажется, в эротической прозе Андрея Гусева.
—  Надеюсь, розги не в солёной воде вымочены? — нахально задаю я риторический вопрос.
— Берёзовая каша без соли – это извращение, — заявляет Наталья. — Кто-то тут канючил, что его никогда не секли… а про соль, жена что ли просветила? Или в книге «О вкусной и здоровой пище» вычитали?
Спустя мгновение Наталья становится абсолютно серьёзной; приказывает, чтобы я глядел ей в глаза. Я поворачиваю голову, смотрю на неё снизу вверх:  взгляд упирается в её высокие груди, прикрытые голубой блузкой, потом опускается на соблазнительные ножки, слегка задрапированные короткой юбкой. Мне хочется поиметь эту шикарную даму, о чём недвусмысленно свидетельствует буйная эрекция. Впрочем, сегодня в сложившихся обстоятельствах желание вряд ли осуществимо, даже если о нём заявить. Может быть, когда-нибудь потом, — мелькает дурацкая мысль.
В этот момент Наталья широко замахивается, и первые розги обжигают мои голые ягодицы. Потом снова раздаётся угрожающий свист розог, и обе половинки попы ощущают резкую боль. Стиснув зубы, я стараюсь терпеть порку молча. Однако под розгами леди Натальи это удаётся недолго. Она секла сильно, безжалостно, не спеша. Спешить некуда: плохой парень, которого привязали к скамье, не убежит. Очень скоро я начал стонать, вскрикивать при каждом ударе, потом мои крики становятся громкими и безудержными. Эротика SM-сессии и эрекция улетучиваются одновременно. Я готов умолять Наталью прекратить порку, но остатки гордости удерживают от этого бессмысленного шага — чисто интуитивно я понимал, что наказывать меня не перестанут. Наташины розги продолжали размеренно стегать две округлые половинки, заставляли меня кричать, выпуская боль наружу. 
— Why You twist your ass so much?! — неожиданно восклицает леди Наталья. — Джентльмены не позволяют себе так бесстыже вертеть попкой перед дамой, — поучает она, — и не вопят столь громко после каждой розги. Попробуйте думать о чём-нибудь возвышенном!
Она строго смотрит на меня. Я краснею и прячу глаза.
После двадцати strokes SM-госпожа останавливается. Может быть, чтобы передохнуть или настала пора заменить розги. Она подходит к стереосистеме, включает негромкую органную музыку. Появляется «Токката» ре минор Иоганна Себастьяна Баха… «Интересный выбор музыки», — беззвучно говорю я сам себе. Дама садится в кресло у журнального столика, выставляет на обозрение свои красивые длинные ноги на фоне фрагмента стены в стиле «рельеф каменных, плохо обработанных поверхностей»; наливает себе бокал «Рислинга» — того самого, что ещё час назад мы пили вместе в её гостиной. Наблюдая за мной, она делает пару глотков вина.   
Я не знаю, что будет дальше. Мои ягодицы в предчувствии продолжения слегка подрагивают.
— Всё ещё только начинается, — насмешливо говорит дама, заметив пугливое дрожание моей посечённой попы. С бокалом «Рислинга» она подходит ко мне, проводит ладонью по двум ярко-красным половинкам моей попочки, снисходительно улыбается: — Понимаете, за что вас секут?
— Вы стервы! — не удержался и выкрикнул я, имея в виду, прежде всего, свою супругу.
Наталья допивает «Рислинг», со злобным прищуром смотрит на мои красные исполосованные ягодицы, убирает до нуля громкость стереосистемы, потом в наступившей тишине, не торопясь, выбирает новый пучок розог. «Словно на базаре розы для букета выискивает», — подумалось мне. Она выбрала пучок почти метровой длины.
— Стервы! — ещё раз выкрикнул я; всё равно терять было нечего. Хотя для внешнего наблюдателя эпизод выглядел бы странно: связанный мужчина с поротой голой попой зачем-то говорит дерзости и злит экзекуторшу.
За «стерв» розги леди Натальи заставили меня орать и вилять попой во все стороны. Она секла меня как провинившегося школьника и почти довела до слёз. Казалось, что порка не кончится никогда. Боль нарастала снежным комом. Ещё немного, и я бы самозабвенно разрыдался от стыда и боли. Впрочем, дама жёстко контролировала меня и, судя по всему, решила остановиться в полушаге от слёз и истерики. Продемонстрировав свою власть, она перестала пороть и вежливо поинтересовалась: «Что Вы думаете по поводу стерв, молодой человек?»
После наказания моё дыхание было тяжёлым и прерывистым. Я с трудом выдохнул и заплетающимся языком пролепетал, что было намного больше обещанных тридцати розог.
— Ага, может, ещё умножить на три, по количеству розог в пучке? — усмехнулась Наталья. — Я обещала пятьдесят strokes, и я никогда не уменьшаю наказание. Увеличить могу. И как насчёт стерв? — не унималась она.
Вилять голой попой под розгами больше не хотелось; Наташины role plays  предусматривали только полную покорность. Я потупился и произнёс ожидаемую фразу: «Простите меня, я буду слушаться». Когда лежишь с поротой попой, привязанный к скамье, сказать такое совсем нетрудно.
— Спасибо, — обрадовалась дама, — однако послушание надо закрепить. Ещё дюжина розог причитается.
— Наталья, ну подождите минутку, ну пожалуйста… хотя бы чуть-чуть обождите! — стал умолять я; отодвинуть новую порцию розог, пусть и ненадолго, казалось спасением. Ещё я осознаю, что безжалостные розги потушили чувство стыда, остались только боль и отчаянно-радостная неизбежность полного подчинения этой сногсшибательно-красивой  SM-госпоже. 
…Заключительную дюжину розог я воспринял как заслуженное наказание от строгой воспитательницы. Всё-таки мистресс Наталья умеет преподать поучительный урок; ей оказалось по силам сделать меня послушным.
— У  вас красивые ноги, леди Наталья! — говорю я, когда всё закончилось.
— Только ноги?!
— Лёжа на скамье, в основном видишь именно их, — пытаюсь я сгладить свой промах.
— А мне понравилось тебя пороть, — то ли в шутку, то ли всерьёз заявляет Наталья, — приходите в гости!
Почему-то она не спешит отвязывать меня от своей фирменной скамьи.

В комнату вошла Джей. Лицо красное, словно пороли не меня, а её. С удивлением взглянула на мои исполосованные ягодицы. Конечно, она слышала, как я орал.
— Снимок на память! — провозглашает леди Наталья и направляет на нас объектив фотоаппарата. Джей встаёт рядом со скамьёй, на которой лежу я, кладёт руку на моё бедро, чуть ниже красной исполосованной попы. Я хотел отвернуться, но Наталья опередила, рявкнув: «Смотреть в камеру!»
Несколько раз щёлкнул затвор аппарата. Слайды пришлю по e-mail, — сказала мистресс. Моя жена протянула ей визитную карточку с адресом электронной почты. Потом Джей ободряюще улыбнулась мне, отвязала от скамьи.
В тот же вечер леди Наталья прислала слайды. Джей их распечатала и аккуратно поместила в наш семейный альбом. На обороте фотографий написала: «Caning в гостях у Натальи». Теперь, если она хочет уточнить, кто в доме главный, то демонстрирует мне эти снимки. На них я получился с прямым немигающим взглядом, а Джей на фото с довольной ухмылкой разглядывает результаты Натальиной работы. Джей считает, что розги оставляют шикарные узоры — похожи на нотную тетрадь, только без нот. Разумеется, звуки надо записывать отдельно. Ещё Джей сказала, чтоб я бережно относился к этим историческим фотореликвиям, как она выразилась. Иначе снова отведёт меня на caning. И даже поглазеет на всю поучительную процедуру. Почему-то Джей стала очень красивой и уверенной в себе. Секс —  это загадочная страна.

 *   *   *
Скоро Джей отправится в заграничную деловую поездку на месяц. Когда уедет, надо ещё разок зайти в гости к леди Наталье и… хорошенько выебать эту «леди». На той самой скамье для порки. И чтоб орала во время оргазма во всё горло — громче, чем мне пришлось под её розгами. Идиотка... бамбуковые палки и берёзовые розги ей, видите ли, нравится употреблять; да во всём мире давно используют ротанговые розги или искусственные. С другой стороны, интересно, где эта ****ь научилась филигранной технике, которой она владеет при работе на боттоме. А ещё было бы интересно почитать её досье из ФСБ. 
Так или иначе, будет очень даже недурственно отдоминировать свою домину. Говорят, что секс с мистресс противоестественен, но, по-моему, это глупость; тут главное, чтоб Джей не догадалась. Кстати, интересно: make love с леди Натальей стоит дороже, чем  BDSM-сессия или дешевле?
Что же касается  Джей… Джей, неужели ты не знала, что секс — это загадочная страна, и за ошибки, за твои ошибки платить придётся тебе, рано или поздно. Видишь, теперь меня мало привлекает правильный «ванильный» секс.
   А вообще-то, я думаю, что окружающие меня красивые обезьянки с человеческим обликом — весьма забавные существа.



2. НАКАЖИТЕ МЕНЯ НЕЖНО

 Хорошо живётся авторам эротических рассказов — у них всё под рукой. В прологе описывают своего обольстительного героя; потом знакомят его с сексапильным объектом вожделения; в финале сочиняют восхитительную эротическую сцену, приводящую читателя к неизбежному катарсису. Печально, но в жизни всё по-другому.


 ...Когда я пришёл в салон к Наталье, куда раньше ходил вместе со своей женой Джей, дверь открыла худосочная блондинка в цветастой мини-юбке.
— Привет, — сказал я блондинке, — можно видеть леди Наталью?
— Для Господа нет ничего невозможного, — ухмыльнулась эта уродина.
Блондинка подстрижена очень коротко, корни её волос по цвету слегка отличаются от концов. Значит, блондинка ненатуральная, — машинально отмечаю я. Впрочем, в гостиную это чудо в цветах на юбке меня всё же пригласило. Мебель в гостиной у Натальи изысканная, есть даже барная стойка, ну и, само собой, евроремонт, чего не скажешь про её игровую комнату. На стене сбоку от барной стойки висит картина в стиле постисторизма. На ней причудливым образом громоздятся фигуры Ельцина, Николая II , Ульянова и динозавры Юрского периода, а экзотические птеродактили задумчиво кружатся вокруг бюста Леонида Ильича на его родине. Где-то в углу картины Путин поднимает со дна морского древнегреческие амфоры, а потом летит вместе со стерхами.  Говорят, что художник, общаясь с миром через картины, раскрывает суть себя самого. Если это справедливо, то автор полотна неисправимый оптимист. Чего я не могу сказать про себя. Вот и сегодня я совсем не уверен в успехе задуманного предприятия. Если же сегодня удастся отдоминировать свою домину — леди Наталью, то ЭТО станет приятной неожиданностью.   
Наталья вошла в гостиную вслед за мной и блондинкой. Приветливо кивнула мне, ничуть не удивившись моему появлению. Разлила по бокалам свой неизменный «Рислинг», после чего возвышалась в кресле строгая и неприступная — точь в точь как в прошлый раз, когда я был в её салоне впервые. Я устроился у барной стойки, а блондинка в мини-юбке плюхнулась в кресло рядом с Натальей, закинув ногу на ногу, так что я в полной мере мог оценить стройность и красоту её ножек. Надо бы спросить, как зовут их обладательницу, — появляется банальная мысль. Впрочем, настоящее имя здесь вряд ли назовут.

— Сегодня я не в настроении, — отвечает блондинка на предложение Натальи заняться гостем, то есть мной.
— Мы могли бы стать партнёрами, — говорю я малышке, попивая охлаждённый «Рислинг», который  у Натальи является напитком на все случаи жизни.
— Вот ещё, — морщит она носик, — в гробу я видела наше партнёрство.
— Этого совсем бы не хотелось, — печально  сообщаю я худосочному существу.   
Через полчаса поглощения «Рислинга» и ни к чему не обязывающих разговоров блондинка зовёт меня в игровую комнату. Это недалеко, через коридор и направо. Идя за дамой, я любовался её задом, обтянутым цветастой юбкой. Широкий белый кушак вокруг талии подчёркивал её изящные формы. Некоторые девушки имеют страсть принимать изумительно соблазнительные позы. Похоже, блондинка из их числа. Впрочем, она оказалась не из тех, кто сразу опрокидывается на спину, завидев красивого парня. В комнате для role plays у меня с блондинкой ничего не приключается. По крайней мере, на данном этапе. Я испытываю ощущения человека, долго ждавшего поезд, но оказывается, что ждать бессмысленно, поскольку зачем-то разобрали рельсы.
Именно в этот момент в комнату заходит Наталья, просит блондинку оставить нас наедине, потом грубо толкает меня на стоящую в центре комнаты скамью:
— Вы забыли эту скамью?  А свои голубые штанишки принесли? Нет? Значит, сегодня будете абсолютно голым. Раздевайтесь!
Я сижу на её чёрной скамье и несколько секунд обдумываю своё положение.
— Мы сегодня будем заниматься любовью? — интересуюсь я у леди Натальи.
Она хищно смеётся:
— Непременно, это будет любовь к розгам. И поторопитесь молодой человек, в противном случае придётся звонить по телефону Джей; именно на такой случай она оставила номер своего мобильника. Ваша супруга перед отъездом договорилась со мной: можно позвонить и спросить про количество розог для её мужа.
В комнате для role plays  повисает театральная пауза. Первым не выдерживаю я:
— Наташа, давайте не будем беспокоить Джей.
— Давайте,  — поспешно соглашается мистресс. Чуть позже добавляет: «Сегодня я снова высеку розгами, только потому, что у меня нет крапивы; крапива — вещь гораздо более поучительная. Кстати, сегодня мне будет помогать Ирма».
Наталья зовёт в комнату худосочную блондинку. Та незамедлительно является, она успела сменить цветастую юбку на чёрное вечернее платье и выглядит очень даже недурственно. Чёрное великолепно сочетается с багрово-красными тонами игровой комнаты.
— Раздевайтесь! при нас, и побыстрее, — вновь приказывает мне Наталья.
По прошлому опыту знаю: спорить с ней бесполезно. Я поворачиваюсь спиной к дамам; делаю, что сказано; потом, пряча глаза, ложусь попой вверх на скамью, застеленную чёрной простынёй.
В этот раз Наталья секла без остановок, размеренно и так же безжалостно, как раньше. Ирма стояла рядом и с интересом наблюдала за поркой. Спустя несколько минут розги обломались, Наталья попросила её выбрать новый пучок. Когда таинственная процедура выбора завершается, розги в руках блондинки выглядят угрожающе. Особенно на фоне её чёрного вечернего платья.
  — Сегодня дебют леди Ирмы, — торжественно провозглашает Наталья.
В первый момент Ирма побледнела, но очень быстро она овладевает своими эмоциями. Потом решительно подходит к скамье для порки, широко замахивается и влепляет розгами по моей попе. Я пытаюсь не стонать. Она повторяет своё незамысловатое упражнение. Похоже, что ей нравится. 
— Наташа! можно я дам ему тридцать штук? — интересуется блондинка.
— Не только можно, но и нужно! И дери сильнее. Чтобы у него не появлялись дурацкие фантазии, когда жена в отъезде, — разрешает Наталья.
— Нет, нет… — протестую я, — пускай во время дебютной порки, она накажет меня нежно.   
Наталья ухмыляется, но ничего не говорит; наливает себе очередной  бокал вина, садится  в кресло в углу комнаты. Ирма, мило улыбаясь, с видимым удовольствием продолжает свою первую role play. При каждом замахе подол платья у блондинки высоко задирается; лёжа на скамье, я хорошо вижу её точёные ножки и кружевную оборку нижней юбки. Вот и вся награда за розги от Ирмы. Впрочем, не вся. Наталья заметила моё подглядывание. Она говорит Ирме остановиться, после чего просовывает руку мне под живот и трогает пенис. Обнаружив эрекцию, она заявляет, что следующие тридцать розог будут их совместным продуктом.
Одновременно две бабы меня никогда не секли. Это было ужасно: с одной стороны скамьи — леди Наталья,  а напротив — блондинка в чёрном вечернем платье; и два пучка свежих розог в их красивых холёных руках.  Они бесстыже смеялись, когда я орал и вилял попой под их розгами.
Идиотки! Я ещё отъебу каждую из них… подзаборные курвы! Однако вслух, изображая покорность, произношу совсем другое:
— Леди Ирма! сколько вы собираетесь меня пороть?
— Хорошая порка длится до тех пор, пока на попе не появятся капельки крови, — изрекает Наталья. — Однако ж сегодня у Ирмы дебют, и грех заставлять её перетруждаться. К тому же кто-то просил, чтобы его наказали нежно, — ухмыляется эта наглая ****ь. —  Ирма, дорогая! дай ещё пару дюжин нежных розог. Только не торопись, пусть будут театральные паузы, расскажи голому мальчику, что ты о нём думаешь. А я буду пить «Рислинг» и созерцать представление.
Наталья усаживается в кресло, наполняет высокий бокал вина почти до краёв, включает стереосистему. Наверно, у неё пристрастие к классике. В этот раз звучит Моцарт… представление начинается.
Ирма трогает ладошкой мои ягодицы, потом указательным пальцем «рисует» на них какие-то загадочные узоры и выдаёт потрясающую новость: «Твоя попа ярко-красная и горячая!» После чего спрашивает: «А когда жена возвращается из поездки? Через месяц? Жаль, она эту красоту уже не застанет».
Я молчу и гадаю, чем всё закончится.
— Говорят, что непослушные мальчики очень любят розги, — продолжает Ирма свои рассуждения, — и потому могут кончить во время порки. Это правда?.. Если кончишь, я сразу перестану пороть, — шепчет она мне на ушко. — Ну, попробуй же! — канючит она притворным нежным голоском, одновременно задирая край платья, чтобы я мог в очередной раз полюбоваться её стройными ножками.
Я по-прежнему молчу, и она начинает пороть. Впрочем, быстро останавливается.
— Что говорят воспитанные парни после каждой розги от мистресс? — вопрошает экзекуторша.
— Они произносят «Thank You miss», — пытаюсь я подыграть блондинке.
— Почему же я этого не слышу? — картинно изумляется она, приняв соблазнительную позу.
«Бесстыжая ****ь!» — беззвучно шепчут мои губы. Возможно, блондинка умеет читать по губам или умеет разгадывать мысли, поскольку сразу же её розги оставляют новые полосы на моих ягодицах. Я отчаянно ору. Пару мгновений леди Ирма ждёт; не услышав ничего кроме воплей, она наклоняется ко мне и шепчет: «Распусти свою попку, будет легче, когда я начну драть тебя по-настоящему». Потом она отступает от скамьи на шаг, картинно выставляет вперёд левую ногу, широко замахивается пучком розог в правой руке... Она сечёт так же безжалостно, как и Наталья. Когда кончики розог несколько раз попадают в ложбинку между ягодицами, я жалобно всхлипываю и кричу:  «Thank You, леди Ирма!»
Тотчас она бросает розги на пол, радостно хлопает в ладоши, словно ей удался цирковой аттракцион немыслимой сложности. Наталья из своего  кресла одобрительно кивает и показывает большой палец. Дамы очень довольны, чего нельзя сказать про мою попу.
  — Ирма, дорогая, ты сегодня хорошо поработала. Кстати, надо будет и Джей научить сечь розгами… своего мужа, — уточняет леди Наталья специально для меня. — Может быть, Джей и станет наказывать нежно, если ей понравится пороть. Секс — это загадочная страна… где-то я об этом читала, кажется, в эротической прозе Андрея Гусева, — нахально улыбаясь, произносит леди Наталья.

 *   *   *
Из подъезда Натальиного дома я вышел в тёмную московскую ночь. Полная Луна на безоблачном небе и понятия не имела о мире, где существуют комната для role plays, плётки, хлысты, розги и большая чёрная скамья для порки  в центре комнаты. По сути, в Натальином салоне обитают голые инстинкты и какой-то запредельный сексуальный мир.
Когда я повернул ключ в замке зажигания своего авто, то казался себе человеком, который только что выбрался с другой планеты. Да, у каждого свой путь, бессмысленный как сама жизнь…



3. ЗАЙМЁМСЯ ЭТИМ ДОМА

 Кто-то сказал, что когда произведение понимают только Бог и автор, то это — великое произведение. Значит, если произведение понимают Бог, автор и его женщина — то оно уже с гнильцой. Эротическую прозу понимают все, за исключением покойников.


— Милый, ты меня очень огорчил: ведь ты ходил в салон к Наталье без меня, — это было первое, что я услышал, когда встретил жену в зале прилёта в Шереметьево-2.
«Откуда ты знаешь, прилетев из Адена?» — фраза так и остаётся непроизнесённой, потому что Джей продолжает свои рассуждения.
— Есть такой йеменский остров Сокотра, в тысяче километрах к востоку от Адена. По преданию на Сокотре когда-то жила сказочная возрождающаяся из пепла птица Феникс, — тут Джей делает паузу, испытующе смотрит на меня. Потом произносит:
  — Я хочу, чтобы наша любовь могла возрождаться; жить – значит рождаться снова и снова...
Я не даю ей договорить, на глазах у толпы встречающих целую Джей в губы. Поцелуй длится целую вечность. Она покорно ждёт, когда я её отпущу. Чуть позже заявляет:
  — Завтра мы пойдём в Натальин салон вместе.

В гости к Наталье  мы пришли следующим вечером. В этот раз леди Наталья решила заняться просвещением в области role plays. «Especially for Jennifer», — сообщила Наталья, назвав мою супругу полным именем.
— Наказывать можно рукой, плёткой, стеком, розгами, даже тыльной стороной щётки для волос. Проще всего пользоваться гладкой плетью многохвосткой или флогером, — учит Наталья мою жену, когда мы сидим в гостиной  и поглощаем традиционный «Рислинг». — Левой рукой упираешься в бок, в правой – держись девайс, замахнуться надо широко, лучше всего плечевой замах и хлёсткий посыл. А под конец можно испробовать охлаждённое Шампанское, которое остужает разгорячённую кожу на ягодицах. Лучше брать не сладкие сорта, а брют: тогда к действию лопающихся пузырьков добавится немного кислоты, что весьма поучительно.
Ещё следует знать, что при порке розгами раздражаются нервы в области ягодиц и возникает сексуальное возбуждение; поэтому надо контролировать состояние наказываемого. Если, конечно, не хочешь, чтоб он кончил у тебя под розгами, — добавляет леди Наталья и выразительно смотрит на меня. — Говорят, что сингапурские мистресс, действуя кнутом, в силах заставить испытать оргазм восьмидесятилетних стариков.
Потом Наталья берёт какую-то книгу в чёрно-золотистой обложке, открывает место, где у неё лежит закладка, и вслух читает: «Красные поперечные следы от розог на больших белых ягодицах мужика могут довести женщину до экстаза. Орущий под розгами мужик как нельзя лучше возбуждает красивую даму, особенно если она сечёт собственноручно…» — так писали ещё в прошлом веке; это из эротической прозы Андрея Гусева, — уточняет Наталья, — рассказ называется «Исповедь или SM-секс в формате брака».
— Кто этот Андрей Гусев? — спрашивает Джей.
— Какой-то парень из Москвы, мнит себя писателем; кажется, он ещё главный редактор «Новой медицинской газеты». Так что, Джей, дорогая, попробуй экспериментировать, — продолжает Наталья, — хотя, в первую очередь, порка должна быть наказанием, унижением, мукой. И наверно, только мучая и мучаясь, ты в состоянии почувствовать вкус жизни и бесконечность бытия, — псевдофилософски подытоживает эта профессиональная стерва. Я балдею от её сентенций; однако припоминаю, как она советовала думать о чём-нибудь возвышенном, когда секла меня розгами в первый раз. Идиотка!
— Как долго следует пороть? — спрашивает Джей свою полоумную подругу.
— Ну, это по настроению. Можно дать сотню strokes, можно больше, в зависимости от проступка, — хихикает леди Наталья. — Главное тут неизбежность наказания.
— А бывают порки для профилактики? — спрашивает моя жена.
Наталья ухмыляется, подмигивает мне и читает целую лекцию о полезности превентивных порок в супружеской жизни. По-моему, они обе изощрённо издеваются надо мной.
Спустя полчаса леди Наталья кончает, тьфу! завершает краткий курс BDSM  и оставляет нас наедине. Джей пристально смотрит на меня, достаёт из сумки голубые кальсоны, подаёт их мне.
— Милый, ну пойми, это неизбежно, — начинает уговаривать меня Джей; потом нежно целует. — Обещаю пороть тебя не очень сильно.
— А Наталья?
— Она только покажет. Мы ведь не можем ходить сюда вечно. Я попробую, и впредь буду наказывать дома, — хитро улыбается моя супруга.
— Обещай, что не спустишь с меня штанишки?
— Да, я высеку тебя в них.
После чего мы идём в Натальину студию эротической порки. «Мне везёт на дебюты», — я вспоминаю дебют леди Ирмы; забавно: что за сессия предстоит нынче.
Наталья у себя в студии выглядит просто ослепительно: она надела тёмно-синее вечернее платье, словно собралась на приём по случаю инаугурации президента. Рядом с ней Джей в своей короткой юбчонке выглядит просто дурнушкой.
«Добро пожаловать на порку!» — произносит леди Наталья и нахально ухмыляется.
— You, bloody bitch, go to Hell! — огрызаюсь я.
— Shut up, fucking guy!
Вот такой многообещающий диалог.
Чуть позже я лежу на чёрной скамье, которая установлена посередине студии. Когда руки и ноги крепко связаны, можно лишь говорить или орать под плетью.
— Милый, приготовься, мы начинаем, — заявляет Джей, когда леди Наталья вручает ей плеть.
— Сколько ты будешь меня наказывать? Ты обещала пороть не сильно.
— Я обещала пороть не очень сильно... что не мешает драть больно, иначе это не станет наказанием. Твою толстую попку буду пороть безжалостно; порки нежными не бывают, — злобно заявляет жена, пристально смотрит сначала на меня, затем переводит взгляд на Наталью. Та одобрительно кивает.
Я неотрывно слежу за Джей. Заметно, что она нервничает или чего-то страшится. Но вот она переступает какой-то неведомый предел, подходит ближе к скамье, левой рукой упирается в бок, как учила её Наталья, правой рукой замахивается и отчаянно лупит по моим ягодицам; потом без остановки ещё и ещё, после чего оглядывается на Наталью.
— Джей, дорогая, не торопись. Твой муж привязан и никуда не убежит. Пороть лучше спокойно и размеренно. Он должен почувствовать твою полную власть.

Я старался не кричать под плетью – перед женой хотелось проявить характер. Но Джей была неумолима; похоже, она поставила целью заставить меня орать. Ни за что бы ни догадался, что моя супруга столь беспощадна. Каждый очередной удар был крепче предыдущих. Джей порола сильно и выглядела предельно возбуждённой.
Леди Наталья предлагает ей остановиться и отдохнуть. Во время перерыва звучит традиционная в Натальиной студии классическая музыка,  жена и Наталья о чём-то шушукаются, пьют вино. Потом Джей идёт ко мне; после перерыва она абсолютно спокойна.
— Милый, что мы будем делать теперь? — насмешливо спрашивает Джей.
Я молчу.
— Говори, или спущу с тебя штанишки. Ну?
— Ты продолжишь меня наказывать.
— Класс! у меня удивительно догадливый муж. Как следует тебя наказать и за что?
Я опять молчу. Тогда Джей наклоняется и начинает стягивать с меня кальсоны. 
— Нет, нет! я скажу, — поспешно заорал я; почему-то представлялось стыдным оказаться с голой попой перед женой да ещё на глазах у ослепительно красивой Натальи.
Джей отпускает мои штанишки и ждёт.
— Меня надо выпороть за то, что плохо себя вёл, когда ты была в Адене, — смиренно сообщаю я.
Моё признание ничуть не помогло. Лишь Наталья мерзко хихикает, сидя за журнальным столиком, и наливает себе новый бокал «Рислинга». Для неё всё происходящее сродни очередной постановке в домашнем театре. Чего не скажешь про Джей, которая смотрит на меня ледяным взглядом. Потом изрекает: «Милый! ты забыл сказать, как надлежит тебя пороть».
Наступает что-то вроде цугцванга. Все молчат. Слышно как проезжает трамвай под окнами. Люди едут с работы. Город живёт обычной жизнью, которая не останавливается ни на минуту. Ну да, всё течёт, всё изменяется... Бездействие в студии тоже не может длиться вечно. Show must go on! Леди Наталья делает глоток вина, встаёт, подходит к скамье для порки, без предупреждения стягивает кальсоны с моей попы, несильно шлёпает ладонью по ягодицам. 
— Дай ему ещё три десятка плетей, — обращается она к Джей.
Я умоляю жену не наказывать меня в столь постыдном виде. Какое-то время Джей продолжает молчать. Тогда Наталья берёт вторую плеть, гораздо более длинную:
— Okay, Джей, я помогу.
Дальше они секли меня вдвоём...

Примерно через час мы с Джей покидаем студию.
— Пока ребята, — говорит леди Наталья. — При случае приводи мужа на розги, — обращается она к Джей, — их у меня есть; берёзовая каша с солью, по субботам, очень хорошо корректирует поведение.

 *   *   *
Когда мы вышли на улицу, Джей, наморщив лоб, пролепетала: «Мне понравилась новая идея». Я недоуменно взглянул на жену.
— Берёзовую кашу с солью по субботам я буду готовить сама, дома. Муж будет вилять голой попой, — строго сказала Джей и чмокнула меня в щёку.



4. MY PRIVATE МИСТРЕСС

 Книги на солнце выгорают. Это я заметил по новеньким экземплярам своих книг, которые мне вручили в издательстве, а я положил их дома рядом с окном. За несколько месяцев обложка под лучами солнца из тёмно-красной превратилась в светло-фиолетовую; название романа на ней, набранное вывороткой, вовсе исчезло, равно как и имя автора. В жизни нечто похожее происходит с любовью: она постепенно выгорает. Спасением становится эротика; не всегда — если очень повезёт.


— Милый, у меня для тебя приятная новость: на нашей улице я обнаружила маленькую фабрику, где делают мебель на заказ; я заказала там дубовую скамью, такую же, как у Натальи, помнишь?
— Она будет такого же чёрного цвета?
— Нет, наша будет цвета морёного дуба.
— И где же ты собираешься её поставить?
— Думаю, что в спальню помещать её не стоит. Давай поставим в тёмной комнате. Каждый день она ведь не потребуется.
— Да уж, я не буду пороть тебя ремнём каждый день, дорогая.
— Что?! — Джей вздёрнула брови, — ты, наверно, забыл, как я драла тебя в студии у Натальи. В нашей семье секут только мужа! Запомни это навсегда. На этой скамье для порки я доведу тебя до слёз, милый. Если будешь плохо себя вести, — уточняет она.
— Джей ты совсем обалдела после поездки в Аден. Ну да, я понимаю, климат и всё такое. В прежние времена англичан, проживших там несколько лет, на родине лишали избирательных прав. Вот и у тебя крыша поехала: то рассказываешь про нашу любовь, которая будет сродни птице Феникс; то про слёзы мужа на скамье для порки... Где твоя скамья, какие слёзы? Ты охуела. Посмотри на себя. Джей стала толстозадой, в старые джинсы твоя попа не влезает, ноги – как у слона. Слониха не может заниматься эротической поркой. Это я буду тебя драть по твоему разжиревшему заду.
Во время моего монолога Джей злобно шипит, вовсе не как слониха, а скорее, как удав, который поперхнулся кроликом. С другой стороны, иногда бывает полезно приструнить безумную жену, действительно разжиревшую на целых пять килограммов. Не люблю толстых женщин.

 ...Следующим вечером Джей показывает мне массивное изделие из дуба на четырёх ножках, помещённое в угол тёмной комнаты.
      — Вот, пришлось добавить 300 долларов за срочность, — сообщает супруга.
Я поднимаю голову. Взгляд упирается в стену над изголовьем скамьи. Там висит плеть с многочисленными хвостами и рукояткой из кожи. Проследив за моим взглядом, жена присовокупляет:
— Ещё сто баксов заплатила в интим-шопе.
— Джей, ты идиотка! Лучше б купила пару бутылок Irish Cream  with Whiskey.
Она молчит. Так же молча достаёт из шкафа чёрную простыню — точь-в-точь как была в студии у Натальи — стелет её на скамью. Потом приносит мои голубые штанишки; кажется, они превратились у неё в своеобразный фетиш. Она кладёт их на край скамьи, заявляет, что у меня есть пять минут — надеть их и приготовиться, после чего выходит из тёмной комнаты, закрыв за собой дверь.
Минуту я размышляю над случившим, ещё пару мгновений пытаюсь спрогнозировать возможное приключение. Затем, потушив два светильников их трёх, в полумраке выполняю требование жены.
Пять минут давно истекли, однако ничего не происходит. Кажется, что я лежу на скамье целую вечность. Впрочем, я знаю, что Джей любит устраивать театральные паузы. Наконец дверь открывается. На Джей тёмно-зелёное платье с глубоким вырезом на груди, длинное, почти до пола, плавно переходящее в чёрные туфли на шпильке. В таком виде она кажется особенно высокой.
— Зелёный цвет по мнению окулистов благотворно влияет на глаза, — произношу я банальную фразу, чтобы завязать диалог. Ответа на свой комплимент не получаю. Джей молча привязывает меня к скамье. Когда процедура bondage оказывается завершённой, она снимает со стены плеть, с плетью в руках садится в кресло напротив меня, с видимым удовольствием осматривает рукотворный пейзаж, состоящий из массивной дубовой скамьи, которая застелена чёрной простынёй, и лежащего на ней спутника жизни. Потом долго, задумчиво перебирает хвосты плётки. Игра в молчание затягивается и начинает меня беспокоить.
— Эй! в Адене ты дала обет молчания?
Она откликается:
— В Адене я говорила по телефону с Натальей. Она рассказала, как вместе с Ирмой они тебя секли. И знаешь, дорогой, мне это очень не понравилось. А вчера ты обозвал меня толстозадой, сказал, что мои ноги – как у слона; сегодня кричал, что я идиотка. Надоело! Порки у Натальи тебе не помогли. Значит, будешь здесь получать по сто плетей каждый вечер, понял?
— Ты и вправду идиотка. Я, может быть, исправлюсь уже после первой сотни и начну говорить, что твоя толстая попа куда красивей, чем худосочный зад у Ирмы.
Наверно, внутренне Джей в бешенстве. Однако, похоже, учёба в салоне у Натальи пошла впрок, и супруга выглядит абсолютно спокойной.
— Ладно, милый, приступим, — говорит Джей ледяным тоном. — Кстати, я забыла: если хочешь меньше ста плетей, то тогда – по голой попе, как это было у Натальи. Ты скажи.
Теперь молчу я.
— Понятно... хочешь порцию целиком, — делает вывод подруга жизни.

Плеть в руках у Джей пробирала попу насквозь. Глупо было надеяться, что голубые штанишки спасут меня от боли. После двух дюжин плетей я не выдержал и закричал, что вызвало у Джей довольную ухмылку. Она прекратила пороть.
— Милый, скажи, какие у Джей ноги?
— Откуда я знаю, они ведь прикрыты длинным платьем, — попытался выкрутиться я.
— Хочешь, чтобы я приподняла подол?
— Ага!
— Это надо заслужить очередной порцией плетей, — заявляет жена после некоторого раздумья, — пожалуй, я дам тебе десять штук.
Моё молчание она расценивает как согласие. После чего мне приходится вскрикивать ровно десять раз.
— Теперь ты готов увидеть ноги Джей? — риторически вопрошает она.
— Да, задери своё дурацкое платье!
— Нет, ты по-прежнему груб… значит, десять плетей тебе не помогли. Теперь получишь двадцать.
Минут за пять сказанное было исполнено.
— Итак, какие ноги у Джей? — спрашивает my private мистресс, приподняв край платья чуть выше колен.
— Их у тебя только две, они загорелые, небось, на Красном море загорала, — говорю ей. — Правда, они несколько толще, чем у леди Натальи, но тоньше, чем у слона, — через паузу нахально заявляю я.
От неожиданности Джей бледнеет, опускает подол платья, садится в кресло. По-моему, она обескуражена и готова расплакаться.
— Я решила сделать паузу в порке, — упавшим голосом говорит Джей и уходит в спальню.
Она возвращается спустя четверть часа, я даже устал её ждать. На лице у Джей свежий грим, очень напоминающий боевую раскраску. Её платье затянуто в талии коричневым кожаным ремнём. Она пристально смотрит мне в глаза. Вешает плеть на стену в изголовье скамьи. Включает все три светильника, я оказываюсь под ними, словно на сцене.
— Милый, сегодня тебе не помогает плеть. Я позвонила по телефону Наталье, она советует дать тебе хорошего ремня по голым ягодицам. Именно так она выразилась.
— Нет, это стыдно! Ты собиралась пороть меня в кальсонах; ну не надо ремнём! — с жаром протестую я, догадываясь, что ремень – это очень серьёзно. — Пожалуйста, давай не будем, меня никогда не пороли ремнём.
— Класс! значит, я буду первой. Я хочу, чтоб тебе было стыдно и очень больно. Иначе, зачем я тебя наказываю?!
Она сдёргивает штанишки с моей попы, дрожащими руками расстёгивает ремень, которым подпоясано её платье... потом всё же овладевает собой, садится в кресло. После мгновенного замешательства безапелляционным тоном заявляет:
— Сделаем так – я дам тебе ремня, тридцать strokes, после чего снова расскажешь мне, какие ноги у Джей. А дальше посмотрим, в зависимости от твоего рассказа. Если мне не понравится или я, как Станиславский, не поверю, то буду пороть ещё.

Ремень действительно оказался очень серьёзным средством. Джей сразу заставила меня вихлять задом и орать. После тридцати strokes попа, казалось, полыхала огнём. Эта стерва Наталья знает толк в советах, чёрт бы её взял. После ремня, всхлипывая и морщась от боли, я вдохновенно описал Джей её самые красивые ноги на свете. И добавил, что свою строгую экстравагантную жену я очень люблю. Вот уж точно, никогда не приходилось признаваться в любви, будучи привязанным к скамье для порки. Впрочем, насчёт любви – то была чистая правда.
— Под моим ремнём муж очень сексуально сжимал попку и вилял ей; я была в восторге, мы будем делать это ещё! — заявила Джей, повесила ремень на стену рядом с плёткой, нагнулась ко мне, погладила ладонью распухшие красно-бардовые ягодицы, потом страстно поцеловала меня в губы. Да уж, обыкновенные мистресс не целуются по окончании сессии, — ехидно подумал я. А леди Наталью за дурацкую подсказку насчёт ремня теперь точно надо отъебать. Прямо в её собственной студии.



5. ПОПЫТКА TO SWITCH

Иной раз люди, жившие «правильной» сексуальной жизнью, к старости понимают, какими дураками они были. Но сделать уже ничего нельзя: их поезд давно ушёл.


— Милый, я никогда не порола тебя, когда ты стоишь со связанными руками, и ноги у тебя тоже связаны. Так делают сингапурские мистресс. Давай попробуем.
— Джей, ты идиотка, так же как и твоя полоумная подруга Наталья, которую ты измыслила называть леди Натальей. Никакая она не леди, она такая же дура, как и ты.
Джей неприязненно смотрит на меня. Я даже знаю, что она скажет через минуту. Она скажет, что я заслужил сто плетей на той дубовой скамье, что стоит у нас в тёмной комнате.
— Милый, сегодня вечером я выпорою тебя ремнём по голым ягодицам, ты будешь плакать и просить прощения.
Ну вот, я не угадал: оказывается не сто плетей, а ремень. Впрочем, вслух я произношу совсем другое:
— Джей, вряд ли у тебя это выйдет, ремня ты можешь дать, но вот заплакать у меня не получится.
— Получится! — ухмыляется она. — Слёзы обязательно будут, я тебе обещаю! Кстати, что ты думаешь насчёт ротанговых розог?
— Откуда я знаю, что это такое. Я их никогда не пробовал.
— Они продаются в интим-шопах. Купить? — спрашивает моя жена.
— Ну, если ты хочешь, чтобы мы испытали их, например… — тут я специально запинаюсь и потом через паузу добавляю: — испытали эти розги на большой белой попе Джей, то можешь купить. Хотя лучше купи бутылку джина, наверняка твоя ротанговая розга стоит не дешевле.
Джей мрачнеет. Когда я пугаю её поркой, она всегда мрачнеет. Где-то подсознательно она понимает, что ей этого не избежать, и тут вопрос только времени. Джей страшно возбуждается, когда видит покорного мужа, с которым может делать всё, что хочет. Я же люблю мысленно представить Джей связанную, голую, лежащую на нашей дубовой скамье для порки. Рано или поздно придётся это материализовать.

