-1-
Гора грязного белья с меня ростом.
Я узнаю свои серые ползунки с длинными, перекрученными завязками, а больше не узнаю ничего. Какие-то огромные воняющие тряпки. Пол. Кладовка. Грязное бельё сбрасывается прямо на пол. Я захожу в кладовку без страха - это мой мир, я в нём живу.
В мире есть ещё комната. В комнате на кровати мама. Мама болеет. Под кроватью валяются засохшие горчичники. Я не люблю горчичники - они жгут спину и я всегда плачу от боли. Но когда болеют, без горчичников не обойтись. В этот раз болеет мама и без горчичников опять не обошлось.
Возле мамы папа. Папа не мой, я помню своего папу, он весёлый, черноволосый и играет со мною в конфетку. На его большой желтоватой руке появляется конфетка, а потом исчезает. Конфетка всегда потом находится и я её с удовольствием съедаю, раскусывая хрусткую карамельку и размазывая по рту язычком тёплое повидло, - но рядом с мамой другой папа, с глубокими рябинами на голубоглазом лице. В его руке отвёртка.
Он мне не нравится, я его боюсь. Останавливаюсь на пороге.
- Заходи, Лялька! - весело говорит папа. - иди, посмотри, как я твою мамку убивать буду.
Я начинаю орать от страха. Бегу к папе, пытаюсь забрать отвёртку. Он смеётся, легко отшвыривает меня обратно к кладовке. Помню бледное лицо мамы. Она ничего не говорит, просто смотрит грустными глазами.
Потом мама в белой ночной сорочке, убирая за ухо длинные рассыпающиеся волосы, выметает горчичники. Я верчусь рядом. Мне три года. Или два. Или меньше. Маме двадцать два. Или двадцать один. Или меньше.
Ещё нет моей младшей сестры, родившейся через два года после меня. Даже меньше, чем через два. Сколько же мне, если куча грязного белья в кладовке с меня ростом?
Мама этого не помнит.
-2-
Мы ищем того, кто пустит нас на квартиру.
Заходим в каждый маленький домик на этой серой улице. Голые ветки мокрых кустов в палисадниках иногда обливают меня холодной водой. Мама ругаясь, стряхивает с меня капли - кто впустит к себе жить такую некрасивую мокрую девочку?
Мне холодно, хочется в туалет, но я молчу, терплю. На этой улице нас никто к себе не взял, посоветовали пойти на другой берег. И мы идём на другой берег. Через Мост. Мост металлический, громадный. внизу далеко-далеко серая быстрая вода, я боюсь идти по мосту, но мама тянет за руку. На мосту рельсы, весь мост дырявый, сварен из металла, шатается, гудит, я боюсь провалиться в эти дырки, упасть в страшную воду и вдруг на мост въезжает дико визжащий поезд. Я ору, вцепившись ручонками в трясущиеся ребристые перила. Мост ходит ходуном, меня вот-вот сбросит, снесёт ураганом, поднявшимся от грохочущего поезда, я упаду, я упаду, я упаду!!!!
Мама что-то говорит, но из-за непрекращающегося гудка, тряски, воя я не слышу ничего, я вижу лишь шевелящиеся губы, развевающиеся волосы и нет больше сил и руки мои вот-вот разомкнутся...
Поезд проходит, становится тихо, на смену ужасу и вою приходит мамино ласковое причитание и я плачу уже облегчённо, но руки разжимаю с трудом и не сразу.
На всю жизнь остался страх воды и высоты. А также понимание, что обязательно всё плохое заканчивается. Обязательно.
-3-
Яркий день. Одуванчики, синева неба. Тепло и радостно.
Мы идём проведать моего папу в ЛТП. Мне нравится говорить - ЛТП. Звонкое взрослое слово. Длинные белёные известью дома, в них лечатся. И мой папа где-то там.
Проходим мимо одного дома, распахнутое окно очень низко, я смотрю внутрь. Кабинки, жёлтый кафель на полу - туалет. Пахнет хлоркой. И вдруг замираю - там мужчина в пижаме жадно ест хлеб, достаёт из кармана и засовывает куски в рот.
Я думаю, что это папа, очень похож, я тяну за рукав маму, показываю пальцем - это папа? - Нет, говорит, мама, - пойдём.
От моего собственного папы в памяти осталась лишь рука с конфеткой и половина небритой щеки. И чувство любви. Я его любила.
-4-
Я тихая, послушная и покладистая девочка. Иногда я оказываюсь с мамиными подругами. Они со мною куда-то ходят, ездят, иногда я с ними и ночую. Вопросов про маму не задаю. Сегодня мы с мамиными подругами на автостанции, собираемся куда-то ехать на автобусе.
От запаха бензина, от тряски меня укачивает и тошнит. Все об этом знают.
Стоим у витрины с тортами. Они кажутся мне роскошными, я попробовала бы тот и тот и конечно этот, с зелёными розами.
Подруги тихо переговариваются:
- Может, возьмём торт для Ляльки?
- Её же стошнит!
- Не стошнит, - уверяю я, - загораясь надеждой.
- Да я не про эту, - говорит та, что предложила. Мы как с пустыми руками приедем?
- А-а-а, - понимает вторая. - Давай.
И строго мне: - А тебе нельзя!
Я вздыхаю. Где-то в животе расслабилось то, что сжалось в испуге - ну какой торт перед дорогой в автобусе.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ.