Рассказ
Свет и тьма, жизнь и смерть,
правое и левое — братья друг другу.
Их нельзя отделить друг от друга.
Поэтому и хорошие — не хороши, и плохие — не плохи,
и жизнь — не жизнь, и смерть — не смерть.
Евангелие от Филиппа *
За месяц Антон ни разу не видел, чтобы хозяйка улыбнулась. Ни тогда, когда Армини встречала новых жильцов своего мини-отеля или обслуживала их в кафе, ни тогда, когда разговаривала со своим мужем, ни играя со своей маленькой дочкой. В карих глазах Армини всегда была тихая тоска. Сейчас Антон с нетерпением ждал ее мужа.
– Принесите, пожалуйста, еще одну. – он приподнял пустую бутылку, обращаясь к Армини.
Она кивнула и спустя минуту принесла бутылку местного пива Bintang и чистый стакан. Наполнив его, вернулась за стойку. Стакан в этой жаре сразу покрылся испариной снаружи. Антон сделал большой глоток пока еще холодного напитка.
На открытой террасе отеля, выходящей в сторону моря, стояли полдюжины столиков, но в это послеобеденное время Антон был единственным посетителем. В углу на полу дочка хозяйки - девочка лет пяти – играла с двумя куклами – дешевыми подделками Барби и Кэна без одежды.
Антон пил уже третью бутылку пива, а муж Армини все не появлялся. Антону нужно с ним поговорить. Потому что он застрял. Да, да, именно так. Застрял в пространстве, да и во времени. Пошёл третий месяц как он прилетел на остров. И уже давно пора двигаться дальше, но он на мели. Как пустая ржавая баржа, которую неумелый рулевой посадил на песчаную отмель, не вписавшись в поворот реки. Антон не вписался в жизненный поворот. И с этим нужно было что-то делать.
В дешёвом гастхаузе – десять долларов в день с завтраком – в восточной оконечности Бали Антон жил пять недель. Тут, в местечке Амед почти не было туристов и это ему нравилось. Несколько кафе с редкими посетителями, не запруженные дороги, пробегающих среди колосящихся зеленью рисовых полей в низине между гор или петлявших по скалам над берегом. Нет толп пьяных австралийцев как в Куте на юге острова и музыка по ночам не донимает как в Убуде, что в центральной части Бали. Амед – это тихие бухты с коралловыми рифами, солнце, погружающееся вечерами за вулканом Агунг то в оранжевый, то в алый закат. И конечно же Амед – это радушные балийцы в глухих деревнях, выходящие навстречу незнакомцу, если он проезжает мимо на мотороллере и приветствующих его широкими улыбками и взмахами рук. И не потому что им что-то нужно или они намерены незнакомцу что-то впарить. Нет, просто они такие, решил Антон. Он всё никак не мог к этому привыкнуть. Вряд-ли их искреннее радушие связано с религией, считал он. В Индии, как и на Бали, преимущественно индуизм, но там Антон не встречал людей, готовых обнять тебя всей своей душой, как это делают балийцы.
Между тем, способность Антона наслаждаться красотами природы и удивляться особенностям характера местных жителей таяла, словно тучи у Агуна в ясный день, по мере того, как стремительно уменьшался остаток на его банковском счету. Как там у Маслоу в его пирамиде? «Когда речь заходит о выживании, человеку не до красот, - думал Антон. - Не те у него потребности в такой период».
Экономить Антон стал на всем. Дважды он рвал папайю у дороги за ограждением. Продолговатые большие, размером с мяч для американского футбола, зеленые плоды с оранжевой сочной мякотью давали насыщение на несколько часов. Так удавалось обходиться без обеда. Без выпивки вот только он еще не мог обойтись. Но в пиве немало так необходимых ему калорий, находил он тому оправдание.
Лишь местечко Амед стало в последние недели ему по карману. Куту и Убуд он позволить себе теперь не мог. Так что, если бы Антон был откровенным с самим собой, то признал бы, что не пьяные австралийцы и не музыка, грохочущая по ночам стали причиной переезда в Амед, а его пустеющий карман.
Все пошло не так как он планировал и деньги закончились гораздо быстрее. В Индии еще все было отлично – весь февраль Антон провел в Арамболе. Затем прилетел сюда, на Бали, где намеревался задержаться максимум на месяц и двигать дальше, в Таиланд или Вьетнам. Но для этого ему нужны были деньги. И в этом-то была вся проблема. Аванс от заказчика он получил, но уже давно истратил. Затем заказчик выплатил еще немного, и больше платить не собирался. Считал, что продукт не соответствует техзаданию и что Антон безнадежно отстал от графика.
Ну да, соглашался про себя Антон, немного не соответствует, но ведь так всегда с более-менее крупными интернет-проектами. Они отличаются от плана. Как опытному программисту Антону ранее всегда удавалось добиваться в таких ситуациях понимания заказчика. Но не в этот раз, не в этот раз. Клиент сказал, что больше не заплатит и потребовал передать ему весь написанный Антоном код. Это означало, что проект передадут другому разработчику. Был бы он дома, все удалось бы решить - встретился бы с заказчиком и они бы договорились. Теперь Антон злился на заказчика и на себя.
Три дня назад он получил письмо, должное, казалось бы, решить его проблему. Снять баржу с мели. Один из учредителей старт-апа, в котором Антон год работал как техдиретор до своего скоропостижного отъезда, интересовался как его житье-бытье в Азии, испытал ли он уже просветление и может пора прекратить валять дурака и вернуться, черт бы его побрал, на землю? То есть к ним на работу. Потому как, хотя конечно, незаменимых людей нет, но его мозги им бы сейчас пригодились. Они зашиваются с запуском, но свою помощь через удаленку он пусть не предлагает. Им нужно только полноценное участие на месте, а не из далекого далека. А ведь они были так злы на него, когда Антон объявил, что на днях улетает. Что ему мол надо понять смысл жизни, поэтому в Индию, потом дальше… Ну в общем, он уходит.
Знали бы они настоящую причину отъезда – настигающее его прошлое. Пять лет назад он позволил бывшему однокурснику уговорить себя помочь банку средней руки вывести деньги под видом хакерской атаки. «Банк заказал себя ограбить?» – Антон не поверил своим ушам. Заработали они тогда неплохо и Антон год не беспокоился о деньгах. Хотя и запросы у него были тогда невысокие. Однокурсник предлагал продолжить, но Антон отказался. Считал, что рано или поздно могут вычислить и взять. Но узнал позже, что однокурсник продолжил и был очень доволен.
Антон уж и позабыл об этом всем, но прошлое подчас бывает коварным и может дать тебе оплеуху или вообще отправить в нокаут, а то и в гроб уложить. И происходит это в тот момент, когда у тебя жизнь устаканилась, ты строишь планы на отпуск, покупку квартиры в кредит через годик-другой. А тут прошлое хрясь тебя по лицу - однокурснику предъявили обвинение за кражу данных кредиток, рассказала Антону их общая знакомая. Затем тот сам позвонил Антону, предложил встретится. Антон категорически отказался, но бывший подельник прямо по телефону вывалил, что следователь задавал вопросы и по их с Антоном делу о том самом взломе банка. Он мол полиции про Антона ничего не сказал, но та и так знает что-то. И что же Антон? Конечно же он испугался, а со страху решил свалить из страны. На пару лет. Пока все не уляжется. На работе же сказал, что отправляется искать смысл жизни в Азию. Когда вернется? Не знает. Как найдет смысл.