…Я люблю купать Джей. Когда она стоит голая под струями воды, то выглядит как красивая кукла размером с человека. Или с человекообразную обезьяну, потому что иногда к миру зверей она гораздо ближе: её животные инстинкты у людей увидишь не столь часто. Голую, после ванны, я люблю взять Джей на руки; потом несу и укладываю на диван попочкой вниз. От груди и от ворсистого треугольника внизу живота насыпаю две дорожки соли по направлению к пупку; отойдя от дивана на пару шагов и в полной мере оценив содеянное,  я приступаю к божественной процедуре наливания текилы в пупок. Тут, как и в любом произведении искусства, главное не потерять чувство меры. Ну, ещё важно точно лить текилу в каждую дорожку соли, соблюсти временные пропорции и правильно оценить степень послушания. Обычно, вдоволь насладившись созданным пейзажем, глубоко выдохнув, я начинаю мало-помалу слизывать соль и поглощать пьянящий напиток. По мне — так нет ничего лучше, чем это фантастическое занятие в холодную зимнюю пору.
Иногда после такого питья я забываю про Джей (потом она обижается), потому что хочется поразмышлять. О себе и о времени, и даже о феномене Времени. Интересно  всё-таки,  кто же является прародителем времени? Вообще-то, я сомневаюсь, что Бог (Отец, Сын и Святой дух) существует. Высший разум — это пусть себе наличествует. И то иногда меня гложут сомнения: есть ли он? Ещё говорят, что во Вселенной должно быть активное начало, которое придаёт энергию нашему миру. Может, это активное начало и есть время? Было бы очень заманчиво узнать, что ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ  и БУДУЩЕЕ  уже существуют;  и есть лишь луч сознания, который высвечивает куски в этом статическом мире.
Сегодня после купания я сказал Джей, что её ждёт сюрприз и надо надеть повязку на глаза.
— Приятный… сюрприз?..  — умиротворённо пролепетала Джей.
— Сногсшибательный! — подтвердил я.
Джей с некоторым недоумением согласилась надеть повязку, а я отнёс её не на диван в спальню, к чему она, наверно, привыкла… я отнёс её в тёмную комнату и положил животом вниз на скамью для порки, которую предварительно застелил чёрной простынёй. Чтобы Джей не убежала, я сразу придавил её коленом и пристегнул к скамье; только потом снял повязку с её глаз. Сразу же последовал поток англо-русской брани, разумеется, из уст Джей.
Молча включаю светильники в тёмной комнате. Также молча убеждаюсь в очевидном: белое тело Джей великолепно контрастирует с чёрной простынёй на скамье для порки. Жду, когда поток криков и брани уменьшится до разумных пределов, после чего говорю:
— Дорогая, надеюсь, тебе удобно. И не надо так громко вопить. Леди Наталья тебя учила: главное – неизбежность наказания. Пойми своим глупым умом обезьянки: никаких других вариантов нет, сегодня Джей будут пороть по её большой белой попочке… И не надо смотреть на меня так злобно, иначе я могу рассердиться, и тогда… попе моей непослушной жены будет очень больно, — мечтательно говорю я, — пусть лучше Джей сама выберет, как её пороть и сколько.   
В ответ я слышу труднопереводимые ругательства на английском. Ещё пару минут молчу, потом снимаю со стены плеть.
— Дорогая, пожалуй, приступим. Раз ты не выбрала себе наказание, значит, это сделаю я.
Под плёткой Джей на удивление быстро перестала ругаться, я даже подумал, что вся предыдущая брань была больше для вида, чтоб сохранить образ. Очень скоро ягодицы Джей раскраснелись, и она изящно ими виляла из стороны в сторону после каждого моего удара. Плеть с размаху впивалась в попку Джей, её дыхание стало учащённым, она стонала и морщилась от боли. Ещё несколько основательных ударов по горячей красной попе Джей и…  она закричала и разрыдалась. 
Впрочем, самое важное — как она будет вести себя потом.


   
6. РОТАНГОВАЯ РОЗГА

 Выпоротая Джей дулась, как мышь на крупу, и не разговаривала со мной несколько дней. Последствия от наказания сохранялись больше недели: сразу после порки попочка Джей была сплошь покрыта рубцами, чуть позже проявились синяки.
Однако потом стало очевидным, что Джей приняла для себя некое решение. Она успокоилась, стала делать классный make-up; затем объявила свою позицию. Она сказала, что в дальнейшем в нашей семье сечь за провинности будут только мужа, и что это её окончательное решение. За прошлый случай, когда муж позволил себе чёрт знает что — дипломатично выразилась Джей — наказание будет особенно безжалостным и поучительным. Она отвела меня в тёмную комнату и показала свисающую с потолка цепь.
— Муж будет привязан к этой цепи и выпорот ротанговой розгой, абсолютно голый. Наказание я пока откладываю, чтобы ты помучался неизвестностью. Порка может начаться в любой момент, самый неожиданный, — насмешливо заявила Джей своим милым голоском.

 ...Прошёл месяц, Джей больше не вспоминала про цепь в тёмной комнате. Хотя ротанговую розгу она, может быть, и купила. Будет очень забавно отодрать её розгой, которую она сама же приобрела.
В тот день мы вернулись из ресторана “Нет Name”, где несмотря на отсутствие названия очень недурственно готовят.
— Милый, мы сегодня классно отметили твой день рождения. Правда, было здорово?
— Ну да, на твоё вечернее платье все обращали внимание.
— Ты думаешь именно на платье? — разочарованно произносит Джей. — Впрочем, считай, как тебе нравится. Даже не стану обижаться, если ты не понимаешь.
— Что ж здесь непонятного?! В вырез твоего платья на спине, который доходит прямо до задницы, пялились все мужики в зале. Ты купила ротанговую розгу? я готов опробовать её на твоей попе… аккурат через вырез в платье.
— Уймись! розги я купила ещё неделю назад, и отведает их мой муж. Ты позволяешь себе чёрти что; опять грубишь жене... ладно, пожалуй, сделаем так – я преподнесу тебе ещё один подарок на день рождения, — Джей пристально смотрит на меня и через паузу добавляет:
—  Помнишь, я отложила порку мужа с тем условием, что наказание может состояться в любой момент, пусть даже неожиданный?
Я молчу, поскольку, зная Джей, легко догадаться, что последует дальше.
— Так вот, милый, «время собирать камни» настало, — подтверждает мою догадку Джей. — Иди в тёмную комнату, раздевайся, даю тебе три минуты, чтоб был готов к порке. Очень странно иметь мужа, который ни разу в жизни не пробовал ротанговую розгу.
— Джей, дорогая, давай не сегодня.
— Всё! это не обсуждается. Единственное – обещаю, что в твой день рождения буду пороть не очень сильно.
— Ага, а потом скажешь, что обещание пороть не очень сильно не мешает драть больно.
— Возможно, и скажу; порка розгами нежной не бывает, — усмехается Джей.
— Но это стыдно. Ты никогда не секла меня розгами.
— Я и хочу, чтоб было стыдно. И больно. Иначе как тебе объяснить, что в нашей семье секут только мужа. И поторопись, если не хочешь, чтобы я передумала и секла тебя крайне больно. Осталось две минуты, чтобы ты успел раздеться и стать рядом с нашей скамьёй для порки. Впрочем, скамья не потребуется, сегодня мы воспользуемся методом сингапурских мистресс.
Через две минуты Джей входит в тёмную комнату, которую мы используем  для role plays. Она по-прежнему в вечернем платье с вырезом на спине до самой попы, на ногах красивые коричневые сапожки, в руках – ротанговая розга. Я стою голый, как было приказано.
  — Молодец! — коротко бросает супруга, включает освещение на полную мощность, привязывает мои руки к свисающей с потолка цепи; после чего изящно нагибается и широкой чёрной лентой связывает мои ноги у щиколоток. Потом Джей отходит в сторону на два шага, вероятно, для того, чтобы в полной  мере оценить картинку. От её глаз исходит ледяной холод. Заметив мой увеличенный пенис, она осторожно касается его кончиком розги.
— Это пройдёт, милый, сразу после первых розог, я обещаю. И надеюсь, ты понимаешь, за что я буду сечь. Главное ведь неизбежность наказания, правда, мой любимый?
— Джей, ты настоящая стерва! — успеваю крикнуть я, прежде чем получаю первый удар розги по ягодицам. Потом были ещё три десятка strokes, но запоминается этот первый – резкий, сильный, обжигающий...
 
Закончив порку, Джей пристально посмотрела мне в глаза, бросила розгу на нашу фирменную скамью, опустилась передо мной на колени, взяла в руки пенис. Когда его размеры увеличились, она стала нежно трогать его языком.
— Думаю, теперь нет никаких сомнений в том, что в нашей семье сечь будут только мужа, — трогательно пролепетала Джей, хитро посмотрела на меня и продолжила опыты в стиле орального секса. Впрочем, очень скоро ей это наскучило.
— Самое время выпить, — сказала Джей. — Когда я покупала ротанговые розги, я вспомнила, милый,  твою тираду про джин. Джин я тоже купила.


   
7. ЛЮБИ МЕНЯ, ДО СЛЁЗ

     Иногда, будучи с Джей, я чувствую себя глупцом, который ищет в тёмной комнате чёрную кошку, хотя там её вовсе нет. Разумеется, ищет не в тёмной комнате для role plays, что имеется в нашем доме. Просто я так образно описываю супружеские отношения.


— Милый, мы ведь давно пришли к выводу, что главное – это неизбежность наказания. Правда?
— Джей, ты идиотка. Неизбежны лишь смерть и налоги. Наказание же должно быть неотвратимым. И когда ты поймёшь своим умом сексуальной обезьянки, что человек имеет право драть обезьяну, а вовсе не наоборот. Тебе надо объяснять, кто этот человек? — риторически спрашиваю я, прихлёбывая “Beefeater” с тоником.
Джей молча злится, хотя очень старается, чтоб я её не раскусил.
— Милый, твоя пьяная болтовня будет стоить тебе триста долларов.
— Джей, зачем тебе доллары? Птицам, например, деньги не нужны; птицы не умеют считать. Обезьянки, кстати, тоже, — говорю я, делая очередной глоток жгучего напитка.
     Она пропускает мимо ушей моё замечание и заявляет, что в интим-магазине приглядела две плётки многохвостки из натуральной кожи: одна из них коричневая, а другая – чёрная.
— Какая плётка понравится тебе больше? — вопрошает моя жена своим ангельским голоском.
— Чёрная будет дюже сильно контрастировать с твоей белой попочкой. С другой стороны, концы коричневой плётки окажутся мало заметны на красных выпоротых ягодицах Джей. Наверно, в начале порки сгодится коричневая плеть, потом её надо менять на чёрную. Так и быть – купи обе, —  веско заключаю я, не давая Джей вставить и слово. — Да, триста долларов тебе должно хватить…
    Мордочка Джей становится пунцовой, хотя она и старается держать себя в руках.
— Да, милый, мне хватит триста долларов, а тебе вполне хватит триста плетей за твою пьяную болтовню. Я дам их двумя порциями: в субботу и в воскресенье. Так тебе будет легче.
    Джей смотрит на меня пронзительным немигающим взглядом, после которого начинаешь верить в серьёзность её намерений. Впрочем, вслух я говорю совсем другое:
— Козни женщин непредсказуемы и куда опасней, чем козни шайтана. Кстати, Джей, по Корану мужчина может иметь четырёх жён и неограниченное число наложниц. Об этом сказано в суре 4 «Женщины». По-моему, это здорово. Как ты к этому относишься?
— Fuck off ! — злобно прищурившись, отвечает моя единственная жена.
— Это не ответ, — добродушно парирую я. — Скажи что-нибудь по существу.
— Ага… сознайся, милый, ты хочешь, чтобы тебя секли розгами сразу четыре жены? Когда я драла тебя плетью вместе с леди Натальей, тебе показалось мало? Но ты так отчаянно вилял голой попой…
 — Джей, ты идиотка; а Наталья – никакая не леди, сколько надо объяснять одно и то же?! — Тут я делаю мини-паузу, беру в руки книгу, которую читал с самого утра, и миролюбиво говорю: — Лучше вот послушай, что писал задолго до нас учёнейший шейх Сиди Мухаммад Ибн Мухаммад ан-Нафзави. Труд его называется «Благоухающий сад для прогулок мысли» и сказано там, что употребление благовоний мужчинами и женщинами способствует совокуплению. И если почует женщина запах благовоний от мужчины, то возбудится сильнейшим образом. Поэтому при соединении с женщинами следует пользоваться благовониями. При порке жены ротанговой розгой тоже следует использовать благовония. Последнюю фразу учёнейший шейх не писал, но, думается, лишь потому, что в его время ротанговые розги ещё не практиковались. Правильно, Джей? — задаю я риторический вопрос и доливаю в стакан “Beefeater”.
Джей доливает в свой стакан тоника. Долго молчит; там, где она получала образование, учат театральным паузам. Я ей не мешаю.
— Милый, ты уже достаточно пьян; пожалуй… пожалуй, я не буду ждать субботы. У нас ведь есть старая плеть, так что первую порцию ты получишь прямо сегодня. А благовония будут, обязательно будут, это я тебе обещаю. 
Джей уходит из гостиной, я же продолжаю неспешно листать труд учёнейшего шейха ан-Нафзави. Постепенно добираюсь до главы, которая называется «О способах совокупления». Глава весьма краткая — в ней описаны всего лишь одиннадцать способов. Я прилежно пытаюсь их постичь, хотя неточный перевод на русский усложняет задачу. Видать, переводчик с арабского сам их не испробовал прежде, чем переводить. Без бутылки здесь не разобраться, – шевелится в голове ленивая мысль. Я достаю из бара очередную ёмкость, на сей раз  это Greenall's Dry Gin.
  Появляется Джей.
— Милый, дубовая скамья застелена и ждёт тебя. Пора идти.
— Джей, смотри… что писал учёнейший шейх… ан-Нафзави в своём трактате… «Благоухающий сад», — говорю я слегка заплетающимся от джина языком и зачитываю: — Десятый способ совокупления заключается в том, что подходишь ты к невысокому лотосовому дереву, женщина хватается за одну из ветвей его, подходишь сзади, сжимаешь ноги и вонзаешь в неё член свой. По-моему, здорово. Как… ты к этому относишься?
— Мудрейший шейх, сочиняя свой трактат, не мог знать, что вместо лотосового дерева у нас будет дубовая скамья, — с хитрым прищуром изрекает Джей, — на которой муж получит сегодня сто плетей за свою пьяную болтовню. Ты стал много пить, моя плётка отучит тебя от этого греха.
— Ладно… давай кинем монету. Если… ты угадаешь, то так и быть… я пойду в тёмную комнату.
Джей кладёт мне в ладонь новенькую «олимпийскую» монету в 25 рублей.
— На, подбрось её! пусть всё будет по-честному. У нас ведь тоже игры: Hot, Cool, Yours – с тобой, жаркие, а на дворе уже зима, — бесстыже ухмыляясь, говорит Джей. — Я игры выбираю, с леопардиком, а тебе остаётся герб.
— Ладно, значит, если… выпадет двуглавый орёл, то… на дубовой скамье я испробую… гениальные способы… совокупления, описанные мудрейшим… ан-Нафзави, — медленно изрекаю я.
Джей морщится. Я подбрасываю монету почти до потолка. Денежка падает на диван, Джей проворно подбегает к ней и своим изящным пальчиком указывает на мой проигрыш: «Видишь, милый, олимпийская монета выбрала игры». После чего жена строго смотрит на меня, берёт за руку и ведёт в тёмную комнату. 

Вообще-то, я давно понял, что для Джей боль и эротика соединились воедино. Боль – своя или чужая – распаляет её и становится предвкушением будущего удовольствия. Такое у женщин встречается не часто: может быть, у одной из десяти, а скорее у одной из тысячи. К тому же у Джей не рука госпожи, которая играет в порку, а рука профессиональной экзекуторши, умеющей драть по-настоящему.
— Чего ждём? — насмешливо произносит Джей. — Раздеваешься, ложишься на живот, руки вытягиваешь вперёд, чтобы я могла их связать.
— Может быть… ты выйдешь в гостиную, пока я приготовлюсь? — неуверенно предлагаю я.
— Ладно, надеюсь, двух минут тебе хватит, а я пока подумаю, как лучше разукрасить твою толстокожую попу.
Минут через пять Джей возвращается. На ней чёрное вечернее платье-миди, на лице боевая раскраска. Она молча привязывает меня к скамье, включает светильники на полную мощность, потом усаживается в  единственное кресло, имеющееся в нашей комнате для role plays. Поправив платье, выставляет на обозрение ноги. В отличие от большинства людей, которым ноги даны для ходьбы, Джей использует их, чтобы соблазнять своего мужа. Сидя в кресле, она закидывает ногу на ногу, отчего платье задирается выше колен. Длиннющие ноги Джей меня всегда возбуждают, и она это знает. Голым торсом я чувствую, как от светильников льётся тепло. Ну да, зимние, жаркие, твои… твои игры Джей.
— Милый, ты ведь знаешь, что я тебя очень люблю, — произносит Джей своим ангельским голоском. — Но порка пойдёт тебе только на пользу. Ты стал слишком много пить, и мне это не нравится. К тому же надоела твоя пьяная болтовня про четырёх жён и  способах совокупления. У меня, милый, появилась одна забавная мысль…
 — Мысль? У тебя?!.. Это невероятно.
— Да, мысль. У меня. Она о том, что сегодня тебя следует пороть до тех пор, пока не заплачешь. После слёз, милый, я буду любить тебя ещё сильней, — ухмыляется Джей. — Кстати, сегодня мы введём новый ритуал: ты будешь благодарить меня за порку и просить прощения.
— Джей, ты охуела! С какой стати… мне просить прощения?! Если за то, что я не испробовал на тебе все способы, описанные шейхом… ан-Нафзави, то я ж предлагал… мы даже монету бросали, но ты не захотела… ****ься на этой скамье.
— Всё, хватит! — рявкает Джей, копируя интонации леди Натальи. — Я больше не собираюсь терпеть твои грубости.
Джей встаёт и направляется к висящей на стене плётке.
— Дорогая! ты говорила, что будут благовония… как написано у мудрейшего… шейха ан-Нафзави. И где же они?
— Благовония будут в следующий раз, а на сегодня запланированы твои слёзы. Понял?

…После двух дюжин strokes Джей устраивает передышку. Правда, непонятно кому: себе или мне.
— Милый, ты не очень устал? — с притворным участием спрашивает Джей.
— Ты мерзкая стерва… fucking bloody bitch! — злобно выругался я в ответ.
Наши взгляды встречаются в зеркале, что стоит в углу тёмной комнаты. Джей смотрит на меня своим фирменным взглядом — пронзительным и немигающим.
— Ладно, тогда продолжим, раз ты не против, — ухмыляется моя private mistress. — Ни разу в жизни не видела порку со слезами; надеюсь, сегодня у тебя получится. А хочешь, милый, я тебя выпорю ремнём? Опять же для твоей пользы. Ты ведь знаешь, я тебя очень люблю.
Я догадываюсь, что на подобное признание в любви лучше не отвечать. Однако это не спасает меня от продолжения. Джей свято уверена, что show must go on.

В тот раз запланированные Джей слёзы и рыдания так и не случились. Благодарить за порку и просить прощение всё же пришлось. Впрочем, почему бы не доставить удовольствие жене таким несложным вербальным способом?! 
What is life? An illusion. A shadow or a fiction.



 8. ЗАБАВНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ

…Джей насыпает дорожку соли вокруг небольшой ложбинки у меня на пояснице. Потом берёт бутылку текилы и льёт жгучий напиток на соляной узор. Мне становится щекотно, я глупо хихикаю и двигаю бёдрами.
— Милый! если ты разольёшь текилу, я не разрешу тебе кончить во время порки, — строго произносит Джей. — А сегодня у тебя есть только два варианта: кончить или зарыдать под розгами. Надеюсь, ты понимаешь разницу?


Сегодня Джей почти час мыла голову и укладывала феном волосы, после чего они волнами спадают на спину и плечи. Чуть позже у неё появляется боевая раскраска: тяжёлые от туши ресницы — туши больше обычного, а на губах ярко-красная помада с блеском. Когда make up  завершён, она  предстаёт передо мной в деловом платье сливового цвета и туфлях на высоких каблуках.
— Ну, я готова, а ты? — спрашивает меня Джей. Она выглядит классно, кто бы сомневался.
— Цвет платья тебе к лицу, — изрекаю я. — Мы идём на деловой приём или, может быть, в театр? — интересуюсь я у собственной жены.
— Милый! ты, наверно, забыл: сегодня третья суббота месяца, именно в этот день по нашему уговору мы посещаем комнату для role plays.
— Вот ещё! — возмущаюсь я, — ничего я не забыл… но чтобы отодрать тебя плетью, совсем не обязательно было надевать туфли на шпильках.
— Милый, ты волнуешься, — тихо говорит Джей.
Я слабо улыбаюсь. Честно говоря, мне кажется, что женщины не слишком сложные создания. Они легко предсказуемы, и совершенно бесполезно тратить время, вдумываясь в тайный смысл их слов. Никакой тайны нет: что говорят — то и думают. Вот и  Джей…
Впрочем,  в тёмную комнату для role plays мы идём. Уже открыв дверь, Джей оборачивается и спрашивает:
  — Какие есть идеи, милый?
Она смотрит мне в глаза своим фирменным немигающим взглядом, смотрит откровенно и бесстыже. Я молчу и пожимаю плечами.
— Ладно… — тянет паузу Джей, — почему-то сегодня захотелось текилы; её ведь пьют с солью, правильно?
Она включает светильники, и я вижу рядом с единственным креслом, что имеется в комнате для role plays, сервировочный столик и бутылку “Sauza Gold“ – текилы, выдержанной в дубовых бочках. Бокалов нет, но стоит вазочка с солью. Ещё я замечаю в комнате стерео-систему, чего раньше здесь не наблюдалось. Похоже, Джей основательно подготовилась.
— Милый, тебе нравится ход моих мыслей? Только имей в виду, что “Сауза Голд“ буду пить я, — бесстыже усмехается моя супруга.

…Нынче она застелила дубовую скамью тёмно-красной простынёй. Она оставила меня в комнате одного, сказав, что вернётся через пару минут, и чтобы я был готов. Где-то внутри меня появляется непонятное волнение. Эта женщина делает со мной чёрт знает что. Но я знаю, что хочу этого. О, Джей!..
Открывается дверь, Джей одобрительно смотрит на меня, лежащего на дубовой скамье.
— Молодец, хороший мальчик! Кстати, сегодня я надену тебе повязку на глаза. Нечего всё время пялиться на Джей, — говорит моя жена, —  а мне будет легче драть розгами, не встречая твой умоляющий взгляд. Но это будет позже; пока вытяни руки, я привяжу тебя к скамье.
Ладно. Даю Джей возможность для bondage.
— Хочешь, чтобы я тебя отшлёпала или начнём с текилы?
Я пожимаю плечами, хотя лёжа на скамье попой вверх это не так-то просто изобразить. Джей включает стерео-систему. Почему-то появляется реквием Моцарта “Requiem for a Dream” в современной обработке.
— Ты будешь делать ЭТО под реквием?
— Да, реквием, а что тебя смущает, милый? Жизнь не бесконечна, и пора бы тебе научиться делать то, чего хочет Джей. Другого раза может и не быть. Ладно… пожалуй, начнём с модного ритуала «лизни-опрокинь-кусни» с использованием соли.
Медленно Джей насыпает дорожку соли вокруг небольшой ложбинки у меня на пояснице. Потом берёт бутылку текилы “Sauza Gold “ и льёт жгучий напиток на соляной узор. Мне становится щекотно, я глупо хихикаю и двигаю бёдрами.
— Милый! если ты разольёшь текилу, я не разрешу тебе кончить во время порки, — строго произносит Джей. — А сегодня у тебя есть только два варианта: кончить или зарыдать под розгой. Надеюсь, ты понимаешь разницу?
Я молчу. Джей слизывает окружность с солью и озерцо текилы внутри. Реквием продолжает звучать, поскольку композиция закольцована; интересно, насколько увлекательно сосать текилу под реквием? Однако произнести последнюю фразу вслух я не осмеливаюсь.
Покончив с текилой,  Джей выключает стерео-систему, потом в полной тишине строго приказывает:
  — Раздвинь ноги!
Делаю, что сказано.
— Хороший мальчик! — смеётся Джей, после чего просовывает руку у меня между ног и хватает balls. Я весь напрягаюсь, Джей это видит.
— Okay, милый, пора приступать к наказанию. Надеюсь, тебе не надо объяснять, когда ты плохо себя вёл за последний месяц?
Мой голос куда-то исчезает, я лишь хрипло мычу в ответ. Джей широкой чёрной лентой завязывает мне глаза, как и предупреждала. Впрочем, в отношениях доминанта и саба (независимо от их половой принадлежности) именно саб обладает настоящей властью. Джей не может этого не понимать. Наверно, именно поэтому она выбрала для себя подчинённую роль госпожи. BDSM для неё сводится к механизму совладения. Совладения друг другом.

…Она наказывает меня ротанговой розгой абсолютно безжалостно. 
— Ох! Джей, полегче! — отчаянно выкрикиваю я, но она меня не слушает. Я ощущаю себя марионеткой в руках изощрённой хозяйки. Я оказываюсь там, где нет ни ограничений, ни запретов. Тут всё смешалось, и рай встречается с адом.
На мгновение она останавливается, спрашивает:
— Тебе ведь нравится, когда жена дерёт тебя розгами, а?
Нравится ли мне? Я молчу.
— Отвечай! — голос у Джей требовательный, напряжённый. Ещё пара ударов розгой. Я кричу от боли.
— Да, нравится, — смиренно соглашаюсь я, — но я хочу видеть красивую Джей, а ты надела мне повязку на глаза. Ты идиотка!
Она срывает повязку с моих глаз, картинно выставляет вперёд левую ногу, отчего подол платья задирается выше колен, и начинает пороть меня в полную силу. Я издаю стон, но она не останавливается, а лишь учащает удары.
— О, Джей! — кричу я, с трудом ворочая сухим языком. Меня трясёт от боли, а ещё от желания поиметь эту невообразимо сексуальную женщину. Я больше не могу сдерживать себя, едва не теряю сознание и… кончаю под её розгой, падая, падая в какую-то неведомую бесконечную пропасть…

 — Молодец, хороший мальчик! — доносится до меня радостный шёпот Джей. — Я уже думала, что у тебя никогда не получится. Рада, что ошибалась, мой дорогой. Видишь, всё просто: плохой мальчик получает розги и после оргазма, как птица Феникс, возрождается хорошим.
Я молчу. Потом пожимаю плечами. Если всё так, то это забавная трансформация.
What is life? An illusion. A shadow or a fiction.



 9. СЪЁМКА ВИДЕО

— Сегодня у нас будет съёмка видеоклипа. В комнате для role plays. Да, милый! это неотвратимо. Раз уж ты считаешь, что в подобных случаях употребляется именно это слово, то так и быть: н е о т в р а т и м о !  а неизбежными пусть остаются лишь смерть и налоги, — пытается уговорить меня Джей. — Клип всегда пригодится; будет, что вспомнить на старости лет.

Я молчу и пожимаю плечами. С операторскими способностями Джей я не знаком.
— Ты умеешь снимать и монтировать home-video? —  интересуюсь я у своей супруги.
Джей недовольно морщит лоб и сообщает, что снимать клип будет не она, а её подруга – леди Наталья.
— Сколько раз тебе говорить, что никакая она не леди. Как и ты! — огрызаюсь я. — Ты бы Ирму лучше пригласила.
— Вот ещё, зачем нам нужна эта белобрысая дрянь, которая собиралась с тобой трахаться, — злобно шипит Джей.
— Ну… так я же с ней не ****ся, пока ещё. 
— Милый, за «ещё» ты получишь дополнительную порку. В клипе мы так это и обозначим.
Я не обращаю внимания на глупые угрозы Джей и задаю рациональный вопрос:
— А что твоя подруга Наталья разбирается в том, какой ракурс надо выбрать для того или иного кадра, грамотно пользуется расфокусировкой, умеет делать картинку в картинке?
— Умеет, умеет! Она, вообще-то, журфак МГУ окончила, в фотогруппе училась.
— Чем же мы расплатимся за съёмку с твоей высокопрофессиональной подружкой?
— Думаю, ей будет просто любопытно. Но если хочешь, милый, она тоже выпорет тебя ремнём или розгами.
— Джей, ты идиотка. К тому же я ещё не дал согласия на твою Наталью.
— Милый, не смеши меня. Она секла тебя не один раз. По моей просьбе, как ты знаешь. Никакого согласия больше не требуется: кто порол тебя однажды, тот может драть ещё.
— Ну… тогда Ирма тоже может?
Вопрос повисает в воздухе. Джей угрожающе смотрит на меня.
— Милый, ты со мной заигрываешь? А ты не боишься, что это может отразиться на твоей попе? Пожалуй, я накажу тебя во время съёмок по-настоящему, чтобы выбить дурь из твоей башки.

Некоторое время спустя в нашей квартире появляется Наталья. У Джей всё заранее спланировано. Блеска на Натальиных губах больше, чем когда-нибудь мне доводилось наблюдать в одной точке пространства. Наталья призывно хлопает ресницами. Похоже, она подсмеивается надо мной, намекая на прежние встречи. Мне вспоминается наш старый диалог:
— У  вас красивые ноги, леди Наталья! — говорю я, когда всё закончилось.
— Только ноги?! — изумлённо вопрошает она, выгибая бровь.
— Лёжа на скамье для порки, в основном видишь именно их, — пытаюсь я сгладить свой промах.
— А мне понравилось тебя пороть, — то ли в шутку, то ли всерьёз заявляет Наталья, — приходите в гости!
Проклятье! Я смущён приходом Натальи. Такая реакция на неё меня ужасно раздражает. Я понимаю, что не перестану западать на эту ****ь, пока не свяжу её, не высеку и не выебу. Можно и в другой последовательности, но сегодня в присутствии Джей не получится.
Мы садимся за стол. Джей приносит бутылку Xenta Absenta 70%. На этикетке заглавными буквами написано:
“WHAT IS LIFE? A FRENZY
  WHAT IS LIFE? AN ILLUSION
  A SHADOW OR A FICTION”.
Ну да, именно этим мы и будем заниматься после волшебного и невероятно пугающего напитка. Съёмки видеоклипа под абсентом? Что ж, это интересно. Маленькая рюмка чистого неразбавленного абсента — и впереди прекрасный мир, в котором гибель и исцеление, любовь и ненависть, ужас и радость…
 — Кстати, Наталья, — говорит Джей, делая глоток неразбавленного абсента  — я научила мужа кончать под розгами. А вот кончит ли он при тебе, во время съёмок видео? Ещё он болтал, что мы с тобой занимаемся лесбийской любовью. Представляешь?
— Что так и сказал? — вопрошает Наталья.
— Да, только по матерному.
— Ну, ну… — размышляет Наталья, поглядывая на меня. — После этого он должен не кончить под розгой, а слегка поплакать за свои фантазии. Он ведь ещё не рыдал у тебя во время порки?
— Говорит, что у него не получится.
— Сегодня обязательно получится, и мы запечатлеем это на видео, — наклонившись ко мне, бесстыже щебечет эта несостоявшаяся леди.

…Я лежу на животе на скамье, что стоит в нашей игровой комнате. Широкой красной лентой Джей связала мне руки; двумя чёрными лентами зафиксировала мои ноги. Вырваться не удастся, даже если бы и захотел. Наталья (подозреваю, что во время порки придётся называть её «леди Наталья») ставит на штатив видеокамеру. Другая камера, меньших размеров, картинно висит на длинном ремне чуть пониже её роскошных грудей.
— Милый, ты готов стать кинозвездой? — улыбаясь, выспрашивает у меня Джей. — Ладно, мы начинаем. Звук тоже будет писаться, — уточняет моя жена.
Я смущаюсь с учётом предстоящего.
— Джей, давай сначала заснимем, как ты спускаешь с него штанишки, — предлагает Наталья. — Медленно, изящно сдёргиваешь с него кальсоны примерно до колен.
— Леди Наталья, вы настоящая стерва, — не выдерживаю я.
— Мальчик, за стерву тебя секли в моём салоне. Забыл? Жалко, что Джей в тот раз не видела, как ты вилял голой попой, просил прощения и обещал слушаться.
Наталья включает камеру, стоящую на штативе в углу комнаты. Джей принимает соблазнительную позу. Пристально смотрит мне в глаза. Сегодня на ней короткая чёрная юбка, белая блузка с длинными рукавами и туфли на платформе. В таком образе я её ещё не видел.
— Что предпочитает мой любимый муж? — вопрошает Джей, предоставляя мне мнимую свободу выбора.
Я пытаюсь изобразить безразличие.
— Ты сегодня неразговорчив. Это может дорого стоить твоей попочке, — угрожающе заявляет жена.
— Возможно, меня надо наказать, — тихо говорю я.
— Ещё раз и погромче, мы же пишем, — встревает в наш супружеский диалог леди Наталья.
— Возможно, меня надо наказать, — стыдливо повторяю я.
— Разумеется, но что ты предпочитаешь, милый: плеть или розги? — в глазах Джей проскакивают весёлые искорки.
— Удиви меня! — вызывающе говорю я.
— Ладно, — после секундного раздумья соглашается она, — тогда будет ремень. Ты ведь редко получаешь ремня, правда, милый?
Пожимаю плечами, потом отвечаю:
— Лучше для разнообразия накажи меня нежно. Разнообразие придаёт остроту жизни.
— Нежных порок не бывает, — глупо хихикает леди Наталья.
— Джей, дорогая, разве тебе не нравится нежность? — продолжаю я этот странный диалог.
— С тобой, конечно, нравится. Но порка мужа должна быть жизнеутверждающей.
— Джей, ты идиотка. Ты хочешь, чтобы в видеоклипе звучал этот дурацкий диалог?
Вместо ответа она наклоняется ко мне и неспешно спускает штанишки с моей попы. После чего снимает со стены широкий коричневый ремень, складывает его вдвое, картинно выставляет вперёд левую ногу  и начинает меня лупить. Джей порет методично, безжалостно и при этом постоянно смотрит мне в глаза. Я не отвожу взгляда; где-то после 30 strokes моё дыхание сбивается. Я верчусь у неё под ремнём, пытаясь найти меньшую боль. Мысли выгорают, я вижу только красивую Джей и ощущаю лишь её ремень, который с шумом опускается на мои ягодицы. Джей ведёт меня всё дальше, к пику невозможного. По дороге безумств.
На мгновение она останавливается и спрашивает:
— Чего ты хочешь, милый?
— Тебя, всю тебя… всегда!..

 *   *   *
В любви участвуют двое, но неизбежно  появляется третий — жизнь. Смешно, но судьба двоих зависит от третьего. Джей попыталась сделать жизнь своим сабом. Не знаю, получилось ли. Я же с Джей расстался. Так вышло. Иногда я смотрю тот давнишний видеоклип — наивный, бесстыжий, но в чём-то трогательный — клип, который сделали Джей и Наталья. У меня он вызывает дурацкое чувство: называется ностальгия. И ещё в голове звучит реквием, на этот раз тот, что написал Gabriel Faure.
 What is life? A frenzy.  An illusion. A shadow or a fiction...



 10. ДОРОГА ЭТА НЕ КОНЧАЕТСЯ НИКОГДА

 Почти всегда женщины разочаровывали меня. Рано или поздно они предавали, после чего сами же устраивали скандалы со всяческими упрёками и нескрываемой ненавистью. Даже Иветта, которая официально была моей женой целых 17 лет, не удержалась от такого исхода. Что уж говорить про Джей, с ней я прожил не так уж и долго.


Мартовский снег падал хлопьями, лез в глаза. Вместе с Джей я шёл по узенькой дорожке, проложенной вокруг Владимирского пруда в Москве. Мы встретились с ней через несколько месяцев после того, как она перестала быть моей женой. Встретились совершенно случайно. Я увидел её фото в Facebook. На снимке она сидела на лавочке в холле таллинского отеля, на глазах большие очки, как у мартышки. Я не знал, в Москве ли она сейчас, сменила ли номер мобильника, но на всякий случай позвонил.  Телефон ответил волнующим меня голосом Джей…
Под хлопьями снега мы шли по узенькой дорожке, проложенной вокруг Владимирского пруда. В студёной воде рядом с полосками льда у берега плавали утки. Неуловимо чувствовалась весна. Любовь, будущее, прошлое и настоящее — всё смешалось, превратившись в микст призрачной загадочной надежды. Мне хотелось долго говорить с Джей, долго целовать её, долго молчать с ней.
«Nothing is more desirable or more deadly than a woman with a secret».
Джей выглядела сногсшибательно. Она перекрасила волосы и стала блондинкой. Её классные ноги исчезали в чёрном кожаном микро платье, зримом сквозь распахнутые полы длинного пальто. После прогулки у Владимирского пруда мы перешли на другую сторону шоссе Энтузиастов, миновали вереницу всяческих палаток, магазинов, офисов и оказались у входа в заведение с названием «2.0». Такой замечательный кафе-бар, с весьма подходящим для нашей встречи именованием. Мы уселись за столик в углу, в интимном полумраке.
— Джей, дорогая, если ты желаешь, я готов слегка поухаживать за тобой. Конечно, ты моя бывшая жена, но если тебе хочется, я попробую.
На мордочке Джей появляется бессмысленная улыбка. На какой-то миг у меня возникает сомнение: обитает ли полноценный мозг в её башке хорошенькой обезьянки?
— Okay, милый!  мы попробуем role plays… как раньше, — после театральной паузы строго произносит Джей, — если очаруешь, то вернусь к тебе.

Потом мы сели в мою «старушку» — так ласково я кличу свою машину. Старушка привозит нас в Натальин салон. Он был пуст: ни Натальи, ни Ирмы, ни кого-либо ещё. Даже какое-то запустение. Не хватало только паутины в тёмных углах комнаты для role plays. Джей достаёт фирменные Натальины розги — те самые, что по три штуки в пучке и перевязаны красной лентой.
— Милый, узнаёшь? — улыбаясь, спрашивает Джей.
— Ага… —  недоуменно бормочу я.
— Такими здесь секла тебя Ирма? Isn’t it so?
— Такими длинными меня секла сама Наталья.
— Да, помню… на тех фото, что она сделала, твоя попа шикарно разлинована полосами — почти как нотная бумага. А Натальи больше нет. В Москве. Бросила всё и смылась в Штаты. Говорит, что устала жить в России.
— Ясен пень. С её-то профессией  и в российской дзюдохерии… Вот уж точно, жизнь сахаром не покажется. А ты чего вместе с подружкой не свалила? Или как Архимед – остаёшься дома, чтобы охранять свои чертежи?  — нахально спрашиваю я.
— Не надо печалиться, вся жизнь впереди. Или вся жесть… — мурлычет в ответ Джей.
Она пристально немигающим взглядом смотрит на меня. На её губах многозначительная улыбка, а в глазах дьявольские огоньки.  Джей отлично понимает, в какой момент следует играть жёстко, а когда строить из себя девочку-подростка. Судя по всему, нынче выдался день жёстких игр. 
— Милый, ты ведь любишь порку розгами. Сегодня буду драть тебя по-сингапурски, понял? — после минутной паузы заявляет моя бывшая супруга.
— Это стоя что ли? И чего будет дальше?
—  It depends… от твоего поведения и ответов на мои вопросы.
— Класс! Помимо сингапурской порки предусмотрены ещё и вопросы. Неслыханная щедрость души.
— Да, милый, будут твои ответы, и розги не дадут тебе соврать. Уж я постараюсь.
— Так я ведь ещё не дал согласия, — попытался я остудить пыл Джей.
— Ладно, милый, чтобы доставить тебе удовольствие, я готова пороть, будучи абсолютно голая и в туфлях на шпильках. Хочешь?
Это выглядело бы забавно; абсолютно голая Джей никогда меня не секла. Почему бы не отведать розги от нагой бывшей жены?  — подумал я.
— Да, мне нравится голая Джей! — глупо улыбаясь, торжественно провозглашаю я.
— Однако сегодня тебе придётся кончить под розгами Джей. Я проверю.
— Не знаю, получится ли…
 — Получится, получится. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы мы снова расстались, — угрожающе добавила Джей. — А, может быть, тебя надо подоить с помощью milking machine? Ты скажи…

Джей привязала меня к «сингапурской» конструкции, имевшейся в Натальином салоне, испробовала розги в воздухе. Наверно, для устрашения. Затем разделась догола, как обещала, и  влепила мне первые несколько ударов.
— Милый, что такое?! я не слышу тебя. Раньше ты всегда орал, когда я секла.
Она даёт ещё десяток розог. После чего останавливается.
— Ну, как тебе? Сознайся, что Джей научилась пороть.
— И на ком же ты училась? Стерва! дрянь!.. — злобно изрекаю я, тайком любуясь раскрасневшейся восхитительной нагой Джей.
— Ладно, милый! раз ты напрашиваешься, то сначала я поучу тебя вежливости и хорошим манерам. И не вздумай вилять своей попкой, — строго приказывает Джей.
…Она порола столь же беспощадно, как это раньше умела делать только Наталья. Казалось, что нагота Джей придаёт силу розгам. В какой-то момент мне стало страшно; я боялся, что не выдержу, что буду рыдать и молить о пощаде.
— Ну, говори! с кем ты ****ся всё это время, что мы не виделись, — злобно шипит Джей, — небось, с Ирмой ****ся?
В ответ я молчу. Иногда стоит забыть слова, достаточно выразительного взгляда.
— А розгами она тебя секла? — не унимается Джей, — ты ведь любишь, когда красивые девочки дерут тебя розгами. Ну что, милый, пороли тебя?
Мне нечего сказать в ответ. Однако Джей не устраивает моё молчание. Она выходит из себя, на моих иссечённых ягодицах появляются красные точки крови — там, где кончики розог коснулись кожи.
— Сама-то ты с кем ****ась всё это время? Курва, dirty cunt!..
Джей многозначительно улыбается. Да уж, для мистресс загадочная улыбка является непременным атрибутом.
— Милый! опять эти bad words… значит, тебе показалось мало. Что ж, я заставлю тебя поплакать. И не пытайся просить прощения, это не поможет.

—…Теперь будешь меня слушаться? — строго спрашивает Джей, когда всё закончилось.
— Yes, Jennifer, I’m in awe of You. Ты же знаешь, я очень люблю тебя… люблю так, как если бы меня никогда не предавали. И не могу без тебя жить, — признаюсь я, и мне становится легче; по моим щёкам текут слёзы, тело сотрясается от рыданий.
Снова  Джей загадочно улыбается, подходит ближе, дотягивается до моих губ, целует — долго, самозабвенно, ненасытно. Чертовски приятно быть желанным!
Потом мы последний раз прошли по Натальиному салону, отражаясь в давно немытых окнах и покрытых пылью зеркалах. Остановились у Натальиного бара. Я налил в стакан немного виски “Black & White”,  долил до краёв джина. Взглянул на висящую рядом с барной стойкой знакомую картину в стиле пост историзма — ту самую, на которой экзотические птеродактили кружат вокруг бюста Леонида Ильича Брежнева, плотоядно глазея на прячущуюся в углу полотна фигурку кремлёвского альфа-стерха по имени Владимир. Я бесстрашно делаю несколько больших глотков адского напитка, шумно со стуком ставлю пустой стакан на барную стойку… Мы погасили за собой свет. Мы исчезали из Натальиного салона, из нашей прежней жизни, так же как она сама слиняла из дурацкой московской действительности. Вместе с Джей я уходил от наших прежних пристрастий. Куда? Зачем? Надолго ли?

Тесны врата и узок путь, который ведёт к любви. Не каждому удаётся его найти. Впрочем, хотелось бы верить, что главные события начнутся потом — за пределами земной любви и земной жизни. Стоит верить, что дорога эта не имеет конца. А пока живи здесь, люби, молись…



11. НАТАЛЬЯ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

— Джей, ты только не смейся, я тебе расскажу историю про крыс. Это было давно, в середине прошлого века. Биологи воздействовали электрическим током последовательно на разные участки головного мозга крыс. Ток  включали, если крыса подходила к определённому месту в  клетке. Когда крысы стали постоянно возвращаться в то самое место, биологи поняли, что найден некий центр удовольствий. Позже найденный участок коры головного мозга стали именовать центром желаний и мотивации.
Поскольку Джей молчит, то я продолжаю:
— Кто-то даже предположил, что удар электрического тока не приносит удовольствия, а только обещает его в дальнейшем. Ещё чуть-чуть, ещё один удар, и наслаждение удастся испытать. Так и люди. Ради надежды на счастье готовы сделать что угодно… иначе теряется смысл жизни.
— И что же следует из твоей поучительной истории? — с недоумением бормочет Джей. — Глупости это всё, — добавляет она и утыкается в толстенную книгу, которая лежит у неё на коленях.
Я знаю, что Джей увлекается историей литературы. Для меня это её увлечение необъяснимо. Да, можно прочесть ту или иную книгу, чтобы развлечься или убить время, когда одолевает скука. Но читать фолианты с целью узнать: кто, когда и при каких обстоятельствах сочинил великий роман или увлекательную повесть — подобное не укладывается в моём воображении. И вообще, чем больше читаешь — тем глупее становишься. Это не я придумал, это великий Мао.
Ещё я давно заметил, что в отличие от большинства людей, которым ноги даны для ходьбы, Джей не всегда использует их по назначению. Она любит соблазнять меня. Вот и сейчас, сидя в кресле и читая дурацкий фолиант, она закидывает ногу на ногу, отчего платье задирается выше колен. На минуту отрывая взгляд от текста, она сообщает:
  — Кстати, милый, леди Наталья скоро возвращается в Москву. Как тебе эта новость?
Я безразлично пожимаю плечами.
— Ну и зря, — комментирует мой жест Джей. — Ты ведь был в восторге от её красивых ног, вид на которые открывался тебе со скамьи для порки.
Я понимаю, что Джей меня провоцирует. Чем-то Джей напоминает здешний московский климат, вконец испортившийся в последние годы. То безумная жара, то несусветный холод, потом бесконечные дожди и какой-то бессмысленный сумрак. Вот и сейчас она сообщает мне буквально следующее: «Запомни, милый, твоей женой я больше не буду. Мне нравится быть твоей мистресс. Нравится, что в любой момент могу тебя наказать. Если мне захочется, то за провинности исполосую твою попу или попрошу это сделать Наталью. Последнее даже лучше — ты ведь к ней неравнодушен, и это будет для тебя хорошим уроком. Правильно, милый?»
— Вот ещё… — бормочу я.
— Да, да! — восклицает Джей, — и я буду смотреть, как тебя дерёт розгами другая девчонка.
— Какая девчонка? Ты же  требовала, чтоб я называл её «леди Наталья».
— Милый, не придирайся, это фигура речи. Когда она будет тебя драть, я с удовольствием посмотрю. Наверняка ты будешь забавно вилять попкой под её розгами. А если будешь ****ься с Ирмой, то я сама не оставлю живого места на твоей попе. Пока же будут не очень сильные порки. Для профилактики. Понял?
— Ага, порки для профилактики, — послушно повторяю я. — А с Натальей можно ****ься? Ты сказала, что она скоро вернётся в Москву.
— Наталья будет драть тебя розгами. Как и я. Разница лишь в том, что после порки я занимаюсь с тобой любовью, а она нет – ты не попадаешь в её диапазон приемлемости. Так что насчёт Натальи я полностью спокойна.
— Твоя Наталья полоумная или стерва, или фантастическая комбинация того и другого. Наверняка в её диапазон приемлемости попадают лишь те, кто дерёт розгами её саму. Надо проверить… к тому же это очень забавно: высечь леди-домину.

Настаёт день, когда Джей сообщает, что Наталья приехала в Москву и приглашает нас в гости в свой салон. Когда?
— Завтра, милый, — уточняет Джей.
— Ты уверена, что мне тоже надо идти? Может быть, встретишься с подругой без меня?
— Без тебя милый ничего не выйдет. Ты мог бы заметить, что мы с Натальей не любим ни розовое, ни ваниль.
— Ладно. Ради тебя, дорогая, я готов пойти к этой стерве.
Джей морщится:
— Не забудь приготовить голубые штанишки, если, конечно, не хочешь, чтобы тебя секли голого.
— Я же слушался свою Джей в последнее время, — декларирую с деланным возмущением.
— Вот именно, что в последнее, — отвечает Джей, упирая на «последнее». — К тому же никто не отменял профилактических наказаний, — ухмыляется она и бросает на меня испепеляющий взгляд.
 

…Из окна Натальиного салона видна отяжелевшая от дождя листва ближайших деревьев, мокрые уличные тротуары, блестящие от влаги машины на обочине. Под дождём улица пустынна, и кажется, что даже трамваи забыли сюда дорогу. Картинка не для невротиков, сродни моим отношениям с Натали. В них существует нечто такое, что трудно выразить словами, но что хорошо ощущается. Может быть, это взаимная неловкость, хотя я не теряю надежды на господство другого чувства.
Я не тороплюсь делать стойку на руках, чтобы развеселить Натали. Пока дамы болтают между собой, сижу в гостиной у барной стойки, на которой покоится бутылка тоника и “BEEFEATER GIN”. Я пытаюсь проведать своего давнего знакомого господина Beefeater. Как и следовало ожидать, чувствует он себя превосходно. Однако при сложившихся обстоятельствах упиваться я не намерен. Лучше пообщаться с новой американкой.
— Натали, из России в Штаты, потом обратно в Россию – из одного ада в другой. Зачем? В Америке начались перебои с доставкой свежих омаров?
Мой вопрос повисает в воздухе, поэтому я продолжаю:
— Говорят, когда Геббельс докладывал фюреру о допросах первых американских военнопленных, взятых в Сахаре, он констатировал, что у них нет никакой идеологии. У американцев действительно нет идеологического начала? 
— May be yes… В Америке много недостатков, но там меньше ксенофобии, чем в сегодняшней России. Между Россией и Штатами колоссальный ценностный разрыв. Да, идеологии, как таковой, у них нет. Многих в мире это бесит, и они называют Америку страной Жёлтого дьявола. «У советских собственная гордость: на буржуев смотрим свысока», — декламирует Натали.
— На журфаке заучивают наизусть Маяковского? — смеюсь я. Натали злится и бросает испепеляющий взгляд, хорошо знакомый мне по предыдущим встречам.
— Милый, после Геббельса самое время вспомнить империалиста дядю Сэма, — подаёт голос Джей, — а также однополые браки, геев, педофилов и убийц усыновлённых русских детей. А ещё в Америке практикуют BDSM, никогда не слышал?
Дамы хихикают. Я пожимаю плечами и говорю:
  — Вот поэтому мы и не стали перегонять Америку в 1980 году, как хотел Никита Сергеевич Хрущёв. Не нужен нам их BDSM, у нас есть отечественные традиции. Достаточно почитать эротическую прозу на русском языке. Вот, например — Андрей Гусев «TRANSGRESSING: в гостях у Натальи», — говорю я дамам и показываю в своём коммуникаторе текст, скачанный в Рунете.
— О чём это? — живо интересуется Натали.
— Horribile dictu, — отвечаю я, — хотя без смеха читать невозможно…
 — Дайте взглянуть.
Отдаю устройство Натали, она бегло просматривает экранный текст, прокручивает картинку дальше.
— Детский лепет!.. читала я и раньше этого Гусева. Насочиняет бог весть что, — возмущается она, — у него все мистресс – алкоголички и садистки. Кто он такой, чтобы судить о нашей работе?!
— Мэтр русский эротической прозы, — беззастенчиво вру я, чтобы развеселить хозяйку салона. Эффект получается с точностью до наоборот. 
— Джей, твой парень свихнулся, классический образец смещённой реакции. Любовь к отеческим гробам, к отечественным авторам, к отечественной бредятине, — резюмирует Натали и угрюмо оглядывает меня с ног до головы, словно я опасный неизвестный науке зверь. Я пытаюсь ответить ей той же монетой.
— Натали, когда мы виделись последний раз, у вас были каштановые волосы. Хотя в поле зрения в большей степени попадали ваши стройные ноги.
— Верно… — усмехается она, вероятно вспомнив наши предыдущие трансакции. — А теперь я блондинка, как и Jennifer. Вы огорчены?
— Вовсе нет. Так даже экзотичней, когда тебя окружают сразу две блондинки.
— Сразу две блондинки, — подаёт голос Джей, — будут не окружать тебя, а драть розгами, если ты будешь строить глазки им обеим.
— Вот ещё… — бормочу я.  Натали удивлённо смотрит на Джей. Та заводится и орёт о том, что бывшего мужа надо драть in dog’s position, пока он не начнёт визжать как fucking pig.
— Джей, дорогая, тебе не престало выражаться, как дешёвой курве. Бери пример с леди Натальи, — пытаюсь я успокоить несостоявшуюся жену. 
— Ладно, милый. Беру: сегодня мы устроим тебе многочасовую SM-сессию с применением разнообразных девайсов и практикуя wonderful art bondage. Так тебе больше нравится?
Я пожимаю плечами. Меня завораживает новый облик Натали; её красивые ноги, исчезающие в узкой короткой юбке, доводят меня до смущения. Джей замечает это и злится; впрочем, по каким-то загадочным причинам она считает, что леди Наталье позволено всё, в том числе и в отношении меня.      
— Натали… вот скажите, сколько времени летит ракета ваших штатовских друзей до Москвы? — спрашиваю я американскую неофитку.
Она недоумённо смотрит на меня.
  — А я скажу: 25 – 27 минут. Может быть, она уже летит в качестве подарка для вас, и через полчаса от этого салона останутся одни головёшки. Порка не длится 25 минут. Так что с поркой не получится, не хватит времени. Лучше позанимаемся любовью втроём, вдруг успеем?
Натали хищно смеётся, встаёт, берёт меня за руку, ведёт в комнату для role plays. Там в полном молчании выбирает самые длинные розги. Пауза затягивается. И потому следующие её слова сродни пощёчине:
— Я не люблю, когда  мне дерзят. За дерзость в моём салоне секут, вот такими длинными розгами. К тому же Jennifer поведала, что кто-то хотел высечь леди-домину; случайно это были не вы, молодой человек? — спрашивает Натали и делает резкий удар розгами в воздухе.  Розги отчаянно свистят.
— Леди Наталья! — восклицаю я, инстинктивно добавляя «леди» к имени хозяйки салона. — Пожалуйста… давайте в другой раз… — беспомощно мямлю я.
— Молодой человек, хватит болтать. Вам давно пора занять место на этой дивной скамье, хорошо вам знакомой. И не пытайтесь меня разжалобить. Всё решено.
Она проводит рукой по моим брюкам чуть ниже ремня:
— If you don’t like being spanked then why is your cock so hard? Быстро снимайте брюки!
Появившаяся в  комнате Джей мерзко хихикает. Натали, подбоченившись, угрюмо смотрит мне в глаза. Я молча повинуюсь.
— Молодец! послушный мальчик, — говорит Джей, когда я ложусь на скамью наказаний. После чего старательно привязывает меня к массивному сооружению. Точь-в-точь, как раньше, когда мы пришли в гости к Наталье в первый раз.
— Милый, нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Поэтому сегодня я буду глазеть на экзекуцию, а голубые кальсоны спущу с тебя сама, — воркует Джей,  любуясь сотворённым ей art bondage.
— Нет, это стыдно! Леди Наталья, накажите меня одетым.
— Ладно, Джей, давай сегодня послушаем его. Пусть остаётся в голубых штанишках, как просит… Я, пожалуй, выпорю сначала плетью, а потом буду сечь розгами. It entails one hundred strokes. But he must know that I never give the same spanking twice. Every time we have to repeat a lesson it gets worse for him. Каждая новая порка должна быть крепче, чем в прошлый раз. Это моё правило!  А штанишки спустим с него после порки, чтобы увидеть результат,  — с усмешкой заключает леди Наталья.
Дамы усаживаются в креслах за журнальным столом. На нём стоят бокалы, неизменный в Натальином салоне «Рислинг», а также тоник и недопитая бутылка “BEEFEATER GIN”. Как обычно Наталья включает стереосистему, сегодня звучат “Eagles” – их композиция «Отель Калифорния» и дальше по списку, впрочем, совсем негромко. Женщины пьют Рислинг, о чём-то болтают, словно меня и нет на скамье наказаний. Впрочем, пучок длинных розог давно выбран и покоится на журнальном столе.

— Итак, сначала плеть, — провозглашает Натали. Джей снимает со стены многохвостку коричневого цвета, подаёт подруге.
Леди Наталья лупит со всей силы. Я молчу, мысленно пытаясь унять боль. По-прежнему звучат “Eagles”…   
— Плетью через штанишки его не проймёшь, — заключает Натали после двух дюжин strokes. На журнальном столе, рядом с которым взгромоздилась в кресле Джей, лежат длинные розги. Однако леди Наталья не спешит ими воспользоваться. Она задумчиво смотрит мне в глаза, пытается что-то вспомнить. Потом из роскошной амфоры, напоминающей ту, что достал с морского дна один знаменитый гражданин, вынимает свою американскую покупку.
— Нравятся ли вам ротанговые розги, сэр? — картинно вопрошает леди Наталья. — В Америке непослушных джентльменов секут именно ими.
  Она сгибает розгу двумя руками, а потом резко отпускает одну из них, прут возвращается обратно с глухим свистом. Джей хихикает. Я по-прежнему молчу.
— Сэр, вы стали ужасно неразговорчивым, — сообщает мне леди Наталья. Она явно раздражена. То, что эта стерва злится, доставляет мне удовольствие. Если не удаётся её отъебать, то пусть хотя бы позлится.
— Вам моё молчание не по душе? Ваши американские джентльмены выработали у вас условный рефлекс на визг?
Натали морщится, ничего не говорит, под продолжающееся звучание “Eagles” начинает пороть ротанговой розгой. Натальина розга пляшет в устойчивом ритме, опускаясь на мои ягодицы. Они становятся тяжёлыми, как будто увеличились в размерах, и сейчас уже не принадлежат мне. Для меня остаётся жаркая огненная боль.
Через минуту или через четверть часа — я не представляю, сколько прошло времени — леди Наталья останавливается.
— Jennifer, дорогая, объясни мальчику причины его страданий.
Джей, не торопясь, выбирается из кресла, выставив напоказ свои длиннющие ноги молоденькой кобылицы, лениво подходит ко мне, наклоняется и шепчет в ухо:
— Милый, я хочу, чтобы ты был послушным и не вздумал ****ься с другими бабами, особенно с той белобрысой дрянью Ирмой, понял?
«Сама ты белобрысая дрянь», — хочется сказать в ответ; однако я молчу и послушно киваю головой. После чего слышу продолжение ласкового шёпота:
— Если б ты действительно заботился обо мне, то вёл бы себя пристойно. А так тебе даже мои порки не помогают. И вот видишь, приходится просить Наталью, — извиняющимся тоном заключает Джей. 
Закончив шептаться, она садится в кресло напротив меня, закидывает ногу на ногу. Ей по-прежнему нравится меня смущать. С противоположной стороны скамьи наказаний стоит леди Наталья, в её руках розга.
— Сколько ещё меня будут пороть? — задаю я вопрос в пространство.
— Пока не обломается ротанговая розга. Потом я, возможно, возьму ещё одну, — угрюмо отвечает хозяйка салона.
— Милый, чтобы ты не заглядывался на других баб, твоя попочка должна запомнить суровую экзекуцию.
— Она уже запомнила!
— Хорошо, милый. Но надо закрепить урок, — уговаривает меня Джей. — Должен выработаться условный рефлекс, как у крыс; помнишь, ты рассказывал про центр желаний в их голове? А здесь будет наоборот: если у тебя появятся мысли о других бабах, ты вспомнишь розги, обломанные о твой зад.
— Назовём это эффектом обломанной розги, — подаёт голос Натали, после чего начинает меня драть. Она лупит ротанговой розгой со всей силы. Никакого эротизма…
 — Она уже обломалась! — истошно кричу я после дюжины strokes.
— What’s wrong? — интересуется экзекуторша.
— Розга… уже обломалась! — сквозь всхлипывания нахально ору я.
Натали осматривает кончик розги и выносит неутешительный для меня вердикт:
— Даже трещины ещё не появились. Не фантазируйте, молодой человек. Иначе буду драть очень долго, — злобно шипит эта американская ****ь.
— Леди Наталья! вначале вы говорили про сто strokes. Уже было намного больше. Я всё осознал…
 — До сотни ещё далеко. Не пытайтесь меня разжалобить. Я отлично знаю, как формируют полезные рефлексы у плохих парней… куда лучше доктора Павлова, — всё так же угрюмо заявляет Натали.
— Милый, мне жаль твою попку, но иначе не возникнет стойкий условный рефлекс, — язвительно замечает Джей, — сегодня ты должен получить самое суровое наказание. Наташа, пожалуйста, всыпь ему покрепче.
Джей не приходится просить дважды. Леди Наталья с видимым удовольствием берётся за продолжение начатого дела. К моему сожалению, эта красивая стерва хорошо знает свою работу.
…Когда конец розги основательно расщепился, леди Наталья останавливается. Мои вопли переходят во всхлипывание, а затем в комнате для role plays наступает относительная тишина. “Eagles” давно заткнулись, слышно лишь моё тяжёлое дыхание. Розга отброшена в сторону, Натали стоит, упёршись руками в бока, с чувством исполненного долга в метре от меня. Джей поднялась из кресла в предвкушении финального эпизода.
         — Теперь посмотрим на получившуюся роспись. В порке элемент стыда всегда необходим, поэтому надо взглянуть на голую попку плохого парня, — говорит леди Наталья и стаскивает кальсоны с моих ягодиц.
  Взору дам открывается картинка, которую они тут же дружно признают красивой и поучительной. На мгновение я оборачиваюсь, чтобы увидеть лицо Джей и понять, каким будет эпилог. Молча, она берёт с журнального стола недопитую бутылку “BEEFEATER GIN” и тонкой струйкой льёт содержимое на мои ярко-красные пылающие ягодицы.
         «Идиотка!» — мысленно восклицаю я.
         
Чуть позже мы с Джей забираем всю нашу движимость, состоящую из плащей, зонта и довольно пухлой женской сумки, которую Джей вешает на плечо. Прощаемся с Натальей и выходим на улицу. Ночь, моросит дождь, в воздухе висит водяная пыль, сквозь которую проступают неоновые вывески ближайших магазинов. Этот район Москвы кажется мне городом-призраком, а привидениями тут работаем мы сами. На дороге изредка возникают и тут же таят в тумане, в тучах водяной пыли огни проезжающих машин. Что может быть лучше плохой погоды?.. Вспоминается одноимённый роман — микст любовной истории и шпионажа. У нас с Джей тоже микст — любовной истории, игр и реальной жизни. Впрочем, role plays отличаются от реальности тем, что все жестокости в них на самом деле одна только видимость. Я обхватываю Джей обеими руками, крепко прижимаю к себе и долго целую.
— Милый, ты никогда меня так не целовал, — произносит Джей, когда я отпускаю её ласковые губы.
— Kiss me, right here! — говорю я и показываю на свою щёку. Женщина послушно выполняет мой приказ. «Всё-таки Джей не лишена положительных свойств», —  мысленно толкую я сам себе.
Мы садимся в машину. Поворачиваю ключ в замке зажигания, возникает приятное урчание мотора. Выбираемся на дорогу, я давлю на педаль газа, и авто несётся сквозь дождь в желобке света собственных фар.
— Милый, надеюсь, ты остался доволен? — негромко произносит Джей.
— На завтра обещали солнечный день, — говорю я, чтобы сменить тему. Молча всматриваюсь в пустую дорогу и жду невесть чего.
В сущности, в нашей жизни много немыслимого. Как и в этой невозможной истории.



12. УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОГО

 Говорят, что написать роман не так уж сложно. Сначала надо посетить мол (супермаркет) и запастись джином, тоником и парой плиток пористого шоколада. Потом стоит прикупить моток верёвки для скрепления сюжета и удочку для ловли метафор. Придя домой с этим скарбом, вы включаете компьютер, открываете новый документ Microsoft Word, наливаете в высокий тонкий бокал джин с тоником и… чувствуете себя почти Хемингуэем.
  Куда сложнее, когда пишешь что-нибудь короткое. Как, например, эту невозможную историю.


— Милый, ты уже давно не был в гостях у Натальи. На обороте её визитной карточки я написала: 15.08.2014, 100 strokes + 5 photos. Надеюсь, она догадается, что надо делать.
— Я уже догадался, но почему сегодня?
— Милый, не ребёнок же ты, чтоб каждый раз объяснять за что тебя секут?! — бормочет Джей и продолжает читать очередной литературный фолиант. Эта её страсть к истории литературы начинает меня утомлять. 
— Джей! в такое ужасное время, когда фашисты и бандеровцы надвигаются на нас со всех сторон, ты шлёшь меня в гости к Наталье? Я не готов в это тревожное время посещать Натальин салон – рассадник BDSM и отвратительный очаг американского империализма.
— Успокойся, милый, — увещевает меня Джей, — империализм не пройдёт!  а Наталья поучит тебя хорошим манерам.
— Джей, накажи меня сама.
— Нет, милый, я хочу, чтоб тебе было хоть чуточку стыдно за своё поведение. Наталью ты пока ещё стесняешься. Или нет? Пожалуй, я позвоню ей и попрошу, чтобы она пригласила ассистенток.
— Вот ещё, — возмущаюсь я, — ты же была против Ирмы.
— Милый, ассистентки не станут с тобой трахаться в отличие от той белобрысой дряни.
— Сколько раз говорить, что я не ****ся с твоей Ирмой.
— Вот и хорошо, — шипит Джей, — значит, ассистентки поглазеют на порку парня, который ещё не ****ся с Ирмой.

 ...Я нажимаю на кнопку звонка, что висит рядом с совершенно обычной дверью в московской многоэтажке в спальном районе. Дверь открывается, на пороге стоит Наталья. Сегодня на ней одежда цвета хаки, юбка сантиметров на пятнадцать выше колен. Мы здороваемся, и она без лишних слов ведёт меня в игровую комнату.
— Вот... — говорит Наталья, показывая на скамью для порки. — Через пять минут, молодой человек, я вернусь, а вы должны быть расположены на этом замечательном сооружении. Вопросы есть?
— У-упс! — восклицаю я на американский лад. — Натали, вы сегодня в военной форме. Это как-то связано с внешнеполитической обстановкой?
Наталья хихикает:
— Ага... я теперь занимаюсь укрощением строптивых.
— Моя мистресс, вы как Париж – увидеть и умереть.
— Молодой человек, вы наслушались «Русского радио», именно там звучит что-то подобное. Никогда не слушайте радио перед поркой.
— А вот объясните, Натали: по-английски можно сказать she fucked him. В русском языке в прямом значении словосочетание «она его еба**» не используется. Как вы думаете, почему?
Собеседница ухмыляется:
— Потому что используется «она его порола». Розгами. Что и случится очень скоро. У вас есть пять минут, чтобы приготовиться, — напоминает она и исчезает из игровой комнаты.
Раздеваюсь и уже спустя пару минут лежу на скамье для наказаний. Ещё минуту представляю в своём воображении красивые ноги леди Натальи, её стройную фигуру. Ещё через мгновение укротительница появляется собственной персоной. За ней в комнату вваливаются две девки. Без лишних слов одна из них связывает мне руки, потом шепчет в ухо: «Привет, мальчик, меня зовут Анна, а мою подружку Тиффани. Запомнил?» Перепутать невозможно, поскольку подружка является представительницей чёрной расы.
Тем временем чернокожая девка связывает мне ноги, после чего с важным видом плюхается в кресло, словно ей удался трюк неимоверной сложности. Леди Наталья с неизменным бокалом «Рислинга» прогуливается вдоль стены комнаты для role plays. Стена украшена надписью: ЗДЕСЬ УКРОЩАЮТ СТРОПТИВЫХ. Буквы такого размера, словно писали для слабовидящих.
Чуть позже Наталья ставит пустой бокал на стол, надевает чёрные перчатки. В сочетании с милитари-стилем в её одежде это выглядит угрожающе. По знаку леди Натальи Тиффани нехотя поднимается из кресла, подходит ко мне и стаскивает голубые кальсоны с моей попы.
— Чернокожая дрянь, fucking bloody bitch! — злобно ору я.
— Тихо, мальчик! тихо! — успокаивает Анна и шлёпает ладошкой по моим голым ягодицам.
С другой стороны скамьи стоит леди Наталья: на руках длинные чёрные перчатки, ротанговую розгу она держит за оба конца, сгибая её в дугу.
— Are You ready for caning? — вопрошает главная мистресс.
— Сколько вы будете меня пороть?
— Джей назначила сто розог. За «чернокожую дрянь» и прочее непотребство Тиффани добавит от себя маленькую премию – пару дюжин strokes. Правильно, дорогая?
Чернокожая дрянь радостно кивает, в её глазах появляется хищная страсть. Видимо, чёрным девкам доставляет особое удовольствие сечь белого парня.
— Пожалуй… пожалуй, с премии мы и начнём, — оглашает свой вердикт Наталья и отдаёт ротанговую розгу Тиффани.
Да уж, не белых мистресс у меня ещё не было, — мысленно признаюсь я сам себе. А эта baby весьма недурна собой, к тому же нацепила на себя короткую чёрную юбку, белую рубашку в чёрный горошек, узкие очки с чёрной оправой. Абсолютно чёрная мистресс.  Ещё я вижу, что Тиффани выказывает нетерпение; похоже, ей очень хочется увидеть, что станет с моей попой после двух дюжин её розог; она только и ждёт знака от Натали.
У меня перед глазами по-прежнему маячит надпись на стене, повествующая об укрощении строптивых. И уже через минуту я осознаю, что Тиффани обладает даром укрощать. Эта темнокожая сука умеет драть с оттяжкой, совершенно безжалостно, не обращая внимания на крики. Дав намеченную порцию розог, она останавливается и смотрит на леди Наталью.   
— Итак, молодой человек, как вы теперь будете звать нашу девочку? — интересуется Натали.
Мне ужасно хочется сказать, что буду звать её черножопой сукой; однако и ежу ясно, что тогда получу новую порцию розог с оттяжкой от этой самой суки. Потому послушно отвечаю:
— Я буду называть её леди Тиффани.
— Правильно, хороший мальчик, — одобряет Наталья.
Чернокожая дрянь победно улыбается и отдаёт розгу главной мистресс.
— Теперь, молодой человек, сотня розог от Джей. Я их дам в три приёма, если вы не возражаете, — говорит Наталья, — а девочки мне помогут.
Моё молчание дамы расценивают как согласие. С интересом смотрю на них. Любопытно, с кем они ебутся? Не иначе как с самим дьяволом. Или, может быть, друг с дружкой?

После двадцати розог моя главная мистресс леди Наталья осведомляется:
— How are You, молодой человек?
Не получив ответа и встретив мой злобный взгляд, следующие десять strokes она отвешивает со всей силы. После чего эта ****ь объявляет перерыв:
— Пока я буду отдыхать, вам молодой человек следует подумать над тем, как надо смотреть на свою госпожу.
Темнокожая дрянь Тиффани одобрительно хлопает ресницами. Анна тихо хихикает, потом  наклоняется ко мне и шепчет в ухо полезные советы:
— Мальчик, не лежи как бревно. Когда секут, попку надо поднимать. Никогда не слышал об этом? Не первый же раз порют, пора бы и научиться… К тому же это ужасно сексуально, когда голая попа парня поднимается перед каждым новым ударом розги, — бесстыже добавляет она.
Когда шептание завершено, леди Наталья, сидящая за столом с неизменным бокалом Рислинга, подаёт голос:
— Анна, дорогая, почему бы не проверить, насколько хорошо молодой человек усвоил твои советы. Влепив ему тридцать розог, сможешь это выяснить?
Мне чудится, что предложение леди Натальи застаёт Анну врасплох. Она молчит и неуверенно смотрит на меня.
— Ann, what’s the problem?! — восклицает Наталья. — Возьми новую розгу, старая уже обломалась. Молодой человек заслужил, чтобы такая красивая девушка, как ты, поучила его хорошим манерам. Caning must go on!
Анна тщательно, долго выбирает новую ротанговую розгу. Хотя, что тут выбирать?! розги все одинаковые, ротанг материал известный. Наверно, хочет сосредоточиться, — предполагаю я. Мысленно вспоминаю её советы, чтобы аккуратно их исполнить. Анна действительно красива, что добавляет здоровую долю эротизма в сегодняшнюю сессию. Несмотря на предыдущие розги от Тиффани и Натальи, мои пылающие ягодицы и нелепую позу связанного парня, лежащего попой вверх в спущенных кальсонах, я сильно возбуждаюсь, разглядывая фигуру Анны.
Когда Анна начинает наказывать, приподнимаю попку перед каждой розгой, как она велела. Анна дерёт не очень сильно. Не знаю, чего тут больше: жалости, нехватки опыта или эта хитрая девчонка хочет получить кайф, доведя меня до оргазма.
Стоп! никакого оргазма, — мысленно говорю я сам себе.  Леди Наталья непременно заметит, потом расскажет Джей.
Пока я так размышляю, Анна прекращает пороть, поправляет своё короткое чёрное платье, разглаживает подол, ободряюще улыбается мне. Я понимаю: она недвусмысленно пытается меня соблазнить.
Нарочито бесстрастно спрашиваю:
— Госпожа Анна, сколько ещё вы будете пороть?
Она наклоняется, касаясь меня коленями, и доверительно шепчет в ухо:
— Мальчик, осталось ещё 23 strokes. И не вздумай вилять попкой, я этого не люблю, — строго добавляет она. — Просто поднимай свой зад перед каждой розгой. Это ужасно сексуально… и тогда я не буду драть сильно. Понял?
Я согласно киваю, насколько это можно изобразить в положении лёжа, будучи привязанным к скамье для порки. Ей нравится моя покорность. 
Также  покорно принимаю оставшиеся розги, приподнимая попу перед каждым ударом. Лучше не будить зверя в мистресс.
Закончив наказывать, Анна кладёт розгу на стол перед Натальей. Та встаёт, подходит ко мне, гладит ладошкой мои раскрасневшиеся ягодицы. Мне становится не по себе. Наверно, я неизлечимо запал на эту красивую ****ь.
— Как насчёт оргазма, молодой человек? Джей велела всыпать пятьдесят премиальных розог за оргазм во время наказания, если он случится. Прямо так и сказала.
Поскольку я молчу, то рука Натальи забирается под мой живот, где натыкается на крепкий упругий пенис, какой не бывает после оргазма. Несколько мгновений леди держит меня за х**, что чертовски приятно. Потом рука убирается прочь.
— Молодой человек, похоже, что пока Вы не заслужили премию от Джей.
Восхищаюсь этим «вы» в устах женщины, только что державшей меня за х** и которая драла меня розгами не один раз. Всё-таки женщины – сказочные создания, а секс –  это загадочная страна.
— Ладно, — продолжает размышлять вслух леди Наталья, — впереди третья порция розог. Тиффани, дорогая, ты начинала с маленькой премии от себя, тебе и завершать сессию.
Госпожа Анна жалостливо смотрит на меня. Подозреваю, что сочувствие это притворное; все мистресс хитрые стервы. В этом отношении Тиффани куда искренней — в глазах темнокожей дряни читается восторг. Я помню, что розги с оттяжкой её конёк. Легко представить, какое неземное удовольствие ждёт меня впереди.
Стуча по полу высокими каблуками модельных туфель, Тиффани направляется в угол игровой комнаты, где стоит безразмерный кувшин с розгами. Я смотрю ей вслед.
«Baby! ты никогда не драла белых парней? Ты испытываешь от этого особое удовольствие? Или ты испытываешь расовую ненависть?» Впрочем, все эти вопросы я не произношу вслух. Глупо злить свою мистресс.
Тем временем Тиффани выуживает из кувшина экзотический двойной ротанг, оборачивается, показывает мне. Наверняка чёрная девка возомнила себя укротительницей белого парня. Изображаю на лице полное безразличие. Темнокожая дрянь ухмыляется, не торопясь шагает ко мне, словно она манекенщица на подиуме. Подойдя, медленно водит двойной розгой поперёк моих пылающих ягодиц. После чего приступает к наказанию.
—…Sir, are You with me? — с издёвкой спрашивает Тиффани, не услышав моего крика после первых трёх ударов. — И попку кто будет поднимать? или такой чести удостоена только госпожа Анна? — шипит темнокожая дрянь.
Леди Наталья, сидящая в кресле с бокалом Рислинга, негромко хихикает. Анна, облокотившаяся на край стола, почему-то краснеет. Мне совсем не хочется злить Тиффани в преддверии 30 розог, надеюсь последних на сегодня. Я смиренно обещаю, что исправлюсь. Дальше делаю, как велено. Все присутствующие дамы улыбаются. Похоже, им и вправду нравится это живое SM-кино, в котором они одновременно и зрители, и актрисы. Об имени режиссёра я скромно умолчу, хотя мне ли его не знать?!
Чуть позже Наталья просит Тиффани на минуту остановиться.
— Молодой человек, порка – это не игра, а наказание, — с важным видом изрекает главная мистресс. — Джей назначила его за плохое поведение. Осталось два десятка strokes. Тиффани, дорогая, пожалуйста, постарайся.
Темнокожая дрянь кивает с хищным блеском в глазах.
— Okay! он будет у меня поднимать попку перед каждой розгой и считать их вслух. Мальчик, слышал? — обращается она ко мне.
— Да, леди Тиффани.
— You must count in English!
— Да, мисс, as You like.
Мне повезло: считать до двадцати на английском языке я научился ещё в школе. Впрочем, розги с оттяжкой от темнокожей леди Тиффани — это предельно сильное средство. Такого блеска в глазах — словно у некормленого зверя — никогда раньше во время порки мне видеть не доводилось. Даже свистят её розги особенно громко и жутко. Сто раз подумаешь: стоит ли нарываться.

— …Теперь делаем фотосессию, — провозглашает леди Наталья, когда Тиффани исполнила наказание. — Девочки, становитесь по бокам скамьи. Анна, сгибаешь розгу в дугу. Да, так… okay!  Тиффани, изображаешь широкий замах розгой. Молодой человек! — рявкает Натали, — не отворачиваться! глядеть в камеру.
Делаю, как сказано, после чего следует вспышка, слышен щелчок затвора.
— Всё, снято. Теперь розга лежит на попке, как после удара.
Тиффани опускает розгу, немного вдавливает её в мои ягодицы. Следуют вспышки – одна, другая, и пишутся новые кадры.
— Так… щас снимаем крупный план: stiff guy, лицо — говорит Натали. — Тиффани, даёшь ему розгой по жопе, а я снимаю.
— Нет!!! — ору я, — это нечестно, порка уже закончилась!
— Ну да… — изумляется Натали, — порка закончилась, а фотосессия продолжается. Тиффани, дорогая, постарайся, чтобы мальчик заорал. Тебе это классно удаётся. Давай, камера включена.
Тиффани лупит со всей силы и  достигает нужного эффекта. Чернокожая дрянь!
— Всё! готово! — весело подводит итог леди Наталья. — Молодой человек остался в истории;  вместе с Джей будет разглядывать результаты. Все свободны.
Я свободен тоже.
Перед расставанием леди Наталья целует меня в щёчку. Молчаливо балдею от её выходки.
— Молодой человек, ваш непревзойдённый Андрей Гусев, небось, напишет об этой сессии под заголовком «Укрощение строптивого»? — с хитрым прищуром спрашивает она.
— Вот ещё… не знаю, как он напишет; as for me так для TRANSGRESSING 12  куда больше подходит название «Встреча с темнокожей сукой», — говорю, морщась от боли в ягодицах.
— Ну-ну… я, пожалуй, ей передам. Когда придёте в мой салон в следующий раз, Тиффани будет рада новой встрече, — смеётся Натали, провожая меня.
  Прощаюсь, выхожу за порог Натальиного салона. Оглядываюсь посмотреть: не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я.

