путем извращений в формулировках учителей принуждают к бесплатному труду
В газете «Коммерсантъ» появился недавно комментарий
http://www.kommersant.ru/doc/2923361
на протестные действия профсоюзов «Учитель» и «Университетская солидарность» в связи с новым приказом по рабочему времени ("Об утверждении особенностей режима рабочего времени и времени отдыха педагогических и иных работников организаций, осуществляющих образовательную деятельность"), который подготавливается в настоящее время трехсторонней комиссией по урегулированию социально-трудовых отношений. Несмотря на полную, казалось бы, доброжелательность по отношению к преподавателям, комментарий грешит неточным и поверхностным пониманием проблемы. Начиная с заголовка , «Учителя не хотят оставаться после уроков» (более, чем двусмысленного, на мой взгляд), и заканчивая двукратным упоминанием 36-часовой рабочей недели, что является злостным искажением формулировки закона. Причем, один раз для этого приводится цитата из «профессионального» юриста Владимира Старинского. Кавычки поневоле приходится ставить, как оценку компетентности. О чем это говорит? О том, что даже люди, сочувствующие преподавателям, разобраться в этом клубке проблем, возникших в результате многократных злоупотреблений в области права, не могут.
А разбираться надо. Поскольку сегодня, согласно опросам, проведенным МПРО «Учитель» в прошлом учебном году, рабочая неделя среднестатистического учителя составляет 50-70 часов, причем львиная доля этих часов не оплачивается. То есть речь идет о принудительном труде, напоминающем крепостное право, барщину. А также о труде, опасном для здоровья, поскольку многократно превышены установленные законом и медициной нормативы.
Аналогичная ситуация у врачей и университетских преподавателей, но я буду говорить о школьных учителях, так как эта тема мне более близка.
1. Что такое урок?
Когда-то давно, в царской России работа учителя сосчитывалась в уроках. Это сегодня она считается в каких-то странных «часах», якобы соответствующих астрономическим, но позволяющих создавать грандиозную путаницу в подсчете рабочего времени. Считать в уроках – это естественно, нормально и не противоречит здравому смыслу.
Так что же такое урок? Это отведенные в зависимости от возможностей детей от 35 до 45 минут времени, когда учитель несет громадную ответственность не только за себя, но и за вверенных ему детей. Когда он должен действовать в зависимости от особенностей их психофизиологического и умственного развития, здоровья, личностных черт, которые никогда не бывают одинаковыми. И при этом учитель обязан отчитаться результатом вне зависимости от способностей, желания или семейных установок вверенных ему детей.. Стоит ли повторять (кажется, это ясно и так, но приходится повторять и повторять), что хороший учитель, входя в класс, оставляет за порогом свои физические недомогания и эмоциональные травмы, свои семейные проблемы и унижения от начальства. Хороший учитель в классе весел, бодр, внимателен, готов отвечать на вопросы, менять на ходу план урока, отмечать боковым зрением и слухом отдельные проблемы отдельных учеников, верно и точно оценивать ответы всех, следить за временем, не допускать пауз, не затягивать, но и не убыстрять темп и еще многое другое. Когда-то кем-то было установлено, что больше четырех уроков подряд учитель физически не может дать нормально. Это было в какие-то незапамятные древние времена, когда существовал такой атавизм, как «охрана труда».
Свидетельствую из собственного опыта: первые четыре урока действительно идут «в лет», на пятом и шестом могут начаться проблемы с памятью и речью, например, вместо «аббревиатура» можно сказать «клавиатура», даже не заметив этого, после шестого и седьмого мы с коллегами путаем имена и отчества друг друга, что является поводом для искреннего веселья и многочисленных анекдотов о нас самих. Так, что когда в социальных сетях (и это популярная тема) показывают странные записи, которые иногда учителя оставляют в дневниках у детей, меня это нисколько не удивляет. Чтобы не быть голословной приведу цитату из статьи Шереги Ф. Э. ,начальника научно-аналитического отдела Центра социологических исследований Минобрнауки России, к.ф.н. Статья подготовлена в рамках плана исследовательских работ ФГАНУ «Центр социологических исследований» Минобрнауки России на 2015 год". Название: «Педагоги общеобразовательных организаций: труд или повинность?» Статья написана по результатам социологического исследования .
«В физическом состоянии педагога перелом наступает после 5 урока, в психологическом – после 4-го (непрерывного преподавания)».