Он бы с радостью сейчас вернулся домой. Как же ему хотелось этого. И если бы не страх быть арестованным сразу по прибытии в аэропорту, он бы уже ответил на то письмо: «Готов вернуться, покупайте билет». И через 36 часов был бы снова в привычном для себе мире. И красота окружающей действительности снова обрела бы для него ценность, так привычную для человека, не отягощенного физическим выживанием.
Антон поймал на себе вопросительный взгляд Армини. Он допил третью бутылку. Хозяйка хотела знать, принести ли ему еще. Антон замотал головой. Хватит, решил он, надо пройтись, а поговорить с мужем хозяйки можно вечером.
Антон направился к берегу. Там, у воды не так душно. Предстояло спустится с холма по тропинке. От выпитого пива немного пошатывало. Антон придерживался за ветки кустарника, чтобы не упасть. С чего же все началось? С дождя?
Несколько дней назад, кажется это была пятница, видя, что Антон откровенно мается от скуки на террасе, а тогда уже вторые сутки шел липкий, моросящий, тропический дождь и Антону только и оставалось, что сидеть в отеле, Армини поведала, что в выходные он может посмотреть в Амеде на кокфайт.
Антон вначале вообще не понял, о чем она говорит. Хотя многие жители Бали знают английский и могут на простом уровне изъясняться, ведь туризм основной источник дохода для многих, некоторые говорят с таким акцентом, что с трудом улавливаешь смысл. Кто-то рассказал ему, что европейские языки трудны жителям Юго-Восточной Азии для произношения так как в их собственных большое значение имеет интонация и это особым образом развивает голосовые связки индонезийцев, китайцев, вьетнамцев и прочих жителей региона, в котором проживает треть населения планеты. Эти, отличающиеся от европейских голосовые связки, не позволяют многим азиатам произносить ряд звуков, привычных европейцу. С Армини был как раз тот случай. Антон разобрал лишь слово «файт» – бой, но не понял к чему оно относится. Какой бой? Армини повторила «гокфайт» и задвигала согнутыми в локтях руками как крыльями. Тут до него дошло, петушиные бои – cockfight.
Он живо заинтересовался такой экзотикой. Армини объяснила, как найти место боев и сказала, что сообщит ему день и время. Бои здесь нелегальны, добавила она, но ее отец в них участвует. У него есть бойцовые птицы. В субботу вечером она сказала, что «гокфайт» завтра в павильоне на берегу, поворот налево перед подъемом главной дороги в гору.
Антон приехал туда после полудня. Повернув на перекрестке как и говорила Армини, он оказался на узкой не заасфальтированной, а усыпанной щебнем улице, проходившей между жилыми домами. Метров через сто увидел множество припаркованных мотороллеров по обеим сторонам проезжей части. Слева появилась двухметровая каменная стена с проходом. Из-за стены был слышен гул многих людских голосов. Антон, нашел свободное место и припарковался на траве.
Войдя в проход в стене, Антон попал в пространство, размером с теннисный корт. Огляделся вокруг. Со всех сторон пространство было окружено каменной стеной с широкими проходами в ней. Через один из проходов открывался вид на галечный пляж Балийского моря. До воды было рукой подать. На берегу лежали несколько рыбацких лодок-долбленок белого цвета. Павильон, о котором ему говорила Армини, располагался в центре пространства и занимал его большую часть. Стены у павильона отсутствовали. Черепичная, крутоскатная крыша опиралась на тонкие четырехугольные каменные колонны.
Гул, услышанный Антоном с улицы, исходил от толпы в павильоне. Теперь его слух уже мог различить составляющие этого звука. Множество голосов, а подойдя вплотную Антон увидел, что в павильоне было человек двести, быстро и громко выкрикивали одно слово. Что-то похоже на «кара». Звучало это как «кара-кара-кара….». Словно стреляли из пулемета «та-та-та-та-та…» - «кара-кара-кара-кара-кара…». Антон сразу вспомнил одну сцену из фильма «Барака», этого медитативного документального шедевра. Красочную сцену, где под похожие выкрики сотня азиатских мужчин в клетчатых юбках исполняла ритуальный танец у развалин храма. Происходило ли здесь нечто подобное? Если и да, то с религией это не было связано. Люди были облачены в повседневную современную одежду – футболки, брюки, шорты.
Когда через несколько секунд его глаза привыкли к полумраку павильона, Антон увидел, что толпа, а это были исключительно мужчины, плотно обступила ринг, который представлял из себя квадрат из бамбуковой изгороди в пояс высотой. Размерами квадрат примерно соответствовал боксерскому рингу. Только пол тут был земляной. Часть зрителей сидела на этом полу внутри вдоль ограждения. Остальные в несколько рядов плотно окружали ринг снаружи.
В центре ринга сидели на корточках двое мужчин, державших в руках петухов. Одна птица была с белым как снег оперением. Соперником был петух с черно-пестрым оперением и белым хвостом. Мужчины сидели лицом к друг другу и каждый держал своего петуха на весу, повернув его к противнику. Мужчины то приближали, то отдаляли птиц друг от друга. А толпа не переставала строчить будто из пулемета: «кара-кара-кара-кара-кара…». Мужчины встали, подняли птиц над головой и прошлись в ринге по кругу. Быстрая дробь «кара-кара-кара-кара-кара…» хлестала воздух из глоток сотен зрителей.
На Антона стали напирать сзади. Ростом он был выше всех присутствующих в павильоне и очевидно закрывал обзор тем, кто подошел сзади.
Два человека внутри ринга собирали деньги у желающих делать ставки. Мужчины с петухами вернулись в центр и снова присели. Они приближали и отдаляли птиц друг от друга, опускали их на землю и снова приподнимали. Затем тот, который держал пестрого перехватил птицу так, чтобы удерживать ее одной рукой снизу, а второй рукой он выдернул перо на шее петуха. «Кара-кара-кара-кара-кара…» отдавалось эхом от крыши, множа звук. Мужчина выдернул еще одно перо. Это помогло. Пестроперый распустил перья на шее, расставил крылья в сторону и стразу увеличился в размерах в несколько раз. Боль породила агрессию. «Кара-кара-кара-кара-кара…». Хозяева петухов поставили птиц на земляной пол ринга. Глянули друг на друга и одновременно отпустили птиц. И тут же «кара-кара-кара…» смолкло, зрители-пулеметы замолчали. Начинался бой.
Как оказалось, представления Антона о петушиных боях и действительность невообразимо различались между собой. Он-то полагал, что птицы потреплют друг друга клювами, перья пощиплют, затем один из петухов сбежит с поля боя и на этом всё, победитель определен. Таким он представлял себе бой. Святая простота. Антон ведь не раз видел, как сражаются между собой городские голуби или те же вороны, сороки. Именно так – при помощи клюва одна птица атакует другую и более слабая сбегает. Но так происходит среди птиц в природе. А вот там, где прилагает руку человек, всё оказалось иначе. Если бы Антон знал, сколь кровавым окажется поединок на балийском пляже. Здесь дрались отнюдь не до первой крови.
