Бедные люди

БЕДНЫЕ ЛЮДИ


Сакральный опус
Этюды про детские причуды
























                А в последние дни наступят времена тяжкие,
                люди будут самолюбивы, злы и напыщенны.
               
               
Коран.

+++


    Все люди похожи на птиц.
    Во всяком случае, так казалось Полине.
    Человеческие носы похожи на птичьи клювы, глаза у людей практически как глаза у птиц, фигурой и осанкой многие люди напоминают птиц и даже голоса у них звучат как у птиц: у кого-то резкий пронзительный крик – словно вопль болотной выпи, а у кого-то мелодичное контральто – напоминающее пение канареек. И даже повадки многих людей будто скопированы с повадок различных птиц – любопытство, скандальность, неусидчивость и страсть к переменам. Люди – как птицы, птицы как люди.
     Вот только люди не умеют летать. И здесь им чрезвычайно далеко до птиц. Впрочем, есть незначительное, мизерное количество людей, которые летать всё-таки умеют. Разумеется, образно. Метафорично. Полёты во сне и наяву. Эти феномены могут взмывать выше крыш и часами парить в поднебесье. Они умеют подняться выше условностей и, посмотрев на всё свысока, увидеть гораздо дальше и гораздо лучше других. Гораздо глубже многих. Жизнь этих людей трудна и опасна, потому что падать с высоты очень больно. И смертельно опасно. И те, кто летать не умеют,  рождённые ползать, завидуют немногим окрылённым счастливчикам чёрной завистью и тайно радуются, когда они камнем падают с неба и разбиваются насмерть.
    Так было всегда, ибо летать человеку – противоестественно и противопоказано.

    Полина умела летать.
    И жить среди пресмыкающихся непонятных недолюдей-недоптиц ей было – ой как непросто!

+++

    Эта школа была третьей по счёту.
    Первые две Полине пришлось покинуть по вполне объективным причинам – агрессивное поведение, грубость по отношению к преподавательскому составу и систематический срыв занятий. Система образования, видите ли, не та!
    Расставание, как правило, происходило безболезненно и по обоюдному согласию. Полина была не просто сложным ребёнком, Полина была ещё той штучкой: дитя индиго из богатеньких – адская смесь амбиций, ранний пубертат, комок оголённых нервов, богатый внутренний мир и обострённое самомнение по фамилии – Голденз.
    Полина Викторовна Голденз.
    В этой школе Полина училась уже почти три недели, и пока всё шло относительно ровно, если не считать того, что позавчера она подралась с мальчиком, с которым её посадили за одну парту.
    Ну, и если не считать такой мелочи, что на этой неделе она самой себе стала задавать домашнее задание и в свой дневник сама себе стала выставлять отметки, демонстрируя тем самым независимость, непредвзятость и самодостаточность. По её мнению Полина училась исключительно на пятёрки, за исключением точных наук.
    Или, если не считать того, что на прошлой неделе Полина потребовала собрать всех учителей по русскому языку в учительской для собеседования с той целью, чтобы она могла выбрать себе среди них нового преподавателя. Более компетентного, более достойного.
    Кроме того, на позапрошлой неделе….
    Впрочем, нет! Обо всём по порядку:
    Итак:
    Во вторник 19 сентября 2014 года Полина Викторовна Голденз сидела за партой на уроке русского языка, – одна! – с синяком под глазом, и, абсолютно не слушая учительницу, заинтригованно приоткрыв рот, таращилась в окно.

    Элеонора Сергеевна – новая учительница по русскому языку, напоминала полярную сову, которую Полине доводилось видеть на картинках в орнитологических атласах. Такие же жёлтые роговицы глаз, крючковатый нос, чёрные бусинки хищных зрачков – пристально высматривающие вдалеке потенциальную жертву и такое же умение выворачивать голову чуть ли не на двести градусов в сторону малейшего подозрительного шороха. Мышь не проскочит! Даже её любимая белая мохеровая кофточка с пумпончиками ассоциировалась у Полины с традиционным оперением самки белой полярной совы.

    В тот день Полина увлеклась.
    Этот стих….
    Ох уж этот стих….
    Сонет!
    Он уже давно крутился в её голове, тюкал изнутри по скорлупке словно птенец,  расковыривая какую-то лазейку, узенькую щёлочку, дырочку, чтобы вырваться на белый свет в виде звуков, слов, предложений, а ещё лучше вылиться на бумагу в виде корявых, некаллиграфических записок. Одним слово, вылупиться.
    Последние десять минут Полина, отрешённо застыв, смотрела в окно.
    Стих в голове шебуршился и искал дырочку.
    Пара нетленных катренов уже излилась на бумагу в виде некаллиграфических закорючек. И на этом дело застопорилось окончательно.  Рифма не шла. Строфа не клеилась. Стих не вылуплялся. Оставалось только пялиться в окно, в надежде, что капризная Муза снизойдёт и вернётся.
     Однако! Урок русского языка был в самом разгаре, а Муза не возвращалась. И муки творчества были невыносимы!

    Белая полярная сова подлетела неслышно. Именно так она подлетает в ночной тишине к грызунам, на которых имеет обыкновение охотиться: вдруг, откуда ни возьмись, из беззвучной тишины появляются сначала огромные жёлтые глазищи, потом возникает зловещая чёрная тень с распростёртыми крыльями и! На теле жертвы, смертельной хваткой, со стальным лязгом, словно клещи капкана, захлопываются острые, как бритва, когти. Жертва даже пикнуть не успевает.
    Голос полярной совы прозвучал вероломно громко и наотмашь внезапно:
– Голденз, повтори, что я сейчас сказала!
    Полина испуганно вздрогнула и едва не вскрикнула от неожиданности.
– Чем ты здесь занимаешься? – Белая полярная сова по имени Элеонора Сергеевна выпучилась на Полину огромными, словно жёлтые огни светофора, глазами.
    Полина в свою очередь уставилась на учительницу расширившимися от ужаса глазами. И перед собой она видела никак не учительницу русского языка, а белую полярную сову.
– Что это? – Учительница вырвала из рук Полины тетрадь.  – Стихи?.. Любопытно…. – На лице Полярной Совы появилась ехидная ухмылка. – Толком не знаем ни одного правила русского языка, а уже берёмся стихи сочинять. Забавно…. – Сова хищным носом-клювом уткнулась в тетрадь.
– Отдайте тетрадь, – тихо попросила Полина.
– Ну-ну…. – Процедила учительница. – Вы только послушайте, дети, стихотворение называется – «Бога нет»! – Вдруг громко выкрикнула она, обращаясь ко всему классу.
– Отдайте тетрадь, – нахмурилась Полина.
– Любопытно! – Ещё громче выкрикнула Сова. – А какая орфография, какая пунктуация, дети, думаю, вам будет интересно услышать эти перлы….
    И!
    Полярная Сова.
    Театрально отклянчив совиную задницу.
    Принялась эти стихи громко декламировать.
    На весь класс!
    И голос она специально сделала такой противный, такой ехидный, что Полина побледнела от обиды:

Я в бога верить не могу
Его не видев наяву
И я не верю никому
Кто призывал меня к тому.

За много-много-много лет
Никто не видел его след
И есть один простой ответ
На свете Бога просто нет

И нет ни Зла и ни Добра
Вся жизнь – пустая суета
Возможно, верим в Бога зря
В сомненьях мучая себя….

    Полярная   Сова сделала поощрительный жест рукой, призывая весь класс над этим шедевром власть посмеяться.
    Что и было немедленно проделано:
    Раздался дружный смех – где не надо очаровательные детки демонстрировали радующее глаз послушание.
– ОТДАЙ ТЕТРАДЬ, ФУРИЯ! – Взревела Полина и, резво подпрыгнув, вцепилась в руку учительницы, намереваясь эту тетрадь вырвать силой.
– Что такое?! – Учительница успела отпрянуть в сторону.
– Отдай! – Полина неожиданно ловким броском вцепилась в тетрадь и вырвала её из рук учительницы.
– Что за поведение, Голденз?! Или вы считаете, что вам, богатым, всё можно? Весь мир у ваших ног?
    Побагровевшая Полина плюхнулась на место и, насупившись, сосредоточенно засопела.
– Немедленно дневник на стол, – приказала учительница.
    Полина перестала сопеть и с отвращением посмотрела на учительницу.
– Немедленно дневник и я этого так не оставлю, я бы хотела поговорить с твоей матерью! – Полярная сова возвысила голос.
    Полина снова насупилась и снова засопела.
– Я НЕ БУДУ ПРОДОЛЖАТЬ УРОК, ПОКА НЕ УВИЖУ ДНЕВНИК! – Полярная Сова на громкость не поскупилась.
    В ответ Полина потянулась к рюкзаку, спокойно закинула в него пенал, учебник и тетрадь. Собрав все свои вещи, она ещё раз с отвращением посмотрела на учительницу.
    Есть люди, которым доказывать ничего не нужно, потому что рискуешь растратить себя впустую. Не мечи бисер! Нужно действовать! Поступай, как считаешь нужным.
    Полина закинула за плечо рюкзак и, практически отпихнув со своего пути ошарашенную Полярную Сову, через весь класс, в гробовой тишине, неторопливо отправилась к выходу.
    Грянул апофеоз!
– Куда это ты собралась, Голденз? – Крикнула ей вдогонку Полярная Сова.
    Уже возле двери Полина остановилась. Обернулась. И, как-то совсем не по-детски, невероятно осмысленным, внезапно взрослым голосом, вполне осмысленно заявила:
– Ваши уроки,… такая  чушь беспросветная,… вам вообще нельзя с детьми работать.
    И хлопнула дверью напоследок.

+++

    Вечером того же дня Полина приступила к выполнению домашнего задания. Прилежная ученица! Как и было задано – по учебнику. Особое внимание она уделила следующему упражнению по русскому языку:

1. Прочитай. Распространи предложение второстепенными членами. Озаглавь и запиши текст.

    Небо нахмурилось. Наступила тишина. Грянул гром. Капли застучали. Хлынул дождь. Он лил. Я побежала. Вымокла. Дождь усилился. Я спряталась.



    Наморщив лоб и почесав в затылке, Полина решила подойти к выполнению домашнего задания творчески. Нетривиально. Креативно. И небанально.
    И вот что из этого вышло:

    Внезапно над Элеонорой  Сергеевной нахмурилось и без того недоброе небо. Неожиданно сильный порыв ветра подхватил Элеонору Сергеевну и перенёс на заброшенное кладбище, и наступила зловещая тишина. Она закричала от ужаса, но её дикого крика никто не услыхал, потому что грянул гром. Капли застучали по могильным плитам, призывая мертвецов пробудиться. Потом дождь хлынул как из ведра, размывая могилы и заставляя мертвецов оживать. Дождь лил всё сильнее и всё больше оживших мертвецов вставали из затопленных могил в поисках Элеоноры Сергеевны. Элеонора Сергеевна побежала, но мертвецы пошли за ней следом. Она вся вымокла, продрогла и была едва жива от страха. А мертвецы всё шли за ней по пятам и дождь всё усиливался. Элеонора Сергеевна спряталась в каком-то склепе, но это её не спасло, потому что мертвецы нашли её и окружили со всех сторон.
    Последний крик Элеоноры Сергеевны утонул в проливном дожде.

    На следующий день Полина с чистой совестью сдала тетрадь по русскому языку на проверку.

+++

    В среду мама поздно вернулась с работы. По обыкновению она зашла в комнату Полины, чтобы её поцеловать. Полина уже спала глубоким сном – ритмично сопела и на появление матери никак не прореагировала. Снежная Королева наклонилась и поцеловала её в щёку, затем выпрямилась и посмотрела на Полину любящим взглядом.
    Возникла щемящая пауза.
    На эту пасторальную картину можно было любоваться бесконечно.
    Когда Снежная Королева уже собралась уходить, Полина вдруг сбилась с ритмичного сапа, как-то нервозно дёрнулась во сне, перевернулась на спину, причмокнула  и,  не открывая глаз, словно сомнамбула в мистическом трансе, отчётливо, будто и не во сне, произнесла:
– Достали США со своей политикой. 

+++

    В четверг из школы маме позвонили на мобильный и попросили заехать.
    Срочно заехать!
    Пока мама была в кабинете директора, Полина ждала её в вестибюле, возле раздевалки. Мама появилась минут через сорок и, молча кивнув головой, пригласила следовать за собой. Они молча прошагали по школьному двору и, оказавшись за оградой, остановились возле роскошного белого лимузина представительского класса.
    И только здесь мама заговорила:
– Полина, ты сама изъявила желание учиться в школе попроще, среди самых обычных детей, ты говорила, что избалованные детки в элитной школе не научат ничему хорошему. Говорила?.. – Мама сделала паузу, ожидая реплик из зрительного зала, но их не последовало. – Согласившись на это, я пренебрегла всеми правилами безопасности,… что тебя не устраивает на сей раз?
    Полина широко расставив ноги, агрессивно расшеперилась и надулась, словно рыба-ёж и,… промолчала.
    Не дождавшись ответа, мама уточнила:
– Зачем ты подралась с этим мальчиком?
– Он толстый, – буркнула Полина.
– Теперь ты будешь драться со всеми толстыми? А потом будешь драться с худыми? С некрасивыми? С неграми? С отличниками? С двоечниками? С кем ещё?
– Ненавижу толстых, – упрямо буркнула Полина.
– Может, он болен?
– Видала бы ты, как жрёт этот больной.
    Мама вскинула глаза в солнечное осеннее небо – погода стояла расчудесная! – и затруднительно вздохнула. Посмотрев на Полину, едва сдержала улыбку:
– Зачем ты написала эту страшилку про зомби и учительницу по русскому языку? Ты до смерти её напугала, а у неё больное сердце.
– Это было моё домашнее задание.
– Хорошо, а чем ты занималась на уроке русского?
    Полина пожала плечами:
– Стихи писала.
– Стихи писала? На уроке?!
– Ну а где ещё писать стихи, как не на уроке русского?
    Мама опять замолчала.
– Ну а эта твоя затея с выборами учителя? Ты понимаешь, что это в принципе невозможно? Система так не работает.
– Значит, нужно ломать систему, – пробубнила Полина.
– Систему ломать? Может, тебе и мать новую выбрать?
    Полина затравленно примолкла и испуганно покосилась на маму.
    Так радикально вглубь ей планы не распространялись, Полина маму любила, и жизни без неё не представляла.
    Снежная Королева вновь замолчала и посмотрела в другую сторону.
    Во время того, как она молчала, откуда-то с проезжей части послышался резкий визг покрышек об асфальт – по всей видимости, кто-то, заложив крутой вираж, из последних сил входил в поворот.
    Бросив мимолётный взгляд в ту сторону, мама дёрнула на себя дверь лимузина и решительно распорядилась:
– Садись в машину…. Не умеешь ладить с людьми, будешь теперь одна учиться…. Как Робинзон Крузо на необитаемом острове.

    Вот так Полина оказалась в системе домашнего образования.

+++

ПРОШЛО ДВА МЕСЯЦА

+++

    А вчера у Полины был День Рождения!
    И мама ей подарила новое платье.
    Розовое платье с бантами, кружевами и рюшами.
    С широкими рукавами а ля реглан и со шнуровкой на спине.
    В огромной пластиковой.коробке, перевязанной алыми лентами.
    КрасивА-е-е-е…. И дорогое!
    Впрочем, ей много чего подарили на этот День Рождения, можно даже сказать, – я не побоюсь тавтологии, – что задарили подарками.
    Многие из них, не распакованные, до сих пор валялись в её комнате.
    Вчера Полине исполнилось десять лет.
    Десять лет….
    Юбилей!


    Вчера по поводу Дня Рождения был устроен торжественный званый ужин, на котором Полина вновь отличилась.
    И об этом стоит рассказать подробнее.
    Итак:
    Гостей на этот ужин было приглашено немало: заклятые друзья, деловые партнёры, банкиры, завзятые тусовщики, профессиональные халявщики, представители шоу-бизнеса, какие-то мамины подруги с мужьями, сотрудники с маминой работы, пара дальних родственников и несколько латентных врагов, которых мама почему-то считала своими друзьями. Разношерстная подобралась публика, для которой День Рождения Полины послужил лишь поводом, чтобы собраться, выпить, потрепаться о насущном и, по возможности, завязать новое, полезное знакомство. Полине совсем некстати пришло на ум слово «кодла» и она даже вознамерилась после торжеств уточнить его значение в орфографическом словаре.
    Категорически никого из своих сверстников Полина на День Рождения не пригласила по той простой причине, что у неё среди сверстников друзей не было, поскольку щепетильная  Полина в сакраментальное слово «друг» вкладывала гораздо больший смысл, чем все остальные люди и своим единственным другом она считала собаку –  английского боксёра Динго. Ей вообще казалось, что люди на дружбу неспособны. Однако не будем сейчас на этом заостряться и перейдём сразу к делу.
    Итак:
    На своём собственном Дне Рождения Полина откровенно скучала и чтобы как-то скоротать время, тихими, неслышными шагами прогуливалась по гостиной и подслушивала взрослые разговоры. Полина любила подслушивать взрослые разговоры. Однако на этом мы тоже не будем сейчас заостряться и перейдём сразу к делу.
    Итак:
    В самый разгар праздника.
    Вдоволь наскучавшись, Полина спряталась за колонну и теперь пристально наблюдала за дебёлой блондинкой в красном обтягивающем платье. Блондинка, оттопырив монолитный скульптурный зад в облипочку, воровато озираясь по сторонам, о чём-то негромко вещала, а две её подруги вытянув шеи, истошно внимали. Дамы явно сплетничали. Накрашенные, ярко-красные губы блондинки, в этот момент напоминали Полине жирные, извивающиеся пиявки.
    И Полина тщательно вслушивалась, стараясь не пропустить ни одного слова, которые воспроизводили намалеванные на белом отштукатуренном лице, агрессивно красные губы-пиявки:
– Особняк этот не то купцу какому-то знатному принадлежал, не то фабриканту. Разорился купец, проторговался, он здесь в этом доме, когда кредиторы насели на люстре и повесился. Сначала месяц пил беспробудно, а потом повесился, возможно, что именно в этом зале, говорят, что купца в подвале этого дома втихую закопали, чтобы с наследниками не делиться, типа срулил с концами за границу с награбленным. После революции здесь детский дом был для беспризорников, беспризорнички всё тут разнесли по досточкам, и особняк этот лет двадцать потом стоял просто памятником, разваливался потихоньку. Потом тут музей пытались организовать,…
    Блондинка отхлебнула вина из бокала:
– Ме-мо-риальный,… потом трещину в фундаменте нашли и эксплуатацию запретили. Ещё лет двадцать он стоял, никому не нужен был, Голденз пока живой был, глаз положил на этот домик, ну а потом наша королева Виктория, какие-то фонды пробила, с документами помутила и захапала этот особнячок, краем уха слыхала, что ей эта афера в три миллиона баксов встала, которые она из бюджета как инвестиции выгребла на восстановление архнаследия. Уж не знаю, заделала она трещину в фундаменте этого мавзолея или тут того гляди крыша на голову рухнет….
    Блондинка бегло зыркнула по сторонам:
– Короче, девчонки, прёт ей по жизни, со свистом прёт: и деньги к ней липнут и мужики, говорят у неё сейчас такие московские знакомства,…
    Блондинка снова зыркнула:
– Такие фамилии,…
    Блондинка вновь зыркнула и перешла на страшный шёпот:
– Говорят, она спит с самим….
    И прежде чем изречь фамилию того самого с ней спящего, блондинка тщательно осмотрелась по сторонам и….
    О, вдруг!
    Заметила притаившуюся за колонной Полину.
    Блондинка.
    Как ни в чём не бывало!
    Зацукатилась в мармеладной улыбке, изображая радость несказАнную.
    И вдруг заворковала таким тоном, что Спасом Медовым повеяло – не Иначе!
– Ой, Полиночка, как ты подкралась неслышно! Тебе, наверное, скучно, поиграть не с кем?
– Я не подкрадывалась, – угрюмо сообщила Полина.
    Медовые интонации в голосе блондинки зазвучали ещё фальшивей:
– А ты помнишь, что подарила тебе тётя Лида? Тётя Лида подарила тебе куклу, она разговаривает и ходит. Неси сюда свой подарок, и мы поиграем с твоей новой куклой.
    Полина поморщилась:
– Пошли, Динго.
    После чего Полина протянула руку, взяла Динго за ошейник и сделала вид, что уходит за куклой. Но! Спрятавшись за следующей колонной, Полина вновь затаилась и тщательно прислушалась.
    Вновь послышался голос блондинки:
– Дочурка у неё странная какая-то, говорят, такая умная невъебенно, что умнее некуда, её от большого ума из трёх школ выгнали, какие-то проблемы с психикой – на учителей с кулаками кидается, кричит, что они все тупые. Её даже лечить пытались, по докторам водили – нельзя ребёнку быть таким невъебенно умным, опасно для жизни, короче, девочки, неуправляемая она, избалованная до крайности и медицина тут бессильна….
    И тут скучающей Полине пришла в голову мысль, что неплохо бы накормить Динго пирожными с праздничного стола.
    А что? Пусть у собаки тоже будет праздник!
    С намерением воплотить эту феерическую идею в реальность – немедленно! – Полина потащила Динго за собой, к праздничному столу.
    Неподалёку от фуршетного стола стояла мама и масластый тип с огромным мясистым носом. Почему-то этот тип вызывал подозрение. И плюс к тому огромные, волосатые уши и костюм, скверно сидящий на его нелепой фигуре. Все это – вкупе ¬– подозрение только усиливало.
    Мама и мосластый о чём-то разговаривали.
    Вернее говорил мосластый, а мама рассеянно слушала, пальцами правой руки покручивая за тонкую ножку элегантный бокал с вином.
    Полина заинтригованно застыла, прислушиваясь к их разговору:
– Там пока можно всё решить относительно дёшево, местные ещё не спохватились, а залётные пока не пронюхали всех перспектив. И вообще я вам советую, смелее нужно лезть во все эти дела таврические, в Крыму можно сделать неплохие деньги. Пока федеральные структуры там силу не набрали, откаты берут по-божески, пройдёт полгода – год и всё будет гораздо сложнее….
    Мама бросила в сторону Полины рассеянный взгляд.
    Делая вид, что их разговор её не интересует, Полина полезла на стол за пирожными.
    Мосластый, интимно прильнув к маминому уху, продолжал увещевать:
– Там ведь не только за санаторий есть смысл бодаться. Там земля, сады, выпас такой, что пару тысяч голов вполне прокормить можно. Там есть, где развернуться, целина невспаханная, санаторий – это только начало….
    Мама снова мельком посмотрела на Полину.
    Мосластый прильнул к маме ещё интимнее:
– И, кроме того, есть два водоёма, два прудика запущенных, их можно углубить, почистить, зарыбить и через пару лет добро пожаловать на трофейную рыбалку.
    Мама слегка отшатнулась и пожала плечами:
– Меня трофейная рыбалка не интересует.
    Мосластый вновь прильнул:
– Платная трофейная рыбалка! Там же можно карпа развести, сазана. Форель! Люди за это удовольствие неплохие деньги платят. Влиятельные люди, надо заметить!
    Мама сделала из бокала маленький глоток и воззрилась на Мосластого так, словно у него изо рта воняло:
– Если это такое выгодное предприятие, почему бы вам самому в него не вложиться?
– Не потянуть мне, не того я масштаба фигура, а от вашего имени я бы вполне управляющим или доверенным….
    Снежная Королева рассеянно посмотрела в другую сторону:
– Простите, не мой профиль, я в этом ничего не понимаю.
    Взгляд мамы вновь остановился на Полине.
    Словно по команде Полина схватила со стола пирожное и принялась заталкивать его в пасть упирающегося Динго. Динго всхрапнул, непонимающе воззрился на Полину и строптиво дёрнулся, категорически отказываясь от этого предложения: мало того, что пирожные не входили в его рацион, помимо этого он был приучен ничего не брать со стола.
– Ешь, разбойник! – Прошипела Полина и вновь полезла заталкивать ему в пасть очередной эклер.
    Перепачканный кремом Динго даже не посмел облизнуться и печально посмотрел на маму.
– Полина, перестань кормить собаку пирожными! – Окликнула Полину мама.
    Полина недовольно покосилась на мать:
– Так животное запугали, что даже пирожных не ест. Ешь, кому говорю! – И Полина вновь принялась силой заталкивать в пасть Динго пирожное.
– Полина!
– Пошли, бандит! Не хочешь  – не надо, думала праздник тебе устроить! – И, схватив Динго за ошейник, Полина потащила пса за собой.

    Послонявшись немного по залу, Полина и Динго остановились неподалёку от небольшой группы людей. Группа сформировалась вокруг фактурного Толстяка в белой тройке, в белой сорочке и с белой бабочкой. Якобы-дескать, позитивное белое пятно на фоне всей царящей серости. Толстяк о чём-то оживлённо говорил и приторно добрая, слегка малахольная улыбка не сходила с его лица.
    Полина с интересом воззрилась на Толстяка, которого до этого видела несколько раз по телевизору в роли ведущего программ для подрастающего поколения. Медийный персонаж выпил вина, раскраснелся и явно был в ударе:
– …. Так и подмывало спросить, вы у меня кровь пьёте или интервью берёте? Право не знаю, какую они проводят кадровую политику, но таких как она близко нельзя подпускать к журналистике. Казалось бы, солидное издание, тиражи, рейтинг, но зачем лезть во всю подноготную? Зачем мне нужно отвечать на вопросы уместные для коммунальной кухни? И почему я должен на них отвечать? В конце концов, я могу сослаться на коммерческую тайну. Неужели всем так интересно, сколько у меня процентов в акциях, как они мне достались и каковы мои гонорары? И как это соотносится с моим творчеством? Прекратите считать чужие деньги! Научитесь свои зарабатывать!
– А кстати, какой у вас процент? – Раздался Голос из Толпы.
    Толстяк закатил глаза в потолок:
– Вот и вы туда же, молодой человек, ещё один любитель считать чужие деньги.
    На что Голос резонно возразил:
– Деньги чужими не бывают, деньги они вообще ничьи: сегодня – ваши, завтра – наши.
– Хотите на эту тему пофилософствовать? – Вскинулся Толстяк.
    В Голосе послышалась насмешка:
– А что тут философствовать? Законы перераспределения, если они не работают, вот и возникают вопросы; у прессы возникают, у плебса возникают, у здравомыслящих людей возникают. У прокуратуры, кстати, тоже могут возникнуть….
    Повисла щекотливая пауза.
    Словоохотливый Толстяк замешкался, перестал улыбаться и явно дал пробуксовку. Он отвёл глаза в сторону и тут заметил Полину.
– А вот и юбилярша пожаловала! – Громко известил он группировку. – Ты не скучаешь, душа моя? – И на лице Толстяка появилась дошлая, медийная, поставленная улыбка.
    Сгруппировавшиеся вокруг Толстяка стая любопытных сурикат, как по команде, уставилась на Полину.
    Полина непонимающе уставилась на Толстяка:
    Душа моя?
    Это с шампанского так разъюзило?
– Скучаю…. – Честно призналась Полина.
– Детка моя, а где твои друзья и подруги?
– Вот мой друг, – кивком головы Полина указала на Динго.
    Теперь вся стая сурикат, как по команде, уставилась на Динго.
– Прекрасно! – Умилился Толстяк. – Любовь к животным – это прекрасно! – Пояснил он стае суррикат и, в стремлении сменить тему, внезапно превзошёл самого себя:
– Полиночка, я слышал, ты пишешь стихи, а почему бы, детка моя, тебе не почитать нам свои стишки?
    Детка моя?..
    Стишки почитать?..
    Папаша….
    Полина насупилась и призадумалась.
    Такой изгиб сюжета её устраивал.
– Замечательная идея. – Согласилась Полина.
    Толстяк неистово заметался и захлопотал:
– Господа! Господа! Полина будет читать нам свои стихи. Прошу всех сюда, господа! Стихи от юбилярши! – Неистовый Толстяк, видимо привык быть душой общества, во всяком случае, привык такой имидж отрабатывать.
    Вокруг немедленно образовалась толпа желающих услышать юбилейные стихи. Нисколько не смутившись, Полина воззрилась на собравшихся, дерзновенно изучая лица этих людей. Богатые и успешные, преуспевающие и раскрученные – для подобной публики и репертуар должен быть соответствующий. В точку!
– Уж коли я юбилярша…. – Полина потянулась за стулом.
    Собственноручно вынесла стул в центр круга.
– Прошу простить за экспромт…. – Полина взобралась с ногами на стул.
    Насупилась, пристально озираясь по сторонам.
– Так и быть – ДЕРЗНУ…. – Полина витиевато потупилась.
    И вдруг непокорно вскинула голову и сообщила собравшимся:
– Вдохновение нахлынуло внезапно, посвящается радостному событию, переломному моменту жизни, стихи называются – «Юбилей»…. – И Полина торжественно развела руками, требуя тишины.
    Это привлекло всеобщее внимание.
    И когда наступила требуемая тишина, Полина встала в пафосную позу – «а ля Пушкин в Царскосельском лицее» и¬ вдруг! Необыкновенно ясным и чистым голосом, в тональности – детским, но в сущности – взрослым, принялась отчётливо декламировать:


У Полины – юбилей!
Пригласили к ней гостей
Уважаемых людей.

Все воспитаны, умны,
Все богаты и сильны,
Все они – аристократы,
Либералы, демократы,
И кого здесь только нет
Здесь собрался высший свет.

Я всмотрелась в эти лица….
Это ложь и небылица
Я – наивное дитя,
Не обманете меня!
    
Здесь собралось столько рож,
Что меня бросает в дрожь
Спесь, враньё и выпендрёж,
Всё – чудовищная ложь!

Тут банкиры, ювелиры ¬¬– тунеядцы и проныры,
Фабриканты, музыканты – торгаши и спекулянты,
Режиссёры, продюсёры – дураки и просто воры,
Рэкетиры и транжиры – кровожадные вампиры,
Уважаемые люди – сплошь зануды и паскуды,
Здесь собрались все верхи, это – общества столпы.

Эх, была бы моя воля!
Я бы вышла в чисто поле
И под синим, ясным небом,
Накормила ¬¬¬птичек хлебом
И на праздничный пирог
Вдалеке от всех дорог
Позвала бы, не шутя,
Всевозможного зверья.

Пригласила бы мартышку,
Дятла, зайку-коротышку,
Пусть слетится вороньё, пусть придёт ко мне зверье!
Пусть придут на посиделки неусидчивые белки,
Пусть приходит волк-бандюга,
Пусть придёт лиса-хитрюга,
Пусть придёт медведь-топтыга
И макака-торопыга.

Созвала б на юбилей диких, злых, лесных зверей
И возможно юбилей был бы много веселей,
Чем среди таких почтенных,
Уважаемых людей.


    Когда Полина закончила….
    Изобразила лёгкий поклон, призывающий к овациям….
    И, когда оваций не последовало….

    Повисла натянутая пауза.
    «Уважаемые люди» недоумённо уставились на Полину.
    И в самом разгаре этой надтреснутой паузы Толстяк вдруг громко захлопал в ладоши и сочно заржал. Дело в том, что во время декламации стихов Толстяк тайком эсэмэсился по телефону и, собственно, самих стихов не слышал.
– Браво, Полина! – Рявкнул Толстяк.
    Теперь все с таким же недоумением уставился на Толстяка.
    Если это розыгрыш, то он – явно удался и даже кое в чём авторы розыгрыша слегка переборщили.
    И «Уважаемые люди» вновь уставились на Полину.
    Игнорируя столь пристальное к себе внимание, Полина легко спрыгнула со стула и, схватив Динго за ошейник, двинулась куда-то восвояси, намереваясь поскорее покинуть эпицентр зрительских симпатий. Шоу – явно – провалилось, даже овации сорвать не удалось.
– Полина, детка, ты нас покидаешь? – Крикнул вдогонку жизнерадостный Толстяк.
    Полина-детка остановилась.
    Для тех, кто не понял в стихах.
    Кто ничего не понял и вряд ли когда-нибудь поймёт.
    Полина обернулась и объяснилась в прозе:
– Бедные вы люди, в вашей жизни нет ничего, кроме денег. Скучные, ограниченные люди, с вами даже поговорить не о чем, только о деньгах….¬¬
    И, не дожидаясь ответных реакций, удалилась.

+++

    Это было вчера.
    А сегодня мама сообщила ей, что на работу придёт устраиваться новый Учитель истории, взамен того рыхлого, лысого зануды, который ей чем-то напоминал розовую фарфоровую хрюшку-копилку с синими пятнами, в которую Полина складывала мелкие монетки.
    Ненавистный!
    Которого уволили на прошлой неделе. Так что перемены не заставили себя ждать.

   А ещё мама сказала следующее:
– Полина твоё вчерашнее поведение,… мягко говоря – неприлично. Зачем ты постоянно нарываешься, откуда в тебе это стремление задираться по любому пустяку?
– Это не пустяк, мама….
    И Полина встала в позу:
    Нахохлилась. Взъерошилась. И расшеперилась, словно ёрш, попавшийся на крючок. Она всегда вставала в такую позу, когда требовалось отстаивать свои идеалы. Маленький обиженный воробей, готовый постоять за себя, во что бы то ни стало.
    Едва сдерживая улыбку, мама долго и пристально посмотрела на Полину.
– Зачем ты это сделала, Полина? – Спросила она.
– Надело видеть эти кислые богатые морды, – ответила Полина.
– Что значит «кислые»?
– Ну, какие-то они все чёрствые, невесёлые, будто не на мой День Рождения пришли, а на похороны кошачьи.
    Мама грустно вздохнула.
    И снова, едва сдержавшись, чтобы не улыбнуться, мама тактично попросила:
– Полина, прошу тебя, поменьше обличительного пафоса, люди далеки от совершенства, они такими были всегда, если каждому правду-матку в глаза резать, мы всех знакомых растеряем. Договорились?
    Полина уклончиво кивнула головой и, посмотрев куда-то в угол, поинтересовалась:
– Мама, а что значит «невъебенно умная»?
    Мама горестно вздохнула и вскинула глаза в потолок:
– Господи, Полина, от кого ты это услыхала?
    Аналогично тому, как это сделала мама, Полина тоже горестно вздохнула и вскинула глаза в потолок:
– Господи, мама, если я тебе сейчас скажу, от кого я это услыхала, ты будешь сильно расстроена.
– Полина, давай договоримся, ты больше этого слова употреблять не будешь. Договорились?!
– Какого слова? «Умная» или «невъебенно»?
– ВТОРОГО! – Повысила голос мама.
    Полина наморщила лоб:
– Странно….
– Что странно?
– Странно, что взрослым и таким с виду приличным людям можно, а мне нельзя….
    И Полина невинно воззрилась на мать.

+++

    Стеклянная полупрозрачная дверь – она манила, тянула словно магнит.
    Длинная анфилада комнат на втором этаже старинного особняка заканчивалась стеклянной матовой дверью, которая вела в мамин кабинет. В своём кабинете мама работала, встречалась с гостями, слушала музыку, читала книги и разговаривала по телефону. Мама была красивая – у неё были красивые белые волосы и красивое лицо с голубыми глазами. У мамы было прозвище – Снежная Королева. И в ней действительно было что-то от королевы, стоило ей появиться на публике, как на неё моментально обращали внимание и некоторые даже пытались оказывать ей королевские почести.
    Мама была крупной бизнесвумен. Она владела сетью элитных меховых бутиков и фермами по разведению пушных зверей, её фамилия фигурировала в списке богатейших людей города.

    Представьте!
    Молочно белая дверь из матового стекла.
    Её всегда закрывали неплотно, и можно было слышать, о чём разговаривают в мамином кабинете. Полина любила подслушивать и она ничего не могла с собой поделать, хотя её неоднократно за это наказывали. Ей нравилось подслушивать взрослые разговоры. А ведь это могли быть секретные разговоры о важных вещах и больших деньгах! А она – скверная девчонка! – их подслушивала!

    Неглубокая прямоугольная выемка в стене.
    Буквально в метре от полупрозрачной двери. Непонятно для какой цели она предназначалась по замыслу архитектора, но Полина нашла ей самое оптимальное применение. Укрытие! Она пряталась в полутьме этой выемки и подолгу сидела там, подслушивая мамины разговоры. Что поделать, если Полина любила подслушивать?

   Вот и сейчас она, присев на корточки, притаилась в этой тёмной выемке и подслушивала разговор мамы с новым учителем. Щёлка, оставленная в дверном проёме, была столь широка, что позволяла видеть нового учителя. Он был одет в чёрную рубашку и чёрные брюки. Он был похож на неизвестную науке птицу. На хищную, своенравную, одинокую, свободолюбивую птицу, живущую по своим законам и правилам, неспособную существовать в неволе и ведущую скрытный образ жизни. Почему-то новый учитель стоял с гордо выпрямленной спиной, а мама сидела, держа в руках длинный мундштук с тлеющей сигаретой.
    Они разговаривали.
    Вернее, говорила мама, а учитель слушал, не перебивая:
– Полина не совсем обычный ребёнок, из-за этого у неё возникают серьёзные проблемы. Возможно, она развивается несколько быстрее своих сверстников, возможно, во всём виноват ранний пубертат. Преподаватели говорят, что у неё выдающиеся способности, возможно, она – вундеркинд, иной раз она говорит настолько взрослые вещи, что я сама этому поражаюсь. К сожалению, у Полины не получается общаться со сверстниками, даже на свой День Рождения она никого не пригласила….
    Совсем некстати! В этот момент в конце коридора появился Динго – английский бульдог в расцвете сил,  превосходный экземпляр – чемпион породы с золотой медалью, болтающейся на широкой мускулистой груди. Полина пригрозила ему кулаком и грозно шикнула, приложив палец к губам, а тот – как ни в чём не бывало – затрусил прямо к ней, громко цокая когтями по паркету.
    А это грозило разоблачением!
    Никакой конспирации.
– …. Педагоги давно советовали подумать о самостоятельном обучении, – слышался за дверью мамин голос, – они утверждают, что в обычной школе ей делать нечего, жаловались на её отвратительное поведение. Понимаете, ей скучно в обычной школе. Из-за этого все недоразумения. Скажу честно, мы поменяли две школы, до вас я уволила двоих учителей, и я не знаю, что с этой проблемой делать. Несмотря на то, что Полина очень много читает, ситуация с гуманитарными науками катастрофическая, ни с одним из преподавателей у Полины не складываются отношения, да и сами педагоги начальной школы признают, что им её учить нечему, но ведь я же не могу приглашать университетское светило давать уроки десятилетней девочке….
    Громко цокая когтями, Динго подошёл совсем рядом и, тряхнув головой, бесцеремонно всхрапнул, обрызгав Полину тягучими слюнями.
– Молчи, бандит, – прошипела Полина и, схватив пса за золотую чемпионскую медаль, потянула за собой, в укромную нишу.
    Первоначально Динго и не подумал сопротивляться, покорно увалился рядом и затих.
    За дверью вновь послышался голос мамы:
– …. Я читала ваши рекомендации, и я рассчитываю, что вы оправдаете мои ожидания, как я поняла, опыт общения с непростыми детьми у вас имеется. Полина – сложный ребёнок, нестандартный, оригинальный. Мне кажется, в ней кроются какие-то большие таланты. Я сознательно ничего от вас не скрывала, надеюсь, вас это не пугает?
    Скучающий Динго громко зевнул.
    Из-за двери послышался голос учителя:
– Не пугает, но хотел бы в свою очередь предупредить, мои методы работы не совсем традиционные, не совсем демократические и определённо – не либеральные. Скажу больше, я – тиран и экспериментатор, индивидуальный творческий подход – моё кредо. Надеюсь, вас это не пугает?
– Сейчас меня больше всего пугает, что ребёнок – одинок, а это – глубоко ненормально. Я хочу, чтобы у ребёнка было детство, чтобы были друзья и подруги, чтобы был нормальный круг общения, была первая любовь.  Я хотела бы вырастить из неё полноценного человека. Ей нужен кто-то взрослый рядом, опытный, внимательный и рассудительный человек, к сожалению, у неё нет отца и я его заменить не в силах….
    До сих пор сидевший тихо Динго вдруг оголтело дёрнулся, снова отчаянно громко всхрапнул и снова обрызгал Полину слюнями. И это прозвучало столь возмутительно громко, что не заметить было невозможно!
    За полупрозрачной дверью тотчас послышались шаги, мелькнул чей-то смутный силуэт,  после чего дверь отворилась и появившаяся в дверном проёме мама строго потребовала:
– Полина, хватит подслушивать, иди в свою комнату.

+++

    В этом большом доме они жили недавно.
    Мама купила его с аукциона пять лет тому назад. Пару лет дом стоял под ремонтом, поскольку был в ужасном, запущенном состоянии и лишь три года назад они сюда переехали из городской квартиры. Когда-то страшно давно этот особняк был графской усадьбой и теперь представлял собой архитектурное наследие, которое требовалось всячески холить, лелеять, оберегать и сохранять.
    Полине этот дом нравился чрезвычайно. Она могла часами бродить по его длинным коридорам, рассматривать картины – развешанные на стенах, изучать скульптуры и  любоваться лепниной на потолках. Особенно ей нравилось, когда в гостиной берёзовыми дровами растапливали камин – непередаваемое впечатление!
    Позади дома был разбит большой ухоженный печальный парк, с беседками, ротондами и аллеями, посыпанными гравием, а также небольшой, но достаточно глубокий пруд, населённый жирными, ленивыми карпами, которые плавали на поверхности почти у самого берега. Сюда изредка прилетали утки, и это была – совсем идиллия!
    Динго этот парк очень нравился. Он мог часами носиться по берегам пруда и лаять на флегматичных карпов. Кроме того, здесь можно было справлять нужду, где заблагорассудится, фактически – где попало!
    У Полины в этом мире не было друзей, кроме Динго.
    У Динго в этом мире не было друзей, кроме Полины.
    Девочка и собака.
    Они могли часами бродить по этому парку, кормить прилетающих уток или молча сидеть в беседке на берегу пруда и наблюдать за меланхоличными, непугаными карпами. Им было нескучно вместе.


+++

    Класс, в котором Полина должна была заниматься с новым учителем, находился в другом крыле особняка. Небольшое, недавно отремонтированное помещение, в центре которого – одна единственная парта, напротив – учительский стол, на стене – доска, вдоль стен – стеллажи с учебниками, на потолке – мощная энергосберегающая лампа. И вид из единственного окна на дерево, на котором шумной ватагой привыкли тусоваться вороны.
    Тоску смертельную навевал этот класс на Полину.
     Был лишь один приятный момент – вчера, во время прогулки с Динго по парку, они нашли дохлую крысу. И вчера она ещё не воняла.
    А сегодня начала вонять!

    На первый урок учитель явился без опоздания.
– Здравствуйте, Полина, – сказал новый учитель и, аккуратно прикрыв за собой дверь, остановился на входе, изучая аскетический интерьер.
    Полина высокомерно промолчала.
    Закончив осматриваться, учитель перевёл взгляд на Полину.
    И напоролся на непросто недружелюбный, а явно враждебный взгляд.
– Что ты на меня так смотришь? – Миролюбиво поинтересовался учитель.
– Ты мне не нравишься, – сообщила Полина.
    Учитель дружелюбно хмыкнул:
– Ты мне тоже,… хорошей девочкой не кажешься.
– Тебе смешно?
– Вам смешно…..
– Што?
– ВАМ СМЕШНО!.. Я не разрешал тыкать, будем знакомы, меня зовут Арсений Викторович, – представился учитель.
    Полина вновь. Ещё высокомернее промолчала.
    Взгляд учителя переместился на Динго, лежащего возле ног Полины.
    Правой рукой Полина держала его за ошейник.
– Может, собака подождёт за дверью? – Ещё миролюбивее предложил учитель.
– Нет…. – Полина похлопала ладонью по стулу и, когда Динго ловко подпрыгнув, пристроился рядом с ней за партой, Полина категорично заявила. – Мне неинтересны твои уроки, лучше поучи моего пса.
    Учитель.
    Вежливо.
    Улыбнулся:
– Разве мы договорились перейти на «ты»?
    Полина.
    Вежливо.
    Улыбнулась.
    В ответ.
    И вдруг сказала:
– Динго! Фас!
    Взгромоздившийся за парту Динго встрепенулся и недоумённо закрутил головой, посматривая то на Полину, то на учителя: учитель явно не давал повода и явно не провоцировал на агрессию.
    Но! На всякий случай Динго оскалил зубы и негромко зарычал.
    На учителя, однако, это не произвело никакого впечатления.
– Что за манеры, малыш? Современных фильмов для детей насмотрелась?
    Задавая этот вопрос, учитель продолжал вежливо улыбаться, ни капельки не испугавшись!
    Полина надменно фыркнула:
– Ненавижу вас, учители-мучители, ничего не знаете, а берётесь учить.
    Полина отвернулась и посмотрела на ворон, рассевшихся на дереве.
    Нахохлившиеся вороны, все как одна, в свою очередь посмотрели на Полину.
    Так они и уставились друг на друга: вороны на Полину, Полина на ворон.
    Повисла напряжённая пауза.
    И висела эта пауза довольно-таки долго.
– Поучайте лучше ваших паучат….  – Невесело хмыкнул учитель. – Знаешь, о чём я сейчас подумал? Что даже за те деньги, которые платит твоя мать, у меня нет никакого желания учить такую ломаку как ты, мои уроки тебе на пользу не пойдут….
    Снова. Невесело хмыкнул учитель и. Отвернувшись. Сделал несколько шагов, направляясь к своему столу. После чего взял стул за спинку и выдвинул его из-за стола, намереваясь усесться за него. Внезапно замер, с брезгливым выражением лица рассматривая лежащую на стуле….
    ДОХЛУЮ КРЫСУ.
    Повисла ещё более напряжённая пауза.
    СЮРПРИЗ!
– Что-то не так? – Участливо поинтересовалась Полина.
    На лице учителя расцвела странная улыбочка.
– Пожалуй, детка, один урок я всё-таки преподам…. – Продолжая странно улыбаться, пообещал учитель. – И пусть это будет непедагогично….
    Учитель подошёл совсем рядом к Полине и тихо, но категорично потребовал:
– Встать!
– Что?
    И Полина презрительно фыркнула.
    И здесь учитель гаркнул так, что Полина вздрогнула от неожиданности:
– Я СКАЗАЛ – «ВСТАТЬ»!
– Динго, фас! – Приказала Полина.
    Учитель навис над ней чёрной тенью.
– ВСТАТЬ, НЕСТАНДАРТНАЯ! С ТОБОЙ УЧИТЕЛЬ РАЗГОВАРИВАЕТ!
– Динго! Чужой! Фас! – Уверенно повторила приказ Полина.
    И на всякий случай отшатнулась подальше.
    Но! Динго, тот самый чемпион породы, выдрессированный и натасканный чтобы опекать и охранять, вдруг равнодушно отвернулся в другую сторону и никак не отреагировал на команду.
    И здесь! Полина почувствовала, как сильная учительская рука вцепилась ей в ухо. И потащила вверх с такой силой, что в ухе затрещало. Подпрыгнув и повиснув на этой руке, Полина покорно встала и напоследок попыталась вцепиться в эту руку зубами.
    Однако, этого не удалось!
¬– КУСАТЬСЯ? – Рявкнул Учитель. – А ЕСЛИ Я ТЕБЯ УКУШУ?
    Чёрная учительская тень заслонила собой весь свет дневной. Клацнули зубы! И эта тень готова была голову откусить!
– Пусти, я маме расскажу!
    Полина подпрыгнула, извернулась и вновь попыталась цапнуть за руку.
    Учитель другой рукой схватил её за шиворот и, оторвав от земли, зловеще зашипел Полине в лицо:
– Мамке расскажешь?! Так ты крутая или на фиг?! А что будешь делать, когда мамки рядом не будет? Когда самой за себя отвечать? Когда только ты и весь этот жестокий мир – один на один?! Когда?..
    Свет дневной померк окончательно и остался только этот зловещий, вездесущий Голос:
– Когда почувствуешь грань между жизнью и смертью….
– НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ.
– КОГДА РЕБРОМ ВСТАНЕТ ВОПРОС – ЧЕГО ТЫ СТОИШЬ И СТОИШЬ ЛИ ТЫ ЧЕГО-НИБУДЬ ВООБЩЕ?
– ЗАМОЛЧИ! НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ!
– ПОДУМАЙ НАД ЭТИМ, НЕСТАНДАРТНАЯ!
    Учитель презрительно отшвырнул Полину в сторону и решительно отвернувшись, отправился на своё место.
    И когда Полина почувствовала под ногами земную твердь. Обрела устойчивость. Она вдруг! Схватила стул наперевес. И яростно всхрапнув. С какой-то фантастической для десятилетней девочки силой. Издав рёв амазонки, идущей в последний бой. Запустила стул в учителя!   
    Учитель едва успел увернуться.
    Стул отрикошетил от учительского стола и громко брякнулся на пол.
    Учитель коршуном метнулся обратно!
    Учитель вновь превратился в чёрную, непроницаемую тень. И вездесущий трубный Глас вдруг стал значительно тише, но прозвучал почему-то куда более зловеще:
– Вижу, кричать на тебя бесполезно, тебя пороть нужно.
    И всё последующее могло бы напоминать нечто увеселительное из серии экстремальных аттракционов на Крестовском острове, если бы не происходило в реальной жизни. С ошеломительной быстротой!
    Для начала – сильные руки подбросили её в воздух.
    Потом – она оказалась перекинутой через колено.
    Затем – в этих руках оказался брючный ремень.
    И наконец – её стали этим брючным ремнём….
    Пороть!
    ПО ПОПЕ!
    Пороть жёстко, бесцеремонно и сурово, как порол бы отец родной дитя нерадивое. Пороть, невзирая на истошные вопли Полины:
– Пусти! Больно! Пусти! Тебя уволят! Пусти, изверг!
    А предатель Динго трусливо отскочил в сторону и забился в угол.

+++

    Через несколько минут растрёпанная и побагровевшая от нахлынувших переживаний Полина ворвалась в кабинет матери и, срываясь на истерику, вытаращив огромные, полные ужаса и горючих слёз глаза, на весь кабинет истошно завопила:
– УВОЛЬ ЕГО! УВОЛЬ ЭТОГО ИЗВЕРГА! ОН МЕНЯ ВЫПОРОЛ! ПРОГОНИ ЕГО! ОН ИЗБИЛ МЕНЯ!

+++

    А ещё через несколько минут в конце коридора, ведущего в классную комнату, послышались массивные шаги.
    Эти тяжёлые, авторитетные шаги принадлежали Ивану.
    Иван был телохранителем Снежной Королевы. В абсолютных величинах это выглядело примерно так – при росте в два ноль пять и весе в сто пятьдесят пять Иван жал с груди сто восемьдесят, приседал – двести и делал становую – двести пятьдесят. Бицепс имел пятьдесят три, носил чёрную, окладистую бороду и никогда не обижал слабых.
   Не обнаружив учителя в классе, Иван принялся методично осматривать все помещения в доме, в попытке его всё-таки обнаружить.
    Учитель обнаружился на кухне, сидящим за столом и любезничающим с поварихой Варварой, которая в ответ на эти любезности даже налила ему стакан холодного фирменного компота.
– Пошли, учитель, разговор есть, – и на плечо учителя легла огромная, словно лопата, ладонь Ивана.
– Компота? Не хочешь? – Покосившись на эту ладонь, учитель намертво вцепился в стул, потому что с одного взгляда на эту ладонь было понятно – сопротивление бесполезно.
– Извини, педагог, некогда….
    Сказал Иван.
    И, вместе со стулом, словно пушинку, поднял учителя в воздух и бережно, на вытянутых руках, понёс восседающего на стуле горе-педагога в требуемом направлении.
   