Эх… было б скучно на этом свете, господа, если бы не водились тут красивые забавные обезьянки. Каждая из которых по какой-то загадочной причине зовётся Женщиной.
 


13. ЛУЧШАЯ ЭКЗЕКУТОРША

 Не произносите «я люблю тебя»; лучше говорить: ты вызываешь выброс фенилэтиламинов у меня в мозгу.


— Мальчик, я читала в интернете последний опус Андрея Гусева, — говорит леди Тиффани, когда я усаживаюсь у барной стойки в гостиной Натальиного салона.
— Это какой же?
— Тот, где чёрная девка дерёт розгами белого парня. Чернокожую суку там зовут, кажется, Тиффани. Правильно?
— Ну, так это ж, по сути, художественный вымысел, порождённый сочинителем.
— Ага… — размышляет Тиффани, — а сегодня будут, по сути, художественные следы, порождённые розгами мистресс… Мальчик! ждала тебя с нетерпением; ещё в прошлый раз я была в восторге от твоей попки — она создана для розог. Сегодня мы будет играть только вдвоём. Okay?
— Леди Тиффани, может быть не надо так сразу?! — восклицаю я.
— А это не сразу. Я ещё выпью пару коктейлей, пока леди Наталья не разложит белого парня на скамье наказаний, не привяжет, не спустит штанишки с его большой белой попы.
Натали сидит рядом, наш диалог её увлекает.
— Леди Тиффани, — сопротивляюсь я, — давайте придумаем что-нибудь новое. Например, чёрно-белую любовь. У меня такого ещё не было.
Наталья прыскает от смеха. Тиффани краснеет, насколько это возможно у чёрных девок. Потом все долго молчат. Каждый знает, что сценарий не изменить, ему можно лишь подчиниться. Наверно, по этой самой причине леди Наталья встаёт, берёт меня за руку и ведёт в комнату для role plays. ЗДЕСЬ УКРОЩАЮТ СТРОПТИВЫХ — снова уведомляет меня надпись на стене. С прошлого раза буквы стали ещё крупнее или это мне только кажется?
— Сами разденетесь? Я могу помочь, — смеётся Натали.
Медленно освобождаюсь от одежды, остаюсь в голубых штанишках, ложусь на скамью.
— Леди Наталья, вы же можете приказать Тиффани сечь меня в кальсонах. Мне стыдно лежать голым перед чёрной девкой.
— А в голубых кальсонах не стыдно? Вот сейчас передо мной не стыдно лежать попой вверх? — осведомляется Натали, привязывая меня к скамье.
Я молчу и отвожу взгляд. Эта ослепительно-красивая бл**ь по-прежнему меня волнует.      
— Так что, совсем не стыдно? — допытывается она.
Я продолжаю молчать и краснею. Натали ухмыляется, стаскивает штанишки с моей попы.
— Молодой человек, весь ваш стыд улетучится после первых же розог Тиффани. Она моя лучшая экзекуторша. И, в конце концов, должны же вы когда-нибудь поймать subspace, уже пора. Предупреждаю, она будет пороть, сколько сочтёт нужным, сколько захочет, безо всякого счёта. Разжалобить её не удастся, а вот немного поплакать вам наверняка придётся. Тиффани может заставить любого парня рыдать под её розгами. Сегодняшняя сессия называется “Making You a real man”. Это наша новая услуга. Джей выбрала её по каталогу салона. У вас есть вопросы?
— Леди Наталья, накажите меня сами!
— Нет, молодой человек. Мои порки вам не помогают, сей факт заметила и Джей. Отныне только Тиффани, ей под силу сделать коррекцию любому stiff guy. Я лишь оставлю открытой дверь в игровую комнату, чтоб послушать — ведь розги Тиффани принуждают парней пищать чертовски сексуально.
Оставив меня лежать с голой попой, Натали уходит. Дверь открыта, как и обещано.
Темнокожая дрянь появляется в комнате для role plays, выдержав театральную паузу — минут через пять. Она переоделась и предстаёт передо мной в своём фирменном одеянии — короткая чёрная юбка, белая рубашка в чёрный горошек. Сегодня на ней дымчатые очки с чёрной оправой. Абсолютно чёрная мистресс.  В руках Тиффани держит бокал с коктейлем.
— Ага… — улыбается эта темнокожая обезьяна, — мне нравится твоя белая попа, но я хочу сделать её чуть потемнее: сначала красной, потом бардовой, а позже она сама собой превратится в фиолетовую. Твоя Джей будет без ума от парня с фиолетовой попкой. Она и просила леди Наталью сделать тебе фиолетовый зад. Видать, сильно достал свою Джей, если придумана такая коррекцию, — ехидно щебечет Тиффани. —  Я готова помочь Джей и сделаю из тебя шёлкового мальчика.
Прохаживаясь с бокалом коктейля, Тиффани продолжает меня пугать. Впрочем, она не забывает выставить на обозрение свои длинные ноги и принять пару соблазнительных поз. Вряд ли это случайно. Наверно, сегодняшний сценарий включает соблазнение и страх.
— Даже фото для Джей делать не придётся, — продолжает вслух размышлять Тиффани, — твою фиолетовую попку она и так увидит. Кстати, мальчик, знаешь, чем английская порка отличается от американского стиля?
Я молчу. Тогда темнокожая леди объясняет:
— Американские мистресс практикуют вариант, когда strokes сыплются безостановочно по всей области ягодиц. Тогда как английские леди наносят сильные одиночные удары с некоторым интервалом. По мне, так английская порка – куда изощрённей, — заключает Тиффани свою тираду. После чего она нарочито медленно надевает белые перчатки. На руках темнокожей леди они смотрятся отчаянно красиво.
—…Пожалуй, приступим, — сообщает Тиффани, — и сегодня начнём с плети, надо же разогреть попку непослушного мальчика, — уточняет она.
Тиффани использует плётку согласно рецепту американских мистресс. Плеть у неё кожаная, и потому характеризуется способностью «прилипать» к телу, что создаёт эффект протяга. Минуты две удары сыплются безостановочно. Потом Тиффани вешает плеть на стену рядом с надписью об укрощении строптивых, достаёт из безразмерного кувшина, который стоит в углу комнаты, свою любимую розгу с двойным ротангом.
— Мальчик, теперь будет порка по английской методике. Ещё не забыл, как это делается? — выспрашивает она.
— Фу! какую гадость придумали эти мерзкие англичанки?! Видел в интернете фотографии их мистресс, они сплошь дурнушки. Их самих надобно драть английским способом.
— Мальчик! — строго изрекает Тиффани, — о дамах следует высказываться почтительно. Никогда не слышал об этом? Сейчас твоя попка заплатит за эдакое неведение.
— Леди Тиффани, прошу прощения, — спохватываюсь я.
— Ладно, извинения принимаются, что однако не отменяет розги.

Как и раньше, розгой Тиффани дерёт очень профессионально: сильно, решительно, уверенно. Считать полученные розги не имеет смысла, ведь Тиффани интересует только цвет  моих ягодиц. А может быть, эта темнокожая дрянь ещё и кончает, когда слышит, как орёт белый парень. Под её розгой.
Спустя несколько минут я умоляю Тиффани остановиться.
— Что случилось, мальчик? — вопрошает она.
— Леди Тиффани, пожалуйста, не надо. Нужный Вам цвет уже достигнут, — сквозь всхлипывания объясняюсь я, — ну, пожалуйста…
 — Нечего рыдать, — жёстко обрывает она меня, — пока только красный колер, даже не бардовый. Чтобы тебе стать the real man ещё очень далеко.
Не обращая внимания на мои крики, она продолжает пороть. Кажется, что каждый следующий удар крепче предыдущего. Экзекуторша не даёт мне привыкнуть к боли, постоянно увеличивая частоту и силу ударов. Бондаж, сделанный Натали, не позволяет вилять попой, я начинаю дёргаться всем телом.
— Stop it! — орёт темнокожая сука.
— Я буду слушаться!.. я всегда буду… слушаться, пожалуйста, не так сильно! — умоляю я из последних сил.
Однако жуткий вой розги не прекращается. Тиффани молчит. Достигнув пика боли, она сечёт как некая машина — бесстрастно и размеренно. Мой речевой аппарат объявляет забастовку. Мысленно стараюсь сбалансировать уровень адреналина в крови. Конечно, если это возможно в принципе.
Постепенно из-за боли я ухожу в какое-то другое измерение, где нет никого и ничего. Кроме розги, которая раз за разом продолжает опускаться на мои ягодицы. Моментами мне кажется, что даже вижу её — эту розгу из двойного ротанга, хотя я не в силах повернуть голову и не в силах куда-то смотреть. Мне чудится, что этот странный символ — два ротанга на две мои ягодицы —  существует в каком-то ином пространстве, куда я и сам радостно стремлюсь и… почти достигаю его.
В этот самый миг меня останавливает голос Тиффани: «На сегодня хватит, мальчик. My mission accomplished. Но учти, в следующий раз я тебя не пощажу».

 *   *   *
—…Милый, надеюсь, из тебя выбили дурь? — говорит Джей, когда придя домой, я по её приказу раздеваюсь. Она с грустным выражением лица рассматривает следы, осторожно дотрагивается своими длинными изящными пальцами до вздувшихся полос, оставленных розгой. — Не слышу ответа, милый.
Я продолжаю молчать. Джей удивлённо смотрит на меня. На какой-то миг повисает неловкая для нас обоих пауза. После чего я произношу:
— Прелесть моя…
 — Я не прелесть, — перебивает меня Джей.
— «О, как это жалко, — разочарованно сказал Коровьев и продолжал: ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею…» — цитирую по памяти классика и добавляю:
  —  Впрочем,  Джей… я очень тебя люблю. И не могу, да! не могу без тебя жить.



14. OUTDOOR С БЫВШЕЙ ЖЕНОЙ

— Джей, физики  придумали гипотетические частицы, которые движутся со скоростью, большей скорости света в вакууме. Назвали их тахионами, по-гречески «тахион» означает «быстрый».
— Ну и?.. — недоумевает Джей.
— Получается, что тахионы знают будущее, — на полном серьёзе говорю я.
— Вау! Милый, значит, во мне есть эти частицы, потому что я тоже знаю будущее: сегодня вечером у тебя будет outdoor.
— Почему outdoor? И с кем? — интересуюсь я.
— Мне кажется, ты слишком привык к темнокожей мистресс из Натальиного салона. Тиффани её зовут, не так ли?
Я молчу; тогда Джей продолжает:
— Для разнообразия может же тебя выдрать белая женщина?! — ухмыляется она, — а ты сравнишь и… потом опишешь свои ощущения. К тому же, нет ничего лучше розог на фоне щебетания птиц и свежего ветерка в яблоневом саду.
— Роль белой женщины сыграет моя бывшая жена?
— Милый, вот за это я тебя и люблю: ты очень догадлив, — злобно верещит Джей.

Солнце клонилось к закату. Сквозь открытое окно мой взгляд упирается в зелёную траву, усыпанную яблоками с пятидесятилетних яблонь. Сад заложил ещё мой дед. Чуть поодаль в землю вкопана длинная скамья. Джей говорит, что скамья стоит здесь как раз для нашего сегодняшнего случая. Бывшая жена крепко берёт меня за руку и ведёт в сад. У меня перехватывает дыхание. Боже! ей не следовало быть столь красивой. Она ведёт меня справа от себя, как и пристало Госпоже в теме.
— Джей, ты уверена, что ЭТО следует делать outdoor?
— Да, милый. Вокруг дачного участка глухой забор. А если соседка Татьяна будет глазеть через щель в заборе, то это пойдёт только на пользу – перестанет строить тебе глазки.
— Но, Джей…
 — Что Джей?! что «но»?! я бы с удовольствием проучила тебя розгами в присутствии этой маленькой суки, на которую ты постоянно пялишься.
После тирады Джей о соседке мои щёки заливаются краской и слегка напоминают цвет советского флага. Что не укрывается от Джей, и она победно ухмыляется.

—...Милый, ты ведь знаешь, у каждого свой БДСМ.  Я решила, что сегодня выпорю тебя до крови. Всего лишь пятьдесят розог, но до крови. И не вздумай орать слишком громко, здесь тебе не Натальин салон со звукоизоляцией, понял? Иначе придётся засунуть в твою пасть махровое полотенце – то, на котором ты сейчас лежишь.
Длинную, почти метровую розгу она срезает так, чтобы я видел весь процесс. На всякий случай готовит ещё пару тонких и особенно  гибких розог. Потом медленно очищает прутья от листьев. Джей не спешит, она знает, что ожидание иногда мучительнее самого наказания.
— Здесь остались некоторые неровности, — говорит Джей, — так что крови тебе сегодня не избежать.
— Джей, может быть, не надо!
— Что «не надо»? Почему? Или ты хочешь, чтобы я купила тебе мужской пояс верности?
— Ты охуела!
— Правда? ладно, буду называть его мужским поясом послушания. За ругань тебе точно придётся его носить.
— Джей, ты идиотка, — уверенно констатирую я.
— Хорошо, милый. Посмотрим кем я стану, когда твои ягодицы будут покрыты красными полосами от розги. Ты мне сам это сообщишь? Не надо будет спрашивать?
Меня начинает раздражать болтливость Джей; обычно она становится болтливой, когда выпьет абсента. Наверно, и сегодня случилось именно так.
— Джей, ты становишься алкоголичкой. За абсент, который ты жрёшь ежедневно, буду пороть тебя ремнём.
— Ха! это ещё когда будет. А пока что привязанный к лавке лежишь ты. Драть розгами бывшего мужа буду я. Да, мне нравится XENTA ABSENTA, где на этикетке написано “All Life is a Dream”. Что тут запрещённого?! — неподдельно удивляется Джей. — И ты ведь знаешь: я уезжаю на две недели в Лондон. Чтобы эти две недели ты не еб**ся с бабами, я хорошенько исполосую твою попу.
— Я не буду с другими женщинами. Я люблю Джей. А ты в Лондоне, небось, найдёшь себе какого-нибудь кокни и будешь с ним пилиться, как мартышка, — говорю я.
Отвлечение – самая выгодная тактика, это всем известно. К сожалению, Джей не ведётся на мою уловку.
— Нет, милый, мне не требуется английское быдло. А вот твоя попка должна пострадать. Для надёжности; чтоб я была уверена в твоём приличном поведении.  Думаю, другие женщины не станут трахаться с мужиком, у которого зад в следах от розги. Если они спросят, ты ведь скажешь им правду?
— Какую ещё правду?
— Ну... что тебя высекла в яблоневом саду твоя бывшая жена перед тем, как умотать в командировку. Высекла в профилактических целях, чтоб ни с кем не еб**ся, — ухмыляется Джей. — Ладно… мы заболтались. Пора начинать. Будет, как я сказала: 50 розог в одну порцию, без перерыва, с капельками крови на ягодицах.

 *   *   *
Я и раньше знал, что Джей умеет пороть. Но тогда в яблоневом саду она секла меня совершенно безжалостно. Я боялся кричать под её розгой — ведь на соседних дачах жили люди. Оттого было особенно мучительно. Время куда-то исчезло, оставались лишь боль и стыд. Именно этого Джей и добивалась. Неумолимая и строгая, она упивалась своей властью.
— …Ты знаешь, зачем тебя секут?
В ответ я утвердительно киваю головой.
Власть Джей длилась не больше получаса, но много ли женщин могут позволить себе такую абсолютную власть?!
    
Впрочем, Джей не перестаёт меня восхищать: стройная фигура, хитрющие карие глаза, жёсткая шёрстка на голове, хищные черты лица и, временами… поразительная глупость. Зато пилится классно! Никогда не думал, что у подобных особей бывает множественный оргазм.
И вообще, они истинно загадочные существа — эти хорошенькие обезьянки, которые обитают рядом со мной и которых принято именовать женщинами.



15. ГОСПОЖУ В ПИТЕРЕ ЗОВУТ ЕЛЕНА-прекрасная

«Я знаю пароль, я вижу ориентир,
  Я верю только в это — любовь спасёт мир...»


— Милый, у меня для тебя две новости, обе хорошие, —  говорит Джей. — В пятницу вечером мы едем в Питер, билеты на «Сапсан» я уже купила. Отправление в 19.35, ехать четыре часа.
Я согласно киваю головой и спрашиваю:
— Ну, а вторая новость?
— Я нашла в Питере массажный салон. Для мужчин, — уточняет моя бывшая жена.
— Джей, мне не нужен массаж.
— Возможно, милый. Но там есть услуга «порка розгами», так прямо и указано. Я всё разузнала – тамошнюю госпожу зовут Елена, стандартная процедура включает сто розог. Это будет тебе новое наказание, сам знаешь за что.
— Я не знаю за что.
— Попробуй включить свою фантазию, милый.
— Ну… за то, что мы с тобой развелись, — неуверенно говорю я.
Джей бледнеет, потом берёт себя в руки.
— За это тебе надо сказать только спасибо, — изрекает она, хотя голос её дрожит.
— А если я откажусь от твоего «спасибо» и не поеду в Питер?
— Тогда я отправлюсь одна, — злобно шипит Джей.
— И будешь там ****ься с кем попало.
— Возможно, — ухмыляется Джей, — но, милый, ты ведь можешь этого не допустить. Сто розог, которые тебе дадут по моему приказу, решают проблему.
— …Джей, а вот представь: имеются две точки на обычном листе бумаги, находящиеся друг от друга на расстоянии в четверть метра. Но можно так сложить лист, что две точки сольются в одну.
— И что?
— Это значит, что не обязательно одолевать расстояние. Вместо поездки в Питер есть способ проще. Тебе никогда не приходило в голову, что зрение человека может бродить в другом измерении? Что иногда можно видеть картинки из несуществующего мира.
Ниточки бровей у Джей вопросительно поднимаются. Заинтересованность достигнута, и я продолжаю:
— Могу рассказать тебе о нашей поездке в Питер – считай, что она уже состоялась. Кстати, ты сэкономишь на гонораре госпоже Елене, а если сдашь билеты на «Сапсан», то и на транспортных расходах.
Джей недоверчиво смотрит на меня.
— Ладно… — неуверенно произносит она, — в принципе, в этом нет никакого риска. Пробуй, милый. Если получится убедительно, то… заслужишь прощение. На некоторое время.
— Хорошо, дорогая! как ты скажешь. Слушай!


…В Питере Джей сидит рядом со мной в холле заведения. Оно занимает целый этаж в доме советской постройки. Вывеска у входа уведомила нас, что это фитнес-клуб. На Джей — чёрная юбка, сапоги на высоких каблуках, жилет из оленьей шкуры, под которым красная шёлковая блузка. Одеяние дополняется её бледным лицом. Всё вместе производит впечатление роковой женщины.
Госпожа Елена появляется в коротком бледно-зелёном платье. Класс! мне всегда нравился именно такой цвет. По мнению окулистов, зелёное благотворно влияет на глаза.
— В нашем клубе практикуются порки разной продолжительности, есть вариант «стандарт»… а есть и кое-что покрепче. Вам как нужно? — спрашивает у Джей госпожа Елена, которую в силу схожести со сказочной героиней я мысленно величаю Еленой-прекрасной.
— Пусть будет «стандарт». Мой спутник не слишком провинился.
— Okay! — говорит Елена-прекрасная. Потом поворачивается ко мне:
— Вариант «стандарт» включает сто розог. Обычно этого хватает. Молодые люди становятся, как шёлковые, — уже для Джей сообщает Елена-прекрасная.
Мне подают лист бумаги.
— Пишите: согласен получить сто розог от госпожи Елены.
Своим корявым почерком я пишу, как велено. В конце фразы ставлю запятую и добавляю «не очень сильных».
— И кто же будет определять силу, красавчик? — смеётся госпожа Елена.
Она забирает у меня бумагу с согласием, затем ведёт в соседнюю комнату.
— Раздевайтесь! Через три минуты красавчик должен быть абсолютно голым. Иначе штрафная двадцатка.
— Какая ещё двадцатка?! и почему абсолютно?
— Время пошло, — улыбается Елена, — осталось три минуты; конечно, если красавчик не хочет получить сто двадцать розог, — заключает она и покидает комнату.
Сука питерская, хотя и красивая, —  в сердцах обзываю госпожу Елену, — наверняка будет ещё подглядывать в видеокамеру.
Камера висит под потолком, ничем не прикрытая, и жадно ловит все мои движения. Стараюсь изящно совершить стриптиз, хотя актёр я никудышный. Как только последняя деталь одежды покидает моё тело в комнату заходят две женщины.
— Мы помощницы госпожи Елены, она велела вас проводить, — говорит та, что повыше ростом.
Каждая из дам вцепляется в запястья моих рук. Потом мы идём по длиннющему коридору. Если смотреть со стороны, то картинка не для слабонервных: две модно одетые женщины ведут абсолютно голого парня на порку. В конце коридора рядом с массивным сооружением в виде горизонтально расположенного креста андреевского типа стоит Елена-прекрасная. Дамы подводят меня к ней. У неё в руках искусственная розга; у меня же – максимальная эрекция.
— Джей просила рассказать о твоём поведении, красавчик. Как мы опишем вот это? — она дотрагивается кончиком розги до моего стоящего члена.
Вместо меня отвечает её высокорослая помощница:
— Красавчик хочет трахаться, даже когда его ждёт порка в сто розог. Забавный экземпляр.
Я злобно смотрю на рослую девку.
— Разложите его на кресте! — командует Елена-прекрасная. — Красавчик, веди себя хорошо. Я включаю видеозапись, после сессии Джей получит флэшку с фильмом.
— …Во время порки предусмотрен перерыв, — сообщает Елена-прекрасная, когда её приказ исполнен. — До перерыва мои девочки будут наказывать вдвоём, а уж потом настанет черёд моей злой розги.
По знаку госпожи Елены дамы встают справа и слева от меня. У каждой в руках пучки из пяти берёзовых розог. Да уж, такими вениками меня ещё не секли.
— Красавчик, будешь считать вслух? Или доверишь подсчёты девочкам? — спрашивает Елена.
— Пусть считают они.
Им не терпится меня высечь, но они сдерживают себя, зная, что ожидание — это самая большая мука и наслаждение одновременно.
Я жду розог как избавления. И непонятно, чего тут больше: желания подчиниться, отдать себя в руки незнакомкам или «умереть» от стыда.
Наконец женщины начинают пороть. Их розги обрушиваются на меня поочерёдно с двух сторон. Порой дамы сбиваются с ритма; тогда оба пучка розог встречаются на моих ягодицах, но не мешая друг другу, а действуя синергично. При таком попадании удержаться от крика невозможно…
 — Ах, какая классная у красавчика попка! Особенно теперь, когда она раскраснелась от розог моих девочек. Просто прелесть, она создана для порки! — восклицает Елена-прекрасная. — Однако за порку надо сказать девочкам «спасибо», разве тебя этому не учили, красавчик?
Я слабо улыбаюсь и говорю, как велено. После чего за воспитание розгой берётся Елена-прекрасная. Признаюсь, она оказывается на редкость строгой госпожой. Не теряя при этом своего обаяния и не смотря на свою сказочно-невинную красоту.
Настоящая мистресс — это всегда хорошая актриса, но ещё и режиссёр-постановщик. Хотя сценарий может быть написан и кем-то другим. А вся сессия сродни психологической драме. Просто об этом мало кто задумывается. Если в такую сессию случается оргазм, то он становится взрывом особой силы. Потом мир замирает — кажется, что навсегда;  наступает полная тишина, и неведомо откуда возникает чувство благодарности и любви. Ведь Тема не чёрно-белый космос, Тема — это оттенки. И в ней есть обмен властью, что ведёт к совершенству и становится проявлением запредельной любви.

 *   *   *
— Вот, примерно так всё и происходит, — говорю я Джей после небольшой паузы. — Впрочем, все мы – только  видимость. И ты, и я, и Елена-прекрасная… как и всё наше бессмысленное существование в этом чудеснейшем из миров.
— И это всё? — с неудовольствием вопрошает Джей.
— А что бы ты хотела, дорогая?!
— Я бы хотела… я намерена всё увидеть своими глазами, — ухмыляется Джей. — Билеты на «Сапсан» я сдавать не буду. Когда приедем в Питер, попрошу госпожу Елену устроить именно такую сессию. Как ты рассказал. А пока, милый, можешь всё ЭТО записать.
— Не знаю, Джей, получится ли. Я же не мэтр эротической прозы, как твой любимец Андрей Гусев.

…Перед тем, как отправиться на Ленинградский вокзал, Джей останавливает меня в гостиной. Берёт с обеденного стола солонку, сыпет соль себе в ладошку, потом рисует солью окружность на полу вокруг нас.
— Дорогая, что ты делаешь?
— Это оберег, — с умным видом отвечает она.
— Джей, ты идиотка! — в очередной раз восклицаю я, — лучше б на дорогу выпили немного волшебства, например, джина Beefeater...
Мысленно утешаю себя тем, что мы в ответе за этих красивых глупых обезьянок, которых предки приручили ещё в незапамятные времена. И которые теперь зовутся женщинами. Да уж, никуда не деться от эволюционной ответственности. Кажется, на это ещё Дарвин намекал.

«Я знаю пароль, я вижу ориентир,
Рекою разноцветной любовь спасёт мир...»  — по-моему, весьма удачная конструкция.



16. MILKING MACHINE

— Милый! помнишь, мы с тобой уславливались о профилактических наказаниях? Для твоей же пользы.
— Ну и?..
— Настало время, — с улыбкой говорит Джей.
— Дорогая, мы же собирались сегодня пойти в гости.
— Правильно. Ты и пойдёшь в гости к леди Наталье, в её салон. Между прочим, намедни она мне говорила, что приобрела milking machine.
— Намедни... — передразниваю я Джей, — где ты только учишься такой лексике? Неужто в своих фолиантах об истории литературы?
Джей злится, но я не обращаю на это внимания.
— Может быть, твоя Наталья приобрела ещё и корову.
— Нет, милый. Леди Наталья знает, как надо обращаться со stiff guys, а вовсе не с коровой. Трансакция с milking machine назначена тебе; разумеется, после порки. Ты же знаешь, я всегда забочусь о своём бывшем муже.
— Не хочу я вашу дурацкую машину.
— Ты соскучился по Тиффани?!  Верно, тебе хочется словить сабспейс, а потом красоваться передо мной фиолетовым задом? Это легко устроить.
— Джей, умоляю тебя, давай в другой раз...
— Здесь я решаю. У моего бывшего мужа есть выбор: milking machine или фиолетовый зад. Понял? Можешь подумать, пока будешь добираться до Натальиного салона.
— Джей, это дьявольский выбор, а когда дьявол предлагает тебе выбор — ни в одной руке у него нет истины.
— Да, милый, что поделаешь, мы обретаемся в ужасном мире, — радостно отвечает она.

…В очередной раз я оказываюсь в том странном районе Москвы, который мысленно обзываю средой без будущего. Дома здесь выглядят усталыми, печальными и угасающими, будто не надеются протянуть хоть сколько-то ещё. А общее впечатление такое, словно ты оказался в среде обитания разочарованных, потерявших надежду на будущее людей. Тех, кто существует лишь с мыслями: где взять деньги, чтоб дотянуть до зарплаты.
У входа в Натальин салон придаю лицу нужное выражение, граничащее с беззаботностью, и жму на кнопку звонка. Открыв дверь, леди Наталья ведёт меня в гостиную. Усаживаюсь за барную стойку по соседству с бюстом Леонида Ильича, летающими птеродактилями и знаменитым альфа-стерхом, которые все вместе обитают на картине.
— Натали, когда сегодня я вошёл в салон, у меня мелькнула одна мысль...
— Молодой человек, попробуйте озвучить свою единственную мысль, — язвительно перебивает меня хозяйка салона.
— Озвучиваю: тут ужасно сыро, словно мы в Венеции. Наверняка полно всяких вирусов, их чего специально выращивают для гостей? Так и простуду схватить немудрено.
Леди Наталья кривится:
— Молодой человек, вы заблуждаетесь.
— Натали, за последние несколько лет любой спор с женщинами заканчивался для меня одинаково. Они говорили, что я заблуждаюсь.
— Верно говорили. Я спорщика ещё бы и плёткой выдрала. Кстати, молодой человек, сегодня мы обойдёмся без Тиффани или нет? — спрашивает меня леди Наталья, разливая по бокалам свой неизменный Рислинг.
— Натали, вы же знаете, я готов заниматься любовью с вами обеими, но раз за разом... что-то идёт не так, — завершаю я знаменитой фразой.
— Не морочьте мне голову, молодой человек. Джей, кажется, всё вам объяснила.
— Да, да, без Тиффани! Certainly yes! Программа леди Натальи куда увлекательней, чем общение с чернокожей уродиной.
— Ладно! Тогда вначале слегка подрумяним попку. — Встретив мой недоумевающий взгляд, Натали поясняет: — Для профилактики, как просила Джей. Заодно добавлю двадцать strokes за «чернокожую уродину» – не люблю, когда обзывают моих девочек… И чего ждём? Допиваете свой Рислинг, идёте  в игровую комнату, раздеваетесь.
Несколько минут спустя леди Наталья фиксирует запястья моих рук к кольцу, которым заканчивается свисающая с потолка цепь. Потом связывает мне ноги у щиколоток, натягивает цепь до упора, так что приходится встать на цыпочки. Начинаю подозревать, что меня готовят для участия в балете. 
Когда бондаж завершён, Натали приступает к выбору плети из своей обширной коллекции, не упуская случая продемонстрировать мне каждое изделие. Она останавливает свой выбор на коричневой многохвостке, после чего приступает к экзекуции. По её довольной мордочке видно, что процесс порки мужской  попы её сильно возбуждает. Впрочем, я тоже балдею от красивой раскрасневшейся Натали.
— Теперь, как я и обещала, придётся пострадать за «чернокожую уродину». What You need is a good thrashing… full blast, — выносит приговор леди Наталья. 
Через некоторое время, утолив свою страсть к порке, леди Наталья покидает игровую комнату. Мне она сообщает, что направляется за male milking machine. Я же прикидываю, сколько ещё эта красивая ****ь будет меня терзать.

Медленно Натали вкатывает в игровую комнату сервировочный стол, на котором вместо бокалов и бутылок со спиртным покоится пресловутое устройство. Она подключает его к сети, щёлкает тумблером – возникает мерное гудение. Потом достаёт тюбик с кремом.
— Волнуетесь, молодой человек? Нет? Правильно! You need the correction. Don’t be disgusting next time! It’s Jennifer’s sentence. Your cock needs to be controlled. Your lucky cock…  until your balls are completely empty.
— Натали, такое ощущение, что вы способны перемещаться в суперпространстве. Вместе со мной.  И мы уже в Америке, и русский язык исчерпан или утерян.
  — Не тревожьтесь, считайте, что на территории моего салона два государственных языка – английский и русский. Так вам будет легче?
— Легче мне будет, если мы займёмся обычной любовью – без вашей дурацкой машины.
— Молодой человек, вы всё перепутали. Любовью тут и не веет. Вас здесь просто выебут, с помощью машины, по приказу Джей…
Мордочка Натали временами видится мне то почти кукольно-детской, то, мгновение спустя, такой потрёпанной и старой, что я начинаю опасаться за продолжительность дальнейшего существования её обладательницы. Наверно, всё дело в освещении и красных тонах игровой комнаты, думаю я.
— Леди Наталья, вот придёт революция после очередного обвала рубля вкупе с дефолтом, и революционные массы отберут вашу милкинг машину, запретят игровую комнату, а ваш салон национализируют. Как жить будете?   —   нахально вопрошаю я.
— Не смешите меня, молодой человек! К тому же в любом случае я успею оприходовать вас этой машинкой.
— Фу!.. оприходовать, выебать… что за слова у выпускницы столичного университета?
— Не нравится? Ха!.. особенно забавно, когда русскому языку меня учит голый скованный парень, которого сейчас будут доить. Не забывайтесь, молодой человек! — повышает голос Натали. Видно, что она злится.
Разъярённая она хватает меня за balls, потом своей изящной ладошкой хлопает по нефритовому стержню – так, кажется, пишут в эротических рассказах? Впрочем, всё именно эдак и происходит. После чего леди Наталья приступает к главной процедуре, соединяя меня с male milking machine.

— … This is a special trip for You. Are You excited? Comfortable?
— Yes, mistress!
— Your cock is talking about it. You are just a perfect milk man. I’m waiting milk of You.
— O, yes!
— You love this milking machine… don’t You?
— I’m so tense!
— Don’t You want it?
— O, my mistress!
— I own You now. Say please! — толкует мне леди Наталья.
— Please… — шепчу я.
— Louder! — приказывает она, — громче, громче, молодой человек!
Одной рукой она берёт balls, другой придерживает доильный аппарат, который сосёт всё сильней.
— O! please!!!.. — кричу я, и ЭТО происходит.
— Very good! Fucking slut… — смеётся Натали. — Very good!.. And give it back! Give it back! — орёт Натали, отсоединяя milking machine.
— Look at me! — слышу я чуть позже сквозь расплывающуюся картинку окружающего мира. —  Что надо сказать теперь, молодой человек?
С трудом перебираю приличествующие моменту слова на двух известных мне языках и, не находя ничего лучше, выдавливаю из себя “Thank you… mistress!”
 — Good boy, good slave, — шепчет мне в ухо леди Наталья. Потом через паузу, ухмыляясь, добавляет: — Помнится, кто-то уверял… даже нахально убеждал меня, что in Russian словосочетание «она его еба**» не используется в прямом значении. Это были случайно не вы, молодой человек?

 *   *   *
Когда я вернулся домой, Джей радостно чмокает меня в щёку.
— По телефону леди Наталья сказала, что у тебя всё получилось. Это правда, милый?
— Джей, ты идиотка! Я в этом уже не сомневаюсь. Тебе можно доверить разве что изготовление каменных наконечников для копья. Да и то вряд ли у тебя получится.
— Ну, милый... тебе надо привыкать к milking machine. Когда в следующий раз я поеду в командировку, то назначу тебе эту штучку. Согласись, ведь milking machine  куда лучше, чем outdoor с розгами до крови или фиолетовая попка после порки у Тиффани, — веско заключает Джей и снова чмокает меня в щёчку.
«Классическая стерва!» —  мысленно восклицаю я.
Подхожу к окну. По ночному небу черепахой ползёт луна, окрашивая пейзаж в серебристые тона. Распахиваю окно, на меня обрушивается холодный ночной воздух. Утешаю себя тем, что умение подчинить женщину – это от мамы с папой. Генетическое. Или это есть, или нет. Научиться этому невозможно.



17. МУЖСКОЙ ПОЯС ВЕРНОСТИ

 Временами мне кажется, что Джей — наваждение, призрак, и я уже встречал её в какой-то другой жизни. Говорят, что иллюзия «уже виденного»  – deja-vu – возникает, когда нарушаются некие связи головного мозга с глазными нервами.


— Милый, наконец-то я купила его.
— Его – это кого?
— Он очень красивый, сделан из пластика под дерево. Мужской пояс верности.
— Джей, ты совсем охуела! — непроизвольно срывается у меня с языка.
— Возможно, милый, — покорно соглашается она, — но когда мне захочется, ты будешь его надевать. А ключ будет у меня.
Я теряю дар речи, потом начинаю дико хохотать.
— Джей, а женский пояс верности ты не купила? Должно же быть равноправие. Мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации. В Конституции России так записано, в статье девятнадцатой, часть третья, если мне не изменяет память.
— Милый! может быть, память тебе и не изменяет. Но ты мог бы заметить, что у нас секут розгами только тебя.
— Правда?
— Тебя, тебя… за одним-единственным исключением, — добавляет Джей, и глаза её недобро сверкают. — Значит, и пояс верности надевать только тебе. К тому же я не требую, чтоб ты носил его постоянно. Только иногда, когда мне этого захочется, милый.
Последнюю фразу Джей произносит ангельским голоском. Потом обнимает меня, изображая из себя самую покорную на свете женщину.
— Ну милый! что тебе стоит попробовать. Это же так сексуально…    
— А если я не соглашусь? Why the hell should I do it?!
— Говоришь: на фига тебе это… правильно я понимаю твой иностранный язык? — с издёвкой спрашивает Джей. — Ладно, объясняю. Я ведь ещё не драла тебя кнутом? Значит, придётся купить кнут и опробовать его на твоей попе. Говорят, с помощью кнута покорность достигается очень быстро. Хочешь проверить?
Теперь Джей выглядит маленькой капризной девчушкой — что-что, а трансформация получается у неё легко. Боже! кто сочиняет ей реплики, и ради чего она играет сей безумный спектакль?! Не иначе, как мы — и она, и я — полные кретины и комедианты в этом дурацком процессе, что именуется жизнью. Разыгрываемое действо кажется мне надуманным и неестественным. Я пытаюсь сопротивляться, впрочем, особенно не надеясь на успех. 
— Джей, дорогая! с тобой я научился писать всяческие тексты и ощущаю себя почти что писателем – практически как твой непревзойдённый мэтр Андрей Гусев. Давай, я напишу про пояс верности.
— Ну, во-первых… — тянет паузу Джей, — во-первых, Андрей Гусев именует себя сочинителем, а не писателем. Во-вторых, не надо писать story или short story про мужской пояс верности. Просто надень его, милый!
Голос Джей всегда зачаровывал меня, а сегодня он гипнотизирует. Когда Джей умолкает, в комнате звенит пустота. Это похоже на голосовой трюк, которому, вероятно, учат там, где она получала образование.
— Милый, я готова завтра же съездить в секс-шоп и купить кнут. Какой цвет кожи ты предпочитаешь? Чёрный, коричневый, а может быть белый? Или ты всё же предпочтёшь пояс верности? Его я уже купила, — с улыбкой заявляет Джей, подводя меня к пику ложного выбора.
В ответ я бормочу что-то бессмысленное.
— Милый, конечно, если ты сейчас откажешься, ничего страшного не случится. Я по-прежнему буду тебя любить. Просто не хотелось бы пороть тебя кнутом – говорят, это очень больно…
Похоже, что Джей чувствует себя и режиссёром, и исполнителем главной роли. Мне же отводит скромную роль второго плана. С чем я не очень-то согласен. Потому нахально заявляю:
— Ладно, Джей, я выбираю кнут… из коричневой кожи. Надеюсь, не из крокодиловой, иначе это нас разорит. Не уверен, что тебе удастся купить его прямо завтра. Это же штучное изделие; может, все кнуты уже распроданы, — мягко заключаю я.
В нашем театре для двоих мои последние фразы действуют на Джей ошеломляюще. Она разочарована; она-то рассчитывала на другой сценарий. Срочно Джей пытается импровизировать по ходу спектакля. Отправляется к нашему бару, наливает в рюмку неразбавленного абсента Xenta, проглатывает его двумя большими глотками. От бара она возвращается к кожаному дивану, на котором расположился я. Шаги Джей, несмотря на её модельные туфли, совершенно бесшумны; в комнате снова звенит пустота. Джей останавливается в шаге от меня, её мордочка изображает страсть.
«Господи, какая  пошлость! Однако в данном случае она приемлема», — появляется у меня невольная мысль. Да, приемлема, потому что Джей намерена творить новую реальность.
— Милый, если ты не боишься кнута, то, может быть, тебя испугает ballbusting в Натальином салоне? Небось, слышал про такую процедуру?
— Ты охуела!
— Да, я охуела. И что? Однако я думаю, что эта чёрная девка… Тиффани из Натальиного салона  с удовольствием отшлёпает и твои balls, и твой пенис. Я готова заплатить за  сессию, это не стоит больших денег. Хочешь попробовать?
Я молчу; медленно сочась, Время течёт в бесконечность. Наше с тобой Время, Джей. «Все хорошенькие женщины, в сущности, одинаковы, — думаю я. — Они пытаются добиться своего любой ценой. Так и Джей: уговоры, угрозы… интересно, что она придумает дальше?»
— Ладно, милый... похоже, сегодня мне придётся поработать заместо milking machine. В начале нашего представления. А потом я помогу тебе надеть мужской пояс верности. Или ты хочешь послать к чёрту создателя спектакля?
Я знаю, что паузы сближают собеседников, поэтому молча смотрю на красивую Джей, стоящую передо мной. Я готов потратить немного времени на очередную иллюзию – кажется, семнадцатую по счёту. Профессия сочинителя в том и заключается, что он оперирует с иллюзиями.
Очевидно, что Джей не остаётся ничего другого, как продолжить свой монолог:
— Милый, значит, приступим?
Я продолжаю пристально смотреть на Джей, ожидая продолжения. Она опускается передо мной на колени, расстёгивает мой брючный ремень, стаскивает с меня всё, что мешает handjobs. «Рисунок танца наконец-то проясняется. Впрочем, ничего нового: handjobs и оральный секс всегда были её коньком», — мысленно констатирую я.
Движения её точны и уверенны, словно она всю жизнь занималась подобными вещами. В очередной раз балдею от способностей своей бывшей жены. Я даже готов поклясться, что мир не видел лучшей актрисы, чем Джей. Разумеется, порно-актрисы. Её животная естественность поражает до глубины души, снова и снова гипнотизирует меня.
…Закончив действо, Джей встаёт, небрежно поправляет сбившееся платье. Мгновение спустя приносит коробку с мужским поясом верности, открывает её.
— Милый, я тебя очень люблю. Пояс верности добавит остроты в наши отношения. Когда я буду запирать тебя, твой пенис окажется под моим абсолютным контролем. Оргазм без моего разрешения будет полностью исключён, понял?
Она прилаживает изделие по месту назначения. Зачарованный, я смотрю на Джей широко открытыми глазами, не в силах пошевелиться.
— Милый, тебе удобно? — вопрошает она.
Отрешённо киваю, невольно закрываю глаза и слышу звук защёлкивающегося замка.
— Класс! — восклицает Джей. — Милый, видишь – всё просто, а ты волновался… Но запомни: если будешь плохо себя вести, то придётся одеть тебя в железо – заместо этого лёгкого пластикового пояса будешь носить вещицу из нержавеющей стали. Разумеется, тебе не всегда придётся носить пояс, только в особых случаях… вот, когда поеду в командировку. А ключ буду оставлять в Натальином салоне, — многозначительно добавляет она.
— Джей, ты хуже обезьяны, — злобно откликаюсь я. — У той ещё есть шанс стать человеком, а ты уже прошла этот этап.
Джей глупо хихикает и чмокает меня в щёку. В углу комнаты без звука светится телевизор. Показывают вечерние новости из Останкино. На экране знаменитый альфа-стерх, заметно постаревший, спускается по трапу самолёта. В отличие от российского рубля обходится без падений.
What is life? A frenzy.  An illusion. A shadow or a fiction...