Я намеренно привела только те обязанности педагога на уроке, которые бесспорны и которые нельзя отменить или сократить. Я не рассказала, что в действующей школьной практике на уроке почему-то учитель обязан еще и заполнять журнал (когда?!), раньше бумажный теперь и электронный, что есть еще проблемы с дисциплиной, что в класс в любой момент может зайти кто-то из администрации и задать «не терпящий отлагательств» вопрос, что может прогреметь объявление по школьному радио и так далее. Так сегодня принято. О причинах когда-нибудь в другой раз.
Я намеренно рассказываю об идеальном, хорошем уроке. Потому что даже в идеальных условиях количество уроков, которые может дать учитель без ущерба для качества преподавания и своего здоровья, ограничено.
А еще есть такое понятие как подготовка к уроку. Она требует неравного времени в зависимости от опыта учителя, целей и задач урока, качества учебных пособий и прочих условий. Она также включает непосредственную подготовку перед уроком: раскладывание раздаточного материала, подготовка доски и оборудования, проветривание класса и прочее. Сосчитать время, необходимое на подготовку, можно только условно и приблизительно.
Вот почему, повторюсь, гораздо более целесообразно было бы считать в уроках.
2. Сколько уроков может и должен давать учитель?
В 1909 г. Министерство народного просвещения Российской империи внесло в Государственную думу законопроект "Об улучшении материального положения служащих в средних общеобразовательных учебных заведениях и окружных инспекторов". Вот цитата
"Едва ли можно сомневаться в том, что учительский труд принадлежит, наряду с немногими другими профессиями, к числу наиболее утомительных, тяжелых и истощающих; поэтому и для привлечения к педагогической деятельности желательных лиц необходимо не только дать преподавателям вознаграждение, обеспечивающее им безбедное существование, но и вселить в них уверенность, что, по мере прохождения службы, материальное благосостояние их будет увеличиваться..."
Сколько уроков в неделю давал учитель гимназии в царской России? Вы не поверите, но число это было 12. В виде исключения можно было взять дополнительных уроков не больше шести. За это количество уроков учитель мог снять приличное жилье, содержать семью и прислугу. Несколько иная картина была в земских начальных школах, но там работали в основном подвижники, не создававшие семей.
После октябрьского переворота большевики установили повышенный по сравнению с прежним норматив – 18 часов. Напомню, для царской гимназии это была полуторная норма в виде исключения. Позднее, в 20-е и 30-е годы были попытки увеличить норму до 24 часов. Но почему-то впоследствии вернулись к 18. Почему? Смею предположить, что тогда еще не номинализировалось понятие «охрана труда» и замеры производились добросовестно. Но прошу обратить внимание, что даже в те ударные времена, отнюдь не грешившие благотворительностью, норматив 18 уроков остался неизменным.Номинально он такой и сейчас: савка 18 часов для учителя-предметника.
Сегодня по всему миру количество уроков, которое дает учитель в неделю очень разное в разных странах – в среднем от 12 до 24 часов. Однако, каждый случай надо рассматривать отдельно, во всей совокупности условий. Имеет значение и количество учеников в классе( социальные психологи отмечают, что группу больше 15 человек контролировать невозможно), и наличие помощников (как, например в Финляндии), и качество перерывов (можно ли присесть в кресло возле форточки и глубоко подышать с закрытыми глазами), и общеуправленческая организованность ( канцтовары, техника, расписание, обеспеченность помещениями, учебники и пр.).
Типичный российский учитель дает 25-30 уроков в неделю в условиях жесткого мультитаскинга. Термин этот получил в последнее время широкое распространение в исследованиях труда, он означает по-русски «многозадачливость» и считается бедствием, уменьшающем на 50 процентов производительность труда и разрушающим здоровье работника. Это значит, что российским учителям при многократно превышенных нормах уроков никто не создает комфортных условий. Перемены посвящены не отдыху и подготовке техники и пособий, а дежурствам, совещаниям, переходу из класса в класс при отсутствии кабинетной системы, и прочим делам, которые возложила на учителя школьная или вышестоящая администрация. Непосредственная подготовка к уроку, также как и заполнение журнала (теперь двух!) совмещается на уроке со всеми теми обязанностями (см. выше), которые уже перечислены.
И вот за все это начисляется зарплата – иногда нищенская совсем, иногда не совсем нищенская, но за которую идет непрерывный торг между обществом и государством все время моей жизни, сколько я себя помню.