+++

    Стул с восседающим на нём учителем Иван торжественно внёс в кабинет Снежной Королевы и со всеми почестями установил, будто трон,  в центре помещения. Замер, ожидая дальнейших распоряжений.
– Иван, оставьте нас, пожалуйста, – устало попросила Снежная Королева.
    Иван кивнул головой и двинулся на выход.
    И почему-то после своего ухода оставил ма-а¬-аленькую щёлку в матовой стеклянной двери, закрывающуюся на магнитную защёлку. Специально или по рассеянности?
    Учитель покрутил головой, внимательно осматриваясь по сторонам, будто видел всю эту обстановку первый раз в своей жизни, после чего заворожено уставился на мощные напольные акустические системы «Focal Electra» и пытливо прислушался к негромко звучащей музыке, доносящейся из динамиков.
– Вы слушаете Габриэла? – Недоверчиво покосился он в сторону Снежной Королевы.
    Снежная Королева кивнула головой:
– «Ein deutsches album», я заканчивала факультет романо-германской филологии, хорошо знаю немецкий.
    Учитель оценивающе кивнул головой:
– Это многое говорит о человеке.
– После смерти мужа пришлось заняться этим бизнесом, хотя планировала стать переводчицей…. – Рука Снежной Королевы потянулась к портсигару, но замерла в замешательстве.
    Пожалуй, хватит никотина на сегодня.
– Вы понимаете, что вы наделали? – Снежная Королева расслабленно откинулась на спинку стула.
– Вам не стоит волноваться по этому поводу, ничего особенного, просто так…. – Учитель запнулся и потерялся.
– Я не волнуюсь, я хочу, чтобы ничего в этой жизни не происходило просто так.
    И здесь учитель собрался с силами:
– Поверьте, я ничего в этой жизни не делаю просто так.
– Прекрасно, тогда о чём вы думали, когда делали это?
    Учитель попробовал отшутиться:
– Думал, что успею добежать до канадской границы.
    Отшутиться не получилось.
    Снежная Королева печально кивнула головой.
    Повисла скорбная пауза.
– Расскажите вкратце, что произошло? – Первой прервала эту паузу Королева.
    Учитель виновато пожал плечами:
– Я её выпорол.
– То есть вы избили мою дочь?
– Собственно избиения младенцев не было, слегка отшлёпал, уверяю, ей это пойдёт на пользу.
– Давайте договоримся, больше вы таким образом пользу не приносите.
– Не могу гарантировать, я предупреждал, либеральные ценности и ювенальная юстиция – это не ко мне, мой метод при необходимости предусматривает телесные наказания и, если вы не хотите вырастить морально-нравственного урода, а именно это и произойдёт, если решительным образом….
– То есть вы и впредь собираетесь лупить мою дочь?
– Вашу для профилактики не помешает.
– Вы рискуете потерять эту работу.
– Главное, себя не потерять.
    Снежная Королева посмотрела мимо учителя на стеклянную дверь и громко крикнула:
– Полина, не подслушивай!
    После чего Снежная Королева встала со своего места, вышла из-за стола и, деловито сложив руки на груди, остановилась рядом с Учителем. Постояв так некоторое время, негромко заговорила так, чтобы её услышал только Учитель. То есть – фактически – зашептала:
– Арсений, я не отсталая, я понимаю, современная система образования в России заточена под воспитание покорных, законопослушных рабов. Нестандартному ребёнку она может нанести непоправимую психологическую травму. Я ждала от вас нестандартного подхода, но на показательные порки никак не рассчитывала….
    Учитель вскинул на Голденз удивлённые глаза, такого пассажа он не ожидал.
    Голденз загадочно улыбнулась:
– Давайте не будем обострять наши отношения. Давайте поищем компромисс. Совместными усилиями поищем компромисс…. И ПОТРЕБУЕМ ЭТОГО ОТ ПОЛИНЫ! – Вдруг громко крикнула Снежная Королева.
   После чего Снежная Королева вдруг заговорила нарочито громко, чтобы каждое её слово было гарантированно услышано в коридоре, за молочно-белой стеклянной дверью:
– К сожалению, должна признать, у Полины имеются огромные прорехи в воспитании. Моя дочь избалована.  Испорчена. Позволяет себе непростительные вещи. Иногда она заходит столь далеко, что мне самой хочется принять самые радикальные меры….
    Снежная Королева обернулась и заговорила ещё громче, со своим обличительным пафосом обращаясь непосредственно к приоткрытой стеклянной двери:
– И, если у меня не поднимается рука отшлёпать собственную дочь, я буду вынуждена делать это чужими руками. Арсений, я предоставляю вам самые широкие полномочия, вплоть до применения телесных наказаний. Мне нужен результат и я его добьюсь. Я не собираюсь больше потакать никаким капризам. И я никого больше из-за её прихотей увольнять не буду! Моя дочь будет образованным, воспитанным человеком, и я добьюсь этого, во что бы то ни стало. Уверяю вас, что больше не приму во внимание ни одну её жалобу в ваш адрес и гарантирую вам полную поддержку. Можете применять ваши методы на практике в самой жёсткой форме, если это гарантирует результат!
    За дверью раздался трагичный возмущённый всхлип.
    И только после этого Снежная Королева плотно затворила стеклянную дверь. Постояла, некоторое время прислушивалась к невнятной возне за дверью, после чего вернулась на прежнее место и внимательно посмотрела на учителя.
    Молча.
    И внимательно.
– Что это значит? – Покосился на неё Учитель, не выдержав её молчания.
– Это значит, что я готова подыграть в вашем непростом начинании, но давайте договоримся, что больше вы мою дочь не бьёте. Договорились?
– Не договорились, у меня – принципы.
– А у меня – работа, много работы.
    Снежная Королева вновь заняла своё место в кожаном офисном кресле и, вновь молча:
    Внимательно:
    Воззрилась на Учителя.
    Разверзлась требовательная пауза.
    Учитель поёрзал на стуле и, посмотрев куда-то в сторону, неуверенно предположил:
– Вы знаете, наверное, мне нужно отказаться от этой работы.
    Снежная Королева грустно улыбнулась. 
    Иронично поджала губы.
– Трудностей испугались?
– Она в меня стул запустила! – Учитель вскинул на Голденз возмущённый взгляд.
– Я вас предупреждала, у ребёнка – избыточная агрессия, гипервозбудимость. С этим нужно что-то делать, как-то бороться, подход искать….
– Собаку натравливала!
– Арсений, прекратите жаловаться, вы же мужчина! Лучше подумайте, как снять её агрессивность!
    И рука Снежной Королевы потянулась к портсигару, она решила всё-таки закурить.
    Учитель снова поёрзал, будто не находя себе места, потом вдруг словно спохватился и настороженно потрогал боковой шов на рубашке.
– Рубашку вот из-за неё порвал…. – Обречённо сообщил он.
    Рука Снежной Королевы потянулась к ящику стола.
    Раздался хруст пересчитываемых купюр.
– Возьмите.
– Что это?
– Пятьсот долларов. Купите себе новую рубашку.
    Учитель насторожился ещё больше.
– Я не покупаю рубашек за пятьсот долларов.
– А вы купите, и закончим этот разговор.
– Минуточку! То есть вы мне платите за то, чтобы я отказался от своих принципов?
    Снежная Королева уже чиркнула зажигалкой и поднесла язычок пламени к сигарете, но в последний момент передумала это делать.
    Сначала она швырнула на стол зажигалку.
    Потом швырнула длинный мундштук с сигаретой.
    Снежная Королева посмотрела на учителя твёрдо. Придирчиво. И больше она не улыбалась.
– Арсений, я хочу, чтобы Полину учил мужчина! Умный мужчина, не утративший  половой принадлежности! Арсений, все эти бесполые существа, которые приходили в мой дом и пытались учить мою дочь точным наукам! Я сама не в восторге от всего происходящего! Арсений, я вам плачу за высококвалифицированную мужскую помощь. За поддержку! Одной мне с Полиной не совладать. Полине нужен отец, у меня тоже не было отца и я понимаю, что это огромное упущение. Возможно, что она в каждом мужчине подсознательно ищет именно этого, возможно, поэтому каждого мужчину она проверяет на прочность в соответствии со своими идеалами. Не бойтесь, Арсений! Я не прошу вас сыграть роль отца, но я прошу вас попытаться этим идеалам хотя бы соответствовать, попробуйте обходиться без крайностей. Надеюсь, это понятно?
   Учитель странно улыбнулся и кивнул головой:
– Понятно. Тогда давайте ещё пятьсот долларов.
– Ещё пятьсот? – Голденз не без уважения воззрилась на Учителя. – Рубашки за тысячу долларов не покупаю даже я.
– Это не на рубашку. Это на средства для снятия агрессии, нужно будет кое-что прикупить в оружейном магазине….

    Больше в тот день уроков не было.
    И, казалось бы, инцидент был исчерпан.
    Однако один небольшой инцидент под занавес всё-таки случился – Полине было никак не уняться, и она решила устроить Учителю шумные проводы. Напоследок. 
    В прихожей,  когда Учитель неторопливо одевался-обувался и перекидывался шуточками с Варварой, вдруг появилась разгневанная, побагровевшая от обиды Полина.
– Я все равно добьюсь, чтоб тебя уволили! – Держась на приличной дистанции, словно революционный лозунг выкрикнула Полина.
    Учитель досадливо поморщился:
– Малыш…. Проехали…. Успокойся…. Ты уже добилась того, что ничего не добилась …. Нюансы обсудим на следующем уроке.
– Следующего урока не будет! Тебя посадят в тюрьму за издевательства над детьми! – Соблюдая дистанцию, категорично рявкнула Полина.
    Учитель потянулся к огромному зеркалу, дабы эгоистично полюбоваться на своё отражение и, погрузившись в акт самолюбования, между делом, процедил:
– Дать бы тебе в лоб, чтоб не выёживалась.
– Что?! Что ты сказал? Варвара, ты слышала?
    Кровь прилила к лицу Полины: глаза её округлились от негодования, она с опаской отшатнулась в сторону и ещё больше стала следить за дистанцией.
– ВАРВАРА! ТЫ СЛЫШАЛА?!
– Не слышала, – внезапно оглохла Варвара.
– Я матери об этом расскажу! Она вам устроит! – Полина пригрозила кулаком и вне себя топнула ногой.
    Учитель отпрянул от зеркала и, придирчиво нахмурив брови, уставился на Полину как на вдруг ожившего ископаемого тиранозавра.
– Иди! Стучи! Жалуйся! Я, таких как ты, в детсаду из рогатки стрелял. Мамка, кстати, разрешила лупить тебя нещадно. – Мерзко хмыкнув, процедил он и….
    Рванул на себя входную дверь.
    И, когда он вышел за порог, вслед ему прозвучало ещё кое-что, чего он никак не мог не слышать, но посчитал благоразумным оставить это без ответа:
– Я завтра буду звонить районному омбудсмену, а потом напишу письмо в совет Европы по правам ребёнка! Я всех к ответу призову! Мучители детей! Фашисты! Я к Астахову на приём запишусь! К Путину! Лично!

+++

    Следующий урок состоялся через день.
    Учитель вновь явился в класс без опозданий.
    Не поздоровавшись, он остановился возле доски и мрачно уставился на Полину.
    Полина, в свою очередь, враждебно уставилась на Учителя.
    Примерно с минуту они молча, сосредоточено и недружелюбно изучали друг друга, как изучают друг друга профессиональные боксёры перед главным поединком в своей карьере.
    Дремавший на полу Динго тревожно вскинулся и растерянно огляделся по сторонам.
    В воздухе запахло статическим электричеством.
    Первым нарушил это зловещее молчание Учитель.
– Имя? – Тихо спросил он.
– Вы знаете моё имя, – тихо ответила Полина.
    Учитель повысил голос:
– Разрешаю называть меня на «ты». Имя!
    Полина насупилась:
– Ты знаешь моё имя.   
   Учитель заговорил громко, внятно и отрывисто:
– Привыкни. На все мои вопросы. Отвечать коротко и ясно. Без глупых ужимок и капризов. И вообще. Привыкни на все вопросы в жизни отвечать без глупых ужимок и капризов. Имя!
– Полина.
– Отчество?
– Викторовна.
– Фамилия?
– Голденз.
– Теперь целиком!
– Что целиком?
    И здесь Учитель со всей мочи гаркнул:
– ИМЯ! ФАМИЛИЯ! ОТЧЕСТВО! ПРЕДСТАВЬТЕСЬ, СУДАРЫНЯ!
    И здесь Полина со всей мочи гаркнула:
– ПОЛИНА ВИКТОРОВНА ГОЛДЕНЗ! СУДАРЬ!
– Браво! Слышишь, как звучит? – И новый Учитель вполне искренне похлопал в ладоши. – Большая честь носить такое звучное имя, вот мы и познакомились. – Учитель учтиво прогнулся. – Полина Викторовна, если хотите и впредь выражать мне своё презрение, можете звать меня просто Сеня….   
    Учитель выдвинул стул и дотошно посмотрел на него, прежде чем усесться.
    Бросил на Полину быстрый, подозрительный взгляд.
– Хотела гротеск, получишь гротеск, надеюсь, сегодня ты мне крысу не подкладывала?
    Полина исподлобья посмотрела на учителя.
    И поинтересовалась:
– Вы обиделись?
    Учитель манерно плюхнулся на стул и довольно хореографично дрыгнувшись, изобразил нога на ногу.
    Снова уставился на Полину.
– Нисколечки,… – сказал он, – как можно обижаться на богатых дур.
– Ты считаешь меня богатой дурой?
– Ты ведёшь себя как богатая дура.
    Полина доверительно потянулась к учителю:
– Сеня, ты же взрослый человек. УспАкойся. Я – пошутила.
    Учитель, в свою очередь, не менее доверительно потянулся к Полине:
– Малыш, я тоже пошутил, больше мне не тыкай и Сеней не называй.
– А ты больше не называй меня богатой дурой.
– Хорошо, но ты должна признать, что была не права.
– Может, сменим тему?
– Давай сменим….. – Учитель порывисто вскочил и, запихав руки в карманы брюк, прошёлся по классной комнате.
    Остановившись возле окна, он целеустремлённо посмотрел куда-то вдаль и ненавязчиво предложил:
– Пошли в парк, крысу похороним.
– А как же урок?
– А это и будет тебе уроком – крысу нужно похоронить. Чур, могилу роешь сама!

+++

    После того, как была похоронена крыса.
    После того, как Полина показала учителю парк и познакомила с карпами, обитающими в пруду.
    После того, как они разместились в беседке и некоторое время просидели молча, наслаждаясь этой идиллией.
    Учитель внезапно посмотрел на неё испытующим взглядом и внезапно поинтересовался:
– Ты не боишься?
– А чего мне бояться?
– Нужно бояться бесцельности своего существования. Должен быть страх перед отсутствием цели.
– Я об этом не задумывалась….
    Учитель брезгливо перебил:
– Знаешь, почему тебе будет трудно, Принцесса? Этот мир тупой и он заточен под тупых, а ты, к несчастью, умна, поэтому тебе в этом мире будет чрезвычайно трудно и я хочу тебя к этим трудностям подготовить. Запомни раз и навсегда, Принцесса, люди в основной своей массе глупы и черствы. Не жди от них понимания и, как ни прискорбно, сострадания. Любой рефлексирующий человек на этом фоне выглядит подозрительно. На эту тему написан роман под названием – «Горе от Ума», в России он актуален и поныне. Скажу больше, этот роман в стихах становится ещё более актуальным, потому что люди катастрофически тупеют. Горе от ума! Мы превращаемся в полупьяное стадо скотов и от этого спасутся немногие. Увы, но жизнь спасшихся превратится в кошмар, ибо они никогда не будут услышаны скотами…. – Учитель вдруг сделал паузу и, посмотрев куда-то вдаль, вдруг сменил тему. – Впрочем, довольно о светлом будущем, чтобы не тратить время понапрасну, я предвосхищу многие твои вопросы….
    Учитель порывисто вскочил и, запихав руки в карманы, принялся ходить по беседке кругами.
– Какой предмет мы будем изучать? Мы будем изучать не просто историю, литературу и эстетику, мы будем изучать жизнь. И жизнь мы будем изучать не изнутри золотой клетки, в которую тебя посадили, а снаружи. Мы будем изучать историю не как отвлечённую гуманитарную дисциплину, а как прикладную науку. Мы историю за брыли возьмём….
– За что возьмём? – Встрепенулась Полина.
    Учитель даже бровью не повёл.
– Уроков я задавать не буду, я буду задавать вопросы, будто я – святая простота – не знаю на них ответа. И ты сама будешь искать на них ответ.
– Как я буду искать ответ?
    Учитель замер и надменно насупившись, уставился на Полину как на редкий экспонат в археологическом музее.
– Принцесса, ты родилась в двадцать первом веке. В постинформационную эпоху. Величайшее изобретение человечества, используемое самым бездарным образом – Интернет. Нажми на кнопку, кибербэби, и получишь результат! Вдребезги удобно – не нужно по библиотекам бегать, не нужно толстые фолианты мусолить, информация поступает в мозг непосредственно по проводам!
– А зачем тогда нужен ты?
– А затем, дитя индиго, что тебе нужен экзекутор. Послушай, я цацкаться не собираюсь, если не выучишь этого самостоятельно, я тебе в голову вобью….
– Вобьёшь? – Нехорошим тоном уточнила Полина.
– Вко-ло-чу…. – Нехорошим тоном подтвердил Учитель и  коварно осклабился. – Мамка в курсе.
– Страшно-то как, – процедила Полина куда-то в сторону, не рассчитывая быть услышанной.
– Итак! Тема нашего следующего урока – осада. Или блокада. Я хочу услышать от тебя всю информацию, которую ты сможешь получить на эту тему. Вопрос понятен?
– Понятен,… пошли в теннис поиграем, – без особой надежды предложила Полина.
– Я не люблю теннис.
– Почему не любишь?
– Дурацкая игра, для богатых остолопов. Туда-сюда тупо три часа на жаре резиновый мячик гонять – тоже мне развлекуха. И призовой фонд – три миллиона. Интрига века!
– Скажи честно, что не умеешь в теннис.
    Учитель с интересом покосился на Полину и вдруг искромётно быстро согласился:
– Хорошо, пошли отыграем пару сетов, только чур, проигравший пишет реферат об осаде Алезии.

+++

    В теннис Полина проиграла.
    С треском!
    Несмотря на фору, которую любезно предоставил учитель.
    Учитель, однако, по этому поводу нисколечко не злорадствовал.
    Когда они возвращались обратно в дом, Полина поинтересовалась:
– Чем мы будем заниматься на следующем уроке?
– Я тебе уже говорил, как таковых, уроков не будет. И вообще, скоро я начну рассказывать сказку.
– О чём будет эта сказка?
– Я ещё не решил о чём она будет, но сказка обязательно прозвучит.
– Может, хватит рассказывать мне сказки?
    Учитель внезапно остановился и горделиво приосанился:
– Малыш, я был бы несказанно рад, если бы в моём нежном возрасте кто-нибудь рассказывал мне такие сказки.
    Полина кокетливо замялась:
– Арсений, пошли компотик пить, жажда замучила. 
    Но Учитель был непреклонен.
– Принцесса, давай договоримся! Если ты считаешь себя шибко умной, я разрешаю тебе всё – жевать пирожные во время моих уроков, перебивать меня, если ты в чём-то не согласна, разрешаю зевать, чихать и даже нецензурно выражаться, но в ответ требую только одного – всё, о чём я тебе говорил, ты должна помнить, как скрижали Моисеевы, ибо то, что я тебе скажу, в итоге – сделает из тебя человека!
– Арсений, не горячись,  у Варвары есть холодный компотик, знаешь, какой вкусный!
    И Полина, схватив Учителя за рукав, поволокла за собой, в сторону дома.
    Ведь компот у Варвары – действительно – знатный!

+++

    На следующий урок учитель вновь явился без опоздания.
    Холодно поздоровавшись, он пристально уставился на скучающего Динго, восседающего за партой вместе с Полиной.
    Динго виновато потупился и отвёл взгляд в сторону.
– Малыш…. – Учитель вдруг замолчал и пронзительно уставился в другую сторону. – Я настаиваю на том, чтобы собака подождала за дверью.
    Полина отрицательно качнула головой:
– Он останется здесь.
– Хорошо. Но он пересядет. Он будет сидеть здесь, в углу.
      Учитель ткнул пальцем в тот угол, где – предположительно – должен был сидеть Динго. 
    Полина категорически упёрлась:
– Нет! Мы с ним никогда не расстаёмся. Он – мой друг.
    И она даже схватила Динго за ошейник.
    Учитель тактично хмыкнул:
– Боюсь, он будет у тебя списывать. Ты оказываешь ему медвежью услугу, он вырастет неучем.
– Ты будешь ставить ему оценки?
– Ему – нет, но мы в ответе за тех, кого приручили, придётся тебе шевелить мозгами за двоих.
    Полина заинтригованно вытаращилась на Учителя:
– Ты тоже читал эту сказку?
– Я читал все сказки, и читал все книги. И ты можешь задавать мне любой вопрос, я всегда знаю ответ.
– На любой вопрос?
– Любой ответ.
– Можно спрашивать?
– Спрашивай.
– Что означает слово «трахаться»?
    Ни один мускул не дрогнул на лице Учителя:
– Оно означает глубоко ненормальные сексуальные отношения между мужчиной и женщиной.
– А что означает «сексуальные отношения»?
– Акт спаривания между двумя особями противоположного пола, достигшими половой зрелости.
– Что означает – «ненормальные сексуальные отношения»?
– Когда достигнешь половой зрелости тогда, малыш, поговорим о норме, ещё вопросы есть?
– Есть! Америка когда на нас нападёт?
– Когда мы будем не в состоянии ей ответить. К сожалению, детка, этот мир живёт по волчьим законам  и на словах, – какими бы великими гуманистами тебе не казались политики, на деле все они – волки в овечьих шкурах. И на этот счёт, малыш, у тебя не должно быть ни малейших иллюзий – Америка нападёт, как только почувствует нашу слабость. Ещё вопросы есть?
– Пока нет….
– Тогда у меня есть вопросы. Зачем ты вынудила уволиться предыдущего учителя?
– Он врал.
    Глаза Учителя насмешливо вперились на Полину.
– ?..
    Полина хладнокровно выдержала этот взгляд и с достоинством пояснила:
– Он врал мне, но самое главное – он врал самому себе. Он врал по истории, врал по литературе, врал по философии.
– Гуманитарные  науки, по сути – сплошные враки, – тихо хмыкнул Учитель.
– Как ты можешь смеяться над этим? – С достоинством уточнила Полина.
– А ты не пробовала поговорить с ним по душам?
– У него нет души, он – пустой.
– Малыш, поосторожней с такими определе….
    Полина вдруг оборвала Учителя:
– Я хочу слышать правду и если ты пришёл мне врать, я добьюсь того, чтобы тебя тоже уволили. Мне нужна только Правда.
– Хорошо…. Договорились…. – Улыбка медленно сползла с лица учителя.  – Ты услышишь от меня Правду.… – Учитель неторопливо подошёл совсем близко и, нависнув над Полиной хищной птицей, предупредил. – Но, малыш, будь готова к тому, что эта правда отнюдь не явится к тебе в образе юной девы с прекрасным лицом, скорее всего, – она будет зловещей сгорбленной старухой с крючковатым носом. Ты готова к этому?
– Готова! – Полина бесстрашно стукнула кулачком по парте.
– Прекрасно! – Учитель развёл руками и шлёпнул себя по ляжкам. – Тогда для начала нужно хотя бы познакомиться с собственным народом.
– С чем познакомиться?
    Учитель отпрянул немного в сторону и заинтригованно воззрился на Полину.
– В подземке была когда-нибудь?
– Где?
– В метрополитене, Принцесса!
– Н-нет,… но по телевизору видела, – спохватилась Полина.
– Страшно далеки они от народа, – сокрушённо покачал головой Учитель и безапелляционно распорядился, – пошли в UNDERGROUND, дитя индиго.

+++

    Они быстрым и целеустремленным шагом вышагивали по гаревым дорожкам парка. Вернее Учитель вышагивал, а Полина изо всех сил старалась поспешать за этим заполошным галопом.
    И закрадывалось подозрение, что Учитель не знает конечной цели своего маршрута, но при этом – страшно спешит!
– Куда мы идём? – Едва поспевая за Учителем, крикнула Полина.
– Не знаю! – Отмахнулся он.
– Ты же говорил, что мы идём в UNDERGROUND!
– Я не знаю, как отсюда пройти в метро, здесь везде заборы, охранники и камеры слежения. Как в тюрьме! Я не знаю, как вырваться из этой золотой клетки!
    И в голосе Учителя сквозануло неподдельное отчаяние.
    Учитель вдруг остановился, как вкопанный и озарёно уставился на Полину.
– Может, ты знаешь, Принцесса?
    Полина тоже остановилась и беспомощно развела руками:
– Арсений, мне нельзя покидать дом без охраны. Запрещено категорически.
    Учитель порывисто присел перед ней на колени и заговорил вкрадчиво, но вполне отчётливо:
– Послушай, олигархёныш, ты думаешь, это вы от них отгородились? Нет, всё не так. Это вы, сильные мира сего, сидите в клетке, в кунсткамере, как заспиртованные уроды! Это вас, богатых и успешных, как отъявленных преступников упрятали подальше, чтобы вы нормальным людям жить не мешали. Вы же опасны! Социофобы! Вы весь мир изуродовали Мамоне поклоняясь,  воздвигли между людьми стены непонимания и взаимной вражды. А теперь боитесь их до колик!
– Кого их?
– Собственного народа…. – Учитель импульсивно выпрямился и, насторожено озираясь по сторонам, не спеша сформулировал задачу. – Здесь до ближайшей станции метро пятнадцать минут пешком, включай фантазию, Принцесса, нам нужно незаметно покинуть дом на пару часов. Мы прокатимся по одной из веток метро, и я тебя познакомлю с собственным народом. Ты что, ни разу не убегала из дома?
– Ни разу…. – Призналась Полина, и так же насторожено осмотревшись по сторонам, таинственно сообщила. – Но я знаю способ, как это сделать….

+++

    Через двадцать минут.
    Они.
    Гордо.
    Держась за руки.
    Вступили на эскалатор станции метро «Чёрная речка».
    И здесь, доселе молчавший всё это время Учитель, наконец-то заговорил:
– Малыш, то, что ты видишь вокруг себя – это наша гордость. Ни у кого в мире нет такого комфортабельного метро, у них – подземка, а у нас – действительно метрополитен! А знаешь, почему его сделали таким глубоким? На случай ядерной бомбардировки. Здесь вполне получится отсидеться после ядерного удара. Так что, мажорище, у нас есть шанс выжить даже в ядерной войне!
    Учитель жизнерадостно фыркнул и подмигнул Полине.
     Внизу, на платформе самой станции, он, молча, подвёл её к памятнику и снова заговорил:
– Принцесса, здесь убили великого русского поэта, и хоть я не отношусь к ревностным почитателям его таланта, величие его признаю. Он был великий романтик и великий сказочник, за что и поплатился. Его убили на дуэли. Из-за женщины. Есть мнение, что из-за этой женщины лучше было бы не стреляться – она бы и так никому не отказала, но тебе, малыш, об этом знать,… – Учитель покосился на Полину, – рановато….
– Почему? Я ещё не достигла половой зрелости? – Полина вскинула на Учителя невинный взгляд.
– Далась тебе эта зрелость половая, – буркнул Учитель.
    А ещё через несколько минут, после увлекательного путешествия на поезде, они уже вышагивали по длинным, сводчатым коридорам другой станции метрополитена. Они довольно необычно смотрелись на этом повседневном среднестатистическом фоне – одетая по последней кинд-моде маленькая девочка, с белокурыми волосами, над которыми поработал стилист и высокий, стройный мужчина во всём чёрном, с выразительными горящими глазами.
– Смотри внимательно! – Громко распорядился Учитель.
    Полина непонимающе воззрилась на Учителя:
– Куда смотреть?
    И она нерешительно остановилась.
    Учитель словно бы споткнулся об этот вопрос.
    Тоже остановился и тоже непонимающе воззрился на Полину.
– Смотри в оба! – Ещё громче распорядился учитель. – Тема нашего урока  – «Хождение в народ». Всмотрись в эти лица. Это – твой народ. Это – русские. Незримая пуповина и тысячелетняя генетическая память связывают тебя с этим народом. И упаси тебя Бог хоть ненароком, хоть ненадолго порвать эту пуповину и утратить эту память. Ты превратишься в мумию! В богатую, расфуфыренную, прогнившую изнутри мумию. В ту космополитическую нечисть, которую представляет собой элита этой страны. А это самое страшное – гнилая элита….
    Учитель дотошно посмотрел на Полину и внезапно констатировал:
– Впрочем, об этом тебе тоже знать ещё рано….
    И Учитель поспешил сменить тему. Учитель бодро вскинул голову, многозначительно осклабился и пафосно осмотрелся:
– Принцесса, ты можешь, как угодно относиться к этому народу. Ты можешь его любить и обожать, можешь презирать и даже ненавидеть, можешь воспевать в стихах и клеймить последними словами, по большому счёту этому народу чихать на твои кривляния. Это – великий народ. Многообразный. Русским можно назвать негритёнка из Борисоглебска и еврея из Чувашии. И если ты хочешь быть русской, тебе нужно стать одной из них. Это уже потом, если позволит умственное развитие, начнёшь вынашивать крамольные идейки типа того – вознестись над толпой, тварь я дрожащая или право имею! – а пока, Принцесса, нужно с этим народом познакомиться поближе и приобщиться к нему. Они добрые и незлобивые, если к ним относиться соответственно….
    Учитель запнулся и настороженно осмотрелся по сторонам, разглядывая лица в толпе, будто речь шла не о добрых и незлобивых людях, а о диком племени каннибалов.
    Потом он снова заговорил, ни к кому персонально не обращаясь:
– Умом Россию не понять. Этот загадочный народ загадка даже для самого себя. Энигма! С этой энигмой Рюриковичи бились, Романовы бились, компартия билась, демократы бились, и никто по большому счёту ничего не добился. Я тоже далёк от того, чтобы петь в его адрес сплошные дифирамбы. Строптивые, трудные люди.  Как говорил один из русских царей – управлять Россией можно, но бесполезно. Всё через…. – Учитель осёкся и покосился на Полину. – Я, например, знаю, что с этим народом делать, как из него максимальный КПД выдавливать, но….
    Учитель снова осёкся и протяжно уставился в другую сторону.
    Полина задрала голову вверх, чтобы видеть лицо Учителя и затаила дыхание в преддверии некоего значимого откровения.
    Однако….
    Никакого ожидаемого откровения не последовало.
    Учитель вдруг сменил тему:
– Но вслух никому никогда ничего не скажу, чтоб мне тут же морду не начистили….
   После чего Учитель стал разговаривать сам с собой, настороженно озираясь по сторонам, ни к кому конкретно не обращаясь и даже не рассчитывая быть услышанным:
– Без террора – никак, без опричнины – никак. Сталин, вообще, русских раскусил на раз-два, он из них как из половой тряпки выжимал разумное, доброе, вечное и многого, кстати, добился в этом прогрессивном начинании. И опять потребовались репрессии, опричники, враги народа, пятая колонна, ну никак не могут русские без тирана. Впрочем, об этом тоже ещё рано….
    И взгляд Учителя вперился куда-то в бетонный потолок:
– Малыш, если хочешь изменить Россию, то не получится нравиться всем….
    И здесь рассеянный, блуждающий взгляд Учителя остановился на Полине:
– Между прочим, Принцесса, если тебе будут говорить гадости про Сталина – не верь. Запомни, это – одна из самых мощных фигур в русской истории, может быть даже помощнее Петра Первого и Ивана Грозного. Нет, я не отрицаю, возврата к сталинизму нет, но….
   Учитель вновь осёкся:
– Впрочем, нет…. С этим тоже повременим….
    И вдруг скомандовал:
– Пошли!
    Учитель сделал несколько шагов и вдруг остановился:
– Стой! Куда ты пошла?
    Едва сделав пару шагов, Полина тоже остановилась.
– Ты же сказал – «Пошли»!
    Учитель патетически всплеснул руками:
– Ты прошла мимо нищего!
    Полина повернула голову вполоборота и посмотрела на печальную.
    Скорбно молчащую.
    Сгорбленную старушку.
    Стоящую с протянутой рукой.
– Мне встать рядом с ней? – Предположила Полина и неуверенно протянула руку, будто за подаянием.
    Учитель присел перед Полиной на колени и заговорил вкрадчиво, тактично, но чрезвычайно доходчиво:
– Малыш, никогда не проходи мимо нищего. Мимо протянутой руки. Если человек протянул руку за подаянием это – крайняя степень отчаяния. Нужда смертельная! Вложи в эту руку хотя бы мелкую монетку и – да не оскудеет рука дающего!
    Полина порылась по карманам и достала кредитную карточку.
    Учитель хмыкнул:
– Что это?
– Кредитная карточка.
– Господи, как Маркс был прав, когда говорил об отмирании денег…. – Учитель в свою очередь пошарил по своим карманам и протянул Полине пятидесятирублёвую купюру. – На, олигархёныш! Подай убогому.
    Когда Полина вложила в протянутую старушкой руку купюру.
    Когда учитель взял Полину за руку и потащил за собой.
    Когда старушка перекрестилась сама и перекрестила своих благодетелей вдогонку.
    Тогда учитель вновь заговорил:
– У православных это называется – Милостыня. Подаяние. Лепта малая. Твой христианский, гуманитарный долг помочь  убогому, протянувшему руку за помощью. Поскольку мы живём в многоконфессиональной стране, запомни – у мусульман добровольное пожертвование называется – Садака. Более того, у мусульман есть ещё Закят – ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ годовой сбор в пользу бедных. Закят – один из пяти основных столпов Ислама, во всех религиях мира отказ нищему в пожертвовании считается тягчайшим нарушением священного канона. Раньше на Руси был такой обычай – купец, обмывающий очередную удачную сделку, должен был в кабак вместе с собой захватить хотя бы одного побирушку с паперти и этот нищий должен был кутить наравне с купцом. Чтоб удача не отвернулась! И зачастую бывало так, что после пьянки  извозчик в одном экипаже увозил хмельного купца и пьяного бродягу….
    Учитель вдруг остановился так резко, что Полина чуть было по инерции не врезалась в него.
– Зачем я тебе это говорю, мажорище? – И учитель сверху вниз посмотрел на Полину.
– Зачем? – Полина растерянно пожала плечами.
    Учитель вдруг переломился в пояснице и пристально посмотрел Полине в глаза.
– Не создавайте социальной напряжённости, набобы! Делиться нада, Принцесса, иначе силой отберут! 
    И взгляд учителя стал настолько пристальным, что Полине стало немного не по себе, и она зябко поёжилась, будто почувствовала холодное, ледяное прикосновение.

    Через час.
    Когда экскурсию по метрополитену была закончена.
    Когда состоялось «Хождение в народ».
    Они сидели на ступеньках эскалатора, который вёз их наверх, к выходу со станции и разговаривали.
    Вернее Учитель говорил, а Полина внимательно слушала.
– Вот ты и познакомилась со своим народом поближе. Какие впечатления, Принцесса?
    Полина неуверенно вздохнула и пожала плечами.
    Без комментариев.
    Да и устала от впечатлений.
    Не дождавшись ответа, Учитель вновь заговорил:
– Вглядись ещё раз в эти лица. Пристально! Пусть они выглядят не совсем фотогенично, но это – твой народ. Запомни, эти люди – суть и соль этой земли. На них всё держится. Всегда будь с этим народом до конца, даже если это будет – страшный конец. С ним, конечно, надо быть поосторожнее, с этим иррациональным народцем, но с русскими надо всегда искренно – по-другому никак.
    Учитель посмотрел на Полину, призывно улыбнулся и подмигнул.
    И вновь заговорил.
– И пусть для кого-то мы полупьяные необразованные хамы в лаптях и обмотках, но мы смогли победить фашизм и смогли первыми запустить человека в космос. Мы состоялись вопреки всему. Знаешь, почему нас ненавидят по всему периметру границ? – Внезапно в голосе Учителя послышался энтузиазм и практически радость нечаянная. – Потому что у нас получилось, а у них – нет. Все пытались это сделать – ляхи, шведы, литовцы, тевтонцы, а получилось только у русских. Мы состоялись как государство, состоялись как империя, состоялись как нация. И пусть это далось ценой неимоверных страданий….
    И здесь грянул громкий голос контролёра через репродукторы:
– ПАПАША! ЧЕМУ РЕБЁНКА УЧИТЕ? НЕ СИДИТЕ НА ЛЕНТЕ!
– И, правда, чему я ребёнка учу? – Учитель двусмысленно хмыкнул и, потянув Полину за локоть, немедленно встал.
    И заговорил ещё более уверенным тоном:
– Запомни, Принцесса, здесь гнездовье двуглавого российского орла, здесь он несёт золотые яйца.  Это – наша земля, наша судьба и мы не должны никому позволять лезть со стороны в нашу жизнь с чужими советами. Должен вернуться русский дух, если он не вернётся, мы погибнем, нас доконают враги, чего они все и добиваются. Они этого добиваются с момента зарождения нашей государственности. К сожалению, малыш, нам приходится жить во враждебном окружении, всегда в этой жизни делай поправку на это – у нас есть враги, внешние и, что гораздо страшнее, – внутренние. У нас нет друзей на Западе, одни подельники, Запад в открытую желает смерти России, успешно противостоять врагам поможет только Русский дух.
– А что такое Русский Дух?
– Новый вид парфюма…. – Хмыкнул Учитель и, крепко взяв Полину за руку, распорядился. – Пошли, малыш, я тебе потом об этом расскажу.
    И они дружно, в унисон шагнули с движущейся ленты эскалатора на металлическую гребёнку.

    На свежем воздухе:
    На площади возле входа в метро:
    Они остановились друг напротив друга и Учитель, гордо расправив плечи, значимо поинтересовался:
– Как тебе понравилась моя экскурсия?
    Полина вскинула на Учителя задумчивый взгляд и скорбно притихла.
    Невразумительная пауза явно затянулась.
    Через некоторое время, будучи не в силах истолковать это странное молчание, Учитель забеспокоился:
– Что ты на меня так смотришь?
– Я какать хочу, – сосредоточенно призналась Полина.
    Учитель затравленно осмотрелся по сторонам, тщетно выискивая туалет, и негромко процедил сквозь зубы:
– Как ты некстати, Малыш.

+++

    А за ужином.
    Полина долго.
    И задумчиво.
    Ковырялась вилкой в котлете.
    Кончились все эти ковырялки тем, что она с лязгом отшвырнула вилку, обхватила голову обеими руками и обречённо поинтересовалась:
– Мама, что такое Русский Дух?
   На лице Снежной Королевы появилась слабая улыбка:
– Полина, об этом обязательно говорить за столом?
– Нет, мама, ну серьёзно, что такое Русский Дух?
    Рука Снежной Королевы потянулась к салфетке.
– Полина, пока ты эту котлету не доешь, ты спать не пойдёшь.
– Я и так не засну, пока ответ не услышу.
    Снежная Королева повернула голову и обратилась за помощью к кухарке, весьма кстати появившейся в столовой:
– Варвара, выручайте, может, вы Полине объясните, что такое Русский Дух?
     Варвара поставила на стол кувшин с холодным компотом и одухотворённо замерла.
    И все замерли вместе с Варварой.
    Варвара пользовалась непререкаемым авторитетом.
    И в наступившей вслед за этим громкой тишине.
    Прозвучало:
– Берёзы…. – Изрекла Варвара.
– Что берёзы? – Снежная Королева с интересом вскинула подбородок.
– Берёзы в лесу так пахнут…. Здесь Русский Дух, здесь Русью пахнёт.
– Браво, Варвара, вы меня спасли, а то я чуть было про заношенный ватник и навозные ароматы не ляпнула. Полина, котлету доедай, в ванну и спать. И больше никакого компьютера на сегодня.

+++

    В этот день.
    Вечером.
    В среду.
    Голденз неожиданно рано вернулась домой.
    На пороге собственного дома она остановилась, чтобы ответить на нетерпеливые сигналы сотового телефона. Распахнув сумочку, она уже достала надрывающуюся трелями трубку и поднесла её к уху, как вдруг,… в этот момент,… на втором этаже дома….
    ТЫДЫНЦ!
    КА-А-АК ШАНДАРАХНУЛО!
    Да так внезапно и с такой разрушительной силой, что Голденз нервно ойкнула, выронив сумочку из рук и надрывающийся от нетерпения сотовый телефон.
– Господи, что это? – Пролепетала Голденз и в целом без истерик, но уже на грани лёгкой паники, рванулась в дом.

    В доме.
    В конце анфилады первого этажа.
    Голденз чуть было не сшиб с ног мечущийся по коридору человек в камуфляжной форме, в бронежилете, в маске с прорезями для глаз и с пистолетом в руках. Отшатнувшись в сторону, Голденз прижалась  стене и обмерла от страха.
    Пистолет…
    Маска с прорезями для глаз….
    Самые скверные мысли полезли ей в голову….
   Это – налёт? Террористы? Её прикончат прямо сейчас?!
– Виктория Викторовна, нужно спрятаться! Немедленно! Пощады не будет! – Размахивая перед её лицом  пистолетом, скомандовал человек в камуфляже и сдёрнул маску.
– Арсений…. – В полуобморочном трансе пролепетала Голденз. – Что здесь происходит?
    Арсений вновь напялил маску – немного набекрень, поэтому один глаз пришёлся на ухо и скороговоркой выпалил:
– Нейтрализуем агрессию посредством игры!
    И не целясь, выстрелил в другой конец коридора.
    И тут на втором этаже снова шандарахнуло!
    Голденз вздрогнула, вскинула глаза в потолок и, не теряя природного чувства юмора, пробормотала:
– Мне после ваших игр бомжевать не придётся?
– Успокойтесь, это петарды! – Успокоил Арсений – маска набекрень и метнулся в правую сторону.
    Однако! Не тут-то было! Там его уже ждали!
    В другом конце анфилады появилась облаченная в спецназовский комбинезон Полина.  В полной боевой выкладке:
    В каске. В бронежилете. С автоматом. С пистолетом в кобуре. И с ножом в голенище. Спецназ ВДВ. Демон Мщения!
    Раздались прицельные автоматные очереди.
– У-БЬЮ-Ю-Ю! – Кровожадно рявкнула Полина.
    Арсений заложил крутой вираж, метнулся в обратную сторону, по ходу дела попытался навскидку отстреливаться и, пробегая мимо ошарашенной Голденз, успокоил:
– Не волнуйтесь, патроны холостые…. Прячьтесь!
    Между тем, Демон Мщения – Полина прижалась спиной к стене и короткими, прицельными очередями стала бить на поражение. После чего перебежками – от стены к стене, рванулась за ускользнувшим Учителем.
    Поравнявшись с матерью, вооружённая до зубов Полина осмотрела её с ног до головы беспощадным взглядом профессионального убийцы и, не сказав ни слова, продолжила преследование.
    Голденз – в свою очередь, посмотрела на Полину анализирующим вдумчивым взглядом и после того как этот задушевный размен взглядами состоялся, потянулась следом за своей нестандартной, горячей дочкой. Сказать по правде, ей не очень нравилось затея, превращать дом в горячую точку.
    Между тем:
    Убегающий Учитель метнулся на кухню. Полина перебежками подкралась к дверному проёму, присела на колено, прижалась спиной к стене, затем швырнула на кухню противопехотную гранату и, дождавшись, когда граната рванула, словно профессиональный спецназовец ворвалась в помещение и грозно рявкнула:
– Всем лежать мордой в пол!
    После чего. С бесчеловечным лицом. Принялась длинными очередями расстреливать всех, кто не подчинился приказу.
    Расстреляв рожок, Полина полезла перезаряжаться и, не оборачиваясь, через плечо скомандовала собственной матери:
– Тебя это тоже касается.
– Я в этой игре не участвую, – сухо возразила Голденз.
    Полина перезарядилась и лязгнула затвором.
– Учти, я пленных не беру…. 
    И неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы….
    В этот момент слева раздался звук падающего тела – на пол, куда-то под обеденный  стол, сбив пару стульев при этом, замертво брякнулся спрятавшийся за холодильником Учитель и мучительно застонал. Мгновение спустя справа раздался аналогичный звук – на пол замертво грохнулась стоящая возле плиты Варвара и в качестве пикантного аккорда вероломно громко загремела-загрохотала металлическая кастрюля, выпавшая из её рук.
    И наступила замогильная тишина.
    Полина деловито перешагнула через мёртвую Варвару и, нырнув под стол, потянулась проверить пульс на шее Учителя.
– Готов…. – Удовлетворённо сообщила она. – Контрольный…. – И рука Полины потянулась к кобуре с пистолетом.
    Послышался характерный оружейный лязг затвора. Затем послышался одиночный выстрел.
– Контрольный делают в голову! – Вякнул Учитель.
    Вновь грохнул выстрел. В голову! Чтоб не вякал. Торчащие из-под стола ноги Учителя судорожно дёрнулись. Послышался агонизирующий стон.
    Полина метнулась к Варваре. Пощупала пульс у неё.
– Готова…. Контрольный….
    И Полина выстрелила Варваре в голову.
    Послышался знакомый агонизирующий стон, и ноги Варвары судорожно дёрнулись.
    Полина кровожадно хмыкнула.
    Воткнув пистолет обратно в кобуру, Полина посмотрела на мать.
    И это был взгляд палача!
– Что ты на меня так смотришь? Собственную мать хочешь прикончить? – Тревожно дрогнул голос Голденз.
    Рука Полины рефлекторно потянулась к пистолету, но она передумала. Полина хладнокровно осмотрела трупы. Можно даже сказать – полюбовалась кровавым побоищем. Затем с ногами залезла на стул, дотянулась до стоящего в центре стола графина и, жадно отхлебнув компота прямиком из графина, с чувством выполненного долга плюхнулась на стул.
    Не обращая никакого внимания на свою дезориентированную мать, Полина выудила из нагрудного кармана рацию и, приложив её к уху, бодро отчиталась:
– Зачистка окончена. Террористов нет. Высылайте за мной вертушку и уберите нулевых. Поторопитесь до ужина, я проголодалась!
   До ужина? Поторопиться?! Брови Голденз удивлённо взметнулись вверх.
    Видимо, как-то желая успокоить собственную мать, Полина задрала рукав комбинезона и, продемонстрировав спецназовскую наколку на предплечье, бодро известила:
– Не волнуйтесь, мамаша, через пятнадцать минут прибудет похоронная команда и всё здесь приберёт. ВДВ рулит!

    Немного странная улыбка появилась на лице Голденз.
    Стараясь никого не задеть, Голденз аккуратно пробралась через заваленную трупами кухню и, перешагнув через труп Арсения, тихонько труп окликнула:
– Арсений….
    Труп не откликался.
– АРСЕНИЙ!
– Я труп, разве не видите! – Шёпотом откликнулся труп.
– Арсений, оживайте, нам нужно поговорить.
– Что-то не так?
    Голденз присела перед трупом на колени и тихонько прошептала:
– По-моему ваши игры агрессию только усиливают….  – Голденз встала, величественно выгнула спину и во всеуслышание добавила. – Жду вас в своём кабинете.
    И, перешагнув через бездыханный труп обратно, Голденз с достоинством удалилась. Она всё и всегда – чёрт побери! – в этой жизни делала с королевским достоинством! И нисколько не фальшивила и не перебарщивала при этом.

¬+++

    А на следующий урок Полина пришла неподготовленной.
    Не выучила!
    Учитель будто почувствовал это.
– Полина Викторовна, напомни-ТЕ, пожалуйста, тему нашего сегодняшнего урока, – Учитель уселся на стул нога на ногу и требовательно уставился в окно, на ворон, будто призывая к ответу и их.
    Вороны, сидящие на дереве, уставились на Учителя.
    Динго, лежащий в углу на полу, уставился на Полину.
    Повисла мучительная пауза.
– Осада…. – Тихо буркнула Полина.
– И что с ней? – Оживился учитель.
– Я не выучила…. – Ещё тише буркнула Полина.
– Тебя учить никто ничего не заставлял, учёного учить – борону тупить, тебя просили проявить интерес, блеснуть любознательностью. Принцесса, если тебе это не интересно, вряд ли мы добьёмся каких-то результатов.
– У меня живот болел…. – Куда-то совсем в пол буркнула Полина.
    Учитель пытливо запрокинул голову и  уставился на Полину, словно дятел, изучающий ствол дерева на предмет перспективности извлечения из него съедобных козявок. И в тот момент он был собственно на дятла и похож.
– Малыш, давай договоримся, живот у тебя болел в последний раз, ведь ты сама выбрала историю для усиленного изучения. Договорились?
– Договорились, – снова буркнула Полина.
– Ещё вопросы есть? – Учитель встал, засунул руки в карманы брюк, подошёл к окну и, посмотрев куда-то вдаль, замер в иезуитской позе.
– Есть! – Полина решительно вскинула глаза на учителя. – Что такое русский дух?
– Это будет темой нашего следующего урока, а тема нашего сегодняшнего урока – Осада. Или блокада….
    Учитель повернулся к Полине лицом и взял академическую паузу.
– Что такое осада? – Негромко поинтересовался учитель у тишины, царящей в классе.
    И снова последовала академическая пауза.
    Учитель неслышно прошёлся по классу и вновь заговорил:
– Осада – это длительная военная операция, с намерением вынудить капитулировать гарнизон крепости в результате полного истощения его сил. Осада, как правило, влечёт за собой блокаду, с целью перекрыть поставки в осаждаемый объект боеприпасов, а самое главное – продовольствия….
    Учитель запнулся и почему-то уставился в пол:
– Несмотря на то, что ещё со времён раннего средневековья осада считалась главным способом ведения войны, с исторических высот блокада всегда рассматривается как воинское преступление против гражданского населения….
    Учитель перестал смотреть в пол и, запрокинув голову, уставился в потолок.
– Я могу рассказать тебе самые чудовищные подробности; в блокируемом городе начинается голод, эпидемии, мор, процветает каннибализм и поедание трупов. В осаждённой крепости кормят только воинов, только тех, кто должен сражаться. Высший закон войны – гражданских списывают со счетов и случалось так, что мандубинов – лишних ртов, просто выгоняли за ворота, где их либо истребляли физически, либо угоняли в рабство. А бывало и  так, что после штурма ослабленного осадой города от него не оставалось камня на камне, и больше этот город не возрождался никогда. Вырезали всех. Поголовно. Даже скот….
    Учитель круто развернулся и снова вернулся к окну.
– Люди воевали всегда и, как ни прискорбно это звучит, по-видимому, продолжат воевать и впредь. Мир не меняется к лучшему и ничто не меняет звериную суть людскую. Город Смоленск, к примеру, выдержал семь осад. СЕМЬ!
    Учитель пристально посмотрел Полине в глаза.
– Зачем я рассказываю тебе эти страшилки? Когда в памяти утихнет последняя война, начнётся новая. Пусть все знают и помнят, ни одна война не приносит никаких результатов, кроме страданий огромного количества людей. Все успехи потом, только на картах – в виде изменённых границ, только на груди у военноначальников – в виде маршальских звёзд. Войны нужны только политикам и военным. Для обычных людей война – это кресты и могилы, голод, холод и ужас, унижения и страдания. Возможно, я сейчас несу пацифистский бред, но войны – самое страшное изобретение политиков. О политиках и о политике мы поговорим позднее, это ещё те персонажи – упыри кровавые. А сейчас мы поговорим о блокаде Ленинграда….
    Учитель не менее пристально посмотрел за окно, на ворон, сидящих на дереве.
    Странно.
    Почему?
    Эти вороны.
    Сидят.
    И никуда не улетают?
    И Учитель снова заговорил тихим, жёстким тоном:
– К счастью, все большие войны остались в далёком прошлом, но последняя самая большая и самая кровопролитная война была совсем недавно и в той войне Ленинграду пришлось выдержать самую страшную блокаду в истории человечества. Самую страшную….
    Учитель бросил жуткий взгляд на Полину.
– Не было никогда ничего страшнее, за всю историю человечества….
    Учитель снова выдержал глубокую паузу:
– Но он её выдержал….
    И голос учителя стал ещё жёстче:
 – И теперь я намереваюсь рассказать о той страшной цене, которую твой родной город за это заплатил ….

+++

    А ночью, когда мама пришла поцеловать её перед сном, лежащая в постели Полина внезапно поинтересовалась:
– Мама, что ты знаешь о блокаде?
    Снежная Королева тактично присела на краешек кровати и тактично уточнила:
– О какой блокаде?
– О блокаде Ленинграда.
– Полина…. – Рука Снежной Королевы нежно коснулась волос Полины. – Не нужно говорить об этом перед сном.
    Полина посмотрела в потолок.
– Мама, почему мне никто и никогда не рассказывал правду об этом?
– Ну, Полина, тебе ещё рано знать,… правду,… об этом.
    Стараясь сглаживать острые углы, Снежная Королева говорила медленно и обезоруживающе улыбалась.
– Мама, они, правда, хотели нас всех убить?
    Вдруг отчётливо поинтересовалась Полина, обращаясь непосредственно к тёмному потолку.
    Снежная Королева перестала улыбаться.
– Полина, это была война. Другие времена. Другие нравы. Не нужно вспоминать об этом.
– Что значит – «не нужно вспоминать»?
    И этот вопрос вдруг прозвучал столь оглушительно отчётливо, столь вдребезги не по-детски, что Снежная Королева невольно. Зябко. Поёжилась. Вместо улыбки на её лице появилась гримаса сожаления.
– Полина, я неправильно выразилась…. Я имела в виду, что не нужно об этих ужасных вещах вспоминать перед сном. Могут присниться кошмары, будешь потом всю ночь ворочаться и не заснёшь.
    Полина вдруг отвернулась к стене и холодно попросила:
– Иди спать, мама.
– Полина, что ты себе позволяешь? – Снежная Королева гордо выпрямилась.
– Мама, иди спать, пожалуйста. Спокойной ночи.
    Снежная Королева с достоинством встала.
    Вздохнула.
    И выдержав королевскую паузу.
    Сказала:
– Спокойной ночи, девочка моя.

+++

    А на следующем уроке случилось нечто такое, чего Учитель никак не ожидал добиться столь скоро.
    Во-первых, – когда он вошёл в класс, Полина встала при его появлении!
    Во-вторых, – она сказала:
– Здравствуйте, Учитель!
    И в третьих, – Динго больше не сидел с Полиной за одной партой, он, как и договаривались, – лежал в углу!
– Неужели зёрна дали всходы? – Желчно поинтересовался Учитель и дальнозорко уставился на Полину.
– Я могу сесть? – Уточнила Полина.
– Да-да, разумеется…. – Спохватился Учитель.
    Полина села.
    Прилежно сложила руки на парте, будто завзятый отличник и прилежно замолчала. Эталон прилежания!
    Разверзлась пауза!
    И длилась эта пауза душераздирающе долго.
    Первой нарушила молчание Полина:
– Вы тоже можете присесть, – подбодрила она вытаращившегося на неё Учителя.
– Малыш, чем спровоцирован такой приступ уважения к моей персоне? – Учитель выдвинул стул и, явно работая на публику, эффектно брякнулся на него, водрузив одну ногу на другую.
– Сегодня ты обещал, что будешь рассказывать сказку.
    На лице Учителя появилась витиеватая улыбочка:
– Может не сегодня? Сегодня трудный день, на меня плохо действует ненастная погода, я – не в ударе.
– Соберитесь, Арсений, – Полина была непреклонна.
    Учитель негромко крякнул, ёрзнул и как-то некстати вдруг принял позу роденовского «Мыслителя».
    Поразмыслив в такой позе некоторое время, он бодро скомандовал:
– Пошли!
– Куда?
– На улицу.
– Там же дождь!
– Не растаешь, не сахарная. Заодно и на осень золотую полюбуешься.

+++

    И снова они сидели в беседке возле пруда.
    Шумел тоскливый, монотонный, однообразный дождик.
    Казалось, будто дождю этому не будет конца.
    Никогда!
    До скончания времён!
– Почему ты молчишь? – Спросила Полина у Учителя.
– Я слушаю, – Учитель настороженно посмотрел куда-то в сторону.
– И что ты слышишь? – Полина посмотрела в том направлении, куда был направлен учительский взгляд, но не обнаружила там ничего настолько выдающегося, к чему стоило бы столь тщательно прислушиваться.
– Принцесса, тебе когда-нибудь приходилось слышать, как разговаривают камни?
– Камни не умеют говорить.
    Учитель посмотрел на Полину недоумённо и свысока.
– Если люди не умеют их слушать, это вовсе не означает, что камни не умеют говорить. Прислушайся внимательно, Принцесса.
    Полина вскинула на учителя непонимающие глаза:
– Я слышу дождь. И больше ничего.
   И здесь в голосе учителя послышались пугающие интонации:
– Идите ко мне, бандерлоги…. – Мрачно скомандовал он. – Нужно уметь слышать камни. Эту страшную сказку с хорошим концом буду рассказывать тебе не я. Эту сказку будет рассказывать балтийский ветер. Её будут рассказывать фонарные столбы, булыжники мостовой, кирпичи городских стен, архитектурные памятники и соборы, мосты и дворцы, трамвайные рельсы и телеграфные провода. Её будет рассказывать вода Невы и ангел с Александрийского столпа, её будут рассказывать все те неодушевлённые предметы, которые были свидетелями тех событий. Ты услышишь крик и стон воочию, потому что кроме того её будут рассказывать мёртвые – те, кто не дожил до счастливого конца. Все они будут рассказывать эту страшную быль. Ожившие камни и ожившие мертвецы расскажут тебе Правду моими устами. Правду о блокаде Ленинграда. Страшную быль со счастливым концом. Имеющий уши да услышит….
    Учитель бросил в сторону Полины жуткий взгляд.
    И пугающие интонации в его голосе усилились:
– Ближе, бандерлоги, ещё ближе…. Вслушайся внимательно и ты услышишь эту Правду. Этот город рассказывает эту историю только тому, кто готов её слышать. И, если ты будешь внимательна и чутка, ты эту историю не только услышишь, ты её увидишь, настолько реалистично она прозвучит. Этому городу есть что вспомнить и есть что рассказать. Имеющий глаза да увидит….
   Учитель уставился на Полину так, что она едва не вскрикнула от страха.
– Я страшен в импровизации, бандерлоги…. – Лицо Учителя ощерилось в мистической ухмылке. – Семьдесят лет тому назад в этом городе жила девочка. Её тоже звали Полина. У неё была мечта – она хотела стать балериной. Полина – балерина, так дразнили её в школе. Она была из небогатой семьи, тогда вообще не было богатых, тогда все были по-своему счастливы.  У неё были такие же синие, неглупые, пронзительные глаза. Как у тебя. Волосы льняного цвета. Как у тебя. Славянский фенотип. Она хорошо училась в школе и состояла в пионерской организации. В ту первую блокадную зиму ей исполнилось десять лет….
    Полина застыла в ужасе под прицелом вездесущих, гипнотизирующих глаз учителя.
    И это были глаза питона Каа.
   