 18. ART BONDAGE ДЛЯ ДЖЕЙ

 На город сыпалась снежная крупа, которую при определённой доле фантазии можно было принять за вулканический пепел. Вулкан был на небесах, а мы спасались от всего зла мира в нашей маленькой квартире. Она была словно ковчег, с той лишь разницей, что не могла самостоятельно передвигаться в пространстве.


— Дорогая, я ведь исполнял все твои прихоти. В том числе дурацкие, вспомни: питерский салон – якобы массажный, мужской пояс верности и эта твоя milking machine…
 — И что? — злобно вопрошает Джей, словно предчувствуя, что её ждёт.
— Настало время платить по счетам, дарлинг.
— Что ты хочешь?
— Bondage, — коротко отвечаю я.
— Милый, но ты и так довольно часто находишься в моём подчинении. Хочешь, чтобы я тебя ещё и связала?
— Нет, Джей. Bondage – процедура исключительно для тебя. Сколько можно терпеть столь непослушную женщину, как ты?! Конечно, дорогая, если ты откажешься, ничего страшного не случится. Я и впредь буду тебя любить; однако не хотелось бы тебя пороть – это же больно, — копирую я прежние высказывания Джей, вплоть до интонации.
Она бледнеет и долго молчит.
— Зачем тебе это, милый? — упавшим голосом спрашивает Джей.
— Дорогая, но это же так сексуально… что тебе стоит попробовать? К тому же, существует art bondage, целая субкультура. На старости лет мы с тобой будем наслаждаться фотографиями красивого женского тела, упакованного в стиле art bondage. Твоего тела, Джей.
— Ещё и фотографии, —  стыдливо произносит она.
— Да, дорогая, ты же знаешь, у меня получаются удачные снимки. Твоя подружка, которую ты называешь леди Наталья, нам не потребуется. Я сам в состоянии смастерить нужную картинку. Так что ты готовься к сессии.

  — …Дорогая, почему одежда до сих пор на тебе?! — строго заявляю я, с трудом сдерживая улыбку. — Давай, живо!.. у нас будет почти как в японском театре кабуки. Мы ж не будем заниматься мумификацией. И в железную клетку я не буду тебя сажать, тем более что у нас её нет. Пока нет, а там посмотрим. Увидеть голую Джей, сидящую в клетке очень даже забавно.
Под эти мои разглагольствования Джей неохотно подчиняется, начинает раздеваться. Стриптиз от бывшей жены – очень даже неплохое развлечение в зимний вечер с отвратительной погодой за окном.
— Не помню, говорил ли я тебе, что являюсь поклонником шибари? Знаешь, что такое шибари?
— Какая-нибудь японская разновидность bondage? — вопросом на вопрос отвечает Джей.
— Это вершина эротического бондажа, художественно-эстетической венец. Якши? Тебе должно понравиться, — уговариваю я её, — тем более что шибари искусство довольно молодое, появилось в Японии в середине двадцатого века. Это не то, что обычный бондаж, который в старые времена употреблялся для наказания непослушных женщин: их фиксировали в неприличных позах. У нас будет в целомудренных позах и изящно.
Я показываю Джей несколько фотографий японских моделей.
— Будет примерно так. О’кей?
Джей молчит, потом, не произнося ни слова, кивает головой.
— Итак, у нас будет бондаж по-японски. Для этого, дорогая, тебе не надо принимать японское гражданство и даже не обязательно знать японский язык. Ты просто будешь красиво стоять в углу и таким образом  оживлять интерьер нашей гостиной. Для чего требуются лишь верёвки. Но не волнуйся, хлопковые верёвки довольно мягкие и не повредят твою шкурку. Сама же обвязка в шибари должна подчеркнуть сексуальность модели. Надеюсь, ты не против? — задаю я риторический вопрос.

Когда bondage завершён, я мягко спрашиваю:
— Джей, почему бы тебе не стать сторонницей рабства? Что тебе стоит попробовать, дорогая? Ведь это так здорово – быть моей собственностью.
Она выносит мои разглагольствования со стоическим терпением.  Я же делаю длинную серию снимков. Получившиеся картинки показываю Джей на дисплее фотоаппарата.
Моя сегодняшняя «модель» долго молчит. Я тоже думаю о своём, пытаясь разобраться в театре жизни. В нём столько непонятного, что без бутылки можно запросто сойти с катушек. А если человек сходит с ума, то ему представляется, что сумасшедшими являются окружающие. Сегодня мне кажутся сумасшедшими те русские придурки, что украли Крым. Они оккупанты. Мне почему-то кажется, что красть нехорошо, а когда крадут на пожаре, то это мародёрство. Или я сам сошёл с ума?.. ведь всем моим знакомым нравится «Крымнаш».
Ничего этого я не говорю Джей, поскольку не уверен, что она поймёт. У неё особое восприятие мира. Не удивлюсь, если окажется, что она не знает, где находится Крым и что с ним случилось.
Чуть позже я заставляю себя отвлечься от дурацких размышлений и вернуться к окружающей действительности. Каждый поворот сюжета предопределён, на то и существуют странички сценария.
Я смотрю на красивую Джей, застывшую со связанными руками. Наливаю стопку её любимого абсента Xenta, подаю ей. Кончиками пальцев она принимает драгоценный дар. Интересно, как она будет пить, скованная по рукам и ногам? На стопке нанесены деления и нарисованы две свинки, одна из которых побольше. Судя по количеству абсента, что я плеснул в сосуд, Джей является свинкой минимального размера.
Время растягивается, словно испорченная пружина и застывает. Действительность в такие минуты растворяется в вечности, остаётся в памяти навсегда. По крайней мере, в моей памяти. Я долго подбираю нужные фразы, после чего говорю:
— Джей, ты великолепна. Особенно твоё раскрасневшееся личико. С тех пор, как Моисей сошёл с горы, не было ничего замечательнее.
— …Да уж, — соглашается она после некоторого раздумья.
— А твои фотографии – вообще нечто эпическое, — говорю я и долго целую связанную Джей. Потом продолжаю: — Дорогая, порой, я начинаю думать, что ничего подобного не было и до того, как Моисей взошёл на гору…
Я беру ротанговую розгу, которой Джей когда-то порола меня. Резко сгибаю и ломаю её. Как символ.
— Baby, я не буду пороть тебя ротанговой розгой – это очень больно. Буду драть только плетью, дорогая, — объясняю я притихшей покорной Джей.

«Впрочем, разыгранный спектакль – всего лишь прелюдия, — думаю я, — кажется, восемнадцатая по счёту».
Прелюдия к тому, что случается в реальном театре жизни. А пока, пребывая в полумраке гостиной, я вспоминаю спектакли, которые мы с Джей ставили друг для друга. Какие удались, какие нет? Узнать бы ещё: кто Высший продюсер; что будет дальше и сколько отпущено нам времени. Может быть, ничего впереди, и пустота позади. Да и было ли что-то на самом деле? 



19. ДЖЕЙ И КРАПИВА

 Жизнь — это не фильм и не студийная запись, когда возможен повтор, когда можно снять ещё один дубль, а потом на монтаже добиться нужного эффекта. К сожалению, в жизни всё приходится делать в «прямом эфире». И ещё доподлинно знаешь: никогда не получится начать всё сначала.
 

— Джей, помнишь, я  рассказывал тебе про тахионы, физические частицы.
— Да, милый, конечно. Это было… — припоминает Джей, — перед тем, как я розгами порола тебя на  лавочке в саду. Тахионы знают будущее, правильно? Так же, как и я, — смеётся Джей.
— Существуют тахионные поля, у которых групповая скорость волн больше скорости света в вакууме. Если говорить по-простому, то получается, что тахионное поле может распространяться быстрее, чем свет.  И уже подумывают о создании тахионного оружия.
— Думаешь, собираются использовать меня? — заявляет Джей.
— Слушай, знать будущее – это действительно самое сильное оружие на свете. А ты?.. Скажи ещё, что ты заранее знала, что мы с тобой разведёмся.
По лицу Джей пробегает неуловимая тень, её глаза становятся грустными. Или мне всё это только кажется, и я придаю значение тому, что для неё абсолютно не интересно. Иногда глупость красивых обезьянок меня ужасно раздражает. Так вот и сейчас. Наверно, поэтому я задаю следующий вопрос:
— Джей, ты купила себе циркуль?
Она недоуменно смотрит на меня:
— Мне не нужен циркуль.
— Как же ты будешь измерять диаметр?
— Диаметр чего? — раздражённо шипит Джей, подозревая подвох.
— Естественно, собственной головы. Иначе как ты узнаешь правду и убедишься в своей неполноценности.
— Ты – русский фашист! — заявляет она.
— Скажи уж лучше «украинский»  – у меня бабушка украинка. Значит, я бандеровец; не стопроцентный, конечно, но всё же. Стало быть, фашист я неполноценный. Не кажется ли тебе, что это качество –  неполноценность – нас и объединяет?
Поскольку Джей молчит, то через небольшую паузу я продолжаю:
— Кстати, дорогая, фашисты по обыкновению мучают жертв. Я тебя не мучил, но придётся… чтобы соответствовать. Значит, так, — подвожу я вслух итог своих размышлений, — за непочтение и дерзость Джей получит порку. Жаль, что ротанговую розгу я опрометчиво сломал в прошлый раз, она бы сегодня пригодилась.
Лицо Джей заливается краской, а губы начинают дрожать. Я не могу вынести эту душераздирающую картинку и потому  нежно глажу Джей по голове, как если б она была маленькой хорошенькой обезьянкой. Мельком смотрюсь в зеркало. Оттуда глядит небритый тип, измученный нарзаном, с тусклыми глазами. Нет, так невозможно; надо срочно добавить остроты ощущений.
— Джей, дорогая, я ведь никогда не драл тебя крапивой. Может быть, тебе это понравится, почему нет? К тому же ты знаешь, я еду на охоту под Курск к брату. Я должен быть уверен в твоём хорошем поведении, когда буду охотиться на диких животных и птиц. Конечно, можно надеть на тебя пояс верности…
Тут Джей хмыкает, словно вспомнив наши прежние трансакции, но я жёстким взглядом пресекаю её дурацкие воспоминания.
— Да, женский пояс верности… впрочем, дарлинг, ты знаешь: я не сторонник этих средневековых штучек. Почему бы в таком случае не попробовать крапиву на твоей симпатичной попке. Это же будет тебе только на пользу, дорогая.
Джей тиха, как звёздная южная ночь.
— Итак, решено: крапива. Тебе, дорогая, придётся самой нарвать пук крапивы, а лучше два – для надёжности.
Джей начинает хныкать. Я же строгим голосом говорю:
— Запомни! теперь бывшую жену за провинности будут драть крапивой. Станешь со мной спорить – приглашу какую-нибудь мистресс из Натальиного салона. Такая услуга стоит не очень дорого, правильно? ты сама об этом говорила. Можно позвать чёрненькую… Тиффани её зовут, не так ли? Хотя тебе больше подойдёт Ирма, которую ты называешь белобрысой дрянью. Да, будешь плохо себя вести, позову на сессию Ирму и, глядя на твою голую попку, расскажу какими эпитетами ты её награждала. Думаю, после этого Ирма с удовольствием наградит твои ягодицы крапивой.  For Your good…  для твоей же пользы, дорогая.
Джей снова густо краснеет, потом выдавливает из себя:
— Только не Ирма.
— Ладно, там посмотрим, — великодушно соглашаюсь я, — всё от тебя зависит. И если тебе предстоит порка крапивой, то нарвать её – самая лёгкая часть процесса. Так что вперёд, в нашем саду крапивы более чем достаточно. Заодно очистишь землю от сорняков, это тебе зачтётся, — заключаю я и выпроваживаю Джей на садовую дорожку, что начинается у крыльца дачного дома.
Из сада она возвращается с охапкой крапивы. Или с букетом, это как считать. На ней нелепые тёмные очки; побеги сорного растения она несёт очень осторожно, чтобы не оцарапаться.
— Вот… — говорит она и кисло улыбается. Во всяком случае, губы Джей растягиваются наподобие улыбки, а что выражают глаза под очками разобрать невозможно.
— Дарлинг, чтобы не засорять нашу постель крапивой, я высеку тебя не в кровати, а у лестницы, что ведёт на второй этаж. О’кей?
Джей молчит, злобно смотрит на меня. Возможно, она надеялась, что я лишь пугаю крапивой, и до порки дело не дойдёт. Я же беру её за руку и веду к лестнице. Потом привязываю руки Джей к перилам, а ноги – к нижней ступеньке лестницы. Это, конечно, не шибари, но стараюсь всё сделать красиво и основательно. По окончании плетения верёвочных узлов отступаю от своей модели на три шага. Получилось правильно: Джей смотрится весьма эффектно в чёрном платье-миди и модельных туфлях на высоком каблуке, в которых она умудряется ходить даже на даче.
— Дорогая, мы начинаем. Надеюсь, тебе не надо объяснять причину сегодняшнего наказания?
— Отчего же, — огрызается связанная Джей, — расскажи милый, это пойдёт мне только на пользу. For my good, — передразнивает она меня.
— Ладно, рассказываю. Сегодня буду пороть за то, что мы разводились. И это лишь первая порка из нескольких предстоящих. Якши?
Джей на удивление покорно кивает головой. Я задираю подол её платья, сдёргиваю трусики с её попы, после чего они сами эффектно падают на туфли привязанной к лестнице Джей.
Уже после первых ударов пучком крапивы Джей отчаянно вопит; её ягодицы быстро краснеют. Я делаю паузу.
— Дорогая, надеюсь, ты ценишь, что я не стал наказывать тебя на лавке в саду. Совсем не хотелось, чтобы соседи видели твой позор. И не надо так вопить и дёргаться. Подумай о лестничных перилах, их же придётся ремонтировать.
— Сколько ещё ты будешь наказывать? — дрожащим голосом спрашивает моя бывшая жена.
— Сегодня полная порция тридцать strokes.
Джей шмыгает носом и, поняв, что спорить бесполезно, изгибается и выставляет попку для очередных шлёпаний.  Я продолжаю наказание, листья с пучка крапивы летят во все стороны, а всхлипывания Джей превращаются в непрерывную череду звуков. Впрочем, крапива хороша тем, что драть можно не сильно, а воспитательный эффект при этом никуда не денется.
Когда порка завершена, я не спешу развязывать зарёванную Джей. Она стоит передо мной в сексуальной позе с голым ярко-красным задом, задранное чёрное платье контрастно оттеняет его. Джей отводит глаза в сторону. Можно подумать, что ей стыдно. Однако с такой стройной фигурой глупо стесняться. Её длинные ноги молоденькой кобылицы безумно возбуждают меня.
— Опусти моё платье, — просит она.
— Хорошо. Просьба леди, выпоротой крапивой, для меня закон, — говорю я и делаю спрошенное.
Её трусики по-прежнему лежат на туфлях, так что композиция становится ещё забавней.
— Что будет, когда ты закончишь наказывать за развод? — спрашивает Джей.
В ответ я мерзко улыбаюсь. Двумя руками обхватываю голову Джей и долго целую.



20. ИНИЦИАЦИЯ РАБЫНИ

 В сущности, секс ужасно запутанная вещь.


—  Джей, ты слышала: учёные дошли до того, что могут трансплантировать не только почки, печень или сердце, но даже и голову человека. К операциям по поводу головы собираются приступить уже через год.
— Ну и… — огрызается Джей, предчувствуя очередной подвох.
— Джей, тело у тебя классное, — говорю я, — оно мне очень нравится, особенно твои длинные ноги и маленькая грудь. Лицо у тебя тоже красивое, в моём вкусе. Но вот внутренности головы…  мягко говоря, они не вызывают симпатию. Может быть, тебе стоит подобрать голову с другим наполнением. Как тебе такая идея?
Поскольку Джей молчит, то я продолжаю:
— Конечно, эдакая трансплантация – это не фунт изюма, ведь учёные могут ошибиться и наделить твоё тело головой женщины, которая отвергает «тему» и предпочитает «ваниль». Это будет несправедливо по отношению ко мне. Да и твоё тело, стоящее на пороге рабства, подобного не вынесет. Получится сумбур вместо музыки. И как быть с проблемой рабства? Ты готова к посвящению в рабыни?
— Что для этого нужно? — откликается Джей.
— Ну, во-первых, в секс-шопе следует купить красивый ошейник – непременный атрибут модной рабыни, — говорю я. — Надеюсь, ты в состоянии выбрать тот, что подойдёт именно тебе. Ещё надо приобрести наручники и цепь. Какое же рабство без цепей?! — неподдельно изумляюсь я.
— А во-вторых? — напоминает Джей.
— Во-вторых… — повторяю я, делая вид, что задумываюсь. Потом формулирую: — Семейный кодекс России не требует от супругов верности друг другу; я же буду требовать от тебя не только верности, но и полного подчинения. Нормальная любовь возникает при многоплановом фетишизме, включающем главный фетиш – рабство женщины. Дорогая, наверняка ты читала в любимых тобой фолиантах, что при эротическом фетишизме фетишем становятся физические и духовные свойства женщины.
Поскольку Джей опять молчит, я продолжаю:
— Став моей рабыней, ты легко пройдёшь сквозь чёрный мрак действительности. А потом, со временем, устремишь свой взор к чарующей вечности. Бесконечное сострадание Всевышнего снизойдёт на тебя, коснётся своим дыханием, поведёт по жизненному пути, и душа твоя выйдет на путь истинный. Dominus vobiscum! Как тебе такая перспектива, моя дорогая?
Джей начинает дико хохотать.
— Милый, в тебе умер великий проповедник. Умер, потому что не может же истинный проповедник развивать идеи role plays и BDSM.
— Джей, ты готова стать моей рабыней? — прерываю я её излияния.
— Да, милый. Я ведь тебя очень люблю.
— Не милый, а господин.
— Да, мой господин, — поправляется Джей.
— Молодчина! Назначаю церемонию посвящения в рабыни на вечер в субботу. Тебе, дорогая, для совершения обряда следует одеться подобающим образом. Во всяком случае не так, как сейчас, когда твоё одеяние напоминает цветную таблицу для проверки зрения у железнодорожников. При церемонии посвящения скромные чёрно-белые тона подойдут как нельзя лучше.

…Субботним вечером на Джей появляется строгая одежда и чёрные туфли на высоких каблуках. Перед экшен я нежно целую Джей в губы и разрешаю ей выпить бокал шампанского. Потом чёрной шёлковой лентой закрываю ей глаза, мастерю из ленты красивый узел на затылке, беру Джей за руку и веду в нашу комнату для role plays. Я ставлю будущую рабыню в круге света, что образован единственным включённым светильником, завожу её руки за спину, надеваю наручники и большим карабином соединяю их со свисающей с потолка цепью. Потом фиксирую ноги Джей специальной распоркой, уложенной в нескольких сантиметрах от пола.  Дама обездвижена и способна лишь слышать мой голос и отвечать.
— Обряд можно начинать, — торжественно заявляю я. Жду целую вечность. Джей не произносит ни слова; её долгое молчание воспринимаю как согласие. Мажу связанную Джей елеем.
  — Через это помазание, — изрекаю я, — и по своему милосердию да простит тебе твой господин согрешения слуха, видения, обоняния, вкуса, речи, осязания и ходьбы твоей. Но ты, Джей, не думай, что это молитва, как при церковном обряде. Нет, это новая традиция BDSM: первая ступень передачи власти над телом рабыни. Мы ведь творим новую реальность, правильно, дорогая? 
Не получив ответа, я повторяю:
— …И по своему милосердию да простит тебе твой господин согрешения слуха, видения, обоняния, вкуса, речи, осязания и ходьбы твоей.
— Как можно согрешить ходьбой своей?! — хмыкает посвящаемая.
— По всякому, дорогая. Особенно когда ты начинаешь покачивать бёдрами, идя в мини-юбке по городским улицам на глазах у толпы идиотов.
— А вкусом как можно согрешить, мой господин? — не унимается Джей.
— Это ещё проще. Например, когда ты облизываешься на красивых парней, встреченных на пути.
— Елей должен быть освящён!  — неожиданно восклицает Джей.
— Именно такой и куплен в аптеке, — серьёзным голосом объясняю я. Хотя на самом деле это обычное подсолнечное масло. — Помазание, — продолжаю я, — может принять посвящаемая в рабыни, достигшая совершеннолетия, и по возможности, будучи в твёрдой памяти. Особенно полезно помазание перед поркой.
— Будет ещё и порка?! — недовольно кривит губы Джей.
— Непременно! Иначе ритуал окажется не полным, а инициация… не вступит в законную силу, — смеюсь я. — Ещё Святой Иоанн Златоуст говорил: кто чтит господина своего, тот чтит Христа в господине своём; кто жалеет розги, тот ненавидит женщину свою, а кто её любит, тот вовремя наказует её.  Святой Иоанн говорил, правда, не совсем так, но это не суть важно. Если Джей получит оргазм от боли во время порки, это ведь не станет для неё открытием. Правильно?
Джей молча кивает.
— Однако главная часть церемонии – это надевание ошейника. И сейчас это историческое событие произойдёт, — шепчу я в изящное ушко Джей. Потом громко продолжаю: — Дорогая, дома ты будешь носить ошейник постоянно, даже если к нам кто-либо придёт – гости, водопроводчик, почтальон… Поняла?
— Да, господин, — покорно соглашается Джей.
— Хорошо! Пока ты ещё не достойна носить ошейник как символ рабства и тебя надо воспитывать, но пусть пребывает он на теле твоём… считай, что это аванс, — говорю я и застёгиваю ошейник из замши на восхитительной шее моей рабыни. — А теперь порка. Джей-рабыню я ещё ни разу не драл розгами. Будешь у меня пищать как мышка. Какие розги ты предпочитаешь: сухие или вымоченные?
— Лучше дай мне ремня, — заявляет Джей.
— Просьба леди для меня закон. Пусть будет ремень, твоя симпатичная попка его заслужила. Мне не хотелось бы наказывать тебя слишком строго, но придётся. Для твоей же пользы. Инициация должна возродить тебя к новой жизни, новому порядку. И возможно, с помощью ремня удастся купировать нарушение функции церебрального отдела ЦНС – центральной нервной системы – у моей рыбоньки, тьфу!.. у рабыни Джей. Бывает же исцеляющий ремень… — задумчиво говорю я. — Если получится выбить из тебя дурь, то необходимость трансплантации новой головы для твоего тела отпадёт сама собой. Верно, дорогая?

 *   *   *
В тот субботний вечер после ритуала инициации и порки ремнём рабыня исполнила все желания, какие только смогла прочесть в глазах своего господина.
Всё-таки секс ужасно запутанная вещь



21. РАБЫНЯ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ЖЕНУ

 Всё-таки секс —  это загадочная страна.


— Джей, я понимаю, что колоссальность моего ума подавляет тебя. Конечно, не все могут быть умными. Должны существовать и те, кто глуп. Хотя бы для сравнения.
  Джей молчит, тогда я продолжаю:
— Если врачи освидетельствуют тебя, то в эпикризе наверняка напишут, что ты хоть и слабоумная, но вполне можешь занимать должность рабыни; а в дальнейшем, при удачном стечении обстоятельств – и любой государственный пост.
Джей склонила голову и по-прежнему молчит.
— Чтобы рабыня Джей не испытывала диссонанс, может быть даже когнитивный диссонанс, утром в субботу я поведу её в московский зоопарк. Знаешь, почему в зоопарк?  Хочется, чтобы ты увидела, как ведут себя младшие братья человека. И сёстры. Я имею в виду всяких обезьянок. Теперь, будучи рабыней, ты должна брать с них пример послушания.
— Ага, — огрызается Джей, — может быть, мне стать столь же глупой, как твои любимые обезьянки?
— Ну, это тебе не грозит. Чтобы стать столь же глупой, тебе необходимо существенно поумнеть. Да, поумнеть, иначе ты бы не стала дерзить своему господину. Мне надо объяснять, что ждёт рабыню за дерзость?
— Порка, мой господин, — смеётся Джей.
— Ты зря смеёшься, — говорю я, — когда вернёмся из зоопарка, я на самом деле тебя высеку.
— Да, господин, после посещения зоопарка рабыню Джей следует наказать. Для её же пользы. Тогда рабыня будет ещё сильнее любить своего господина. Сколько розог получит рабыня в эту субботу? — вопрошает Джей.
— Пороть буду до кровавых полос на попе, поняла?
— Осмелюсь сообщить, мой господин, что быть выпоротой до крови – большая честь для любой рабыни. Я давно мечтаю, чтоб меня безжалостно высекли.
— Ты зря зубоскалишь. Если тебя никогда не драли до крови, то это не значит, что так будет всегда. Умерь свой пыл. Не то высеку так, что с попы клочья кожи будут лететь.

…У входа в зоопарке нас встречает внушительных размеров плакат:
   "Московский комсомолец" приглашает в Московский зоопарк. С 25 по 31 марта вход бесплатный. Неделя удовольствий!
   — Видишь, обещают удовольствия...
   — Почему бы и нет? — машинально отвечает Джей, и мы сворачиваем к узким турникетам входа. Долго пробираемся по обледеневшим, залитым водой тропинкам, среди толпы таких же, ищущих удовольствия... Наконец нам попадается клетка со зверем, написано, что ирбис.
   — Очень симпатичный хвост у этой кошечки, хорошо бы иметь такой же дома на диване, — мурлычет Джей.
   — Да, желательно только хвост, — соглашаюсь я со своей кровожадной рабыней.
   Ирбиса сменяет грустный овцебык, потом на пути ищущих удовольствия оказывается вольер с розовыми журавлями. Их любовные игры на подтаявшем снегу не могут оставить равнодушными никого, я крепче прижимаю к себе Джей и запечатлеваю долгий страстный поцелуй, чуть покусывая её губы...
Разумеется, не обходится без вольеров для приматов: орангутангов, гиббонов, ярко окрашенных мандрилов вкупе с мартышками.
— Вот, — говорю я своей рабыне, — попробуй сравнить.
— Что сравнить? — шипит на меня Джей.
— Если б у тебя был циркуль больших размеров, то можно было бы прикинуть диаметр черепа. Ну, хотя бы вон у той – человекообразной особи, — прищурившись, чтобы лучше разглядеть, говорю я. — А потом дома ты бы измерила себя.
Во время нашего диалога из клетки, молча, следит за нами взрослая обезьяна. Что у неё на уме? Может статься, в её башке копошится дерзкая мысль о том, что она тоже могла бы носить одежду, жить в своём доме и заниматься role plays с партнёром, если б природные условия сложились иначе. Или если б исторический процесс формировался по-другому, то она смогла бы еб***ся с этим высоким самцом, что презрительно щурится, разглядывая её. А так приходится сидеть в клетке, на потеху человеческим ублюдкам. 
Ничего подобного я не говорю Джей, просто беру её за руку и веду к выходу.
— Кстати, Джей, — говорю я, когда мы покинули царство зверей, — здесь поблизости имеется зоомагазин. Можем купить новый ошейник. Я бы выбрал тебе красный собачий ошейник; мне кажется, что на твоей изящной шее он будет смотреться весьма сексуально. А какого цвета хотела бы ты?
— Мой господин, у твоей рабыни уже есть ошейник. Лучше отведи свою рабыню домой, — просто говорит она.
— Ладно, отведу – чтобы ты могла исполнить долг послушания и любви к своему господину.  К тому же тебя ждёт teaching  с помощью розги, не забыла?

Дома Джей сидит в кресле в гостиной, уткнувшись в один из своих любимых фолиантов об истории литературы. Потом кладёт книгу, смотрит в пространство блуждающим взглядом; ощутив моё присутствие,  неожиданно говорит:
— Вообще-то, мне надоело быть рабыней.
— Это ещё почему?! —  возмущаюсь я. Однако Джей пропускает мимо ушей мой вопрос и с мерзкой ухмылкой заявляет:
— Милый, тебе следует запомнить: когда я так раздвигаю ноги, то это команда – встать на колени, покорно уткнуться головой между моих ног, открыть рот и начать работать своим язычком, шёлковым язычком. Понял? Будешь послушным, тогда я соглашусь снова стать твоей женой. Да, твоей женой, милый.
Джей смотрит на меня своим фирменным немигающим взглядом. От него никуда не деться, можно лишь подчиниться, ничего другого не предвидится. Я становлюсь на колени, поднимаю подол платья Джей –  под платьем на ней ничего нет. Потом делаю, что велено.
— Do you like to take it with your mouth? — интересуется Джей.
— Yes, my dear! I like to kiss you, I like…
 — Если нравится, то старайся. Лучше целуй! нежнее, go on! ещё целуй!.. Lick it well! And why I don’t hear you?!
— О! да… дорогая!
Однако Джей недовольно морщится.
— Плохо! плохо!!! — восклицает она, — плохо, понимаешь?
Джей грубо отталкивает меня. От такой наглости я слегка балдею и теряю дар речи. Джей снова смотрит на меня своим охуительным немигающим взглядом.
  — Похоже, твой язык существует для того, чтобы молоть чепуху и изрекать глупости. Ни на что другое он не годится. Придётся тебя поучить хорошим манерам. Впрочем, милый, Бог бесконечно справедлив и всемогущ, — как ни в чём ни бывало продолжает она, — Бог знает, что делать с неумелым мужем и что избрать орудием наказания. Ты понял, милый?
— Ещё нет, мой ангел.
— Жаль, что ты столь недогадлив… — Джей выдерживает паузу и ледяным тоном произносит: — Завтра, милый, мы пойдём в гости к Наталье… Подготовься, я возьму твои голубые штанишки, тебя в них высекут; сколько можно терпеть столь неумелого мужа, как ты?!..




ЧАСТЬ II. Русский писатель предпочитает «тему»


1. ДЖЕЙ 2.0   

Не все рождаются, но каждый умирает. Не ко всем приходит любовь, но каждая любовь умирает. Рано или поздно. Лучше поздно — наверно, именно для этого существует BDSM.

 
— Милый, думаю, что долгая изнурительная порка разнообразными девайсами поднимет тебе настроение. Лично я готова к подобному времяпрепровождению и надеюсь получить неслыханное удовольствие от вида твоих  раскрасневшихся ягодиц. Так что решено: сегодня в полночь состоится порка. При свечах. Я ведь ещё не драла тебя при свете ароматических свеч?! — заявляет Джей, когда мы вернулись из ресторана “Нет Name”, где в узком кругу отмечали наше повторное бракосочетание. 
— Свеч… — передразниваю я Джей, — может быть, лучше сказать «свечей»? В каком разведцентре тебя учили русскому языку? Ты, небось, какая-нибудь индийская шпионка.
— Ты глуп! Сегодня, милый, став твоей женой повторно, я начну мастерить из тебя идеального мужа.
— Джей, но ведь я и есть твой идеал, isn’t it?
— Милый, ты сам любишь говорить, что нет предела совершенству. Я буду совершенствовать тебя за счёт красоты. Могу даже воспользоваться некоторыми твоими приёмчиками... ну, когда ты посвящал меня в рабыни, помнишь? — хитро подмигивает Джей. — Теперь у нас будет посвящение в идеальные мужья.
— Что для этого нужно? — подыгрываю я Джей.
— Много чего нужно...  К тому же я решила, что не стоит тебя пороть ротанговой розгой. Это какое-то варварство. Я буду беречь шкурку на твоей красивой попе. Для твоего послушания сгодится мужской пояс верности, а для подчинения можно использовать страпон; надеюсь, слышал про такую штучку?
— Вот ещё, я не хочу, чтобы меня еб**и.
— Никто и не будет тебя еба**. Кроме меня. Идеальный муж – это тот, которого жена может отыметь в любой момент…  когда ей заблагорассудится. Ты и мужской пояс верности отказывался носить. Но всё получилось. Может быть, страпон тебе даже понравится. Мы ведь ещё не пробовали.
Плеснув в стакан джин “Beefeater”, я делаю большой глоток жгучего напитка – чистого, неразбавленного. Явственно, словно поток расплавленного металла, джин несётся по пищеводу и плюхается в желудок. После джина дарю Джей самую гадкую ухмылку, на какую только способен; потом вежливо объясняю:
— Дорогая, если тебе хочется заняться анальным сексом, то попробуй с Натальей. Я даже готов посмотреть, наверняка будет восхитительно. А хочешь, я сниму видеофильм?
— С Натальей я попробую. А тебя, милый, если будешь зубоскалить, ждёт CFNM. Знаешь, что это такое?
— Clothes female and nude male, так что ли? И где ты собираешься развлекаться подобным образом? Может быть, на Красной площади у Кремля?
— Нет, милый, я не стану прибивать твои balls к брусчатке напротив мавзолея. Перфоманс с яйцами уже устраивал на Красной площади один забавный художник. Буду водить тебя на цепи по дачному участку: напоказ, голого. Если тебе вздумается плохо себя вести. Okay?
— Джей, ты идиотка. Кому ты собираешься меня показывать? На даче со всех четырёх сторон глухой двухметровый забор, забыла что ли?
— Ага, глухой… только в щели между досками постоянно глазеет твоя соседка-потаскушка. Когда увидит, как я прогуливаю на цепи своего голого мужа, то живо перестанет строить тебе глазки.
—  Может быть, соседка влюблена в меня. Ты хочешь лишить её самого святого волшебного чувства?
— Ну, если секс считать магией и волшебством…  Мне тут в интернете попалось фото, где девушка ведёт голого парня на цепи. У неё в руках цепь и зонтик, потому что моросит дождь, а он ползёт за ней на четвереньках. Милый, думаю, надо попробовать. Кстати, в салоне у Натальи появилась новая мистресс – миссис Аманда. Когда-то она была учительницей, и наверно, по этой причине у неё есть коллекция разнообразных линеек, которыми она дерёт непослушных парней. Teaching с помощью линейки… по-моему, забавно. Хочешь, с ней познакомиться?
— Зачем мне нужна твоя Аманда?! Лучше я сниму видеофильм о том, как вы с Натальей развлекаетесь страпоном. Я даже название придумал: «Две мистресс и страпон».
— А ты, милый, осёл, — доверительно сообщает моя повторная жена. — Может быть, тебе хочется отведать азиатских мистресс? Ты скажи. Говорят, они будут покруче той чёрной девки Тиффани, что секла тебя до беспамятства в Натальином салоне. Секла по моей просьбе, милый.
— Джей, в Индии ты наверняка пользовалась бешеной популярностью, ведь коровы там священные животные. И чего ты оттуда уехала?
Джей утробно урчит. После чего мне хочется сказать, что она похожа на жабу, которую надули воздухом через соломинку, вставленную в задницу. Наверно, она умеет читать мои мысли, поскольку её мордочка багровеет.
Делаю ещё один глоток джина, стакан мой оказывается пуст, тогда как в посудине с “Beefeater” ещё больше половины содержимого. Мне ужасно хочется устранить это несправедливое соотношение. Джей, словно, угадывает мои мысли и злобно шипит:
— За пьянство тебя надо не еба**, а драть, как школьника – линейкой по заднице.
— Вот ещё… самое большее, что может случиться от джина – это моя безвременная кончина. Обычная история, поскольку смерть в России естественна, а жизнь тут – настоящее чудо. Разве об этом не говорили в твоём индийском шпионском центре?
— Любимый, сегодня ты красноречив, как Тацит.
— Да что мог твой чёртов Тацит?! Наверняка он даже не драл своих женщин крапивой по их прекрасным ягодицам. В отличие от меня… — тут глаза Джей наливаются кровью, — хотя, возможно, всё дело в том, что у римских матрон были неаппетитные зады, — приходится добавить мне, чтобы успокоить Джей.
Я дважды включаю и выключаю настольную лампу. Теперь Джей похожа на изящную статуэтку, только вместо мрамора безвестный скульптор использовал человеческую плоть. Статуэтка призывно смотрит на меня, её дыхание становится слегка учащённым. Мы глядим друг на друга через висящее на стене зеркало. В очередной раз у Джей появляется её фирменный немигающий взгляд; где только учат подобному?!
— На суахили это звучит как атака кутумба – хочу еб***ся. Так ведь? Нет, дорогая, не сейчас.
На мгновение я закрываю глаза и тут же чувствую, как Джей касается моих губ, её язык раздвигает их, проникает внутрь. Джей требовательна и настойчива, она волнует меня.
— Нет, не сейчас, — повторяю я и отрицательно мотаю головой.
Джей смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Но почему?
— Накупенда – я люблю тебя, дорогая, но… у нас нет времени, — в ушах у меня начинают стучать маленькие молоточки. Мне приходится сделать отчаянный глоток джина прямо из горлышка бутылки. Только после этого гул молоточков исчезает, и мысли приходят  в порядок.
— Уже скоро полночь. На это время ты назначила ароматические свечи и что-то там ещё…
В качестве утешения  я протягиваю Джей высокий бокал джина с тоником.
— В бокале нет льда! — капризным тоном ворчит она.
— Чёрт с ним, со льдом! Зато в полночь ты сможешь насладиться новым шоу под названием «Идеальный муж».
— Ладно, милый… на сей раз я тебя прощаю. Хотя твоей попе придётся ответить за отказ. Иди, готовься.