На следующий день после увиденного, он прочел, что петушиным боям, их традиции в этой части Света уже более двух тысяч лет. И вообще есть теория, отнюдь не маргинальная, а довольно таки распространенная, что птиц в свое время люди одомашнили именно с целью проведения боев. Хорошие бойцовские петухи стоили в странах Юго-Восточной Азии целые состояния. И в те времена, и сейчас. Удивительно. Получается, размышлял Антон, современные промышленные птицефабрики с миллионами куриц-бройлеров, накаченных ускорителями роста – это наследие птичьей доместикации с целью проведения гладиаторских боев между ними. Тогда – кровавые турнирные трагедии, а сейчас фарс – куриные ножки Буша на наших обеденных столах. Да уж.
Между тем, птицы в ринге распустили крылья и хвосты. Долю секунды спустя они подпрыгнули вверх и вперед, по направлению к друг другу. Но выбросили вперед отнюдь не клюв, как ожидал Антон. Нет, они атаковали соперника своими лапами. Да-да, когтистыми, покрытыми желтой чешуйчатой кожей лапами. Птицы подпрыгивали, удерживали себя в воздухе взмахами крыльев, выбрасывали поочередно свои лапы и били ими соперника. Если попадали, конечно. Прыжок, удар – цап. Прыжок, серия ударов – цап-царап-цап.
Сотни зрителей вокруг, еще недавно выкрикивавших казалось бесконечный боевой клич «кара-кара-кара-кара…», теперь сопровождали ход поединка хаотичными возгласами – одобрительными «ааа», возмущенными «ээээ» и разочарованными «ууу».
Прошло с полминуты, мужчины в ринге хватили своих птиц, разошлись в стороны. Повыдергивав несколько перьев на загривках у птиц, они снова присели в центре, натравливая пернатых бойцов друг на друга. Сбоку к ним подошел мужчина с плетенной клеткой без дна и быстро накрыл ей петухов. Те на мгновенье замерли и снова набросились друг на друга. Сквозь деревянные прутья полетели перья. Клетку сразу убрали. Снова прыжки, удары лапами и клювом. Цап-царап-цап-цап.
Так повторялось несколько раз. Птицы дрались, а если замирали или расходились, их накрывали клеткой, где ограниченное пространство вынуждало их снова атаковать друг друга.
Вскоре у снежно-белого петуха на перьях появилась кровь. Затем он стал прихрамывать. Антон не мог понять откуда берутся кровавые раны. Когда петухов разносили взяв на руки, кровь прямо капала с них на земляной пол. Но откуда она бралась? Света в павильоне было мало, а низкая крыша, темный земляной пол, толпа, загораживающая ринг со всех сторон в несколько рядов и низкие серые тучи, предвещавшие дождь создавали полумрак. Разглядеть в этих условиях с расстояния в несколько метров Антон толком ничего не мог.
Было душно. Толпа вокруг ринга жаждала развязки и напирала на Антона со всех сторон. Прошло уже несколько минут. Может три, может больше. Схватка продолжалась. Когда птиц в очередной раз снова взяли на руки и пестро-перый петух оказался рядом с Антоном, то тот заметил на желто-чешуйшатой лапе птицы красную повязку, но из-за недостаточного освещения не догадался о ее смертоносном предназначении.
Белоснежный проигрывал. Пестрый бил его лапами уже не только в прыжке, но и оседлав сверху, прижимая к земле. Удар, еще удар: цап-царап-цап-царап.
Хозяин пестрого схватил свою птицу и отошел в сторону. Снежно-белый петух лежал. Толпа что-то выкрикивала. И ууу, и ааа, и эээ. Кто-то был разочарован, кто-то обрадован. Снежно-белый не поднимался. Его хозяин подошел к нему. Взял за лапу и вынес с ринга. Снежно-белый безжизненно висел у него в руке. По рингу за мертвой птицей-гладиатором тянулся кровавый след. Весь бой продолжался минут пять.
Двое принимавших ставки, стали раздавать выигрыши счастливчикам. Тут Антон увидел кое-что и осознал смысл красной повязки. Сперва он обратил внимание на мужчину слева от себя. На поясе у того висела сумка из светло-коричневой кожи, размером с большой кошелек. Такая же была у него и в руках. В отличие от других мужчин в павильоне, одетых по-современному, этот был облачен в традиционную мужскую одежду балийца – саронг – кусок ткани в крупную клетку, обернутый вокруг пояса, прикрывал его ноги почти до лодыжек. Мужчина расстегнул молнию на кожаной сумке и Антон увидел в ней несколько клинообразных лезвий. К каждому были привязаны алые шерстяные нити. Как раз такие, что Антон видел на ноге пестро-перого в ринге. Треугольные лезвия были обоюдоострые. Длиной сантиметров восемь-десять и шириной два сантиметра у основания. Выгнуты дугой. Как сабля.
Мужчина заметил, что Антон с любопытством разглядывает содержимое его сумки и улыбнулся. К мужчине подошли двое, что-то сказали и он пошел за ними. Антон двинулся следом. Народ бродил по павильону туда-сюда, но не расходился.
В дальнем углу павильона владелец лезвий тем временем уже привязывал красной нитью одно лезвие к лапе черного петуха с золотистыми длинными перьями в хвосте. Движения мужчины были отточены, спокойны, экономны. Было видно, что он использует свою специальную бандажную технику для крепление острого оружия. Когда процедура была закончена, лезвие на лапе птицы стало выглядеть как шпора – загнутым вверх.
Петуха понесли к рингу. С одной шпорой. У его соперника так же была закреплена одна шпора, обратил внимание Антон. Хозяева вошли с птицами в руках в ринг. Толпа зрителей встретила их пулеметной дробью криков «кара-кара-кара-кара-кара…». Антон снова вспомнил «Бараку» и решил, что это пение «кара-кара…» – ритуал перед боем. Ведь в ринге не инфантильные бройлеры, а петухи, вооруженные смертоносными шпорами.
Тогда-то Антон и увидел мужа хозяйки отеля. В момент, когда тот делал ставку на бой. Антон не знал, как его зовут. Он с ним ранее не общался. Лишь здоровался, если встречал, когда тот привозил в отель продукты на своем мотороллере, забирал дочь или курил, сидя на каменном крыльце. Сейчас на противоположной от Антона стороне ринга муж хозяйки отеля передавал деньги человеку, принимающему ставки. Антон не знал увидел ли тот своего постояльца в толпе. В его сторону муж Армини не смотрел, а переговаривался со своим соседом. Они оба внимательно рассматривали птиц и их хозяев, молодых упитанных парней.
Бой начался. Снова прыгали птицы, атаковали друг друга клювами, били и топтали ногами, кололи шпорами. Продолжался поединок в этот раз лишь с полминуты. Один из петухов стал сильно хромать и падать. Вставал и снова падал. У него подкашивались ноги. Видимо был серьезно ранен острой шпорой противника. Драться он не хотел и отворачивался от своего визави. Бой прекратили. Антон увидел, что муж Армини выиграл – ему как и еще нескольким зрителям передали деньги. И он радостно переговаривался с соседом.