    И здесь Полина почувствовала….

+++

    И ЗДЕСЬ ПОЛИНА ПОЧУВСТВОВАЛА ЛЕДЯНОЙ ХОЛОД!
    ПОЧУВСТВОВАЛА СТРАХ!
    ПОЧУВСТВОВАЛА ГОЛОД!
    ХОЛОД, ГОЛОД И СТРАХ!

    И последнее, что она увидела в этом времени, в этой Вселенной – безжалостные, манящие, неотвратимые глаза питона Каа.
    А потом!
    Сначала ударил набат.
    Потом раздался кошмарный, душераздирающий рёв падающей авиабомбы.
    Имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит!
    Набат ударил снова.
    И!


    Позитив вдруг стал негативом.
    Белое превратилось в чёрное, а чёрное – в белое.
    Пустынная Дворцовая площадь.
    Почему-то она вся была усыпана толстым слоем серого пепла, и этот серый пепел продолжал сыпать с неба, словно мёртвый снег.
    Мёртвый снег хоронил этот город, укутывал, словно в саван.
    И вдруг всё скомкалось¬-схлопнулось в какую-то бесконечно малую надсадно звенящую точку и раздался мощный, оглушительный взрыв, от которого содрогнулся Александрийский столп, и Ангел на вершине столпа накренился настолько, что сорвался с постамента и в парализующем волю безмолвии рухнул на землю.
    Гуманизма больше нет!
    Повержены Ангелы!
    И снова ударил набат.
    И на Дворцовой площади, взламывая булыжники мостовой, из-под земли, словно сорняки, один за другим полезли могильные кресты. И, выползая из всех подворотен, выстраиваясь в ровные шеренги, полчища скелетов двинулись по Невскому проспекту в сторону городского кладбища, бряцая костями и мрачно печатая шаг. И каждый из этих скелетов брал на плечо свой крест и нёс на свою могилу.
    На горизонте – со стороны Запада, методично размахивая косой, в Город входила укутанная в чёрный саван непостижимо огромная Смерть.

    Это было бомбоубежище.
    В блокадном Ленинграде.
    Тёмный, сырой подвал, наспех переоборудованный под эти цели.
    Полина вздрогнула от очередного гулкого разрыва и ещё теснее прижалась к бабушке.
– Бабушка, почему они нас убивают? Что мы им сделали такого, из-за чего они хотят нас убить?
– Тише, Полина, мы здесь не одни, – тихо попросила бабушка.
    Полина расширившимися от ужаса глазами осмотрелась по сторонам.
    Угрюмые фигуры, рассевшиеся на деревянных скамьях. Замогильное молчание. Каменные истуканы – будто цементные изваяния, окаменевшие от звенящего, парализующего страха. Никто даже не повернул голову в их сторону.
    Серые лица. В серых одеждах. На фоне серых стен.
    И ни звука!
    Лишь гулкие, мощные разрывы авиабомб.
    На руках у бабушки сидел кот Тимоха. Этот профура рыжий сейчас чувствовал неладное, и он явно нервничал – чутко водил ушами, вздрагивая после каждого разрыва.
    И в замогильной тишине лишь он изредка мяукал!
    Снова раздался отдалённый разрыв.
    Полина вопросительно посмотрела на бабушку:
– Почему нас убивают?
    Ведь бабушка должна знать ответ на этот вопрос.
    Ведь бабушка до пенсии работала учительницей в школе.
    Бабушка знает ответ на любой вопрос!
    Но бабушка молчала, словно была заодно с парализованными страхом истуканами.
– Бабушка, за что нас убивают? За что? – Настойчиво повторила свой вопрос Полина.
    И только здесь бабушка заговорила:
– Полина, это Зло выходит из людей. Эти люди не ведают, что творят, они  оставлены Богом, они обмануты и ослеплены ненавистью. Вселенское Зло – оно живёт в людях, не каждый в силах с ним бороться, потому что бороться нужно с самим собой.
    Следующий разрыв раздался столь громко и столь мощно, что сидящие вокруг безмолвные серые фигуры как по команде подняли головы и настороженно посмотрели в бетонный потолок, испещрённый трещинами. 
– Совсем близко, – в ужасе пролепетала Полина.
– Не бойся, Полина, всё в порядке, – подбодрила её бабушка и ещё крепче прижала к себе.
    Полина по-прежнему не сводила глаз с бетонного потолка.
– Бабушка, мне говорили, что эти бомбоубежища никого не спасают. Бомбы, которые на нас сбрасывают, пробивают дома насквозь и взрываются только на первом этаже. Всех заваливает обломками. Все, кто спустился в подвал, погибают от удушья. Говорят, что когда их откапывают, они сидят там, как живые.
– Тише, не думай об этом!
– Я не могу об этом не думать, бабушка! За что нас убивают? Ведь мы их не убивали!
– Полина, это – чёрные люди. У них – чёрные души. Они пришли в этот мир, чтобы разрушать и убивать. К несчастью мир устроен так: кто-то приходит в этот мир созидать, а кто-то разрушать, и сейчас чёрные люди взяли верх, и они пришли разрушать.
– Значит, всех нас убьют? – В ужасе подытожила Полина.
– Полина, Добро всегда победит Зло, нужно в это верить. Мы сейчас сражаемся со Злом, со страшными чёрными людьми, в которых это Зло вселилось. Нас ждут суровые испытания, нас ждёт голод и холод, но мы должны выстоять любой ценой! Потому что мы сражаемся за правое дело!..
    Следующий разрыв прозвучал с такой сокрушительной силой, что сквозь щели в потолке посыпался песок, но, несмотря на это, голос бабушки стал лишь ещё сильнее и ещё твёрже:   
– Ты тоже воин, Полина, твоя боевая задача – выжить, потому что если выживут дети – мы победим. Всё возродится, и после победы мы отдадим дань памяти павшим, заново отстроим разрушенные города и снова заживём счастливо.
    Полина вскинула на бабушку глаза.
– Бабушка, пообещай мне, что нас не убьют.
– Полина, клянусь, чтобы со мной не случилось, я приложу все силы, чтобы ты выжила.
– А когда мама придёт с работы?
    Бабушка отвела глаза в сторону:
– Завтра….
    Полина вновь попыталась заглянуть бабушке в глаза:
– Ты же говорила сегодня, ты уже второй день говоришь, что мама придёт завтра.
    Бабушка. Уклончиво. Кивнула головой. И вновь приложила все усилия, чтобы не встречаться с Полиной взглядом:
– Мама придёт завтра, мама задерживается на работе, потерпи, Полина.
    И вновь прозвучал мощный, сокрушительный разрыв, после которого Тимоха нервно вякнул и намертво вцепился когтями в бабушкино пальто.

    А после бомбёжки.
    Когда они выходили из бомбоубежища и сгрудились толпой в узком проходе.
    Одна из безликих серых фигур вдруг протянула руку и, бесцеремонно потрепав Тимоху за загривок, испитым, прокуренным голосом похвалила:
– Хороший котик. Упитанный.
    Бабушка вдруг отшатнулась в сторону и испуганно прижала Тимоху к груди:
– Не тронь!
    Пропитой голос в ответ прозвучал насмешливо, цинично и с вызовом:
– Смотри, моё предложение в силе – баш на баш. Я обдеру и разделаю. Хоть половина тебе достанется, пока на него кто другой не позарился.
– Отстань!..
    И бабушка, отшатнувшись ещё дальше, ещё сильнее прижав испуганного Тимоху к груди.

+++

    В коридоре.
    На первом этаже.
    Вернувшаяся с прогулки Полина.
    Громко шлёпавшая босыми ногами по полу.
    Нос к носу столкнулась с Варварой.
– Полина, ты же вся мокрая! – Варвара протянула руку и пощупала волосы Полины.
– Не растаю, не сахарная…. – Мрачно буркнула Полина и, невозмутимо обогнув Варвару по крутой кривой, отправилась, было, восвояси, но внезапно остановилась и, обернувшись к кухарке вполоборота, загадочно поинтересовалась. – Варвара, у нас есть бомбоубежище?
– Какое бомбоубежище? – Варвара поправила мощные плюсовые очки на своём носу и удивлённо впялилась на Полину.
– Обычное бомбоубежище, в котором прячутся от бомбёжек.
– Разве ожидаются…. БОМБЁЖКИ? – Варвара сдёрнула с носа очки и впялилась ещё удивлённее.
– А что мы будем делать, когда они вновь нападут?
   И в голосе Полины прозвучали зловещие нотки.
– Кто «ОНИ»?
    И в голосе Варвары прозвучал неподдельный испуг.
    Тем более что с самого утра она не смотрела телевизор и не слушала радио.
    А вдруг случилось что?
    А вдруг ОНИ уже на подступах!
– Странные вы какие-то взрослые, – Полина высокомерно подбоченилась, –  откуда мне знать, кто на сей раз захочет об нас зубы попробовать? Они уже несколько раз на нас нападали.
– Полина, с чего ты взяла, что они опять на нас нападут?
– Историю нужно учить, Варвара! – Полина заговорила важно и назидательно, по всей видимости, именно таким тоном яйца должны курицу жизни учить. – Они не могут жить без войны. Как только у них начинаются внутренние проблемы, они сразу ищут виноватого на стороне, а Россия для них – мощнейший раздражитель, гнездовье двуглавого орла.
    Варвара вновь водрузила очки на нос и догадливо поморщилась:
– Полина, это тебе новый учитель наговорил?
– Странный вы народ – взрослые,… – Полина трудно вздохнула и вскинула глаза в потолок, – о никчёмном трещите без умолку, а про самое важное молчите и другим сказать не даёте. Сами себя обманываете. Глупцы.
– Как ты узнала? – Удивлённо вскинулась Варвара.
– Что узнала?
– Что сегодня на ужин голубцы?
    Полина высокомерно фыркнула:
– Дар предвидения, Варвара. У них сейчас огромные проблемы и они уже ищут виноватого, а когда найдут, может оказаться так, что никто даже не знает – где у нас бомбоубежище?
    И Полина придирчиво осмотрелась по сторонам, будто всё-таки рассчитывая обнаружить поблизости то самое бомбоубежище.

+++

    На следующий урок учитель пришёл мрачнее тучи.
    Мрачно поздоровавшись, мрачно плюхнулся на стул и мрачно уставился в окно, на ворон, рассевшихся на ветках.
    Вороны не менее мрачно уставились на учителя.
– Какое сегодня число? – Выдержав мрачную паузу, поинтересовался учитель.
– Девятнадцатое, – осторожно сообщила Полина.
– Два месяца назад….  Ночью…. Из района Невской Дубровки…. – Учитель наконец-то перестал таращиться в окно и своим мрачным взглядом уставился на Полину. – Батальон 576-го стрелкового полка 115-й стрелковой дивизии сумел скрытно переправиться на левый берег Невы и решительной атакой выбил части 20-ой моторизованной дивизии Вермахта с передовых позиций….
    И учитель вновь уставился в окно.
    Полина вскинула на учителя непонимающие глаза.
    Учитель, эффектно помолчал, явно обдумывая нечто значимое, после чего вновь заговорил:
– Так возник «Невский пятачок» – ударный плацдарм, на котором по разным оценкам погибло от 140 до 250 тысяч солдат и офицеров Красной Армии….
    И учитель, словно двуствольное ружьё, вновь неотвратимо уставился в глаза Полины.
    Полина сосредоточенно наморщила лоб, но взгляд учителя выдержала.
– Встать…. – Сухо распорядился учитель. – Почтим память павших вставанием.
    И встал из-за стола.
    Полина тоже встала.
    Повисла требовательная, мемориальная тишина.
– Сесть…. – Сухо распорядился учитель. – Я договорился с твоей матушкой, у нас сейчас будет автомобильная экскурсия, по памятным местам. Иван нас отвезёт. Собирайся, Принцесса.

+++

    Они приехали на это место приблизительно через час, благополучно миновав все городские пробки.
    Мемориал «Невский пятачок».
    Невозмутимый и надёжный Иван остался вместе с Динго наблюдать за ними в отдалении, возле роскошного белого лимузина, откуда хорошо просматривалась вся местность.
    В абсолютном молчании они прогулялись по мемориалу, после чего Учитель взял Полину за руку и они вышли на открытое место, откуда превосходно просматривалась вся панорама. Учитель вскинул руку и указательным пальцем, невоспитанно ткнул в искомую точку.
    Они застыли в неловком, напряженном созерцании – изысканно одетая маленькая девочка и высокий мужчина в чёрном пальто – прекрасно сидящем на его фигуре.
    И только здесь учитель заговорил, пристально всматриваясь в противоположный берег Невы:
– Они высаживались оттуда, с правого берега. Невская оперативная группа. Представляешь, они переправлялись ночью  на рыбацких лодках, на самодельных плотах, на каких-то понтонах раздолбанных, не было ничего другого под рукой. А приказ нужно было выполнять! А Нева в этом месте – почти полкилометра в ширину и плюс сильное течение. Там, слева, была восьмая Грэс – господствующая высота, справа – деревня Арбузово, всё как на ладони. Их под зловещим светом осветительных ракет расстреливали из всех видов артиллерийского и стрелкового оружия.  Они несли немыслимые потери, до половины личного состава уже при переправе. Но тогда они сумели высадиться и закрепились на этом берегу. Сработал фактор внезапности. И они, на этом куцем клочке земли, под покатым берегом, продержались 400 дней!..
    Полина заворожено вытаращилась в направлении указующего перста учителя и будто бы воочию увидала эту картину:

    Ночь.
    Тишина.
    Люди в плащ-палатках и с оружием.
    Плеск весел о тёмную воду.
    И много-много всевозможных плавсредств, на которых эти люди в гнетущем, тревожном молчании перебираются на другой берег, где уже начинают взлетать в воздух осветительные ракеты и трассирующими пулями бьют крупнокалиберные пулемёты.
    Высадка десанта на плацдарм.

    Учитель повернулся к Полине лицом и многозначительно переломился в пояснице:
– Ты хочешь знать правду о потерях? – Жутковатая ухмылка появилась на лице учителя.
    Учитель резко выпрямился и пытливо всмотрелся в противоположный берег:
– Это – твоя история, малыш, и ты имеешь на это право. Говорят, что здесь на каждый квадратный метр – пять погибших красноармейцев. Здесь шли такие плотные бои, что людей было бессмысленно хоронить, все равно после беспрерывных бомбардировок трупы выбрасывало из свежих могил и вновь мешало в одну кучу с живыми. У раненых здесь не было практически никакого шанса выжить, эвакуироваться отсюда было невозможно. Я не знаю, какими словами тебе это описывать, ты только попытайся представить этот кошмар воочию; нестерпимая вонь снарядного пороха, неумолкающая артиллерийская канонада, предсмертные стоны раненых, пронзительный рев пикирующих бомбардировщиков, живые и мертвые – и всё это смешалось в непостижимый единый организм и весь этот хоррор не прекращался ни днём, ни ночью. Зимой трупы укладывали в бруствер и среди них делали амбразуры, все окопы были завалены замёрзшими телами, а из одеревеневших от холода мертвецов делали накаты укрытий и частично даже выкладывали ими стены. Эту жуткую эстетику войны сложно представить воочию, но это – правда без прикрас. Знаешь, почему об этом никогда не говорят очевидцы?.. – Учитель, словно птица-секретарь, вновь переломился в пояснице и неотвратимо уставился Полине в глаза. 
– Защитная реакция – мозг даже в мыслях не выдерживает оказаться здесь ещё раз… – Учитель резко выпрямился и зыркнул по сторонам.
– Понимаешь, малыш, это сейчас, за стопкой коньяка можно вести какие угодно есторичиские споры о том, нужны ли были эти жертвы? А тогда – обернись назад! – там, за твоей спиной до боевых порядков действующего Волховского фронта семь километров. Ты оцени интригу! Всего семь километров и нет блокады, нет этой жуткой ситуации с Ленинградом. Семь километров и город спасён! И прорываться нужно было только здесь! Никак по-другому! Это мы понимали и, что самое страшное, немец понимал, потому и расшеперились здесь насмерть с обеих сторон….
    Учитель внезапно смолк и промолчал так долго, что Полина обеспокоенно вскинула голову и посмотрела на него с некоторой тревогой.
– Да, у нас не получилось это сделать, – трагично подытожил учитель, – немцы смогли переломить ситуацию и сбросили русских в Неву. На правый берег вплавь перебрались немногие. Но мы хотя бы попытались, хотя бы не сидели сложа руки, в ожидании трагической развязки и пусть какие угодно гадости нынешние естореги говорят о бессмысленности наших потерь, каждый, кто здесь погиб, погиб не напрасно….
    Трагические нотки в голосе учителя вдруг бесследно испарились:
– Включаем разум, малыш! Любая большая война воспринимается только в совокупности факторов, дивизии Вермахта, которые здесь были задействованы, могли бы оказаться под Москвой, или в Сталинграде, заметь, не в самый подходящий для этого момент. И запомни, в большой войне – направленной на тотальное взаимное истощение, простая арифметика не действует, там действует теория больших чисел. Большую войну для начала нужно выиграть в умах, а потом уже в окопах….
    Учитель снова надолго замолчал, после чего внимательно посмотрел себе за спину сначала через левое плечо, а потом через правое.
– Ты чувствуешь страшную ауру? – Осведомился он у Полины. – Это место насквозь пропитано болью и страданием, сюда приходили, чтобы жили другие.
    Учитель свысока посмотрел на Полину и, подмигнув ей, таинственно сообщил:
– На всех живых висит должок, принцесса. Мы все в неоплатном долгу перед мертвецами.  Нам нельзя бездарно растранжирить то, что сохранили эти покойники. Это – долг каждого русского человека. Кстати, о долге…. – Учитель пытливо посмотрел куда-то в дальние бескрайние просторы, будто высматривая того, кто ему этот гипотетический должок выплатит.
– Поехали! – Энергично скомандовал Учитель.

    Приблизительно через полтора часа:
    Упражняться в изящной словесности в попытках описать это место не имеет никакого смысла, потому что нет слов, способных передать царящую здесь скорбь и отчаяние. Весь ужас случившегося.
    Пискарёвское мемориальное кладбище….

    В скорбной тишине.
    Они остановились в конце длинной аллеи, ведущей к величественному монументу Родины-Матери.
    И здесь впервые за всё время Учитель прервал скорбное молчание:
– Полина, это – Пискарёвское мемориальное кладбище, самое большое захоронение гражданского населения в мире. Ни один город за всю историю человечества не заплатил большей жертвы за свою свободу. Стой…. Помолчи и ты услышишь….
– Что я услышу? – Полина сжалась в испуганный комок.
– Стон…. Ты должна вечно помнить об этом. Плач поминальный. Упокоившиеся здесь отдали свою жизнь за то, чтобы у тебя был лимузин, большой дом и розовое платье, они полегли в счёт твоего благополучного будущего, мы все в неоплатном долгу перед ними.
– Поехали отсюда, мне страшно.
    Учитель требовательно воззрился на Полину
– Мне тоже страшно, но эти мертвецы живут. Полистаем книгу памяти. Мементо мори! Они живут среди нас. Эти мертвецы обрели вечное право жить. И пока не умрут мертвецы, мы будем жить. Смерть этих мучеников придаёт великой идее русской цивилизации мистический, сакральный смысл – ибо у русских Жизнь и Смерть переплелись в непостижимый для рационального понимания узел. Готовность пожертвовать жизнь за Родину – вот базовая черта русского характера и это высокое чувство должно быть осмыслено каждым русским в полной мере. Ты тоже должна прочувствовать и знать, без этого БЕСПРЕКОСЛОВНОГО патриотизма – русскую цивилизацию ждёт СМЕРТЬ….
    Учитель взял паузу.
    Сделал глубокий возвышенный вздох и негромко продолжил:
– Наберись мужества и выслушай этот стон до конца. Это – стон павших за правое дело, стон мучеников святых, ибо, кто бы чего не брехал – ПОМНИ! – русские на той войне СРАЖАЛИСЬ ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО! И каждый из тех, кто здесь похоронен, каждый из них обрёл соё место в Раю. Элизиум для павших в боях за Родину! Райские кущи дарят блаженство! Помни об этом! Помни и внукам завещай – нет более священного подвига, чем смерть в боях за Родину, даже нехристи и вероотступники возносятся в Сад Эдемский, если гибнут в боях за Отечество. За этот подвиг в Рай берут даже атеистов!..
    И Учитель атеистично хмыкнул, вскинул в небо глаза и распростёр руки.

+++

    А через несколько дней.
    Спешащий на субботний урок учитель. В коридоре. Перед классной комнатой. Нос к носу столкнулся с поджидавшей его Снежной Королевой.
    Они вежливо поздоровались и обменялись вежливыми улыбками.
    И ни одной фальшивой нотки!
– Как у вас складываются отношения с Полиной? – Снежная Королева упёрлась неповторимой попой в подоконник и сложила руки на груди.
    И перестала улыбаться.
    Учитель тоже перестал улыбаться:
– Я прикладываю все силы к тому, чтобы они складывались.
– Верю, я давно заметила, что Полине нравятся умные мужчины.
    Учитель посмотрел куда-то в пол и тактично поинтересовался:
– У вас назрели претензии к умному мужчине?
– Я бы не назвала это претензиями, скорее – глупость девичья,… с Полиной происходит что-то странное, и я предполагаю, что вы – инициатор этих странностей….
    Снежная Королева вопросительно посмотрела на учителя.
    Внимательно изучающий рисунок линолеума на полу учитель неопределённо пожал плечами.
    Не дождавшись никакого информативно значимого посыла, Снежная Королева заговорила первой:
– Вы можете объяснить, откуда у ребёнка все эти навязчивые вопросы про бомбёжки, про голод, про массовые убийства?
– Мы сейчас как раз изучаем блокаду Ленинграда…. – Учитель перестал смотреть в пол и мельком вскинул глаза на Снежную Королеву. –  Или вы считаете, что эту тему нужно пролистнуть, как неудобную для психики? – И учитель снова уставился в пол.
– Я не считаю, что её нужно пролистнуть, но вы её настолько живописно преподаёте, что ребёнок словно живёт в той эпохе, словно блокаду до сих пор не сняли.
    В разговоре возник какой-то заусенец.
    Надтреснутость.
    Учитель долго думал, прежде чем ответить:
– Информация, не имеющая эмоциональной окраски, мозгом не усваивается, – рассеянно изрёк он, продолжая пунктуально изучать линолеум.
– Арсений, вчера перед сном ребёнок поинтересовался у меня численностью Невской оперативной группы в составе 54–55 армий и количеством погибших на квадратный метр «Невского пятачка».
– Ну и что в этом плохого?
– Ребёнку десять лет! Ей ещё в куклы играть. И спать в обнимку с плюшевым мишкой! А не покойников считать перед сном.
    И вот здесь учитель строптиво мотнул головой и твёрдо.
    Уверенно!
    Посмотрел в глаза Снежной Королевы.
– Сударыня, вы сейчас делаете большую ошибку. Ваша дочь не просто вундеркинд, ваша дочь – гений, заявляю об этом со всей ответственностью. Я ещё ни разу в жизни не сталкивался с таким одарённым ребёнком как Полина, по большому счёту мне её учить нечему, мне её нужно только подтолкнуть в правильном направлении. Возможно, такие как она, напишут новую историю. Не историю опущенного народа и не историю города Глупова, а историю страны,  за которую не нужно будет стыдиться, к чему я её и подталкиваю.
    И здесь!
    На сей раз Снежная Королева отвела глаза в сторону.
    Поднесла указательный палец к глазам, задумчиво ковырнула лак на ногте и тихонько сообщила:
– Полина не будет писать никакой истории, Полина будет заниматься бизнесом.
– А вы Полину спросите, чем она будет заниматься, я на сто процентов уверен, что из вашей дочери делец не получится.
    Стараясь не встречаться взглядом с учителем, Снежная Королева холодно уточнила:
– А вам не кажется, что я, как мать, пользуюсь приоритетным правом влиять на судьбу единственной дочери?
– Мне ничего не кажется и я либо делаю своё дело от души, либо вообще не делаю. Извините, такой я радикал. И потом я же не учу вас выделывать соболиные шкурки, почему вы считаете допустимым поучать меня?
– Какой вы строптивый! – Великодушно хохотнула Снежная Королева. –  Побольше позитива, Арсений! Блокаду сняли семьдесят лет назад, и мы уже семьдесят лет ни с кем не воюем, в моём доме нет бомбоубежища, и я нисколько не комплексую по этому поводу. Относитесь ко всему гораздо легче, Арсений! Легко, Арсений, ЛЕГКО! – И на лице Снежной Королевы появилась весёлая непринуждённая улыбка, и она даже слегка игриво коснулась изящными ухоженными пальчиками с перламутровыми коготками руки учителя.
– Простите великодушно, я на урок опаздываю, – буркнул учитель, вновь что-то выискивая на полу.
    Снежная Королева кивнула головой в знак согласия и, уже хотела было, сделать первый шаг, чтобы удалиться, но остановилась, вспомнив нечто важное:
– Приглашаю вас завтра на ужин, Арсений, – тихо сообщила она напоследок.

+++

    Когда учитель вошёл в класс, Полина сидела за экраном ноутбука, что-то сосредоточенно изучая.
    Они поздоровались и расселись по своим местам.
    Полина вновь впялилась в монитор, да так, что осталась видна только макушка.
    Немного помолчав, учитель деликатно осведомился у макушки:
– Ты в социальных сетях запуталась?
    Полина даже не подняла головы:
– В вашем вчерашнем докладе, Арсений, чрезвычайно завышена цифра безвозвратных потерь на «Невском пятачке»….
    Учитель с интересом вскинул подбородок:
– Ну, поправь меня, если я что-то напутал.
– И этот штамп о пяти покойниках на каждый квадратный километр! Просто берём и считаем – в пределах арифметики для третьего класса – площадь плацдарма 2,5 км на 0,5 км получается 1 250 000 метров квадратных, выходит, что там погибло 6 250 000 человек, мы за всю войну столько не потеряли.  Арсений, нельзя такую информацию черпать из Википедии.
– Браво, малыш! Я рад, что ты подходишь к этому критически, ты уж прости меня за гиперболы, мечтал стать писателем, да что-то не срослось…. – Учитель встал и подошёл к окну. – Впрочем, может оно и к лучшему, всё равно ведь книг никто не читает. – Печально хмыкнул он, высматривая что-то за оконным стеклом.
   Последовала сантиментальная пауза, на которую зависшая в компьютере Полина не обратила никакого внимания.
– Малыш, тебе нравятся мои уроки? – Как-то вдруг внезапно и некстати поинтересовался учитель.
    Из-за монитора показалось лицо Полины.
    Она пристально посмотрела на учителя, после чего поинтересовалась:
– Что вам наговорила моя мать?
– Побольше позитива, малыш. Побольше позитива! – Учитель позитивно осклабился.
– ПАзитиФФ…. – Полина брезгливо поморщилась. – Терпеть не могу это слово, какое-то оно,… скользкое, лживое. Неполноценное.
    Учитель с интересом посмотрел на Полину, но на этом решил не заостряться.
    А заостриться он решил вот на чём:
– Что мне делать, малыш? – Поинтересовался он у Полины.
– Гни свою линию, – несгибаемо посоветовала Полина.
– То есть?
– Помнишь, ты мне обещал рассказать, что такое Русский Дух?
– Помню, – кивнул головой учитель.
– Вот и рассказывай.

+++

    Учитель расхаживал по классу из угла в угол.
    Туда.
    Сюда.
    Туда.
    Сюда.
    Туда – сюда. Туда – сюда.
    Полина не сводила с него заинтригованных глаз.
    А учитель вслух рассуждал, сопровождая свои риторические экзерсисы размашистой, а временами откровенно хулиганской, жестикуляцией: 
– Что такое русский дух? Это не просто квас, борщ, лапти, гречневая каша и красная косоворотка. Это – стиль. Манера! Извечный национальный лейтмотив! Размахнуться и не промахнуться. Как говорил Суворов, кстати – мой любимый персонаж в отечественной истории, – глазомер, быстрота, натиск. Максимально простой и максимально эффективный путь к истине – это должно стать девизом для всех русских. Ярчайший пример русского духа – автомат Калашникова. Ибо! Если это оружие – оно должно убивать, безотказно, максимально эффективно и – ДЁШЕВО – всего по семьдесят четыре бакса в оптовой цене. Русский дух – это Швейцарский поход Суворова, генералиссимусу тогда было почти семьдесят лет, и он в этом возрасте смог перебросить через Альпы двадцатитысячную армию и разбить противника, превосходящего его по численности в несколько раз. Кстати, по правде говоря, до него это сделал Ганнибал, но это было две тыЩи лет тому назад и Ганнибал не был русским. Всё взвесить и нанести точный сокрушительный удар именно в самое слабое место  – вот что такое русский дух. Тщательно продуманная внезапность – именно в том месте, где все этого ждали, сделать именно то, чего никто не ждал. По – суворовски!  – И учитель изобразил не вполне цензурный жест.
– Русский дух – это покорение Ермаком Сибири, у него под началом была дружина всего в пятьсот человек, а Ермак Тимофеевич сделал Царю такой подарок, от  размеров которого даже кесаря оторопь взяла.  Русский дух – это Королёвская «семёрка», на которой Гагарин полетел в космос. Русский дух – это танк «Т – 34». Минимум затрат, максимум результата – вот что значит русский дух. Таблица Менделеева – вот что такое русский дух! Одно великое озарение, которое по легенде Дмитрию Ивановичу приснилось и, – переворот в мировой науке! Просто расположить элементы по возрастанию атомной массы и, – открыт один из фундаментальных законов мироздания, уникальное по простоте и головокружительное по эффективности решение…. – Учитель вдруг остановился и пытливо уставился на Полину.
– Принцесса! – Гаркнул он. – Ещё лет сто назад мы ни от кого ни в чём не отставали, ни в науках, ни в искусствах, ни в технологиях, ни в амбициях. Паровоз, пароход, самолёт и радио у нас появились почти одновременно, а кое что даже пораньше, чем в просвещённой Европе. Мы вышли победителями из самой большой войны в истории человечества, и мы смогли первыми запустить человека в космос. Да, мы не были первыми в создании атомной бомбы, но первую атомную электростанцию и первый атомоход сделали мы. Это при нынешних…. 
    Учитель внезапно осёкся, отвернулся к окну, чтобы его не услышала Полина и презрительно процедил:
– Подзачморились мы слегка….
– Простите, что? – Встрепенулась Полина.
– Ничего! Погода на улице гадкая! – Отрезал учитель. – Словом, малыш, какие бы тебе мерзости не говорили о той эпохе – не верь. В ужасы сталинизма – не верь! В коммунистический застой – не верь! Ты родом не из города Глупова и не из царства Берендеева. Там, в нашем прошлом, была великая эпоха. И не стесняйся этого! Помни о том, что сделали твои предки, за что они сражались и проливали кровь. И пусть тогда нами правили тираны. Пусть! Пусть мы много пили, пусть мы были плохо образованы и от нас воняло навозом. Пусть! Но для русских лучшая форма правления – тирания, лучший тонизирующий напиток – водка, а запах навоза – самый утончённый аромат. И не надо, чтобы в России всё было как в Европе, долой европейские тренды. Мы – самодостаточны! Мы – вещь в себе, и мы не без оснований претендуем на некоторую самобытность. Здесь двуглавый российский орёл встал на крыло, здесь он гнездиться и здесь несёт золотые яйца….
    И учитель гордо занял позу, весьма правдоподобно напоминающую двуглавого российского орла. И напрягся так фактурно, будто вот-вот был готов снести те самые золотые яйца, один в один как у Фаберже и даже покрупнее.

+++

    Приблизительно через час:
    Учитель и Полина крадучись приблизились к матовой стеклянной двери, ведущей в кабинет Снежной Королевы.
    Остановились и настороженно прислушались к тишине, царящей за дверью.
    Переглянулись друг с другом.
– Ключи есть? – Прошептал учитель.
– Она её на ключ не закрывает, – шёпотом ответила Полина.
– Ты уверена, что она не появится? – Прошептал учитель.
– Уверена, – прошептала Полина.
– А она надолго уехала? – Шёпотом поинтересовался учитель.
– ОНА УЕХАЛА ЗА ПОКУПКАМИ, РАНЬШЕ ДЕСЯТИ НЕ ВЕРНЁТСЯ, – вызывающе громко, в полный голос ответила Полина и смело толкнула стеклянную дверь.

    Очутившись в кабинете Снежной Королевы, учитель первым делом метнулся к стойке с аудиоаппаратурой. Присев на одно колено он, затаив дыхание, принялся сосредоточенно рассматривать один аудио-компонент за другим.
– Ни фига себе, – процедил учитель, – «Accuphase».
    Учитель повернулся к Полине и, восхищенно оттопырив нижнюю губу, уважительно изрёк: 
– У твоей матушки прекрасный вкус, пусть я не какой-то там завзятый аудиофил, но в этом немного разбираюсь.
    Затем учитель протянул руку и уважительно потрогал за полированные бока стоящие рядом акустические системы.
– «Focal». – Пробормотал он. – Почему все богатые западают на эти французские штучки, на внешний вид что ли ведутся?
    Учитель явно беседовал сам с собой.
– А что у нас здесь?
    И учитель переместился к стеллажам с компакт-дисками.
– Ого! – Восхищенно процедил учитель. – Вот это выбор! В алфавитном порядке…..
    Учитель обернулся и дотошно посмотрел на Полину, усевшуюся на диван.
– Да твоя матушка – меломан.
– Давай «Linkin Park» послушаем, – предложила Полина.
– «Linkin Park» ты будешь слушать без меня, а со мной ты будешь слушать,… – учитель отвернулся и, бегло пошарив по полкам, ткнул указательным пальцем  в середину одного из стеллажей, – «Art of noise».
    После чего:
    Учитель снял с полки компакт-диск.
    Включил усилитель.
    Включил си-ди проигрыватель.
    И вставил диск в услужливо выехавшую каретку.
    Взял в руки пульт дистанционного управления и, подойдя к дивану, уселся почему-то не на сам диван, а на пол рядом с диваном, с таким расчётом, чтобы можно было облокотиться спиной о диванные подушки.
– Иди сюда, малыш, – и он похлопал рукой по ковровому покрытию, приглашаю Полину присоединиться.
    Полина ловко спрыгнула с дивана и уселась на пол, рядом с учителем.
    Учитель нажал на пульте какую-то кнопку.
    И.
    Громко.
    Чисто.
    Прозрачно.
    Впечатляюще отчётливо.
    Зазвучала авангардная высококачественная музыка через высококлассные хай-фай компоненты….

    После того, как учитель на большой громкости прослушал несколько композиций, он слегка убавил громкость и покосился на Полину.
    Полина сосредоточенно промолчала.
    Учитель мечтательно запрокинул голову в потолок и заговорил, адресно обращаясь именно к потолку:
– Всегда мечтал иметь дома такую музыку. Такой настоящий полноценный хай-энд без дураков. Никогда не хотел ни навороченной спортивной тачки, ни мотоцикла, ни цепи золотой на шею, а вот о такой высокотехнологичной музыке мечтал всегда. Чтоб как в консерватории, чтоб децибелы присутствовали, и чтоб слух ласкало, как пение райских птичек сирин. Чтоб каждый звук как деликатес.
– Пошёл бы и купил, – пожала плечами Полина.
    На лице учителя появилась приторная ухмылка.
– Послушай, мажорище, это всё в общей сумме на миллион тянет. Открою тебе страшную тайну, малыш, обычному учителю таких денег на такие изыски заработать практически невозможно.
    И он покосился на Полину, видимо рассчитывая на сочувствие.
    Полина сочувствия не проявила.
– О чём задумалась, малыш? – Учитель пультом управления ещё чуть убавил громкость.
– Ты обещал сказку, – напомнила Полина.
    Учитель задумчиво замолчал.
    Помолчав так некоторое время, он как-то устало и неуклюже поднялся с пола и, посмотрев на Полину сверху вниз, мрачно предложил:
– Тогда нужно сменить пластинку.
    И учитель блуждающим зигзагом переместился к стеллажу с компакт-дисками, где на некоторое время замер в пространном размышлении, изучая столь богатый выбор.

+++

    Учитель вставил в услужливо выехавшую каретку компакт-диск.
    Теперь это был Peter Gabriel.
    «Ein deutsches album».
    И как только зазвучали первые аккорды….

    И снова были вездесущие, неотвратимые глаза питона Каа.
    Идите ко мне, бандерлоги!
    И снова воздух зазвенел от страха и горя.
    Маслянистой чернильной кляксой на душе расплылась ТРЕВОГА.
    И вдруг! Вероломно. Оглушительно громко. Раздался надрывный, надсадный тревожный звук. Чужой и бесцеремонный. Вопиюще какофонический. Эстетика ужаса.
    Полина вздрогнула.
    Перед глазами. Мельком. Появился Исаакиевский собор, с купола которого вдруг начала осыпаться сусальная позолота, в зловещей тишине с его крыши попадали ангелы, и он на глазах стал проседать, разрушаться и превращаться в разбомбленные руины.
    Вновь грянул этот ужасный, надрывный, внезапный звук и!
    Бесцеремонно взламывая булыжники мостовой из-под земли один за другим, полезли огромные, чёрные могильные кресты.

    Снова ударил набат.
    Снова раздался душераздирающий вой падающей авиабомбы.
    Снова раздался оглушительный хлопок, и мир снова одним бесцеремонным рывком опрокинулся назад, лет на семьдесят, в блокадный Ленинград.

+++

    Разбитое окно, наспех заколоченное досками и занавешенное одеялом. Это окно выбило взрывом ещё осенью. В этом районе города жить было небезопасно, этот район бомбили намного интенсивнее, чем другие.
    Промёрзшие углы, покрытые инеем и холод.
    Страшный холод!
    Вездесущий холод!
    И голод.
    Убийственный, невыносимый голод!
    Голод и холод в застывшем от стужи блокадном Ленинграде зимой 1942 года.

    Голодная Полина, съежившись от холода, сидела за пустым обеденным столом в большой комнате. Она не ела уже два дня, с тех пор, как мама ушла на работу. Мама должна была отоварить хлебные карточки.
    Звенящая от тревоги кошмарная кладбищенская тишина.
    И в этой мрачной – убийственно мрачной! – тишине в комнате, словно призрак, буквально из ниоткуда, из промороженной насквозь кладбищенской тишины, вдруг появилась бабушка, с тарелкой….
    ГОРЯЧЕГО СУПА В РУКАХ!
    Полина вскинула на бабушку удивлённые глаза. Изумлённо, не веря своим глазам, заглянула в тарелку, над которой поднимались клубы ароматного пара.
    После чего, не дожидаясь приглашения,  схватила ложку и, обжигаясь наваристым мясным бульоном, забыв о приличиях за столом, принялась жадно и невоспитанно громко чавкая глотать содержимое тарелки, отвлекаясь временами лишь для того, чтобы вновь вскинуть на бабушку удивлённые глаза.
– У нас мясо? Где ты взяла мясо, бабушка? – Полина подцепила ложкой кусочек мяса и тотчас отправила его в рот.
– Это кролик, Полина, я его выменяла,… кое на что….
     Бабушка с негнущейся спиной стояла рядом и почему-то смотрела куда-то в сторону. И почему-то на её лице было выражение некой болезненности.
– На что ты могла его выменять, если мы уже выменяли всё, что могли? – Поинтересовалась Полина с набитым ртом.
– Сиди, ешь, Полина.
– А хлебушка у нас нет?
– Хлеб должна была принести мама.
    Бабушка по-прежнему стояла рядом с негнущейся спиной.
    И, по-прежнему смотрела куда-то в сторону.
   Утолив первоначальный голод, Полина поинтересовалась:
– А где Тимоха?
– Сиди, ешь, Полина.
– Где Тимоха? Пусть он тоже поест мяса, он ночью кричал от голода.
– Полина, не вертись, сиди, ешь!
    Вопреки жёстким, приказным интонациям, прозвучавшим в голосе бабушки, Полина выскочила из-за стола и кинулась сначала под шкаф, а потом – под кровать.
– Где Тимоха, бабушка? – Вынырнув из-под кровати, поинтересовалась у бабушки Полина. – Его нужно накормить, я отдам ему свою порцию.
    Бабушка промолчала.
    Бабушка по-прежнему стояла с неестественно напряжённой, негнущейся спиной и по-прежнему смотрела в другую сторону. И Полина только сейчас обратила внимание, что она одета во всё чёрное.
– Пойду, посмотрю в другой комнате, – и Полина кинулась за порог.
    А бабушка так и осталась стоять посреди комнаты с промёрзшими углами и занавешенным одеялом окном, в звенящей тишине и с негнущейся спиной. И за всем этим крылось что-то крайне недоброе.

    Через несколько минут Полина вновь появилась в комнате и, вытаращившись на бабушку глазами, полными слёз, почти беззвучно пролепетала:
– Бабушка… Мы съели Тимоху?
– Садись и доедай суп, – сухо приказала бабушка.
– Как ты могла? Ведь он же столько лет с нами прожил?
    А бабушка! С негнущейся спиной! По-прежнему смотрела в другую сторону! И ни один мускул не дрогнул на её лице!
– Полина, так было надо, его бы все равно украли и съели.
– Я не буду есть этот суп, – категорично махнула головой Полина.
– Ты будешь есть этот суп, – тихо, сухо, с негнущейся спиной и с негнущимися интонациями в голосе приказала бабушка.
– Я НЕ БУДУ ЕСТЬ ЭТОТ СУП! – Громко гаркнула Полина.
    И только теперь бабушка медленно повернула голову и посмотрела на Полину таким мистическим, неистовым, исступлённым взглядом, что та едва не вскрикнула от страха.
– Выслушай меня внимательно, Полина. Сейчас я тебе объясню, почему ты будешь есть этот суп….
    В голосе бабушки прозвучали фатальные мефистофельские интонации.
    Бабушка по-прежнему стояла посреди комнаты с негнущейся спиной и теперь неотступно, неотвратимо смотрела на Полину этим гипнотизирующим взглядом. В средневековье инквизиторы за такой взгляд сжигали ведьм на кострах по обвинению в колдовстве.
– …. В мире есть только две нации, способные сражаться до последнего в Большой Войне – немцы и русские. Немцам и русским ни в коем случае нельзя воевать, потому что это может привести к взаимному уничтожению. Предполагаю, что англосаксы специально столкнули нас лбами именно для того, чтобы мы  обоюдно истребили друг друга….
    Бабушка запнулась и, потрогав себя за сердце, болезненно поморщилась:
– Тевтонцы всегда и везде резали всех. Я не знаю, сколько нас, русских, погибнет в этой войне, но я знаю, что это будет страшная, возможно самая страшная война в нашей истории и счёт пойдёт на миллионы….
    Бабушка сделала паузу, давая возможность осмыслить и переварить.
– Полина, идёт не просто война, идёт Великая Война. Отечественная!
Я не знаю, сколько будет продолжаться эта война, но мы все равно победим. Мы будем воевать десять, двадцать, тридцать лет, но мы победим. Мы будем отступать хоть до Чукотки, но мы победим. Даже если у нас не останется регулярной армии, мы пойдём партизанить и устраивать погромы. Даже если мы потеряем Правительство, мы разобьёмся на банды и выберем главарей. Мы не покоримся НИКОГДА. Парадокс в том, что испокон века под властью тиранов русские сражались за свободу и всегда добивались своего! Вот и сейчас под властью Тирана мы сражаемся за свободу. И мы победим! Запомни, Полина, мы заплатим за победу любую цену, немцы ещё сами толком не поняли, во что ввязались….
    Бабушка снова сделала внушительную паузу, видимо, такие вразумляющие паузы она научилась делать в те времена, когда преподавала в школе.
– Пройдёт время, и об этой Войне будут слагать песни и легенды! О ней напишут книги и снимут кинофильмы. Эта Война станет Отечественной. Великой Войной. Святой. Русские в этой войне сражаются за правое дело. Под Богом и от имени Бога!..
   И здесь, застывшая, словно каменное изваяние бабушка, впервые за это время шевельнулась – она отвела свой мефистофельский взгляд в сторону и посмотрела в промороженный угол.
– Полина, помнишь, кто такие мандубины?  Лишние рты. Во время  осады Алезии звучали призывы пустить мандубинов на мясо, чтобы прокормить воинов. А потом всех стариков, женщин и детей просто выгнали за ворота крепости и оставили умирать от голода между осаждёнными и осаждающими. Еда – только воинам!..
    Бабушка с горечью констатировала:
– Мы – мандубины, Полина, нам не повезло, мы попали в жернова Великой войны….
    И бабушка с ещё большей горечью констатировала:
– Только не надо уподобляться мандубинам….
    Бабушка снова посмотрела на Полину и, теперь в её взгляде появилось нечто другое:
– У войны – другая мораль. И первая жертва любой войны, это – гуманизм. Отныне гуманизм не распространяется ни на кого – ни на них, ни на нас, отныне только Фобос и Деймос. Страх и ужас! Бог войны на нашей стороне, потому что мы сражаемся за правое дело….
    Голос бабушки внезапно окреп:
– Помнишь про подвиг Козельска? Они не испугались самого Батыя. Так вот – мы завернём здесь такую же козу, только в тысячи раз более жуткую. Мы превратим этот город в братскую могилу, и пусть он больше не возродится никогда, пусть Ленинград навеки останется кладбищем, но немцы не пройдут парадным маршем по Невскому. И пусть знают – мы будем с таким же исступлением сражаться за Москву, за Омск, за Свердловск, за Владивосток, за каждый свой город, и пусть это станет назиданием для тех, кто ещё хоть когда-нибудь вознамерится напасть на русских.
   И здесь бабушка заговорила таким жёстким тоном, от которого у Полины побежали мурашки по коже:
– И хватит разговоров о напрасных жертвах! Воюем до последнего! Я никогда не питала особых симпатий к большевикам, но сейчас я всецело на их стороне. Тиран всё делает правильно. Никто не прячется по щелям – на фронте вместе с рядовыми солдатами воюют дети членов Политбюро. Тиран никому не даёт спуску – я слышала, что на передовой, вместе с обычными солдатами сражается его сын. Я тебя уверяю, Тиран не струсит, не убежит и не предаст. И пусть он Тиран, но русские смогут выжить и победить только под властью Тирана. Тиран поступает жестоко, но именно так и нужно сейчас поступать. И этого Тирана ещё назовут Самым Великим Тираном в русской истории. ТИРАН ВСЁ ДЕЛАЕТ ПРАВИЛЬНО!..
    Бабушка сделала незначительную паузу.
– Пойми, Полина, невелика заслуга немцев в том, что напав на нас исподтишка, они на своих хвалёных танках смогли с ветерком прокатиться по разбитым российским дорогам. Полина, собственно война для немцев ещё не начиналась. Они ещё непосредственно не столкнулись с Русским Народом. Пойми, в этом городе ИХ ЖДУТ! Ленинград подготовлен к обороне, ощетинился, Ленинград станет для немцев западнёй. У немцев нет опыта ведения уличных боёв в таком крупном городе со столь высокой концентрацией патриотически-настроенного гражданского населения. Здесь мы будем на равных, здесь немцам не поможет их хвалёная техника. Здесь русские получат долгожданную возможность биться по-мужицки: рубить их топорами, колоть вилами и резать в подворотнях. Здесь мы сможем вцепиться нечисти в глотку. Если каждый из нас утащит за собой в могилу хотя бы одного немца,  мы перемолотим всю группу армий «Север». И никакой лирики! Пушки кораблей Балтийского флота будут бить главным калибром по собственному городу, с крыш снимут зенитки, чтоб стрелять по наступающей пехоте, армия и ополченцы будут сражаться за каждый переулок, здесь мы сойдёмся в рукопашную и нам дадут возможность убивать друг друга кулаками – в этом зловещий замысел Тирана и Тиран всё делает правильно….
    Бабушка скорбно качнула головой.
–Так нужно. Дьявольский рационализм. Вопреки гуманизму. Нужно озлобить против немцев гражданское население, вызвать у него ненависть, пробудить самые низменные чувства. Нужно довести людей до отчаяния, а потом дать им надежду. Так нужно. Ставки в войне запредельно высоки, речь идёт о судьбе русской цивилизации. Никто так просто Ленинград не сдаст. Даже если немцы войдут в город, здесь будет кровавая баня – паникёров и пораженцев будут расстреливать на месте, взорвут мосты, склады, выпустят Неву из берегов, затопят метро, фабричным рабочим раздадут винтовки, старикам и женщинам выдадут бутылки с зажигательной смесью, воевать пойдут даже дети! Здесь будут такая резня, в которой немцы и русские гарантированно истребят друг друга. Мы разнесём в щебёнку собственный город, но и им ничего не достанется. Ад будет здесь!..
    Бабушка остановилась, чтобы перевести дух.
    И, не смотря на царящий холод, у неё на лбу появилась испарина.
– …. Не будь мандубином, Полина. Победа в Большой Войне всегда доставалась Большой Кровью, гражданских сознательно списывают со счетов и по максимуму вовлекают в Кровавую Бойню. В данной ситуации это, – к сожалению, – правильно, любой, кто может сражаться, пойдёт сражаться, любой разумный человек предпочтёт смерть в бою голодной смерти, это – беспощадный закон войны. Под властью Тирана мы завоюем свободу!
    И бабушка ещё больше выпрямила спину, хотя, казалось бы, что распрямить её ещё больше уже анатомически невозможно.
– И запомни, как бы не ругали нашу систему, но ещё никто и никогда не смог выиграть у большевиков ни одной войны. И я уверена, что и эту войну немцам выиграть – не судьба. И, даже если мы сдадим Москву, то мы уже сдавали Москву и даже сжигали, чтобы потом оказаться в Париже….
    Бабушка надолго замолчала.
    И, когда заговорила, то заговорила тихим, спокойным, немного мечтательным голосом:
– Главное, чтобы выжили дети. Пройдёт время и  эта война, в которой мы обязательно победим, когда-то закончиться. Зарубцуются раны. Полина, у тебя обязательно будут дети, у твоих детей тоже будут дети, у детей твоих детей тоже будут дети. Боль утихнет, только шрамы будут напоминать об этой войне, всё возродится и всё повторится. Главное, чтобы выжили дети. И вот именно поэтому, Полина….
    Голос бабушки снова окреп настолько, что прозвучал несокрушимо:
– ТЫ СЯДЕШЬ ЗА СТОЛ И ДОЕШЬ ЭТОТ СУП!


    И здесь Полина вскрикнула:
– Они съели своего кота? Как они могли!
    Учитель задумчиво замолчал и рассеянно уставился на Полину.
    После чего встал и сделал несколько блуждающих кругов по помещению.
    Остановился напротив и выпучился на Полину.
– Малыш, не суди их строго…. – Отвлечённо пробормотал он.
    Затем помолчал.
    После чего:
– И, вообще, никого никогда не суди…. – Не менее отвлечённо посоветовал Учитель.
– Как они могли? Как?! Съесть своего кота?! – Снова вскрикнула Полина.
    Учитель пожал плечами и нахохлился, словно раненая птица на пронизывающем ветру:
– Да, такое было, им приходилось есть своих кошек и собак…. – Голос Учителя прозвучал как-то нетвёрдо.
– Они также ели крыс, голубей и воробьёв….  – Голос Учителя стал чуть твёрже.
– Были даже случаи каннибализма….
    И вот теперь голос Учителя зазвучал твёрдо и уверенно:
– Были даже случаи, когда матери ели собственных новорождённых детей …. – Учитель внезапно осёкся и посмотрел на Полину с нескрываемым пренебрежением.
    И после этого его голос зазвучал твёрже железобетона:
– Послушай, мажорище, как ты можешь об этом судить, даже не зная, что такое СМЕРТЕЛЬНЫЙ ГОЛОД?