…Когда без четверти двенадцать я возвращаюсь в нашу гостиную, Джей продолжает размышлять вслух:
— Если придётся отправиться в поездку без мужа, то буду назначать тебе chastity massage в салоне у Натальи. Знаешь, что такое девственный массаж?
Отрицательно мотаю головой.
— Ты получаешь оргазм, не снимая мужского пояса верности.
— Как это? — неподдельно изумляюсь я.
— Используется вибратор для твоих balls.
— Джей, у тебя бесподобное тело с восхитительными округлостями и весьма длинными конечностями. Но твои сексуальные идеи начинают меня утомлять, — тут я не выдерживаю и срываюсь на крик: — Ты можешь выключить этот чёртов телевизор?
— Ну, милый, он же работает без звука, и там показывают твоего любимого альфа-стерха.
— Плевать на альфа-стерха! — ору я; потом, немного успокоившись, миролюбиво объясняю: — Джей, твои постоянно безумные секс-пристрастия напоминают трогательную историю про щуку. Я тебе не рассказывал?
— Нет, милый. Раньше ты просвещал меня относительно физических частиц тахионов, а также крыс и центров удовольствия в их голове. Что было весьма поучительно и пригодилось, когда по моей просьбе леди Наталья вырабатывала у тебя условный рефлекс. Она даже название тогда придумала: эффект обломанной розги. Помнишь?
— Ты идиотка!
— Милый, сообщишь это, когда я буду тебя пороть. Ладно? — Джей смотрит на меня вызывающе и лукаво, — а пока лучше успокойся и поведай историю про свою щуку.
— Чёрт с тобой! слушай. В большой аквариум биологи запустили щуку. Через некоторое время часть аквариума отгородили толстым стеклом, за которое щука попасть не могла. Когда щука пыталась заплыть в отгороженную часть аквариума, она натыкалась на невидимое в воде стекло, долго билась, пытаясь проникнуть сквозь преграду. Потом отступала, после чего всё повторялось раз за разом, пока рыба не обессилила, постигнув тщетность своих попыток, — Джей внимательно слушает мой рассказ. — Спустя длительный промежуток времени стекло из аквариума убрали. Но щука больше никогда не пыталась заплыть в другую часть аквариума. Она обитала в маленьком пространстве, хотя могла бы плавать во всём объёме. Но она больше ни разу – понимаешь? – ни разу даже не пробовала попасть в другую часть своего водного дома.
— Замечательный рассказ, милый. И что он означает?
— А то, что ты ведёшь себя как эта дурацкая щука.
— А по-моему, твои биологи – форменные изверги, понапрасну  мучавшие рыбу. Ладно, уже полночь, нам пора в тёмную комнату, настало время зажечь в ней ароматические свечи, — хихикает Джей. — Ещё я решила, что мистресс с линейкой – это не для тебя. Я сама буду наказывать тебя линейкой. Сегодня по твоему толстому заду. Но если разозлишь меня, то выдеру линейкой твой cock. Привяжу мужа к цепи в игровой комнате,  спущу с  него штанишки, после чего буду драть твой стоящий пенис линейкой, понял? Хочешь попробовать?
— Джей, я специально молчал и не перебивал, чтобы до конца понять степень твоего безумия. Ты начиталась книг своего любимого мэтра Андрея Гусева. Но то ж романы, а ты тащишь прочитанное в реальную жизнь. Ты – полная идиотка.
— Ага… — покорно соглашается Джей, — милый, во многой мудрости много печали. Ты злишься, потому как проигрываешь в области сексуальных фантазий этому писателю… И линейкой драть будут именно тебя. Особенно больно, если увижу, что ты глазеешь на других баб, — зло добавляет она. — Ты, кстати, подумай, что тебе больше подходит:  cock punishment или strap on.
— Хочешь сказать, что от пеггинга с тобой я ещё и удовольствие получу?
— Надо же, какой догадливый муж мне достался, — говорит Джей и чмокает меня в щёку.
Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, потом хлопает своими длиннющими ресницами.
— Милый, я просто пытаюсь спасти тебя от скуки. Любовь – это ведь когда тебя понимают, не правда ли?
— Джей ты бесподобная комбинация идиотки и стервы. Берёшь пример со своей полоумной подруги Натали?
—  Yes, sir. Что ещё сэр?.. впрочем, хватит болтать, — ухмыляется Джей, берёт меня за руку и ведёт в комнату для role plays.

…Мои поднятые, словно я сдаюсь, руки привязаны к свисающей с потолка цепи; ноги, чуть ниже колен связаны вместе широкой чёрной лентой; из одежды на мне голубые штанишки, которые, похоже, стали для Джей фетишем. Она завязывает мне глаза белой шёлковой лентой. Движения у Джей вкрадчивые, плавные, медлительные, как у тигрицы перед удачной охотой. Когда лента туго закреплена, наступает тишина; я не вижу Джей, не слышу её, не знаю, что она делает. Говорят, раньше гипнотизировали с помощью тиканья часов. Джей гипнотизирует меня полной абсолютной тишиной и темнотой. Да уж, сплошной чёрный квадрат, да ещё безмолвный. В этой безумной тишине мне чудится, что Джей везде — в любой точке пространства и даже внутри меня. Реальным остаётся лишь запах, волнующий меня запах горящих свечей, которые зажгла Джей. В их аромате присутствует что-то неуловимо острое, пряное, даже болезненное. Может быть, это запах безумия.
Однако еverything that has a beginning… has an end. Тишина нарушается приказом жены:
— Открой рот!
— Зачем?
— Милый, за вопрос «зачем» я буду назначать дополнительное наказание. Здесь на столе лежат линейки разного цвета и длинны, какую ты предпочтёшь? …молчишь? Ладно, тогда я выберу сама. Пусть… пусть будет пятидесятисантиметровая вещица из полупрозрачной зелёной пластмассы. Знаешь, что я буду ей делать? Знаешь, знаешь… тебе нужно только сказать, сколько  strokes ты хочешь получить.
— Я нисколько не хочу.
— Если ты не хочешь нисколько, как изволишь выражаться, то почему же твой пенис so hard? — говорит Джей и спускает с меня голубые штанишки до колен.
— Стерва! — коротко комментирую я.
— Открой рот! — снова командует Джей, — не бойся, я хочу покормить тебя свежей клубникой, милый. Я даже почищу её для тебя.
Открываю рот, как велено, и получаю большую клубничину. Джей ждёт, когда я прожую, потом даёт новые ягоды.
— Сознайся, милый, другие женщины давали тебя свежую клубнику, когда ты стоял перед ними прикованный к цепи, с повязкой на глазах и в спущенных штанах?
— Ты идиотка и оху**шая стерва! — сообщаю я своей жене.
Джей молчит бесконечно долго.
— Эй!.. ты будешь немая целую вечность? — вопрошаю я. — Джей, оставь бесконечность в покое!
— Милый, я просто думаю, что делать дальше. Здесь целая тарелка ягод и другие полезные вещицы. Хочешь клубнички?
Молча киваю, открываю рот. После чего во рту оказывается вовсе не клубника, а что-то большое и круглое.
— Милый, я придумала способ, чтобы ты не ругался и не задавал глупые вопросы, — хихикает Джей, застёгивая ремёшок у меня на затылке.
— Сука, бля**!.. — пытаюсь крикнуть я; в результате возникает лишь мычание, после которого смех Джей звенит колокольчиком. Я в полной её власти.
— I love to watch You suffer. Be still!  И послушание тебе зачтётся. К тому же, милый, я решила не тянуть с твоей инициацией. Идеальный муж мне нужен прямо сейчас, чего ждать?! Ты рассказывал про глупую щуку в аквариуме…  хорошо, давай попробуем выйти за прежние границы. Сегодня я покажу, что тебя ждёт за плохое поведение. Всего десять strokes, но они будут по-настоящему крепкие.  Ten strokes для пробы. Линейкой… по твоему пенису, милый. И не мычи так злобно. Порка пениса пойдёт тебе на пользу, — докладывает Джей. — От боли, милый, появляется особая близость. Подумай сам: если когда-нибудь мы расстанемся или я умру, ты сможешь вспоминать, как я воспитывала тебя.
На какое-то время опять возникает звенящая тишина. Её прерывает вкрадчивый голос Джей.
— Может быть, ты не знаешь: после порки пениса следует сказать thank You very much. Не забудешь, милый? Когда кончивши teaching, я вытащу этот красный шарик из твоего рта, не забудь, что надо произнести. Иначе дам ремня.
В ответ я мычу что-то матерное.
— Перестань шипеть, любимый! Это не к лицу для real man, которого я сейчас делаю из своего мужа.
Джей выдерживает короткую паузу, потом объявляет:
— Итак, приступим. Надеюсь, ты хорошо запомнишь эту нашу брачную ночь. И не станешь делать прежних ошибок…
Снова в моей голове возникает чёрный безмолвный квадрат. Это длится мгновение или целую вечность, кто знает? Потом я ощущаю прикосновение рук Джей, появляется эрекция, что чертовски приятно. Чуть позже руки Джей исчезают, я слышу свистящий звук рассекаемого воздуха и… получаю резкий удар линейкой – первый из десяти предстоящих…


Почему-то всегда Джей делает со мной то, что желает именно она, а не то, что могло бы выйти у нас обоих. Впрочем, разрешить жене пороть – это ведь тоже секс: необычный, неповторимый, доступный не каждому. За подобные безумства и стоит любить мою Джей. Которой я готов сказать: «Не могу – слышишь? – не могу без тебя жить». И добавить, как она приказала: “Thank You very much!”



2. ДЖЕЙ  И  ЛИТЕРАТУРА

— Джей, сексуальным отклонением можно считать только полное отсутствие секса, всё остальное – дело вкуса.
— Да, милый, я знаю. Это слова дедушки Фрейда.
— Правильно. И эта аксиома Зигмунда Фрейда свидетельствует о том, что ты вполне можешь быть и женой, и рабыней одновременно. Почему нет?
— Потому что в супружеской жизни строгое воспитание ждёт тебя. Лучше огранить бриллиант самой, чем надеяться на случай. Доволен, что я сравниваю тебя с бриллиантом?
  — Намедни ты именовала меня ослом.
— Ну, милый… сознайся, тебе ведь понравилось посвящение в идеальные мужья в нашу брачную ночь? По-моему, было восхитительно, isn’t it?! — говорит Джей и лукаво смотрит на меня.
— Дарлинг, скажи: какой язык ты знаешь лучше – русский, английский или суахили? — пытаюсь я перевести разговор на другую тему. — Ты жила в местах, где говорят именно на этих языках, верно?
— Упс!.. должно быть, суахили. Он был первым. Но теперь уже русский. Общаясь с тобой на русском, все другие языки начинаешь забывать. Колоссальность твоего ума, милый, подавляет меня, — смеётся Джей, имитируя мою давнюю фразу.
— Я в этом никогда не сомневался, дорогая. Ты ведь стоишь на самой низшей ступени развития! Ты ещё только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, — напрягая память, цитирую я классика, — все твои поступки чисто звериные.
—  Ага, милый…  ты б ещё спросил, что я могу сказать по поводу переписки Энгельса с этим… как его, дьявола… с Каутским.
— Тэк-с. А что ты скажешь относительно слонов, дорогая? — недоверчиво спрашиваю я у Джей.
—  Что ж, я не понимаю, что ли? Кот – другое дело, а слоны – животные полезные, —  изрекает Джей.
Первым не выдерживаю я и начинаю дико ржать…
 — Скажи, Джей,  почему для своих занятий ты выбрала историю литературы. Зачем читать огромные трактаты о романах, не проще ли прочитать сам роман, написать рецензию или отредактировать рукопись?
— История литературы куда увлекательней, чем работа редактором.
— Отчего же? Сделать из дурацкой рукописи настоящую конфетку, разве это не достойное занятие.
— Милый, всё стоящее уже давно написано. Даже в таком экзотическом жанре, как эротический триллер, после Полины Реаж, Ксавьеры Холландер, Джекки Коллинз и миссис Джеймс ничего нового придумать невозможно.
— Что это за тётки?
— Полина Реаж – псевдоним одной абсолютно невзрачной француженки по имени  Анна Декло, той самой, что написала «Историю О». Она давно умерла. Холландер же напротив очень яркая женщина, родилась в Индонезии, жила по всему миру, имела кучу мужчин, да она и сейчас жива. Самая известная её вещь – роман «Счастливая проститутка». Триллеры Коллинз в чём-то схожи с классическим любовным романом, а про Джеймс ты наверняка слышал: три книги про пятьдесят оттенков.
— Дорогая, должен тебя огорчить: я даже читал. Что потребовало от меня героических усилий. Мне больше понравился лимоновский «Палач».
— Ну, у Лимонова – это частное ответвление, спровоцированное его тогдашней западной жизнью. К тому, что нынче именуют темой, после «Эдички» и «Палача» он больше не возвращался, — объясняет Джей. — Ты бы ещё вспомнил маркиза де Сада, австрийца Захер-Мазоха и его «Венеру в мехах». Всё это ужасное старьё.
— А не старьё это Андрей Гусев, так что ли?
— Милый, то особый случай, к тому же человек не мнит себя писателем. А вообще-то, новых книг на тему БДСМ совсем немного.
— Так уж и немного, — недоверчиво бормочу я. — Зайдёшь на какой-нибудь нижегородский сайт знакомств, а там рубрика «Рассказ на ночь». И читай себе на здоровье всякую эротическую белиберду.
— Там что, есть «тема»?
— Тема будет у нас с тобой! — не дождавшись моего ответа, восклицает Джей, — за то, что ты ползаешь по всяким сайтам знакомств. Как насчёт посещения Натальиного салона?
— Вот ещё… с какой стати?!
— За сайты знакомств, милый, тебя ждёт ballbusting в салоне у Натальи. Даже ротанговая розга от Тиффани покажется тебе нежной забавой по сравнению с ballbusting.

— Джей, ты любишь красный перец? — спрашиваю я, чтобы в очередной раз сменить тему. —  Все революционеры должны любить красный перец, а ты ведь экстремистка. Если б не история литературы, ты наверняка боролась бы за свободу народов банту. Или придумывала бы новые виды секса.
— Милый, болтаешь ты очень хорошо, лучше б ты так же хорошо научился трахаться,  — в глазах у Джей мелькают искорки безумия. — И раз ты любишь болтать, я придумала тебе новое занятие: будешь развлекать меня чтением вслух.
— И что же мне следует читать вслух? Твои дурацкие фолианты по истории литературы?
—  Ты глуп. Ты будешь читать вслух эротическую прозу. Это пойдёт тебе только на пользу.
— Небось, прозу твоего непревзойдённого Андрея Гусева.
— Ага, милый. И, пожалуй, начнём прямо сегодня. Вот…  — Джей кладёт на журнальный стол в гостиной красненькую книжку формата покет-бук с полуголой девкой на обложке. Над головой у девицы надпись «ПРЕЗЕНТАЦИЯ», а чуть ниже красуется фамилия автора; действительно, Андрей Гусев.  —  Издано в Москве в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году, —  продолжает Джей, — там есть рассказ «Проклятые большевики», говорят, что эротический.
— Девяносто третий год – это, по-твоему, не старьё? Помнится, всякий старый хлам ты не любишь.
— Ну и пусть. Я этот рассказ ещё не читала, порадуй меня! — капризным тоном восклицает Джей.
— Дарлинг, определённо ты испытываешь пиетет к этому Гусеву, словно он – твой отец.
— Ага, отец. Он мой отец ровно в той же степени, как и твой.
— Ну, так и читай своего папашу! я-то зачем нужен?!
— Милый, знакомая тебе линейка из зелёной пластмассы соскучилась без работы. Или, может быть, ты предпочитаешь посетить Натальин салон? Ты скажи.
— Нет, нет! давай отложим линейку и сессию у Натальи  до лучших времён.
— Тогда читай, это будет твоя презентация и дебют в качестве чтеца. Ну, давай, же! и чтоб без перерывов!
— Чёрт с тобой! — в сердцах говорю я и принимаюсь читать вслух.


 ...Вместе с молодой симпатичной женщиной он прошёл в комнату, посередине которой стояла кровать, рядом два кресла и небольшой журнальный столик, в углу тумбочка.
— Вам положено двадцать пять ударов плетью, — сказала женщина. — Раздевайтесь и ложитесь в кроватку, попочкой вверх, — пояснила она и выразительным жестом показала на кровать. — Я скоро приду.
Он оказался в комнате один. Нехотя разделся. Остался только в беленьких трикотажных кальсонах, плотно облегающих его попочку. Их снять он постеснялся. Лёг в кровать. Через минуту-другую женщина вернулась. В руках она держала плеть и две ленты — красную и зелёную. Она улыбнулась, увидев его в кальсонах, готового к порке. Положила плеть на журнальный столик около кровати. Попросила его вытянуть руки и связала их вместе у запястья зелёной лентой, а затем привязала их к спинке кровати. Красной лентой связала ноги.
 "Хорошо, что хоть кальсоны не спустила", — подумал он. А девчонка была действительно красивая. Правильные черты лица, длинные слегка вьющиеся волосы, худенькая, ножки — длинные, светло-серая джинсовая юбка прикрывала их только до колен, туфли из джинсовой ткани, на высоком каблуке, батник в клеточку с закатанными рукавами, красивые руки, длинные холеные пальцы, ногти покрыты нежно-розовым лаком...
Пока он так разглядывал её, она повернулась к нему спиной, нагнулась над журнальным столиком, чтобы взять плеть. "Зад у нее — что надо, сексуальный", — подумал он. С плетью в руке она подошла к нему. Пристально посмотрела, разглядывая его загорелый торс, контрастно выделявшийся на фоне белых кальсон. Пороть она явно не торопилась. Пенис у него вырос до таких размеров, что он уже не мог лежать на кровати. Стыд прожёг его насквозь. Он — почти голый, связанный, беспомощный — лежит перед такой красивой изящной женщиной, и она будет сечь его. Стыдно ужасно...
Она неторопливо подняла плеть, задержала её на несколько мгновений в воздухе, как бы примериваясь к его попочке, и первый робкий удар прошёлся по его ягодицам. Второй — был уже намного крепче. Третий — был совсем ловкий — такой, что он даже вскрикнул от боли. Она продолжала драть его, а он не смел поднять на неё глаза. Ему было больно, но эту боль заглушало чувство стыда — его порола ЖЕНЩИНА.
— ... Шесть, семь, восемь, — считала она вслух. И вдруг остановилась. Положила плеть на кровать рядом с ним. Нагнулась и лёгкими небрежными движениями стала снимать с него кальсоны. Она стянула их до середины бёдер, да так и оставила. Стыд какой! Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами. А она снова взяла плеть, замахнулась и ... её джинсовая юбка задралась, и он увидел краешек бледно-голубой комбинации. И тут же резкая боль обожгла его голую попочку — как наказание за то, что он увидел нечто недозволенное. Он закричал. А потом повторилось всё сначала: задралась джинсовая юбчонка, он увидел голубенькую комбинацию с кружевами на фоне стройных ножек в телесных чулках, и тут же — резкая боль, которую он ощутил своими голыми ягодицами, его истошный крик. И опять то же самое...
— Двенадцать, тринадцать, — она продолжала бесстрастно считать. Наверно, его крик производил на неё впечатление. Она стала замахиваться сильнее, пороть крепче. Он кричал от боли, но стыд заглушал самую жгучую боль. То, что он был в спущенных кальсонах, голый, видел её голубую комбинацию, — придавало стыду какую-то сексуальную окраску. Его пенис неумолимо наливался кровью. А она всё порола и порола.
—…Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать.
Край её юбчонки от резкого движения вспорхнул вверх, словно птица, и он увидел её штанишки нежного небесно-голубого цвета. В глазах у него все поплыло. И прежде, чем он почувствовал удар по ягодицам, он познал огромное наслаждение, классную эйфорию, которая вобрала в себя всё: и стыд от порки, от того, что он лежит голый, в спущенных кальсонах перед молодой красивой женщиной, и краешек голубых штанишек и боль его ягодиц. Нет, это была не порка, это было что-то ужасно сексуальное. Какое-то мгновение он не слышал её счёта. Его пенис неукротимо пульсировал и, как вулкан выбрасывает лаву, извергал потоки спермы на кровать под ним. И только, когда он стал постепенно приходить в себя, он услышал и почувствовал:
— Двадцать два, три, четыре.
Вот, когда было по-настоящему больно. После оргазма стыд уже не заглушал боль, стыда попросту не было. Были только боль и непонятная горечь.
— Двадцать пять.
Кажется всё, ну и порка. "Как теперь вставать с кровати? Я же залил её спермой", — пронеслось у него в голове. И всё же в этой порке было что-то приятное. Таких острых ощущений он не испытывал никогда...

— Хорошо я тебя выдрала? Конечно, можно было тебя покрепче высечь, но мне стало жалко твою бедную попочку. Она у тебя производит впечатление, — говорила молодая женщина — его супруга, развязывая ему руки. — Ну что, теперь будешь слушаться свою жену?
— Да, дорогая, — ответил он, стыдливо потупив взор.
— Ладно, тогда одевайся и сходи в магазин за картошкой, а на обратном пути забери бельё из прачечной...
Когда он ушёл, и за ним закрылась дверь, она присела на краешек дивана. Задумчиво вертела в руках толстую плётку из добротной коричневой кожи. "Конечно, очень хорошо иметь в своём распоряжении хотя бы одного мужика, — думала она. — Но раньше в далёкие времена царизма было легче: ежели что — можно отправить мужика на конюшню для порки. А теперь всё самой приходится. Проклятые большевики, и зачем только они эту революцию выдумали?.."
 
Дверь в квартиру захлопнулась, и он стал спускаться по лестнице — лифта в доме не было. Каждый шаг на очередную ступеньку вниз вызывал у него боль ягодиц — двадцать пять ударов плетью оказались очень ловкими. Мысленно он был ещё там, в маленькой комнате их двухкомнатной квартиры — на кровати, связанный красной и зелёной лентами, в спущенных кальсонах...

Началось это у них два года назад. Тогда жена, оказавшаяся очень ревнивой, узнала про Томку. Не склонная употреблять крепкие выражения, жена в тот раз матерно выругалась и поставила вопрос ребром: или она, или еби** со своими девочками. Жену он по-своему любил, и легче было отказаться от вечерних развлечений с Томкой, этой лупоглазой худющей блондинкой с длинными ногами. Правда, тут же выяснилось, что у жены есть ещё одно условие — про девочек он должен всё рассказать сам. Он совершенно не понимал, зачем ей это нужно, блажь какая-то, и рассказывать наотрез отказался. Тогда она сказала, что накажет его и за Томку, и за других баб (она выразилась более смачно), которые были или, по крайней мере, могли быть у него. Ремнём! Сначала он подумал, что это шутка. За двадцать восемь лет никто никогда не порол его ремнем, даже родители, когда он был маленьким, не позволяли себе такого. Но она приказала ему снять штаны, и он разделся, почти с удовольствием. "Ну вот, сейчас они будут делать любовь, и всё образуется, она простит его, забудет его измену..." — подумал он и стал ждать, когда жена ляжет в постель рядом с ним, и можно будет её целовать, ласкать её роскошные волосы... Супруга его вышла из комнаты (он подумал, что она тоже раздевается), вскоре вернулась, но... она и не думала с ним спать! На ней было великолепное вечернее платье с глубоким вырезом, туфли на высоком каблуке, на шее ожерелье из крупного жемчуга — одним словом в комнату вошла шикарная дама. От неожиданности он слегка опешил и не заметил у неё в руках плетёный кожаный ремешок. Она без какого-либо вступления (благо, что он лежал на животе, голый), врезала ему ремнем по заду. Он заорал и вскочил с постели. И вот тогда она предложила ему выбирать уже во второй раз: или порка ремнём, или она его не простит и расстанется с ним. Он выбрал порку...
Средство оказалось весьма поучительным, девочек у него больше не было. Но она продолжала, видимо по инерции, воспитывать своего мужа. Позже появилась плеть и другие причины для того, чтобы наказывать, как, например, в этот раз. Ему всегда было очень стыдно, хотя иногда ему нравилось, что у него столь экстравагантная супруга.
Впрочем, он полагал, что раньше мужей никогда не наказывали подобным образом, и его раздражало это нынешнее женское равноправие, которое придумали, вероятно, после революции. Он был уверен, что раньше, при царе, например, ни одна жена так не повела бы себя.
 ...Он открыл дверь подъезда, вышел на улицу, усыпанную жёлтыми осенними листьями, и упругим спортивным шагом пошёл в магазин за картошкой. Мысленно проклиная женское равноправие, революцию и проклятых большевиков, которые всё это придумали.
Вот такую странную историю мне пришлось однажды узнать во время своей медицинской практики. Была ли это нозологическая форма? Или такое гиперролевое поведение находится в пределах нормы, и всё, что по доброй воле делают двое — он и она, муж и жена — нормально и естественно? Кто знает? Богу виднее!
Не завидую я только "проклятым большевикам".

 ***
Когда я закончил читать, мир за окном нашего дома был тих, дождлив и печален. По лицу Джей блуждает улыбка удава, мечтающего разводить кроликов.
Я медленно раздеваю Джей. Потом долго ласкаю её, лёжа в постели, целую её огромные губы, раздвигаю её ноги и толчками вхожу в неё. Джей громко вскрикивает, крепче прижимается ко мне, и мы уносимся к пику блаженства.
— Я люблю тебя, — взахлёб шепчет кто-то из нас…



3. МИСТРЕСС В ЛАТЕКСЕ И С КНУТОМ

— Вот что, — говорит Джей назидательным тоном, — твоя депрессия, милый, начинает утомлять. Конечно, можно именовать это кризисом среднего возраста, но пора что-то делать.
— Джей, у меня нет депрессии. Просто одно и то же надоедает. С чего ты решила, что быть идеальным мужем – это увлекательное занятие. Может быть, мне хочется еба**** сразу с двумя негритянками, или с тремя, а ты изо дня в день разыгрываешь пьесу про идеального мужа. Я не хочу быть идеальным мужем.
— Ты это серьёзно?
— Куда уж серьёзней, мне надоели твои дурацкие игры. Честное слово, даже юнец,  у которого играют гормоны, устал бы от подобного однообразия. Идеальный муж… ну посмотри на меня. Я могу быть идеальным мужем?! По-моему, ты охуе**.
— Странно, после стольких порок розгами и плетью ты мог бы понять, как себя вести. Ты, наверно, специально злишь меня, чтобы отведать чего-нибудь новенького.
— Что новенькое ты можешь придумать?! Предел твоих фантазий – этой мужской пояс верности, milking machine и  поездка в Питер к какой-то сумасшедшей девке, вообразившей себя госпожой. А, ну ещё эти унылые порки в салоне твоей сексапильной подружки. Да, у Натальи красивые ноги, я бы с удовольствием переспал с ней, но она отказывается. Попробуй уговорить свою подружку, я готов выеб*** её в твоём присутствии. Будешь давать полезные советы.
По-моему, Джей обалдевает от моей тирады. Ничего пусть привыкает. Быть женой такого человека, как я, это не фунт изюма. Все её познания, почерпнутые из эротических триллеров, гроша ломаного не стоят.
К моему удивлению на мордочке Джей появляется надменное выражение.
— Даже не знаю, как ты сможешь искупить вину, — произносит она. — Я не готова превращать тебя в саба, но всё идёт к этому.
— Ладно, Джей, успокойся. Выбрось из головы всё, что я наговорил.
— Нет, милый, тебя следует проучить. I am going to make you suffer.
После паузы ледяным тоном Джей изрекает:
— Милый, what do You prefer: ballbusting в салоне у Натальи или пеггинг со своей любимой женой? Спрашиваю последний раз. Помнишь, как Тиффани секла тебя до беспамятства. Поверь, та порка покажется нежной забавой в сравнении с ballbusting.
— Не хочу ни пеггинг, ни ballbusting.
— Ты, верно, что-то перепутал. Я ведь не спрашиваю, что ты хочешь; я размышляю над тем, что тебя ждёт. Ладно, пока я поберегу твои balls, но… попрошу Аманду из Натальиного салона испробовать длинный кнут на твоих ягодицах. Это будет хорошим уроком. Тебя ведь ещё не пороли кнутом? Надеюсь, после него ты станешь куда сговорчивей. Кнут поставит тебя на место, а возможно, исчезнет и твоя дурацкая хандра.
Поскольку я молчу, то Джей рисует финальную точку в нашем диалоге:
— Okay, значит, тебя поучат в Натальином салоне. Сечь будут, пока не согласишься на пеггинг. Или не согласишься быть идеальным мужем, что, по сути, одно и то же.
Джей идёт в гостиную и звонит по телефону. Её переговоры длятся от силы минуты три.
— Милый, нам пора, — говорит она, закончив телефонный разговор. — Специально для тебя всё будет готово через час.


Входную дверь в Натальин салон Джей открывает собственным ключом. После чего подводит меня к хорошо знакомой двери, на которой нынче красуется надпись: Зал для порки.
— Вперёд, милый! — оптимистично распоряжается любимая жена, вталкивает меня внутрь и закрывает за мной дверь. Я оказываюсь перед сидящей за журнальным столом дамой, которая листает какое-то глянцевое издание. Женщина отвлекается от чтения, смотрит на меня. На даме тёмно-красное блестящее платье из латекса,  которое безупречно сочетается с её зверским выражением лица.
— Мальчик, быстро снимай штаны! — безо всякой прелюдии командует она. На вид ей лет сорок, что не отменяет сексуальность. В таком возрасте она, наверно, может всех парней, которым предстоит порка, называть мальчиками.
Делаю, как велено. Угрюмый вид дамы, её недобрый взгляд и бесцеремонность – гипнотизируют меня. Кажется, что она видит меня насквозь. Ослушаться невозможно.
— Раздеться следует догола, —  продолжает командовать дама.
Снова подчиняюсь. Поворачиваюсь спиной к сидящей за столом женщине, судорожно срываю с себя одежду, в беспорядке бросаю на пол, после чего ложусь на скамью. 
— Правильно, мальчик! — мрачно констатирует дама, порывисто встаёт из-за стола, подходит, накрепко привязывает меня к скамье для порки.
— Меня зовут миссис Аманда, запомнил?
— Весьма наслышан о ваших талантах, миссис, — пытаюсь я острить, чтобы разжалобить даму. Эффект получается с точностью до наоборот. От Аманды веет ледяным холодом.
— Джей сказала, что тебя никогда не пороли кнутом.
— Да, миссис. Это большое упущение. Надеюсь, вы исправите столь вопиющую несправедливость, — продолжаю я зубоскалить.
— Не бойся, исправлю. Обожаю сечь болтунов. Твоя жена велела пороть до тех пор, пока не согласишься на её условия. Мне повторить условия?
— Миссис Аманда, вам они тоже известны? — удивлённо восклицаю я.
— Разумеется, мальчик. Таких озабоченных, как ты, надо укрощать разными способами. Твоя жена просто молодчина, что привела тебя сюда. С удовольствием вобью правильные мысли в твою попку.
Миссис Аманда снимает со стены толстый коричневый кнут. Ставит на пол передо мной огромные песочные часы.
— Один цикл – это пять минуты, — объявляет она, — ровно столько же продлится порка. Если мальчику покажется мало, цикл придётся повторить.
Сразу после этих слов кнут Аманды хлопает по моим ягодицам. Негромко вскрикиваю, краем глаза замечаю довольную ухмылку миссис. Я вижу, как медленно сыплется песок. Аманда раз за разом, не торопясь, выполняет своё незамысловатое упражнение, словно бездушный автомат. Исподволь она увеличивает силу ударов. Я вскрикиваю всё громче, что, наверно, доставляет удовольствие угрюмой даме. Когда последние песчинки падают вниз, Аманда останавливается. Потом ждёт, когда я перестану всхлипывать. Она прохаживается передо мной, блики света от её латексного платья завораживают. Затем она наклоняется ко мне, смотрит в глаза:
— Очень глупо – не слушаться свою жену и не соглашаться с ней.
Полминуты Аманда ждёт ответа. Я молчу. Тогда миссис заявляет:
— Мальчик, у меня не бывает проколов. Если понадобится, исполосую твой зад до крови. Тебе, видать, хочется поорать ещё пять минут. С удовольствием послушаю. Обожаю, когда парни вроде тебя начинают визжать в моих руках как fucking pigs.
Я шмыгаю носом; миссис Аманда гипнотизирует своей бесцеремонностью. Стоя передо мной, она разглаживает латексное платье, демонстрирует узкую талию, красивые чуть полноватые ноги… потом переворачивает песочные часы, принимается за работу. Её кнут становится ужасно злым, как и она сама. Я ору во всё горло и очень быстро сдаюсь.
— Буду слушаться! Миссис Аманда, не секите меня больше! я согласен!
— Согласие надо закрепить, — зло выговаривает она и продолжает драть, словно заведённый автомат. 
— Я согласен на всё! ну, пожалуйста… — ору после каждого удара кнута, но это не помогает. Она не останавливается до тех пор, пока последняя песчинка в часах не падает вниз. После чего миссис бросает кнут на пол рядом с песочными часами, поворачивается, ещё раз блеснув бликами света от латекса, и выходит  из зала. Я остаюсь лежать обессиленный, безо всяких мыслей, словно мрачная миссис Аманда обнулила мою память.

Возвращается Аманда через пару минут вместе с Джей. В руках у них бокалы с белым вином – наверно, знаменитый Натальин рислинг.
— Это правда, милый? — улыбается Джей, — миссис Аманда говорит, что ты согласился,  — Джей с интересом разглядывает следы на моей попе.
Молча киваю в знак согласия. Раскрасневшиеся ягодицы со вздувшимися полосами от кнута горят огнём.
— Ты не передумаешь? — спрашивает Джей. Обе женщины настороженно ждут ответа. Ловлю надменный взгляд Аманды, она словно хочет прожечь меня насквозь. Я боюсь её. Ещё немного, и разрыдаюсь от стыда и боли.
— Миссис Аманда… да, миссис… она закрепила… согласие, — бессвязно выкрикиваю я.
— Ну, милый, успокойся, — Джей гладит меня по голове. — Я не собираюсь пользоваться страпоном прямо сейчас, пусть твоя попка заживёт. А там посмотрим… главное – что ты согласился и теперь будешь слушаться, — увещевает Джей.
Женщины победно чокаются рислингом, делают несколько глотков вина. Звон их бокалов почему-то ужасно громко всё звучит и звучит в моей голове.
— Милый, хочешь рислинга? — спрашивает Джей.
Молча киваю. Жена подходит ко мне, лукаво заглядывает в лицо. Я стыдливо опускаю глаза.
— Смотри на меня! — приказывает она.
Поворачиваю голову. Джей плавно наклоняет бокал. Тонкая струйка вина бесшумно, словно в замедленной съёмке, льётся на мои ярко-красные разгорячённые ягодицы. Я дёргаюсь всем телом, моя попа невольно дрожит. На губах стоящей возле жены миссис Аманды появляется смутная улыбка. Аманда грациозно наклоняется, поднимает брошенный рядом с песочными часами кнут. Мне в глаза падают блики света от её красивого платья из латекса. Сквозь них я вижу кнут в холёных руках миссис. И слёзы неудержимо текут по моим щекам.



4. ДВОЙНОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ

— Ми…лый! я купила большую бутылку виски Baileys...Irish cream… и уже выпила половину. Иди, попробуй! — заплетающимся языком нараспев предлагает Джей, когда я прихожу с работы.
Пьяную Джей я ещё не видел. Похоже, что она ничего не ела. Готовлю ужин –  себе и ей. Поев, она начинает говорить несколько быстрее, хотя до обычной Джей ей ещё далеко.
— Милый... сознайся: ты влюбился в миссис Аманду. Если хочешь... будешь встречаться с ней... каждую неделю. Попросить её?
— Джей, “Baileys” плохо действует на тебя.
— Милый, — не унимается  Джей, — юбку надо поднимать медленно... или срывать одним красивым жестом – всё запретное увлекает. Этот фокус и проделала с тобой миссис Аманда... и ты в неё влюбился, — Джей делает очередной глоток виски прямо из бутылки, я не успеваю её остановить
— Ага… как же, влюбился. По-твоему, сначала я влюбился в Наталью, потом в Ирму, а теперь в Аманду. Ты полагаешь, что мужчины непременно влюбляются в тех женщин, которые их секут? В таком случае я непроходимо влюблён в тебя, ведь ты секла меня намного больше.   
— Да, чаще и больше, — соглашается Джей, — но теперь, став твоей женой во второй раз, я не буду пороть. Рука не поднимется на собственного мужа, — мерзко хихикает Джей. — Другое дело отправить мужа на порку, это ещё куда ни шло... хочешь, миссис Аманда выпорет тебя линейкой, как это сделала я в брачную ночь. А ты потом расскажешь... чья порка пениса тебе понравилась больше.
— Джей, ты пьяная идиотка.
— А ты готов бегать за каждой встречной бабой, даже если она лупцевала тебя кнутом.
— Дорогая, перестань! Я люблю только тебя. И миссис Аманда помогла мне это понять.
— Любишь?.. правда?
— Да, Джей, правда. А тебе стоит меньше пить. Виски пусть и со сливками действует на тебя также плохо, как на представителей народов банту. Не находишь?
Джей пропускает моё замечание мимо ушей и продолжает сочинять немыслимые конструкции. Пока словесные.
— Тогда, будучи на сессии у Аманды, ты обещал слушаться. Помнишь?
— Помню, дорогая. С тех пор я вёл себя как пай-мальчик. И даже ни разу не напился. В отличие от тебя.
— Значит, помнишь… — хихикает Джей, — тогда, как насчёт того, чтобы попробовать страпон сегодня вечером?
— Джей, ты пьяна. У тебя не хватит сил на пеггинг. К тому же, дорогая, я вычитал, что есть закон на этот счёт, который гласит… вот, я даже записал в блокнот: Совершивший содомский акт с мужчиной или любым другим живым существом — виновен и подлежит пожизненному тюремному заключению. Это Criminal Laws of Guyana.
— Милый, ты глупый осёл. Мы же не в Гайане.
— А вот ещё: Уличённый в совершении гнусного преступления содомии, совершённого с мужчиной или животным, подлежит каторжному заключению сроком до десяти лет. Дорогая, я упоминаюсь в этом определение дважды: и как мужчина, и как осёл. Я не смогу жить без тебя десять лет, покуда ты будешь отбывать каторгу. А это Offences Against the Person, Laws of Jamaica.
— Ага… Аргентина – Ямайка: пять – ноль. Потому эти ослы и проиграли.
— Джей, у тебя все ослы, а я так ещё и глупый осёл.
— Ты – мой любимый… красивый осёл! — восклицает Джей, после чего делает очередной глоток виски. — Я хочу тебя… взять в коленно-локтевой позиции... иди ко мне, мой сладкий.
Тирада про коленно-локтевую позицию отнимает у Джей последние силы, и она, склонив голову, засыпает в мягком кресле.
Спящую Джей я отношу в тёмную комнату, которую мы используем для всяких игр. Нежно укладываю её на скамью животом вниз. Размышляю, что делать с пьяной женой дальше. В конце концов, решаю, что надо её хорошенько проучить. Снимаю с неё трусики, аккуратно привязываю к скамье, так что ноги Джей широко раздвинуты. Остаётся дождаться, когда она проснётся.
На жёсткой скамье Джей просыпается довольно скоро, и я слышу потоки брани на двух известных мне языках – английском и русском. И ещё на языках совершенно мне неведомых. Спокойно жду, когда Джей иссякнет. Когда это происходит, говорю:
— Дорогая, очень здорово иметь жену лингвиста. Я, правда, не всё понял из того, что ты хотела сообщить.
Тут Джей снова блещет языковыми познаниями. На этот раз жду целую вечность, когда она остановится.
— Дорогая, достаточно! не утомляй себя, я уже оценил твои способности и даже готов тебя вознаградить. Двойной дилдоу, что ты купила в секс-шопе, пригодится сейчас, как нельзя кстати. Ты готова?
— Ты охуевший осёл!  — почти миролюбиво сообщает она в ответ, что вселяет надежду на взаимопонимание.
— Дорогая, раньше я последовательно был ослом глупым, любимым, а потом красивым. Я, пожалуй, начну записывать, чтобы не позабыть все свои ослиные качества. Но сначала достану дилдоу.
Кладу дилдоу на сервировочный стол, который подкатываю поближе к мордочке Джей, чтоб она видела инструмент. Потом шлёпаю попу Джей до покраснения, что вызывает девичьи визги. Останавливаюсь, нежно глажу обе половинки попочки и начинаю целовать. Джей стонет; насколько позволяет её  связанное положение, она выгибается словно дикий зверь. Беру дилдоу, осторожно ввожу и начинаю драть Джей, довольно грубо. Она пронзительно верещит.
— Ангел мой, ты ведь хотела еб***ся, не так ли? Твоя мечта осуществилась. Чем ты недовольна?!
— Ты – настоящий мудак!
— А ты – пьяная обезьяна, которую дерёт белый человек. Но если ты не хочешь, я могу остановиться.
— Идиот! — орёт Джей.
— Настоящий человек не может обидеться на обезьяну. Я же тебе рассказывал об этом при посещении зоопарка: про человека, которого оплевали обезьяны, когда у него закончился корм для них, а он лишь рассмеялся.
— В зоопарк надо сдать тебя! В клетку к ослам!
— Дорогая, это не оригинально. К тому же ослы обитают не в клетке, а в вольере. Видишь, виски отрицательно действует на твои умственные способности. Ладно, отдыхай. Ближе к ночи я тебя развяжу. А пока попробуй думать о чём-нибудь возвышенном, — говорю я, вспомнив фразу, слышанную в Натальином салоне. После чего покидаю  комнату для role plays. Уже закрывая дверь, замечаю слёзы в глазах Джей.