Поэтому учителя постоянно перерабатывают. За счет превышения нормы и в условиях постоянного наличия вакансий большая часть учителей работает на полторы-две ставки.
Казалось бы, здесь можно поставить точку. Все сказано. И про необходимость неноминального нормирования количества уроков, и про то, что эта оплата за это неноминальное нормированное количество должна обеспечивать достойную жизнь, и про то, что увеличение количества уроков – это исключение, которое должно сопровождаться соответствующими условиями комфорта.
Но не надейтесь. Это только прелюдия. Главное – впереди.
3. «Не конкретизированное по количеству часов» нечто.
Моя мама проработала 40 лет учителем начальных классов. В основном, естественно, в советское время. Почти весь этот срок она работала на две ставки. В начальной школе это класс плюс продленка. Денег в семье не хватало, и она очень уставала. Я, будучи школьницей и позднее начав зарабатывать сама, неоднократно умоляла ее перейти на ставку, не убивать себя. Я говорила, что лучше мы будем экономить, лучше от чего-то откажемся, чем так мучиться. На это неизменно следовал ответ
-Пойми, я все равно просижу в школе до позднего вечера. Мне найдут занятие. Поймают и чем-нибудь нагрузят. Вся эта методическая работа, вся эта говорильня, ла-ла-ла. Но только это все будет бесплатно. А так я, по крайней мере, получу деньги.
У меня это в то время не укладывалось в голове. Все работы, на которых я работала в других отраслях, имели прозрачный и понятный расчет денежного вознаграждения за потраченное время или усилия. Пусть это часто были небольшие деньги, но было хоть понятно, за что платят и где заканчиваются обязанности. То, что происходило в школе, уже тогда, в советское время вызывало недоумение и отвращение.
Я пошла работать в школу «по призыву девяностых» и на первых порах увидела достаточно рациональную систему работы. Когда сверхурочная работа не оплачивалась, но и не была обязательной. Ее делали «по велению души» те, кто располагал временем. Оплата труда учителей была феноменально нищенской, поэтому основные заработки лежали в поле репетиторства. Школа была чем-то вроде хобби. Многие вспоминают то время как время удивительной свободы, экспериментирования и удовольствия от работы. Вместе с тем в школах было множество вакансий, и у детей годами не было некоторых предметов.
Начиная с двухтысячных пошли «реформы». Я опять ставлю кавычки, потому что бедственный результат этого «реформаторства» мы все сейчас наблюдаем. В школу, не сказать, что хлынули, но потекли какие-то деньги. Однако, до учителей они почти не доходили. Вдруг выяснилось, что учителя совсем не умеют работать, они отсталые, косные, глупые и так далее. Поэтому, им надо на все указывать, их надо постоянно контролировать. Как нетрудно догадаться, тут же нашлись люди, готовые указывать и контролировать. Собственно, они были и в советское время, но в постсоветское, в двухтысячные их количество стало расти как на дрожжах. И все они хотели денег. И, разумеется, не таких маленьких, какие получали учителя в школе.
О качестве теоретической части реформ я уже писала в эссе «Голый король образовательной реформы (в ЖЖ это «Голый король ФГОС»). О практическом исполнении и результатах в очерке «Почему наши дети учатся все хуже». Поисковик легко выдает эти публикации. Они получили множество откликов и репостов. Если кому-то интересно, можно ознакомиться. Там все сказано подробно. Но, я думаю, из заголовков уже ясно, что именно сказано. Сейчас меня интересует более узкий вопрос: время, труд и деньги учителя.
Как уже говорилось, обычай поглощения денег, направляемых на образование, бюрократизированной квазинаучной прослойкой, маскирующейся под разными названиями, возник еще в советское время. Но тогда все еще держалось в рамках приличий и «проверяющие» хоть и напоминали назойливых мух, но еще не так злостно. Например, они могли предъявить большую претензию учителю, который цитату из В.И.Ленина привел не в начале, а в конце урока литературы (реальный случай, произошедший с профессиональным впоследствии поэтом, но оставивший глубокую травму в ее душе). Но тогда от «методистов» еще можно было отмахнуться, смолчать, перетерпеть и работать дальше.
Начиная с середины двухтысячных диктат бюрократии становится все более агрессивным и постепенно нацеливается на точку невозврата в деле разрушения образовательного процесса. При этом денежное вознаграждение учителей лишь в отдельных регионах достигло приличных показателей после «майских указов президента», к 2015 году в связи с требованием указов довести среднюю зарплату учителя до уровня средней по региону. Но и там, где зарплата учителя выросла до средней по региону, это в основном данные по 1,5-2 ставки. Теперь, после санкций, эти деньги рухнули (у кого они были)и превратились опять в ничто. Деньги растаяли, а вал работы, придуманной для учителей бюрократами, остался.
Эта «не конкретизированная по количеству часов » работа (как она названа в действующем приказе по рабочему времени №69 и по сути перенесена в проект нового приказа) осталась в том же, практически, объеме. Сегодня это: написание рабочих программ (еще недавно требовалось до 600 страниц, в настоящее время требование несколько сокращено), участие в методических советах и совещаниях, и в так называемых «творческих группах», написание многочисленных отчетов, участие в педсоветах, родительских собраниях, прохождение курсов повышения квалификации, сопровождение учащихся на олимпиаду и т.п. И все это –прошу обратить внимание - не оплачивается совсем. Или как в случае с проверкой тетрадей, заведованием кабинетом и классным руководством оплачивается номинально , суммами настолько малыми, что назвать эти работы платными просто не поворачивается язык.
Совершенно серьезно, в ХХI веке работодатель требует работу, за которую не выплачивает денег. МПРО «Учитель» известны случаи выговоров, попыток увольнения, травли учителей, отказывающихся выполнять эту дополнительную к урокам неоплачиваемую нагрузку.
Особая пикантность ситуации еще и в том, что именно бесплатность всех этих «не конкретизированных» работ, устанавливаемых различными администрациями – школьными, региональными, федеральными – распаляет воображение указующих и контролирующих. Совершенно очевидно, что если бы каждая новая придуманная ими работа влекла за собой необходимость оплаты, их пыл значительно бы поутих.
Согласно данным исследования Шереги Ф.Э. сегодня
«1. 46% педагогов работают с перегрузкой: 38% на 1,5 ставки, 8,4% на 2 ставки
2. Учитель в течение года контактирует с 168 учениками (в среднем), что является высокой психологической нагрузкой
3. Кроме основной работы 82,9% учителей выполняют работы сверх нормы по основному месту (сверх 18 часов)
- учебная – 47%
- организационная - 15,5
- индивидуальная работа с учениками – 11,7%
- воспитательная - 9,5%
И т.д.
4. 65% занимаются уборкой класса и территории
Не менее чем в 80% школ несовершенство администрирования приводит к загрузке педагогов сверх нормы или работой, не имеющей отношения к профессиональным обязанностям учителя. В отношении не менее 40% практикуется нарушение прав на отдых в форме административного прерывания отпуска».
Исследователь-социолог склонен признать нормирование труда удовлетворительным и видеть корень зла в несоблюдении норм администрациями. Жаль, что он не продолжил свое исследование поисками путей, которыми можно принудить администрации соблюдать закон. Возможно, тогда его выводы были бы несколько иными.
4. Что говорит закон.
Защищать в суде учителя, чьи права в области трудового регулирования нарушены, крайне сложно. Прежде всего, потому, что вопросы рабочего времени учителя в действующем законодательстве решены в русле косвенного нормирования. Что такое косвенное нормирование? В отличие от прямого, где все прописано черным по белому, косвенное требует разбирательства, иногда осмысления большого объема иных норм, требует толкования. Практика современных судов, заваленных исками, крайняя перегрузка судей и , как следствие, недостаток времени, чтобы судья мог разобраться в этом ворохе формулировок и специфических терминов, делают применение этих норм почти непригодными для защиты прав учителей.
Наиболее яркий пример: ограничение рабочей недели учителя, сформулированное в статье 333 Трудового Кодекса Российской Федерации. Там написано, что рабочая неделя учителя не должна превышать 36 часов. И больше ничего. Рядом с этой нормой Закон об образовании и пресловутый приказ № 69 наделяют учителя множеством обязанностей, но не говорят, в какое время и за счет чего учитель должен это делать и, главное, как это будет оплачиваться. Далее, так называемая «новая система оплаты труда», принятая несколько лет назад, вроде бы предполагает оплату ненормированных дополнительных работ, но очень робко и невнятно. К тому же информация по НСОТ широко не публикуется, не говоря уже об информировании под роспись, мало кто из учителей знает вообще, какой вариант НСОТ действует у них в школе.