В ту ночь Антон долго не мог заснуть. Не выходили у него из головы, однако, не петушиные бои. То есть они, конечно, тоже занимали его воображение. Ведь он провел в павильоне несколько часов. Но бои как таковые показались ему однообразными, а потому скучными и к третьему поединку он больше смотрел, что происходило вокруг ринга, чем на бойцовской арене. Он наблюдал за теми, кто делал ставки на поединки. Особенно за одним игроком – мужем хозяйки. Тот же после первого выигрыша, сделал ставку и на следующий бой. И снова выиграл. Затем пропустил один поединок, не делая ставок. Видимо не мог определиться с фаворитом. В четырех следующих боях он еще один раз пасанул, один – проиграл, а дважды выиграл. Итого в семи поединках, во время которых Антон видел у ринга этого человека, тот четырежды выиграл, один раз проиграл, а два пропустил. То есть в четырех из пяти случаев, его ставки оказались верными. Отличная выигрышная квота. И он не рискует понапрасну – пасует, если необходимо. Не азартен, а расчетлив. Антон прикинул сколько бы он сам мог бы выиграть при такой квоте со своими последними деньгами.
За завтраком в понедельник он заговорил об этом с Армини. Начал Антон, как ему казалось, издалека. Поблагодарив Армини за совет посетить павильон на пляже, за полученное им от просмотра боев удовольствие, он поинтересовался, участвовал ли в поединках отец ее.
– Да, он всегда бьется, если не болен. Но не сам, а дает птиц хорошим людям. Вчера он был там с тремя петухами и все они победили. – ответила девушка грустным голосом, хотя сообщала, казалось бы, хорошую новость.
– У него три петуха? – переспросил Антон и стал восстанавливать картинку вчерашних боев пытаясь понять какие из птиц-победителей могли принадлежать отцу хозяйки отеля. Наверняка те, на которых ставил ее муж.
– Нет, – сказала Армини. – у него много птиц. Не знаю сколько, но больше десяти. Он разводит и тренирует их уже много лет. Участвует в боях по всему Бали. И этот отель был куплен четыре года назад на деньги, которые отец заработал на боях.
– Хороший бизнес.
Армини ничего не ответила. Но ее губы, плотно сжавшиеся на секунду дали ему понять, что она с этим утверждением не согласна. Оставив его, вернулась за стойку. Антон поднялся из-за своего стола и пересел на высокий деревянный табурет у стойки. Армини метнула на него взгляд. Ничего не сказала.
– А вы могли бы меня с вашим отцом познакомить? – спросил Антон.
– Да, могу, но зачем вам?
Антон замешкался, решая стоит ли говорить с Армини прямо, потом произнес:
– Интересно посмотреть, как разводят петухов для боев.
Армини перестала протирать стаканы, посмотрела на Антона. Ему хотелось отвести глаза, но он не отвел. Знала бы Армини как много значат теперь для Антона птицы ее отца, птицы-победители. Армини сама опустила глаза и вернулась к стаканам. Она молчала, медленно протирала мокрое стекло полотенцем и теперь уткнулась взглядом в море, которое темной массой медленно вздыхало волнами у подножия холма. Вдох, выдох. Вдох, выдох.
– Так что, познакомите с отцом? – повторил Антон, когда пауза слишком затянулась.
– Нет. – Армини бросила полотенце на стойку и вышла на кухню. Один из стаканов упал на пол. Осколки стекла кружась зазвенели по кафельному полу. Армини закрыла за собой кухонную дверь, хотя та обычно оставалась открытой.
Теперь, сидя с хмельной головой на пляже Антон вспоминал, как тогда, два дня назад, его озадачила ее реакция. Ведь она сама ему рассказала про бои, павильон и отца. Решив, что переборщил, он тогда же хотел извинится за назойливость, но Армини так и не вышла из кухни.
Чтобы сделать деньги на боях, Антону нужна была помощь, но Армини помогать отказалась. Что же, если нельзя познакомиться с опытным владельцем хороших бойцовых петухов, то Антону необходим союзник другого рода – такой, что умеет делать правильные ставки на бои. И единственный кого Антон знал здесь, кто подходил для этого – муж Армини. Главное, чтобы он согласился играть деньгами Антона. Не факт, что тот скажет да. Ведь денег всего-то ничего, а значит и потенциальный заработок невысок, рассуждал Антон. С другой стороны, муж Армини может заработать делая ставки не своими, а чужими деньгами, то есть не рискуя. Именно это может его заинтересовать, считал Антон.
Сам же, без чужой помощи Антон делать ставки на бои не сможет. Так как не знает правил, не разбирается в птицах и к тому же здесь он – чужак.
Мог ли он доверять мужу Армини? Не обманет ли тот? Да, риск есть. Но особого выбора у Антона не было. Еще неделя и деньги у него закончатся. Между возможностью выиграть сумму, которой ему хватит на несколько месяцев, а учитывая квалификацию мужа Армини, риск проиграть был невелик, и опасностью сесть в тюрьму за хакерство по возращении домой, Антов предпочитал рискнуть деньгами, а не своей свободой. Только бы муж Армини согласился.
Поговорить с ним удалось поздно вечером, когда тот вышел курить в перерыве концерта, устраиваемого для жильцов мини-отеля в кафе. Играл он обычно на барабане. Было еще два гитариста и один человек играл на ксилофоне. Исполняли они в основном местные песни или что-нибудь из мировых хитов. В первом случае доминировал ксилофон, в иных – гитары.
Лишь только Антон заговорил о ставках, муж Армини оглянулся в сторону стойки, за которой обычно была Армини. Сейчас ее там не было. Мужчина кивнул, приглашая выйти. Антон заранее продумал, что хотел сказать. Про отца Армини он решил не упоминать, а быть лаконичным: видел бои; видел, что ты ставишь деньги и выигрываешь; хочу сделать ставки; деньги мои, выигрыш пополам.
– Согласен? – спросил Антон, когда закончил.
Муж Армини пожал плечами. Закурил. Местные сигареты имели характерный аромат. Антон слышал, что в табак здесь добавляют гвоздику.
– Зачем тебе это? – спросил балиец. – Это наши традиции. Ты – турист. Туристы смотрят, не играют.
Антон поинтересовался, как его зовут.
– Нэнга.
– Послушай Нэнга, мне нужны деньги. Все просто. Для тебя риска нет, играешь моими деньгами. По рукам?
– Ты хочешь сделать деньги?
– Ну да, – удивился Антон. – А ты зачем играешь и выигрываешь?
– Это наша традиция. – повторил Нэнга. – Я ставлю мало и мало выигрываю. Как и все здесь. Зачем тебе много денег?
– У меня нет денег чтобы улететь домой. – слукавил Антон.
– Сколько тебе нужно?
Антон назвал сумму. Нэнга выкатил глаза и присвистнул:
– Билет стоит меньше.
– Мне действительно нужны деньги, Нэнга. У меня проблемы и я не могу вернуться сейчас домой. – он решил, что правда лучший аргумент и добавил. – Но я никому не причинял зло.
Нэнга молчал и буравил Антона своими карими глазами.
– Здесь все делают мелкие ставки. На билет тебе не хватит. Езжай в Куту, там ставки выше.
– Но я ничего в этом не понимаю. Ты мне поможешь?
– Нет. – сказал Нэнга. – я играю здесь и с мелкими ставками.
– Что же мне делать? Мне срочно нужны деньги.
– Несколько человек, мелкие ставки. Тогда в целом выигрыш большой.
– То есть ты мне поможешь? – обрадовался Антон.
– Возможно. Но твои деньги будут ставить еще два моих друга, если согласятся. Если я один, выигрыш очень мало.