На следующее утро Джей будит меня рано.
— После обеда мы едем в салон к Наталье, — безапелляционно заявляет жена. — There is no question of my place, you simply have to know yours!
…Снова, как и в прошлое посещение, Джей вталкивает меня в зал для порки и захлопывает дверь. Снова там сидит миссис Аманда. На этот раз она встаёт навстречу, подходит.
— Мальчик, покажи руки.
Недоверчиво медленно протягиваю руки. Так же медленно, как в рапиде, миссис надевает мне наручники, отводит в угол зала. Потом с помощью карабина пристёгивает наручники к металлическому кольцу в стене, грубо стаскивает с меня одежду.
— Джей велела наказать самым постыдным образом, — заявляет миссис Аманда.
Она надевает длинные чёрные перчатки и приступает к действу. Левой рукой миссис держит меня за пенис, который сразу становится большим; правой – безжалостно шлёпает по ягодицам. Довольно быстро она выбивается из сил.
— Миссис Аманда, по-моему, вы вместе с Джей обалдели, — говорю, когда она останавливается, — лично мне очень даже приятно, когда вы держите меня за х**. Только не надо лупить так сильно. Вам же самой, наверняка, больно; вы ладошку себе отбили.
Аманда зеленеет от злости. Молча, она  отцепляет меня от кольца в стене, ведёт к скамье, приказывает лечь на живот. Когда занимаю горизонтальное положение, она привязывает меня к скамье, широко раздвинув мои ноги. Потом берёт искусственный член, не торопясь, вводит его в меня и начинает еб***. Никакого эротизма.
«Все эти мистресс, похоже, никчемные существа, — думаю я. — За что им только деньги платят?! Они называют это данью. Дань можно дать за что-то экзотическое. Или полезное. А тут одна бестолковщина. Надо будет запретить Джей тратить семейный бюджет на подобное непотребство».

После сессии я иду в гостиную Натальиного салона, где вижу Джей, сидящую за барной стойкой. Рядом с ней бутылка джина “Beefeater”.
— Как ты, милый? — участливо вопрошает супруга.
— Я спокоен.
Сажусь у стойки, наливаю  в стакан “Beefeater”.
— Милый, если ты спокоен, то значит, нуждался в том, чтобы тебя успокоили, — миролюбиво заключает Джей и наполняет джином свой стакан.
Мы молча чокаемся. Джей испытующе смотрит на меня.
— Не гляди так, словно на мне надет дурацкий колпак, — выговариваю я Джей, — ты выглядела ещё глупей, после того как я отодрал тебя дилдоу.
Джей вежливо смеётся. Мы чокаемся ещё раз и пьём “Beefeater”. Чистый, безо льда и без тоника.




5. МЕЖДУ ЧЁРНЫМ И БЕЛЫМ

— Джей, намедни я слушал радио «Свобода», там рассказывали о спецметодах, которыми интересовалось советское KGB. Среди них был такой, как «отравление путём впрыскивания яда через пенис» во время занятий сексом. Говорилось, что к этой работе привлекалась дрезденская резидентура, где служил сам Путин.
— Милый, ты думаешь, что советские шпионы помышляли впрыскивать яд через пенис?
— Причём здесь твои шпионы?! Тут непонятно: кто кому впрыскивает яд через пенис – мужчина женщине, либо наоборот. Или же речь идёт о гомосексуальных впрыскиваниях?
— Любимый, наверняка они собирались что-то там впрыскивать через искусственный член. Давай спросим у миссис Аманды, что она думает по этому поводу, — лукаво улыбается моя супруга.
— Джей, ты безумная африканская обезьяна. Я даже думать не хочу про твою миссис Аманду.
— Но работала она очень грациозно. Я подглядывала за вами через приоткрытую дверь в зал для порки.
— Идиотка!
— Хочешь, я ей передам.
— Идиотка – это ты, а миссис Аманда – старая охуев*** сука! — завожусь я.
— Милый, успокойся. Давай выпьем XENTA, и тебе станет легче. В конце концов, ничего страшного с тобой не случилось. Миссис Аманда сделала то, что я ей велела.
Джей наливает две маленькие рюмки абсента, ставит на стол тарелку с зелёными яблоками из нашего сада.
— По крайней мере, теперь у тебя есть опыт, мой милый, — добавляет Джей, после чего опустошает свою рюмку.
Следую её примеру. Потом наливаю себе по новой.
— А обезьянам достаточно одной рюмки, — изрекаю в пространство и вызывающе смотрю на Джей.
— Милый, я готова повторить эксперимент миссис Аманды: ну, тот –  с искусственным пенисом.
— Джей, тебе ведь известны титры из эротических видео-триллеров: “Any attempt to re-enact any of these depictions can be dangerous!” А уж эксперимент миссис Аманды и вовсе неповторим без самой миссис, — говорю я; однако наливаю своей домашней обезьяне рюмку абсента: лишь бы отвязалась.
Мы пьём без тоста, не чокаясь.
— Джей, как ты относишься к пансексуальности?
— Это то, что лежит в основе теории дедушки Фрейда? — отвечает вопросом на вопрос моя восхитительная обезьяна.
— Ну, не совсем. Ты же знаешь: префикс pan в переводе с греческого означает «всё». То есть любовь и секс не имеют границ, неподвластны половым условностям, а влечение у пансексуалов возникает вне зависимости от биологического пола и гендерной идентичности.
— Вот уж точно про тебя, милый. Именно поэтому ты готов трахаться с любой мистресс из Натальиного салона. Хотя все они драли тебя розгами или кнутом. И делали это по моему приказу. Сознайся, любимый, ты ведь понимаешь, что все сессии были придуманы мной.
Беру зелёное яблоко с тарелки, которую поставила на стол Джей. Оно оказывается антоновкой, неспелой и кислой.
— Что за привычка – срывать в саду неспелые яблоки?! — возмущаюсь я. — На самом деле, все твои секс-идеи такие же незрелые, как эти яблоки. Ты пытаешься взять реванш за свою неосознанную неудачливость. Я имею в виду наши с тобой отношения. Но согласись, африканские обезьяны никогда не будут умнее белого человека.
Джей морщится.
— Кстати, Джей, если мы не достигнем святости на Земле, то путь на Небеса будет закрыт. Тебе надо стать смиренной и кроткой. Если нет смирения, то окажешься ты далеко от Неба и не стяжаешь спасения, — объясняю я своей домашней обезьяне. — Разве не чувствуешь ты зов Спасителя?!
— Милый, ты опять очумел, — говорит Джей, почему-то воспринимая мои слова за чистую монету. — Ты же знаешь: из всех вероучений меня привлекает разве что культ вуду.
— Ага, так ты, значит, не только гойка, а ещё и нехристь, которая тычет иглами в фигурки, изображающие врагов. Посему не приобретёшь ты благодати Божьей. Не изведать тебе воскресения от смерти к жизни вечной. Тебя охватило состояние крайней погибели по причине нескончаемого бесовского нападения, — продолжаю я глумиться над своей обезьянкой.
— Любимый, от абсента у тебя поехала крыша, правильно я понимаю?
— Джей, тебя как Навуходоносора, следует превратить в вола.
— Милый, мы не в Вавилоне. К тому же ты, благодаря колоссальности своего ума, не смекаешь, что волы не бывают женского пола.
— Ладно, уговорила. Оставайся африканской обезьяной, она-то как раз женского пола. Будешь по рецептам из древних книг вуду делать куклы, а потом истязать их раскалёнными на огне свечи иглами.
— Ты глуп!
— Я, может быть, стану подвижником благочестия. Твои же слова и верования есть бесовство вкупе с  дьявольским ухищрением, — отвечаю я, наливаю XENTA в свою рюмку и делаю большой глоток. — Дорогая, мы всегда должны быть готовы к концу мира и приходу Антихриста. Или ко второму пришествию Христа. Тебе что больше по душе?.. Вот, молчишь. Только экзорцизм, изгнание дьявола их твоего организма, в состоянии воротить тебя на путь истинный. Знаешь, как происходит этот обряд?
— Изгонять дьявола надо из непослушного мужа.
— Дорогая, готов разрешить тебе ещё одну маленькую рюмку абсента, — говорю я и наливаю XENTA себе и Джей, — лишь бы свершилось отвержение мрака сатанинского и всех ложных религий, в том числе и твоего вуду. Если б ты веровала в атомистический панпсихизм, как дедушка Циолковский, это ещё можно было бы понять. Однако твоё вуду…
 — Любимый, ты меня утомил, — опустошив рюмку, сообщает Джей. — Будешь нести околесицу, поставлю в угол: голого, как маленького мальчишку. Это, во-первых. Во-вторых, очень приятно отправлять мужа за плохое поведение на порку к мистресс. Но часто гораздо приятней высечь самой, — смеётся супруга, после чего берёт меня за руку и ведёт в комнату для role plays.
В игровой комнате Джей не церемонится.
— Раздевайся, — приказывает она, — хочу ещё раз убедиться, что ты действительно белый человек, — глупо улыбается Джей.
— Допустим, убедишься. И что будет потом?
— Потом африканская обезьяна свяжет белого человека и будет драть плетью, чтобы он осознал своё место. Two hundred strokes will teach you!  А когда человек признает власть африканской обезьяны, она его выеб**, — хохочет Джей.
— Дорогая, а нельзя белому человеку просто заняться любовью с африканской обезьяной?
— Нет, милый. Никакой классической любви не предвидится. После кнута миссис Аманды ты согласился на пеггинг. Настало время. Единственное, что будет дозволено белому человеку, так это выбрать страпон… а когда я его надену, то немного пососать, — добавляет Джей.
— Дорогая, давай сегодня ограничимся тем, что африканская обезьяна наденет подходящий страпон и, прохаживаясь по дому, будет пугать и развлекать белого человека.
— Нет, милый. После кнута миссис Аманды ты клялся, что не передумаешь. В честь  этого я даже полила благородным вином твою высеченную попку. Не забыл ещё?
— Помню, darling! И я не отказываюсь от своих слов. Но ведь клялся я в присутствии миссис Аманды, правильно? Значит, и пеггинг тоже должен  происходить в её присутствии. Ты не находишь?
От злости Джей, словно хамелеон, принимает цвет абсента, который мы пили. То есть зелёный. Я же с интересом жду продолжения спектакля.
— Миссис Аманда уехала! — злобно выкрикивает Джей.
— Куда отбыла эта достопочтенная миссис? — вежливо интересуюсь я. — Если не на кладбище, то всегда есть возможность встретиться и… заняться пеггингом под её присмотром, — спокойно заключаю я.
— Аманда уехала домой, в Америку. А ты – клятвопреступник и ёба*** мудак! — злобно вопит  Джей.
«Всё-таки абсент пагубно действует на африканских обезьян, — думаю я, — иначе с чего бы Джей стала так бесноваться?!»
— Дорогая, choose your words! — говорю вслух, — иначе отшлёпаю африканскую обезьяну по губам. Я, правда, ещё не решил, по каким именно губам из имеющихся у тебя в наличии, следует отшлёпать: может быть, по половым. Говорят, это очень больно; хотя, наверняка, пойдёт тебе на пользу. For your own good! — копирую я любимое высказывание Джей.
Джей снова меняется в лице и становится красной, как рак.
— Джей! абсент плохо действует  на тебя. Ты то зеленеешь от злости, то краснеешь. Успокойся. Давай, я отнесу тебя в постель.
К моему удивлению, Джей покорно соглашается. Когда я беру её на руки, она словно беспомощный зверёк обнимает меня за шею, прижимается к груди. Я несу её в спальню, кладу в постель, потом говорю:
— Один мой друг считает, что жизнь – это всегда чередующиеся чёрные и белые полосы. Может, и так. Я же одинаково боюсь счастливых и несчастливых полос, страшусь и будничности, и любви, и одиночества. Иногда хочется зависнуть где-то между чёрным и белым.
— Да, милый, — лепечет Джей и через минуту уже спит.
«Джей! спаси тебя Господи», — беззвучно шепчу я.



6. НОВЫЙ ЭКЗОРЦИЗМ

— Джей, взгляни на птиц небесных. Они не сеют, не жнут, нигде не работают, но Отец наш небесный даёт им пропитание. У меня же благая тревога о тебе, не знающей Господа. Как можешь ты жить без его заступничества?
— Белый человек снова решил потроллить африканскую обезьяну. Правильно я понимаю, милый? — вопрошает моя супруга.
— Джей, вчера ты заснула на самом интересном месте: я собирался рассказать про истинный экзорцизм.
— Ты намеривался меня просветить? Также как раньше? когда просвещал про тахионы, центры удовольствия у крыс, глупую щуку и советских шпионов, которые помышляли впрыскивать яд через пенис?
— Ты глупа! Экзорцизм – это обряд, и в отличие от твоих шпионов и крыс он имеет практическое значение.
— Ну… положим, тахионы, крысы и щука тоже имели практическое применение. С их помощью я придумала для тебя три сессии, — заявляет Джей. — Помнишь: outdoor, эффект обломанной розги и порка пениса?
— Джей, ты идиотка!
— Ага, милый. Но пороть линейкой твой пенис было очень забавно.
— Ты – безумная обезьяна, — безо всякой экспрессии изрекаю я.
— Лучше зови меня эротической насмешницей.
— Я не буду именовать тебя шутовкой, а буду изгонять дьявола, засевшего в твоём теле. Живо раздевайся! — приказываю я.
На удивление, Джей беспрекословно подчиняется. В мире, где эталоном женщины являются девочки-дистрофики, моя африканская обезьянка просто идеал.
— Дорогая, — говорю я красивой нагой Джей, стоящей передо мной, —  когда к власти придут православные попы вкупе с твоими советскими шпионами, они не станут церемониться с теми, в кого засел дьявол. Поэтому я и хочу изгнать сатану из твоего организма заранее, наперёд попов. Боюсь, правда, что за один раз это не удастся. Но когда-то же надо начинать?! — восклицаю я, беру жену за руку и веду в тёмную комнату для role plays.
Войдя туда, зажигаю свечи. Они резко трещат, словно сжигают нечистую силу. Мне кажется, что наша игровая комната мистически сексуальна.
— Джей, ты погибаешь от греха. Тебе нужен Спаситель, я же буду орудием Спасителя. Я беспокоюсь: ведь не знающая Господа ты пропадёшь. Ад – это реальность; ты умом и сердцем живёшь в аду. Дорогая, сюда тебе надо засунуть шею, а сюда кисти рук, — показываю я.
— Так? — покорно спрашивает Джей.
— Да, правильно, — говорю я, — опускаю верхнюю доску, навешиваю замок и запираю его.
— Дорогая, когда мы развлекались здесь месяц назад, кто-то обещал слушаться своего мужа. И что же? — вопрос повисает в воздухе и остаётся без ответа. — Сатана существует на самом деле. Он – величайший провокатор, и сейчас он искушает тебя. Знаешь, чем? — спрашиваю я у Джей, — молчишь... а искушает он тебя страстью к пеггингу и прочим непотребствам. Тебе, Джей, надо осознать дьявольский замысел и отказаться от участия в бесовских кознях.
— Ты же клялся, что согласен на пеггинг. Клялся в присутствии миссис Аманды, — жалобно пищит супруга.
— Миссис уехала в империалистическую Америку, ты сама говорила. Если вернётся, я её больно высеку. Так и передай. Миссис Аманда вкупе с дьяволом усилила твои худые наклонности африканской обезьяны. Джей, налагаю на тебя епитимью, а твой пеггинг предаю анафеме, — в этот момент действа мне дико хочется смеяться, но я понимаю, что тогда всё испорчу. Потому с серьёзным видом говорю:
— Как известно, нечистая сила изгоняется действием благодати Божией. Тебе, супруге моей, я добавлю ещё и порку. Пока не решил, чем лучше изгонять бесов из твоего организма: плетью, ремнём или, может быть, линейкой из зелёного пластика – той самой, которой ты по наущению дьявола  терзала меня в брачную ночь.
— Милый, не надо пороть линейкой, — злобно шипит обездвиженная Джей.
— А почему?
— Женщин не секут линейкой. Эта линейка предназначена, чтоб пороть пенис мужа.
— Дорогая, грех твой очевиден: дщерь человеческая не должна повелевать мужем своим, даже помышлять о подобном не может. Грех так хитро влез в тебя, что ты не осознаёшь этого. Грех пленил твою душу, после чего и тело твоё впало в грех. Я не собираюсь тебя сечь. Однако живёшь ли ты истинной жизнью? — картинно вопрошаю я. Поскольку Джей молчит, то я сам и отвечаю: — Ты живёшь под сенью дьявола; посему все удары линейкой по твоей попе достанутся именно ему. После ста strokes демон выйдет из тебя.

…Джей орёт после первого же удара. Линейка оставляет на её аккуратной попочке ярко-красный прямоугольник. Не обращая внимания на крик, я некоторое время продолжаю процедуру, потом говорю:
— Дорогая, в царство Небесное надо идти медленно и постепенно, поэтому можешь немного отдохнуть, поразмышлять над своим поведением, задуматься о своих помыслах. Кстати, как ты думаешь: в тебя вселился один бес или их несколько?
Джей всхлипывает и злобно смотрит на меня. После чего изрекает:
— Ещё один удар линейкой, и я потом оторву тебе яйца.
— Дорогая, бесы говорят твоими устами. Но они уже трепещут. Значит, линейка выбрана верно, и надо продолжить порку.
— Только попробуй! — грозит Джей.
— Дарлинг, наверняка тебе известно о власти святых над зверями. Я не святой, но властью над обезьяной, помещённой в станок для порки, обладаю. Поэтому будь смиренна и покорись своему мужу. Спасение недалеко. Бесы, что вылетят из тебя, вселятся в стадо свиней и убьют их, а над тобой власть бесов прекратится,  — рассказываю я и возобновляю экзекуцию.
Джей отчаянно визжит. Из милосердия через пару минут я прерываю порку жены.
— Дорогая, может быть, в тебя вселился шайтан?
— Ос-ёё-л!!!
— Джей, осёл не мог уместиться в твоём тщедушном теле. Методом дедукции я определяю шайтана. Именно  шайтаны побуждают женщин к грехам и ошибкам, а также учат колдовству и прочим непотребствам, используя ваши плотские стремления. Вообще-то, я испытываю интерес чисто зоологический: хочу научиться укрощать африканскую обезьяну, и моё бремя белого человека заключается в освобождении её от власти шайтана. Когда почувствуешь, что освободилась, ты скажи. А до тех пор мне придётся нести подвиг экзорцизма, — объясняю я. — Кстати, дорогая, шайтан и бесы очень боятся, когда  человек читает псалтырь. Ещё лучше петь псалмы, но в станке для порки тебе петь неудобно. Я же петь не умею. Остаётся продолжить порку линейкой.
— Ты осёл! Завтра чернокожая Тиффани из Натальиного салона излупит твой зад до крови, — шипит обездвиженная Джей, — я об этом позабочусь.
— Дорогая, до завтра удастся дожить, лишь завершив экзорцизм. У нас дилемма: либо белый человек завоёвывает африканскую обезьянку, либо наоборот. Или цивилизация, или варвары… Когда шайтан и бесы выйдут из тебя, все твои помыслы станут светлыми и будешь ты стыдиться своих угроз. Короче, пороть буду, пока не покаешься. Поняла, чёртова мартышка?
— Peace… door… ball, — с отчётливым received pronunciation изрекает Джей.
— Чего? чего?
— Ты – пиз**бол! — уточняет она, — факен шит!
Я понимаю, что имеются некоторые упущения в воспитании жены. Которые начинаю восполнять посредством порки. Разозлённый, я деру Джей линейкой, как сидорову козу. К тому же я знаю: Джей любит, чтобы попку её пороли крепко. Довольно быстро ягодицы жены становятся бардовыми. Попка Джей нервно дрожит, а сама она громко рыдает. Перестаю сечь, даю вволю поплакать, потом нежно шепчу ей в ушко:
— Ладно, моя девочка, успокойся.  Ты же знаешь, я тебя очень люблю.  Девочка, женщина, жена… – ты одновременно и то, и другое, и третье. Такой жены, нет ни у кого; только у меня.
Я протягиваю руки и глажу её жёсткую шёрстку на голове, шею, щёки. Потом мои руки забираются к ней между ног.
— Не н-ааа-до, — выдыхает Джей, но как-то неуверенно. Она по-прежнему в станке для порки, но уже перестала всхлипывать. Девочка, женщина и жена – триедино – смотрят на меня послушным взглядом. Я улыбаюсь, Джей широко раздвигает ноги и отдаётся мне всем телом.



7. САБСПЕЙС В ДВА РИТМА

— Джей, известно ли тебе, что при ослаблении зрения в старости не остаётся ничего другого, как только слушать чтение рабов?
— Да, милый, именно так писал Цицерон, ещё до нашей эры.
— Как же ты в старости будешь знакомиться с новыми опусами своего любимого мэтра Андрея Гусева?
— Да уж,  рабов у меня нет… за исключением одного. И он уже тренировался в чтении вслух. Помнишь, как ты читал рассказ «Проклятые большевики»?
— Джей, ты, наверно, связана с дьяволом, если и в старости собираешься увлекаться бесовскими БДСМ-текстами. Видать, один сеанс экзорцизма тебе не помог. Зелёная линейка, которая тогда использовалась, ещё цела, не так ли? Значит, снова надо лупить ей попу Джей. Тебе нужен резкий и свежий удар линейкой; много, много таких strokes.
— Заткнись, fuck off! — орёт Джей.
— А твоему Гусеву следует запретить что-либо писать; книги его сковать цепью и бросить в подвалы Российской госбиблиотеки.
— Милый! я, кажется, предупреждала, что оторву тебе яйца за зелёную линейку, — похоже, Джей взяла себя в руки, поскольку эту последнюю фразу произносит ангельским голоском. — Пока не буду отрывать, — хихикает она, — есть способ проще: в Натальином салоне lady Demona практикует наказания в присутствии жены. Она думает, что так достигается наибольший воспитательный эффект.
— Твоя Демона, небось, от слова «демон», не так ли?
— Спросишь у неё сам. Ответ мы узнаем одновременно – как я уже сказала, она проводит сессии в присутствии супруги.
— А у кого нет жены?
— Таким олухам не видать леди Демону, как собственных ушей.

…В Натальином салоне Джей сразу тащит меня в зал наказаний. Спустя несколько минут я лежу голый на скамье для порки. Скамья застелена тёмно-синей простынёй. На её фоне моё тело выделяется особенно контрастно. Джей фиксирует мои руки, потом привязывает к скамье в талии.
— Милый, я раздвину тебе ноги. Тогда можно будет контролировать пенис и заодно видеть твои balls.  Хорошо?
— Это стыдно, — вяло протестую в ответ, сознавая всю бесполезность препирательства.
— Ты предстанешь перед леди Демоной во всей красе, — смеётся Джей, — я и хочу, чтоб тебе было стыдно, — мстительно уточняет жена. — Стыд станет тебе наказанием за то, что всех женщин ты считаешь мартышками, а меня и вовсе обзываешь африканской обезьяной. Сегодня леди Демона поучит хорошим манерам «белого человека».
— Так она чёрная девка, как Тиффани? — изумляюсь я.
— Увидишь. You’ll see Demona’s way of spanking, — зловеще шепчет Джей, после чего уходит в гостиную, чтобы пригласить леди.

Долго ничего не происходит. Джей любит театральные паузы. Наконец, жена возвращается вместе с экзекуторшей. Леди Демона оказывается довольно молодым телом на высоких каблуках. Одета она так, словно является искусственной женщиной. Я бы даже поверил, что она робот, если б не знал о бедности Натальиного салона. Но Наталье дешевле найти женщину, которая будет изображать гостью из будущего.
— Милый, познакомься с новой мистресс, — говорит Джей, словно мы присутствуем на официальном приёме. — Сегодня teaching  включает розги от леди Демоны.
— Демона – это от слова «демон»? — нагло спрашиваю я.
— Сэр, вы всё узнаете в процессе teaching. Не надо торопить события, — отвечает гостья из будущего. 
Не так много выбора в жизни; часто выбор за тебя сделан каким-то мистическим образом. Я уже понимаю, что Демона в этот вечер мне нужна, независимо от того, увижу её когда-нибудь ещё или нет. И всё же я говорю:
— Госпожа Демона, пожалуйста, давайте считать, что teaching состоялся. Я ведь никогда раньше не лежал перед вами в таком виде, да ещё в присутствии жены. Мне действительно стыдно, я уже наказан позорным для взрослого мужчины способом. The teaching is over, ну пожалуйста. Я раскаялся, всё осознал, обещаю исправиться, буду слушаться…
 — Милый, перестань городить вздор. Это даже не смешно, — прерывает мои заклинания Джей. — Леди Демона, дайте ему для начала тридцать ударов ремнём, чтоб немного поорал и уяснил своё место. He behaves like an idiot, he needs correction — с улыбкой на лице изрекает Джей.
— С тридцати strokes он, может быть, не станет кричать, — с сомнением смотрит на моё крупное тело леди из будущего.
— Демона, дорогая, не волнуйтесь. Мой муж начнёт орать уже после первого вашего удара, — самонадеянно говорит Джей.
— Тогда пусть сам считает мои strokes вслух. Обожаю слушать счёт со всхлипыванием.
— Милый, ты готов?  Начинаем, — завершает прелюдию к порке супруга.
Демона расстёгивает широкий ремень, которым подпоясано её платье, картинно складывает ремень вдвое и начинает использовать на моей попе. Порет леди Демона как робот: размеренно, без остановок, не обращая внимания на вопли жертвы. По сути, она просто орудие в руках Джей.
Когда я довсхлипываю до тридцати, леди-робот останавливается и вопросительно смотрит на мою жену.
— Теперь, милый, леди Демона будет пороть настоящими берёзовыми розгами. Это тебе за зелёную линейку, понял? Сечь будет до тех пор, пока не кончишь.
Я отрываюсь от разглядывания длинных ног Демоны.
— Меня нельзя сечь розгами. В России розги отменены в 1903-м году, — тоном школьного учителя сообщаю я, — закон не позволяет столь…
 — Сэр, — со смешком прерывает меня гостья из будущего, — пора бы догадаться, что сейчас мы вне времени. Вы же писатель, вы – умный; не манкируйте, когда вам демонстрируют рецепт из будущего.
Умный писатель благоразумно молчит. «Хм, рецепт от искусственной леди с длинными ногами… okay! — думаю я, — рецепт, как выеб*** леди, секущую тебя розгами… ну, можно мысленно выеб***. Почему бы и нет?»
Джей, будто прочитав мои мысли, холодно замечает:
— Его следует высечь так, чтобы кончил у нас на виду, чтоб помнил своё место, грубая скотина. Настоящие леди обожают лицезреть мужской оргазм, тем более под розгами, — ухмыляется Джей. — Но ты, дружок, особо не торопись. Меньше ста розог сегодня всё равно не будет, правильно я говорю, леди Демона?
Та послушно кивает в ответ.
— Вы исчадия ада, в вас вселились демоны, — заявляю я.
— Ага, милый… Демона, дорогая, возьми пучок из пяти розог и приступай. Transcendent him into another world!
Спустя минуту розги леди Демоны уже секут мои ягодицы. Я смотрю на красивые ноги леди, мысленно воображаю, как выглядит без одежды то место, откуда они начинаются… у меня возникает эрекция, я пытаюсь кончить, но у меня ничего не получается. Наверно, всё дело в том, что кукольно-красивая леди – фантом, имитация, и в этом её роль: гостья из будущего. Разве можно получить оргазм под розгами из будущего?! Эта искусственная баба будет пороть меня бесконечно… пока Джей её не остановит. Я ищу жену бессмысленным взглядом, совсем охуе**** от боли. Я рычу матерные ругательства, пытаюсь вырваться из пут и сдаюсь, только когда руки Джей хватают меня за член. Она велит Демоне сделать паузу, взять свежие розги, а сама принимается за hand jobs. Двумя руками Джей работает на моём нефритовом стебле – так, кажется, пишут в книгах.
— Когда я скажу, — обращается она к искусственной леди, — сразу же секите в полную силу, as hard as you can.
Я понимаю, что Джей хочет подвести меня к оргазму, а потом любоваться, как секут её мужа, кончающего на скамье для порки. Это понимает и Демона, она стоит рядом, в руках у неё две длинные розги. Чёртовы бабы!..
Впрочем, через пару минут мне уже всё равно, что понимает леди Демона и что она обо мне думает. Джей убирает руки.
— Нет! рано! ещё, ещё!!! — ору я. Но Джей знает своё дело. Сперма льётся на тёмно-синюю простыню подо мной, и мне совершенно не стыдно. Даже когда Джей победно хлопает в ладоши и приказывает Демоне «секите его», а та отчаянно лупит мою попу розгами – мне ничуточки не стыдно. И почти не больно. Я самозабвенно кричу, что люблю их обоих, а потом, исступлённо рыдая, благодарю леди Демону за порку. Я обещаю жене беспрекословно слушаться всегда и во всём. Мне абсолютно не стыдно лежать голым, выпоротым, привязанным к скамье – перед женой и другой незнакомой женщиной, которую я впервые увидел полчаса назад. Я словно смотрю на себя со стороны, из другого места или времени. Я вижу, что мне дьявольски приятно. Во мне нет страха, перед глазами стоят загадочные фигуры из суперпространства с десятком измерений, а время застыло в неподвижности и исчезло.  Я верю, что стал необычайно счастлив…

 “Lucky man, — с уважением к случившемуся произносит леди Демона, — He did what he had to do”.
Джей включает музыкальный центр. Зал заполняется звуками “Nazareth”, композиция “We are animals” из восьмидесятых прошлого века.
“I know what I need,
  I need you.
  I can’t see nothing else, all I can see is you.
  I don't care what they say about my state of mind.
  I know what's good for me and you are just my kind…”

И только потом, спустя время – через минуты или десятки минут – я догадываюсь, что то был subspace. Да, сабспейс. Почему нельзя?! Жизнь не бесконечна, мы в этом мире временные существа, и надо успеть вкусить всё.



8. КЛЮЧ ОТ ПОЯСА ВЕРНОСТИ

— Джей, каждый из живущих может встретиться с вечностью внезапно. Если у нас есть связь со Христом, то после смерти Бог воскресит нас так, что мы не пожалеем. А что будет с тобой? Твоя душа отравлена ядом неверия во Христа.
— Ага, милый… and what about your soul?
— Дорогая, должен тебя огорчить: у меня нет души. Мне по сердцу атомистический панпсихизм, то есть когда у каждого атома в этом мире имеется своя душа. В том числе и у тех атомов, из которых состою я. Представляешь, какое это количество душ?
— Ужас, ужас! Скажи, а тахионы, о которых ты рассказывал, тоже имеют душу?
— Вопрос твой, конечно, интересный. Ты бы ещё спросила: происходит ли по воле Божией радиоактивный распад полония-210, который потомки твоих советских шпионов иногда добавляют в чай.
— Мне советские шпионы с их потомками без надобности. Пусть сидят себе на Лубянке и в Кремле, мне-то что?
— Дорогая, если человек не интересуется политикой, то очень скоро политика начинает интересоваться им. Примут они закон, запрещающий BDSM & pegging, что ты будешь делать?
— Я тотчас же сделаю тебя сабом, и мы отправимся жить в места обитания народов банту, — хихикает Джей.
— И с помощью самолёта, — продолжаю её мысль, — отправимся на Небеса или в Ад где-нибудь над Синаем. К твоим народам банту без самолёта не добраться. На самом деле, тебе, Джей, следует приобрести ненависть ко греху BDSM.
— И где же она приобретается?
— Попробуй в ближайшей аптеке...  или думаешь, она продаётся в керосиновой лавке?! Только Господь может вложить в сердце человека ненависть ко греху.
— Honey, ты меня утомил. Никто никогда не видел Господа. Может, и нет его вовсе.
— Между известными фактами и чем-то необъяснимым лежит океан непознанного. Никогда об этом не задумывалась? — интересуюсь я у Джей.
Она долго молчит. Потом смотрит мне в глаза и говорит:
  — Милый, я у тебя никогда не спрашивала, а сам ты не рассказывал…  но ты уходишь утром на работу злой и противный; вечером возвращаешься весёлый и довольный. Чем ты занимаешься в своём чудесном институте? 
— Как и вся наука. Счастьем человеческим, — цитирую я двух братьев-классиков и добавляю: — В основном с бумажками приходится возиться, хотя эксперименты тоже бывают. Вряд ли ты поймёшь с первого раза. Если коротко, то мы изучаем смысл жизни. Пока мало продвинулись. Некоторые считают, что его вообще нет. Однако удалось достоверно установить, что жизнь следует после рождения и предшествует смерти. Впрочем, я-то занимаюсь на сто процентов прикладными вещами – пытаюсь вычислить радиус колеса фортуны.
— Понятно… — издевательски произносит Джей.
— Джей, а вот представь, что мы на самом деле жили бы на далёком юге, где-нибудь поблизости от твоих любимых народов банту. Как бы всё выглядело? Например, в Адене.
— Что касается мусульманского Адена, то bdsm is not haram, it is completely allowed in islam. Ты был бы в моём полном подчинении. Дома, конечно. А на людях я, разумеется, пребывала б у твоих ног. People are not changed into bdsm, they are born into it.
— А как же аят, в котором говорится: Ваши жены – нива для вас, ходите на вашу ниву, как пожелаете, и уготовывайте для самих себя...
— В Адене… нет, в Африке я бы уже давно привила тебе хорошие манеры и приучила б к пеггингу.
— Так значит, страсть к пеггингу ты унаследовала от народов банту.
— Милый, ты глуп!
— А ты бы в прошлые времена, в 18-м веке например, сидела б на цепи голая. Я бы тебя еб** и порол плёткой, потом снова бы еб** и порол. Поняла, безумная обезьяна?
— Ты действительно глуп. Видно, забыл, как по моему приказу леди Демона секла тебя за мартышек и обезьян, которыми ты считаешь всех женщин. Хочешь новой порки?
— Считай, что не хочу.
— К тому же, милый, еба**** с животными, в том числе и с обезьянами – это харам. И чтоб ты не еба***, пора надеть на тебя пояс верности.
— Вот ещё…
 — Да, да! Сам наденешь или помочь?
— Лучше уж помочь.
— Okay, щас схожу  в тёмную комнату за коробочкой, а ты иди в спальню, и чтобы к моему возвращению был голый.
Ладно, чёрт с тобой, — думаю я. Иду в спальню и раздеваюсь. A man must have a little of craziness to survive, I’m sure!
Потом Джей приносит коробку с поясом верности, хватает меня за х**, надевает пояс и защёлкивает замок. После чего несколько раз шлёпает меня по попе. Сильно лупит, у моей жены тяжёлая рука.
— Когда снимешь его с меня? — спрашиваю.
— Может быть, никогда, — улыбается Джей. — Хочешь, посажу тебя на цепь? Потом strap on и порка ремнём, потом снова еб*** и пороть, как в 18-м веке, нынче кто-то рассказывал…
 — Идиотка! — прерываю я её, — то касалось африканских мартышек, а не белого человека.
— Ну, ну… — злобно шипит Джей, — birches do not really affect you; I think you’re just the guinea pig to try out my new idea.
   

На следующий день Джей приходит домой поздно. Говорит, что заходила в гости к Наталье.
— Кстати, милый, миссис Аманда вернулась в Москву. Она снова работает в Натальином салоне. Теперь у неё другое имя: Lady in red. Сегодня мы в салоне играли в карты. И кто-то ей сказал, что ты собирался больно высечь её.
— Это была фигура речи. Можешь передать миссис.
— Сам объяснишь. Возможно, Аманда поверит и простит. Она сказала, что с нетерпением ждёт тебя в салоне.
— Не пойду я в ваш салон. Джей, я страшусь этого монстра в латексе. Боюсь её кнута и… её дилдоу. Вдруг эта дылда захочет отодрать меня ещё раз. Салон ваш – капище дьявола. Идите вы…
 — Не истери, как баба, — обрывает меня Джей, — за свои слова, милый, надо отвечать.
— Твоя миссис погрязла в грехе. Как и ты, — говорю я, чуть успокоившись. — В келье моего сердца я буду непрестанно молиться о вашем вразумлении. Демоны, вселившиеся в вас, не спят. Воскресший Христос есть единственное ваше лекарство.
— Ага... бесы не спят, а ты, honey, обалдел со своей сердечной келью. Только тебе придётся увидеть Аманду, поскольку у неё ключ от пояса верности.
— Ты оху***? — срывается у меня с языка.
— Милый, но мы играли в карты, и я проиграла, — хихикает Джей.
— С какой стати ты играла на ключ? — задаю я дурацкий вопрос.
— Я, наверно, дурно поступила, — говорит жена, потупив глазки, — но я  не виновата. Это было сильнее меня – карточный азарт.
— Сознайся, ты напилась абсента?
— Нет, всего одну маленькую рюмку.
Тут я понимаю, что Джей разыгрывает меня. Как многие обезьяны женского пола и её возраста, Джей – алкоголичка. Одну маленькую рюмку абсента она никогда не пьёт, её аппетиты, несмотря на тщедушное тело – куда больше. Я беру жену за шиворот, словно она нашкодивший зверёк.
— Говори, нехристь, что ты ещё придумала.
— Милый, Аманда выпустит тебя, надо лишь прийти. Согласись, это даже символично.
— Что тут символичного? — начинаю терять терпение.
— Свободу тебе даст мистресс из Америки. Он выбрал свободу! — мерзко хихикает Джей, — прямо газетный заголовок из эпохи советских шпионов. Я, конечно, не помню – совсем маленькая была, но говорят, так писали. Обычно упоминались ещё какие-нибудь условия.
— Что за условия? — рычу я.
— Милый, разве сторожиха я мыслям миссис Аманды, превратившейся в Lady in red. Могу лишь попросить миссис не брать слишком толстый кнут, если ей вздумается пороть, — размышляет Джей. — Она, кажется, собиралась делать фотосессию для журнала “Real Woman”. Honey! ты станешь любимцем американских женщин. Я буду гордиться тобой, — снова хихикает Джей. — Короче,  миссис ждёт тебя завтра вечером.