+++
   
    А на следующий день.
    За ужином.
    Когда Снежная Королева, Полина и приглашённый на ужин Учитель чинно расселись за богато накрытый стол и почти, было, приготовились приступить к трапезе.
    Снежная Королева поинтересовалась у насупившейся Полины:
– Полина, ты опять ничего не будешь есть?
– Нет, – буркнула Полина.
– А можно узнать, почему ты снова ничего не будешь есть?
– Я тебе уже говорила, почему я не буду есть.
– Скажи, пожалуйста, об этом ещё раз, – и в голосе Снежной Королевы прозвучали настойчивые нотки.
    Полина исподлобья посмотрела на Учителя.
    Потом она так же исподлобья посмотрела на собственную мать.
    И только после этого:
– Я хочу узнать, что такое голод, – упрямо буркнула Полина.
– Не лучший момент ты для этого выбрала, – пожал плечами Учитель, присматриваясь к рыбным и мясным деликатесам.
    Полина насупилась ещё больше:
– Ты же сам говорил, что всё в этой жизни нужно попробовать на зуб.
    Учитель удивленно встряхнул головой, вскинул подбородок и уставился на Полину дальнозорко свысока, явно собираясь что-то сказать.
    Но почему-то промолчал.
– Полина, нельзя тыкать взрослым, – послышался голос Снежной Королевы.   
– Всё нормально, – небрежно махнул рукой Учитель, – у нас с ней уния на этот счёт, можно с вами пошушукаться, сударыня? – И Учитель довольно бесцеремонно подцепил Полину за локоть и вместе со стулом подтащил к себе.
    Затем:
    Учитель наклонился и доверительно зашептал Полине в ухо:
– Послушай, Принцесса, ты Марию Антуанету не включай. Сейчас, конкретно в твоём случае это – дешёвые понты. Отказаться на денёк от горы пирожных – подвиг невелик. Мы с тобой говорили о вынужденном голоде, о неотвратимой и унизительной голодной смерти, и экспериментировать с этим не нужно. Я понимаю и ценю твоё желание пройти по грани, но это – не грань, малыш, ты в любой момент можешь залезть в холодильник и прекратить эту забаву. Фактически, ты сейчас кощунствуешь над памятью тех людей, кого этот смертельный голод свёл в могилу….
– О чём шушукаетесь, Арсений? – Вновь послышался голос Снежной Королевы.
– СЕКРЕТНИЧАЕМ! МЕЖДУ НАМИ ДЕВОЧКАМИ! – Громко сообщил Учитель и, снова сбавив голос, прошептал Полине в ухо. – Так что кончай понторезить, мамку не расстраивай.
– Вы тоже не будете есть? – Поинтересовалась Снежная Королева у Учителя.
– Напротив, я наемся до отвалу,– и Учитель посмотрел на ломящийся от закусок стол так, как смотрит изголодавшийся волк на стадо беззащитных ягнят, затем с хрустом сглотнул слюну и затравленно замер, заворожёно уставившись в одну точку, – весь день ничего не ел, спИцИАльно гАлАдал, к званому ужину готовился, – доверительно сообщил Учитель, – присоединяйся, малыш, рыбки тебе положить? КАПЧЁНЕНЬКАЯ! – Учитель вдруг резво отпружинил от стула и, переломившись в пояснице, через весь стол вероломно потянулся за рыбной тарелкой.
– Вина? Не желаете? – Предложила Снежная Королева.
– Я в завязке, – буркнул Учитель.
– Что, простите?
– Я убеждённый трезвенник, антиалкогольный пропагандист, – мило осклабился Учитель.
    Снежная Королева улыбнулась:
– Вы не будете против, если я выпью бокал?
    Учитель уже успел бросить в рот несколько ломтей рыбы.
    Учитель перестал жевать и удивлённо вытаращился на Снежную Королеву:
– Буду…. Против….  – Проглотив очередной кусок не разжевывая, предупредил он, – Я ведь предупреждал, я – антиалкогольный пропагандист.
    Снисходительная улыбка по-прежнему не сходила с лица Снежной Королевы:
– А вы не будете против, если я задам вам некоторые вопросы?
– Не буду…. – Учитель подцепил вилкой увесистый ломоть осетрины. – Задавайте…. – Учитель швырнул в рот очередной ломоть. – Я давно понял, что задарма нигде кормить не будут. – И Учитель принялся с наслаждением жевать, упиваясь вкусом деликатеса.
    Все с интересом уставились на Учителя, по всей видимости, восхищаясь таким прекрасным аппетитом.
– Полина, а ты почему ничего не ешь? Ешь, пей, веселись! Как завещал великий Эпикур! – И учитель развязным жестом швырнул в тарелку Полины несколько ломтей копчёной рыбы.
– Хотела спросить у вас Арсений, что такое «гнездовье двуглавого российского орла»? 
    И улыбка по-прежнему не сходила с лица Снежной Королевы.
– Метафора. Отвлечённая. Надо же ему где-то гнездиться. Оперяться. Вставать на крыло. Спариваться. Яйца откладывать! – Усиленно работая челюстями, неопределенно пожал плечами учитель.
– И где оно находится?
– В границах Российской Империи 1913 года.   
– Вы поосторожней с  такими метафорами, а то Полина обыскалась, пытаясь найти это гнездовье, весь дом на уши поставила.
    Учитель беззаботно вздёрнул подбородок:
– Замечательная рыбка! Объеденье! А здесь у нас что? Хамон? Карпачо? Филей кабанчика? – Учитель, будто не слыша призыва к осторожности, решительно потянулся за другой тарелкой. – Угощайся, малыш! Звали хряка Пантелей, знатный был потом филей! – И Учитель без спросу шмякнул на тарелку Полины солидную гору мясных деликатесов.
– Относительно бомбоубежища,… вы, и вправду считаете, что Америка на нас нападёт? – Снова послышался голос Снежной Королевы.
– Из-за такой еды я сам на вас нападу. Сколько стоит килограмм этой осетринки? ТыЩи три? Как говорил цензор Катон на закате Римской Империи – «Государство, в котором рыба стоит дороже упряжного вола – обречено». А лобстеров у вас нет? – Учитель хищно осмотрел стол.
– А если без шуток?
– А я и не шучу, лобстеров нет – шутки в сторону! Америка сейчас даже опасней, чем гитлеровская Германия, Америка погрязла в долгах и в преступно нажитом богатстве, Америка всласть пограбила, надербанила и захмелела – насосавшись крови. Для них сейчас общемировая катастрофа как спасение, они сознательно всех натравливают друг на друга, чтобы мы перегрызлись, а янки в это время рассчитывают таскать каштаны из огня, такой у них коммерческий подход, бизнес на крови. Только это ноу-хау уже порядком всем осточертело, они копают яму сами себе…. Жаль, что у вас нет лобстеров, соскучился я по лобстерам.
    Снежная Королева поковырялась вилкой в своей тарелке и наконец-то отправила себе в рот первый кусочек.
– Не любите Америку? – Тихо уточнила она.
    Учитель потянулся за другой тарелкой.
– Ни-на-ви-жу. – Процедил он сквозь зубы, рассматривая мясные деликатесы. – Они сожрали моих лобстеров. Разность потенциалов усиливается катастрофически. И отнюдь не мы сильнее некоторых давим на педальку. Отнюдь не мы пожираем всех лобстеров!.. – Учитель запнулся, пробуя мясной деликатес. –  Господи, какое вкусное мясо! Ты только попробуй, малыш! Попробуй, но помни, чревоугодие – один из семи смертных грехов! – И учитель без спросу шмякнул в без того полную тарелку Полины несколько увесистых ломтей.
– А мне казалось, что мы в чём-то друг на друга похожи. Разве вам не хочется, чтобы здесь была вторая Америка?
– Вторая Америка? Здесь?! Второй такой гнойник как Америка этот мир не выдержит. Этот мир рассчитан на одну Америку и на одну Россию. Странно, что вы, – модельер и законодатель мод, – призываете к плагиату. И потом, почему бы России не оставаться Россией или мы настолько обнищали духовно, что нам не прожить без голливудского сценария?
    Учитель как-то умудрялся довольно быстро работать челюстями и довольно бегло говорить. С набитым ртом! Без малейших дефектов в дикции! Ошарашенная Полина перестала жевать и бросила восхищённый взгляд на Учителя.
– О разности каких потенциалов  вы говорите?
– О разности положительного и отрицательного. Патриархальная Россия и оцифрованный Запад – очень разные. Альтернативные цивилизации. Русскую цивилизацию я выделяю в обособленную форму жизни. Разность потенциалов – на духовном, идеальном уровне, не готов дискутировать, кто из нас со знаком плюс, а кто с минусом, но допускаю, что Запад – несёт в себе инфернальное начало и свою сущность дьявольскую они демонстрировали неоднократно. Клешни у Запада по локоть в крови и вероломство его не знает границ. Всё и вся западники расценивают только с меркантильной точки зрения, моральных границ для них не существует, только категории прагмы.
– Смелые мысли высказываете.
– Могу высказаться ещё смелее. – Осмелевший и даже несколько охамевший учитель вдруг утёрся салфеткой и даже перестал жевать. – Всё богатство Запада – на крови порабощённых народов. Вся западная демократия – фарс за чужой счёт, неоколониальная политика проводиться в самой глумливой форме, на данный момент Америка провалила саму идею построения демократии. И! Предполагаю даже, что Римская католическая церковь одна из самых изощрённых форм сатанизма. К таким выводам приходишь, профессионально занимаясь историей….
    Учитель скомкал салфетку, швырнул её на стол и вновь накинулся на еду.
    Повисла наэлектризованная пауза.
– Одна из самых изощрённых форм сатанизма? – Негромко переспросила Снежная Королева.
– Ну да! Ватикан – Родина Дьявола, а понтифик Папа Римский – Сатана ряженый, – продолжая беззаботно жевать, сообщил учитель.
    В набрякшей, словно фурункул, тишине звякнула вилка, брошенная Снежной Королевой на тарелку:
– Арсений…. Вы сейчас не просто вызов бросаете…. Вы сейчас довольно влиятельные институты оскорбляете…. – Осторожно напомнила Она.
– Кто-то же должен сказать им правду о себе, – с набитым ртом ответил Учитель и потянулся за салатницей, – караул устал, надело равняться на Европу, тоже мне, законодатели мод выискались, вы нам только волю дайте, мы их отхугобоссим и отпакорабаним. Русификация Европы – не слабо! Не к столу будет сказано, Запад гниёт, гниёт основательно – выделяя трупный яд, его гнилые токсины отравляют весь мир, скоро он превратиться в труп смердячий и этот труп по-прежнему рассчитывает править миром.
    Снежная Королева уставилась на учителя большими, блестящими глазами.
– И что дальше? Атомная война?
     Учитель хладнокровно навалился на салат, который перед этим щедро накидал в свою тарелку.
    Сладострастно застонал.
– Какой прекрасный салат! Какой пикантный вкус! С грибочками!– Учитель подцепил на вилку грибочек, закатил глаза и утончённо поморщился. – Атомный кошмар пустяк в сравнении с этим. Если у вас такое меню по будням, как же вы пируете по праздникам? Не хотите меня пригласить на очередную юбилейную оргию! А здесь у нас что? – Учитель потянулся за очередным блюдом.
– Отбивные на рёбрышках, Варвара специально для вас приготовила.
– Варвара, вы – гений! Вы попали точно в десятку! – Учитель буквально накинулся на отбивные.
– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнила Снежная Королева.
– Да я уже забыл, на какой вопрос не ответил.
    Учитель быстро обмакнул в соус палец и быстро облизал, рассчитывая, что этого никто не заметит. А зря.
    Ведь он был в центре внимания! В апогее зрительских симпатий!
– Я спрашивала про атомную войну.
– Ах, да! Третья мировая! Далась она вам. Вы что боитесь Третьей Мировой? Я вас умоляю! Это ни капельки не больно! Из пепла вышли – в пепел уйдём. Пожалуй, ещё себе рыбки положу. Поверх отбивных ребрышек. Жаль, нет лобстеров…. – Учитель дёрнулся за рыбкой. – Так вот! Если даже. Атомная война. Могу обнадёжить, у нас в разы больше шансов уцелеть. Россия – страна большая, – МАГУЧАЯ! – мы живём на самой устойчивой тектонической плите, которую невозможно сдвинуть ничем. Даже после подрывов на нашей территории нескольких сотен ядерных зарядов у аборигенов Западной Сибири вполне есть шансы уцелеть. Гипербореи спасутся! Санкт-Петербург, Москва и прочие наши – якобы – мегаполисы превратятся в радиоактивные руины, а оленеводы на отдалённых стойбищах – уцелеют! Малыш, горчички мне передай, пожалуйста, надеюсь, она – острая? Обожаю острую горчицу.
    Учитель густо намазал отбивную горчицей, надкусил, закатил глаза в потолок и замер в блаженстве, наслаждаясь внеземным вкусом.
    И!
    Внезапно расплакался. Можно даже сказать – разрыдался! И прозвучало это столь щемяще трогательно вдруг, что всецело завладело вниманием присутствующих. Размазывая слёзы по щекам, Учитель надолго выпал из контекста, бестактно игнорируя присутствие окружающих.
– ХАрАша горчичка! – Истошно шмыгнул носом он.
    Поймав на себе ждущие, заинтригованные взгляды, Учитель судорожно сглотнул слёзы и не менее внезапно встрепенулся:
– На чём я остановился?
– На радиоактивных руинах, – напомнила Снежная Королева.
    Учитель смахнул остатки слёз:
– Ах да! Карфаген должен быть разрушен. Чтобы вас в очередной раз обнадёжить, открою страшную тайну…. – И, открывая тайну, Учитель вдруг перешёл на какой-то отъявленный, циничный тон. – У Америки в этом плане ситуация намного хуже, там даже ковровых бомбардировок устраивать не придётся, их можно просто смыть в океан серией искусственных цунами, надеюсь, что военные устроят им аквапарк. Главное – не проворонить превентивный удар! – Бодро вскинулся Учитель. – Главное, чтобы у ВэВэ пальчик указательный не дрогнул – нажать заветную кнопку. Кстати! – Учитель вскинулся ещё бодрее. – Европа тоже пусть поплатится за то, что ходила у Америки в холуЯх – там бомбить нужно акватории крупных рек, на всю старушку хватит  два десятка фугасов при грамотной бомбардировке.
– И что потом?
– А потом включаем план Бэ! После обмена ядерными ударами, мы по дрейфующим льдам переправляем через Берингов пролив ватагу крепких сибирских мужиков, вооружённых каменными топорами и в сопровождении гастрольного тура Киркорова отправляем их на штурм Вашингтона. Как говорится, с пепелища – на бал! Таков мне видится сценарий ядерной войны, которую мы вполне можем выиграть…. Извините, Варвара, а можно мне добавки? Не знаю, как это блюдо называется, но вкусно неописуемо.
– Вы хоть понимаете, что это миллионы жертв?
– Берите больше. Миллиардов! Зато в час пик в метро давки не будет.
– Вы шутите? – Слабо улыбнулась Снежная Королева.
– Конечно, шучу! Я же племянник Задорнова! Несносный остряк! Гаер на доверии! Американцы долго ходили вокруг да около, то фашиствующих немцев на нас натравливали, то объединённую Европу, то теперь майданутых украинцев натравливают, боюсь, не за горами время, когда придётся столкнуться лоб в лоб. Только вот если мы столкнёмся, то нас уже никто не растащит, придётся биться до последнего. Русские это понимают, а американцы – исправно платят налоги. Вот такой международный чёрный юмор! Хохма! Умора! Ржунимагу! Варвара, ваши отбивные – просто поэма. Нет слов! Гастрономический опус! Если меня ещё когда-нибудь пригласят в этот дом, за этот стол, можно будет этот шедевр повторить?
– Ну, ты даёшь, – фыркнула Полина.
– У вас всегда такой хороший аппетит? – Снежная Королева, что-то ковырнув на своей тарелке, отправила в рот маленький кусочек.
    Учитель напрягся:
– А почему вы спрашиваете? Я вас объел? Вы уже пожалели, что позвали меня на обед?
– Арсений, хочу вас обрадовать, каждую неделю, по вторникам, буду рада видеть вас в этом доме, за ужином, за этим столом. Мне нравятся мужчины с хорошим аппетитом. – Снежная Королева выпрямила спину и немного свысока воззрилась на Учителя.
    И было в её взгляде что-то новое. Обнадёживающее.
    В ответ Учитель головокружительно обрадовался и экзальтированно вытаращил глаза.
– Каждую неделю? По вторникам?! Не шутите?
– Не шучу, я – не племянница Задорнова.
    Учитель мечтательно запрокинул глаза в потолок, плотоядно осклабился, поскрёб кадык и романтично мурлыкнул:
– Мой дядя самых честных правил! В преддверии Третьей Мировой! Значит, теперь в понедельник ничего не ем, а по средам отлёживаюсь, ибо такой ужин не грех на три дня растягивать. Кстати, может, рассмотрим вариант насчёт завтрака по четвергам и ужина по пятницам, чтоб я совсем о харчах не тревожился?

+++

    А в среду пошёл дождь.
    Холодный, настойчивый, промозглый ливень – унылое месиво из мокрого снега, ледяной крошки и холодной воды, сопровождаемое агрессивными порывами шквалистого ветра. Разверзлись хляби небесные! Арктический циклон во всей своей природной мощи. Мерзкая погодка.
    В придачу ко всему вчерашней ночью было полнолуние.
    Гремучее сочетание природных факторов: именно в такие дни и именно в такую погоду  у натур чувствительных и предрасположенных возникает непреодолимое желание волком выть на полную Луну и лезть на стены от безысходности. Метеоневроз со всеми вытекающими. Именно в такие геофизически неблагоприятные дни суицидально настроенные типы свои самоубийственные порывы осуществляют на практике: бедолаги вешаются, стреляются, прыгают с мостов и принимают яд, поскольку человек существо слабое и зависимое, подверженное панике, по своему заслуживающее жалости и призрения.
    После обеда Полина пододвинула стул к окну, взгромоздилась на него с ногами и, вцепившись в спинку, полчаса простояла на коленях в трагичной тишине возле окна, пристально наблюдая за этой агонией осени золотой, и в глазах её затаилась печаль, совсем не детская тоска.
    Уныние.
    Со вкусом одетая маленькая девочка – с огромными, выразительными голубыми глазами и с белокурыми волосами, – над которыми поработал креативный парикмахер, с печальным лицом – словно маска Пьеро, полчаса неподвижно просидела возле окна, в которое промозглый, распоясавшийся ветер пригоршнями кидал мокрую снежную кашу.
    Полчаса!
    Неподвижно.
– Что с тобой, Полина?
    И материнская рука нежно коснулась её волос.
    Полина даже вздрогнула от неожиданности, каким-то образом она не заметила, как мама оказалась с ней рядом.
– Нет настроения, – посмотрев на мать искоса, недовольно буркнула Полина.
– Ты не заболела, малыш? – И материнская рука полезла щупать ей лоб.
    Полина промолчала.
    Зачем это обсуждать, если абсолютно здоровых людей не существует, всё в этом призрачном мире условно и относительно.
– Ты уроки сделала?
– Не сделала, – Полина поморщилась.
– Тогда почему ты их не делаешь?
– Я же сказала – нет настроения.
– Что случилось, малыш, у тебя что-то болит, тебя кто-то обидел? – И нежная материнская рука легла Полине на затылок.
    И, когда доброжелательный флюид был послан и, казалось бы, дошёл до адресата, Полина вдруг холодно поинтересовалась:
– Мама, когда я достигну половой зрелости?
    Снежная Королева едва не отдёрнула руку от неожиданности.
– Полина…. У всех по-разному…. Но я бы не советовала с этим спешить….
    Полина ещё более холодно отстранилась.
    Снежная Королева замерла в непонимании.
    Эту натянутую ситуацию требовалось как-то прояснить.
– Мама, ты – счастливая? – После недолгой паузы хмуро поинтересовалась Полина и посмотрела на мать.
    Снежная Королева ответила не сразу.
– Разве я могу быть несчастна, если у меня есть ты.
    И она, в свою очередь, посмотрела Полине в глаза.
– В газетах пишут, что ты – счастливая, – Полина снова уткнулась в окно.
– Как ты можешь не верить газетам? – И на лице Снежной Королевы появилась счастливая фирменная улыбка.
    Следующий вопрос Полины прозвучал как взрыв сверхновой:
– Тогда почему я так несчастна? – Продолжая что-то целеустремлённо высматривать за окном, глубоко несчастным тоном поинтересовалась она.
    И скорбно вздохнула.
    Черты лица Снежной Королевы тревожно обострились:
– Полина, даже не вздумай вбивать себе в голову, накручивая такие вещи, ты притягиваешь к себе всевозможные неприятности, ты должна быть сама для себя источником счастья….
– Зачем ты врёшь, мама? – Невозмутимо перебила Полина.
– Ты притягиваешь к себе всё плохое! – Возвысила голос Снежная Королева. – Открываешь двери всяческим напастям, ты становишься жертвой….
– Ты врёшь сама себе, – снова перебила Полина.
    И тон у неё был – сама бестактность!
– И не разговаривай со мной таким тоном! – Прикрикнула мать.
    Возникла пауза.
    Минутное затишье перед бурей.
    Первой заговорила Полина.
– Мама, ты лицемеришь, как и все взрослые, ты тоже несчастна, у тебя нет счастливого выражения лица, твоё теперешнее лицо – лишь маска счастья, рекламный фейк. Для газет.
    Снежная Королева напряглась и насторожено замолчала.
    Иногда глубина, скрывающаяся в словах Полины, её пугала.
– Что значит – «моё теперешнее лицо»? – Аккуратно уточнила она.
– Когда-то у тебя было счастливое лицо, я его видела на той старой фотографии, где ты с отцом рядом с белой машиной. Помнишь ту старую машину? Вот на той фотографии у тебя было искренне счастливое лицо. Помнишь?
– Помню…. Белая «девятка»…. Жигули…. Он долго не хотел её продавать, говорил, что эта машина приносит удачу. Говорил, что оставит её себе навсегда, как талисман.
– И куда девалась эта машина?
– Её угнали.
– Её угнали, а потом отца убили, значит, талисман работал?
– Полина, не нужно тебе об этом думать.
– Откуда вы взрослые знаете, о чём мне нужно думать? Мама, скажи мне честно, если горе от ума, получается, всё счастье – дуракам?
    Снежная Королева попробовала обескуражено улыбнуться:
– Полина, я сейчас должна про себя подумать, что я счастливая дурочка?
    Вновь уткнувшись в окно, Полина безрадостно диагностировала:
– Горе от ума. Умный человек недостоин счастья, ему достанутся лишь страдания, потому что этот мир принадлежит глупцам.
    Снежная Королева понимающе улыбнулась:
– Так вот почему ты не хочешь делать уроки?
– Мама, почему мы живём за колючей проволокой, почему мы прячемся от людей? – И Полина пристальным, недобрым, явно недетским взглядом уставилась на мать.
    Этот вопрос застал Снежную Королеву врасплох, она замешкалась.
    Кроме того этот демонический взгляд напугал её ещё больше.
– Почему мы себя в тюрьму посадили, сами себя за решётку упрятали? – Не унималась Полина.
– Полина,… – и Снежная Королева стала тщательно подбирать слова, – есть некоторые правила предосторожности,… которые нам не позволяют общаться со всеми людьми на равных,… некоторые люди представляют для нас опасность, поэтому нам нужна охрана….
    Полина вновь перебила, не дослушав:
– Послушай, ещё недавно мы с тобой без всякой охраны ходили по магазинам за покупками и не прятались от людей. Помнишь, ты ещё возила меня в тележке по супермаркету, а я лежала среди покупок и сосала «Чупа-Чупс». Помнишь, мама?
– Я-то помню, удивительно, как ты это помнишь, тебе ведь было всего….
– Поехали, мама.
– Куда поехали?
– Поехали, как обычные люди просто сходим в магазин и купим что-нибудь поесть. Шопинг, мама! Составная часть обывательского счастья.
– Закупкой продуктов занимается Варвара, и нам нет нужды ходить по магазинам.
    Полина насупилась:
– Мама, почему у тебя нет мужчины?
    Снежная Королева насупилась в свою очередь:
– Полина, это из категории взрослых вопросов, ты ещё ребёнок для того, чтобы вникать в такие вещи.
    И здесь Полина вновь вскинула на маму далеко не детский взгляд:
– Мама, я тебя не понимаю, отца давно нет, женщина ты красивая, соблазнительная, говоришь про счастье, а где твоё женское счастье?
    Их глаза встретились.
    Мама строго-настрого посмотрела на Полину и губы её сжались в узкую полоску.
    На какое-то мгновение возникла пауза.
    Мама перестала улыбаться.
– Полина, собирайся, мы едем в  магазин! – Сухо распорядилась Снежная Королева.

+++

    Когда они выезжали из гаража, мрачно нахохлившаяся на заднем сидении Полина недовольно поинтересовалась:
– Зачем ты взяла машину?
    Снежная Королева пожала плечами:
– Не понимаю твоего вопроса.
– Могли бы и на метро съездить, – пояснила Полина.
– Какое метро, ты посмотри, какая погода на улице.
– Чай не сахарные, не растаем.
    Снежная Королева внимательно посмотрела на Полину:
– Полина, мне иногда кажется, что тебе лет шестьдесят, ты бухтишь, словно измученная болезнями старая дева у которой никогда не было личной жизни, мужа, детей и у которой впереди только одиночество и старческие хвори.
– Возможно, это меня и ждёт…. – И, отвернувшись к окну, Полина нахохлилась ещё мрачнее.
– Полина, прекрати так рассуждать! Не допускай этого даже в мыслях, каждый человек….
– Мама, помолчи, пожалуйста, у тебя самой нет мужчины, так что ты гораздо быстрее моего превратишься в старую деву.
– Полина….
– Мама! – Полина резко дёрнулась и посмотрела на мать. – У меня хандра! Дурное настроение! У тебя тоже такое бывает! Почему бы просто не оставить меня в покое?!
    И Полина вновь отвернулась к окну.
    Снежная Королева по-королевски приосанилась и, бросив на Полину мимолётный взгляд, в свою очередь отвернулась сама.
    К окну!
    И до магазина они доехали в абсолютной тишине.
    В абсолютной тишине, в которой был слышен только уличный шум за окном и приглушённый шорох покрышек об асфальт, Иван плавно вёл снежно-белый лимузин представительского класса.
   
+++

    Перед входом в магазин Полина невозмутимо плюхнулась в тележку для покупок, уютно там устроилась и беспрекословно скомандовала:
– Помчались.
– Полина, перестань, ты уже взрослая.
– Мама, ты совсем запутала, час назад говорила, что ещё ребёнок, теперь говоришь, что взрослая. Поехали, мама, не вноси излишней путаницы.
    И Полина нервозно поворочалась, поудобнее пристраиваясь в тесноватой для столь крупной девочки тележке.


    Как ни странно, но в магазине практически не было людей, видимо эта скверная погодка не способствовала росту потребительской активности. Снежная Королева, толкая перед собой тележку с возлежащей в ней Полиной, неторопливо прогуливалась вдоль стеллажей с товарами, и лицо у неё было довольно-таки заинтересованное: давненько она не посещала магазины со столь доступными ценами.
– Посмотри, какая кукла, может, купим тебе куклу? – Снежная Королева остановилась возле стеллажей с игрушками и взяла в руки одну из дешёвых китайских кукол.
– Кукла наследника Тутти, – фыркнула Полина, – мама, я уже давно в куклы не играю, ты же сама сказала, что я – БОЛЬШАЯ.
– Значит, тогда я буду играть в куклы, – и Снежна Королева беспрекословно бросила в тележку куклу, среди ног возлежащей там Полины.
– Какая уродливая кукла…. – Полина с отвращением покрутила куклу в руках. – Ты посмотри на её лицо, она вот-вот расплачется.
– Полина…. – Снежная Королева требовательно посмотрела на Полину. – Ты можешь как-то контролировать своё дурное настроение? И хотя бы не портить его окружающим?
– Поехали, мама, купим продукты, – буркнула Полина и отвернулась в другую сторону.


    Минут двадцать они бесцельно кружили по супермаркету, а редкие посетители оборачивались им вслед, потому что они слишком явно не вписывались в этот среднестатистический антураж: с первого же взгляда было понятно, что эта залётная парочка из других социальных слоёв, с самых верхних этажей, которые в таких магазинах не отовариваются.
    В секции по продаже круп и макаронных изделий находились только они и крупный, откормленный дядька с недоброй лысой мордой. Презрительным взглядом этот мордоворот озирался вокруг, бегло изучая товарную группу. Не менее презрительно он покосился и на них. Дядя даже на расстоянии вызывал антипатию. Для Полины существовала такая категория людей, которые априори вызывали антипатию, даже находясь за кирпичной стеной или в другом конце города. Так вот этот персонаж был именно из той категории – из тех, кто не нравится заочно, с первого взгляда, кто ещё на дистанции вызывает неприязнь.
    «Гнусный тип, – подумала Полина, – любо бандит, либо милиционер».
    Когда этот дядя прокатил мимо них нагруженную доверху всевозможной снедью тележку с продуктами, Полина повернула голову, проводила его долгим взглядом и вредно буркнула:
– Дядя много жрёт?
    Снежная Королева вскользь обернулась вслед удаляющемуся мордовороту.
    Недоумённо пожала плечами:
– Тебе-то что?
– Не люблю жирных.
– Может, он болен?
    В ответ Полина безапелляционно выдала:
– Он жмот и обжора – в этом его болезнь.
    Снежная Королева вздохнула и нахмурилась:
– Полина, ты слишком строго судишь о людях, твой максимализм может испортить жизнь не столько окружающим, сколько тебе самой, не гонись за идеалом, научись наслаждаться тем, как всё есть на самом деле…. – Чтобы как-то сдемпфировать тему, Снежная Королева схватила с полки первую попавшуюся упаковку. – Что посоветуешь купить, смотри, чёрный рис, может, возьмём чёрный рис?
    Полина продолжала неотрывно смотреть вслед мордовороту.
– Полная телега пива и еды, люди никогда так изобильно не жрали, двести лет назад так питались только вельможи и знатные сановники.
– И что в этом плохого?
– Мы превращаемся в откормленное стадо…. – Тихо констатировала Полина и немного погодя добавила ещё тише. – А стадо откармливают на убой….
– Что ты там пробурчала? – Снежная Королева продолжала с деланным беззаботным интересом изучать упаковки с товаром.
– Возьми Геркулес, он – полезный, – посоветовала Полина.
   Снежная Королева схватила с полки пачку и небрежно швырнула «Геркулес» между ног возлежащей в телеге Полины.
– Что ещё посоветуешь взять? – Утончённо поинтересовалась она.
– Мама, какая ты непрактичная, начинать нужно с хлеба, поехали в хлебный отдел.
– Поехали, – ещё более утончённо согласилась Снежная Королева.


    Приблизительно через час с шопингом было покончено.
    Когда они выгружали пакеты с покупками в багажник снежно-белого лимузина, Снежная Королева поинтересовалась:
– Ну и что мы будем делать с этими продуктами, Варвара и так всё закупает впрок?
– Разберёмся…. – Полина подпрыгнула, вцепилась в крышку багажника и, захлопнув его, скомандовала. – Поехали домой.


    И домой они снова ехали в абсолютной тишине, в которой был слышен лишь едва различимый гул покрышек об асфальт и невнятные дорожные шумы.
    И снова насупившаяся Полина демонстративно мрачно отвернулась к окну и отрешённо замерла, невидящим взглядом уставившись в одну точку. В такой громогласной тишине было отчётливо слышно, как кошки скребут на душе.
– Я видела…. – Вдруг громко заявила Полина.
– Что ты видела? – Ласково улыбнулась Снежная Королева.
– Я видела, как их убивают….
    Снежная Королева тревожно покосилась на Полину:
– Кого их?
– Ну, этих пушных зверей, шкурки которых ты потом продаёшь богатым дуракам.
    Улыбка окончательно сползла с лица Снежной Королевы:
– Полина, послушай, это – бизнес….
– Их оглушают ударом дубинки по голове, а потом ещё с живых сдирают шкуру, я видела в Интернете.
– Полина, мы не практикуем такой варварский забой….
– Я видела целую гору убитых зверей. Тысячи. Миллионы убитых зверей! С которых ещё с живых сдирают шкуру.
– Полина, насчёт миллионов ты мне льстишь, из-за азиатских конкурентов объёмы уже давно….
– Это ведь ты их убила, мама, ты – убийца! – И Полина посмотрела матери в глаза.
– ПО-ЛИ-НА…. – Снежная Королева досадливо поморщилась и отвела глаза в сторону.
– Ты убила их ради этой роскошной машины, ради большого особняка, ради красивых платьев. Ты убила их из-за денег.
– Полина, прекрати истерики! Если бы не я и не мои фермы, эти звери вообще никогда не появились бы на белый свет!
– Мама, я знаю, почему у тебя нет мужчины, эта работа убивает в тебе женщину.
    Лицо Снежной Королевы тревожно осунулось. Её в очередной раз испугала пророческая глубина, скрывающаяся в словах Полины.
    Откуда?
    В голове десятилетней девочки!
    Появляются такие беспощадно точные мысли?!
    Некоторое время она просидела молча, погрузившись в аналитические раздумья.
    И вдруг поинтересовалась:
– Как тебе новый учитель?
    Полина всё поняла с полуслова:
– Если ты его уволишь, я убегу из дома.
– И куда ты побежишь?
– Не знаю, может, никуда не побегу, а пойду и просто спрыгну с моста.
– Что значит «спрыгну с моста»? Ты же утонешь!
    Полина высокомерно воззрилась на мать.
– Разумеется, мама! Для этого я и буду прыгать.
– Полина, если это шутка…. – Снежная Королева сделала металлическую паузу. – То это – явно недетская шутка. Полина, ты слишком рано расстаёшься с детством, не нужно с этим спешить, мне кажется, общение с новым учителем идёт тебе во вред.
– Угу…. – Согласилась Полина и, вновь отвернувшись к окну, добавила. – Я когда достигну половой зрелости, замуж за него выйду.
     Брови Снежной Королевы выгнулись досадливой дугой.
– У вас двадцать лет разница в возрасте, да и какой из него муж, семью прокормить не сможет.
– Значит, наша семья будет голодать.
– И зачем тебе это нужно?
   Полина вдруг решительно вскинулась:
– А зачем вообще всё это нужно? Зачем вообще нужно жить по правилам? По твоим правилам?! Чтобы достигнув половой зрелости и выучившись, занять твоё место, вновь убивать этих зверей и вновь продавать шкурки богатым дуракам? Зачем? Какой в этом смысл? Посмотри за окно, ты думаешь, все эти люди отдают себе отчет, зачем они живут? Нет, они просто живут. ПРОСТО ЖИВУТ. Просто небо коптят. Нет никакого смысла в их существовании. СМЫСЛА НЕТ! И они готовы убить сколько угодно зверей, чтобы не вносить смысл в бессмыслицу.
    Снежная Королева целеустремлённо вскинула голову в потолок и мимолётно подумав, констатировала:
– Ты не сама до этого додумалась, ты этого от нового учителя наслушалась.
– Стой! Останови машину! – Вдруг громко гаркнула Полина.
– Что случилось? – Испуганно вздрогнула Снежная Королева.
– ОСТАНОВИ МАШИНУ! – Ещё громче гаркнула Полина.
    И когда лимузин наконец-то остановился:
    Полина.
    С глазами, горящими решительным огнём.
    Взволнованная и растрёпанная выскочила на улицу.
    Прямо в расстёгнутой куртке, прямо навстречу пронизывающему шквалистому ветру, норовящему швырнуть в лицо пригоршню ледяной крошки, прямо навстречу этой мерзкой погоде и прямо навстречу мерзким обстоятельствам.
    Распахнув багажник автомобиля, она принялась по очереди хватать лежащие там пакеты с продуктами и, без нотки малейшего сомнения выгружать их….
    Перед стоящей на коленях старухой-нищенкой!
    И всё это – абсолютно молча.
    Напуганная такой неслыханной щедростью старуха принялась неистово креститься и бухнулась в колени, бормоча причитания.
– Полина, что ты делаешь? – Послышался за её спиной голос матери.
    Полина обернулась:
– Никогда! Слышишь! Никогда не проходи мимо нищего! Чтобы удача мимо не прошла!
    Уже после того, как Голденз не без труда затащила Полину в машину.
    Когда Иван завёл мотор и снялся с ручника.
    Когда машина тронулась.
– Полина, к чему все эти эскапады? – Досадливо поморщившись, поинтересовалась Голденз.
– СТОЙ! СМОТРИ! – Полина гаркнула столь громко, что Иван от неожиданности ударил по тормозам и машина, резко взвизгнув, остановилась.
– Полюбуйся! – Полина ткнула пальцем в сторону нищенки. – У неё счастливое выражение лица. И я хочу, чтобы у тебя было такое же счастливое лицо. Бери пример с этой нищенки, мама! Ей не нужно многого для счастья.

+++

    Ночью Полина долго не могла заснуть.
    Лежала на спине с открытыми глазами, вытаращившись в потолок.
    Было слышно, как за окном задувает неистовый ветер, упруго ударяясь о стекло.
    Пролежав так не менее получаса, Полина решительно откинула одеяло, босыми ногами встала на пол и, тихонько подкравшись к лежащему в углу Динго, толкнула его рукой в бок.
– Спишь? – Поинтересовалась она.
    Динго моментально встрепенулся и непонимающе воззрился на Полину.
    После чего громко шамкнул, сглатывая тягучие слюни.
– Пошли со мной, – приказала Полина и, вцепившись в ошейник, потащила пса за собой.
    В постель!
    Динго молниеносно сгруппировался и упёрся: спать вместе с Полиной на кровати ему категорически воспрещалось, да он и сам, в меру своей воспитанности, никогда не позволял себе таких вольностей.
    Пару минут в темноте слышалась невнятная возня и натруженное сопение, после чего Полина с огромным трудом втащила упирающегося Динго в кровать, куда запрыгнула сама и, бережно укрыв собаку одеялом, приказала:
– Лежи, бандит.
    Какое-то время они пролежали молча: вдвоём под одним одеялом, напряжённо таращась в темноту. Наконец Полина ещё теснее прижалась к Динго и, крепко обхватив его за мускулистое туловище, тихо поинтересовалась:
– Господи, Динго, какой же ужас должен случиться, чтобы я тебя съела?

+++

    На следующий урок Учитель вновь пришёл мрачнее тучи.
    Мрачно поздоровался. Мрачно посмотрел на Полину. Потом мрачно посмотрел в окно. Не обнаружив на дереве обыкновенно сидящих там ворон,  мрачно плюхнулся на своё место.
    Послышался тяжкий вздох ипохондрика.
    Учитель холерично дрыгнулся, выбросил ноги в проход и безвольной ватной куклой обмяк на стуле.
– Какая ужасная погода, – мрачно изрёк он, вновь отвернувшись к окну.
– Третий день такая, – поддакнула Полина.
    Учитель безучастно кивнул и обречённо запрокинул голову в потолок.
    Повисла долгая, неврастеническая пауза.
– Однако это не повод расслабляться! ¬– И ¬¬¬Учитель вдруг зыркнул на Полину таким демоническим взглядом, что она поёжилась.
    Учитель вновь дрыгнулся, молниеносно вскочил, многозначительно засунул руки в карманы и, неотвратимо уставившись на Полину глазами голодного коршуна, застыл в этой странной, напряжённой позе.
    Добившись определённой напряжённости, Учитель зловеще поинтересовался:
– Сколько стоит буханка хлеба?
    Полина пожала плечами:
– Не знаю….
– А килограмм мяса?
– Не знаю, – вновь пожала плечами Полина.
– А пачка макарон? Тоже не знаешь? – не унимался Учитель.
– Не знаю, ¬¬ – подтвердила Полина.
    И насупилась.
– Отлично! – Громко возмутился Учитель и, придирчиво уставившись на Полину, негромко скомандовал. – Собирайся. Пошли.
– Куда? – Упёрлась Полина.
– Практические занятия на свежем воздухе, сейчас ты узнаешь цену честно заработанного хлеба.
– В такую погоду?! – Ещё упёртее упёрлась Полина.
– Шевелись, нестандартная! – Раздражённо скомандовал Учитель. – Я не в настроении, не заставляй меня сердиться.

    И вновь они вышагивали по гаревым дорожкам парка быстрым, целеустремлённым шагом. Учитель впереди, широкими, размашистыми шагами, а Полина чуть позади, изредка переходя на галоп, чтобы не отстать.
– Куда мы идём? – Спросила едва поспевающая за Учителем Полина.
–Ты тепло оделась? – Вопросом на вопрос ответил Учитель, и в голосе его не прозвучало особой теплоты.
– Что мы будем делать? – Полина дёрнула Учителя за рукав пальто.
– Надеюсь, оделась ты тепло, потому что я предупреждал: если заболеешь – твои проблемы.
– Куда мы идём? ¬– И Полина ещё сильнее рванула Учителя за рукав.
    Учитель будто бы и не замечал её настойчивости:
– Надеюсь также, что обувь твоя – непромокаемая, потому что если ты промочишь ноги и  заболеешь, ты пропустишь мои уроки, соответственно, мне за это не заплатят, а я не хотел бы лишаться СВОЕГО заработка из-за ТВОЕГО халатного отношения к собственному….
    Полина стремительно рванулась, забежала вперёд и, встав поперёк дороги в свою излюбленную нигилистическую позу, преградила Учителю путь:
– Если ты сейчас не скажешь, куда мы идём, я никуда не пойду, – категорично заявила она и зачем-то сжала кулаки.
    Учитель остановился.
    С интересом уставился на Полину.
    И отчётливо пояснил:
– Малыш, мы идём зарабатывать деньги честным трудом….

    Неподалёку от ближайшей станции метро:
    Учитель заскочил на несколько минут в ювелирный салон, откуда вышел с увесистым свёртком в руках.
    Вернувшись обратно, он уверенно всучил Полине толстую пачку листовок:
– Держи, Принцесса.
    Полина едва не выронила из рук увесистый свёрток.
– Что это? – Испуганно уточнила она.
– Это – рекламные буклеты, в простонародье их называют – «листовками».
     Полина покрутила свёрток в руках.
– И что мы будем с листовками делать? Революцию?    
– Сейчас ты будешь с ними делать ПРОМОАКЦИЮ…. – Учитель с отвращением осмотрелся по сторонам. – Сейчас ты будешь работать…. – Учитель значимо поморщился. – ПРОМОУТЕРОМ….
    Полина непонимающе воззрилась на Учителя.
    Внезапно Учитель с радостью нечаянной в голосе пояснил:
– Эти листовки нужно РАСПРОСТРАНЯТЬ, то есть раздавать лично в руки всем этим прохожим, не важно какого они возраста, социального статуса и половой принадлежности. Лично. В руки. ПЕРСОНАЛЬНО! Не важно, как ты это сделаешь, важно, чтобы каждому зеваке ты всучила по листовке, чтобы мимо тебя ни один из случайных прохожих не проскочил. Расценка за эту творческую работу для особо одарённых – сто рублей в час. Шурши, Принцесса!
    И запанибрата шлёпнув её по плечу напоследок, Учитель навострился куда-то вновь ускользнуть.
– А ты куда? – Окликнула его Полина.
– Малыш, погода скверная,  обоим смысла морозиться нет, ты здесь без меня попромоутерствуй, а я тебя покамест обожду в этом кафе.… – И Учитель ткнул пальцем в стеклянную витрину напротив.
   Полина не успела даже рот открыть в ответ.
– Удачи, Принцесса! – Уже перебежав через дорогу, крикнул Учитель, оставив растерянную Полину среди разношёрстной толпы, среди спешащих, озабоченных людей, среди пятимиллионного города, среди равнодушного, живущего своим временем и своими урбанистическими законами полиса, с толстой пачкой рекламных минибуклетов в руках, которые каким-то образом за сто рублей в час нужно было впаривать раздражённым, нередко озлобленным и зачастую не всегда благожелательно настроенным обитателям культурной столицы.
    На пронизывающем ветру и под градом крупной ледяной крупы, сыплющейся с неба.
    И называется весь это кошмар – промоакция!

   Через полчаса:
    Продрогшая до костей Полина, зашла в тёплое кафе, пропахшее вкусными ароматами готовящихся на кухне мясных блюд.
    И понуро остановилась перед диваном, на котором вольготно расположился разомлевший в тепле Учитель, к тому времени допивающий вторую чашку горячего, ароматного, фруктового чая.
– Что случилось, Малыш? – Деловито поинтересовался Учитель.
   Полина шмыгнула носом.
– Я замёрзла….
– Погрейся чуть-чуть и продолжай работать. – Учитель бросил беглый взгляд на наручные часы. – Тебе ещё полтора часа шуршать.
    Полина насупилась.
– Зачем я делаю эту глупость?
– Глупость? – Учитель отставил в сторону чашку с чаем, откинулся на диван и дотошно воззрился на Полину. – Принцесса, поосторожней с такими терминами. Объясняю суть происходящего. Дети Рокфеллера тоже газетами торговали и работали на фабрике, были умники, которые говорили, что это от жадности, дескать, папаша настолько обезумел в стяжательстве, что заставляет своих отпрысков надрываться из-за пары долларов. Но всё не так, Принцесса! Он их заставлял работать, чтобы они морально-нравственными уродами не выросли, они должны были знать с малолетства цену честно заработанной копейки, иначе, как можно руководить корпорацией, не зная цену честно заработанного хлеба? Поэтому…. – Учитель отхлебнул чаю и безапелляционно  указал пальцем на дверь. – Промоакция продолжается, капризам вопреки!
– Ты бы мне хоть чаю предложил.
– Чай будет после того, как ты на него ЧЕСТНО заработаешь, рабочий день, – чтоб ты знала, – восемь часов, с одним перерывом на обед.
– Ты предлагаешь мне восемь часов торчать на морозе? Пока ты будешь здесь чаёвничать?!
    Учитель вдруг вскочил так, что едва не опрокинул стол.
– Ты что? Хочешь сорвать промоакцию? Ты посмотри, сколько людей за это время мимо прошло! И они даже не узнали о том, что в салоне напротив кольцо с сапфиром за две с половиной тысячи! ПО АКЦИИ! А вдруг ты кого-то сделала несчастным?! Вдруг чьей-то мечте на горло наступила?!
   Полина вскинула на Учителя обеспокоенный взгляд:
– Арсений, вы шутите?
    Учитель шумно выдохнул воздух и обмяк, словно спущенный воздушный шарик.
– Шагай на работу….
    Учитель устало махнул рукой и плюхнулся на место.


    А ещё через час, раскрасневшийся после выпитого чая Учитель, подошел к стоящей на улице Полине и отвлечённо поинтересовался:
– Много осталось?
    Полина молча показала ему похудевшую лишь на треть мощную пачку листовок.
    Учитель прискорбно качнул головой и лаконично распорядился:
– Сворачивайся.

    На пару минут Учитель вновь забежал в ювелирный салон.
    Когда он вернулся:
    В ближайшей подворотне Учитель протянул Полине пару изрядно потрепанных купюр.
– Держи. Честно заработанные.
   Полина неуклюже покрутила в замёрзших пальцах деньги и негромко проканючила:
– Я есть хочу.
– Придёшь домой и поужинаешь.
– Я сейчас есть хочу, пойдём в кафе, перекусим на эти деньги.
– На эти деньги в кафе только салфетками перекусишь, – невесело хмыкнул учитель.
    Полина недоумённо насупилась:
– Но я же работала, где мой честно заработанный хлеб?
    Учитель пожал плечами и невоспитанно ткнул пальцем:
 – В ларьке! Возьми там чай и хычин, жареное тесто и мясо, я – когда был студентом – только ими спасался. Сорок рублей и сыт полдня. Заодно узнаешь вкус честно заработанного хлеба.

    Возле  ларька:
    Когда Полине вручили в руки жирный, горячий хычин:
    Когда она с жадностью впилась в него зубами:
    Учитель гордо вскинул голову, орлиным взором осмотрелся по сторонам и, не обращая внимания на бесцеремонные порывы холодного северного ветра, не обращая внимания на праздных зевак, не обращая внимания на Полину, которой адресовались эти слова, вдруг спокойно и неожиданно уверенно, тоном римского патриция, держащего речь в Сенате, заговорил:
– Не обижайся, Принцесса, знаешь, почему я заставляю тебя это делать? Ты родилась богатой, в тепличных условиях, в заведомо искажённой системе координат, поэтому ты должна знать, как достаются деньги бедным, чтобы не стать очередным  морально-нравственным уродом, которых и без того дополна в этой истерзанной противоречиями стране. Если тебе когда-то придётся возглавить семейный бизнес и управлять маменькиными капиталами, ты должна чётко представлять, как работает эта система сверху-донизу, чтобы не превратиться в ещё одного бесноватого управленца, которые берутся управлять тем, в чём ни бельмеса не смыслят. Привожу пример из истории. Великий русский царь Пётр Первый. Помнишь? Когда ему понадобился флот, он два года инкогнито работал простым плотником на голландских верфях и жил в одном общежитии с простыми рабочими, и никто даже не подозревал, что это – русский царь. И знаешь, почему у него всё получалось, за что бы Пётр не брался? Потому что он в любой процесс изнутри вникал, начиная едва ли не с палубного матроса. Так победим!
    Учитель только теперь посмотрел на Полину.
    Полина, продолжая жадно жевать парящий на морозе, горячий хычин, тоже посмотрела на Учителя.
– А теперь запоминай! – Скомандовал Учитель.
    И выдал нечто такое, услыхав которое, продрогшая и проголодавшаяся Полина даже перестала жевать:
– Запомни! Счастье окружающих не менее важнО для человека, чем счастье личное и уж если этот мир жесток и несправедлив, твой нравственный долг – привнести в него хоть толику гармонии….
    Грянула значимая пауза.
    Оценив по достоинству эту сентенцию, Полина кивнула головой в знак согласия и вновь принялась жевать.
    Учитель и не думал униматься:
– Запомни! Человек – существо социальное, осчастливливая окружающих, ты в равной мере осчастливливаешь себя...
    Полина вновь кивнула головой.
    И вновь на мгновение перестала жевать.
    Учитель снова.
    Гордо!
    Вскинул голову.
    И, не стесняясь пафосных интонаций, произнёс:
– Посмотри ещё раз на этих людей и запомни на всю оставшуюся жизнь – им кусок хлеба достаётся непросто, ибо честно заработанные деньги всегда и во все времена доставались непросто, но, – запомни! – только честно заработанные деньги могут дать человеку душевный комфорт и ощущение счастья…. – Учитель пристально посмотрел на Полину, которая с жадностью поглощала хычин.
– Вкусно? – Умилился он.
– Никогда ничего вкуснее не пробовала, – с набитым ртом честно призналась Полина.
– Потому что честным трудом заработан, – ещё больше умилился Учитель.
– Давай ещё один купим, я его дома съем, – с энтузиазмом предложила Полина.
    Чувствуя, что тема уходит, Учитель встрепенулся:
– Малыш, я сейчас хотел поговорить о коммунизме, два часа подводил к этой теме, никуда твои хычины от тебя….
– Я замёрзла, может, где-нибудь в тёплом месте поговорим о коммунизме? – Продолжая усиленно работать челюстями, Полина демонстративно повернулась к нему спиной.
    После чего Полина, сделав шаг в сторону, принялась с интересом изучать витрину ларька с образцами готовой продукции.
    Чувствуя, что тема явно ушла, Учитель поспешил не отстать хотя бы от следующей:
– Попробуй с сыром, мне даже больше чем с мясом нравятся.
– А с картошкой?
– С картошкой тоже ничего, но с сыром лучше.
    Полина вскинула на Учителя невинный взгляд:
– А давай возьмём и с сыром и с картошкой.
    Учитель твёрдо посмотрел в эти голубые пронзительно невинные глаза:
– Ты на разносолы не заработала.
    В невинном, выразительном взгляде появилась скорбь и мольба.
– Ты же мне добавишь, наемся до отвалу, после каторжных работ нужно хорошо питаться.
    И, не дожидаясь ответа, Полина уверенно полезла к окошку выдачи готовой продукции.
    За добавкой!

+++

    В дом они вновь вернулись через чёрный ход.
    И вновь они ухитрились уйти и прийти обратно незамеченными. 
    Оказавшись в доме, Учитель беспрекословно распорядился:
– Иди, прими горячую ванну.
    Полина недоумённо уточнила:
– А ты?
– Ну мы же не можем принимать ванну вместе! Зачем задавать глупые вопросы?
– Ты уже уходишь?
– Вообще-то моё время истекло.
    Полина обиженно процедила:
– Ты обещал поговорить о коммунизме.
– Хорошо…. – Согласился Учитель. – Поговорим…. – Он кивнул головой. – Только сначала ты примешь горячую ванну.
     Полина решительно сдёрнула с головы вязаную шапку:
– Скоро вернусь…. – Предупредила она.


    А через двадцать минут в классную дверь тихонько постучали.
– Войдите! – Крикнул Учитель.
    Дверь тихонько отворилась и на пороге появилась….
    Снежная Королева.
    Собственной персоной!
    Никак не ожидавший этого Учитель немедленно вскочил, отбросил в сторону книгу, которую перед этим читал и сделал несколько неуверенных шагов ей навстречу.
    Он даже забыл поздороваться от неожиданности.
– Добрый вечер, – сказала Снежная Королева и, бегло осмотревшись по сторонам, уточнила, – а где Полина?
– В ванной…. – Пожал плечами Учитель.
– А зачем ей понадобилось в ванную?
    Застигнутый врасплох Учитель беспомощно развёл руками.
    В такой ситуации лучше не врать.
– Видимо она замёрзла и решила принять ванну, – осторожно признался он.
    Снежная Королева с сожалением осмотрелась по сторонам:
– Никак не могу решить проблему с отоплением в этом крыле, здание неудачно расположено, продувает насквозь. Вы тоже замёрзли?
– Есть немного, – честно соврал Учитель.
– Нужно будет утеплить противоположную стену.
    Снежная Королева перестала осматриваться и, воззрившись на Учителя каким-то немного странным взглядом, внезапно сменила тему:
– Останетесь с нами на ужин?
– Сегодня четверг, а не вторник, вы не забыли? – Деликатно напомнил Учитель.
– Не забыла…. – Снежная Королева деловито двинулась к выходу. – Пойду, распоряжусь, чтобы накрыли на вас…. – Бросила она уже на пороге.

+++

    К ужину Полина немного припоздала.
    Раскрасневшаяся и разгоряченная после тёплой ванны, в ярко-зелёном махровом халате и с полотенцем, свёрнутым на голове в тюрбан, она плюхнулась на своё место за столом и бодро потребовала:
– Варвара, а где мои хычины? Я же просила разогреть мне хычины.
    Варвара вопросительно посмотрела на Снежную Королеву, но та была всецело поглощена беседой с Учителем и на всё происходящее за столом никак не среагировала: Королева улыбалась, беседа протекала оживлённо и, судя по всему, у неё было прекрасное настроение.
    Тяжело вздохнув, Варвара отправилась на кухню.
    Подперев щёку кулачком, Полина принялась терпеливо ждать.
    Наконец Варвара принесла тарелку с разогретыми хычынами, над которой поднимался ароматный пар, и торжественно поставила её перед Полиной.
    Полина принялась.
    Невозмутимо.
    И немедленно.
    Есть хычины.
    Руками!
    Со зверским аппетитом!
    Снежная Королева выпрямила спину и вопросительно долго воззрилась на эту животрепещущую сцену. Улыбка медленно сползла с её лица.
– Что это такое? – Обеспокоенно поинтересовалась она.
    Полина будто и не слышала её вопроса:
– Варвара, а чай? – Крикнула она.
– Полина, я тебя спрашиваю, что это такое? – Голос Снежной Королевы зазвучал настойчивей.
– Это хычины! – С набитым ртом невнятно буркнула Полина.
– Хычи?.. Кто? – С опаской отшатнулась Снежная Королева.
   Полина сглотнула одним махом огромный кусок и громогласно гаркнула:
– ХЫЧИНЫ! Фаст-фуд! Жареное тесто и мясо, его едят руками, сорок рублей и полдня сыт. Хочешь попробовать?
– Откуда эти хы-чи-ны взялись в моём доме? – Нехорошим тоном поинтересовалась Снежная Королева.
– Я их честно заработала! – Гаркнула Полина.
    Снежная Королева заинтригованно воззрилась на Полину.
– Ты устроилась на работу?   
    И Снежная Королева почему-то посмотрела на Варвару.
    Варвара тяжело вздохнула и посмотрела в другую сторону.
– Да! Я работаю промоутером! – Продолжая жевать, сообщила Полина.
– То есть?
– Устраиваю промоакции! Раздаю листовки перед метро, и мне за эту работу хорошо платят. Хочешь попробовать? – Полина протянула маме самый жирный кусок.
– Какие листовки? Какое метро? Полина, хычины в промоакциях не нуждаются.
    Не обращая на беспокойство матери ни малейшего внимания, Полина продолжала с удовольствием поглощать хычин.
    Снежная Королева подозрительно потянула носом:
– Чем это пахнет? – И Снежная Королева вопросительно посмотрела на Варвару.
– Постным маслом, – тихо пояснила Варвара.
   Продолжая жевать, Полина воодушевлённо сообщила:
– Зато теперь я знаю вкус честно заработанного хлеба, и у меня есть профессия.
    Снежная Королева пристально уточнила:
– Полина, ты что, покидала дом?
– Немножко, на пару часиков.
    Снежная Королева холодно вдруг посмотрела на вдруг окаменевшего Учителя.
– Арсений, это ваша затея?
    Полина не унималась:
– Мама, дать кусочек? Возьми, знаешь, какой вкусный!
– Арсений, что происходит? – Требовательно вопросила Снежная Королева.
    Учитель со скрипом подался вперёд и наконец-то разродился на тираду:
– Ребёнок честно отработал день-деньской, теперь вкушает от плодов….
– Вы издеваетесь? – Возвысила голос Королева.
– Попробуй, мама! Угощайся! – И Полина жирными пальцами, оторвала жирный кусок и рванулась угощать маму.
    Снежная Королева едва успела отпрянуть в сторону и заговорила категорично и жёстко:
– Полина, хватит промоакций! Выбрось это немедленно! Варвара, что вы стоите! Заберите и выбросьте! Избавьте меня от этих ароматов!
    Варвара неуклюже, через весь стол, потянулась за тарелкой с хычынами.
    Полина ловким броском, словно ротвейлер, вцепилась в тарелку, и даже навалилась на неё грудью:
– Нет! Я честно заработала, хочу знать вкус честно заработанного хлеба!
    Снежная Королева раздражённо  швырнула на стол салфетку и, поднявшись из-за стола, жёстко сообщила:
– Арсений, жду вас в своём кабинете.
    И быстрым шагом удалилась.
    И лишь после этого стих галдёж.