Антону не нравилась идея отдавать свои последние деньги абсолютно неизвестным ему друзьям Нэнга. Он и ему-то не доверял. Поэтому предложил:
– Ты можешь сыграть моими деньгами и на этих выходных, и на следующих.
– Я помогу тебе только один раз, один день. – отрезал Нэнга.
– Хорошо, если иначе нельзя, тогда пусть и друзья твои ставят. – согласился Антон.
– У меня похоже нет выбора.
– Есть, но тебе не хватить на билет, если я один ставлю. – сказал Нэнга, а затем добавил. – И мне не нужна половина выигрыша. Только помогаю тебе с проблемой. Наша религия это приветствует. Скоро праздник. Хочу сделать большое жертвоприношение. Из выигрыша возьму только для этого.
– Тебе решать.
Антон назвал свое имя и протянул руку. Нэнга пожал и кивнул в сторону отельной стойки:
– Только моя жена не должна знать.
– Понял. Ничего не скажу.
Три следующие дня прошли в тягучем ожидании. Антона терзали мысли о собственном бессилии, терзал стыд, из-за того, что приходится просить о помощи у незнакомых людей для решении его нынешней финансовой проблемы. И он бесился оттого что пришлось уехать в тот момент, когда все шло так хорошо. Это несправедливо. Прятаться в Азии из-за того, что помог мошеннику украсть деньги.
В таком размазанном состоянии жалости к самому себе, усиленной несколькими бутылками пива, он сидел на берегу и смотрел на мертвые кораллы. На черный вулканический песок накатывали одна за другой мягкие волны тропического моря и пеной стекали обратно. Весь берег был усеян кусками мертвых, песочного цвета, кораллов разных размеров – от совсем крошечных до крупных, с футбольный мяч. Коралловые останки, испещренные узорами мельчайших отверстий, некогда служивших жилищем полипам, напоминали ему планеты, покинутые своим обитателями. Когда они были заселены, то были очень живописными – с самыми невообразимыми цветами: ярко красными и нежно розовыми, желто-оранжевыми и лиловыми, ядовито-зелеными и бирюзовыми. А теперь что, были обитатели и нет их. Мертвые планеты.
Что же он вообще собирается сделать? Как что, обменять жизнь этих храбрых птиц-воинов на свое благополучие и на возможность уехать отсюда, то есть на свою свободу. Жизнь в обмен на свободу. Сколько животных поляжет, прежде чем он сумеет вырваться с острова? Интересно, а что балийцы делают с погибшими в боях петухами? Съедают, хоронят с почестями или может быть относят в храмы в качестве жертвоприношений? Надо спросить об этом Нэнга. Люди издревле приносят жертвы богам во спасение свое, для удачи в бою. Может и ему задобрить небо? Пусть он выиграет и баржа снимется с мели. Но как задобрить небеса, да и кого ему там задабривать? У балийцев вон сколько богов, а у него есть ли хоть один?
Раздумья прервала лодка-долбленка, вышедшая из-за мыса справа. Шла она без паруса, на двигателе. На корме сидел рыбак. Когда два месяца назад Антон впервые увидел эти выкрашенные белой масляной краской и такие узкие, так что сесть на скамью мог лишь один человек, но при этом высокие, в пояс, лодки, они сразу напомнили ему муравьев. А все благодаря дугообразным балкам, удерживающим с двух сторон, параллельно лодочным бортам, бревна. Подобная конструкция обеспечивала лодке боковую устойчивость на воде, шла ли лодка под парусом или с мотором. Изогнутые балки выглядели как лапки муравья или паука. Так как корпуса лодок были непропорционально узкие и вытянуто-длинные, то на пауков, с их шарообразными телами, лодки никак не смахивали, а вот на муравьем очень даже. Так и стали балийские долбленки для Антона лодками-муравьями. В бухтах Амеда они лежали на берегу в большом количестве ровными рядами. Рыбаки выходили на них в море. А еще на них возили охочих до осмотра рифов туристов. Ему уже довелось плавать на одной из них и конструкция показалась Антону очень удачной – крепкой и устойчивой, несмотря на миниатюрность и кажущуюся хрупкость. Ему бы такую стойкость к ударам судьбы. Тут Антон вспомнил, что Петр, ученик Христа, был рыбаком. Тогда появившаяся лодка – хороший знак, решил он.
Антон просидел на пляже до темноты. В тот же вечер Нэнга сказал ему, что бои будут завтра и его друзья согласились помочь. Деньги Антон должен дать ему утром. И в павильоне не подходить к нему и не заговаривать с ним.
– Хорошо. – согласился Антон.
Утром он отправился в банк. Зная, что на счету оставалось семьдесят пять долларов, он решил снять шестьдесят. Денежный автомат выдал ему восемьсот тысяч индонезийских рупий. Пока Антон ехал обратно в отель, к нему пришло четкое осознание того факта, что если сегодня он эти деньги проиграет, то ему нечем будет оплатить следующую неделю проживания, а также аренду мотороллера, без которого здесь никак. Что он будет тогда делать? Разобраться с этим нужно сейчас. Именно сейчас, до того, как он отдаст деньги Нэнга.
Антон съехал на обочину и остановился. Вдоль дороги с обеих сторон тянулись небольшие квадраты рисовых полей. Среди зеленых колосьев тут и там стояли деревянные шесты с кусками белой материи для отпугивания птиц. Балийцы защищали свой урожай. Уже обжигало утреннее солнце. Антон сел на траву в тени невысокого деревца.
Так что же он будет делать, если проиграет? Нужно перебрать варианты. А есть ли они у него? Пара-таки есть. Во-первых, можно надеяться, что заказчик-таки расплатится сполна. Но чтобы бороться за деньги или дописать код, Антону нужно время. Что еще? Можно подрядиться в новый проект как фриленсер. Это реально и быстро, но авансом никто не платит. Значит и тут ему нужно время. А это то, чего у него сейчас нет. Времени. Ни при каких раскладах, если ставки Нэнга проиграют. И что же тогда? Возвращение домой? Вот черт. Его же могут упечь в камеру. Насколько? На месяцы? Годы? Или дадут условный срок? Он ведь первый раз попался. Да и действовал по заказу «пострадавшего» банка. Но уповать на это слишком безрассудно. И доказательств, что банк выводил капитал, а не был ограблен, у Антона ведь нет.
А если ему предложат работать на правительство и закроют дело? Точно! Может ну его к черту этот кокфайт? Позвонить на фирму, сказать, что возвращается на работу, пусть покупают билет.
Сильный порыв ветра толкнул прохладой в спину. Антон оглянулся и увидел, что у Агуна собираются темные тучи. Их было много, часть из них уже окутала серой массой вершину спящего вулкана. Антон сделал глубокий вдох и почувствовал ноздрями влажность воздуха, принесенную ветром с Агуна. Будет дождь. Это к удаче. Ему сегодня должно повезти. Природа на его стороне. Нэнга с друзьями тоже. И делает Нэнга это не из-за денег, а из религиозных побуждений. Так что же, принесем птиц-гладиаторов в жертву на алтарь моей свободы? Да! Антон сел на мотороллер и поехал к отелю.
Он передал Нэнга большую часть того, что снял в банке. Тот молча взял деньги. Быстро пересчитал. Даже по балийским меркам это была не ахти какая сумма. Нэнга сел на свой мотороллер.
– Удачи! – крикнул Антон.
Он пытался быть бодрым, хотя был растерян и чувствовал физическую слабость. Нэнга ничего не ответил, лишь кивнул и выжал газ. Дорога шла с холма под уклон и Нэнга быстро скрылся из виду. Антон подождал несколько минут и медленно поехал следом.
Когда он подъехал к пляжу, было без четверти одиннадцать. Народу в павильоне было меньше, чем в прошлый раз. Сразу мелькнула мысль, что это может снизить выигрыш. Но зрители еще наверно подойдут, ведь неделю назад он приехал после полудня.
Как долго всё будет продолжаться? В скольких боях Нэнга будет делать ставки? Антон искал того глазами, но не находил в павильоне. Вскоре Нэнга появился в стенном проходе со стороны пляжа. Он был не один. Рядом шли еще двое мужчин. Перед павильоном они разделились. Антон видел, как тройка заняла места с разных сторон ринга. Один, парень лет двадцати на вид – с той стороны, что и Антон.
Как раз закончился очередной бой и в ринг вошли участники следующего поединка. Зазвучало «кара-кара-кара-кара-кара…». Сперва как отельные голоса, но к ним присоединялись другие и вскоре в павильоне добрая сотня мужчин отбивала дробью «кара-кара-кара-кара-кара…».
Делались ставки. Двое внутри ринга собирали деньги у зрителей. Нэнга не поставил ничего. Его друзья так же. Поэтому Антон не обращал внимания, как проходил этот бой. Он смотрел на Нэнга. Ведь тот играл на его последние деньги.
Одного из участников следующего боя Антон сразу узнал. Как мужчина, так и птица – петух с черно-пестрым оперением и белым хвостом, участвовали в самом первом бою, который видел Антон неделю назад. Соперником пестрого сегодня был петух с черным оперением. Нэнга сделал ставку. Его друзья последовали за ним. У Антона вспотели ладони – его деньги теперь были в игре.
Бой был скоротечным. Его дважды прерывали, соперников разносили, затем накрывали в центре ринга высокой плетенной клеткой, внутри которой петухи начинали ожесточенно сражаться в ограниченном пространстве, пуская в ход свои смертоносные шпоры. Когда клетку убрали второй раз, пестрый остался лежать на земле, истекая кровью.
«О, Боже, поражение», – вспыхнуло в голове. Как быстро все решилось. Он знал, что Нэнга поставил на пестрого. А тот проиграл. Антон чувствовал, как кровь отлила от лица и слегка онемели ладони. Это всё? Он хотел поймать взгляд Нэнге, но тот упорно не смотрел в его сторону.
Нужно звонить домой. Пусть покупают ему билет, подумал Антон, он возвращается. Антон увидел себя в самолете, летящем домой, а затем как полиция арестовывает его в аэропорту по прилету. Интересно в какую камеру его поместят, общую или одиночную? Несмотря на полуденную жару, ему стало холодно.
Букмекеры в ринге стали раздавать выигрышные ставки. Когда один из пары проходил мимо, то друг Нэнга протянул руку и ему всунули в ладонь несколько разноцветных купюр. То же произошло и со вторым приятелем Нэнга. Наконец и сам муж Армини взял деньги от букмекера. Антон уставился на Нэнга, а мозг его в эти секунды был словно процессор, не справляющийся с потоком поступающих команд и информации. Компьютер завис, говорят обычно таких случаях. Прошло какое-то время прежде чем процессор в его голове стал способен реагировать и делать какие-то умозаключение на основе того, что Антон только что увидел. Затем он попытался поймать взгляд Нэнга, но тот в его сторону вообще не глядел.
И в шести следующих боях ставки Нэнга были верными. В седьмом он ошибся. Белый петух с черными хвостовыми перьями был побит. Не погиб, но драться больше не мог. Его унесли из ринга не за лапу, а бережно придерживая двумя руками. Нэнга сопровождал вынос этой птицы тяжелым взглядом и вцепившись обоими руками в ограждение ринга. И издалека было видно, как сильно он расстроен, даже потрясен. Букмекер прошел мимо. Но двое друзей Нэнга к удивлению Антона выигрыши получили.
Значит троица ставила на разных птиц. Но почему? Такая тактика? Разнести риски, если нет явного фаворита? Почему бы просто не пропустить бой? Ах, неважно. Главное, сумма его выигрыша выросла теперь. И время для дальнейших ставок еще есть.
Но Нэнга исчез. Его не было у ринга. Антон увидел, что и друзья Нэнга пробираются сквозь толпу. Он пошел за ними. И обнаружил Нэнга в углу павильона, сидящим на основании одной из колон. Он отвернулся от ринга и смотрел на пару чаек, парящих над пляжем. Антон направился к Нэнга. Ему хотелось спросить, что дальше. Но когда увидел, что к Нэнга подходит один из его друзей, прошел мимо. Тот нес две бумажные тарелки с едой. Одну передал Нэнга. Антон решил, что и ему нужно поесть. Было уже начало второго. И он направился туда, где продавали еду.
В трех углах павильона стояли большие столы. За ними женщины готовили на жаровнях и продавали еду: вареный рис, жаренное мясо, овощи и маниок. Антон взял рис с жаренными маниоком и бананами. Продавщица предложила ему пластиковую вилку, но он отказался, показав взглядом, что будет есть как и другие здесь. На двух лавках сидело несколько мужчин, поглощающих содержимое своих бумажных тарелок при помощи пальцев. Щепоть риса, чуток соуса и в рот.
Антон глянул в сторону, где обедал Нэнга. Тот разговаривал с подростком. Антон дождался, когда Нэнга остался один и сел на основание колоны спиной к Нэнга.
– Все хорошо? – сказал он достаточно громко. – Ты сильно расстроен.
Нэнга продолжал молча поглощать пищу. Антон видел это боковым зрением.
– Нэнга, ты огорчен. Может хватит на сегодня?
Нэнга встал, сделал несколько шагов в сторону мусорного бака, выбросил грязную тарелку, развернулся и проходя мимо Антона тихо сказал:
– Все ОК.
Опорожнив мочевой пузырь за дальней стеной, Антон вернулся к рингу. Нэнга там не было. Его друзей тоже. Он кинулся к стоянке мотороллеров. Справа, чуть поодаль он увидел белый микроавтобус Ниссан и всю троицу возле него. Они разговаривали с подростком, которого Антон только что видел с Нэнга в павильоне. Антон не знал, что ему делать, но решил подойти ближе. Нэнга заметил его, что-то сказал совим друзьям и направился к Антону.
– Ты же сказал, что все ОК, Нэнга. – крикнул Антон. – Что все это значит? Ты меня кидаешь?
– Мне надо уехать. Нам надо уехать ненадолго. Скоро вернемся и доиграем.
– Мы же договорились. Ты согласился помочь.
– Я тебе и помогаю. – сказал Нэнга. – На билет тебе уже есть. Могу отдать тебе деньги. Но ты же хотел больше. А дело мое было давно запланировано. И я его сделаю. Ты вмешался в мои планы, не я в твои. Так что жди, мы скоро вернемся.
– Что за дело? Я поеду с вами. Нет, лучше дай мне то, что уже выиграли, а вернешься, я тебе отдам деньги тебе и вы продолжите.
