Глава 23
Никем из знакомых не замеченная в городе, Фрося благополучно добралась пешком обратно в деревню, и дни в ожидании вестей от любимого потекли в унылом однообразии. Спасала только возня с малыми детьми, которые не давала ей времени на то, чтобы придаваться постоянной хандре. Подрастающие ребятишки своими шкодами, милым лепетом и любовью непроизвольно отвлекали её от горьких мыслей о неизвестной судьбе дорогого сердцу человека.
Жизнь в деревне в эти месяцы трудно было назвать спокойной, невдалеке в лесах шастали бандиты и бежавшие от возмездия Советской власти полицаи. Они часто наведывались к сельчанам за провиантом и, в случае отказа или скрытия необходимого для их выживания, грабили, угрожая смертью, а иногда угрозы воплощали в жизнь.
Советские власти на территории западной Белоруссии, где местное население не очень-то их жаловало, продолжили довоенные репрессии и высылку неугодных элементов на необъятные просторы Сибири. Заготовительные команды шныряли по сёлам и действовали почти так же, как в своё время немцы с полицаями и партизаны.
В эти команды входили зачастую офицеры и солдаты после контузий и ранений, на их милость и снисхождение уповать не приходилось, поэтому они не оставляли в покое местное население, требуя сдачи продуктов для нужд армии и безжалостно подчищали подполы, клети и сараи.
От всех этих налётов Фросю оберегали малолетние дети, не поднималась рука у военных обездолить эту симпатичную, молодую многодетную мамочку. Были уже попытки проникнуть в постель под тёплый бочок молодухи, но пока хранил её Бог, твёрдый характер и спрятанный у входа топор.
До наступления осенней распутицы дважды в деревню наведывался ксёндз, привозил подарки детям, кое-что из продуктов и баловал сладкими угощениями. Фрося с дядей Алеся сидели за кружками травяного чая и обсуждали текущее положение дел. Пожилой человек сокрушался, слушая рассказы мужественной женщины, но ничем пока успокоить не мог. В Поставах, как и по всей стране, была установлена карточная система, и многие жили впроголодь, спасали только подсобные хозяйства. Вестей об Алесе не было никаких, как и обо всей группе, бежавшей с ним в ту ночь.
Фрося со священником приняли трудное решение зимовать ей с детьми в деревне, на том он и покинул их, немного понянчившись перед прощанием с внучатым племянником, не оставляя без внимания и других двух деток.
Зимой сдохла так долго спасавшая семью от нужды старая корова, и Фросе стало намного тяжелей обеспечивать питанием детей. Выручала иногда тётя Маня, но это были уже крохи по сравнению с тем, когда было собственное молоко.
Наступила весна, отсеялись тем, что осталось от всех набегов мздоимцев, и вместе с посевной докатилась до их местности долгожданная весть о победе, но не было в их глухомани фейерверков и криков «ура». Неумолимый голод подступал и к этим недавно ещё зажиточным усадьбам Фросиных односельчан, что уж можно было говорить о матери с тремя малолетними детками...
В погожие майские дни, после долгого перерыва, их приехал навестить старый ксёндз. Он привёз с собой кое-какие продукты, собранные из своих скудных запасов, чтобы хоть как-то поддержать Фросю и её ребятишек, всё больше ощущающих нужду. К сожалению, у него не было утешительных вестей о судьбе Алеся.
Печально глядя на молодую женщину, он не советовал пока переезжать в город, очень уж неспокойно было вокруг, шли аресты пособников и тех, кто сочувствовал фашистам, а также попали под репрессии властей и семьи полицаев. К нему тоже уже наезжали энкэвэдэшники справляться об Алесе, и почему-то их не убедило его заявление о подпольной деятельности племянника.
В течение лета старый Вальдемар несколько раз наведывался к Фросе с детьми в деревню, даже иногда оставался ночевать, если его заставала здесь непогода. Всё больше и больше молодая женщина и пожилой человек находили друг с другом общий язык. Безусловно, их роднила тоска о пропавшем любимом человеке.
Деятельной натуре Фроси было тесно и скучно в рамках повседневного однообразия. Ей хотелось быть поближе к происходящим вокруг изменениям в послевоенные годы в Западной Белоруссии, ставшей окончательно частью Советского Союза. Город невыносимо манил её к себе, даже такой маленький, какими являлись Поставы. Об этом она постоянно твердила при встречах Вальдемару, надеясь, что там она скорее узнает о судьбе Алеся.
И вот в начале осени ксёндз приехал за Фросей с детьми на трёх подводах с какими-то незнакомыми мужиками. С помощью здоровяков они быстро погрузили её небогатый скарб и все оставшиеся съестные запасы с убранного к этому времени огорода.
Фрося усмехнулась, очевидная гримаса судьбы, так она покидала деревню и три года назад – зарезали двух последних оставшихся кур, забили опять досками окна и оставили за спиной сиротливо одинокий дом. Дом, в котором родилась Фрося и её сын Андрей, и где они, несмотря на все невзгоды войны, провели с Алесем свои самые счастливые дни, полные пылкой и беззаветной любви друг к другу.
Вальдемар выделил Фросе с детьми почти все покои в его домике, а сам приютился в комнате возле кухни, где раньше проживал его племянник. Прежде тихая обитель пожилого человека превратилась в развороченный улей, а иначе и быть не могло, ведь для детей жизнь только начиналась, и их неугомонность радовала, а порой, бывало, и раздражала непривычного к этой детской возне ксёндза.
Маленький провинциальный город жил своей неспешной жизнью, быстро залечивая нанесённые войной уродливые раны. Постепенно возвращались с войны мужчины, кто с наградами, а кто, и таких было немало, покалеченные телом и душой. Безусловно, появление жены Степана в доме ксёндза, да ещё с тремя такими не похожими друг на друга детьми, не могло пройти незамеченным для окружающих, но Фросю, прожившую в Поставах всего три года до войны, особо никто не знал, и поэтому разговоры скоро сами по себе утихли. Мать Степана к этому времени умерла, а другой его родне до них не было дела.
На все запросы в государственные ведомства о судьбе племянника старому ксёндзу до сих пор не было ответа. Но однажды к нему в костёл зашёл один из подпольщиков, пользовавшийся надёжной явкой в стенах католического храма в годы оккупации, работающий сейчас в органах НКВД. Этот человек, занимающий в серьёзном заведении невысокий пост, по-дружески посоветовал священнику пока не высовываться, в связи с негативным отношением Советской власти к церкви, и намекнул на другие обстоятельства в их биографии, имея в виду, что Алесь прибыл в Поставы из оккупированной немцами Польши…
Фрося и старый Вальдемар по-прежнему не теряли надежду, отсутствие вестей всё же лучше дурной вести. Ничего Фрося не могла выяснить и о судьбе Меира с Ривой. Да и где она могла получить такую информацию в это растревоженное событиями время, а тем более в их захолустном городке.
Ей удалось узнать, что несколько еврейских семей после войны вернулись и поселились на краю города, и она отправилась к ним. Фрося смутно надеялась, а вдруг им что-нибудь известно о судьбе молодой пары, всё же врачи в Поставах были очень популярными людьми.
Но все попытки оказались тщетными, эти евреи были в эвакуации и поэтому уцелели. Никто из них не состоял в родстве с Меиром и его женой, они ничего не знали об их судьбе, но обещали обязательно сообщить, если что-нибудь вдруг станет известно.
Глава 24 по ссылке: http://www.proza.ru/2016/03/11/30