+++

    Разговор в кабинете состоялся короткий:
    Переступив через порог, Учитель остановился и молча замер в почтительном ожидании.
    Стоящая у окна Снежная Королева курила сигарету.
    Поскольку многозначительная пауза стала чересчур многозначительной, Учитель первым подал голос:
– Я вас слушаю….
    Снежная Королева даже не подумала обернуться:
– Да слушать собственно и нечего…. Вы уволены…. – Негромко сообщила она.
    Вопреки ожиданиям.
    Взрыва эмоций не последовало.
    Земной шар пополам не треснул и Солнце за горизонт навсегда не закатилось.
– Я могу идти? – Спокойно уточнил Учитель.
– Можете идти.
    Но, перед тем, как уйти, Учитель почтительно уточнил:
– А можно вопрос напоследок?
– Если он будет по существу.
– Он будет по существу,… сколько вы платите за охрану вашего дома?
    Только теперь Снежная Королева обернулась и с интересом воззрилась на Учителя.
– Много плачу. Зачем вы спрашиваете?
– Дурят вас богатых на каждом углу….
– Что вы сказали?
– Подумайте сами, за что вы платите такие деньги, если десятилетняя девочка знает способ, как безнаказанно покидать столь тщательно охраняемый периметр. Я ведь не сам до этого додумался, Полина рассказала мне про эту лазейку.
    Снежная Королева прискорбно вздохнула.
– И что за лазейка?
– А вот это уже секрет и я давал слово его не разглашать.
– Кому давали?
– Полине давал, извините, но я привык держать слово. До свидания.
    И Учитель развернулся, чтобы уйти.
– Стойте!
    Учитель остановился.
    Снежная Королева отвернулась от окна и по задумчивой глиссаде спланировала по своему кабинету и уселась в офисное кресло.
– Что вы стоите? Присядьте! – Распорядилась она.
    Учитель независимо вздохнул и невозмутимо плюхнулся на диван.
    Еще более независимо закинул нога на ногу.
    Снежная Королева пристально воззрилась на Учителя.
– Зачем вы это делаете, Арсений? – Тихо поинтересовалась она.
– Зачем это обсуждать, если я уволен? – Тихо поинтересовался Учитель.
    Грянула глубокомысленная пауза.
– Разве вы не видите, что Полина в вас влюблена, именно поэтому она готова воплощать любые ваши замыслы, даже самые дикие, глупые и опасные.
    Учитель посмотрел на Снежную Королеву исподлобья.
– Могу поклясться, что в моей голове нет, и никогда не возникнет ни одного дикого, глупого и опасного замысла в отношении Полины.
    Снежная Королева вновь сделала глубокую затяжку.
– Могу я узнать, каковы ваши дальнейшие планы?
    Учитель щелбаном смахнул невидимую пылинку с рукава:
– Расчёт получить….
    Грянула аналитическая пауза.
– Арсений, я передумала вас увольнять….
    Грянула недоумённая пауза.
– Что вы молчите? – Первой не выдержала Снежная Королева.
    Учитель задумчиво воззрился в потолок и ковырнул указательным пальцем в ухе:
– Планы пересматриваю, если вы передумали меня увольнять, значит нужно закончить ужин, Варвара на десерт медовик обещала.
    Учитель перестал ковыряться в ухе, посмотрел на Снежную Королеву и улыбнулся, словно нашкодивший ребёнок. По его замыслу это должно было сработать, всегда срабатывало.
    Но сейчас почему-то не сработало.
    Грянула очередная суровая, требовательная пауза.
– Итак, вы можете мне объяснить, каковы ваши дальнейшие планы? – Потребовала Снежная Королева.
    Учитель улыбнулся вновь:
– Попросить прибавки к жалованью, если вы сегодня такая добрая.
– Арсений, прекратите стебаться,  я хочу знать ваши дальнейшие ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ планы.
    Учитель перестал улыбаться и дотошно уставился на Снежную Королеву.
– Экскурсия на звероферму…. – Коротко изрёк он.
    И улыбнулся вновь.
    Вернее не улыбнулся, а осклабился хитрО и загадочно.
– Зачем? – Коротко уточнила Королева.
– Пусть Полина посмотрит, каких милых зверушек и в каком количестве убивают ради денег.
– А зачем ей на это смотреть?
– Об этом вкратце не получится.
– Потерплю…. Я в вашем распоряжении….
– Ужин стынет….
– Арсений, прекратите! У нас серьёзный разговор!
    Учитель долго и неотвратимо посмотрел на Снежную Королеву.
    И когда он заговорил, то заговорил холодным, прозекторским тоном, доходчиво, аргументировано и немного свысока, не оставляя ни малейшего шанса на сомнение, будто разговаривает с нерадивой ученицей:
– У любого насилия всегда должна быть моральная подоплёка. Нравственный стимул! Если идёшь на убийство, для этого всегда нужно иметь мощные внутренние резоны, иначе потом один на один с муками совести остаёшься. С раскаянием! С раздраем душевным. Примеров тому тьма, взять хотя бы Раскольникова из «Преступления и наказания», потому что убивать – глубоко противоестественно человеческой натуре – нельзя так просто отрубить голову, содрать шкуру и с лёгкостью забыть об этом. Этого не получилось даже у Ивана Грозного! Так вот, пусть Полина САМА посмотрит и САМА поищет моральную подоплёку и оценит свои нравственные ресурсы – сможет ли она систематически убивать зверушек ради денег? Сможет ли через это перешагнуть? Поверьте, вашей дочери вполне хватит тонкости душевной, чтобы необдуманно ввязавшись в этот семейный бизнес СЕЙЧАС, пережить жесточайшее разочарование и душевную драму ПОТОМ.
    Снежная Королева нервозно скребнула коготками по столешнице:
– Вы хотите исковеркать судьбу моей дочери?
– Я хочу избавить её от фатальных ошибок. Я хочу ей доказать, что она не сможет убивать живых существ ради денег, и вам я то же самое пытаюсь доказать – зверовод из вашей дочери не получится. ЕЙ НЕ ДАНО УБИВАТЬ РАДИ ДЕНЕГ.
    Снежная Королева вскочила.
    Прогулялась по помещению, чтобы успокоиться.
    Чтобы заглотить, переварить и осмыслить.
    Заглотив, переварив и осмыслив, она остановилась возле окна, спиной к оппоненту и заговорила, тщательно подбирая слова:
– Арсений,… вы дурно влияете на мою дочь,… давайте договоримся,…Полина будет деловым человеком…. Или политиком.
    Учитель досадливо поморщился:
– Делец из неё не получится, и уж тем более – политик,  и вы зря упорствуете в этом начинании. У неё прекрасно развита аналитическая часть. Присутствуют нравственные принципы. Чувственные сенсоры  великолепно работают. Интуиция. Ей нужно заниматься либо искусством, либо наукой, именно там она добьется наибольших результатов и принесёт пользу своей стране. Не ломайте судьбу собственной дочери, Полина не сможет заниматься бизнесом.
    Снежная Королева обернулась.
    Самоуверенно хмыкнула.
    И высокомерно констатировала:
– Ну, это мы ещё посмотрим….
    И Снежная Королева с вызовом посмотрела в глаза Учителя.
    Учитель! Сделав непритязательный вид – пацифистскую мордашку, – будто бы не готов принять этот вызов – ну не бодаться же со слабой женщиной! – потупил взор в пол и дипломатично предложил:
– Заканчивая на столь позитивной ноте – предлагаю вернуться за стол и продолжить ужин.
    И он даже услужливо подскочил, по-лакейски отклянчил зад и, сделал гостеприимный жест ручкой, приглашая следовать за собой.
    Снежная Королева не сводила с него пристального, сканирующего взгляда.
    Как ни пытался Учитель паясничать, на паяца он явно не тянул.
– До вас мне пришлось уволить троих…. Скажите, Арсений, как вам удалость столь быстро найти с Полиной общий язык? – Внезапно поинтересовалась она.
   И вот здесь Учитель вновь улыбнулся, словно нашкодивший ребёнок:
– Мы с ней на одной волне, жаль, что вы этого до сих пор не поняли.

+++

    А ночью Полине снился сон.
    Сдвинулись пласты времён.
    И примерно семьдесят лет назад пересеклись.
    В блокадном Ленинграде.
    Кошмарный Страшный сон.
    Ночной немой чёрно-белый кошмар.
    И это был не просто Сон, это было – Видение.
    ПРОРОЧЕСТВО….

    Итак:
    Семьдесят лет назад.
    В Ленинграде:
    Голодная Полина-Балерина в насквозь промороженной тишине сидела на табурете за пустым обеденным столом и читала книгу. В какой-то момент она вздрогнула и тревожно обернулась, будто за спиной её притаилась смертельная опасность.
    Но было тихо.
    Если не считать того, что воздух звенел от горя.
    Если не считать того, что беззвучный стон доносился из каждой подворотни.
    Полина перестала озираться. Вновь погрузившись в чтение, Полина негнущимися от холода пальцами перелистнула очередную страницу. Так она и застыла, вцепившись обеими руками в книгу – лежащую на коленях, скрючившись от нестерпимого Холода и тщетно пытаясь забыть о Голоде, по нескольку раз вчитываясь в одно и то же предложение, потому что до истерзанного испытаниями мозга информация доходила крайне туго.
    Но нужно было читать!
    Мыслить!
    Потому что мысли согревали и давали Надежду.
    Давали пищу для ума.
    В то время как от Голода умирал весь остальной организм.
    В то время как от Голода умирал весь Город.
    В то время как Молох жевал и убивал.
    Жевал и убивал.
   
   Вновь отвлёкшись от чтения, Полина вновь обернулась и испуганно поинтересовалась у звенящей от горя тишины:
– Кто здесь?
    Не обнаружив никого за своей спиной, Полина обеспокоенно осмотрелась по сторонам и, подняв глаза в потолок, болезненно поморщилась: не покидало странное чувство, будто в комнате присутствует ещё кто-то помимо неё. Словно призрак какой-то. Некая мистическая сила. Некая бестелесная субстанция, с которой вступают в контакт на спиритических сеансах.

    В этот момент.
    В Санкт – Петербурге.
    Спящая в своей кровати Полина громко вскрикнула.
    И с этого места её чёрно-белый безмолвный кошмар вдруг стал цветным, кинематографически красочным, объёмным, трёхмерным и реальным до гиперреальности:
    Теперь Полина видела в бескрайнем  ночном небе, усыпанном высокомерными звёздами, огромный тяжёлый бомбардировщик со свастикой на крыльях.
    Летящий без габаритных огней.
    Видела пузатую пятисоткилограммовую бомбу, подвешенную в его чреве. Видела нордическое лицо пилота, высматривающего в прицел замерший в ужасе Город.  Видела другие такие же бомбардировщики, выдерживающие идеальный порядок построения. Видела целую армаду бомбардировщиков, целую флотилию, скрытно приближающуюся к городу с запада.
    Ночные бомбардировщики заходили на цель.
    Для бомбометания.
    И всё это в безмолвной, гнетущей, жуткой тишине.

    А в этот момент в маленькой комнатке внизу….
    В Ленинграде….
    Скрючившаяся от холода Полина-Балерина тщетно пыталась продолжить чтение. Маленький, жалкий, беспомощный скорчившийся комок из последних сил боролся за жизнь. Пища для ума. Если тело голодает, пусть насытится хотя бы мозг.
    Я мыслю, – следовательно, – существую!
    И когда она замёрзшими пальцами вознамерилась перелистнуть очередную страницу, вдруг внезапно громко грянул настойчивый, протяжный и долгий сигнал противовоздушной обороны.
    Самый тревожный, самый страшный звук за всю историю человечества – Аларм воздушной тревоги!
   Символ того, что скоро на твою голову посыпятся бомбы и прочие смертельные напасти. Втянув голову в плечи, Полина вслушалась в этот жуткий, угрожающий, роковой, зловещий рёв, который пробирал до мозга костей. Это не сулило ничего хорошего.
    Это сулило беду.
    В соседней комнате послышалась суматошная возня, дверь в комнату распахнулась и появившаяся на пороге взволнованная бабушка беспрекословно скомандовала:
– Полина, немедленно собирайся, мы идём в убежище.

    И здесь.
    В Санкт – Петербурге.
    Полина широко открыла глаза.
    Истошно вытаращилась в темноту.
    И посиневшими от страха губами прошептала:
– Бомба…. Они хотят сбросить бомбу….
    И в её широко раскрытых от ужаса глазах, словно в подтверждение этой догадки проявилась мрачная картина:
    Хладнокровный пилот с характерным нордическим лицом нажал на «сброс».
    Этого невозможно было услыхать, но Полина услыхала:
    В инфернальной тишине кошмарного сна угрожающе громко лязгнули механизмы захвата – удерживающие бомбу в чреве бомбардировщика – и беременная смертью пузатая пятисоткилограммовая стальная болванка, сквозь открывшийся бомболюк, с беспощадной неумолимостью устремилась к земле, эффектно стабилизируясь на цель.
    Вслед за ней, под аккомпанемент характерного лязга, вниз устремились другие стальные болванки из других бомбардировщиков. Лавина болванок.
    Тысячи начинённых смертью стальных болванок!
    И Полина зажмурилась от страха.

    Полина-Балерина и бабушка:
    Когда они вышли из квартиры:
    Уже на лестничной клетке Полина вдруг остановилась и нерешительно возразила:
– Бабушка, мне кажется, нам не нужно спускаться в убежище.
    В ответ бабушка схватила её за руку и категорично приказала:
– Полина, идём, быстрее! Нам опасно здесь оставаться!
    Полина напротив, ещё сильнее сбавила шаг:
– Бабушка, не нужно СЕГОДНЯ спускаться в убежище.

    И здесь.
    В санкт – Петербурге
    Полина вновь широко открыла глаза.
    Вновь истошно вытаращилась в темноту.
    Молниеносно вспотела от страха и, подавив в себе некую конвульсивную, судорожную волну, вдруг застыла в мистическом трансе, окаменела в позе египетской мумии и демоническим голосом Дельфийской Пифии, с внезапной отчётливостью произнесла:
– Нельзя…. Нужно предупредить…. СЕГОДНЯ нельзя спускаться в убежище…

    В Ленинграде:
    Бабушка сильно дёрнула Полину за руку и сделала несколько шагов, пытаясь увлечь её за собой.
    И здесь Полина упёрлась.
    Расшеперилась.
    И здесь Полина-Балерина просто, бескомпромиссно и безо всяких обиняков закатила истерику.
    Для начала она вцепилась ручонками в металлические прутья лестничного марша.
    Потом  лягнула ногой бабушку, которая попыталась её от этих перил отодрать.
    И уж затем дурным, диким, полоумным голосом завопила на всю парадную:
– Нель-з-я-я-я! Нельзя в убежище. Мне был сигнал! Я не вру-у-у-у-у-у!  Не вр-у-у-у-у-у!
    И вырываясь из бесцеремонных бабушкиных рук, намертво вцепившись в металлические прутья, срываясь на истеричный визг, сквозь толчки полубезумного плача, Полина вдруг обморочно рухнула на бетонный пол, окаменела в позе египетской мумии и внезапно ясным, мистическим голосом Дельфийской Пифии,  добавила:
– СЕГОДНЯ НЕЛЬЗЯ СПУСКАТЬСЯ В УБЕЖИЩЕ.

    В Санкт – Петербурге:
    Рывком сбросив с себя одеяло, Полина вскочила с кровати и….
    Босая!
    В одной ночнушке, запнувшись о лежащего на пороге Динго, выскочила в коридор и….
    Бегом! Босиком! И галопом!
    Вытаращив глаза и всхрапывая от волнения, словно загнанная лошадь, по тёмным коридорам спящего дома стремглав рванула в спальню к маме.
    С ходу протаранив дверь в мамину спальню, она споткнулась о порог, и едва не упав, на подкашивающихся ногах рухнула к изголовью кровати и дурным голосом завопила прямо в лицо спящей матери:
– Ма-ма-а-а-а! Нельзя! Они сбросят бомбу!
    Виктория Голденз, несмотря на крепкий, здоровый сон успешной женщины, среагировала немедленно:
– Господи! Какую бомбу?! Кто?!
    Как будто и не было крепкого сна – вопреки всем законам физики, словно игрушка со смещённым центром, изобразив немыслимый акробатический кульбит и невероятно ловко подскочив, Снежная Королева метнулась к пульту и со всего размаха шлёпнула ладонью по тревожной кнопке:
– ОХРАНА–А–А–А!!!

    ….Пилот с нордическим лицом отпрянул от прицела и заложил штурвалом крутой вираж. Значительно облегчившийся  бомбардировщик развернулся в обратную сторону и, набирая высоту, полетел в сторону Запада, оставляя далеко позади редкие разрывы от зенитных снарядов, кучные огненные всполохи взрывов внизу и рыскающие по небу блестящие сабли прожекторов.
    А внизу  весь город полыхал от начинающихся пожаров!

    В Санкт – Петербурге:
    Обессиленная Полина упала на пол и пробормотала:
– Нужно предупредить…. Сегодня нельзя спускаться в убежище…. Пусть бегут из дома!..
    И здесь Полина потеряла дар речи, то есть она пыталась говорить, открывала рот, но ничего толкового из этого не получалось.
    Полина не успела этого понять, а только почувствовала:
    Почувствовала, как встревоженная мать затащила её в кровать.
    Обняла.
    Поцеловала.
    И принялась гладить по голове, нежно приговаривая при этом:
– Успокойся, Полина! Успокойся. Тебе приснился страшный сон. Это просто сон. Успокойся, девочка моя.
    Мокрая от страха Полина, всхлипнула.
    Всем телом  прижалась к матери.
    И в этот момент….
    В беззвучной кладбищенской тишине.   
    Полина закрыла глаза и конвульсивно дёрнулась, будто в припадке.
    И в пространстве её гипперреального мегацветного кошмарного сна:

   
    В Ленинграде….
    Беременная смертью стальная болванка, словно нож в  масло вонзилась в крышу дома, продырявила насквозь все шесть этажей и сдетонировав уже практически в подвале, заставила всё здание сложиться, будто карточный домик, отчего всё строение мгновенно превратилось в огромную дымящуюся груду толчёного кирпича.
    И кошмарный сон ошеломительно вдруг стал чёрно-белой жуткой явью.
    Мало того – в этом несмелом проблеске реальности раздался отдалённый измученный стон и с неба, издавая странный, ритуальный шорох, густыми хлопьями повалил густой чёрный снег, застилая всё живое.
    И вновь раздался мощный, душераздирающе громкий рёв аларма противовоздушной обороны, который внезапно, на пике громкости трансформировался в стон скрипичной струны, которая – БЗДЫНЬ! – вдребезги вдруг лопнула в самый напряженный момент, издав жалобный, безысходный звук напоследок – Апофеоз.
     Этот страшный, фантасмагорический прощальный аккорд вспугнул стаю невесть откуда взявшихся снежно-белых голубей, которая шумной ватагой вспорхнула с ещё дымящихся руин.
    И грянула мёртвая тишина.
    Заупокойная.
    И с чёрного ночного неба на Белый Город опустился Чёрный Саван.
   
+++

    На следующий день Снежная Королева позвонила Учителю на сотовый.
    Сухо поздоровалась.
    И после короткой преамбулы сразу перешла к делу:
– Арсений, нам нужно встретиться.
– Завтра у меня урок, можно это сделать либо до, либо после, – ответил Учитель.
– Нет, – возразила Снежная Королева, – этого нельзя откладывать на завтра, давайте встретимся сегодня, на нейтральной территории.
– Давайте, – осторожно согласился Учитель.
    Нейтралкой – то бишь ничейной территорией между двумя противоборствующими сторонами была выбрана набережная Фонтанки в районе Аничкова моста. Ровно в назначенное время к условленному месту встречи причалил снежно-белый лимузин, из которого выпорхнула как всегда импозантная и неизменно элегантная Снежная Королева – в чёрном бархатном платье и в белом норковом манто. Учитель уже поджидал её, с философским безразличием любуясь суетой мегаполиса, архитектурой позднего барокко и неспешным течением реки. Даже в этом месте, где концентрация дорогих автомобилей, роскошных женщин и преуспевающих мужчин была запредельно высока, на них отовсюду пялились с интересом.
– Что происходит, Арсений? – Поинтересовалась присоединившаяся к нему Снежная Королева.
– Вы по поводу лихорадки Эбола? – Беззаботно уточнил Учитель.
    Однако.
    Острота не сработала.
    И, судя по выражению лица Снежной Королевы, разговор корячился серьёзный.
– Арсений, сегодня ночью у Полины была истерика. Она раздетая бегала по дому и кричала про какую-то бомбу, с ней буквально случился припадок, она билась в конвульсиях, её всю трясло от страха, у неё даже подскочила температура. Ранее никогда ничего подобного с Полиной не случалось, предполагаю, что эта истерика спровоцирована вами….
    Снежная Королева в упор посмотрела на Учителя.
– …. Что вы молчите?
    Чёрты лица учителя заострились.
    Он отрешённо уставился в холодные, тёмные воды Фонтанки.
    И ни слова в ответ.
– Арсений, что происходит на ваших уроках? В какое фатальное знание вы посвящаете мою ДЕСЯТИЛЕТНЮЮ дочь? У меня есть подозрение, что вы злоупотребляете впечатлительностью Полины. Что? Такого? Можно было наговорить ребёнку, чтобы спровоцировать столь тяжёлый нервный срыв? Может, это следствие перенапряжения? Может, вы слишком нагружаете Полину? Объяснитесь, Арсений!..
    Вновь ни слова в ответ.
– Что вы молчите?!
    И вновь последовал требовательный взгляд в упор.
    Учитель упорно молчал, продолжая смотреть в холодные, тёмные воды.
    И лишь лицо его побледнело ещё сильнее.
– АР – СЕ – НИЙ!  – Снежная Королева щёлкнула костяшками пальцев, безуспешно пытаясь привлечь к себе внимание. – Я. Хочу. Знать! Что происходит на ваших уроках? И я добьюсь своего. Отныне я буду контролировать каждый ваш шаг. Я установлю в классе камеру и буду записывать всё происходящее на ваших занятиях. Если вы углубленно занимаетесь изучением истории, то я хочу знать, стоит ли в это настолько углубляться? Я не хочу, чтобы вы подорвали психическое здоровье моей единственной дочери…. ЧТО ВЫ МОЛЧИТЕ?!
    Учитель бросил на Снежную Королеву задумчивый взгляд:
– После столь тяжких обвинений боюсь без адвоката продолжать этот разговор.
– Арсений, вы за кого меня держите? Что за игривый тон? Вы что, не понимаете? РЕЧЬ ИДЁТ О ЗДОРОВЬЕ МОЕЙ ДОЧЕРИ!
    Учитель снова покосился на Королеву.
– Страдания совершенствуют душу, – буркнул он.
– Что вы сказали?
    Учитель запрокинул голову и с любопытством, словно птица-секретарь воззрился на Снежную Королеву.
– Что вы на меня так смотрите? – Немедленно вскинулась она.
– Первый раз вижу вас такой расчувствовавшейся.
– И для этого есть повод! Утром, за завтраком, ребёнок мне заявил, что она уже была на этой планете и её нынешняя жизнь – вторая по счёту. Реинкарнация! Якобы, она была девочкой в блокадном Ленинграде, которая умерла от голода.
    Учитель снова воззрился на Снежную Королеву.
– А кто сказал, что она умерла? – Осторожно уточнил он.
    Снежная Королева в ответ требовательно воззрилась на Учителя.
– Арсений, что происходит на ваших уроках?
    Учитель пожал плечами:
– Я просто рассказываю сказку.
– Что это за сказка, после которой ребёнка мучают кошмары?
– Ну, это не совсем сказка,… сакральная быль,… совместная мыслеформа.
– Может, объяснитесь пАпроще?
    Учитель пояснил пАпроще:
– Суггестивный невроз…. Сенситивный тип личности…. Издержки тонкой душевной организации ….
– Арсений! Можно без ваших малопонятных терминов?!
– Ну, вы же филолог, не думал, что такая терминология вам непонятна.
– Арсений, как филолог я бы попросила вас больше не употреблять ваше многозначительное «Н-Н-У-У»!
    Учитель послушно мотнул головой.
– Н-н-у-у-у…, постараюсь выполнить,… вашу просьбу….
– Ну-ну, и это – моя не единственная просьба! Арсений, можно я попрошу вас как мать?.. Не нужно больше рассказывать эту сказку. ЭТУ ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ СКАЗКУ НА НОЧЬ! Не нужно тревожить покойников. Я всё понимаю, это – великая память, великомученический подвиг и это – наше священное прошлое, но сейчас другие времена, другие нравы, мы уже давно ни с кем не воюем, более того, мы пытаемся наладить деловые контакты именно с теми, против кого воевали, и не нужно больше расковыривать эту историческую травму, потому что это мешает выздоровлению….
    Снежная Королева покосилась на Учителя и вдруг взяла на полтона выше:
– ЧТО? ВЫ? МОЛЧИТЕ?!
– Значит, она умерла?
– Кто умер?
    Учитель отрешённо посмотрел в другую сторону.
–  Я – не единственный автор этой сказки. Мы с Полиной – соавторы. И я не знал, что эта сказка будет с трагическим концом.
    Снежная Королева обречённо вздохнула.
–  Арсений, мне кажется, мы говорим об одном и том же, только на разных языках, по-вашему, как это назвать?
– Когнитивный диссонанс…. – Мрачно изрёк Учитель.
    И мрачно замолчал.
    После чего мрачно уставился в тёмные, мрачные воды реки.
– Арсений, сегодня утром я сказала Полине, что имею твёрдое намерение вас уволить. Знаете, что ответила  Полина?
– ?.. – Мрачно промолчал Учитель.
– Полина сказала, что в таком случае она меня уволит как мать…. ЧТО ВЫ МОЛЧИТЕ?!
– Мой вам совет, не шутите с этим.
– То есть?
– То есть ваш ребёнок сам знает, какой дорогой ему идти, и вы её с пути истинного не сбивайте.
– А вы, стало быть, с фонарём в руке этот торный путь озаряете?
– Нет…. Я просто рассказываю сказку…. И считаю нужным рассказать её до конца….
– Арсений, мы можем как-нибудь? До чего-нибудь? Договориться?
    Учитель кивнул головой один раз, а потом и второй, будто соглашаясь с чем-то внутри себя.
– Хорошо…. – Мрачно изрёк он.
– Что хорошо?
– Я больше эту сказку не рассказываю.
– Подозрительно легко вы с этим согласились.
– Повторяю ещё раз, я – не автор этого повествования.
– То есть?
– То есть его может услышать каждый…. Нужно только прислушаться…. Внимательно прислушаться….
    Снежная Королева скептически поморщилась:
– К чему прислушаться?
– Да хотя бы к этим стенам…. К этой воде…. К этим подворотням….
    Снежная Королева посмотрела на дисплей сотового телефона и с некоторой брезгливостью осмотрелась по сторонам.
– К этой помойке тоже нужно прислушаться?
   И она кивнула головой в сторону стоящего за спиной мусорного бака.
– К ней – в первую очередь, – невозмутимо ответил Учитель.
    Снежная Королева вновь бросила взгляд на дисплей сотового.
    Волшебно улыбнулась.
– Арсений, невроз ваш суг-гестивный,… – высокомерно фыркнула она, – со мной этот номер не пройдёт. Я понимаю ваши намёки на отсутствие у меня  некой тонкости душевной, жаль, что у меня нет времени продолжить этот разговор, но мы к нему ещё вернёмся. Мы обязательно это обсудим! А сейчас, простите, пора…. Надеюсь, мы обо всём договорились.
    И она упорхнула. Оставив после себя ароматы элитной косметики и некоторую многозначительную недосказанность. Деловая преуспевающая женщина. Роковая. Если хотите с терминами – нормальная здоровая половозрелая альфа-самка, не поверженная суггестивному воздействию, не шизоид, не истероид и не сеснситив, в прекрасной физиологической форме, в силу фатальных обстоятельств оставшаяся без доминантного половозрелого альфа-самца.
    Так иногда бывает.
    В постиндустриальную эпоху.

¬¬ +++

    На следующий урок Учитель опоздал.
    Войдя в класс, он небрежно кивнул головой в ответ на приветствие, после чего громко бряцая всем, что подвернулось на пути, уселся на стул, закинул нога на ногу и, величественно запрокинув подбородок, пытливо уставился на Полину. 
    Нервозно дрыгнул запрокинутой ногой.
    В воздухе запахло немым укором.
– Что ты на меня так смотришь? – Обеспокоенно уточнила Полина.
– Как тебе спалось? Вчерашней ночью? – Утончённо уточнил Учитель.
– Нормально…. Спалось….
– А позавчерашней?
– И позавчерашней…. Нормально….
– А поза-поза-вчерашней?
– И поза-поза-вчерашней нормально.
    Учитель головокружительно вдруг обрадовался:
– Значит, у нас прекрасный сон, превосходный аппетит и отличное настроение? Ангелы-архангелы с небес напевают нам псалмы, а херувимы-серафимы мурлыкают хоралы?
    И Учитель озарился пасхальной улыбкой.
    Полина.
    В ответ:
    Подозрительно насупилась и промолчала.
    Учитель встал, молча прошвырнулся из угла в угол, спиной к Полине остановился возле окна, поковырялся указательным пальцем в правом ухе и загадочно замер.
– О чём молчишь? – Выдержав внушительную паузу, поинтересовался он и, словно глухой, потянулся к Полине тем ухом, в котором до этого ковырялся.
    От недоумения Полина даже перестала дышать.
    И вновь промолчала.
    Так и не дождавшись ответа, Учитель обернулся и аналитически нахмурившись, посмотрел на Полину.
– Принцесса, нам нужно поговорить, пошли к мамке в кабинет, обсудим некоторые вопросы заодно и музыку послушаем, – беспрекословно скомандовал он.

+++

    В кабинете Снежной Королевы Учитель всмятку по-хозяйски вдруг бесцеремонно полез рыться на полках стеллажа с компакт-дисками, стервозно и неразборчиво что-то бормоча себе под нос.
    Полина плюхнулась на диван и скептически уставилась на Учителя: для стороннего наблюдателя было совершенно непонятно – то ли он ругается, то ли восхищается. Даже можно сказать, что сквозил в его поведении лёгкий неадекватец.
     Внезапно неразборчивое учительское бормотание сменилось чем-то осмысленным и членораздельным: именно так всеволновый тюнер, нарвавшись на искомую волну, начинает деликатно выхватывать слабый ускользающий сигнал из стохастичного белого шума.
– А не послушать ли нам попсы? – Учитель зыркнул на Полину. – Матёрой, высококачественной попсы! – Гаркнул Учитель и вытащил из стеллажа компакт-диск – О! Мадонна, например! – Учитель восхищённо продемонстрировал Полине титульный разворот. – Штоб ты знала, малыш, Мадонна – это матерь Христова, довольно безбашенные аналогии эта американская певичка проводит, но попса у Луизы Вероники Чиконе – на уровне. Сатанинские пляски, одним словом. – Учитель потянулся к си-ди проигрывателю.
    Как только зазвучала музыка, он плюхнулся рядом с Полиной на диван, куражливо дрыгнулся, своим фирменным жестом вновь запрокинул нога на ногу и принялся запрокинутой ногой болтать в такт музыке. Причём, болтать настолько рьяно, что это вновь побудило некие сомнения в его адекватности.
    Полина недоверчиво уставилась на дрыгающуюся учительскую ногу, которой он упорно болтал в такт музыке – дискотека 90-ых бушевала не на шутку! 
    Учитель, как ни в чём не бывало, продолжал дрыгать ногой и наслаждаться.
    Популярной.
    Музыкой.
    Попсой оголтелой!
– Пошли танцевать! – Внезапно скомандовал Учитель и рванулся немедленно пуститься в пляс.
– Сделай музыку потише, – негромко потребовала Полина, даже не пытаясь перекричать громкую музыку.
    И посмотрела на Учителя.
    Учитель, в свою очередь посмотрел на Полину.
    Некоторое время они пытливо рассматривали друг друга под аккомпанемент громкой, высококачественной популярной музыки.
    Попсы оголтелой!
    Наконец Учитель взял в руки пульт дистанционного управления и убавил звук. Перестал дрыгать ногой и снова воззрился на Полину.
– Не нравится музыка? – Поинтересовался он.
    Теперь наступила очередь Полины – поработать на публику.
    Порисоваться!
    Теперь Полина независимо закинула нога на ногу.
    И в свою очередь принялась ритмично дрыгать закинутой ногой.
    Шокированный Учитель уставился на её ногу.
– Сегодня ты должен был рассказывать сказку, – напомнила Полина ошарашенному Учителю.
– Сегодня сказки не будет, – Учитель виновато улыбнулся.
– Почему?
– Возникли некоторые обстоятельства….
    Полина перестала дрыгать ногой.
– Что тебе наговорила моя мать?
– Давай сменим тему, малыш.
– Почему?
– Как считает твоя матушка, человек я влиятельный – дурно на всех влияю. Видимо нам не стоит продолжать. С этой сказкой….
   Полина вновь принялась дрыгать ногой.
– Я все равно услышу эту сказку…. До конца. – Сообщила она.
– Давай сменим тему, малыш.
– Я услышу эту сказку! Сама услышу. Ни ты, ни мать – никто не сможет мне помешать, но я бы хотела услышать её от тебя.
– ДАВАЙ СМЕНИМ ТЕМУ, МАЛЫШ!
   Учитель подскочил и чтобы как-то подчеркнуть, что тема разговора исчерпана окончательно, полез к проигрывателю – сменить пластинку.
    Сидящая на диване Полина придирчиво наблюдала за его действиями.
    Когда зазвучала новая музыка, учитель обернулся и не менее придирчиво воззрился на Полину
– Ты ещё не думала, кем стать в этой жизни? – Поинтересовался он.
– Думала….
– И каков итог раздумий?
– Я подумала и пока ничего не надумала.
    Всё это время Полина пристально наблюдала за своей дрыгающейся ногой.
– Хочешь совет? Чтобы потом не было мучительно больно…. Неважно, чем ты будешь заниматься, хоть умственным, хоть физическим трудом, но в жизни всегда должно быть место творчеству. В идеале – когда творчество твоя профессия. Только в творческом порыве человек способен….
– Я бы хотела стать режиссёром…. – Полина вскинула глаза и собранным, уверенным взглядом посмотрела на Учителя.
– Театральным или киношным?
– Ещё не решила.
– Это – смелая заявка! Дорогу осилит идущий, нужно уже сейчас предпринимать шаги в этом направлении. Может тебе записаться в какую-нибудь студию? Или в театральный кружок?
– А зачем мне кружок? Мы с тобой и есть кружок. Давай сами поставим спектакль. Даже не спектакль, перформанс. Промоакцию устроим!
– Промоакцию чего?
– Приурочим премьеру к важному событию, у мамы как раз скоро презентация нового магазина.
– А магазин здесь при чём?
    Полина загадочно улыбнулась:
– Есть у меня одна идея, поможешь мне в её осуществлении?   
    Учитель вновь плюхнулся на диван рядом с Полиной:
– Рассказывай….


    Когда Полина закончила рассказывать.
    Учитель закатил глаза в потолок и правой рукой почесал левое ухо.
– Ну, ты размахнулась…. – Изрёк он. – Тут кустарщиной не отделаешься, под такой сценарий финансирование потребуется.
– Я у матери денег попрошу.
– Ты попросишь у матери денег на ЭТО?
– Я не скажу, что деньги пойдут на ЭТО.
– Обманешь матушку? Обманывать нехорошо.
– Я не собираюсь обманывать, я просто НЕ СКАЖУ.
– Ой…. – Тяжко вздохнул Учитель и безрадостно схватился за голову. – Очередная авантюра, чувствую, не сносить головы после ЭТОГО.
– Не дрейфь! Проскочим! – И Полина с вызовом посмотрела на свою ногу, дрыгающуюся в такт динамичной, ультрасовременной музыке.

+++

    А ночью Полина вновь проснулась.
    Некоторое время пролежала молча и неподвижно, оцепенев в предчувствии, настороженно прислушиваясь к сонной ночной тишине и к сопению спящего Динго.
    За окном светила полная Луна, холодный бесцеремонный свет которой беспрепятственно проникал сквозь ажурные занавески. Назойливое пепельное сияние. И тишина. Было слышно, как тикают часы и больше ничего. Абсолютная тишина. Если не считать того….
    Полина вслушалась в эту тишину ещё пристальнее:
    …. Если не считать того, что где-то в недрах этой заспанной тишины жил некий тревожный, жутковатый звук, не то индустриальный гул, не то затяжной аккорд неведомого электромузыкального инструмента, на фоне которого едва слышимое тиканье часов вдруг стало звучать существенно громче и настырней.
    Словно повинуясь беспрекословному императиву, Полина, будто сомнамбула села на кровати, ногами нашарила тапочки и, прилежно положив руки на колени, замерла в столь странной иезуитской выжидательной позе, продолжая тщательно прислушиваться.
    Эзотерический, медитативный звук стал ещё громче, и теперь он окончательно стал похож на музыку. И теперь тиканье часов зазвучало как лязг некоего убийственного механизма, безжалостно отсчитывающего неумолимое приближение глобальной катастрофы, возможно даже Конца Света.
    Слабая, рассеянная улыбка мелькнула на лице Полины. Она выпрямилась во весь рост, неуверенно помялась и, будто приняв некое жизненно важное решение, целеустремлённо направилась к письменному столу. Включив настольную лампу, она взяла с полки тетрадь и, вооружившись авторучкой, всё с той же слабой, измождённой улыбкой на лице, принялась что-то кропотливо и пунктуально записывать в открытую тетрадь.
     И здесь! Грянула ария труб Страшного Суда! И тиканье часов зазвучало как набат, и гул тревожный перерос в надрывный какофонический паранойяльный рёв и мир одним турбулентным рывком опрокинулся на семьдесят лет назад, в блокадный Ленинград….
    И во вновь наступившей гнетущей тишине перед глазами Полины, под гортанные команды на немецком языке, на Дворцовую Площадь, парадно печатая шаг, под истошный несмолкаемый рёв сирен ПВО, громко бряцая костями, вступили несметные полчища скелетов, одетые в нацистскую форму.
    Gott mit uns!


    В блокадном Ленинграде….
    Они стояли во дворе, рядом с  руинами собственного дома – Полина-Балерина и бабушка. Уже почти рассвело. В предутренних студёных сумерках вокруг сновали какие-то люди в шинелях, врачи в белых халатах, пожарные в касках, дворники из соседних домов, но вся эта запоздалая возня была давно ни к чему – попадание оказалось настолько точным, что от дома осталась лишь дымящаяся груда битого кирпича. Помощь оказывать было некому.
    Хмуро молчавшая всё это время Полина негромко буркнула:
– Бабушка, я прочитала в книге…. – И Полина сделала паузу, рассчитывая на внимание.
    Внимания не последовало.
– …. Римляне взяли Алезию…. – Продолжила Полина и вскинула на бабушку глаза. – Почему ты не сказала правду? Галлы не выдержали осады, они сдали город. Римляне убили всех воинов, всех мандубинов угнали в рабство и казнили Герцогвиторига. На месте Алезии теперь пепелище. Жертва оказалась напрасной.
    Хмуро молчавшая всё это время бабушка сверху вниз посмотрела на Полину и, после того, как Полина отвела взгляд, бабушка тихо попросила:
– Полина, посмотри мне в глаза….
    Полина не посмотрела.
    Бабушка напротив, твёрдо посмотрела на Полину.
– Полина, я уверена, мы не сдадим Ленинград, мы выстоим, наша жертва не будет напрасной. Посмотри мне в глаза, Полина.
    Полина продолжала смотреть куда-то в сторону:
– Бабушка, сначала они убьют всех наших воинов….
– Мы не сдадим Ленинград, – твёрдо повторила бабушка.
– Потом войдут в город и всех подвергнут унижениям…. – Вздохнула Полина.
– Мы не сдадим Ленинград! – Ещё твёрже повторила бабушка.
    Полина упрямо смотрела в другую сторону:
– А потом они прилюдно казнят Сталина….
– ПОЛИНА! МЫ НЕ СДАДИМ ЛЕНИНГРАД!
    Полина горестно покачала головой:
– Нас ждёт судьба Алезии, мы напрасно жертвуем собой, на месте Ленинграда будет пепелище, а нас сделают рабами….
    И, высказывая такие крамольные мысли, в глаза бабушки она старалась не смотреть.
    После чего:
    Ещё некоторое время они простояли в гнетущем молчании, безрадостно рассматривая руины собственного дома и, когда это тягостное безмолвие стало убийственно невыносимым, бабушка так же молча, с мрачной решимостью схватила Полину за руку и потащила за собой – подальше от этого места, от этой боли и отчаяния!
    Обогнув сквер и покинув двор, они не менее получаса мрачно вышагивали по городским улицам, стараясь не смотреть друг на друга и не разговаривать. В такой ситуации статус бездомного требовалось осознать и осмыслить – когда Смерть идёт по пятам.
    Возле замёрзшего заиндевелого трамвая бабушка поскользнулась на рельсах и едва не упала. Воспользовавшись этой заминкой, Полина грустно поинтересовалась:
– Куда мы идём, бабушка?
    Бабушка задыхалась, поэтому говорила, оставляя большие интервалы между предложениями:
   – Береги энергию,…. не задавай лишних вопросов,… не нервничай и не суетись…. Тебе нужно беречь силы,… у нас впереди – долгая дорога…. Договорились?
    Полина молча кивнула головой.
    Бабушка перевела дух и продолжила:
– А теперь укутайся теплее и пошли,… от тебя потребуется максимум усилий…. Обещай, что не будешь хныкать.
    Полина вновь молча кивнула головой.
    После чего бабушка с трудом опустилась на корточки и сама потуже затянула шарф на шее Полины.
– Ты боишься? ¬ – Между делом поинтересовалась бабушка.
– Не боюсь…. – Полина мотнула головой и резонно пояснила. – Ты же умная, ты что-нибудь придумаешь.


    Часа через два они вышли на набережную Невы и остановились на берегу реки, изучая открывшийся фантасмагорический пейзаж: петляющими змейками прямиком по льду ветвились натоптанные к полыньям тропы, тут и там копошились чёрные фигурки с вёдрами и коромыслами, а совсем неподалёку лежал вмёрзший в прибрежный припой мертвец – по всей видимости, один из тех, кто эти вёдра с водой так и не смог дотащить до дома. 
    Здесь бабушка смогла немного отдышаться.
– Зачем мы сюда пришли?– Осторожно уточнила Полина.
– Ты ещё ребёнок, тебя должны включить в списки на эвакуацию.
– А что такое эвакуация?
– Мне говорили, что по Ладоге проложили зимник – Дорогу Жизни – к нам идёт помощь, в город на грузовиках везут продукты – крупу, муку, масло, а в обратный путь эти машины возьмут включенных в списки – больных и детей, их вывезут в безопасное место, это называется ЭВАКУАЦИЯ, иными словами – спасение. Помощь уже идёт. У тебя есть шанс спастись, Полина, мы должны добраться до тёти Лиды, у тёти Лиды есть связи, она может внести тебя в списки….
    Внезапно бабушка замолчала, потрогала себя за сердце и болезненно поморщилась.
– Болит? – Испуганно осведомилась Полина.
– Болит, – призналась бабушка.
– Бабушка, не нервничай, береги энергию.
– Я стараюсь…. – И бабушка всмотрелась вдаль. – Пошли, Полина, нам нужно переправиться на другой берег.
– Как переправиться? – Полина испуганно вытаращилась в направлении кажущегося столь далёким и недостижимым противоположного берега.
– Пешком по льду, река уже давно замёрзла, – нерешительно пояснила бабушка и снова болезненно сморщившись, потрогала себя за сердце.

    Сюда они добирались часа три.
    Длинный проспект, вдоль которого тянулись трамвайные пути, а с обеих сторон громоздились приземистые, однотипные здания, подчёркнуто лишённые всяческих архитектурных излишеств. Серый, ни чем не запоминающийся, монотонный фон. Унылый, – если говорить честно.
    Бабушка очень сильно уставала,  долго идти не могла, периодически останавливалась, чтобы отдышаться и, несмотря на сильный мороз, она обильно потела, у неё на лбу постоянно выступала липкая испарина. Во время этих передышек Полина останавливалась вместе с бабушкой и старалась её не поторапливать – у бабушки было больное сердце.
    Ещё в самом начале этого проспекта им стали попадаться завёрнутые в простыни мертвецы, лежащие на обочине дороги. Их было много, очень много, некоторые из них уже основательно вмёрзли в сугробы и,  по всей видимости, лежали здесь очень давно. Втянув голову в плечи и стараясь не смотреть на мертвецов, Полина жалобно поинтересовалась:
– Бабушка, это…. ПОКОЙНИКИ?!
– Иди и не смотри…. – Сухо распорядилась бабушка.
    Легко сказать – «не смотри»! С каждым шагом этих зловещих свёртков становилось всё больше и больше. Вообразите! Весь проспект – заваленный трупами, которых теперь стало настолько много, что их сложили штабелем и в этом штабеле всё чаще стали попадаться покойники, которых никто не удосужился даже запеленать. Складывалось впечатление, что некоторые из этих людей пришли сюда самостоятельно и  умерли прямо здесь, а уже потом некий сортировщик уложил их в общий штабель.
    Сердце в груди Полины заколотилось, словно молот, перед глазами поплыла туманная пелена – ещё никогда в своей жизни она не испытывала такого страха.
– Бабушка…. Смотри, сколько мертвецов…. Может, мы дальше не пойдём…. – И Полина остановилась, втянув голову в плечи настолько, что со стороны могло показаться, будто у неё шеи нет вообще.
    И казалось, будто проспект – заваленный бесхозными трупами с обеих сторон, тянется куда-то вдаль неописуемо долго, убийственно долго, вплоть до бесконечности. Ужасное, кошмарное, сверхъестественное зрелище! Городская улица, с обеих сторон которой штабелем уложены покойники.
    Фата моргана.
    Кому и зачем понадобилось собрать здесь всех этих мертвецов?
– Не ожидала, что их будет так много, – тихо констатировала бабушка.
– Откуда столько мёртвых, бабушка?
    Бабушка тоже  остановилась, чтобы перевести дух.
– Там, в конце проспекта – городской морг…. – Борясь с отдышкой, заговорила она. –  Слишком много людей умирает, морг забит до отказа, родственники бросают покойников здесь, нет сил копать могилы и хоронить их достойно…. – Слова давались бабушке всё трудней. – Людей можно понять, все обессилели от голода,… ну не зимовать же мёртвым в домах вместе с живыми.
    И бабушка вновь потрогала себя за сердце.
– Бабушка, тебе плохо?
– Плохо,… я замерзаю.
– Бабушка, держись, мы скоро придём.
– Я уже пришла…. Старые и немощные приходят сюда умирать….
    И в голосе бабушки прозвучали жутковатые интонации.
– Пошли, бабушка, – жалобно попросила Полина.
    Бабушка кивнула головой и внезапно покачнулась так, будто вот-вот упадёт. Полина немедленно схватила её за руку.
– Бабушка, что с тобой?
    Бабушка молча указала рукой на ближайший дом. Поддерживаемая Полиной за руку, на подкашивающихся ногах она добралась до угла и медленно сползла по кирпичной стене. И, если бы этой спасительной стены не оказалось поблизости, она бы упала без сил прямо посреди улицы.
– Вставай, бабушка, – пролепетала Полина.
    Бабушка развязала пуховый платок и широко открытым ртом стала глотать морозный воздух. Видимо дела обстояли совсем скверно.
– Ты помнишь пожарную каланчу возле дома тёти Лиды? – С трудом отдышавшись, поинтересовалась бабушка.
    У неё почему-то было серое лицо, бескровные губы и беспокойные глаза с блестящими зрачками.
– Помню…. Я на неё взбиралась….
– В конце проспекта,… каланчу будет видно,… она послужит  ориентиром, ты не заблудишься, если будешь держать курс на неё,… когда меня не будет рядом.
– Как не будет?
    Бабушка долго не отвечала, широко открытым ртом вдыхая студёный воздух.
– Дальше идти не смогу…. Я сама дошла до морга, весной меня похоронят по-человечески, благо – кладбище рядом.
    И она посмотрела в сторону кладбища.
– Бабушка, вставай, – едва сдерживая слёзы, попросила Полина.
– Тётя Лида тоже голодает…. Возьми это….. – Бабушка сунула руку в отворот пальто и достала нечто, завёрнутое в старую, выцветшую тряпку.
– Что это?
– Дохлая крыса, нашла после бомбёжки…. Хотела накормить тебя втихомолку,… если станет совсем невмоготу от голода, сваришь и съешь.
– Ты что, бабушка!– Брезгливо отпрянула Полина.
    И здесь бабушка посмотрела на неё своими ввалившимися глазами с блестящими зрачками и с её бескровных губ слетели страшные слова:
– Полина, тебе не говорили…. Но ты должна знать…. Отца больше нет, похоронка пришла осенью….
– Я знаю, – потупилась Полина.
– Откуда?
– Догадывалась…. Мама постоянно плакала.
    И здесь с бескровных губ бабушки слетели ещё более страшные слова, возможно даже самые страшные, которые когда-либо можно услыхать в жизни:
– Маму, скорее всего тоже убили….
    Глаза Полины округлились от ужаса:
– Бабушка, нет! Мама жива! Она просто задержалась на работе!
– Береги энергию…. Полина, ты – сирота, ты скажешь это на эвакуационном пункте и тебя эвакуируют….
–  Бабушка…. – В ужасе пролепетала Полина.
– …. Любыми путями выбирайся из города, потому что будет ещё хуже…. Будет страшный голод…. Не знаю, сколько продлится этот голод, но он может уничтожить весь город…. Возможно, что немцы прорвут оборону и сотрут Ленинград с лица земли, тевтонцы всегда всех резали под корень.… Ты должна выжить, Полина….  Хотя бы один из семьи должен выжить….
– Бабушка, я не сирота, у меня есть ты!
– Полина….  Дальше ты пойдёшь одна,… ты бросишь меня и пойдёшь одна.
– Ты не умрёшь, бабушка.
– Все когда-нибудь умрём и всем желательно сделать это с достоинством…. Тётя Лида двоих не прокормит…. Дальше ты пойдешь одна.
– Бабушка, нет….
– Береги энергию, обещай мне….
– Бабушка нет! Ты отдохнешь, и мы пойдём дальше!
– Отдыхать нельзя, ты – замёрзнёшь…. В итоге – никто не дойдёт….
– Бабушка, я тебя не брошу, – захныкала Полина.
– Не хнычь.
– Я не хнычу…. – Размазав слёзы по щекам, пролепетала Полина. – Я попрошу  помощи! – И Полина рванулась выполнить своё обещание.
– Не надо! – Вдруг вцепилась в неё бабушка.
    Мёртвой хваткой! Из последних сил! Просто клещами!
    И у неё были страшные, иступленные, насмерть перепуганные глаза.
– Полина,  смотри, чтобы тебя не съели…. – Задыхаясь, запальчиво проговорила бабушка. – Люди обезумели от голода настолько, что стали есть детей,… поэтому – ДЕРЖИСЬ ОТ ЛЮДЕЙ ПОДАЛЬШЕ.
– Бабушка, я боюсь!
    Рука бабушки ослабела, голова немощно скатилась на бок, и теперь она широко раскрывала рот, будто рыба, вытащенная из воды. Каждое слово давалось ей с невероятным трудом:
– Страх придаёт силы…. Иди, никуда не сворачивая,… не бойся покойников, бойся людей, которые могут съесть,… в конце проспекта увидишь каланчу,… через пару часов дойдёшь до тёти Лиды, она похлопочет, тебя эвакуируют…. Беги….
– Зачем бежать?
– Чтобы не замёрзнуть и не попасться людоедам,… не нужно смотреть, как я умру…. Беги….

    И здесь!
    За спиной Полины внезапно распахнулась входная дверь.
    В освещённом по периметру проёме показался силуэт Снежной Королевы, с распущенными волосами и в купальном халате.
– Полина, почему ты не спишь? Второй час ночи! – Раздался возмущённый голос матери.
    Полина рассеянно обернулась.
    Посмотрела матери куда-то под ноги и негромко буркнула:
– Мне не спиться….
– Ложись спать немедленно! Чем ты тут занимаешься?
    Снежная Королева приблизилась к письменному столу и взяла в руки тетрадь. Поднесла её  к глазам и бегло прочитала несколько предложений.
    Полина никак этому не воспротивилась.
– Что это? – Сухо поинтересовалась Снежная Королева.
– Это моё сочинение…. Эссе…. – Полина посмотрела на мать своим немного странным, рассеянным взглядом.
– Ты это сама написала?
– Сама.
    Снежная Королева вскинула глаза в потолок:
– Гос-по-ди…. – Трагично вздохнула она. – Лучше бы ты в куклы играла.
– В какие куклы, мама?
– Ложись спать, эссеистка ты моя, – с печальной улыбкой вздохнула мать и погладила её по голове.

    Когда Полина легла в кровать.
    И мать, накрыв её одеялом, присела рядом на краешек кровати.
    Когда наступило некоторое умиротворение и затишье.
    Полина насупившись, посмотрела в потолок и негромко уточнила:
– Мама, ведь она не умрёт? Её эвакуируют?
– Кто «она»? – Насторожилась Снежная Королева.
– Прочитай тетрадь, мама…. – Буркнула Полина и довольно-таки бесцеремонно отвернулась к стене.
    Снежная Королева посмотрела ей в спину.
    Печально улыбнулась.
    Погладила по затылку и ласково пообещала:
– Обязательно прочитаю, а сейчас – спи.
    И наклонившись, она поцеловала Полину в ухо.