– А не боишься с нами ехать-то? – спросил Нэнга и глянул в сторону Ниссана, где стояли его друзья и подросток. В кабине сидел еще и водитель.
Предложение Антона отдать деньги Нэнга проигнорировал. Но Антон обратил на это внимание. И смотреть как вся компания уезжает с его последними деньгами и с увозит надежду вырваться с острова, ему не хотелось.
– А что за дело-то?
Нэнга подошел к нему вплотную.
– Послушай, ты вроде хороший парень. Поэтому я тебе и помогаю. Наши боги это оценят, но не мешай мне помогать моей семье. Тебе нужны деньги чтобы уехать с острова, а моя семья может потерять то, что нас кормит.
– Семья – это важно. – сказал Антон. – Так что за дело? Может я могу помочь. Ты мне, я тебе.
– Помочь, как ты можешь помочь? Наш с Армини отель хотят снести, как и несколько домов вокруг. И построить на холме большой, дорогой отель. И пристань большую для кораблей. Пристань убьет там кораллы. Нет кораллов, уйдет рыба. Здесь все ловят рыбу. Так как ты, турист, можешь помочь?
Антон озадачено почесал затылок. Действительно как?
– А что вы сейчас собираетесь делать?
Нэнга быстро огляделся вокруг.
– Мы ломаем технику.
– Ломаете технику. Какую?
– Зачем тебе детали?
– Нэнга, я, – Антон ткнул себя пальцем в грудь. – спец по технике. По определенной технике. Может я знаю, как сломать так, что уже не починишь.
Муж Армини глянул на своих друзей. Те нетерпеливо переминались у микроавтобуса. Один курил и разговаривал по мобильного телефону.
– Кетут, брат того парня, что курит, – Нэнга кивнул в сторону Ниссана. – работает охранником в строительной компании, которая будет сносить наш отель. Сегодня выходной. Мы сломаем двигатель экскаватора.
– С какой целью?
– Мы хотим их разорить. Ломали экскаватор уже четыре раза. Замена двигателя стоит больших денег. Будем ломать пока компания не разориться.
– Или пока вас не поймают. Вы серьезно думаете, что поломка экскаватора остановит крупный проект? Или вы это делаете для самоуспокоения?
Нэнга молчал озадаченный несколько секунд. Затем глаза его снова заговорщицки загорелись.
– Еще мы используем магию.
Антон расхохотался.
– Успешно?
– Это не шутка. Здесь у нас на Бали это очень серьезно. Белая и черная магия. Мой дед был сильным белым магом. Но его убила злая ведьма. После этого мой отец испугался и не захотел стать магом после своего отца. Но сейчас мой брат готов. Мы хотим использовать его силу против одного политика.
– Зачем он вам?
Нэнга повернул Антона и указал на плакат, стоящий как раз напротив прохода в стене, что вел к павильону. На вертикальной растяжке средних размеров был изображен мужчина.
– Именно он продвигает проект с большим отелем. Сейчас на выборах. А строительная компания делает все как он скажет.
– Так что вы хотите с ним сделать?
Муж Армини неопределенно пожал плечами. Но лицо его выражало решимость. Антону бросился в глаза этот диссонанс.
– А что скажут на это твои боги, Нэнга? Это праведное дело, если вы человека магией укакошите, да хоть он и бизнес твой хочет снести? Праведное?
Нэнга снова пожал плечами.
– Мы маленькие люди. Он большой политик. Что мы можем? Только магию. Он плохой человек.
Антон посмотрел на рекламный плакат красного цвета. На фото – мужчина в национальной одежде, с головным убором из цветастого платка. Рядом с фото дизайнер разместил призывы на индонезийском латинским шрифтом. Одно слово было интернациональным – коррупция, написанным, однако, на местный лад – korupsi. Ниже телефонный номер, адреса веб-сайта и страницы в фейсбуке.
– С чего ты взял Нэнга, что этот, – Антон махнул рукой в сторону плаката. – плохой? Он развивает ваш район. Большой отель – больше туристов, которые тратят здесь у вас деньги. А то, что для этого снесут твой бизнес, ну не повезло тебе. Но наверно будет компенсация, откроете новый отель, в другом месте. С коррупцией, как я понимаю, он призывает бороться.
– Компенсации не будет. А он, – Нэнга кивнул на плакат. – злой человек.
– Да с чего ты взял?
И тогда Нэнга, достав телефон, показал Антону кое-что. Это было видео, на котором двое мужчин насилуют девочку лет десяти-двенадцати в каком-то офисе.
– Это он. – указал на одного из мужчин Нэнга. – А второй – хозяин строительной компании, в которую мы хотели сейчас поехать.
– Откуда у тебя видео? – спросил Антон.
– Они сами себя снимали. Потом уснули там же пьяные. Пока они спали, Кетут сделал копию с их камеры на свой телефон.
– Нэнга, думаю теперь я знаю, как могу тебе помочь. – сказал Антон.
Затем он в двух словах рассказал о своей работе, а потом изложил и идею. Выслушав его, Нэнга попросил Антона подождать в стороне пока он поговорит со своими друзьями. Разговор был довольно долгим и эмоциональным. Двое спутников Нэнга что-то кричали, тыкали в Антона пальцами, в то время как подросток не сводил с Антона восхищенного взгляда. Антон отметил, что за это время за стеной трижды начиналась и обрывалась дробь «кара-кара-кара». Это три боя, в которых ставки Нэнга могли выиграть и приумножить его капитал, сожалел он о потере времени. Или проиграть, утешал он себя.
Наконец Нэнга удалось убедить своих друзей и троица направилась обратно в павильон. Проходя мимо спутники Нэнга не удостоили Антона взглядом. Муж Армини напоследок крепко пожал Антону руку и сказал:
– Удачи тебе! С тобой поедет мой племянник, – он указал на подростка. – Кетут ждет вас.
– Тебе тоже Нэнга удачи! Она вам понадобится больше. – сказал Антон и направился к Ниссану. Сделав два шага, он обернулся. – Я то результат гарантирую, а ты?
Нэнга не ответил, он молча последовал за своими друзьями к павильону.
В следующих одиннадцати боях тройка не делала ставки в двух. Все их ставки были выигрышными.
Солнце уже скрылось за Агуном, но было еще светло, когда вернулся Антон. В павильоне включили свет.
Нэнга увидев Антона встал и кивнул своим друзьям. Они выбрались из толпы и скрылись в стенном проходе, ведущем к пляжу. Антон отошел от ринга и ждал. Через несколько минут в проходе появился Нэнга, нашел глазами Антона. Они встретились взглядами. Нэнга снова скрылся в проходе. Антон пошел за ним. Выйдя за стену, он увидел, что Нэнга сидит в стороне спиной к нему у воды между лодками-муравьями. Антон осмотрелся. Берег был пустынный. Друзей Нэнга видно не было. Галька шуршала под ногами перекрывая шелест вечернего тихого моря. Антон подошел к Нэнга, но не присел рядом, а остался стоять.
Они помолчали. Антон ждал, что Нэнга заговорит первым. Ему самому было неловко задавать вопросы. Потом он не выдержал и ляпнул:
- Хороший вечер.
Нэнга молча курил сигарету с гвоздикой. Затушив сигарету о крупный валун, он достал из бокового кармана своих длинных шорт несколько денежных пачек, перетянутых резинками. Протянул их Антону.
- Теперь твоя проблема решена? – сказал Нэнга.
Антон взял деньги. Ему было неудобно пересчитывать их и он рассовал пачки по карманам.
– Да, конечно, Нэнга. Огромное спасибо.
Нэнга встал.
– А моя решена?
– Сделано даже больше. Во-первых, как и планировал, я взломал его сайт и разместил на главной странице видео с изнасилованием. Хотя пока сайт выглядит как и прежде. Видео появится и на его странице в фейсбуке. Там его, правда, админы фейсбука быстро уберут. Но резонанс все равно пойдет, так как он пригласит всех посмотреть это видео. Ну а во-вторых, я столкну их обоих лбами. Эта идея пришла мне в голову уже на месте, когда твой сторож Кетут запустил нас в здание. Политик будет думать, что видео выставил в сеть хозяин стройфирмы. Неважно насколько это неправдоподобно выглядит. Есть факты. Я ведь взламывал сайт политика-насильника из офиса его партнера. И решил особенно не заметать следы в сети. Если у твоего политика спецы хотя бы среднего уровня, они вычислят, откуда взломали сайт. И политику это вряд ли понравится. Но это не все. Чтобы усилить эффект нашей акции, я решил, что хозяин фирмы разошлет электронные письма с линком на видео изнасилования. Я залез в его почтовый ящик и немного там пошалил. Твой друг Кетут как единственный охранник сегодня сразу попал бы под подозрение, если бы представление началось сейчас. Поэтому я настроил временную задержку. Все стартует завтра утром: видео на сайте, письма со ссылкой на видео из почтового ящика хозяина фирмы, фейсбук. Они попытаются убрать видео с сайта. Это у них не получится, я позаботился. Захотят выключить сайт из сети. Тут я тоже кое-что сделал. Может полчаса продержится, может дольше. Зависит от того как быстро они начнут реагировать. Но эффект, уверен, будет серьезнее, чем сломать экскаватор у строителей. Ведь мы ударим по инициатору мега-проекта. Твой племенник, кстати, все видел, был рядом и может подтвердить мои слова.
– Уже подтвердил. Спасибо тебе. – сказал Нэнга и улыбнулся. Это была та самая балийская радушная улыбка, которая так поражала Антона. Тебе словно отправляли мощный поток позитивной энергии.
– Ну да, конечно. Я мог бы и сам догадаться.
Антону заулыбался в ответ, желая ответить Нэнга той же энергетической монетой. Надеясь, что лицо его при этом не будет выглядеть глупо. Но даже если и так, пусть.
Нэнга кивнул на карман с пачкой денег.
– Теперь у тебя больше нет проблем? – спросил он.
Антон похлопал ладонью по вздутым карманам.
- Нет, теперь никаких проблем.
- Ну и хорошо, что у ТЕБЯ больше никаких проблем. – сказал Нэнга и зашагал вдоль воды в сторону, противоположную той, где находился павильон.
Когда Нэнга отошел метров на десять, Антон крикнул:
– Спасибо Нэнга.
Нэнга не поворачиваясь махнул рукой. Таким и запомнил его Антон, в сумерках идущим по берегу на фоне Агунга, за которым догорало вечернее солнце.
Антон вернулся на площадку с павильоном. Продавщицы еды уже сворачивали свои переносные кухни. Антон смотрел на павильон, толпу зрителей, окружавшую ринг, плетенные куполообразные клетки с боевыми птицами в стороне. Ему хотелось запечатлеть эту картинку в памяти. Постояв так с минуту и пошел к мотороллеру. По дороге осознал, что до сих пор не знает сколько же выиграл с помощью Нэнга.
Выйдя за стену к стоянке он достал и пересчитал деньги. Вышло 49 миллионов рупий. Прикинул сколько это в долларах. Получалось почти четыре тысячи. Вау. Пересчитал еще раз. Да, все верно. Вот это он поднялся. Еще несколько часов назад он был готов сесть в тюрьму. А затем он сделал доброе дело, и ему ответили добрым делом. Теперь ему хватит и на дорогу до Таиланда, и на жизнь там на несколько месяцев. Если экономить. А если остаться на Бали, то еще на дольше. И можно ведь снова играть с Нэнга, выиграть еще больше. Поехать в Куту, там наверняка более крупные турниры и выигрыши крупнее. Он уговорит Нэнга снова помочь ему и сам сделает жертвоприношение в храме, куда ходит Нэнга. Неужели можно так много выиграть даже делая ставки втроем? Сколько птиц полегло за эти деньги?
Прокручивая потом в памяти эти мгновения, Антон не мог понять, почему не спрятал деньги и сколько так простоял, прислонившись к стене. Несколько секунд или несколько минут. Он ничего не слышал и не видел. Стоял, погрузившись в грезы. Не слышал, как гудела толпа за стеной в павильоне. Не видел, как мимо него медленно протарахтел мотороллер и водитель удивленно смотрел на туриста с пачкой денег в руке.
Из грез его вывело нечто знакомое. Это были глаза. Казалось, они заглядывали ему в душу. И эйфория почему-то таяла. Но зачем?
Большие карие глаза. И было в них столько грусти. И слез.
Антон встряхнул головой, но карие глаза были все еще тут. Антон увидел перед собой хозяйку отеля. Армини плакала. Антон спрятал руку с деньгами за спину. Но знал, что Армини их видела. Ну и что? Про Нэнга она не в курсе. А может ей сказать про то, что он сделал сегодня, чтобы спасти ее отель? Нет, нельзя.
За спиной Армини стоял худой сгорбленный старик, у которого в глазах тоже были слезы. Что здесь делает Армини? Почему они оба плачут? Ведь отель теперь не будут сносить. Может им нужны его деньги? Вопросы крутились в голове, но Антон молчал.
Армини ничего не сказав ему, повернулась, взяла старика под руку и они медленно побрели по обочине. Тут Антон и увидел кое-что, а спустя мгновенье понял почему плачет старик.
В руках отца Армини болтались пять безжизненных тел: три в одной руке, два в другой. Антону показалось, что он узнал того самого пестро-перого, а еще белоперого гладиатора с черным хвостом. Но как же так, Нэнга ведь ставил против пестро-перого, и его друзья тоже? А вот белый с черным хвостом, Антон отчетливо помнил, как сильно был огорчен Нэнга проигрышем этой птицы, как ее, истекающую кровью, но еще живую бережно уносили с ринга. Быть может это был лучший бойцовый петух отца Армини.
Неужели старик потерял сегодня в поединках пятерых птиц? И теперь оплакивал потерю.
У Антона в карманах лежали пачки денег, выигранных на ставках. Но от эйфории не осталось и следа. В эти мгновенья он думал о вечной грустной Армини.
– Это ветер. – сказал он себе, когда почувствовал влагу, наполнявшую его глаза.
Но ветра никакого не было.
---
*) Апостол Филипп – один из двенадцати апостолов, ученик Иисуса Христа. В Евангелие от Иоанна Филипп упоминается несколько раз. Филипп был родом из Вифсаиды, того же города, откуда и апостолы Андрей и Петр. За проповедническую деятельность был казнен (распят вниз головой) в 80 г. Православная церковь отмечает память апостола Филиппа в ноябре. В честь него Рождественский пост называют Филипповым.