 ***
— …Здравствуйте, миссис Аманда, — вежливо произношу я  на пороге Натальиного салона.
— Мальчик, разве Джей не говорила, что теперь у меня другое имя?!
— Да, миссис.
— Не миссис, а Lady in red.
— Да, леди. Lady in red, — поправляюсь я. Она действительно во всём красном, даже туфли у неё красные.
— Сегодня, мальчик, тебе предстоят особые телесные наказания – ты отведаешь spanking machine и узнаешь, что такое «сечь больно», — говорит новоиспечённая леди, заводя меня в зал для порки. — Это будет наукой за болтовню: мистресс нельзя сечь даже в мыслях, а уж тем более шлёпать об этом своим гадким языком. Быстро, pants down!
Делаю, как велено.
— Take off all your clothes! — уточняет леди. В руках у неё знакомый мне ключ от пояса верности.
Раздевшись, я стою перед леди. Она усмехается, разглядывая мой поясок. Заявляет, что я – недостойный свободы guy – должен искупить вину. Затем леди толкает меня к специальному станку, в котором и приключается искупление.  Я засовываю в него голову и кисти рук. Она опускает верхнюю доску, навешивает замок и запирает его. После чего злобная леди подкатывает ко мне устройство, которое она именует спанкмашиной. Долго прилаживает механизм; наконец, включает. Адская машина начинает размеренно лупить по моим ягодицам искусственной розгой. Краем глаза я вижу, как леди наблюдает за экзекуцией. Она сидит в кресле, на её губах блуждает смутная улыбка. Я пытаюсь разжалобить леди, прошу у неё прощения, умоляю прекратить. Потом начинаю вскрикивать от боли.
— О пощаде не может быть и речи, мальчик. Ты получишь сполна за свою пакостную болтовню,  — говорит леди, не выключая дурацкий механизм.
Через несколько минут, леди всё же останавливает спанкмашину.
— Что надо сказать, мальчик?
— Thank you, — говорю я, с трудом ворочая пересохшим языком.
— The correct answer is  “Thank You, Your Highness”.
— Yes… thanks, Your Highness, — бормочу я.
Аманда с силой шлёпает меня по заду.
— Louder! громче! — приказывает она.
— Thank You for spanking, Your Highness! — кричу я.
— Good boy, — удовлетворённо произносит леди. — Хочешь, чтобы я открыла замок на твоём поясе верности?
— Yes, Your Highness… please!
— Хорошо, я выпущу тебя. Свобода обойдётся в пять минуты жёсткой порки, — объявляет строгая леди. — Джей велела не жалеть твою попку.
— Make me free! — прошу я. Леди in red обходит вокруг станка, в котором я стою, заглядывает мне в лицо. Я натянуто улыбаюсь и опускаю глаза.
— Okay, — ставит она финальную точку в диалоге и снова включает спанкмашину.
Я пытаюсь уклоняться от ударов жёсткого прута, что не укрывается от экзекуторши. Она повышает частоту ударов. Потом демонстративно кладёт пульт от спакмашины на журнальный стол. Пять минут, наверно, уже установлены на пульте. 
  «Мерзкие суки, курвы, бля**, fucking bloody monkeys...» — мысленно обзываю Аманду, Джей и всех мистресс…

Потом леди сладострастно разглядывает результаты экзекуции, снимает с меня пояс верности, бесцеремонно хватает за х**.
— Мне нравится этот dick, мне понравилось снимать с него этот чёртов замок,  I love the feel of this big dick, — смеётся леди, — и эта выпоротая попа весьма красива.
Похоже, что эпитеты «этот» и «эта» – самые любимые у леди.
Я не еба*** уже несколько дней, и готов выеб*** не только этого монстра в красном, а какую угодно стерву. Я пребываю в каком-то чувственном тумане внутри себя. Однако хитрая леди продолжает держать меня в станке для порки, лишь поигрывая моим ху**. С Амандой секунды превращаются в часы, и не поймёшь, сколько времени на самом деле длится сессия.
Я вглядываюсь в потрёпанное лицо Аманды, по нему многое можно прочесть, леди словно говорит: «Меня всё ещё еб**, но обычно вовсе не те, которых я хотела бы сама».
«Ладно, хочешь, я вые** тебя. Не смотря на порку. Но сначала выпусти меня из дурацкого станка, — посылаю ей откровенный взгляд-сигнал. —  Я добрый. К тому же мы оба знаем: когда мужчина позволяет даме высечь себя – это тоже секс».
Но  что-то пошло не так. Леди in red зовёт из гостиной помощницу с фототехникой. Значит, фак пока отменяется.
«Печально. С другой стороны, что можно сделать, — мысленно констатирую я, — если леди вместо еб** со мной предпочитает фотосессию вместе со мной».

— Hi, мальчик! — говорит мне низкорослая уродина с фотоаппаратурой, появившаяся в зале для наказаний.
— Hi, baby, — отвечаю я, заметно стесняясь ситуации, в которой происходит знакомство.
Уродина ставит дополнительный свет, выбирает точку съёмки и ракурс.
Я продолжаю пребывать в каком-то чувственном тумане. Аманда стоит передо мной, в руках у неё пульт от спакмашины.
— Look at me, — приказывает она, — say: “Please, Your Highness”.
— Please, Your Highness! — с жаром повторяю я в своём сладострастном тумане.
И в этот миг низкорослая уродина делает серию фотоснимков, на которых всего лишь четыре объекта: Lady in red, spanking machine, станок для порки и я. Композиция не для слабонервных. 


—…Выпьешь? — предлагает Аманда, когда сессия завершилась, и я оделся. На её лице появляется снисходительно-грустное выражение. Она достаёт из бара, что имеется в зале для наказаний, высокие стаканы и разнокалиберные бутылки, в том числе джин “Beefeater”. Ставит их на журнальный стол, где покоится тарелка с фруктами.
Разумеется, я согласился. Я никогда не отказываюсь от хорошего спиртного.
Мы начали с джина. Сделав солидный глоток, я ухмыльнулся, представив, чем всё это закончится. Но я сражался с собственным алкоголизмом и другими пагубными пристрастиями, пытаясь растянуть джин в стакане хотя бы на несколько минут.
— Никто лучше тебя не напишет о тематическом сексе, — недвусмысленно проворковала Аманда, когда мы продолжили совместное общение с “Beefeater”. — Из пишущих по-русски, разумеется.
— Ох, Аманда! кто же будет переводить для вашего журнала на английский? — вопрос повис в воздухе, потому я продолжил:
  — Вам бы лучше обратиться к какому-нибудь мэтру здешней эротической прозы – вроде Андрея Гусева, а я тут, как вы знаете, инкогнито. И, честно говоря, не спешу вносить свою лепту в сокровищницу мировой словесности.
«Еба**** со мной ты, хитрая стерва, всё равно будешь», — прибавил я, но уже не вслух.




9. ЛЕКАРСТВО ОТ ПРЕЛЮБОДЕЯНИЯ

  — Подобно тому, как из гусеницы появляется бабочка, таково будет воскресение, — говорю я, — но ты, Джей, венчана со грехом и отравлена ядом неверия во Христа. А жить надо свято, благочестиво, под водительством духа Святаго. Тогда Верховный враг наш исчезнет, как под солнцем тьма, и дверь спасения откроется.
— Ага, — вторит мне Джей. — Сам-то ты живёшь под водительством духа? Десять заповедей чтишь?
На всякий случай, опасаясь непредсказуемого, оставляю вопросы Джей без ответа и пытаюсь перевести разговор на другую тему.
— Джей, как блондинка скажи: если прийти на Красную площадь в Москве, то какова вероятность, что пред тобой пройдёт динозавр?
— Настоящий, в прямом смысле? — переспрашивает Джей.
— Ну да, не игрушечный же.
— Тогда пятьдесят на пятьдесят, — хихикает она, — либо пройдёт, либо нет.
— Джей, я начинаю восхищаться способностями своей жены.
— Думаю, что ты осведомлён не о всех способностях жены.  Милый, знаешь ли ты, что такое “prison strap”?
— Ну… ремень для заключённых.
— Не для заключённых, а для тебя. Я купила его в секс-шопе, положила в спальне. Там же у окна стоит специальная скамеечка. Когда ляжешь на неё попкой вверх, то сможешь любоваться видом города из окна… Надеюсь, понимаешь, за что буду пороть?
— Пока нет. Расскажи.
— Буду лупить за то, что вчера ты напился и напоил миссис Аманду до бесчувствия.
— Это она тебе сказала?
— Миссис Аманда сказала, что тебя следует нещадно высечь. Наверняка, ты ещё и выеб** её, isn’t it?
— Джей, что за лексика?! — картинно возмущаюсь я, — неужто подобные слова напечатаны в фолиантах по истории литературы, которые ты читаешь?
Мои разглагольствования остаются без ответа.
— Значит, всё-таки выеб**, — угрожающе шипит Джей.
— Ага… с помощью спанкмашины. Дорогая, разве сторож я потребностям миссис… — потом через паузу добавляю:  — В алкоголе. Насильно я ничего не делал.
«Чёрт! — думаю, — когда же я научусь удовлетворять вожделение без расплаты. Область чувств и область поступков так странно переплетаются».
— Девушка-фотограф рассказала, что вы пили весь вечер.
— Ну, значит, не еба****, раз пили. Правильно?
— Не прикидывайся идиотом! — орёт Джей.
— Ты сама послала меня в салон. А ещё в Библии сказано: пущенный по водам хлеб всегда возвращается, и возвращается сторицей. Добро истекает обратно, хотя и не сразу. Зло – тоже.
— Тебя послали не для того, чтоб ты еба*** с Амандой.
— Ты сама виновата, что не пошла со мной в ваш чёртов салон… капище дьявола, где мне пришлось пить джин “Beefeater”, — почему-то мне становится смешно, — я не мог ехать на машине и остался спать. Может быть, когда я спал, миссис Аманда сподобилась на твой любимый pegging…
 — Осёл!!! Я действительно выпорю тебя до полусмерти! — вопит Джей.
Мы зависим от нашей внешности. Джей с её фигурой худенькой девочки-подростка не может меня напугать, даже если в руках у неё prison strap, и она вознамерилась нещадно пороть. Поскольку я молчу, то Джей переходит к сегодняшнему сценарию.
— Милый, тебе пора пойти в спальню, надеть голубые штанишки и стать на колени в угол, — сообщает она.
— Вот ещё… на колени я не стану, наверняка в углу полно пыли. Неряха, когда последний раз ты мыла пол в спальне?
Джей злится.
— Ладно, тогда чтоб через полчаса лежал на скамье попкой вверх и ждал.
— Что надо ждать? — с опаской спрашиваю я. То, что Джей меняет решение, настораживает. В role plays она никогда не переделывает свой сценарий.
— Через полчаса я зайду в спальню, чтобы связать тебя. Если не будешь готов, то пеняй на себя, — из уст Джей это звучит как приказ.
В театре жизни мы все играем те или иные роли, причём бывает так, что в один день достаётся роль палача, а в другой – жертвы. Сегодня мне выдалась  роль безвольной мягкой игрушки, с которой капризная девчонка – моя жена – намерена поиграть в BDSM. Впрочем, иногда у Джей получается восхитительно.

Через полчаса, как и велено, я лежу на скамье, стоящей у широкого во всю стену окна нашей спальни. Несколько минут глазею на завораживающую панораму вечернего города, у нас высокий этаж. В спальне полутемно и романтично. Потом появляется Джей. Молча привязывает меня к скамье, после чего говорит:
— Милый, ты ведь знаешь десять заповедей.
— Ну…
 — Баранки гну, — шипит Джей. — Ты, милый, виновен в прелюбодеянии. But sure honey, I’ll forgive you…  After the beating, — когда Джей нервничает, она перемежает русские фразы с английскими. — My punishment will be very strong. Sin is sin, and less than two hundred strokes I can’t give. Ты должен заплатить за то, что сделал. Даю тебе время поразмышлять над своим поведением. Подумай, стоит ли прелюбодеяние тех страданий, которые сегодня предстоят твоей попке.
Джей уходит из спальни, оставив дверь открытой. Я думаю о том, что когда-нибудь я стану старым и будет, что вспомнить. Потом спустя несколько минут слышу, как в квартире ворчит домофон. Джей открывает входную дверь, появляется чей-то писклявый голос. Ещё через минуту жена входит в спальню вместе с обладательницей пищащего голоса – той самой низкорослой уродиной, что фотографировала меня в салоне.
Лично я не сторонник условных театральных персонажей и  упрощённых образов, как в литературе, так и в жизни. Однако дело обстоит именно так: у низкорослой уродины нет имени, нет запоминающихся черт лица, она просто девушка с фотоаппаратом.
— Вот, полюбуйтесь, — предлагает Джей уродине, указывая на меня. 
— How are you doing, boy! — издевательски восклицает та.
— Ты сноб, baby. И дрянь, — отвечаю я, — ты наболтала Джей про меня и Аманду?
— Милый, похоже, ты хочешь получить prison strap не только от меня, но и от девушки. Это легко устроить, ты скажи, — говорит Джей и подмигивает уродине. Поскольку я молчу, то жена продолжает свой монолог:
— Honey, надеюсь, тебе хватило времени поразмыслить над своим поведением. Думаю, что пора спустить с тебя штанишки; prison strap томится и плачет по твоей попке.
Уродина хихикает и вытаскивает из сумки фотоаппарат-зеркалку.
— Джей, ты что, обучаешь молодых барышень делать фото обнажённой натуры?! — возмущаюсь я. 
— Да, милый. Надо же пополнять портфолио журнала “Real Woman”. Итак, первый этап наказания: спускаем штанишки с непослушного мальчика, приговорённого к порке, — Джей, вне всякого сомнения, стремится эпатировать уродину.
Пытаюсь представить низкорослую уродину в голом виде, тотчас прихожу в ужас, мне становится жалко самого себя, и я прогоняю прочь сие видение. 
Голубые кальсоны Джей спускает с моей попы двумя руками, медленно, чтобы девка успела сделать фотографии. Я слышу, как несколько раз щёлкает затвор аппарата. Стараюсь быть cool. В общении с мартышками куда выгоднее быть невозмутимым, нежели грубить.
Я лежу перед дамами связанный, голой попой вверх. Не знаю, насколько это эстетично. Впрочем, мне известно: когда женщина видит непривлекательный образ мужчины, то если влюблена, то игнорирует нелестные видения. Ещё я знаю: имея дело с сумасшедшими мартышками, надо следовать их логике и отказаться от общепринятой. Тогда всё будет прекрасно и приятно.
Джей объявляет второй этап кары – порку. Начинает лупить. Чтобы доставить обеим дамам удовольствие, картинно виляю попкой и отчаянно кричу. Низкорослая уродина сладострастно улыбается, не забывая, впрочем, делать снимки. Но Джей не проведёшь. Она знает, что я морочу ей голову, и начинает лупцевать сильней. Постепенно Джей теряет чувство меры, становится одержима. Obsession.
— Перестань! больно!!! — ору я.
— Так и должно… ты думал я ласкать тебя стану? Нежными порки не бывают, — произносит Джей сакраментальную фразу. — Ну, я слушаю, что ты хочешь мне сказать?
— Буду хорошо себя вести.
— Слышала это много раз. Чего-нибудь свежего в твоём репертуаре нет? Ты обещаешь, что больше не будешь еб***ся с другими бабами? — усмехается Джей хитрой усмешкой женщины, знающей про меня всё.
— Не буду.
— Что не буду? — орёт Джей и лупит меня ремнём, — не будешь еб***ся или не обещаешь?
Низкорослая уродина хихикает и продолжает щёлкать фотоаппаратом.
— Буду еб***ся только со своей женой Дженнифер, — торжественно декламирую я. — Мне нравится твоё тщедушное тело, как у девушки из слаборазвитой страны народов банту…
Не успеваю закончить фразу, как prison strap снова бьёт меня по заду, а Джей краснеет от гнева.
— Прошлых порок тебе было мало. Значит, объясняю ещё раз, подоходчивее, — вопит она и гвоздит ремнём со всей силы.
Уродина запечатлевает на фото моё искажённое от боли лицо.
Я опять напоминаю себе, что у чокнутых мартышек своя железная логика. После чего начинаю жалобно просить у жены прощение после каждого удара ремня. Уродина не скрывает восторга от моей капитуляции и безостановочно щёлкает фотоаппаратом. Джей, закусив нижнюю губу, продолжает пороть во всю силу. И это действительно больно. Я начинаю чувствовать себя заключённым, которого дерёт строгая надзирательница. Одежда Джей очень даже подходит для этой роли – тёмно-синяя блузка и короткая юбка того же цвета, словно это униформа. Низкорослая уродина пялится на меня из-за спины одетой в синюю униформу Джей. И мне кажется, что там дальше в темноте скрывается сонм женщин – всех тех, кому нравится повелевать мужчинами.

Потом, когда порка запечатлена на фото и закончилась, я остаюсь лежать. Джей не отвязывает меня от скамьи, сказав, что раз я не хочу стоять на коленях в углу, то буду лежать с голой попой. Сквозь стекло я смотрю на панораму города, у нас высокий этаж. Ещё я пытаюсь размышлять. Чем, собственно говоря, видение мира у этих чокнутых мартышек безумно? Они хотят как-то утвердиться в этом мире, но не умеют ничего стоящего. Тогда они пытаются утвердиться, хотя бы в глазах друг дружки, повелевая мужчиной. В этом заключается всё их счастье и весь смысл их зряшной жизни.
Себя-то я считаю нормальным. Просто иногда хочется побыть безвольной мягкой игрушкой – каким-нибудь забавным бурым bear. Role plays это называется. 

…А мир вокруг равнодушно ухмыляется, взирая на людскую суетность. И нельзя вернуться обратно тем путём, каким мы появились. Можно лишь вообразить напряжённый хичкоковский мир вокруг. Можно придумать очередную иллюзию, как эта сегодняшняя – которая уже по счёту. Профессия сочинителя в том и заключается: быть мастером иллюзий. Вот такая игра в жизнь.



10. ИЗГОНЯЮЩАЯ ДЬЯВОЛА

 С некоторых пор лично я не в силах общаться с людьми более-менее продолжительное время. Всякие массовые мероприятия меня утомляют. Даже поход в театр или кино не вызывает восторга именно по причине необходимости соприкасаться с другими человеческими особями. Некоторое исключение составляют отдельные представительницы женского пола, например Джей. Но ладно, люди… c некоторых пор меня и животные начинают раздражать.

— Джей, если чёрная кошка перейдёт дорогу, то может случиться что-то ужасное. Небось, слышала про такое поверье? Ведьма перевоплощается в чёрную кошку, чтобы наделать всяких пакостей. Или демоны вселяются в чёрную кошку с той же коварной целью. Непонятно другое: почему враги рода человеческого выбирают именно чёрную кошку?
— Милый, иногда они выбирают чёрного кота.
— Это да, но почему что-то чёрное из семейства кошачьих. Я подозреваю, что демоны вполне могут вселиться и в чёрную африканскую обезьяну. То, что ты, Джей, перекрасилась в  блондинку, вселяет определённую надежду.
— Надежду на что? — шипит Джей, предчувствуя подвох.
— Ну… может быть, на данный момент в твоём организме не присутствуют бесы, — говорю я, достаю из бара плоскую бутылочку джина “Gordon’s”, отвинчиваю с неё колпачок, горлышко меж верхних и нижних зубов помещаю и голову запрокидываю, пусть само в глотку льётся. А что?! Обычное лекарство, которое настало время принять. Тут главное – меру соблюсти, иначе захлебнуться недолго. Впрочем, спешить некуда. Потому пью крупными неторопливыми глотками.
— Honey, ты собираешься выпить всю бутылку? И почему лакаешь из горлышка, как алкоголик?
— Джей, возможно the end of the world is at hand,  и тогда всё не имеет значения.
— Милый, сознайся, кошка перешла тебе дорогу. Или исцарапала? может быть, укусила? И ты думаешь, что она бешеная, а рабическая инфекция неизлечима. Но это всё уже описано у Андрея Гусева, в его книге «Господин сочинитель»; хотя я могу ошибаться, и там была не кошка, а, якобы, бешеная собака.
— Иди ты к чёрту со своим Гусевым! У меня такое впечатление, что он скоро залезет к нам в постель. Или ты уже еб***сь с ним?
— Я на стороне сочинитэл Гусефф, такой нужён для ррьюски литератур, — с дурацким акцентом Джей коверкает слова. Потом уже на нормальном языке произносит: — Ты, милый, осёл! Еб***ся с создателем – это харам. Напрашиваешься на correction?
Смех Джей звенит колокольчиком.
— Не хочу я никакую коррекцию.
— Девушка-фотограф из Натальиного салона рассказывала по секрету, что её парню очень помогает си-би-ти: cock-ball-torture. Парень становится, как шёлковый, хвалилась она.
— У этой низкорослой уродины есть парень?!
— Да, представь, что есть. И в отличие от тебя он ведёт себя прилично. Правда, после си-би-ти, — Джей мистически улыбается, пристально смотрит на меня. — Милый, я думаю, что в тебя вселился дьявол, иначе необъяснимо, почему ты желаешь трахнуть каждую встреченную тобой мистресс. Бес вышел из чёрной кошки и вселился в твой пенис. И теперь ты пребываешь в плену у дьявола, страдая одержимостью. Изгнать беса можно с помощью cock-ball-torture. Раньше я порола твой пенис зелёной линейкой, теперь у нас есть prison strap, так что бесу не поздоровится.
— Джей, ты идиотка! Дьявол не может уместиться в пенисе, — говорю я и делаю очередной глоток джина. — Изгнать дьявола в состоянии священник или человек, верующий во Христа. Несчастная нехристь, вроде тебя, не в силах справиться с Врагом рода человеческого.
— Honey! ты отстал в развитии; может быть, это будет первый случай, когда нехристь одолеет беса. Так или иначе, надо попробовать. Живо иди в plays-room и раздевайся, — командует супруга.
— Джей, — протестую я, — но ведь есть проверенное временем средство, которое мгновенно разрешает любые самые запутанные коллизии.
— И что же это?
— “Gordon’s”, либо старый знакомец “Beefeater”,  или твой любимый абсент “Xenta”.
— Милый, ты стал алкоголиком, и это тоже козни дьявола, который засел в сосуде твоего тела, — хихикает Джей.
— Дорогая, вот представь: испортилась машина времени, всё перепуталось, и тебя сбросили не в 21-й век, а на три столетия назад. Тебя саму признали бы ведьмой. Ну, а глядя под другим углом зрения, ты, Джей, микроскопическая часть потока жизни, неуправляемая молекула, которая мечется из стороны в сторону – то, что в физике называют тепловым движением. И ты вообразила, что в состоянии померяться силами с самим Люцифером?! — восклицаю я, — не смешно ли это?
Ещё я добавляю своё любимое fuck off, но пока не вслух.
Вообще-то мы с Джей странная пара: я – с отрывками из Библии в голове, и она – не верящая ни в Бога, ни в чёрта, ни даже в свой любимый культ Вуду. Хотя, наверно, у нас родственные души – я ведь тоже ни во что не верю.

Впрочем, сегодня Джей настроена решительно. Она берёт меня за руку, ведёт в игровую комнату. Воздух в нашей комнате для role plays неподвижен, словно это вода на дне стоячего водоёма, скопившаяся за столетие. Сквозь неподвижный тягучий воздух я наблюдаю лицо Джей.
— Дорогая, у тебя нет никаких убеждений, ты живёшь по рецептам Зигмунда Фрейда, — говорю я, — попробуй почитать Альберта Эйнштейна. Возможно, твой взгляд на мир изменится.
— А! — отзывается Джей, — как-нибудь на досуге почитаю твоих Зигмунда и Альберта, но почему-то мне кажется, что оба господина никогда не изгоняли дьявола. Милый, покажи свои руки!  — приказывает она.
Конечно, я знаю, каким будет продолжение, но делаю, что велено. Джей ловко надевает наручники, после чего фиксирует их к свисающей с потолка цепи. Раздевать меня ей приходится собственноручно.
— Honey! Может быть, за один раз у меня не получится изгнать беса, но когда-то же надо начинать?! — восклицает супруга, видимо, вспомнив давний сеанс экзорцизма, в котором дьявол изгонялся из неё самой. — Милый, ты, наверно, слышал, что иногда демон покидает одержимого сразу; в то же время в литературе описаны случаи, когда экзорцизм затягивался на годы.
Молчу рыбой. Мне нечего сказать; похоже, что Джей – талантливая ученица.
— Я всё же думаю, что бес забрался именно в твой cock. Или их – бесов – даже несколько, — усмехается Джей, хлопая ладошкой по моему пенису. — Милый, ты ведь слышал про споры средневековых схоластов о том, сколько ангелов может уместиться в одном и том же месте.  А чем бесы отличаются? Они всего лишь испортившиеся ангелы. Вот… значит, нечистых духов надо вышибать из такого Божьего творения, как твой cock.
— Джей, ты чокнутая, — говорю я, стоя со спущенными штанами и трусами, в рубашке, завязанной узлом на пузе, и поднятыми цепью вверх руками, словно я сдаюсь: Джей хорошо потрудилась.
— Honey, сейчас твоими устами говорят демоны, но они уже трепещут, понимая, что их накажет мой prison strap, — ласково объясняет жена.
Потом Джей начинает лупить меня по стоящему колом члену. Сначала бьёт не больно. Это даже приятно. Но каждый её новый удар сильнее предыдущего. Спустя пару минут становится чертовски больно...
— Перестань! Пожалуйста… подожди! — пищу я.
— Чего ждать, милый? Cock torture – идеальное средство; теперь бесы выйдут быстро и остерегутся снова входить в твой cock, — хихикает Джей, — но для профилактики процедуру придётся периодически повторять. I’ll be your behavior therapist. Ладно… сейчас стану драть гораздо сильней, хотя делаю скидку на то, что это первая порка твоего ху* с помощью prison strap, — предупреждает Джей. После чего принимается отчаянно лупить.
— Стерва! больно!!! — ору я. Джей останавливается.
— Милый, ты же знаешь: демонам надлежит освободить сосуд твоего тела, чтобы туда мог вступить Бог. Когда нечистые духи выйдут, то они вселятся в стадо свиней, которые бросятся в море и погибнут, не так ли?
Я молчу. Мысленно отмечаю, что раскрасневшаяся Джей сегодня красива, как никогда.
— Honey, я не слышу ответа, — Джей пристально смотрит мне в глаза.
— Fuck off! Ты – африканская выдра!.. сегодня же поставлю тебя раком и вые** в рот, чёртова кукла!
— Значит, бесы ещё сильны, — усмехается жена, — точно, это бесы! ведь сам-то ты раньше обзывал меня мартышкой, а вовсе не выдрой, правильно? Раз бесы говорят твоими устами, то надо продолжать экзорцизм. Злые духи должны поплатиться за гадкую болтовню. А потом, когда демоны уйдут из тебя, следы от порки заживут на твоём теле сами по себе, разумеется, с Божьей помощью.
Она снова больно лупит меня; пенис становится красным, я ощущаю жар, словно у меня между ног появилась доменная печь…
 — Милый, когда ты почувствуешь, что бесы вышли, ты скажи, — ангельским голоском шепчет мне в ухо Джей.
— Да, да! они вышли! — тотчас соглашаюсь я. Дополнительно придаю лицу покаянно-монашеское выражение.
— Вот видишь, значит, я правильно выбрала порку пениса для их изгнания. Однако уверен ли ты, что вышли все бесы? Did I banish demons from you? Answer me!
— Yes!!! Я люблю тебя. Демонов больше нет, даже поблизости. Можно я тебя поцелую?
Джей целомудренно подставляет щёчку. Я самозабвенно чмокаю сначала в щёку, потом в ушко. Руки Джей нежно овладевают моими balls, что чертовски приятно, восхитительно, бесподобно.
— Ты – лучшая жена на свете, — шепчу я, — ты прекрасна: изгоняющая дьявола, моя Джей.
— Ладно, honey… хотя он слишком крепок для меня, давай выпьем немного твоего “Gordon’s”. Ведь не дьявол, а Бог создал джин, виски, абсент.
— Давай, но сначала хотелось бы одеться, — отвечаю жене.
— Какой ты педант, — смеётся Джей и освобождает мне руки.
— Кстати, дорогая, если ты перестанешь меня мучать своим prison strap, то я готов перейти на вино.
— К prison strap тебе придётся привыкнуть, милый.
— Джей, prison strap до добра не доведёт. Кончится тем, что выпорю твою попу до синевы. Поняла?
— Вы слишком самоуверены, молодой человек, — сладко улыбается Джей. Её улыбка предвещает жаркую ночь…

За окном дома поднимались клубы невесть откуда взявшегося серого дыма, словно мы оказались в центре преисподней. Серой, к счастью, не пахло. В России, — подумал я, — вот в эдаких обстоятельствах и приходится заниматься сексом.
Впрочем, значение имеет лишь одно: жизнь, с которой мы рано или поздно прощаемся, и смерть, которая нас ждёт.



11. ГРЕХ, ПЕГГИНГ И ЛЮБОВЬ

— Джей, ты не боготворишь землю, по которой ступает моя нога. Плохо это, ведь ты моя жена, да ещё во второй раз. Ты погрязла в болотах ереси, в тебя проникли метастазы гибнущего вавилона, — я стараюсь не улыбаться.
Джей слушает меня в пол-уха и листает за журнальным столом какой-то пыльный фолиант по истории литературы. С трудом удерживаясь от смеха, я пытаюсь привлечь всё её внимание:
  — Поверь! тебе, Джей, следует непрестанно молиться, наполнить душу свою чувством смирения; тогда голос Бога ты услышишь внутри себя, после чего дверь спасения откроется – много званых, но прийти смогут только избранные. А так я начинаю подозревать, что ты якшаешься с дьяволом.
— Ты никогда не даришь мне цветы, — неожиданно говорит она.
— Baby, цветы – это половые органы растений, — терпеливо объясняю я, — зачем тебе нужны чужие половые органы?! Вряд ли они принесут тебе биологическое счастье. Для достижения такого счастья больше подходят подарки в виде еды. Твой любимый абсент Xenta я тебе иногда покупаю.
— Абсент – это не еда, — бурчит Джей.
— Ну, не скажи. Сто граммов спирта по калорийности заменяют хороший обед. Конечно, в случае постоянного употребления абсента ухудшатся показатели при церебральном сортинге, но в твоём случае это не имеет особого значения. У тебя и так маленькая голова.
— Милый, я никогда не порола тебя щёткой для волос. Это большое упущение в нашей супружеской жизни. Может быть, после того, как положу тебя к себе на колени и выдеру твою голую попку щёткой, ты начнёшь вести себя прилично, перестанешь бредить, будешь меня слушаться. Наказание называется spanking on the knees.
— Джей, в учениях Маркса, Ленина и Че Гевары ничего не сказано о том, что борцы за свободу народов банту, кем ты являешься, должны пороть своих мужей щёткой для волос. Не так ли?
— Ха… — мычит Джей, — кто знает, вдруг на самом деле жена Маркса Jenny драла его щёткой, после чего он и придумал свои замечательные теории классовой борьбы и прибавочной стоимости.
— Darling, я восхищён твоей исторической реконструкцией. Следуя такой логике, Марта Фрейд, видимо, секла пенис своего мужа, что привело к рождению шестерых детей и созданию фаллоцентрической теории. Джей, лично мне гораздо интересней, кто порол твоего любимого писателя Андрея Гусева.
— Honey, кто порол нашего создателя, мы никогда не узнаем. Если только он сам не напишет. А может быть, у него это всего лишь сексуальные фантазии после абсента или джина, почему нет? Ладно, сладкий, лучше скажи мне другое: ты мог бы убить человека? — внезапно спрашивает Джей.
— Ну… — размышляю я, — если только на честной дуэли; да и то – лишь одного определённого из всех ныне живущих.
— И кто этот счастливец?
— Джей, ты же смотришь TV, его там показывают каждый день, по несколько раз, — недовольно бормочу в ответ.
— May be… he is the soviet spy? Или чернокожий пожиратель хот-догов?
— Fuck off! — ору я, бешено вращая глазами. — Джей! думаю, что ты действительно якшаешься с самим сатаной.
— Милый, ну не злись. Что тебе сделал этот сабж?
— Этот гад разрушил Трою, в двенадцатом веке до нашей эры! — воплю так, что уровень звука может вызвать у слушателей травму среднего уха. Джей смотрит на меня с глупым удивлением. Чуть успокоившись, я пытаюсь объяснить: — Крыса он, шпион Ирода – ботоксный, лживый, облысевший. Создал здесь идеократию и монархию. Полжизни испортил, мне и моему поколению. И никак не угомонится. А историческую ответственность за убийства, гибель людей, войны придётся нести нашему поколению, — уже серьёзно говорю. — Конечно, Джей, мы с тобой могли бы убраться из России к твоим любимым народам банту.
— Ну и давай!  — радостно восклицает она, — simply take the first flight in direction south!
— Если б всё было так просто. И потом… ты же знаешь, я не летаю на самолётах. Да! да! не летаю, потому что законы аэродинамики – это тёмные суеверия и ересь, — убеждённо втолковываю жене.
Подхожу к окну – у нас высокий этаж; внизу лежит вечерний город, подсвеченный рекламой, уличными фонарями и полной луной. Разглядываю город так, будто я и есть тот Мастер, что сотворил его. Джей какое-то время переваривает услышанное. Потом с умным видом изрекает:
— Honey! ты неверен даже своему монарху-шпиону, да святится имя его, — хихикает она. — Что уж говорить про измены мне, твоей законной супруге?! Думаю, что мысленно ты изменяешь мне с каждой смазливой девчонкой. Даже порка не предотвращает твои мыслепреступления. У тебя есть я, ты не имеешь права на мысли о том,  как бы переспать с другой женщиной.
— Допустим, что не имею. Но ты хочешь запретить мне думать?
— Да, запрещаю. Мне кажется, что в тебе сидит ген патологической неверности. Раз так, то сегодня я буду исправлять эту генетическую поломку.
— Джей, ты собираешься оперировать с генами?!
— Да, мой сладкий. Конечно, это будет посложнее, чем изгнание бесов, но я хотя бы попробую. This is for your own good!
— Джей, душа моя, запомни на будущее: тебе лучше занять надлежащее место, — говорю, — у моих ног. Брешь от содеянных тобой грехов велика, только Бог может укрепить тебя. Если сподобишься наполнить душу свою смирением и молитвами, то внимание дьявола к тебе будет ослаблено.
— Милый, ты, наверно, слышал про практику penis skinning. Думаю, что сдирание шкуры с пениса, — тут Джей снова хихикает, — позволит нейтрализовать твой ген патологической неверности.  Хочешь попробовать?
— Ты, как видно, опять ох**ла.
— Honey!  Ты –  fucking tembo. Знаешь что такое тембо на суахили?
— Пусть твой тембо тебя и еб**. Okay?
— Фу! что ты себе позволяешь? Впрочем, осталось лишь два варианта: пеггинг или penis skinning. На твой выбор. Пока я буду пороть твою попку щёткой для волос, тебе надо решить. Иначе потом выбирать буду уже я, понял?
— Jennifer is fucking bloody bitch! — злобно визжу я.
— May be, — соглашается она. — You react like a wild beast. Милый, успокойся. Ты же знаешь: надо ликвидировать не только проявление порока, но и сам порок. К тому же важно, чтобы твой порок не стал тайным. Только регулярные телесные наказания и пеггинг могут привести мужа к повиновению.
— Darling, ты  говорящий попугай? Всё это я слышал от тебя десятки раз.
— Ты должен осознать всю постыдность своего поведения и увидеть в наказании справедливую силу, — Джей в очередной раз хихикает, потом продолжает: — Жёны издревле карали строптивого мужа щёткой для волос. Не бойся, её тыльной стороной.
— Дорогая! ничто в мире не повторяется, даже в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Если какие-то сумасшедшие древние жёны использовали щётку не по назначению, то зачем тебе это делать?! — искренне возмущаюсь я. — Тебе, Джей, надо научиться предугадывать подступы врага человеческого, иначе сгоришь ты в печи собственных греховных страстей.
  — Всё! надоело слушать твою болтовню. Bare your bottom! Сейчас же раздевайся и ложись ко мне на колени. Old style spanking over my knee – это без вариантов. Your sentence is fifty strokes. On each side! И думай о своём будущем: пеггинг или penis skinning? — приказывает Джей и хитро улыбается.
— Диавол, небось, радуется, когда смущает душу твою, когда возникают у тебя пустые помыслы. Враг подкрался и расстроил твой душевный мир. Покайся и молись, тогда врагу не будет доступа к твоей душе.
— Милый, ты меня окончательно утомил. I have the simplest of rules:  I decide, I punish and you suffer. Быстро раздевайся, не то велю высечь тебя розгами в Натальином салоне.
— Пару минут назад ты говорила, что порка не предотвращает мои мыслепреступления, — громко смеюсь я, мой смех похож на истерику.
Джей подходит к большому зеркалу, что имеется в нашей гостиной. Находит щётку для волос с длинной деревянной ручкой, не торопясь расчёсывает волосы. Через зеркало она   смотрит на меня. Я не в силах отвести взгляд: она смотрит на меня, как удав на кролика. У Джей магический взгляд, она им умело пользуется. Чем существенно отличается от большинства коровоподобных особей женского пола. Ещё мне кажется, что я смотрю очередной эпизод, снятый Тинто Брассом для его “Transgressing”. Мы с Джей играем самих себя:

— Перестань смотреть на меня так! — ору я. — Джей, ты хочешь наказать меня ни за что?
— Оставим это, милый. Я не меняю своих решений.
У меня нет выхода, я подчиняюсь жене – по воле божией или по воле дьявола, какая, в сущности, разница. Раздеваюсь, стараюсь исполнить стриптиз красиво, чтобы понравиться Джей, наблюдающей картинку через зеркало. Джей кладёт щётку на место, достаёт наручники, демонстрирует их мне. Голый подхожу к жене, протягиваю руки, она надевает на меня наручники.
— Ладно, Джей, можешь выеб*** меня, раз тебе непременно хочется пеггинга. Я люблю тебя! Nakupenda!
— Ready to submit?
Молча киваю.
— То-то же, tembo, — надменно мурлычет Джей.
  Она звонко шлёпает меня по заду, ведёт в спальню, там ставит на четвереньки на ворсистом ковре, широко раздвигает мои ноги. Долго нежно гладит меня по ягодицам, чмокает в щёку, велит ждать. Выходя из спальни, произносит:
— Когда вернусь через минуту, ты, стоя на четвереньках, должен громко сказать “I love pegging”. Тогда щёткой лупить не буду. Понял?
—  Да, госпожа, —  послушно отвечаю супруге.
«Ты – глупая смешная обезьяна, впрочем, хорошо понимающая, что значит быть женщиной», —  добавляю я, но уже не вслух. Наверно, так устроен мир, и we are all searching for someone whose demons play well with ours.
 
 
…Ночь. Я лежу в постели и смотрю на спящую Джей – худющая, рёбра торчат, как для урока анатомии. В окно льётся бледно-лимонный свет луны. Вокруг стоит абсолютная невероятная неземная тишина. Жизнь такова, какова она есть, и больше ни какова в нашем призрачном по сути мире. Со времён рождения Христа в этом смысле мало что изменилось. Путь всегда идёт через крест и воскресение. Но кто может объяснить, почему та же самая трансакция вызывает отвращение, боль с одной женщиной и громадное наслаждение с другой? Что угодно, но только это не любовь, потому что слишком необычно и восхитительно, чтобы называться любовью.
Ещё я смотрю на себя словно со стороны. Я лежу рядом с Джей;  я знаю, что в сексе надо успеть попробовать всё, потому что впереди смерть, она не так уж и далека. А пока я счастлив. Я не думаю ни о ком, даже о Джей. Я размышляю обо всех сразу – о тех, кто был, есть и будет рядом со мной. Я – которому другие мужчины доверили рассказать про свои тайные несбывшиеся мечты.



Copyright © 2016 by  Andrei E.Gusev