+++

    Спал Учитель всегда на животе. Согнув правую ногу в колене и обеими руками обхватив  подушку – не самая удобная и не самая полезная для здоровья поза, но она ему нравилась, он к ней привык и ничего нового вносить в этот сегмент своей жизни не собирался. Дань привычкам!
    Спал Учитель крепким, праведным сном человека, не владеющего крупными финансовыми активами, не состоящего в криминальных группировках и не имеющего неизлечимых хронических хворей. Не подверженного религиозной истерии и не верящего в любовь с первого взгляда. Он не имел крупных долгов, не принимал участия в локальных вооружённых конфликтах и за тридцать серебренников никого не продавал. Совесть его была чиста, лимфоузлы не увеличены, позвоночник не искривлён, перед сном он плотно поужинал, успешно опорожнил кишечник и теперь с чистой совестью спал. Такому комфорту душевному не грех и позавидовать.
    Электронные часы на стене показывали половину четвёртого ночи.
    Поэтому….    
    ДЗЫНЬ!
    Когда печально вякнул дверной звонок, он и не подумал просыпаться. Он подумал, что сие ему почудилось. Приснилось.
    Однако….
    ДЗЫНЬ – ДЗЫНЬ!
    …. Немного спустя гораздо настырней вякнул звонок во второй раз….
    И здесь Учитель проснулся.
    Оторвал голову от подушки, вывернул шею до анатомического предела и трепетно вслушался в заспанную тишину, недоумённо хлопая глазами.
    ДЗЫНЬ – ДЗЫНЬ – ДЗЫНЬ!
    Бесцеремонно вякнул звонок в третий раз.
    Учитель вскочил, покачнулся, одной рукой вцепился в спинку кровати, а второй полез натягивать махровый халат. Петляющей походкой Учитель подкрался к двери и прильнул к дверному глазку. И вновь подумал, что этот остросюжетный анекдот снится ему в рубрике не то снов золотых, не то кошмаров ночных.
– Кто? – Сдавленно поинтересовался он у входной двери.
– Я! – Бодро гаркнула входная дверь.
    И, несмотря на то, что этот женский голос за дверью был ему знаком предельно точно, учитель настырно переспросил:
– Вы адресом не ошиблись?
    Входная дверь холодно распорядилась:
– Арсений, прекратите валять дурака, откройте….
    Рука Учителя потянулась к замку.
    Лязгнула щеколда.
    И он открыл входную дверь, впустив в свою холостяцкую жизнь вместе с ярким светом горящей на лестничной клетке лампы нечто ошеломительно новое, доселе неведомое, вдребезги необычное и всмятку неординарное, потому что на пороге своей съёмной типовой однокомнатной квартиры он обнаружил во всеоружии, во всей своей фатальной неотразимой красоте, изысканно одетую в чёрное бархатное платье и белую норковую шубку…. А ля собственной персоной – Викторию Голденз – по прозвищу Снежная Королева!
    А уж потом от этого фантома иллюзорного повеяло дурманящим ароматом элитного парфюма!
– Я могу войти? – Поинтересовалась Голденз.
– Конечно…. – Отпрянул с дороги Учитель.
    Впустив это нарядное НЕЧТО в прихожую и, чувствуя себя явно стеснённым, Учитель долго расшаркивался в выборе нужных слов и междометий, наконец, волевым рывком собрался с силами и пригласил даму пройти….
    На кухню!

    На кухне….
    Даме….
    То есть современной, красивой женщине, владелице сети меховых салонов и человеку привыкшему добиваться поставленных целей, он задал дурацкий вопрос:
– Кто вам дверь внизу открыл?
– Она была не заперта.
    Учитель подумал и включил чайник.
    Он старался не обращать внимания на снисходительную улыбку Снежной Королевы.
– Как вы меня нашли?
– Вы сами указали адрес в анкете.
    Учитель вновь подумал и выставил на стол кофейные чашки.
    Таинственно поинтересовался:
– А если бы я был не один?
    Голденз не менее таинственно уточнила:
– А с кем?
– Допустим, с женщиной.
    Голденз очаровательно улыбнулась:
– Главное, не с мужчиной.
    Учитель в ответ не менее очаровательно осклабился:
– Делая ночной визит одинокому мужчине? За свою репутацию не преживаете?
– А вы за свою? – Продолжая очаровательно улыбаться, Голденз пристально воззрилась на Учителя.
    Учитель отвёл глаза в сторону и предпочёл на эту тему не заостряться.
– Обязательно было будить меня в половине четвёртого? – Анемично поинтересовался он.
– Имейте совесть, Арсений, из-за вас я вторую ночь подряд не сплю.
    Учитель тщательно осмотрелся по сторонам, будто вокруг могли быть расставлены всевозможные капканы и смертельные ловушки.
– И чем я вашу бессонницу спровоцировал?
– Почитайте….
    Снежная Королева уселась на стул и, порывшись в чёрной замшевой сумке, протянула Учителю тетрадь с эссе, написанным Полиной.
    Перед тем как погрузиться в чтение Учитель налил растворимого кофе себе и Снежной Королеве, затем упёрся ягодицами в подоконник, распахнул тетрадь и погрузился в чтение.
    На некоторое время стало тихо.
– Можно я закурю? – Тоном, не терпящим возражений, поинтересовалась Голденз.
   И беспрекословно полезла в сумочку за сигаретами.
– Нельзя, – тоном, не терпящим возражений, отбрил Учитель.
    И вновь погрузился в чтение.
    Голденз заинтригованно стихла, дожидаясь, пока Учитель закончит чтение.
– Что скажите? – Поинтересовалась она, когда Учитель закончил читать.
– От вас пахнет алкоголем.
– Я немножко выпила. Для смелости.
    Учитель взял в руки кофейную чашку и сделал крупный глоток.
– Полина сама это написала? – Уточнил он.
– Сама, – Голденз кивнула головой.
– Похвально. – Учитель сделал ещё один крупный глоток. – Есть элемент подражания, но в целом – похвально. По пятибалльной шкале – уверенная пятёрка.
– Похвально? Арсений, благодаря вам весь дом стоит на ушах, от этих спиритических сеансов Полина стала нервной и раздражительной. Мы потеряли сон и аппетит, Арсений!
– А что вы хотели? – Учитель вновь отхлебнул из чашки. – Муки творчества.
– Вот именно – МУКИ! Такие вещи для психики бесследно не пройдут, я вам как филолог заявляю, такие прочувствованные тексты невозможно писать, не нанося вреда психике….
– Положим, вы давно не филолог, вы – зверовод….
– Я бы сказала – НЕ РАЗРУШАЯ ПСИХИКУ!
    Учитель никак не прореагировал на то, что Голденз повысила голос. Он невозмутимо распахнул тетрадь и ещё раз бегло прошёлся по тексту.
– Обратите внимание, написано сразу набело, без помарок и корректуры, словно под диктовку, – тихо отметил он.
– И что это значит?
    Учитель захлопнул тетрадь и неотвратимо уставился на Снежную Королеву.
– Шифровки  с небес. Я уже говорил, ваш ребёнок – визионер. Медиум. У Полины – паранормальный дар. Не знаю, обрадую ли вас этим, но она слышит голоса вселенской гармонии, общается с вечностью.
– С покойниками? – Снежная Королева, в свою очередь, не менее неотвратимо уставилась на Учителя.
    Учитель вскинул глаза в потолок и заговорил, никому конкретно свои слова не адресуя:
– Банальному мышлению трудно понять, что нет ни мёртвых, ни живых, есть только вечный дух. Ноосфера. Абсолют! Этот текст – генетическая память, зов предков, те самые биотоки, которыми пронизана вся наша история, которые сенситивным личностям поступают непосредственно в мозг. Полина их чувствует и слышит…. Что вы на меня так смотрите?!
– Арсений, есть предложение отправить Полину на учёбу в Англию.
– Хотите знать моё мнение?
– Нет. Я знаю, вы – категорически против.
    Учитель обхватил обеими руками голову и яростно взъерошил волосы.
    Обречённо вздохнул:
– Зачем вы это делаете? – Астенично поинтересовался он.
– Конкретно что?
– Конкретно припутываете сюда Англию?
– Арсений, что за феня?
– Сеня-Сеня, что за феня? Перешёл на феню Сеня. Кто довёл до фени Сеню?
– Можно прозой? – Тактично попросила Голденз.
– Можно. Разве вы не понимаете, что после вашей Англии Полина больше не будет русским человеком.
– Кстати, я подумываю о смене гражданства….
– Разве вы не понимаете, всё нужно делать здесь! Самим растить себе учёных, поэтов, футболистов. Мы – самодостаточны, нам нечего перенимать на Западе! Полина вернётся оттуда либо шпионом, либо системным либералом, что ещё хуже. Чикагская школа – не для русских!
– А сейчас я вновь услышу про русский дух…. – Голденз томно выгнула шею, и закатила глаза в потолок.
    Учитель осёкся и внезапно замолчал.
    Словно практикующий психиатр пристрастно и с некоторым сожалением посмотрел на Снежную Королеву.
    Повисла натянутая пауза.
    Голденз улыбалась.
– А когда докричаться до них станет совсем неможно, их останется только прощать и жалеть, – глубокомысленно изрёк Учитель.
– Кого их?
– Убогих и сирых, ограниченных по замыслу Высших Сил.
   Голденз перестала улыбаться:
– Это опять в мой адрес? Намёки по поводу дефицита тонкости душевной?
– Извините,… вырвалось…. Не выспался, знаете ли…. Визит дамы…. Как снег на голову…. – Виновато расшаркался Учитель.
    Голденз снисходительно воззрилась на своего оппонента, затем витиевато потупилась в пол и элегантно предложила:
– Я хотела бы немного развеяться. Не составите компанию?
– Не понял, – Учитель, – действительно, – не понял и оттого напрягся.
    Голденз, наоборот – расслабилась.
– Давайте устроим вечеринку!
– Скорее утренник, – Учитель покосился на часы.
    Четыре ночи!
    Голденз мечтательно запрокинула голову.
–  Давайте сходим куда-нибудь. Посидим. Поужинаем. Музыку послушаем. ВЫПЬЕМ.
– Имеется в виду ресторан?
– Можно в ресторан.   
– Нельзя! – Категорически отбрил Учитель. – Ресторан не потяну, мне неделю до получки.
    Голденз фыркнула и с интересом посмотрела на Учителя.
– Арсений! – Всплеснула руками она. – Забыла вам сказать, решила вас премировать, поэтому мы сейчас пойдём и прогуляем вашу премию.
– А почему МОЮ премию решили прогулять ВЫ? – Мстительно насупился Учитель.
    Голденз от души расхохоталась.
– Смешно, Арсений…. Можно на «ты»?
– Нельзя….
    Голденз перестала улыбаться и вопросительно  воззрилась на Учителя:
– Кругом одни «нельзя». Вы не находите, что слишком много «нельзя», курить – нельзя, в ресторан – нельзя, фамильярничать – нельзя. Я уже взрослая девочка, СОВЕРШЕННОЛЕТНЯЯ,  почему так много «нельзя»?
    Учитель доверительно потянулся навстречу и перешёл на вкрадчивый шёпот:
– А чтоб вы богатые не думали, будто всё можно.
    Голденз не менее доверительно потянулась навстречу и вкрадчиво поинтересовалась:
– За что вы так не любите богатых, Арсений?
– За то, что они прогуливают мои премиальные, – ещё более вкрадчиво пояснил Учитель.
    Голденз прискорбно хмыкнула и беспрекословно распорядилась:
– Пошли проветримся, Сеня, насчёт бабок не парься, я – заплачу.
– От халявы не откажусь, – молниеносно откликнулся Учитель.

+++

    Примерно через полчаса они сидели друг против друга – а ля визави – в самом обычном сетевом ресторане – тревожно озирающийся по сторонам Учитель и снисходительно улыбающаяся Голденз. На них со всех сторон таращились и пялились. Они и здесь явно выделялись из толпы.
    Несмотря на столь поздний (или ранний?) час в заведении было достаточно многолюдно. Шустрый официант обслужил их довольно быстро: на столе появился вазон с цветочком, ароматическая свеча, пара тарелочек с лёгкими закусками и бутылка красного вина. Официант чиркнул зажигалкой, запалил свечу и будто призрак – испарился.
    Халява – плиз!
    Всё это время Учитель молчал.
    Словно продолжая недавно прерванный интересный разговор, Голденз невозмутимо поинтересовалась:
– Не любите богатых?
– Может, сменим тему? – Учитель осмотрелся по сторонам.
– Да нет, тему менять не будем.
– Вы точно хотите знать моё мнение? – Учитель пристально уставился на Голденз.
– Я точно хочу знать ваше мнение.
    И здесь Учителя словно прорвало:
– А за что вас любить? Паразиты бестолковые…. – Учитель мило осклабился. – Стая дикого зверья. Вас в намордниках нужно держать, на поводке, в строгом ошейнике, вы же разбогатели с подачи плешивого пророка и спившегося президента, озолотились на обмане и беспрецедентном грабеже, вопреки всем традициям русской цивилизации. В унижение этой страны вами внесён бесспорно неоценимый вклад, благодаря вам Кремлёвская банда сформировалась. Скажу больше, ещё недавно из-за вас тут вообще всё на соплях висело, ситуация была как во времена Великой смуты. Чуть государственности не лишились….
    Повисла, мягко говоря, тяжёлая пауза.
    Учитель, тем не менее, бодро вскинулся:
– А что вы на меня так смотрите? Вы лучше на себя посмотрите. Кто вы есть? Тёмный, пошлый сброд. Чем вам, новым колонизаторам России, гордиться? Какими подвигами?
    Голденз продолжала снисходительно улыбаться, сжав губы в тонкую полоску и молча – подчёркнуто молча! – рассматривала распоясавшегося Учителя. 
    А Учителя уже понесло во всю Ивановскую!
– Чем вам кичиться? Интеллектом? Перестаньте. Звери дикие умнее вашего, они хоть под себя не гадят и не обрекают горячо любимое потомство разгребать дерьмо после себя. Образованием? Так дипломы вы покупали, по сходной цене, я собственными глазами видел эту распродажу и цену нынешнему коммерческому образованию знаю, вы все – поголовно – невежды и филистеры. Происхождением гордится? Так нет у вас никаких корней аристократических, слава Богу, над этим большевики плодотворно потрудились. Манерами? По поводу ваших  куртуазных манер анекдоты травят на каждом углу. Если начистоту, то вы – социальный казус, отрыжка эпохи, спекулянты, махинаторы и шарлатаны, менты – разжиревшие на откатах, чиновники – ополоумевшие от взяток, олигархи – с вами в доле надербанившие. Мелкие, пошлые, случайные людишки, разношерстный сброд, который очень метко назвали СРЕДНИЙ класс. Вас нужно от нормальных людей изолировать, в смирительной рубашке держать, а кое-кого и отстреливать в санитарных целях….
    Учитель осмотрелся по сторонам, будто выбирая мишень для санитарного отстрела. И взгляд у него был – двустволка!
– Отстреливать? – Голденз сделала большие, восхищенные глаза и отставила в сторону бокал с вином.
– С отстрелом может и погорячился, но есть у меня радикальные идейки на сей счёт….
    И Учитель осёкся, поймав на себе ищущий, зАвущий взгляд шатенки из-за соседнего столика – скучающая дама, коротающая время в одиночестве за столиком с початой бутылкой сухого вина – в одно лицо. Невеста на выданье практически!
    Голденз тоже посмотрела в ту сторону.
    Отхлебнула вина из бокала.
    И невозмутимо поинтересовалась:
– Какие? Идейки?
    Учитель смело посмотрел Голденз в глаза:
– Допустим, – квота на богатство. Верхний предел, критическая масса – приблизительно миллион долларов, все активы сверх этой цифры подлежат принудительной экспроприации. Объясняю, любой человек, у которого в активах более миллиона долларов социально опасен, нельзя чтобы обладание каким-то избыточным количеством денег давало социальные преимущества и возможности для злоупотреблений. Одним словом, излишки изымать беспощадно, нельзя допускать концентрации критической массы в руках циников и деградантов. Деньги – синоним власти, а источником власти могут быть только легитимные персоны, а никак не подпольно разбогатевшие жулики.
– То есть меня тоже пора раскулачивать? – Грустно улыбнулась Голденз.
– Давно пора. А зачем вам так много ЛИШНИХ денег? Счастливой они вас все равно не сделают, даже христианская этика гласит, что богатство не привилегия, а долг.
    Голденз задумчиво кивнула головой в ответ.
– Это философия лузеров, вы «Собачье сердце» читали? – Поинтересовалась она.
– Читал! Смотрел! Перечитывал! Булгаков – мой любимый писатель. Я понимаю ваши намёки. Можете как угодно относиться к моим словам, можете принимать их или не принимать, мне безразлично, согласно Платону есть универсальная правда вещей и, по моему разумению, эта универсальная правда должна быть кем-то озвучена. В данной системе пространственно-временных координат – мной, здесь и сейчас. И пусть она, эта правда, прозвучит….
    Учитель поёрзал на стуле пристраиваясь поудобнее, триумфально утвердился  и воззрился на Голденз взглядом питона Каа.
    Приготовился, собственно, озвучить это правду – ни много, ни мало.
    Идите ко мне, бандерлоги!
– …. Нет среди богатых людей, нацеленных на созидание – вот, что больше всего угнетает…. – Учитель сделал зловещую паузу. – Урвать, надербанить, купить «Ролс-Ройс», яхту, виллу, тёлку с силиконовыми титьками и обвешаться золотыми цепями – всё, на что вашей туземной фантазии хватает…. – Учитель сделал ещё более зловещую паузу. – Почему вдруг ставку сделали на вас, успешничков? Почему вдруг вы стали гегемонами? Почему ваше паразитарное сознание поставили выше национальных, исконно русских интересов? Я вообще не вижу смысла бороться за ваши шкурные инстинкты, потому что риэлторы, дантисты и юристы из которых состоит ваш пресловутый средний класс, смогут обеспечить себе безбедное существование при любом политическом режиме. При любой кровавой диктатуре будете жить припеваючи! Скупердяйская мораль не нуждается в поддержке государства!
    Голденз осушила бокал с вином и выразительно посмотрела на Учителя.
    Тот намёка не понял.
– А «Бесов»? Достоевского? Тоже читали? – Поинтересовалась Голденз.
– Пытался читать. Мне Достоевский не нравится, графоман – демотиватор.
    Голденз снова посмотрела на свой пустой бокал.
    И Учитель снова не понял намёка.
– Налейте мне вина, – тихо попросила Голденз.
    Учитель потянулся за бутылкой и, между делом продолжил:
– Возвращаясь к Булгакову, если хотите обратиться к классике, то вы –  классический объект насмешек! Над вашей ментальностью без малого пятьсот лет стебаются такие гении как Мольер, Сервантес, Гоголь, Салтыков-Щедрин, а вы по-прежнему не делаете никаких выводов, вы продолжаете эту ментальность своим детям передавать. Вы не просто разносчики заразы, вы – генетическая основа, носители дурных генов. Если когда-то Россия погибнет, то в этом прежде всего будете виноваты вы, богатые и успешные носители пошлого, обывательского сознания, с элементами либерального толка.
    Голденз поднесла бокал к губам и прежде чем выпить, предложила тост:
– За спасение России! Вы не выпьете за спасение России?
– Я не пью, – мрачно буркнул Учитель.
– А я выпью…. – Голденз до дна осушила бокал, поставила его на стол и тихим, могущественным голосом провозгласила. – И, если потребуется, любые деньги дам на спасение России, добровольно, без всяких экспроприаций.
– Это ваш каприз или убеждение?
– Это моё кредо…. – Голденз гордо осмотрелась по сторонам. – Пошли отсюда, мне здесь не нравится, здесь средний класс гуляет, сплошь одни рожи банальные.

+++

    В другом заведении народу было просто битком.
    В пять утра, в ночном клубе – яблоку негде упасть!
    Жизнь била ключом и веселье продолжалось!
    Гомосексуалисты, лесбиянки, натуралы и натуралки, лица, утратившие первичные половые признаки, – всё смешалось в непостижимый микс под мощные раскаты клуб-дэнса.
    Вальпургиева ночь в классическом понимании.

    Протиснувшись между потными, разгорячёнными телами, Учитель и Снежная Королева уединились за самым крайним столиком, подальше от мощных динамиков и завзятых завсегдатаев, большинство из которых до сих пор НЕ ОТПУСКАЛО. Ибо: Судя по девиативному поведению некоторых, без расширителей сознания здесь дело не обошлось. От упругого, мясистого баса вибрировал пол под ногами, инфранизкие частоты выворачивали внутренности наизнанку и тупо отдавались в желудке. Учитель с интересом осмотрелся по сторонам, подолгу останавливая свой взгляд на одиноких, блистающих раскрепощённостью девушках – судя по всему, ему весь этот шабаш разнузданный пришёлся по вкусу – народ колбасился.
    Первым делом Голденз закурила.
    Как по мановению волшебной палочки на столике появилась ещё одна бутылка вина. На сей раз белого. Не дождавшись галантных манер со стороны Учителя, Голденз сама плеснула вина в высокий стакан. Сделав глоток, она положила локти на стол и, стараясь перекричать громогласные раскаты музыки, окликнула Учителя:
– Арсений! Хочу уточнить маленький нюанс, почему ты причислил меня к среднему классу? Мне казалось, я рангом повыше?
– Может, оставим классовый вопрос? – Откликнулся Учитель и вновь уставился на пьяненькую молоденькую блондинку в коротеньком платьице.
    Блондинка в ответ уставилась на Учителя.
    И взгляд у неё был – капкан на крупную дичь!
– Ну нет! – Голденз врезала ладонью по столу так, что Учитель едва успел подхватить пошатнувшуюся бутылку с вином. – Хватит на малолеток пялиться! Я тебя слушала, теперь ты меня послушай.
– Вика…. – Восхищённо пробурчал Учитель. – Не стоит мешать красное с белым.
– Сеня! Полемика не закончена, теперь моя очередь правду-матку резать.  Уверяю, Сеня, мне это богатство случайно вдруг на грудь не свалилось. Если хочешь знать, у меня мужа убили, а потом и на меня покушались….
– Вика, может…. – Трагично вякнул Учитель.
– Послушай меня! Просто послушай! – Голденз требовательно махнула рукой и вновь потянулась за стаканом с вином. – Налей мне! – Потребовала она.
    Учитель молча плеснул на два пальца.
– Я себе судьбу сломала из-за этого богатства, я хотела профессионально заниматься филологией, хотела пьесы театральные писать и у меня были успехи. Да-да, Сеня,  такая бесчувственная эстетически неразвитая тварь как я, пыталась заниматься творчеством. Прикинь, Сеня, я со своей недоразвитой тонкостью душевной хотела заниматься творчеством, а не торговлей….
    Голденз замолчала, а Учитель пристально слушал, не подгоняя.
    В воздухе появились пьяные дурманящие ароматы лёгкой истерики.
    Лучше не провоцировать.
    Голденз вновь сделала глоток из бокала.
– …. С другой стороны, всё, что не делается, всё к лучшему, где бы я сейчас была со своим творчеством? Кому сейчас нужен филолог с амбициями? Того и гляди кричала бы в «Макдональдсе» – «Свободная касса, господа!»
    Голденз снова помолчала.
    Учитель снова не подгонял.
– Муж всё это начал в девяностые, представляешь, по какому лезвию бритвы мы тогда прошли? У мужа одного компаньона убили, одного искалечили, другого в заложники брали – выкуп требовали. Сплошные разборки, сплошные морды криминальные, какие-то проблемы на ровном месте – то машину угонят, то газетку в почтовом ящике подожгут, гадят на каждом углу – кто по мелочи, а кто по-крупному – кто во что горазд. Закона нет, всё по каким-то уркаганским понятиям, от ментов ждать помощи бесполезно, прокуратура никуда не вмешивается – хоть убивайте друг друга, а эта мразь криминальная знай глумиться и на каждом углу убойный хит – «Владимирский централ – зла немеряно». И люди – сорванные с катушек, дезориентированные и обманутые, каждый со своим неврозом – времена овец паршивых, из-за которых всё стадо взбеленилось. Даже у меня тогда периодически возникало желание придушить кого-нибудь собственноручно. Не дай Бог опять эти звероватые нравы вернуться.
    Голденз вновь замолчала.
    И Учитель вновь не подгонял.
– Над нами как над крысами эксперимент устраивали, искусственно создавали дискомфортную обстановку, пропитанную нелогичностью, страхом и насилием. Доказано наукой – в такой обстановке крысы даже при усиленном питании перестают размножаться, жиреют от стресса и убивают друг друга, видимо, не хотят потомство обрекать на подобные муки. Мы все тогда были участниками бесчеловечного эксперимента направленного на собственное вырождение.  Я словно лабораторная крыса из-за этого невроза забеременеть не могла десять лет, у меня два раза выкидыш был, я уже думала всё – родить не смогу никогда, не светит мне счастье материнское….
    Голденз невесело хмыкнула и посмотрела на дно пустого стакана.
– …. Как вспомню, через что пришлось пройти – мурашки по коже. Несколько лет болтались по съёмным квартирам, потом – несколько лет в коммуналке. Несколько раз нас кидали и обворовывали, пару лет мы в такой долговой яме, сидели, что казалось, будто и не выпутаемся никогда, а потом, когда всё стало налаживаться, конкуренты мужа заказали. Я даже знаю, кто заказал, но ничего доказать невозможно. К счастью заказчик тоже недолго протянул, его в очередной разборке прибрали, тогда ведь колоду быстро тасовали….
    Голденз снова закурила.
    Учитель потянулся к бутылке с вином и вновь плеснул в стакан на два пальца.
– …. Убив мужа, они рассчитывали бизнес к рукам прибрать, они думали, что домохозяйка не сможет бизнес вытянуть. А я вытянула! Тогда они и на меня покушение организовали, но у меня к тому времени некоторые связи появились, так что заказчика вместе с киллером повязали. Потом менты наезжали, потом они подставных пытались в совет директоров втолкнуть, потом рейдеры, потом налоговую натравливали, какие-то липовые родственники Голденза пытались наследство истребовать. Словом, Сеня напрасно ты думаешь, что мне это богатство на тарелочке с голубой каёмочкой поднесли….
    Голденз сделала глоток из стакана и озарилась воодушевлённой улыбкой:
– А после смерти Голденза я как-то с полпинка разбогатела! Золотой дождь мне пролился! Видимо количественные изменения перешли в качественные. Видимо та махина, которую Годденз всё это время раскручивал, начала выдавать КПД, Голденз ведь был неглуп, он создал саморегулирующуюся цепочку «добыча – переработка – сбыт». Грамотно распорядился ресурсами, правильно людей расставил по местам, ведущие позиции застолбил и плюс – раскрученный бренд. Эта машина по инерции ещё лет двадцать будет результаты приносить, пока модернизация не потребуется….
    Воодушевленная улыбка на лице Голденз трансформировалась в высокомерный оскал.
– Только вот плодами этого богатства мне всецело воспользоваться – никак. За всё в этой жизни нужно платить. Иными словами, – если в одном месте прибавилось, то в другом, – настолько же убыло. Звучит фатально, но по мне этот принцип автодорожным катком прошёлся….
   Последовала трагичная пауза.
– Поделюсь с тобой сокровенным, Сеня…. – Голденз перестала улыбаться. – Мне тридцать пять и у меня нет мужика. То есть я вся такая из себя нарядная, с уверенным третьим номером, а мужика у меня нет! Прикинь, Сеня, у меня уже несколько лет подряд нет мужика. Не нашлось мне среди трёх с половиной миллиардов пары!..
   Голденз оставила паузу, рассчитывая услышать от Учителя пару ласковых слов.
   Вопреки ожиданиям пары ласковых не последовало.
   Голденз заговорила первой:
– Резюме, Сеня, – я за это богатство сполна заплатила. Это богатство во мне женщину убило. Наповал! Напалмом выжгло. Слишком я стала циничная и расчётливая. Властная. Эгоистичная. С оргазмом у меня, кстати, тоже проблемы. Я нормальных мужиков просто отпугиваю, далеко не каждый готов идти в услужение к генералу в юбке. Мною интересуются лишь мерзавцы, альфонсы и маньяки….
    Последовала пауза.
– Зачем я тебе это говорю? Наверное,  я много выпила….
    Вновь последовала пауза.
    В расчёте на пару ласковых.
    Расчёты вновь не оправдались.
– Чего молчишь, Сеня? – Поинтересовалась Голденз.
– Вика, в тебе издох знатный драматург – богатство испепелило в тебе великого трагика, – наконец откликнулся Учитель.
    И изобразил вялые овации.
– Чехова не люблю, Сухово-Кобылин больше нравится…. Ты тоже мерзавец, Сеня, все мужики мерзавцы…..
– А также козлы, кобели, тряпки половые и слизняки бесхребетные! – Принялся с готовностью загибать пальцы Учитель.
– …. А относительно твоих идей экспроприаторских скажу так, если и нужно что делать в чьих интересах, так только в интересах ОБЫВАТЕЛЯ. Обывательское мышление – вот фундамент стабильности и успеха, резать курицу, несущую золотые яйца далеко не в интересах широких мещанских масс, мы это уже проходили, так что ты со своими леворадикальными замашками далеко не нов. Хочешь новизны, Сеня, – предлагаю создать партию обывателей и не стесняться высказывать обывательскую точку зрения с трибун. Мещанскую мораль – в массы!
    Перехватив взгляд Учителя она поняла, что он пялится на танцующую стриптизёршу.
– Пошли отсюда, мне здесь не нравится, – коротко распорядилась Голденз.
– Время – шесть утра, куда идти?
– Эти дебилы гуляют круглосуточно. Пир во время чумы.
    Голденз призывно хлопнула в ладоши:
– Подъём, Сеня! Будем считать, что краш—тест состоялся. Лоб в лоб – я победила! Хватит на голых баб пялиться! Слишком много болтовни, если что-то когда-то и погубит эту страну, так это – пустая болтовня.
    Учитель выдавил утончённую улыбку:
– Вика, результаты краш-теста обсудим, когда протрезвеешь.
    Голденз пытливо воззрилась на Учителя.
    Последний пассаж прозвучал особенно дерзко.
    Если не сказать – оскорбительно!
– Знаешь, что мне в тебе нравится?
– Настало время пьяных откровений? – Встрепенулся Учитель.
– …. Ты даже не стремишься понравиться, – оценивающе изрекла Голденз, – не лебезишь, не подыгрываешь, не прогибаешься, такое сейчас редко в людях встретишь.
– Иногда за это подкидывают зарплату, – намекнул Учитель.
– Ну и скотина же ты, Сеня….
– Процентов на десять – за вредность.
– Такая же скотина, как и все нынешние мужики….
– И даже на двадцать, когда идёт ущерб здоровью.
– Напрасно прикалываешься, Сеня. Богатые тоже плачут. Это страшно, Сеня, когда вокруг тебя одни меркантильные скоты, которые как дрессированные собачки ждут подачки, когда тебя лишь как кошелёк ходячий рассматривают. Это страшно…. Налей мне вина.
– Тебе не надо больше пить.
– Тогда я умру от жажды…. Что ты на меня так смотришь?!
– Тебе не пьесы надо было писать, тебе в актрисы надо было подаваться, смотрю на тебя и не могу понять, какая ты есть на самом деле: где прикидываешься, а где – настоящая?
– Сеня, у тебя не возникает желания меня пожалеть?
– Вика, не напрашивайся. Жалость адресована убогим и ущербным, извини.
    Голденз вскинула подбородок и задумчиво воззрилась на Учителя.
– А почему ты не пытаешься за мной ухаживать? – Вдруг резко сменила тему она.
    Учитель пожал плечами:
– А смысл? Вряд ли у нас что-то путное получится, потому и не дёргаюсь.
– То есть ты меня даже как женщину не рассматриваешь?
– Ви-и-и-ка…. – Печально скуксился Учитель. – Ты же мой работодатель.
– Ага, значит, жалеть – не нужно, ухаживать – стрёмно и ничто кроме прибавки к зарплате тебя не интересует?
    Учитель поскрёб затылок и задумчиво уставился куда-то в потолок.
– Пойдём отсюда…. – Внезапно предложил он.
– Куда?
– Туда, где тебя можно как женщину рассмотреть ….
    И мордашка у Учителя стала – Фавн озадаченный в период весеннего гона.

    В гардеробной:
    Когда Учитель, как галантный кавалер, накидывал норковую шубку на плечи Снежной Королевы.
    Голденз как-то запоздало вдруг изобразила сомнения:
– От тебя такая уверенная аура, у тебя, наверное, много баб было?
– Я снимался в порнофильмах, – шепнул Учитель по секрету.
– Господи. Я пьяна. Зачем ты меня так напоил?
– Успокойся, съёмки в порно отрезвят, – снова шепнул Учитель.

    Когда они вышли из клуба на улицу.
    Когда Голденз повисла на руке Учителя и доверчиво прильнула к его плечу.
    Учитель как-то запоздало вдруг изобразил сомнения:
– Не понимаю, зачем тебе это нужно?
– Допустим, ты мне нравишься. А я привыкла брать всё, что мне нравится.
– А как же набриолиненные самцы из твоего окружения?
– Они мне не нравятся, самовлюблённые лощёные хлюсты.
– А вдруг я увлекусь? Расчувствуюсь и втрескаюсь. А потом ты меня бросишь, и я буду страдать.
    Голденз посмотрела на Учителя ясным взором:
– Вряд ли ты будешь страдать.
– Да и ты вряд ли, – не менее ясным взором Учитель посмотрел на Голденз в ответ.

    А потом:
    Когда они прогулочным шагом перешли через дорогу и оказались под уличным фонарём.
    Голденз остановилась и требовательно уточнила:
– Арсений, а когда у нас будет секс?
– Вот так сразу, без ухаживаний и прелюдий?
– У меня нет времени на прелюдии, – Голденз посмотрела на часы,– боюсь, у меня скоро времени на апофеоз не останется.
– Потерпи немного, не в ближайшей же парадной ему быть, давай хоть до меня доедем.
– Знаешь, Сеня, что мне в тебе нравится?
– То я что я – скотина – мерзавец – нравиться не стремлюсь, – молниеносно откликнулся Учитель.
– …. С тобой можно не прикидываться, можно быть настоящей. До естества и натуральности. Это интересно и необычно. Сделай так, чтобы я не разочаровалась.
– Постараюсь. С чего начнём?
– Поймай такси для начала.
– Ты же меня сняла, вот и лови такси сама.
– Сеня, хватит прикалываться.
– Зачем нам такси? На метро поедем.
– На метро? А меня туда пустят?
– Не волнуйся, ты – со мной.
– Лет двадцать в метро не была.
– А зря, там литерный для таких как ты запустили, на конной тяге, психотерапевты по пути мозги бесплатно вправляют, сексологи консультации раздают, даже звёзды голливудские лезут туда тусоваться.
– Хватит прикалываться, Сеня, поймай такси!
– Хватит прикалываться, Вика, едем на метро!

    На съёмной квартире Учителя.
    В прихожей.
    Учитель деловито и слегка бесцеремонно полез расстёгивать молнию на спине платья Голденз.
    Едва не сломав бегунок при этом.
    Добравшись до лифчика, расстегнул и его.
    Одной рукой.
    Филигранным движением пальцев.
    Голденз протянула руку и выключила свет.
    Учитель протянул руку и включил свет вновь.
– Темноты боишься? – Уточнила Голденз.
– Дай полюбуюсь на твой третий номер. – Попросил Учитель и бережно снял с неё лифчик.
    А поскольку стояли они напротив зеркала, – полуобнажённая Голденз и Учитель за её спиной, – вид на эти волнующие ландшафты открывался воистину потрясающий.
– Ну и как? – Не без гордости уточнила Голденз.
– Первый раз в жизни вижу силиконовые сиськи.
– Обижаешь, Сеня, сиськи у меня – НАСТОЯЩИЕ.
– Без ебонита?
– Что ты сказал?
– Я говорю, в этом лживом мире, насквозь пропитанном фальшью, удивительно иногда вдруг встретить что-то натуральное.
    Учитель прочувствованно чмокнул Голденз в шейку.
    Голденз томно запрокинула голову:
– Имей в виду, что бы сейчас не произошло, я всегда могу сказать, что была пьяна и ничего не помню.
– Буду снимать на камеру.

    Примерно через час.
    Когда стихли возня и сопение.
    Когда перестали скрипеть диванные пружины.
    Когда наступила тактичная интимная тишина.
    Первым заговорил Учитель:
– Ты каждый раз плачешь после этого?
– Не обращай внимания.
– Что значит, не обращай? Может, я что-то не так делаю?
– Не обращай внимания, Арсений, всё в порядке.
– Кое-что не в порядке, я тебя трахаю, а ты – плачешь, чувствую себя каким-то фашистом.
– Проблема не в тебе, проблема во мне, у меня слишком долго не было мужчины.
– А ты не пробовала делать это почаще, с третьим номером проскочит на «Ура».
– Принеси шампанское.
– Какое шампанское?
– Я из клуба бутылку забирала, где она?
– Вообще-то это было вино.
– Так подай мне вино как шампанское!

    Когда Учитель принёс бутылку с вином и пафосно гаркнул – «Шампанское!» – Голденз небрежным жестом отказалась от стакана и, накинув на плечи одеяло, уселась на кровати, спиной прислонившись к стене. Отхлебнула вина прямиком из бутылки, нахохлилась, словно отбившаяся от стаи птица и тоскливо посмотрела за окно, в знобливую утреннюю хмарь.
– Думаешь, я шлюха? – Поинтересовалась она.
    Лежащий рядом Учитель заинтригованно воззрился на неё, после чего вяло хмыкнул, пожал плечами и от комментариев воздержался.
    Кающаяся Мария Магдалена.
    Голденз сделала очередной глоток из бутылки.
– Эта моя работа виновата – она убивает во мне женщину. Когда Голденза убили, я два года к себе мужика не подпускала. Почти год у меня месячных не было. Будто выгорело во мне что-то. А потом мне вдруг стало это неинтересно. Уныло и постыло. Какие-то резкие потные запахи от всех мужиков, какое-то отвращение и никакого желания….
    Голденз отхлебнула из бутылки.
– Какие-то навязчивые тошнотворные воспоминания, отвратные вопросы – почему эту белую липкую гадость называют спермой и почему у неё такой тошнотворный запах? То есть, я всю жизнь любила секс, а потом он вдруг стал мне неинтересен и противен. Я остервенела, чуть характер себе не сломала из-за этих метаморфоз. Но нашла в себе силы, завела любовника, замуж как-то по определению больше не хотелось. Трахалась с ним и ревела от разочарования. Ревела и трахалась. Через пару месяцев он от меня сбежал. Кстати, пять тысяч евро остался должен. И у меня снова почти год не было мужчины….
    Голденз вновь приложилась к бутылке.
– А потом я поняла, что семейная жизнь – не для меня. Свобода для женщины – это целая поэма. Симфония – никому не принадлежать, перебираешь пикантные нотки, входишь во вкус, упиваешься новизной,  в итоге – с одним полгода, с другим – полгода и уже не остановиться, порхаешь как мотылёк, не нужно никаких долгосрочных обязательств, глубоких чувств не нужно и всё неважно, всё зыбко, всё можно в любой момент порвать и выбросить….
    Голденз снова отхлебнула из бутылки.
– Только вот после каждой такой случки в душе сквозную дырку компостируешь. И в итоге ни на что кроме проходных интрижек и не способна. Растратилась на мелочи. Правду говорят мудрые женщины, что женское счастье – принадлежать одному мужчине…. Ты меня слушаешь? Тебе интересно?
    Голденз пихнула Учителя в плечо.
    Учитель вновь равнодушно промолчал.
    Скотина такая!
– Думаешь, я шлюха? – Настырно уточнила Голденз.
– Зачем я в это вписался? – Тихо пробормотал Учитель.
– Что? – Переспросила Голденз.
– Я тебе не верю! – Отчётливо вдруг заявил Учитель. – Ты сейчас – ненастоящая, ты – прикидываешься, не смогла бы ты рулить таким бизнесом, будучи такой истеричкой и невротиком.
– Да, я – невротик, – сокрушённо вздохнула Голденз.
– К сожалению…. Хотя думаю, в ротик бы тебе понравилось.
– Пробовала, не нравится.
   Небрежно накинув одеяло на плечи, Голденз спрыгнула с кровати, босиком прошлась по комнате, достала из сумочки сигареты, вернулась к окну, открыла одну створку и, не испрашивая на то разрешения, закурила.
– И правильно делаешь, что не веришь. С женщинами держи ухо востро!  – Пригрозила пальчиком она, зыркнув грозным взглядом в сторону Учителя.
    Голденз сделала несколько продуктивных затяжек.
– Хотел знать, где я настоящая? Ну, тогда слушай исповедь…. – Голденз бросила в сторону Учителя надменный взгляд. – Зовут меня Оксана, фамилия – Хапчик. Ксюха Хапчик – даже дразнить не надо, просто фамилию чётко выговаривай. Из-за моей бурной молодости в родных провинциальных  Боровичах желающих взять меня замуж не нашлось. Вот я и двинула сюда. Хорошо,  что Голденз на меня клюнул. У него какой-то сдвиг по фазе был, ему нравилось, когда женщина не хранит ему верность,  бил меня нещадно, бельё и одежду на мне рвал, может из-за того, что я ему эту верность не хранила, а может по причине латентных садистских наклонностей. А со стороны мы казались идеальной супружеской парой – Виктор и Виктория Голденз! Кстати, никакой он не Голденз, Сочивко его фамилия, из западных хохлов. Но для серьёзного бизнеса нужен бренд, согласись, «Ксюха Хапчик и Толян Сочивко» – как-то не звучит. Имидж превыше всего….
    Голденз отхлебнула из бутылки.
– Тебе обязательно стоять возле окна голой? – Вставил Учитель.
    Голденз проигнорировала учительскую реплику.
– Это я его убила. Киллера наняла. Собственного мужа заказала….
    Повисла гнусная пауза.
    Голденз поправила сползающее с плеч одеяло.
– А знаешь, почему я его убила? Полина не от него, он бы все равно рано или поздно догадался. И сам бы меня убил. Так что тут кто кого. Я проворней оказалась….
    Голденз осеклась, поймав на себе ошарашенный взгляд Учителя.
– Я Полину родила от преподавателя латыни, был у меня роман на стороне, почти пять лет длился, пока он от своей латыни окончательно не свихнулся, наверное, с ней под венец и подался.  Один из самых оригинальных мужчин,  которых я когда-либо встречала в своей жизни, кстати, потентен был во всём – в постели был хорош, внимательный такой, неторопливый и изысканный и толковый словарь русского мата собирал, только я не слышала, чтобы он издавался….
    Голденз снова глотнула из бутылки.
– А знаешь, почему я отказалась от Голденза рожать? Потому что считаю, что такие богатые моральные уроды как он, детей иметь недостойны. Ущербные, больные гены, их нельзя дальше передавать….
    Теперь они смотрели друг другу в глаза, и никто не отводил взгляд первым.
– А знаешь, почему я тебе об этом рассказываю? Моя главная цель – уберечь Полину от всего этого, чтобы вся эта грязь её не испачкала…. Что ты на меня так смотришь?
– В очередной раз убеждаюсь, все богатые – монстры.
– Вот такое я чудовище! – Голденз распахнула одеяло и во всеуслышание продемонстрировала всю свою суть чудовищную – начиная от уверенного третьего номера и заканчивая интимной стрижкой лобка. – А ты поверил, Сеня? Купился?! Ловко я тебя разыграла! Думаешь, я бы не смогла остросюжетные пьесы писать? Я и не такую интригу осилю! Я дамочка креативная! Ты знаешь о том, что я транссексуал, что я была мужчиной в прошлой жизни, что я вичинфицирована, жить мне осталось около года, и потому я пустилась во все тяжкие?
– Сколько раз себе говорил – женщинам не верь.
– Впрочем, нет, в прошлой жизни я была бродячей собакой, поэтому мне представился шанс разбогатеть в этой. А ты кем был в прошлой жизни?.. Сеня! Чего молчишь?
– А я в прошлой жизни бродячих собак отстреливал.
– Вот мы и встретились, Сеня, не стреляй!

    Приблизительно через час у них ЭТО состоялось во второй раз.
    После того, как всё закончилось, Голденз ещё долго лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку, а потом вдруг повернулась всем телом и беспристрастно констатировала:
– А ты ничего…. Активный…. Я даже не ожидала….
    Учитель и бровью не повёл.
– Кофе будешь? – Предложил он.
    Голденз перевернулась на спину, отвлеченно воззрилась в потолок и не менее отвлечённо поинтересовалась:
– Что за спектакль вы собрались ставить?
– Какой спектакль?
– Полина говорила, что вы собираетесь устроить промоакцию к открытию нового магазина, сказала, что потребуются деньги.
– Все вопросы к Полине, это не моя затея, посильную помощь в воплощении замысла окажу, но никакой ответственности не несу.
– По-моему ты чего-то не договариваешь.
– Я вообще не собираюсь на эту тему говорить, Полина – главреж, подробности выясняй у неё.
– Выясню обязательно, – Голденз повернула голову и с вызовом посмотрела на Учителя.
    Протянула руку и потрогала его сначала за торс, а потом за низ живота.
– Ещё хочу, – порочно призналась она.
– Дай отдышаться немного, – взмолился Учитель.
– Вина ещё хочу…. Может, сбегаешь?

    Приблизительно через пару часов Голденз собралась уходить.
    Когда Учитель засобирался проводить, Голденз категорически отказалась:
– Провожать меня не нужно.
    Всё дальнейшее происходило в обстановке драматически выверенного молчания – подразумевалось что тот, кто заговорит первым, фактически признает капитуляцию.
    Пристально полюбовавшись на то, как она собирается, – натягивает свои высокие велюровые сапоги-ботфорты, повязывает на голову свою фирменную чёрную косынку, накидывает на плечи белую норковую шубку, Учитель осторожно уточнил: 
– Ты можешь объяснить, что это было?
    Голденз отзывчиво улыбнулась:
– Плохую девочку включала, мне это нужно иногда.
    Учитель протянул руку и бережно поймал Голденз за талию.
– Могу сказать только одно – в роли плохой девочки ты – хороша!
    Голденз ловко выскользнула из его объятий.
– Ты тоже хорош. Подпоил и воспользовался. Подонок.
    На сей раз! Учитель довольно бесцеремонно поймал Голденз в борцовский захват и,  зафиксировав в железных объятиях, посмотрел ей в лицо:
– А зачем тебе оно надА?
– Должны же быть слабости у сильной женщины.
– В данном случае – на передок?
    Голденз скандально брыкнулась и вырвалась из его объятий.
– Кстати, у меня никогда не было анального секса, – не без сожаления призналась она.
– Предлагаешь попробовать?
– А вдруг мне понравится?
– Да я уверен, что тебе понравится.
    Голденз взялась за дверную ручку.
– Главное, чтоб тебе не понравилось, Сеня, а то сменишь ориентацию.
    И Голденз уже хотела было открыть дверь, но Учитель решительно подпёр филёнку ногой:
– Хотелось бы уточнить напоследок…. Продолжение Лав Стори? Следует?
    На лице Голденз появилась ещё более отзывчивая улыбка:
– Знаешь, что мне в тебе не нравится, Сеня?
– Очевидно то, что нравилось до этого? – Хмыкнул Учитель.
– Ты – умный мальчик. Симпатичный. Но ты не даешь мне шанса почувствовать свою исключительность. А я ведь не какая-то дешёвая давалка.
    Учитель головокружительно вдруг опечалился, сдержанно примолк и убрал ногу.
    Голденз уже на пороге добавила:
– Если что не так, имей в виду, я пьяная была, ничего не помню.

+++

    Перед следующим уроком Снежная Королева попросила Учителя зайти к ней в кабинет. И сделала она это таким тоном, что Учитель взволновался и занервничал.
    Когда Учитель вошёл в кабинет, Снежная Королева пригласила его сесть, а сама встала из-за стола и подошла к окну. Гордо выпрямив спину, положила руки на бёдра и пытливо воззрилась на Учителя.
    Повисла гнетущая и одновременно щекотливая пауза.
    Учитель шкодливо шмыгнул носом, истошно припоминая произошедшее в ночь с пятницы на субботу, потому что теперь перед ним была какая-то совершенно другая женщина – властная, недоступная, холодная и ассексуальная. И теперь даже как-то не верилось, что он эту римскую статую….
    Практически на халяву….
    Несколько раз кряду….
    БЕЗ ПРЕЗЕРВАТИВА!
– ВЧЕРА ПОЛИНА ПРЕДОСТАВИЛА МНЕ СМЕТУ ВАШЕГО ПРОЕКТА.
    Внезапно громко сообщила Снежная Королева.
– Это не мой проект, – пожал плечами Учитель.
– Сказать вам сумму?
– Не надо, я знаю что много, – Учитель вновь пожал плечами.
– Из чего такая сумма складывается?
    Учитель уныло воззрился на Снежную Королеву:
– Вам денег жалко? Вопросы – к Полине, она – режиссёр, финдиректор и администратор постановки.
    Снежная Королева поморщилась.
– Деньги не вопрос, Арсений, вопрос во вменяемости этой затеи, можно мне хотя бы ознакомиться со сценарием.
– Все вопросы к Полине, она – сценарист.
– Арсений, да что вы заладили? Предупреждаю, этот перформанс – под вашу ответственность.
– Я не беру на себя никакой ответственности. Полина – главреж, я – на подхвате, тупо – статист, кропотливо выполню всё, что она мне прикажет.
– С каких пор такая покорность? Трудно представить вас на вторых ролях.
– Я вам клянусь, это не мой замысел и не моя идея, я приму в нём посильное участие, но никакой ответственности за богатые капризы нести не намерен, вы со своей дочерью сами разбирайтесь.
– Хорошо…. Сообщите Полине…. Я дам денег на спектакль. Чувствую, не нужно этого делать, но я оплачу этот каприз…. Любопытно посмотреть, что из этого выйдет.
– Я могу идти?
– Нет…. А почему ты не бреешься?
– До премьеры нельзя, плохая примета.
    Голденз поджала губы и пристально посмотрела в глаза Учителю.
    Учитель не менее пристально посмотрел в глаза Голденз.
    После чего Учитель первым отвёл глаза в сторону, поднялся со стула и в абсолютной тишине, не попрощавшись, покинул кабинет.

+++

    Прошла неделя.

+++

    В следующую пятницу.
    На следующем уроке.
    Учитель устроил так называемый – Блиц.
    Учитель, закинув нога на ногу и патетически крест-накрест сложив руки на плечи, сидел на стуле посреди класса, в аккурат напротив Полины и, взирая на неё неотступным, менторским взглядом, прямо в лоб задавал вопросы касательно хронологии истории России – от Рюрика до Путина. Гонял по датам – так это называется. И продолжался этот Блиц-опрос уже минут тридцать.
    Полина изрядно выдохлась и даже вспотела от напряжения.
– Битва на Калке? – Задал очередной вопрос Учитель.
– 1223 год! – В очередной раз ответила Полина.
    Учитель утвердительно кивнул головой.
    И настырно уточнил:
–  Число? Месяц? – И нетерпеливо дрыгнул ногой.
    Полина наморщила лоб.
– 15 июля.
– 31 мая. – Отбрил Учитель. – Хорошо, что год угадала. Куликовская битва?
    Полина без запинки выдала:
– 1380 год.
– Число! Месяц!
– 15 мая.
    Учитель сделал скорбную мину:
– 8 сентября, стыдно этого не знать.
    Полина нахмурилась:
– По старому или по новому стилю?
    Учитель и бровью не повёл.
– Годы княжения Ивана Третьего Васильевича?
    Полина натружено вздохнула и снова наморщила лоб.
– С-с-с 1468 по-о-о 1505 год? – Несмело предположила она.
– С 1462-го. – Поправил Учитель. – Назови годы княжения Ивана Васильевича Четвёртого Грозного?
– Княжения или царствования? – Уточнила Полина.
– Хорошо, назови царствования, похвально, что ты учитываешь этот нюанс.
    Полина затравленно вздохнула, посмотрела в потолок и несмело уточнила:
– С-с-с 1537-го?..
    И выжидательно уставилась на Учителя.
– С 1547-го! По?!.. – Бесцеремонно гаркнул Учитель.
– По 1594-ый. – Едва выдохнула Полина.
– По 1584-ый! – Ещё бесцеремоннее гаркнул Учитель.
– Подумаешь, всего на десять лет ошиблась. – Куда-то в сторону буркнула Полина.
 –  Что значит – «всего на десять лет»? – Вскинулся Учитель. – В 1994-ом правителем государства был назначен Годунов, ты в истории родной страны царя Фёдора Ивановича продинамила!
– Не кричи на меня, – упрямо потребовала Полина.
   Учитель порывисто вскочил и, не зная куда себя девать, метнулся к окну. Возле окна облокотился о подоконник, занял картинную позу, которую занимают перед придворным живописцем, когда он пишет с тебя персональный портрет в полный рост и пафосно уточнил:
– Так! Как я понял, – с хронологией всё скверно?
– Почему скверно? Немножко путаюсь.
– Немножко? – Премного ужаснулся Учитель. – Из-за ваших «немножко», сударыня, в истории государства Российского дыры, как в заношенных портках зияют!
    Полина посмотрела на Учителя и скорчила трагическую мину – маска Пьеро:
– Ну зачем держать в памяти столько ненужной информации? Я всегда могу погуглить в Инете. Зачем забивать голову? – Вопросила она.
– ВОТ! – Встрепенулся Учитель. – Вот оно – дегенеративное мышление! Полюбуйтесь на себя, Дети Попкорна! Скоро в булочную дорогу без навигатора не найдёте, а потом обижаетесь, когда вас биомассой называют.
– Сам ты биомасса…. – едва слышно буркнула Полина.
– Включай мозги, Инфанта! Чтобы мозги твои в тряпьё слежавшееся не превратились, информация должна жить и работать. Ты же гуманитарий, а посему, излагая предмет, хоть по фене, хоть прибегая к изящной словесности, ты должна уметь всё – ввернуть анекдот, припомнить исторический факт, провести аналогию, сопоставить даты. Поэтому! Мозги нужно периодически ворошить, ОКУЧИВАТЬ, чтобы они плесенью не покрылись….
– Арсений, я устала….
– Не перебивай! – И Учитель заговорил, обращаясь персонально к противоположному углу. – Миром правит банальность. Гуманитарные ценности списаны в утиль. Это мрачно и тоскливо! Мне нынешних людей жаль, как гуманитарий ты должна меня понять, обывательская трясина засасывает: люди отказались от прелести человеческого общения, обрекли себя на двенадцатичасовой рабочий день, они потребляют суррогаты и тешат себя иллюзиями, они сами себя загоняют в духовную нищету….
– Арсе-е-е-ний, урок окончен…. – Проканючила Полина. – Варвара кисель черничный наварила, такая вкуснятина, хочешь, и тебе принесу? – И Полина рванулась из-за стола.
– Урок не окончен, Принцесса! – Учитель пристально уставился на Полину. – Посмотри вокруг – серость торжествует! По душам потрепаться не с кем! Деньги, работа и еда – всё, что у людей на уме! Коллективный разум – отдыхает! За чувство юмора скоро расстреливать будут! За мечту – на кол сажать…. Куда ты пошла?!
– На часы посмотри, урок закончен, я пошла за киселём, если хочешь, и тебе принесу.
– А ХРОНОЛОГИЯ?! – Рявкнул Учитель.
– А хронологию на следующий урок выучу. Обещаю!
    И Полина исчезла, шваркнув дверью напоследок.