Что мы имеем в результате? Учителя по-прежнему перерабатывают в разы и бесплатно, денежные массы, направляемые на вознаграждения за ненормированную часть работы, оседают почему-то в руках школьных администраций, а директора школ трактуют норматив «не больше 36 часов», как «36 часов ровно», что позволяет им, видимо, не испытывать угрызений совести от такой системы распределения работ и денег. Некоторые директора школ идут еще дальше: они издают локальные акты, обязывающие учителей находиться в здании школы все 36 часов. Это – обратите внимание- когда человек получает за 18, 20 или 30 часов, но обязан не только выполнить еще большую часть работы бесплатно, но и отсидеть чаще всего в некомфортных условиях, без рабочего места какое-то дополнительное весьма немалое время, а работу доделывать дома. Нам известны случаи, когда учитель имел нагрузку уроками 8 часов в неделю, а в школьном здании обязан был присутствовать 36 часов. Так считала администрация школы.
А что же суд? Судья в течение пятнадцатиминутного разбирательства видит только отсутствие истца (или ответчика) на рабочем месте в рабочее время, и не хочет больше ничего знать.
Судью можно понять, у судьи нет времени читать приказы №69 и 1601 и ломать над ним голову. Смею предположить, что и готовящийся клон этих приказов, который стал поводом для протеста, содержащий такое же косвенное нормирование и написанный таким же неудобоваримым языком, будет также неинтересен и непонятен с первого раза уважаемым судам. И будет играть роль такой же индульгенции работодателю.
Сегодня МПРО «Учитель» и «Университетская солидарность» требуют отзыва проекта нового приказа. Потому что его невозможно поправить путем внесения мелких изменений. Его надо переписывать заново. Его надо перерабатывать путем введения прямого нормирования.
5. Прямое нормирование. Какие выходы из положения.
«Все, что делается под контролем и в интересах работодателя, должно быть оплачено», - так сказали юристы Центра Защиты социально-трудовых прав в Москве, к которым обращались за консультацией члены рабочей группы по рабочему времени учителя МПРО «Учитель».
Эта формулировка позволила легко отделить характерные для учительской профессии энтузиазм, жертвенность и творчество, а также свойственное учителям естественное желание выйти за рамки рабочего графика, от обычных трудовых обязанностей.
Иными словами, если вам просто нравятся какие-то курсы, связанные с вашей профессией, вы проходите их в личное время и за личные деньги. Если необходимость курсов возникла в связи с обязанностью проходить их раз в три года со ссылкой на закон, то это должно делаться и за счет работодателя, и в течение рабочего оплаченного времени. И так во всем. Мы думаем, что это справедливо и нормально, соответствует статье 15 Трудового Кодекса: «Трудовые отношения – отношения, основанные на соглашении между работником и работодателем о личном выполнении работником за плату трудовой функции…» «За плату» - прошу обратить внимание.
Резолюция IУ съезда МРО «Учитель», который прошел в ноябре 2015, в части, касающейся рабочего времени учителя, содержит ряд прямых норм, которые соответствуют действующим косвенным, но в предлагаемых нами формулировках будут работать. Например, требование считать сверхурочными все часы преподавательской работы выше 18 и оплачивать их согласно законодательству о сверхурочных работах по повышенному тарифу.
В аналитической записке рабочей группы по рабочему времени МПРО «Учитель» , содержатся предложения по частичной оплате ненормированного труда каникулярным временем. Есть еще зарубежный опыт, где дополнительные работы нормируются в годовом исчислении и распределяются в зависимости от необходимости. Например, учитель, принимающий экзамены, выбирает свой лимит времени и поэтому он свободен на каникулах. Вариантов много, если захотеть.
Самый больной вопрос – это, якобы, отсутствие сегодня денег у государства. Не вдаваясь в проверку достоверности этого тезиса, скажу, что когда у меня нет денег, скажем, купить утюг, я его не покупаю. Я понятно объяснила? Не покупаю, иду в мятой одежде. Если государство сегодня не в состоянии оплатить учителям «инновации», «творчество», «методическую работу», «непрерывное образование», «конкурсы» и «курсы», пусть государство заявит об этом напрямую, без ложной стеснительности – и всё, учителя прекращают это делать. Занимаются только уроками, а все остальное по личному вдохновению, как получится. Не может государство за уроки заплатить достойно? Хорошо, переходим в режим благотворительности, но чтобы никто уже не смел помыкать и указывать. Что будут делать тогда многочисленные «указующие и проверяющие»? Пусть делают, что хотят, но чтобы нас, учителей, это не касалось. Такова наша позиция.
М.Балуева
,