 +++

    Через пару минут, после того как Полина покинула кабинет, Учитель тоже вышел из класса. Спустившись по лестнице на первый этаж, Учитель лоб в лоб столкнулся со Снежной Королевой. Буркнул невнятное приветствие и, намереваясь прошмыгнуть мимо, принял значительно правее, едва не проелозив плечом по стене.
    Снежная Королева остановилась и внятно поинтересовалась:
– Арсений, куда ты пошёл?
    Учитель тоже остановился и не менее внятно пояснил:
– Буду откровенен – В ТУАЛЕТ.
    Снежная Королева пытливо всмотрелась в его лицо:
– Что с тобой?
– У меня плохое настроение.
– А почему не бритый? Я же просила побриться!
– У МЕНЯ ПЛОХОЕ НАСТРОЕНИЕ.
– Это можно поправить. У меня завтра выходной и мы могли бы провести его вместе. Составишь мне компанию?
    Учитель подозрительно потянул носом:
– Вы снова выпили?
– Капельку, для храбрости.
    И здесь!
    Снежная Королева вдруг интимно к нему прильнула.
    И выразительно потрогала его за член.
    Вскинула на него шалые, зовущие глаза.
    Учитель посмотрел в эти глаза, прижался спиной к стене и затравленно стих.
– Чего молчишь? – И Снежная Королева, порочно потупившись, попыталась впихнуть свою ногу между ног Учителя.
– Девочка, ты ничего не попутала? – Уточнил Учитель.
– Что-то не так, мальчик?
    И Голденз вскинула на него непорочный взгляд.
– Зачем ты трогаешь меня за фаллос в общественном месте?
– Мне не нравится, когда *** называют фаллосом, – вновь порочно потупилась Голденз.
– Ведёшь себя, как дешёвая давалка.
– Так пользуйся этим.
    Голденз потупилась ещё более порочно.
    И прижалась своей щекой к щеке Учителя.
    И ещё более чувственно потрогала за ТАМ.
    Шёлковым покрывалом опустилась интимная пауза.
– Нравится мужиками помыкать? – Внезапным вопросом прервал интим Учитель.
    Голденз слегка отстранилась.
– Я что-то не так делаю? – И в голосе Голденз повеял сквозняк.
– Ты лав стори в откровенную порнографию превращаешь.
–  И это говорит бывший порноактёр? – Хмыкнула Голденз.
     И продолжила его чувственно щ-щупать. За там!
– Боже мой, как я от всего этого устал.
– От чего ты устал?
– Устал видеть, как суки окобелевают, а кобели с-сученеют.
– Ты и, правда, выглядишь уставшим после этого.
    Голденз упорно пыталась свести всё к шутке.
    И она даже попыталась укусить Учителя за мочку уха.
    Учитель мрачно отстранился:
 – Зачем ты сказала, что тебе тридцать пять?
    Последовала недоумённая пауза.
– Прости, соврала, мне тридцать шесть.
– Тебе сорок шесть, у нас – ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ РАЗНИЦЫ.
    Голденз отпрянула в сторону и недоумённо воззрилась на Учителя.
    Прискорбно поморщилась.
– Мне кажется, ты нарываешься на ссору?
– Мне нужно в туалет, – Учитель отвёл взгляд в сторону.
    Голденз тоже отвела взгляд в сторону.
    Печально улыбнулась.
    Гордо выпрямила спину.
    И ТРЕЗВЫМ голосом потребовала:
– После того, как вы сходите в туалет, жду вас в своём кабинете.
    И в голосе Голденз прозвучали инфернальные нотки.

+++


    После туалета:
    Едва переступив порог кабинета, Учитель нарвался на требовательный, сканирующий взгляд Снежной Королевы, стоящей у окна. Учитель в ответ посмотрел ей в глаза, независимо шмыгнул носом и, прошагав через весь кабинет, невозмутимо уселся на стул, призывая к некоторым формальностям. Оказавшись таким образом спиной к Голденз, он вскинул глаза в потолок и глубокомысленно замер.
– Зачем вы мне хамите, Арсений? – Поинтересовалась ему в спину Снежная Королева.
    Учитель загадочно промолчал.
    Голденз первая прервала молчание:
– Вы у Полины этих дурных манер нахватались? Кто кого учит – не понимаю, Полина ещё ребёнок, но вы-то уже взрослый, зачем у неё этот подростковый нигилизм перенимать?
    Учитель вжал голову в плечи:
– Я же сказал, у меня – плохое настроение.
– Испорчу вам его окончательно….
    За его спиной послышались шаги.
    Голденз вернулась на своё место, уселась на стул и, протянув руку, открыла дверцу стоящего рядом сейфа.
    Достала из него какую-то папку.
    Вопросительно воззрилась на Учителя и….
    Запахло жареным.
– Если вас так уж достало милое женское враньё, поговорим о мужской честности….
    Голденз распахнула папку:
– Вот копия вашего диплома….
    Голденз продемонстрировала копию:
– Как мне удалось выяснить, вы этот Вуз не оканчивали. Да, вы в нём три года проучились, но не окончили и отчислили вас, кстати, за аморальное поведение. Интересно, а в чём заключалась ваша аморальность?
– С деканом подрался, – мило осклабился Учитель.
– С деканом?! Неудивительно, что восстановиться не удалось.
    Голденз вновь полезла в папочку:
– Вот ваши рекомендации. Мне не составило труда установить, что все они липовые. Вот копия вашей….
    Учитель вскинул вверх обе руки:
– Продолжать не надо. Сдаюсь.
– Хотите сами ознакомиться? – Голденз протянула ему папочку.
   На лице Учителя появилась волшебная улыбка:
– Не хочу, удивляюсь, как это сразу не всплыло.
– А чему вы улыбаетесь, Арсений?
– Откровенно говоря, я рад, что вы меня вывели на чистую воду. Кстати, можно я водички глотну? – И Учитель потянулся за графином.
– Вы мошенник, Арсений! – Голденз швырнула папку на стол.– И я знала об этом с самого начала. Знаете, почему я взяла вас на работу?
– Штоб трахать по пьяне? – Несмело предположил Учитель.
– Изначально это в мои планы не входило, эта мысль пришла мне в голову чуть позже…. Арсений, я взяла вас потому, что ни у одного педагога не видела более осмысленного взгляда, чем у вас. Я в ваш липовый послужной список сразу не поверила. За красивые глазки я вас взяла на работу.
– У Полины такие же глаза.
– Я уже поняла, что вы – одного поля ягоды, поэтому шум не поднимала. Сказать по правде, мне тоже не нравятся современные педагоги и их педагогический подход, я тоже считаю, что современная школа может нанести нестандартному ребёнку лишь непоправимую психологическую травму, вы блеснули новизной, Арсений, ваша манера изложения мыслей меня просто покорила.
– И теперь вы меня уволите окончательно?
– И теперь я вас уволю окончательно.
– С расчётом или без?
– Разумеется, я с вами рассчитаюсь! Более того я вам выплачу премию, если вы честно ответите на последний вопрос.
– Жду вопрос.
    Голденз посмотрела на Учителя, и в её взгляде появилось что-то новое.
– Скажи, Арсений, я на самом деле не интересна как женщина? Я плохой сексуальный партнёр, я – стара, глупа и скуШна?
    Учитель изменился в лице.
– Вика, давай поговорим об этом, когда ты протрезвеешь.
– В придачу к этому, я – спившаяся бесчувственная бестолочь?
– Вика, да пойми ты, мы – разного поля ягоды, у нас все равно ничего толкового не выйдет. Не пресекаются параллельные миры! – Учитель подтвердил это жестом. – Между нами стена незримая, я тебя за нос водить не хочу, и обманывать – не могу. Мезальянс, Вика!
    Голденз дёрнула на себя ящик письменного стола, порывшись в его недрах, выудила початую бутылку коньяка, холёными наманикюренными пальчиками сорвала крышку и, сделав несколько мелких глотков, снова швырнула бутылку в ящик.
– Странно, что это говорит человек, обманом попавший в мой дом, – сказала она.
– Больше я обманывать не буду, – ответил Учитель.
    Голденз высокомерно воззрилась на Учителя.
– Вы свободны, Арсений, деньги я вам перечислю.
    Учитель покорно кивнул головой.
    После чего встал и, не попрощавшись, покинул кабинет.

    Когда за ним закрылась дверь, Снежная Королева подошла к окну, закурила и, сделав несколько глубоких затяжек, едва слышно вымолвила:
– А зря…. Мог бы и обмануть…. Я бы простила….

    Через несколько минут Учитель вошёл в класс, в котором его дожидалась Полина, молча приблизился к окну, правой рукой упёрся во фрамугу, левую уткнул себе в бок и замер в этой отрешённой, меланхоличной позе, рассеянно высматривая что-то за стеклом.
    Повисла удручённая пауза.
– Что-то случилось? – Поинтересовалась Полина, когда эта пауза стала вконец невыносимой.
    Учитель неопределённо кивнул головой:
– Наконец-то выпал настоящий снег, впервые в этом году.
– Ну и что?
    Учитель отпрянул от окна и с вызовом воззрился на Полину.
– Пошли в снежки поиграем, мажорище! Ты когда-нибудь играла в снежки?
– Играла.
– А бабу снежную лепила?
– Не лепила.
– Пошли, слепим, вундеркинд! Мы щ-щас такую бабу слепим, всё ваше дворянское гнездо обзавидуется!
– А хронология?
– Потерпит хронология.

    А ещё через пятнадцать минут.
    В своём кабинете.
    Стоящая возле окна, застывшая в задумчивом созерцании Снежная Королева, могла воочию лицезреть яростную баталию возле парадного входа под названием – «игра в снежки а ля рус», постепенно переходящую в лепку грандиозной снежной бабы в стиле творений Микеланджело, что было есть и останется исконно русской забавой на все времена. И Полина смеялась так, что этот звонкий смех был слышен даже через шумоподавлящий тройной стеклопакет!
    И когда снежная баба была почти готова, – Микеланджело отдохнул! – на лице Виктории Голденз появилась слабая, потерянная улыбка, а в уголках глаз крупные, как жемчужины, – слёзы.
    То есть, она одновременно плакала и смеялась, чего с ней, владелицей многомиллионного состояния, никогда до этого не случалось.

+++

    Этой ночью Учитель не спал.
    Было какое-то тревожное, сосущее под ложечкой предчувствие, этакое интуитивно-сознательно-бессознательное, что этой ночью поспать ему не дадут. Поэтому, он лёг на диван, педантично накрылся одеялом, закрыл глаза, уткнулся лицом в подушку и пролежал так некоторое время, ожидая на практике реализации своих смутных предчувствий. На грани сна и бодрствования – в тревожном забытье. Начеку!
    Предчувствия сбылись где-то в два часа ночи.
    Раздался настойчивый звонок в дверь.
    Словно запрограммированный на это, без суеты, жеманства и паники, достаточно бодрый для этого, Учитель пошёл открывать дверь ночному незваному гостю.
    В трусах!

    Предусмотрительно посмотрев в дверной глазок, он отодвинул щеколду и без надлежащих расспросов отворил входную дверь. И ни капельки не удивился, увидав на пороге женщину года по версии журнала «Лиза» Викторию Голденз собственной персоной – ведь именно её он и ожидал увидеть.
    Чуйка на подвела!
– Здрасьте, – сказал он и поддёрнул спадающие трусы.
– Ты один? – Поинтересовалась Женщина Года.
– Один, – сказал он и снова поддёрнул трюселя.
– Пусти меня.
– Зачем?
– ПУСТИ МЕНЯ!
    Виктория Голденз вдруг с каким-то невероятным нахрапом отпихнула Учителя в сторону и будто опричник Малюты Скуратова ворвалась в его квартиру.
– Харрасмент какой-то…. Вообще-то, я уволен! – Вслед ей крикнул он.
     В комнате Голденз тщательно осмотрелась по сторонам и даже заглянула под диван, после чего метнулась на кухню, откуда послышался её требовательный голос:
– Ты точно один?
    Натягивая халат, Учитель между делом поинтересовался:
– И как это понимать? Леди Макбет включаешь? Сцену ревности в твоём исполнении….
– Скажи мне правду, ты – один?
    Появившаяся рядом с ним Голденз посмотрела на него таким иступлённым взглядом, что Учитель невольно отшатнулся подальше – женщина с такими глазами способна на многое.
    Некоторое время они молча рассматривали друг друга, словно дуэлянты перед поединком.
– Ты снова выпила? – Миролюбиво поинтересовался Учитель.
– Джемиссона! Неразбавленного! Ответь мне, наконец, ты – один?!
    Учитель неуверенно осмотрелся по сторонам:
– Теперь я начинаю сомневаться. Может, кто проник украдкой, пока я спал. Но даже если так, я отчитываться….
– ТЫ ТОЧНО ОДИН? – Рявкнула Снежная Королева.
– ОДИН! – Рявкнул Учитель. – ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
    И!
    Тут!
    Женщина Года Виктория Голденз вдруг навзрыд, по-бабьи всхлипнула и словно сломанный манекен нелепо скорчилась-скомкалась-съежилась и с хрустом рухнула на стул. Посмотрела на него словно затравленный зверь.
    Учитель изменился в лице.
    Едва сдерживая готовые вырваться наружу истеричные рыдания, Голденз деморализовано сообщила: 
– Полина пропала…. Из дома сбежала….
   

    Далее:
    Раздавленная грузом внезапно свалившихся переживаний Голденз, обессилено облокотившись на спинку, сидела на стуле и тихо плакала. И весь гламурный лоск сейчас сползал с неё  лоскутами.
     Вернувшийся из кухни Учитель всучил ей стакан с водой и мрачно потребовал:
– Рассказывай.
    Трясущимися руками Голденз прикурила сигарету.
– За ужином я сказала Полине, что вы – мошенник,… – Голденз вновь посмотрела на Учителя, словно затравленный зверь, – сказала, что я вас уволила, Полина потребовала, чтобы я изменила своё решение, она потребовала, чтобы я позвонила вам и извинилась. Мы долго ругались и спорили. Я никому – ВЫ СЛЫШИТЕ! НИКОМУ! – не позволяю говорить с собой таким тоном, даже дочери,… словом, мы поссорились. Полина пригрозила мне, что я пожалею, что учить её будет только тот, у кого она сама посчитает нужным чему-то учиться…. – И Голденз вновь посмотрела на Учителя взглядом затравленного зверя.
– Ну и характерец у вашей дочурки, – буркнул Учитель.
– У меня как сердце чувствовало! Я легла спать, мне, разумеется, не спалось, среди ночи я встала и пошла в комнату Полины…. Когда я туда пришла, там уже никого не было.
– А почему вы решили, что она сбежала?
– Окно было открыто!
– А почему датчик не сработал?
– НЕ ЗНАЮ! – Вскинулась Снежная Королева. – Завтра с охраной буду разбираться.
– Охрана здесь ни при чём, Полина знает, как обмануть этот датчик.
    Голос Голденз внезапно окреп:
– ЧТО ЭТО ЗА ДАТЧИК ТАКОЙ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ОБМАНУТЬ ДЕСЯТИЛЕТНЯЯ ДЕВОЧКА, КОТОРОЙ В ШКОЛЕ ПО ФИЗИКЕ ТРОЙКУ ВЛЕПИЛИ?
– А ЭТО ТОТ САМЫЙ ДАТЧИК, КОТОРЫЙ ИЗОБРЕТАЛИ ОТЛИЧНИКИ С ПЯТЁРКОЙ ПО ФИЗИКЕ! – В свою очередь окреп голос Учителя:
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать вашими словами – «Современная система образования в России заточена под воспитание покорных, законопослушных рабов».
– Зачем вы сейчас затеваете этот разговор?
– Вы звонить ей не пробовали?
– Пробовала…. – Снежная Королева достала из кармана сотовый. – Сорок семь раз! Ни разу не ответила. Бесполезно ей звонить….
    Учитель, взяв самого себя за фалды халата,  требовательно халат потрепал и недоверчиво выпучился на Снежную Королеву.
– Что ты на меня так смотришь? – Забеспокоилась она.
    Учитель молча прошагался по комнате, что-то выискивая взглядом, взял в руки лежащий на диване сотовый телефон и так же молча потыкал пальцем в дисплей. Повеяло чем-то отчасти мистическим.
    Всё это время Снежная Королева заворожено наблюдала за его действиями, словно за шоу Дэвида Коперфильда. Когда Учитель приложил трубку к уху, Снежная Королева с надеждой уточнила:
– Вы Полине звоните?
    Учитель бросил на неё незначительный взгляд и промолчал.
    Повисла гнетущая, медитативная пауза, – эпицентр которой занимал Учитель с сотовым телефоном возле уха, – трансцендентально  впялившийся в потолок, а немного слева на стуле сидела Снежная Королева, с надеждой впялившаяся на Учителя – в нетерпеливом экстатическом порыве она даже слегка оторвала своё потрясающее седалище от стула. С этого можно было писать картину маслом, например, Рубенсу.
    Когда, казалось бы, это ожидание закончиться ничем, Учитель вдруг громко, бодро и оглушительно по-свойски гаркнул в трубку:
– ПРИВЕТ, СТАРУХА, НАСЛЫШАН О ТВОИХ ПОДВИГАХ!
    Голденз окончательно спружинила вперёд, то есть теперь она фактически стояла на полусогнутых:
– Арсений,  не нужно таким тоном….
    Учитель, даже не удостоив её взглядом, продолжил ворковать с телефонной трубкой:
– Откуда? Мать твоя звонила, жаловалась.…. Матушка сама виновата?.. Послушай, старуха, ты не прокурор и она тебе мать, а мать – святое….
    Голденз вскочила и вцепилась в халат Учителя:
– Арсений, я вас умоляю, повлияйте….
    Учитель нагло осадил всех собравшихся:
– НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ!
    Голденз отпрянула в сторону.
    Учитель всё внимание переключил на телефон.
– Чего-чего?.. А позвонить слабо? Денег нет на телефоне? Маякнула бы, коли так, ну да ладно, проехали, какие планы на будущее?..
    Между тем:
    Учитель, обхватив Голденз за талию, отбуксировал её к стулу и силком шваркнул на место.
– Я – чёрствый?.. Предал тебя?.. Мать твоя меня вообще-то уволила….
    Учитель демонстративно повернулся к Голденз задом.
    ЗАДОМ!
– Ладно, проехали, так что насчёт планов? В Америку поедешь? На какие шиши?..
    Голденз вновь подскочила:
– Я дам денег на Америку! Пусть едет!
    Учитель вновь подтащил Голденз к стулу и вновь шваркнул на место.
– Не-е-ет, ломака, Америка тебе не светит, не срастутся твои планы… Что-что?..
    Учитель внезапно оживился:
– С моста сиганёшь? Без балды? С какого? С Володарского? Это тебе балтийским ветром надуло? Не-е-ет, старуха, прыгай лучше с Обуховского, он повыше будет и течение там сильнее, и гирю пудовую к ногам не забудь привязать, угу,… позовёшь меня на это шоу, только извини, цветов и оваций не дождёшься….
    Голденз заткнула уши, чтобы этого не слышать.
– Я тебя предал? Ну и что, что не позвонил, сейчас же звоню, я знал, что так просто из твоей жизни не исчезну…. Откуда знал? Ну, мы же на одной волне, Принцесса! Я даже с моста за тобой вдогонку сигану!
– Спроси, где она сейчас? – Голденз попыталась подскочить, но Учитель пресёк эту попытку на корню:
– А ты где сейчас? На «Чёрной Речке»? А чего тебе там нАда?.. Метро не работает? Принцесса, так оно по ночам всегда не работает, даже для таких нестандартных  как ты, кстати, матушка твоя вся на нервах, какая ты, однако, тварь бесчувственная, заставляешь её беспокоиться….
    Учитель сверху вниз посмотрел на Голденз.
    И сквозануло в его взгляде некоторое сочувствие!
– Родная мать тебя не понимает?.. Об этой трагедии ещё Эсхил писал! Зато уверяю, что любит беззаветно, откровенно говоря, я тебя сам не понимаю и заведомо сочувствую тем, кто пытается понять, тут даже Эсхилу ловить нечего…. А ничьей вины здесь нет, ты, ссыкуха мелкая, для начала саму себя понять попытайся….
    Голденз вновь попыталась вскочить, но Учитель вновь усадил её на место.
– Принцесса, давай обсудим не по телефону, над этой темой ещё Сократ бился – вдребезги разбился, Аристотель опять же….
    Голденз всё-таки ухитрилась вскочить и страшным шёпотом заговорила:
– Арсений, таким тоном вы испортите….
– КТО ЭТО ТАМ СКУЛИТ? – Бодро уточнил у телефонной трубки Учитель, после чего приложил трубку к груди, конкретно к сердцу, и не менее страшным шёпотом приказал Годленз. – Сядь на место, заткни уши и не лезь, я знаю, что делаю….
    После чего Учитель вновь приложил трубку к уху и переспросил:
– Динго с тобой? Ты подвергаешь животное таким лишениям? Тварь бесчеловечная! Приезжайте ко мне немедленно!..
    Голденз обесточено рухнула на стул и поступила так, как ей советовали – заткнула уши.
– Я – один, а с кем мне ещё быть в такое время?.. Нет, Инфанта, на тебя мне ровным счётом наплевать, но я не могу подвергать животное таким лишениям, собаку нужно накормить, обогреть и приласкать….
    Учитель поковырялся свободной рукой в свободном ухе.
– Конечно же шучу, стебаюсь! Прости, Принцесса, если палку перегнул, давай, приезжай, мы всё обсудим. Приедешь?.. Как на чём, детка, на такси…. Денег нет? Так и быть, займу дочке миллионера. Видишь на пятаке таксистов, они там всегда стоят…. Справа от метро, видишь? Подойди к любому и спроси, сколько стоит доехать до Кржижановского, 14....
– Подошла?..
– Спросила?..
    Повисла пауза.
    Для Голденз просто невыносимая!
– ПОЛТОРА КОСАРЯ?! – Вдруг взорвался Учитель. – Слушай меня, мажорище! Он русский? Не совсем? Тогда скажи ему по-русски, красная цена – косарь и я – не дочь миллионера… Косарь – это тысяча, по-другому – тонна! – пора бы запомнить, так и скажи – я не дочь миллионера….
– Ну и што што ты дочь миллионера, он ведь не знает об этом. Не фиг мамкиными деньгами сорить! И не фиг орать на всю площадь, что ты дочь миллионера! Учись торговаться….
    Голденз вновь подскочила:
– Не надо торговаться, я заплачу!
– Успокойся, миллионерша! – Учитель силком шмякнул её на место.
– Принцесса, если он не согласится, скажешь, что сейчас официальное такси вызовешь и за девятьсот уедешь….
    Вновь повисла пауза.
– Ну? Он подписался? Счастливого пути, Принцесса, жду тебя у подъезда, береги Динго.
    И Учитель отключил сотовый.
    Победоносно полюбовался на безвольно распластанную под грузом столь тяжких переживаний Женщину Года Викторию Голденз.
    И сообщил:
– Иди, скажи охране, пусть встречают, и не забудь дать на чай таксисту, это – святое.
– Я без охраны, – устало сообщила Голденз.
– А почему ты ночью ходишь без охраны?
– Я когда увидела, что Полины нет, взяла машину и сразу поехала к тебе.
– Ты что? Пьяная катаешься за рулём? – Заинтригованно уточнил Учитель.
– ДА! ПЬЯНАЯ КАТАЮСЬ ЗА РУЛЁМ! ЭТО – МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ ДОЧЬ!
– А если бы ты кого-нибудь задавила? В таком состоянии?
– К счастью, никого не задавила.
– Повезло людишкам, – невнятно буркнул Учитель.
– Что ты сказал?
– А впрочем, дави! – Учитель люто осклабился. – Дави людишек! Грош им цена! Откупишься!
    Голденз недоумённо воззрилась на Учителя.
    Последовала ещё более недоумённая пауза.
– Ох, уж эти бесчеловечные Голденз, что дочурка, что мама. Пьяницы, скандалисты и дебоширы. – Учитель страдальчески закатил глаза в потолок.
   Голденз терпеливо замерла, ожидая продолжения.
    И оно последовало:
 – Ладно людишек, хоть бы животных пожалели! Бедный Динго, наверняка замёрз и промочил лапы, бездушные миллионеры, – упыри кровавые! – с вами сплошные мучения! – И Учитель всепорицающим взглядом покосился в сторону Голденз.


    Когда во двор типичной панельной девятиэтажки въехала машина такси, наперерез ей шагнула мужская фигура в чёрном пальто. Призывно махнув рукой, фигура бодро скомандовала:
– Тормози, Козлевич, приехали!
    Протянув в открывшееся окно тысячерублёвую купюру, Учитель не менее бодро поинтересовался у сидящей на заднём сиденье Полины:
– Набегалась, нестандартная? Вылезай, мамка ждёт.
    И Учитель собственноручно, галантно отклянчив зад, полез открывать дверцу с её стороны. За его спиной из тьмы подворотни, словно нимфа урбанистических нагромождений, появилась заплаканная, но, тем не менее, вся из себя эффектная Голденз, которая кротко распорядилась:
– Полина, иди ко мне.
    Уже собравшаяся выходить из машины, Полина вдруг отпрянула назад:
– Ты же сказал, что будешь один,… ты меня снова предал!
– Выходи, блудная дочь! – Небрежно отмахнулся Учитель.
– Я НИКУДА НЕ ПОЙДУ! ТЫ – ПРЕДАТЕЛЬ!
    Учитель строптиво всхрапнул и, окончательно отбросив дипломатический этикет, полез силком выковыривать из машины упирающуюся Полину, мрачно бормоча себе под нос:
 – Моё предательство в том заключается, что я долгожданное воссоединение семьи устроил?
    Однако учительским планам не суждено было сбыться.
    Распахнув машинную дверцу с другой стороны, Полина ловко юркнула в темноту, рассчитывая бесследно раствориться в ближайшей подворотне.
– Полина! Вернись! – Крикнула Голденз.
    И замысел Полины мог бы осуществиться, но!
    Но Учитель оказался малый не промах! Тигриным броском он перемахнул через машину насквозь, сиганул за Полиной вдогонку и безжалостно настиг в три огромных прыжка, не оставив ни малейшего шанса уйти. 
    Повесив брыкающуюся Полину на руку, словно мокрое полотенце, Учитель раздосадовано пробормотал:
– Достали вы меня, Голденз, что мама, что дочурка – ДОСТАЛИ.
   В этот момент изловчившаяся Полина цапнула за руку.
– Больно, дура! – Взревел Учитель.
– Сам дурак! – Взревела Полина.
    И едва не цапнула вновь, благо Учитель успел среагировать.
    И тогда Учитель.
    Недолго думая.
    Можно сказать, вообще не думая.
    Изловчился.
    И – в свою очередь – цапнул Полину за руку!
– Мне больно! Мама, мне больно! Пусти! – Истошно завопила Полина, не столько от боли, сколько от неожиданности.
– Немедленно отпустите мою дочь! – Ринулась разнимать Голденз.
    Учитель поймал Полину за шиворот и крепко встряхнул:
– Больно, нестандартная? Это – оздоровительная боль. Это мой последний урок. Слушай и запоминай! Золотое правило этики – никогда не делай людям того, чего не желаешь, чтобы люди делали тебе. ПОНЯЛА?
    И Учитель остервенело встряхнул так, что Полина непроизвольно клацнула зубами.
    Тем не менее:
– Пусти, предатель! Ты меня первый предал! – Не унималась Полина.
– Отпустите её! Это непедагогично! – Вцепилась в учительскую руку Голденз.
    И она тоже была грани того, чтобы вцепиться в эту руку зубами.
– ПОНЯЛА?! – Рявкнул Учитель и, продолжая держать Полину на весу, посмотрел ей в лицо.
    И глаза у него были такие, что лучше было не перечить против этого золотого правила – НИКОГДА НЕ ДЕЛАЙ ЛЮДЯМ ТОГО, ЧЕГО НЕ ЖЕЛАЕШЬ, ЧТОБЫ ЛЮДИ ДЕЛАЛИ ТЕБЕ.
– Поняла…. – пролепетала Полина.
    И только тогда Учитель её отпустил.
    Когда добился полного усвоения материала.



    Минут через пятнадцать:
    Когда улеглись страсти.
    Когда Полину и Динго запихнули на заднее сиденье машины, на которой приехала Голденз.
    Когда воссоединение семьи состоялось и в теории, и на практике.
    Голденз протянула Учителю ключи от машины:
– Садись за руль, поехали.
– Куда поехали? – Учитель непонимающе уставился на ключи.
– Ты хочешь, чтобы я каталась по городу пьяная? Отвези меня домой.
    Учитель вяло хмыкнул:
– Нет, так не пойдёт. Вызывай эвакуатор, вызывай трезвого водителя, я никуда не поеду.
– Тебе что, трудно отвезти меня домой?
    Учитель анемично пожал плечами:
– Мне никак, я завтра на работу выхожу.
– На какую работу? Кем?
– Экспедитором. Для начала. А потом – логистом.
– Каким логистом? Ты шутишь?
    Голденз усмехнулась. И этот смешок прозвучал обидно, если не сказать – оскорбительно.
    Учитель гордо расправил плечи:
– Вика! Это – не шутки! Мы встретились в маршрутке! Мою кандидатуру одобрили. ТРАНСПОРТНО-ЛОГИСТИЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ – «В ДОБРЫЙ ПУТЬ!». Я этого предложения два месяца ждал. Месяц до этого сидел на мели, вот и решил пока продинамить эту тему с учительством. Я сразу знал, что рано или поздно ты меня расколешь, поэтому не снимал своей кандидатуры. Вчера на мыло пришло, что меня в эту контору берут. Завтра, то есть уже сегодня – нужно выходить на работу.
    Голденз кивнула головой и беспрекословно распорядилась:
– Садись за руль! Я снова принимаю тебя на работу.
    В ответ Учитель расправил плечи ещё более гордо:
– Ну нет, Виктория Викторовна, сегодня берём, завтра увольняем, мы на этой карусели уже катались, давайте я….
– Гонорар за два месяца вперёд, тебя устраивает?
– Устраивает…. За три.
– Хорошо, за три! Садись за руль!
– И премиальные.
– За что?
– За красивые глазки, ты же сама говорила!
– Хорошо! Поехали!
– Премиальные тоже за три месяца вперёд.
– Арсений, а вам не кажется….
– Не кажется! Можно я выражусь нецензурно – совесть бы поимела! У меня не просто сверхурочные, у меня – ночные смены! – И Учитель нецензурным жестом изобразил, что, собственно, он подразумевает под ночными сменами.
– Арсений, ты совсем распоясался….
– И расписка.
– Какая расписка?
– Для надёжности! Что ты меня не кинешь!
– Садись за руль, бюрократ! Я тебя вообще могла ментам сдать за мошенничество!
– Больно я нужен ментам за такое мошенничество! Давай ключи от машины!
    Перед тем, как сесть в машину, Учитель предупредил:
– Только чур, я буду спать в гостевой комнате.
– Это идея! Мне тоже нравится спать в гостевой комнате. – Головокружительно легко согласилась Голденз.

+++

    А утром.
    В гостевой комнате.
    После ночных утех.
    Состоялся разговор.
    И затеяла его Голденз:
– Скажи, у тебя кто-нибудь есть?
– Зачем ты постоянно задаёшь этот вопрос?
– Странно, что такой мужчина как ты, свободен.
– Ничего странного, кому я нужен с учительской зарплатой и на съёмной квартире?
– Но ты не выглядишь сексуально озабоченным.
– Ну, эту заботу есть с кем разделить.
– С кем?
– Ну, остались старые подружки, после развода они как-то вдруг дружно про меня вспомнили, поспешили скрасить моё одиночество. Если совсем приспичит – есть целый ряд увеселительных заведений, предназначенных для поиска случайных половых связей. Каюсь. Я там снимаюсь. Временами успешно. Видимо, женщинам я нравлюсь. Так что с этим – проблем,… пока нет,… послушай, зачем ты затеваешь этот разговор?
– Я ещё никогда не встречала такого странного мужчину как ты. Я понимаю, что у меня есть существенный минус – возраст, но у меня есть и плюсы – деньги, возможности, связи….
   Учитель оборвал, не дослушав:
– Предлагаешь поальфонсить? Я тоже думал об этом, но из тебя много не выжмешь, ты слишком умная и жадная. Да и потом, альфонс из меня – никудышный, вот грохнуть бы кого за пару миллионов…. – Учитель внезапно оживился. – Давай я тебя грохну, ты притворишься мёртвой, а деньги – пополам.
– Нет, у меня другое предложение.
– Какое?
    Голденз неопределённо.
    То ли в шутку, то ли всерьёз.
    Предложила:
– Предлагаю тебе роль пылкого любовника, деньги – согласно тарифной сетке.
– Не моё амплуа. Не потяну.
– Я не заслуживаю любви?
    Учитель выбрался из кровати и занял позу.
    Голый! Без портков! Но позу занял.
– Тарифная сетка слишком узка для меня. И потом. Я физиологически любить не способен. Я – монстр! Блудливая алчная тварь. Секс энд мани – всё что меня интересует в этой жизни…. – Учитель подозрительно покосился на стоящую рядом скульптуру Аполлона. – Что здесь делает эта статуя?
– Я же тебе говорила, дизайнер их заказала ещё в прошлом году – для декорирования беседки и аллеи, скульптор провозился до осени, пришлось эти статуи пока по дому распихать.
    Учитель замер в эстетствующей позе, изучая данную халтурку.
– Кто мне объяснить? – Учитель нагнулся. – Почему у этих римских статуй всегда такой маленький член? Такой альфа-самец с таким стручком. ПАЧЕМУ?! – Учитель нагнулся ниже пояса и стал, собственно, стручок – дотошно осматривать.   
    И даже пощупал!
– А почему ты любить не способен? – Поинтересовалась Голденз. – Это что, какие-то прорехи в воспитании? Последствия психологической травмы?
    Учитель слегка подразогнулся и не менее дотошно, как на аполлоновский стручок до этого, уставился на Голденз.
– Почему сразу травмы? Я в принципе не вижу смысла любить кого-то кроме себя, да и ты – кроме себя,… никого,… любить не способна,… поэтому – зачем химеру городить?.. – Учитель разогнулся окончательно. – О! Вспомнил! И потом, у меня – предназначение, Высшая Цель!
– Какая цель?
– Золотой Двуглавый Российский Орёл! – Учитель распростёр руки, словно крылья. – Русификация Европы и Азии! Благодаря таким отщепенцам как я! Орёл расправит крылья и снова понесёт золотые яйца! Мы вернём утраченное имперское величие! Мы поставим птицу на крыло! – Учитель фамильярно обнял Аполлона, выкатил тому щелбан и надменно посмотрел статуе в лицо. – Чего молчишь, гранитный истукан? Думаешь, я не сгожусь для политики?
– Только не надо о политике, – попросила Голденз.
– Всё в нашей жизни политика! Знаешь, в чём твоё главное противоречие? – Учитель дерзновенно простёр в сторону Голденз указующий перст.
– Интересно….
    Учитель снова встал в позу и, плотоядно клацнув зубами, изрёк:
– Трахаться любишь, но не умеешь.
– Сеня, я ведь и обидеться могу.
– Вот потому в альфонсы и не лезу, чтоб не обижать. Согласно тарифной сетке…. – Учитель рассеянно пошарил по сторонам и, нашарив халат Голденз, полез его на себя напяливать. – Можно я твоим халатиком воспользуюсь?
– Куда ты собрался? – Уточнила Голденз.
– В туалет, – буркнул Учитель.


   Через пару минут Учитель довольно смело хлопнул дверью и вышел в коридор. В таком виде. Расчёт строился на том, что он проскочит в туалет незамеченным.
    Не тут-то было!
    Дзынь-дзынь! Призывно-радостно вдруг вякнул велосипедный звонок. Почему-то в коридоре он наткнулся на Полину, непринуждённо выписывающую восьмёрки на трёхколёсном велосипеде.
    Учитель обмер от неожиданности:
    Довольно креативно он выглядел в – цветах карибской мечты купальном халатике Голденз – на голое тело и в – её розовых тапочках на каблуках  с мохнатыми пумпончиками. Учитель. Смущённо. Подёрнул кургузый халатик, чтобы хоть как-то скрыть торчащие волосатые ноги. Нервно хмыкнул.
    Картина Репина – «НЕ ЖДАЛИ!»
– Доброе утро, Арсений! – Приветливо поздоровалась Полина.
– Доброе утро, малыш, – буркнул Учитель.
    Несмотря на прозвучавшие в его голосе сварливые интонации, Полина была сама любезность:
– Ты куда-то торопишься?
– Извини, малыш, мне нужно в туалет.
    И Учитель. По стеночке. По стеночке. Навострился. Улизнуть!
    Но в направлении противоположном тому, в котором первоначально направлялся, чтобы хоть как-то побыстрее ушмыгнуть из этой неловкой ситуации.
    Не тут-то было!
– Арсений! – Окликнула Полина.
    Скользящий по стеночке Учитель вздрогнул и замер.
– …. Там тоже есть туалет, но чтобы в него попасть потребуется спуститься на первый этаж, пройти через спортзал, затем через оранжерею, потом через зимний сад и немного через улицу. А на улице сейчас – снег с дождем!..
    Учитель, стараясь не смотреть Полине в глаза, словно механический болванчик, развернулся в обратном направлении. В туалет.
    В ТУАЛЕТ, ЧЁРТ ПОБЕРИ!
– Мне кажется, ты в таком виде замёрзнешь, – посочувствовала Полина напоследок.
– Спасибо за заботу, малыш.
    И Учитель двинулся в обратном направлении.
    НО НЕ ТУТ-ТО БЫЛО!
    Судя по всему, Полина решительно была настроена поболтать.
–  Два года прошу, купите мне нормальный, взрослый велик, а мне говорят – до педалей не будешь доставать. Вот и приходиться кататься на этом трёхколёсном катафалке…. – Полина выдвинулась Учителю наперерез и едва не проелозила по учительским ногам. – Представляешь, был бы нормальный велик, как бы мы сейчас побесились!
– Да, малыш, мы бы тут всё на уши поставили, – Учитель искренне осклабился.
    Полина заложила вокруг остолбеневшего Учителя круг почёта.
– А велики называют великами потому что их в Великобритании изобрели?
– Нет, это русский жаргон.
    Полина торжественно заложила вокруг статуи Учителя очередной круг почёта и уточнила, будто вскользь:
– Арсений, ты спариваешься с моей матерью?
    Дзынь! Требовательно вякнул велосипедный звонок.
    И, немного погодя,  еще раз – Дзынь!
– Зря тебе не купили нормальный велик, – Учитель воздел в потолок мученический взгляд.
    Полина резко затормозила за учительской спиной.
    И на десерт выдала следующее:
– Спаривайся, я – не против, я всё равно, когда достигну половой зрелости, замуж за тебя выйду.
    И Полина, отчалив в неизвестность, напоследок три раза брякнула велосипедным звонком. Напоследок. Три раза!
    И, уже более не останавливаясь, не выписывая хаотичных кругов и восьмёрок, стремительно набирая скорость, помчалась прочь, в конец коридора.
    Учитель неуклюже переломился в пояснице и всем телом обернулся ей вслед.
– Ты не забыл, у нас скоро премьера! – Повысила голос Полина.
– Какая премьера?.. Ах да! Малыш! Помню!
    Дзынь-дзынь-дзынь!
– Ты обещал поговорить насчёт денег.
    Полина почти исчезла за поворотом.
    Учитель крикнул вдогонку:
– С КЕМ ПОГОВОРИТЬ?
– С МОЕЙ МАТЕРЬЮ!

+++

    Следующий урок состоялся точь-в-точь по расписанию.
    На урок Учитель пришёл в прекрасном расположении духа. Войдя в класс, и не просто войдя, – а впорхнув, будто вернувшийся из кругосветки странствующий альбатрос, – он промурлыкал себе под нос нечто эстетически значимо жизнеутверждающее, громко шмыгнул носом, шумно брякнулся на своё место, долго ерзал, пристраиваясь поудобнее, после чего благостно разулыбался и наивно выпучился на Полину.
    И выглядело это, по меньшей мере, странно!
    Даже не поздоровавшись, Учитель театрально и выспренно сообщил, будто работал на битком набитый зрительный зал:
– У меня две новости, первая – плохая, другая – вторая, по обыкновению начну с первой, как с наиболее достоверной….
    Учитель вскинул глаза в потолок.
    Зрительный зал замер в ожидании.
    Не к месту возникшая мечтательная пауза вдруг некстати затянулась.
– Матушка дала…. – Учитель застенчиво потупился:
– Денег на спектакль! – Выдержав очередную мечтательную паузу, торжественно сообщил он.
    Полина удивлённо вскинулась:
– Разве это плохая новость?
    Учитель проигнорировал вопрос:
– Перехожу ко второй новости. До премьеры осталось две недели. А у нас даже сценарий не готов. Поэтому! – Учитель требовательно воззрился на Полину:
– Немедленно на репетицию! Пахать, как рабы на галерах! – Вдруг бурно взорвался он.
    Полина на этот взрыв эмоций никак не прореагировала и взрывная волна её почему-то не задела:
– А каникулы у меня когда-нибудь будут? – Вредно уточнила она.
– Это и будет твоими каникулами. Собирайся!
– Куда?
– Нам нужно осмотреть поляну под перформанс.
– Какую поляну?
– Зал, в котором мы будем ставить спектакль.
    Полина скептически нахмурилась:
– Ты обещал, что мы на каникулах едем в Москву!
– Москва отменяется.
– Ты снова меня обманул?
– Послушай, обманутая, насчёт спектакля это – твоя затея, не понимаю, куда ты клонишь?
– Но мы могли бы съездить в Москву, а потом заняться спектаклем.
– Не могли бы.
– Могли бы! – Вредно возразила Полина.
– Мы не успеем.
– Успеем! – Ещё более вредно возразила Полина.
    Учитель поморщился и дальнозорко уставился на Полину.
    Благостная улыбка окончательно исчезла с его лица.
– Стоп! Зачем я буду тебя переубеждать? – Учитель вдруг ловко вскочил, словно гуттаперчевый мальчик.
    Тактично подкравшись к Полине, он сложил руки на груди и, высокомерно воззрившись на неё, беспрекословно распорядился: 
– Сейчас мы поменяемся ролями. Теперь я – ученик, а ты – учитель. Отныне ты несёшь ответственность за все принимаемые решения: за качество и сроки их исполнения, за безопасность, за дисциплину и за материальное снабжение. Поэтому, учитель-НИЦА, решай сама – Москва или спектакль?
– И зачем это нужно? – Полина вскинула на Учителя испуганные глаза.
– Завалишь дело – будешь сама отвечать.
– И долго мне быть твоим учителем?
– Пока со спектаклем не закончим. Или в Москву не съездим.
– То есть ты уверен, что одновременно это сделать не получится?
– Не получится.
– Значит, теперь я твой учитель?
– Да, ты мой учитель на твоих каникулах.
    Полина нахмурилась и пытливо посмотрела на Учителя.
– Ну тогда держись, Сеня. Чего расселся? Москва отменяется! Поехали поляну под перформанс осматривать…. – Полина вдруг наморщила лоб и критически осмотрела Учителя с головы до ног. – И попрошу тебя, на моих уроках в этой рубашке больше не показываться – она мне не нравится. – Беспрекословно распорядилась Полина.

+++

ПРОШЛА НЕДЕЛЯ.

+++


    Приготовления к премьере шли полным ходом!
    Вот и сейчас Учитель и Полина находились в недавно отремонтированном конференц-зале, который  попутно использовали для премьерных модельных показов, поскольку в интерьер этого зала довольно гармонично умудрились впихнуть небольшой подиум со сценой. Если под завязку – то этот зал мог бы вместить человек триста.
    Именно здесь всё и должно было свершиться – именно здесь должен был осуществиться творческий замысел Полины, в котором как утверждал Учитель, он выполнял лишь роль статиста.
    Многое! Ох, многое в нашей жизни от Лукавого!
    За глухим, непроницаемым занавесом, который скрывал пространство сцены от зрительного зала, шёл жаркий и принципиальный творческий спор, инициировали который обе стороны – поскольку никто не хотел уступать. Ни на миллиметр!
    Учитель, широко расставив ноги, стоял посреди сцены и кропотливо, по ходу пьесы, вписывал свежие комментарии в сценарий, а Полина ходила вокруг него кругами и, собственно, эти комментарии высказывала вслух.
    И требовательные интонации в её голосе нарастали по экспоненте.
– Ты обещал, что на этой неделе будут звёзды, где они?! – Полина широко раскинула руки и вскинула глаза в потолок.
– Завтра! Завтра займусь звёздами! – Огрызнулся Учитель.
     И вновь усердно вписал очередное замечание.
– Ты уже придумал, как их сделать?
    Учитель рассеянно уставился в потолок.
– Можно будет вырезать из фольги и приклеить.
– Они что, светить не будут?
– Гирляндами их можно подсветить. Светодиодами.
    И Учитель вновь полез что-то дописывать.
    Полина остановилась столь внезапно, словно напоролась на незримую стену. И так же внезапно взорвалась:
– Я не хочу из фольги! Я хочу настоящие звёзды! Млечный путь хочу во всей красе!
    И в подтверждение своих слов Полина ещё шире взмахнула руками.
    Учитель едва сдержал готовый вырваться наружу стон:
– Малыш, ты звезданулась? Где мы возьмём настоящие звёзды! Мы что крышу разберём?!
– В планетарии был?
    Учитель молниеносно расшеперился:
– Ты меня об этом спрашиваешь? Недоросль!
– Видел там ночное небо?
– Малыш, у нас никаких денег не хватит раскатать здесь планетарий, зачем замахиваться на несбыточное.
– Значит, нужно придумать что-то подобное.
– У нас нет времени! И средств!
– Ты же сам говорил, если за что взялся, то нужно делать это максимально хорошо, либо не браться вообще.
– Да хватит моими же цитатами крыть! Из контекста не выдёргивай! Ситуация следующая – смета не позволяет, время не позволяет, оборудование не позволяет и, если мы сейчас займёмся озвездением, то премьеру нужно переносить как минимум на неделю…. – Учитель осёкся, заметив, что Полина смотрит куда-то в другую сторону.
– Мама, ну я же просила не подглядывать…. – Недовольно проканючила Полина.
   Перехватив взгляд Полины, Учитель только сейчас заметил смущённо улыбающуюся Голденз, которая тихонько отодвинув краешек глухого занавеса, наблюдала за всем происходящим на сцене.
– Арсений! Ты обещал смотреть за порядком! – Гневно прикрикнула на Учителя Полина.
    Учитель строптиво всхрапнул.
    И рявкнул:
– ТАК! ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЮТ ПОСТОРОННИЕ?
    Отшвырнув в сторону папку с примечаниями, он решительно двинулся грудью на Голденз с явным намерением выдворить  нарушителя режима за пределы охраняемого объекта. Для большей убедительности он схватил Голденз за локоть и довольно бесцеремонно толкнул её прочь. 
– Полегче, Сеня! – Голденз едва успела отшатнуться в сторону.
    Учитель продолжал теснить и хватать за локти и, поскольку он обладал куда бОльшей массой тела, у него дела продвигались гораздо успешней, чем у Голденз.
– Виктория Викторовна! Мы же договаривались! ПА¬-Азвольте на выход! На выход немедленно! Не-мед-лен-но! – Недовольно бурчал он при этом.
– Арсений, хватит толкаться!
    Голденз снова вырвалась.
    И грозно нахмурилась!
    Тем не менее!
    Учитель вновь полез напирать и выталкивать, что у него довольно скоро, –  в принципе, – получилось.
– Сеня, я не понимаю, что за тайны Мадридского двора? – очутившись за занавесом, Голденз повысила голос.
    Учитель вдруг приосанился и прибоченился:
– Виктория Викторовна, что вы мне тычете? Фамильярности здесь не уместны, вас неоднократно предупреждали – вся информация засекречена, до премьеры – никаких комментариев.
    Голденз с иронией осмотрела с головы до ног прибоченившегося Учителя и миролюбиво шепнула:
– Расслабься, Сеня, я по делу.
    Вместо этого Учитель вдруг приосанился ещё пуще!
– Прекратите тыкать!
    Из-за занавеса раздался мощный командный голос Полины:
– Арсений, я жду, возвращайся немедленно!
– Полина Викторовна, потерпите минуточку.
    Голденз недоумённо воззрилась на Учителя:
– Полине тыкать можно, а мне нельзя, что за дискриминация?
– Вика, ты сказала, что по делу, если у тебя нет никакого дела….
    Голденз, не дослушав, ткнула пальцем в глухой занавес:
– Почему она с тобой разговаривает в приказном тоне?
    Не моргнув глазом, Учитель доложил:
– Потому что меня разжаловали, теперь она – мой учитель, а я у неё на подхвате.
– На побегушках? Значит, зарплату можно не платить? – Слегка оживилась Голденз.
    Стиснув зубы, Учитель прошипел:
– Вика, если у тебя нет никакого дела….
    Голденз перебила, не дослушав:
– Дело есть! Я вчера нашла эту квитанцию…. – Голденз словно фокусник из рукава извлекла невесть откуда взявшуюся бумажку. – Арсений, ВЫ можете объяснить, зачем ТЕБЕ понадобились свето-шумовые гранаты?
    Учитель вдруг стал как-то наивен, далёк и непричастен:
– Не могу.
– А действующий макет станкового пулемёта зачем?
– НЕ МОГУ.
– И Полина не может…. Никто не может…. А я могу задать один вопрос?
– Задавайте.
– Куда идут мои деньги, Арсений?
– Какие деньги?
    И отсутствующее выражение лица Учителя в тот момент было точь-в-точь как у Остапа Бендера, когда тот, получив от Варфоломея Коробейникова ордера на габсовский гарнитур, исчез, не расплатившись. И интонации прозвучали соответствующие.
    В ответ – на лице Голденз появилась утонченная, ироничная улыбочка:
– Но вы же не будете отрицать, что получили некоторую сумму для осуществления вашего творческого замысла?
– Ах, вы об этом! – Запоздало спохватился Учитель. – Извините, вопрос не ко мне.
– То есть?
    Учитель прискорбно вздохнул:
– Следите за губами, Виктория Викторовна….
    И следующую реплику Учитель выдал с такой выразительной артикуляцией, что его услыхал бы даже глухой:
– Я…. НИЧЕГО…. НЕ КОНТРОЛИРУЮ…. СТАТИСТ…. НА ПОБЕГУШКАХ.
    Голденз ужаснулась не на шутку:
– Боже мой! И что мне теперь остаётся?
– Терпеливо ждать премьеры.
    И Учитель.
    Отвесив напоследок издевательский книксен.
    Поспешил удалиться за непроницаемый занавес.
    Однако. Когда он уже удалился на почтительное расстояние, Голденз его окликнула:
– Арсений!..
    Учитель обернулся и замер в учтивой позе.
– …. На мероприятии будут присутствовать весьма влиятельные люди, поэтому я бы настоятельно попросила,… по возможности,… обходиться без ваших хулиганских выходок.
     Учитель, молча выпучился, свёл зрачки глаз к переносице, затем этим невменяемым, полубезумным взглядом зыркнул на Голденз и озарился сюрреалистичной, гаерской ухмылкой.
    После чего почтительно кивнул головой и скрылся за занавесом.
    Без комментариев.
    Какие претензии к юродивому?
   
+++

    Ровно в назначенный день!
    Ровно в назначенный час!
    При массовом скоплении народа!
    Состоялась презентация нового мехового салона Виктории Голденз.
    Публика собралась мега-наи-взыскательнейшая – бизнес, спорт, политика, искусство и прочая шелуха. Дамы – в вечерних платьях, мужчины – во фраках. Ароматы дорогого парфюма, блеск натуральных бриллиантов, массивные золотые перстни на пальцах, голливудские улыбки, исправленный косметологом овал лица, купированные ботексом морщины, силиконовые бюсты, загорелые обнажённые спины,  полуботинки из крокодиловой кожи, плешивые черепа с пересаженными волосами, бегающие глаза карманного вора и практически везде, со всех сторон – фальшивые, ненастоящие, неискренние улыбки. Те самые прокисшие сливки общества, которые давным-давно пора сливать.
    Бомонд клубился.
    И разговоры, разговоры, разговоры.
    В частности, вот о чём:

    О кризисе!
    Они стояли недалеко от фуршетного стола – мощный лысый багровый здоровяк с глазами лесного вепря и лимафейный очкарик с креативной бородкой. Судя по разговору, между двумя этими знаковыми персонажами корячился контакт двух эпох – нулевых и девяностых. Непростой диалог двух культур и двух цивилизаций.
– Как вам здесь, Семён Семенович? – Очкарик улыбался.
    Впрочем, он щедро улыбался всем и вся на протяжении всего вечера этой своей фирменной, знаковой лимафейной улыбАчкой.
    Здоровяк процедил через нижнюю губу:
– Я же говорил, просто Семён, расслабься.
– Мне как-то неловко….
    И Очкарик изобразил неловкость.
    Здоровяк брезгливо посмотрел на то, как его визави изображает неловкость, затем не менее брезгливо посмотрел на фуршетный стол, заставленный фужерами с шампанским и белым вином.
– Жаль выпить нечего, но у нас с собой было…. – Здоровяк выудил из кармана блестящую флягу с вискарём. – Будешь? – Свинтив крышку, предложил Очкарику он.
– Нет спасибо, я за рулём.
– Мало того что выпить нечего, так ещё и не с кем, задолбали вы трезвенники.
    Томимый жаждой мордоворот приложился к фляге несколько раз.
    Очкарик продолжал улыбаться.
    Здоровяк перестал хлебать из фляги и уставился на него как на идиота.
    Повисла невразумительная пауза – Очкарик замер навытяжку и щ-щасливо улыбался, а Здоровяк смотрел на него как на клинического идиота красноватыми зенками  лесного вепря. А в целом – они мило общались! И со стороны даже казались деловыми партнёрами.
    Первым прервал молчание Очкарик:
– Видел ваш новый дом, в таком месте, прямо у реки, проблем с муниципалами не возникнет? – И он заботливо выгнул спину.
    Здоровяк едва сдержал позыв рыгнуть:
– Пусть тока сунуться.
    Очкарик вконец разулыбался:
– Чувствуется размах! Как вы решились в кризис на столь масштабный проект?
– Кризис! – Фыркнул Здоровяк и, не сдержавшись, всё-таки рыгнул. – Кризис придуман для идиотов с почасовой оплатой труда, спасибо кризису, а то не в жизнь эту фазенду не достроил бы.
– Не понял, – Очкарик действительно ничего не понял.
– Учись прибедняться, студент, – посоветовал Здоровяк и вновь глумливо хрюкнул носом.
– Простите, снова, не понял, – ещё больше ничего не понял Очкарик.
– Ты фантика не включай, под этот шумок можно такие бабки отжать. Элементарно, притормози движуху по счетам, бабло кинь на депозит, начнутся претензии, – извините! – кризис виноват. И ничем не рискуешь.
– Что-то вы разоткровенничались, Семён Семёнович.
 – Нам-то друг перед другом чего юлить? Не умеешь мухлевать – научим. И мой тебе совет, хочешь сэкономить – гони в шею всех русских. Пинками на улицу! Я устал  это нытьё выслушивать про соцпакет. Есть рабсила из среднеазиатских республик. Пользуйся прелестями рабовладения. За пятнадцать тысяч чёрные пашут месяц без выходных, начинают бухтеть – штрафуешь и выкидываешь на улицу без всякой зарплаты, причина всегда найдётся….
    Впервые за вечер Очкарик перестал улыбаться:
– Может, сменим тему, Семён Семёныч?
– Выпить не с кем, поговорить не с кем, ну молодёжь пошла. Как вы вообще работать собираетесь, строители капитализма?
– По-моему, вы перебрали, Семён Семёнович, – Очкарик попробовал вновь разулыбаться.
– Шалман устроили, а насчёт закуски толком не подсуетились, устрицами теперь закусывать? Пошли в кабак, столик закажем, посидим, выпьем по-человечески. – И Здоровяк подхватил Очкарика под локоток.
– В другой раз, Семён Семёнович, сегодня – никак, – попробовал упереться Очкарик.
    Да где там.
    Упереться!
    В мордовороте массы было больше центнера.
– Пошли, трудоголик, не ломайся! – И Вепрь волоком потащил Очкарика за собой.
– Я за рулём! – Вякнул Очкарик напоследок.

    И снова разговоры, разговоры, разговоры.
    В частности вот  о чём:
    О сортах шампанского, о мезальянсе и о мужиках!
    Судя по всему, они были лучшими подругами. Фактурная ухоженная блондинка и жгучая роковая брюнетка. Белое на фоне чёрного смотрелось беспроигрышно. Две истомлённые скукой адреналиновые наркоманки. Две сногсшибательные красотки в том эстетическом понимании красоты, которое царило в этих кругах. Две любительницы посплетничать и отшлифовать кости добела. Две тетёрки затеяли тёрки. Именно тот вариант – когда язык до Киева доведёт.
– Ещё шампанского будешь? – Предложила Брюнетка и потянулась за очередным бокалом.
– Не буду, сладкое не люблю, – отказалась Блондинка.
    Брюнетка отхлебнула из фужера.
– Почему сладкое, оно же сухое, – сказала Брюнетка.
– Разве ты не чувствуешь, что оно сладкое? – сказала Блондинка.
– Ты его конфетами закусываешь, вот оно и сладкое,– сказала Брюнетка.
– Смотри опять не нарежься, как в прошлый раз, – сказала Блондинка.
    Брюнетка недоумённо зыркнула на Блондинку:
– Насколько я помню, прошлый раз ты была в зачёте.
     Блондинка в ответ зыркнула на Брюнетку.
– Мы обе были хороши, – сказала Блондинка.
     И они расхохотались!
     Громко, безудержно и явно напоказ, ведь вся тусовка должна знать и завидовать – как астрономически прекрасно они проводят время! А поскольку главной повесткой дня у этих сущих красавиц была борьба с мимическими морщинами – смеялись они с каменным выражением лица, лишь приоткрывая рот, чтобы не приводить в движение мышцы ответственные за мимику.
    Вообразите постмодернистское полотно! Две неживые ряженые куклы – нелепо разевая рты и пристально тараща глаза, громко хохочут друг другу в лицо. «Маппет шоу» практически!
    ЗалюбуИССя!
    Буквально через мгновение произошла смена темы: внимание Брюнетки привлекла колоритная пара – худощавый молодой человек с внешностью мелкого клерка в серой пиджачной паре и броско одетая возрастная дама – молодящаяся из последних сил. В этой паре присутствовали надрыв и нестыковка.
– У Розы новый муж. Видала? – Брюнетка кивнула головой в ту сторону.
    Блондинка оценивающе покосилась.
– А сколько ему лет?
– Двадцать семь.
– Потянуло Розу на молоденьких?
    Брюнетка значимо сообщила:
– Роза ему бизнес открыла.
– Какой бизнес?
– Интернет-магазин.
    Блондинка снова покосилась в ту сторону.
– Она его усыновить решила?
– Завидуешь?
– Совсем зелёный.
– Ты не поверишь, у него фамилия – Зелёный.
– Ага! И бабушка у него – Рина Зелёная! Хватит прикалываться!
    И они вновь расхохотались!
    Это надо было видеть! Этот анатомически мёртвый смех. Если бы персонажи музея восковых фигур умели смеяться, по всей видимости, они смеялись бы с аналогичной выразительностью и заразительностью.
    Через некоторое время вновь последовала смена темы – брюнетка повернула голову в другую сторону и небрежно ткнула рукой, в которой держала фужер с шампанским, в том направлении.
– Этот снова здесь. Видела? – Сказала Брюнетка.
– Который? – Спросила Блондинка
– Который клеился к тебе в прошлый раз.
– У-у-у, помню…. А кто он? Откуда?
– Не знаю, говорят что-то с армией связанное.
– Сразу видно военную выправку, – сказала Блондинка и довольно натуралистично изобразила беременность на поздних сроках, намекая на огромный отвисший живот очередного персонажа этой мистерии.
– И надёжный тыл, – сказала Брюнетка и, нелепо отклячив задницу, изобразила тем самым надёжность тылового обеспечения.
    И они вновь расхохотались!
    И вновь этот искромётный жизнеутверждающий смех привлёк внимание всех окружающих.
   Show must go on!


    И снова разговоры, разговоры, разговоры.
    Воспитанные, состоявшиеся люди, имена некоторых – на слуху, разбившись на небольшие кучки, вели между собой кулуарные, культурные разговоры.
    И вновь два колоритных персонажа этой мистерии:
    По всей видимости, они были супружеской парой.
    Крупный, располневший альфа-самец – в прошлом штангист, и миниатюрная, фигуристая альфа-самка – в настоящем инструктор по плаванию.
    Отделившись от одной кучки, они собирались переместиться к другой, но возле фуршетного стола ненадолго задержались.
    Самец потянулся за очередным фужером.
– Папа, может, хватит на сегодня? – Одёрнула самка.
– Котёнок, перестань, – отмахнулся в прошлом штангист.
– Зачем тогда на машине приехали? Кто нас обратно повезёт? Или опять эвакуатор вызывать? – не унималась пловчиха.
– Папа отвезёт, не волнуйся, – и штангист одним глотком осушил фужер с шампанским.
– А если гаишники остановят?
    Штангист смело потянулся за добавкой.
– С некоторых пар папа клал на гаишников.   
– Да хватит тебе пить! – Неврастенично дёрнулась пловчиха.
    Штангист сдержанно отхлебнул из фужера.
– Котёнок, я на прошлой неделе с очень важными людьми встречался. Мы после встречи выпили немного, там присутствовал один чин ментовский – фамилий называть не буду, человек известный и влиятельный – перебрал немного. Так вот, когда стали разъезжаться, он мне говорит – «Садись за руль, домой меня отвезёшь». А я уже на промилях, но деваться-то некуда. Я – под мухой! – сажусь за руль и везу его в Рощино. В Рощино он даёт мне номер телефона и говорит – « Если тебя кто-нибудь когда-нибудь в этом городе на промилях остановит, позвонишь по этой «горячей линии» и проблемы нет. Цена вопроса – две оранжевых».
    И штангист осушил фужер до дна.
– Десять тысяч?! – Возмутилась пловчиха. – А чё так дорого?
– Котёнок, сейчас только штраф официальный – тридцатник.
– Чем ментам такие бабки швырять, лучше бы мне отдал, скоро сезон, сапоги нужно новые покупать.
    Штангист полез за новым фужером.
– Успокойся, парочка оранжевых и нет проблем. Сегодня есть шанс проверить – как работает звонок другу в трудную минуту.
    Штангист триумфально осклабился.
– Десять тысяч! Вот менты бабки гребут! – Возмущённо фыркнула пловчиха.
    Довольно улыбающийся штангист всучил и ей фужер с шампанским:
– Давай, котёнок, выпьем. У меня тост созрел. Да здравствует коррупция в России! Давай за неё, родимую! На брудершафт! За коррупцию!
    И штангист полез обниматься.
    Недовольно сморщив лоб, пловчиха ловко вырвалась, даже не расплескав шампанского при этом.
– Давай хоть чокнемся, – и штангист полез чокаться.
– Покажи здесь хоть одного, не чокнутого, – пловчиха чокнулась и, немного пригубив из фужера, недружелюбно осмотрелась по сторонам.
    И снова разговоры, разговоры, разговоры.
    Снова блеск бриллиантов, снова лучезарные фальшивые улыбки, неестественный блеск вставных зубов, барские замашки – в расчёте на публику и пустые, никчёмные, бездуховные разговоры.
    Символы эпохи пускали пыль в глаза.
    Иными словами – понты колотили.


    Итак!
    Выступление Полины и Учителя было заявлено под занавес мероприятия, после обильного фуршета, когда всё могло плавно трансформироваться в обычную пьяную тусовку.
    Чтобы этого не случилось, ровно в двадцать два нУль-нУль всех пригласили занять места перед сценой. Почётное место в центре зрительного зала заняла Виктория Викторовна Голденз – собственной персоной, по правую руку от которой уселся невозмутимый мощный Иван, а по правую – дрищеватый пресс-секретарь с угрями на лбу.  Постепенно стихли суета, вошкотня и болтовня, всё утряслось, устаканилось, отстоялось по фракциям, все уютно расположились на стульях, медленно погас свет и….

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ  НАЧАЛОСЬ!

    Первым делом на небе вспыхнули звёзды!
    Невероятно крупные, отливающие магическим блеском, словно ювелирные бриллианты.
    Потом это величественно прекрасное ночное небо в безмолвной тишине трассером прочертили парочка мелких метеоров и один неспешный, крупный болид со зловещим рубиновым отливом. Потом где-то справа и совсем вдалеке появилась неспешно ползущая косматая, седая, хвостатая комета и – внезапно! – прям над головами! – угрожая неминуемым столкновением! – в жуткой тишине, нелепо кувыркаясь, пролетел огромный, чёрный как уголь, бесформенный астероид, весь в дырах, словно сыр голландский. А прямо в зените, над головами, выстроившись в ряд, будто на парад, величественно и неподвижно повисли крупные планеты – Юпитер, Сатурн, Нептун и Уран, великолепно просматриваемые, будто на картинках в астрономическом атласе. Оптическая иллюзия такого качества не всякому планетарию была бы под силу.
    Одна маленькая деталь. Глядя на этот астрономический перформанс, даже не слишком продвинутому эрудиту становилось ясно, что это – Чужое Небо, не наблюдаемое с Земли, чтобы видеть такой ракурс, эта точка наблюдения должна была располагаться где-то на периферии Солнечной системы и, возможно, даже за её пределами. Впрочем, уровень кретинизма присущий публике, заполнившей этот зал, был столь запредельно высок, что эта немаловажная деталь ускользнула от подавляющего большинства – богатых, успешных и состоявшихся астрономия не интересовала даже на уровне эрудиции.
    Затем внезапно вспыхнул свет! Вернее не свет, а луч света, который выхватил из темноты одинокий сгорбленный силуэт, сидящий на сцене, на огромном ящике из-под боеприпасов, спиной к зрителям. Силуэт был облачён в обтягивающий латексный костюм цвета венозной крови. И таким трагизмом от этой спины повеяло. Такой вселенской скорбью!
    Во-об-разите:
    Печальный раздавленный грузом переживаний персонаж.
    Под величественным ночным небом.
    Сидящий на ящике для боеприпасов и – возможно! – С БОЕПРИПАСАМИ!
    Отшельник в латексном костюме кровавого цвета.
    А на голове – игривая мохнатая шапочка с треугольными ушками, символизирующая звериную мордочку.
    И!
    Грянула музыка Рихарда Штрауса – «Так говорил Заратустра!»
    Плечи странного зверя судорожно вздрогнули, он издал ужасающий, инфернальный, продирающий до мозга костей болезненный стон и….
    Бурно разрыдался!
    Публика – заполнившая зрительный зал, как по команде, недоумённо воззрилась на Голденз. Высший свет – ничё не понял.
    Голденз гордо приосанилась и замерла в невозмутимой аристократической позе с холодной усмешкой на устах – всё под контролем. Публика – заполнившая зрительный зал, тоже успокоилась, ведь Голденз среди них пользовалась авторитетом. Высший свет – взращенный на невзыскательной российской попсе и американском фаст-вуде на этот трагикомический пассаж никак не прореагировал.
    Едва смолкла музыка, как прямо с неба – С ужасающим грохотом! – С треском, напоминающим хруст ломающихся костей! – на пол рухнула маленькая щуплая фигурка, в таком же кроваво-красном облегающем комбинезоне и с такой же мохнатой звериной мордочкой.
    Повисла гнетущая тишина.
    Маленький красный комочек, лежащий на сцене, не подавал признаков жизни. Красный силуэт, сидящий на ящике для боеприпасов, даже не обернулся.
    А в зрительном зале – Здоровяк, сидящий рядом с лимафейным очкариком, комфортабельно развалился на стуле – вытянув ноги далеко в проход, выпрямив спину и сжав ладони в кулаки. Для пущего удобства Вепрь засунул кулаки в подмышки, надменно выпучился и замер в высокомерном ожидании, исподлобья уставившись в направлении сцены: дескать, дерзайте-развлекайте, куклы говорящие, и штоб Семён Семёныч не скучал. Мануфактурная Блондинка зыркнула глазами по сторонам и полезла в сумочку за сотовым – посмотреть, не звонил ли кто?
    На сцене – маленький, щуплый, красный комочек вдруг конвульсивно дёрнулся, вскинулся сам,  вскинул мохнатую голову-мордочку и удивлённо осмотрелся по сторонам – причём всеми своими движениями это непонятное существо напоминало какого-то мелкого хищного лесного зверька. После чего это непонятное существо запрокинуло голову, трепетно всмотрелось в усыпанное звёздами небо и взволнованно пролепетало:
– Красотища! 
    Существо изобразило ловкий гимнастический кульбит через голову, гуттаперчиво вскочило и, прижав руки к телу, настороженно замерло – по всей видимости, принюхиваясь к происходящему. Закончив принюхиваться, существо повело головой, осматриваясь по сторонам, и только сейчас заметило присутствие другого такого же существа. Красная фигурка с мохнатой звериной мордочкой моментально проявила интерес – ловким броском, со звериной грацией она юркнула в том направлении и уселась рядом.
    Слева.
    Спиной к зрительному залу.
    Сунулась заглянуть отшельнику в глаза, но не смогла.
    Тогда!
    Фигурка фамильярно шлёпнула по плечу трагичный силуэт и бодро приветствовала:
– Привет!
    Силуэт не прореагировал никак, то есть – ноль эмоций вообще!
    Преисполненный трагизмом персонаж даже обхватил голову руками и ещё пуще погрузился в ещё более тяжкие раздумья.
    Маленькая фигурка не унималась:
– Почему ты такой грустный? Случилось чего?
    И вновь – ноль эмоций.
    Маленькая фигурка вскочила и, зайдя со спины скорбного силуэта, сунулась слева, пытливо сунулась справа и даже попыталась прошмыгнуть сквозь руки обхватившие голову – смешно задрав левую ногу при этом. Не добившись желаемого, маленькая фигурка измождёно грохнулась на пол и прижалась к силуэту спиной. Открыла рот и часто-часто задышала, подробно рассматривая зрительный зал блестящими от возбуждения глазами – сама непосредственность.
    Повисла невразумительная пауза.
    Казалось, эта пауза будет тянуться бесконечно долго.
– Как ты сюда попала? – Вдруг поинтересовался силуэт.
    Маленькая фигурка оживилась.
    Словно ловкий зверёк она шмыгнула через ящик и, шмякнувшись перед силуэтом на корточки, вновь попыталась заглянуть тому в лицо.
    Заглянуть не получилось. 
– Я думала, ты мне расскажешь, как я сюда попала. – Маленькая фигурка вдруг вскинула в небо глаза. – Скажи, что это? – И она ткнула указательным пальцем в направлении этого Нечто.
    Силуэт. Нехотя. Сподобился посмотреть в том направлении, куда указывал палец маленького существа, – он медленно запрокинул голову и печально воззрился в небо.
    Нечто представляло собой идущую вдоль всего неба широкую полосу, состоящую из маленьких, больших и очень больших небесных объектов, цвет которых варьировался от пепельно-черной седины до холодного антрацитового сияния.
– Это – пояс Койпера.
– А это что?   
    И палец существа переместился в направлении другого Нечто.
– Это – облако Оорта.
    Другое Нечто представляло собой словно бы далёкий сгусток флюоресцирующего газа бледно-синего оттенка – некое загадочное, бесформенное пятно неизвестного происхождения.
– А где это мы?
    И маленькая красная фигурка снова плюхнулась на ящик с левой стороны.
    Ответа не последовало.
    Вместо этого:
    Силуэт выдержал мрачную паузу, затем убийственно медленно отвернулся и, выдержав ещё более мрачную паузу, холодно и отчуждённо поинтересовался:
– Ты кто?
– Я – американская норка! – И Полина – а ля американская норка, ловко перемахнула на другую сторону и, усевшись на ящик с боеприпасами, на сей раз справа, вновь фамильярно шлёпнула силуэт по плечу. – А ты кто?
– Я – русский соболь, – и Учитель – а ля русский соболь, вновь отвернул голову в другую сторону.
    Норка-Полина вновь подскочила и вновь юркнула на другую сторону, чтобы вновь попасться Соболю-Учителю на глаза.
– Врёшь! – Громко гаркнула Норка. – Я видела русских соболей! Они подвижные и смелые! Они ни минуты не могут усидеть на месте!
– Помолчи, – болезненно оборвал Соболь.
– Они ловкие, красивые и никогда не унывают!
– ПАМАЛЧИ! – Гаркнул Соболь.
    И!
    Сделав невероятно резкий, огромный грациозный прыжок, – который под силу только хищнику, находящемуся в отличной физической форме,  – Соболь отскочил далеко в сторону и прижался задницей к одинокому столбу, стоящему на сцене (который на корпоративах использовался как шест для стриптизёрш), и несколько раз яростно поскрёбся об шест промежностью. Сладострастно фыркнул и маниакально осклабился.
    Норка метнулась следом, головокружительно быстро сделала вокруг столба несколько оборотов, брезгливо  потянула носом, после чего презрительно отшатнулась в сторону:
– Хватит метить! Здесь и так нестерпимо воняет!
– Молчи! Это – моя территория!
    Норка предпочла резко сменить тему:
– А почему я голая? – Норка грациозно изогнулась. – Почему мы оба голые? Где моя прекрасная тёплая шкурка?
    Соболь вдруг оттолкнулся двумя руками от столба, огромными прыжками пробежался по сцене и, вернувшись к столбу, с разбегу запрыгнул на него и немыслимо изогнувшись, повис вниз головой.
– Не тарахти, самка, не тарахти, – раздражённо потребовал он.
    Норка подбежала вплотную, плюхнулась на землю и обвилась вокруг столба.
– Здесь холодно! Где моя шубка?
    Соболь грохнулся наземь.
    Грохнувшись наземь, он кувыркнулся через голову, вскочил на ноги, вновь отпрыгнул в другую сторону и вскользь сообщил:
– Глупая самка. Видно, ты была совсем молода, когда они это сделали.
    За это время, игривая Норка успела повисеть у Соболя на плечах, юркнуть ему за спину, немыслимо изогнуться и проскользнуть между его ног.
– Кто они? И что они сделали? – Норка вскочила и, прижавшись к столбу, стала тереться об него промежностью – сама непосредственность!
– Не смей! Моя территория! – взревел Соболь.
    Оскалив зубы, они ринулись друг другу навстречу, посреди подиума сшиблись грудью и, вызверившись, уставились друг на друга.
    Повисла гнусная пауза.
    Оскалившиеся зверьки заняли боевую стойку.
    Одно неверное движение и драка была бы неизбежна.
– Куда я попала? – Рыкнула Норка и выпустила коготки.
– Норка, возьми себя в лапы, мы – в Раю! – Соболь грациозно выгнул шею.
– Почему таким адским тоном ты мне это сообщаешь?
    Соболь дипломатично обвился кругом и снова грациозно запрокинул голову.
    Занял позу:
– Что ты помнишь до того, как попала сюда?– Отвлечённо поинтересовался он.
    Норка игриво покачала торсом и не менее грациозно запрокинула голову:
– Я сидела дома, в своей клетке, потом пришёл человек, схватил меня за шею, куда-то понёс, потом меня ударили чем-то тяжёлым по голове и больше я ничего не помню.
– Хочешь знать, где твоя шкурка?
– Где?
– Она в Венеции, на меховом аукционе, – дурным тоном сообщил Соболь.
– А что она там делает без меня?
– Она там собирается стать норковым манто, подбирает компанию для этого.
– Счастливая. Путешествует по Венеции! А я где?
– А ты здесь! – Соболь стремительно юркнул из поля зрения и внезапно появился уже на ящике. – В Раю! Это – Харон! Спутник Плутона! – Соболь драматически воздел руки над головой. – Далековато тебя занесло!
    Норка непонимающе покрутила головой:
– Ничего не понимаю, как я сюда попала? – Норка метнулась к Соболю. – А нельзя переиграть так, чтобы шкурка сюда, а я  – в Венецию.
    Соболь клацнул зубами и снова вызверился:
– Норка! Ты не понимаешь! Тебя убили! С тебя содрали шкуру! Нас всех убили! – Соболь запрокинул голову и взревел, словно раненый зверь. – ОНИ УБИЛИ МИЛЛИАРДЫ ТАКИХ КАК МЫ!
    Вопреки ожиданиям этот эмоциональный всплеск не произвёл на Норку никакого впечатления, она вскочила и вновь прильнула к Соболю.
– Возьми себя в руки, Соболь! Я знаю, что меня убили….
    Соболь грациозно запрокинул голову и недоверчиво уставился на Норку.
    Пару раз непонимающе хлопнул глазами.
– Присядь! – Распорядился Соболь.
    И указал пальцем на ящик.
    Норка присела и, открыв рот, часто-часто задышала.
    Соболь тоже присел рядом.
    Норка вновь попыталась к нему приластиться, но Соболь её бесцеремонно отпихнул:
– Откуда ты знаешь, что тебя убили? – Поинтересовался он.
– На нашей ферме все знали, что рано или поздно нас убьют. Для этого нас и выращивали.
– Ты была в концлагере?
– Почему ты называешь ферму концлагерем? Там была хорошая кормёжка, режим и врачи….
– Ветеринары!..
– Убили меня совсем не больно….
    Соболь оборвал, не дослушав:
– Ты понимаешь, что они палачи! – Надрывно выкрикнул он.
    Норка вновь попыталась приластиться.
    А Соболь вновь её оттолкнул.
– Кто? О ком ты говоришь? – Настойчивая Норка вновь полезла приластиться.
– О людях! Я говорю о мерзких двуногих тварях! – Соболь обратился непосредственно к зрительному залу, где мерзких тварей было битком.
– Ты их не любишь? – Удивилась Норка.
– Я их ненавижу! – Соболь вскочил и грациозно выгнулся морским коньком. – В отличие от тебя я был рождён свободным! Я – настоящий зверь, из дикой природы.  Мне не повезло – я попался в капкан. Я пытался перегрызть лапу, хотел умереть свободным, но не успел, охотничьи собаки учуяли меня раньше. Ещё с живого с меня содрали шкуру. Я – русский баргузинский соболь, в неволе – НЕ РАЗМНОЖАЮСЬ! – Соболь категорично  дал отмашку лапой. – Я никогда не знал клетки. Всю жизнь я прожил в тайге. Охотился. Гулял. Резвился. – В голосе Соболя мелькнули романтические нотки, после чего он многозначительно воскликнул. – РАЗ-МНО-ЖАЛ-СЯ!.. Если б ты знала, как я размножался! И каким я был прекрасным охотником! – Соболь патетически запрокинул голову. – Я – ДИКИЙ ЗВЕРЬ! – Оголтело выкрикнул Соболь.
– Потому твоя шкурка и пошла вторым сортом, витаминов не хватало, – констатировала Норка.
– Что ты сказала про второй сорт?
– Тебе послышалось.
   
    А тем временем в зале:
    Блондинка наклонилась к Брюнетке и шепнула ей в ухо:
– ***ня какая-то.
– Голденз совсем спятила, – согласилась Брюнетка.

    А тем временем на сцене:
– Убирайся отсюда, – внезапно потребовал Соболь.
– Куда убираться? Я никуда не пойду, мне здесь нравится! – И Норка игриво обвилась сначала вокруг ящика, потом вокруг шеста, потом снова метнулась к ящику с намерением обвиться вокруг Соболя.
    И!
    Когда она завершила это жизнерадостное дефиле:
    Её в конечной точке уже ждал рассвирепевший, мрачно нахмурившийся Соболь, с огромным острозаточенным мачете в руках, которое он довольно оперативно достал из ящика с боеприпасами. И его тяжелый, маниакальный взгляд не предвещал каких-то лучезарных перспектив.
– Я сказал – УБИРАЙСЯ, – мерзким тоном повторил Соболь.
– Куда я пойду? Почему ты меня гонишь?!
    Норка кинулась, было, ему на грудь, но Соболь выкинул ей навстречу мачете, на которое она едва не напоролась.
– Вон! Убирайся! Ты уйдёшь туда! – Соболь указал мачете куда именно. – Там, бесплодная ледяная пустыня, ты уйдёшь, потому что ты мне неинтересна ни как самка, ни как собеседник. Это – мой рай. Персональный! Тебя сюда занесло случайно, для таких как ты инкубаторских существует другой Рай – с клетками, режимом, охранниками и заборами, этот Рай – для свободного зверя! Тут нужно охотиться самому и самому добывать себе пищу….
– А с кем ты будешь размножаться?
    Соболь неожиданно задрал голову вверх и потерял к Норке всякий интерес.
– Тихо! – Скомандовал он.
– Я и так молчу.
– ТИХА! – Громко прикрикнул Соболь и для вящего вразумления замахнулся мачете, явно намереваясь рубануть наотмашь
    Норка испуганно отпрянула в сторону и затихла.
    Наступила плотная, доскональная, непроницаемая тишина.
 – Они летят…. – Коварно сообщил Соболь. – Две недели ждал, что они прилетят.
– Кто они? – Норка заинтригованно подтянулась поближе.
– Ты их видишь?
– Нет.
– Ты их слышишь?
– Нет.
    Соболь с размаху вонзил мачете в пол, причём сделал это так размашисто, что Норка взвизгнула от страха.
– Ну и подруга мне досталась, голая, слепая, глухая и без чувства юмора. Таблицу умножения хоть знаешь?
– Знаю.
– До них лапой подать. Всего сто двадцать.
– Сто двадцать чего?
– Сто двадцать тысяч километров! Переведи в дюймы.
– Сто двадцать тысяч? В дюймы? Зачем?
– Перевела?
– Перевела!
– А теперь то, что получилось, возведи в квадрат и умножь на число Пи.
– Зачем?
– Затем, что я хочу вскружить тебе голову! – Заорал Соболь.
– Да я и так на грани обморока! – Заорала Норка.
– Не суетись! – Скомандовал Соболь, хотя сам всё это время только и делал, что суетился. – Будем перехватывать. – Сообщил он и полез в ящик с боеприпасами.
– Кого перехватывать?
– Утки! – Крикнул Соболь, продолжая рыться в ящике. – Там находится утиный Рай. Утки сбились с пути, обычно они берут намного правее, ближе к Нептуну, а сейчас летят прямо над нами. Думаю, они сделали фатальную ошибку, потому что сейчас мы будем их сбивать…. – И Соболь извлёк из ящика…. Переносной зенитно-ракетный комплекс. Пэ-Зэ-эР-Ка!
    Приблизившаяся Норка успела через плечо Соболя заглянуть внутрь ящика.
– Господи, зачем тебе столько оружия? – Ужаснулась она.
– По законам драмы – если на стене висит ружье, рано или поздно оно должно выстрелить! Пришло время пальнуть! – Соболь вскинул ПЗРК на плечо. – В укрытие! – Скомандовал он.
– Господи! Я в Раю или в Аду? Где я найду здесь укрытие?
– Не сомневайся – ты в Раю! Потому что в Ад берут исключительно со шкурой! И чем целее шкура, тем лучше встречают в Аду, хотя там жарко и без шкуры... – Соболь цинично хмыкнул,  навскидку прицелился и бесчеловечным, милитаристским тоном сообщил. – ВЫСТРЕЛ.
    И сразу после его слов грохнул выстрел!
    Но перед самым выстрелом! Мечущаяся по сцене Норка едва успела где-то на задворках навзничь грохнуться на пол и сжаться в комок.
    Несколько мгновений после этого было тихо, а потом….
    Запахло жареным!

    А тем временем в зале:
    Развалившийся на стуле поднабравшийся Здоровяк нецензурно громко всхрапнул во сне – ибо к тому времени он уже порядком задремал – сказалась усталость и алкоголь.
    Лимафэйный Очкарик торкнул его в бок и шепнул на ухо:
– Семён Семёныч, не так громко.
    Именно в этот момент на сцене грохнул выстрел.
    Вепрь продрал глаза, истошно всхрапнул и спросонья уточнил:
– Война? Красные в городе?

    А тем временем на сцене:
    Соболь швырнул использованный ПЗРК на пол и одним гигантским прыжком подскочил к лежащей без движения Норке.
– Готово…. – Он проводил взглядом падающую мишень. – Попал…. – Констатировал Соболь. – Сбегай, принеси. – И он бесцеремонно пнул Норку ногой – или точнее –  задней лапой.
     Неподвижно лежащая Норка как-то без всяких обид и душевных рефлексий (отходчивая натура – сама непосредственность), с готовностью встрепенулась и без задних ног – точнее без задних лап – припустила в том направлении, куда упала желанная дичь. Как только она исчезла из вида, Соболь одним гигантским прыжком сиганул на ящик и распластался на нём в вольготной, расслабленной позе – султан на отдыхе в гареме.
    Через некоторое время вернулась запыхавшаяся Норка с жареной уткой в руках.
    С жареной!
    Уткой!
    В руках!
– Она жареная, и с чесноком, – сообщила ошарашенная Норка.
– Чему ты удивляешься? – Соболь отобрал у неё утку и принялся добычу трепетно обнюхивать. – В утиный Рай чаще всего попадают через духовку, у некоторых даже вертел из задницы торчит. Я тебе больше скажу, её подавали в ресторане «Пекин», с выносом, три пятьсот за порцию. У нас будет шикарный ужин! – Соболь открыл ящик и полез в него прятать утку.
    Норка снова через его плечо бросила в ящик любопытный взгляд.
– Скажи, зачем тебе столько оружия? – Между делом поинтересовалась она.
    Соболь захлопнул ящик так, что едва не отдавил Норке лапы, с размаху плюхнувшись на ящик, поймал Норку в объятия, зафиксировал её в какой-то нелепой позе и, злобно оскалившись, процедил:
– Открою тебе секрет – я намереваюсь отомстить.
    Норка попыталась вырваться:
– За то, что твоя шкурка пошла вторым сортом?
– Послушай, первосортная, ты кое-чего не знаешь…. – Соболь сделал зловещую паузу и тщательно осмотрелся по сторонам, явно намереваясь сообщить какую-то страшную тайну.
    ….Норка перестала трепыхаться и затихла.
   И, когда Соболь, перестал озираться и лютым, недружелюбным взглядом посмотрел Норке в глаза, намереваясь сообщить ту самую Страшную Тайну….
    Как вдруг раздался дикий, оглушительно громкий, истошный поросячий визг! На такой пронзительно-нестерпимой ноте, что кровь в жилах застыла!
 И под аккомпанемент этого визга по сцене промчалась ряженая плюшевая фигура в костюме, стилизованном под свинью.
– Господи! Какой ужасный крик! Ему больно! – Заткнув уши, Норка вырвалась из лап Соболя и, вскочив, заметалась по сцене. – Кто это и почему он так кричит?! – Норка в ужасе бросилась Соболю в колени и обвилась вокруг его ног.
– Они зарезали Борьку, – инфернальным тоном сообщил Соболь и гнусно ухмыльнулся.
– А почему они зарезали Борьку?
– Да потому что он свинья.
– Но он же в этом не виноват!
 – Виноват! Хуже всего приходится коровам и свиньям. Люди их едят. Вчера они съели Борьку. Борька молод и глуп, он в панке, не понимает, почему с ним так обошлись вот и визжит. Рай переполнен убитыми зверьми, людям нужно сказать об этом.
– Это ужасно! – Воскликнула Норка и пролезла между ног Соболя.
– Согласен,  но ты ещё не видела кроличий Рай, мало того что он переполнен, так они продолжают размножаться и там! Словом, покоя нет нигде! Скоро вся периферия Солнечной системы будет заселена душами животных, сожранных людьми. А они продолжают УБИВАТЬ! – С надрывом выкрикнул Соболь.
– Нужно бежать отсюда! – Норка встрепенулась так, словно готова была вот-вот дать дёру.
– Куда?
– Неважно куда? Мы же молодые и сильные.
    Норка попыталась убежать, но Соболь ловким броском поймал её и повалил на пол.
– Дура, нас убили молодыми и сильными, отсюда не сбежать! – Оскалив зубы, прорычал он.
– Ты же говорил там – ледяная пустыня, давай её преодолеем, посмотрим что дальше.
    Норка дёрнулась!
    Соболь ещё сильнее вдавил её в пол.
– Туда вообще не суйся, там Рай съеденных собак, если им попадёшься – порвут в клочья!
– А кто их съел?
– Корейцы постарались.
– А если мы пойдём туда?
    Норка вновь попыталась вырваться и ускользнуть – на сей раз ТУДА. И ей это практически удалось.
    Но Соболь вновь её поймал и вновь повалил на пол.
– Далеко не уйдёшь. Там куриный Рай, куры озлоблены настолько, что заклюют любого.
– А почему тебе такая честь? Почему ты здесь один?
    Соболь как-то внезапно сник, оставил Норку в покое, вернулся к ящику, сначала меланхолично уселся на него, потом нервозно дёрнулся и распластался на нём в прежней вольготной позе – падишах собственной персоной.
– Здесь мой Элизиум, я в какой-то степени герой, – скромно сообщил Соболь.
– И в чём заключается твой подвиг?
– Я охотника за ляжку укусил.
– Врёшь! – Норка вскинула на Соболя восхищённый взгляд.
– Не вру, потому с меня живьём шкуру и спустили.
    Накал страстей понемногу стих.
    На этой волне Норка резко сменила тему.
– Кстати, а где твоя шкурка?
– Не спрашивай.
– Почему?
– Мне больно об этом говорить! – Соболь вдруг порывисто вскочил и удалился вдаль, предположительно туда, где оскорбленному есть сердцу уголок.
– И всё-таки? – Проявила настойчивость Норка.
– В краеведческом музее, – вздохнул Соболь, –  двуногие твари сделали из меня чучело.
    Норка беззаботно почесала спинку:
– Теперь я понимаю, почему ты хочешь отомстить людям.
    И ещё более беззаботно почесала попку и ляжки.
    Увидев, что она чешется, Соболь импульсивно вскочил, не менее порывисто вернулся обратно и протянул ей сжатые кулаки.
– Почеши! – Громко потребовал он.
– Где почесать?! – Громко уточнила Норка
– Здесь почеши! – Ещё громче потребовал он.
– А зачем здесь чесать?! – Ещё громче уточнила Норка.
– Потому что кулаки чешутся!
    Норка принялась яростно чесать ему кулаки.
– ХВАТИТ?!
– ЕЩЁ!
   Норка стала чесать ещё яростней.
– ХВАТИТ?!
– ЧЕШИ!
    И весь этот разговор происходил на повышенных!
    То есть он и до этого мало напоминал светскую беседу, а сейчас Норка и Соболь просто орали во всю глотку друг на друга. Соболь сделал свечку, потом другую, огромными прыжками обогнул сцену и, вновь прижавшись промежностью к шесту, принялся об него яростно тереться, выкатив ополоумевшие глаза и громко щёлкая зубами от возбуждения. Вдоволь наметившись, упал на пол  в изнеможении и тяжело задышал.
    Норка, грациозно изогнувшись, вскочила, грациозно покачивая бёдрами прошлась по подиуму, грациозно перешагнула через лежащего Соболя, шумно втягивая воздух, брезгливо обнюхала столб, не менее грациозно перешагнула через Соболя обратно и напоследок – сама грациозность! – бросила:
– Думал я, что лев могучий, а понюхал – скунс вонючий.
    Соболь перекатился на другой бок и проводил её манерное дефиле долгим прочувствованным взглядом.
– Что ты хочешь этим сказать? – Поинтересовался он.
– Пахнет падалью! – Норка брезгливо наморщила носик. – Чучелом в зоологическом музее. Судя по запаху, ты уже ни на что не годный.
– Ты не забыла, что мы оба мёртвые? – Соболь дёрнулся вскочить.
– Помню!
    Соболь всё-таки вскочил!
– Помнишь, что ты – Ханурик, разговариваешь с диким зверем?
– Не забыла! И тебе кое-что напомню! Селекционные шкурки – в цене! Именно поэтому я сейчас – в Венеции, а ты – чучело в музее. Нехватка витаминов ска….
    Соболь оскалился и рванулся к Норке, с явным намерением вцепиться в глотку. Норка едва успела отпрянуть в сторону. Соболь по инерции пролетел мимо. Оказавшись в другом конце сцены, он круто развернулся и вновь изготовился к броску. Между делом свирепо прошипел:
– Почему все американские норки такие злые и заносчивые? Почему ты так высокомерно себя ведёшь?
– Потому что в отличие от тебя у меня прекрасная судьба – мою шкурку продадут на меховом аукционе, и я буду путешествовать по миру. Увидеть Париж и умереть – как видишь, этот сюжет про меня.
    Соболь сделал очередной бросок, а Норка в очередной раз ловко увернулась. Соболь догонял, а Норка убегала, огромными прыжками они носились по сцене и, если бы Соболь догнал, то растерзал бы без вариантов.
– Подожди! – Слегка подзапыхавшийся Соболь плашмя брякнулся на ящик.
– Не перебивай! ¬ – Побегавшая мимо Норка лягнула его задней лапой. – Из меня пошьют манто, и красивейшие женщины планеты будут брать меня с собой в путешествия! А ты всю жизнь простоишь чучелом в зоологическом музее, зеваки будут пялиться на тебя целыми днями, раз в полгода из тебя будет выбивать пыль уборщица и через десять лет моль сожрёт тебя окончательно. Упивайся свободой, дикий зверь!
    Соболь внезапно успокоился, и в этом не было ничего хорошего.
– Подожди….
– Жду…. – Грациозно отклянчив попку, Норка изобразила трепетное ожидание.
– Вряд ли ты увидишь Париж, – цинично хмыкнул Соболь.
– Что ты сказал?
– Твою шкурку забраковали, нашли какой-то дефект мездры.
– Это соседка слева постаралась, когда ремонтировали клетку, меня к ней подсадили и она меня цапнула, но вряд ли из-за этого….
– Подожди! Твою шкурку отправили обратно, вторым сортом на меховую фабрику в Поскрёбышево, так что увидеть Париж и умереть не получиться, получиться увидеть Поскрёбышево и охренеть.
– Ты врёшь! Ты мне завидуешь!
– Было дело, я тебе завидовал, но сейчас мне тебя жаль.
– Тебе, музейному чучелу, меня жаль?!
– Искренне жаль! Сейчас есть технологии, шкурки вымачивают и потом вытягивают в длину раза в три-четыре. Жаль мне тебя потому, что твою шкурку вытянут, разрежут на части и пойдёт она после вытяжки на норковые кепки, которыми будут торговать цыгане на Черкизовском рынке….
– Не ври! Из меня пошьют купальник, и его будет носить голливудская звезда!
– Размечталась. Трусы для звезды, впрочем, было бы прикольно.
– Я буду путешествовать!
– Путешествовать ты будешь, далеко и много, только по частям! Одна часть поедет в Дагестан, другая – в Мурманск, а третью занесёт аж….
– Я убью тебя!
– Успокойся, Ханурик, меня уже убили.
– В моём роду хорьков не было!
– В генах есть, а в роду не было – забавная ты тварь.
– УБЬЮ-Ю-Ю-Ю!
    И Норка кинулась в драку первой!
    И едва она кинулась в бой, как оглушительно громко грянула музыка! Какой-то озорной, распущенный, блатоватый, хулиганский, гаерский мотив. Циничный, насмешливый и одновременно весёлый, гармоничный и вне сомнения – добрый. Ритмичная электронная композиция одной малоизвестной японской команды – высокотехнологичный синтезаторный кураж.
    И драка началась! Цирковое шоу с акробатическими кульбитами и элементами голливудского вестерна. И сделано всё было с такой утончённой насмешкой, на грани такого плебейского стёба и чернушного юмора, что до конца и не ясно было – то ли это драка, то ли экстравагантный танец. Балет с элементами мордобоя. Поппури гротескное.
    В какой-то момент Норка сделала  такой стремительный бросок, что Соболь не успел среагировать и буквально за доли секунды оказался сбитым с ног. Откатившись в сторону, он попытался вскочить, но Норка сделала очередной бросок и они сцепились в оруще-визжаще-пыхтяще-сопящий клубок, из которого изредка вылетали ругательства. В какой-то момент клубок распался – на полу остался лежать поверженный Соболь с поломанным ухом, а Норка – жаждущая кровной мести, ловко вскочила, метнулась к ящику, выхватила из него мачете, издала лютый рёв,…
    наступила ногой на грудь поверженному Соболю,…
    вскинула над головой мачете,…
    и уже собралась рубануть наотмашь,…
    ДОБИТЬ!
    Как вдруг!
    Сначала это был рёв пикирующего не цель бомбардировщика.
    Потом рывком, незавершённой нотой оборвалась музыка – кончилось веселье!
    Потом! На сцену выбежал пронзительно визжащий(щая) Борька! Массивная плюшевая туша, будто литерный состав с ходу протаранила Норку и буквально раскатала её по сцене. Не успев даже охнуть, Норка отлетела в сторону, выронив мачете из рук.
    Бутафорская свинья! Взвизгнув ещё громче – хотя, – казалось бы, – громче визжать физически невозможно и, ещё больше испугавшись содеянного, Борька в панике заметался(лась) по сцене, нарисовал(ла) несколько истеричных кругов, по пути схватил(ла) в руки мачете и, внезапно остановившись в центре сцены, патетически воздел(ла) мачете над головой и, словно скандируя революционный лозунг, выкрикнул(ла) – почему-то женским голосом:
– ДОЛОЙ НАСИЛИЕ! МУЧИТЕЛЯМ – СМЕРТЬ!
    После чего, продолжая истошно визжать, Борька уфинтила в неизвестном направлении и ещё долго из-за кулис раздавался осатанелый рёв резаной свиньи, от которого кровь стыла в жилах.
    И грянуло затишье!
    Поверженный Соболь, работая только передними лапами, немощно подполз к ящику, словно парализованный инвалид с трудом взгромоздился на него и горестно обхватил себя за голову, осторожно трогая поломанное ухо. Издал глубокий, прочувствованный стон.
    Услыхав этот стон,  подскочила изрядно помятая Норка – у неё были сломаны оба уха и хвост. Агрессивно щёлкнув зубами, Норка вскочила, заметалась кругами и воинственно взвизгнула.
    Подскочив к Соболю, она презрительно пнула его задней лапой в плечо:
– Чего расселся?
– Ты мне ухо сломала, – проскулил Соболь.
– Ухо сломала? Полюбуйтесь на этого дикого зверя. До брачного сезона заживёт! – И Норка высокомерно треснула Соболя по спине.
    Соболь затравленно вздрогнул:
–Ты меня чуть не убила.
– Дважды не умрёшь! Ты уже в Раю! – И Норка демонически расхохоталась.
– Почему все американки такие кровожадные?
– Послушай, русский пацифист, не ты ли пару минут назад вынашивал планы мщения?
– Не напоминай об этом.
– Полюбуйтесь на это жалкое зрелище! Мститель, ты скоро будешь похож на своё чучело!
– Замолчи!
– Может тебе и здесь поработать чучелом, на радость твоим мучителям, а то как-то неуютно в МОЁМ Раю без ТВОЕГО чучела!
– Если ты сейчас не замолчишь…. – Соболь полез открывать ящик.
    Норка независимо взмахнула хвостом:
– Счастливо оставаться, я пошла.
– Куда ты пошла? – Оторопел Соболь.
– Неважно! В ледяную пустыню! К курЯм! К псам! НЕ–ВАЖ–НО! Я не хочу здесь больше оставаться, мне этот парадиз неинтересен.
– Стой! Подожди! – Взревел Соболь.
    Норка капризно выгнулась:
– Стою…. Жду….
    Захлопнув ящик, Соболь одним прыжком переметнулся к столбу, прижался к нему промежностью и, вытаращив ополоумевшие от вожделения глаза, вновь принялся его энергично метить.
– Соболь не нужно так нервничать! – Раздражённо попросила Норка.
    Обессилено грохнувшись на пол, на колени, Соболь буквально прорычал:
– Мы должны отомстить!
– Я месть в Раю почту за честь? – Задрав носик, фыркнула Норка.
    Соболь монументально¬-гордо-пафосно поднялся с колен:
– Я хочу видеть страдания этого мира, нет для меня большего счастья!
– О, господи! Эстетика скорби – она здесь при чём?
    Соболь сделал вокруг Норки внушительный круг, внушительно помалкивая и маниакально улыбаясь. Метаморфоза свершилась!  И теперь это был какой-то другой Соболь, не раздавленный жизнью слюнтяй и нытик, а собранный волевой персонаж – способный не только пройти по грани, но и зайти далеко за грань, а при необходимости и снести все на хрен грани бульдозером.
– Послушай, твои перепады настроения…. – Норка с опаской обернулась.
    Норка обернулась в одну сторону, а Соболь метнулся в другую, Норка посмотрела в другую сторону, а Соболь метнулся обратно – глумливые эквилибры. Так продолжалось ещё несколько раз, после чего Соболь иезуитски прогнулся и, почти дыша ей в ухо, по секрету прошептал:
– Я не сказал тебе всю правду о себе….
– Говори, я слушаю, – прошептала Норка и замерла в тихом ужасе.
– Летом в музее делали ремонт. Гастарбайтеры случайно пролили на меня акриловую краску, я был безвозвратно испорчен и меня сняли с экспозиции. Долгое время я пылился в кладовке, а вчера,… вчера моё чучело сожгли на заднем дворе…. – Мордочку Соболя перекосила ужасная гримаса.
    Норка боязливо отшатнулась.
    И!
    Посмотрела Соболю в глаза!
    И!
    Едва не взвизгнула от страха!
    Потому что! Соболь буквально сверлил Норку инфернальным мистическим взглядом – насквозь!
– ….Увы! От меня осталась только кучка пепла. Так что у меня даже карьера чучела не задалась. И про размножался я тебе тоже соврал – я не дожил до брачного сезона – у меня нет потомства. Я – неудачник. Лузер. По жизни чучело. Ошибка природы…. – Соболь безумно разулыбался.
    И присутствовала в этой беспощадной реваншистской ухмылке некая тонкая притягательная очаровательная романтическая нотка. Так улыбаются садисты и серийные убийцы – недолюбленные в детстве и духовно искалеченные впоследствии.
– Чувствуешь этот запах? – Соболь утончённо потянул носом.
– Тобой воняет, ты всё здесь ОБ-метил.
    Норка была на грани ОБ-морока.
– Нет, Ханурик, здесь воняет людьми. Людская вонь сильнее моих меток. Двуногие твари и здесь достали. Нигде нет от них покоя. – Соболь подозрительно всмотрелся в темноту зрительного зала и взгляд у него был – жерла осадных орудий.
– Успокойся, Соболь, мы – в Раю, у тебя – паранойя.
  Соболь метнулся куда-то вглубь сцены. В полутьму.
– Пора волноваться, Норка, они где-то здесь, – послышался его голос из полутьмы.
– Мы им неинтересны, с нас уже содрали шкуру.
– Они здесь. Они и здесь достали. Они хотят забрать у нас Рай. Слишком много развелось мерзких двуногих тварей. Они заполонили всё. Им мало нашей смерти!
– Успокойся, Соболь!
    Словно Демон Мщения Соболь внушительно нарисовался из тьмы.
– Здесь вся атмосфера пропитана мщением, Борька тоже хочет отомстить, – жутко улыбаясь, сообщил он.
– Только не впутывай Борьку….
– Ты принесла с собой этот запах!
– Какой запах?
– Вонь человечины.
– Соболь, ты определённо спятил!
    Стоящая посреди сцены Норка поёжилась от страха.
    Соболь метнулся к ящику с боеприпасами, рванул с ящика крышку и принялся целеустремлённо извлекать из него – пулемёт, патроны к нему, пистолет, бронежилет, каску и гранаты – повстанческий арсенал практически! Громко бряцая оружием, демонически улыбаясь и бесчеловечно озираясь по сторонам.
– Что ты делаешь? – Отшатнулась в сторону Норка.
– Занимаю круговую оборону, ты со мной?
    Он достал чёрный флаг и полез приторачивать его к флагштоку.
– Соболь, ты – псих! – Норка дёрнулась обратно.
– Я не сдамся без боя…. Я спятил…. Борьку не впутывай…. Чучело разбушевалось…. Смерть садистам! – Бормоча себе под нос всякую ахинею, Соболь между делом напялил бронежилет, нахлобучил каску и принялся натягивать портупею с пистолетом – узник совести солдат Фортуны пират Карибского моря.
    Норка подозрительно наблюдала за походными сборами Вильгельма Завоевателя.
– Ты собрался воевать этой бутафорией? Холостыми патронами? – Подковырнула она.
– Патроны – настоящие.
    Соболь продолжил рыться в ящике и залез в него практически с головой.
– И пулемёт настоящий?
– Всё настоящее. – Соболь вынырнул из ящика. – Смотри!
    И Соболь:
    Выхватив из кобуры пистолет.
    Навскидку.
    Практически не целясь.
    ПАЛЬНУЛ НОРКЕ В ЖИВОТ!   
    Вдребезги громко грохнул выстрел!
    Норка с невероятной быстротой успела юркнуть в сторону с линии огня.
    Только благодаря этому пуля прошла мимо, куда-то в сторону зрительного зала.
– Что ты делаешь? – Истеричным фальцетом взвизгнула Норка.
– Патроны проверяю! – Истеричным фальцетом передразнил Соболь.
– Идиот! А если бы ты меня застрелил!

    А тем временем в зале:
    Раздался страшный грохот!
    Иван – восседающий рядом со Снежной Королевой, вдруг издал короткий немощный стон и словно базальтовая скала – несгибаемый колосс, рухнул в проход. И на его белоснежной сорочке зловеще расплывалось красноречивое красное пятно.
– Человека убили! Врача! Врача! Вызовите скорую! – В зале послышались панические вопли.

    А тем временем на сцене:
    Соболь захлопнул ящик и вскочил на него. Присел на корточки. Замер в криминальной позе – вор на шухере, настороженно прислушиваясь.
– Слышишь? – Шикнул он.
    Норка каким-то невероятно сильным прыжком грохнулась на корточки напротив Соболя. Оба вскочили на ящик и заговорили, неотрывно впялившись друг другу в глаза, почти касаясь лбами друг друга.
– Что это? – Пролепетала Норка.
– Я убил одного из них – теперь нам ХАНА.
– Кто такая хана?
– Господи, ну почему тебя убили такой молодой? Они будут мстить, они спустят с нас семь шкур.
– СЕМЬ ШКУР?!
– Видишь, какая больная фантазия у мерзких людишек! Пора браться за оружие!
    Норка и Соболь как по команде повернули головы и посмотрели в зрительный зал. А там. В темноте! Уже царила лёгкая паника!
    Человека убили!
    Соболь решительно подытожил:
– Нужно прикончить тварей! Пока до нас не добрались!
    И сразу же взялся за дело. Соболь напялил каску и ринулся к пулемёту. Принялся устанавливать его на сошки и готовить к бою. Послышался характерный металлический оружейный лязг.
– Работаешь вторым номером. Подающим! – Гаркнул Соболь.
– Дай патроны! – Гаркнула Норка.
    Соболь протянул Норке пулемётные ленты:
– Возьми.
    Норка обмоталась пулемётными лентами:
– Дай каску.
– Возьми. 
    Соболь протянул каску.
    Норка нахлобучила каску.
– Нож!
– Возьми.
    Норка приторочила к ноге спецназовский нож.
– Гранаты!
– Возьми.
    Норка нацепила пояс шахида с гранатами.
– Огнемёт!
– Уймись, животное! – Одёрнул Соболь.
    И передёрнул затвор пулемёта.
– По мерзким тварям – ОГОНЬ! – Мрачно скомандовал он.
– Смерть садистам! – Рявкнула Норка.
    Оба залегли, заняли позицию. И что здесь началось!
    Кучными очередями. Безжалостно. Бесчеловечно. Методично. Пулемёт начал прицельно бить в зрительный зал….
    После первых же очередей первый ряд буквально попадал со стульев – шквальным огнём их смело с  насиженных мест. Раздался истошный женский визг и дикий хохот – были ещё те, кто весь этот глумёж воспринял как радикальную шутку и экстравагантный розыгрыш. Но когда….
    Когда!
  – Норки мстят! – Взвизгнула Норка-Полина и метнула в зрительный зал свето-шумовую гранату.
    А за ней – вторую!
    И два раза подряд оглушительно громко БАБАХНУЛО!
    Тем временем в зале:
    Даже те непуганые либералы – кто ещё верил в объективный здравый смысл и субъективный гуманизм, повскакали со своих мест и вместе с ополоумевшей от ужаса неуправляемой толпой, топоча убитых наповал и стонущих раненых, ломанулись с передовой в сторону выхода – тем более, что в зале от взрывов свето-шумовых гранат стало элементарно не продохнуть.
    И вперёд всей этой неуправляемой толпы – в авангарде обезумевшего стада! – расталкивая стулья и отпихивая в стороны менее проворных, на двенадцатисантиметровых каблуках, на подламывающихся конечностях, вытаращив круглые от ужаса глаза, понеслась та самая Королева Бала – Фактурная Блондинка. И с губ её слетело буквально следующее:
– ****ец какой-то!
    Когда взорвалась вторая граната, мирно спавший Здоровяк нервно встрепенулся и бодро скомандовал:
– Бля, валим! Террористы!
    И рьяно присоединился к всеобщему отступлению.
    Тем временем на сцене:
    Полина-Норка метнула в зал очередную свето-шумовую гранату, одичало взвизгнула, на полкорпуса высунулась из-за укрытия, не без злорадства полюбовалась на последствия устроенного ими геноцида  и поинтересовалась у Соболя:
– И что теперь?
– А теперь – в рукопашную! – Скомандовал Соболь.
    Скомандовал Соболь. И, взяв в руки пулемёт, поднялся во весь рост, широко расставил ноги, беспощадно осклабился и, короткими очередями, держа пулемёт на весу – Рэмбо однозначно – принялся добивать то немногое, что ещё подавало признаки жизни – карательная акция в финальной фазе.
    И когда он закончил, Норка примкнула к штурмовой винтовке штык и ринулась в зрительный зал – добивать раненых.
– Выпускайте свинью, – безрадостно скомандовал Соболь.
    И вслед за Норкой откуда-то из-за кулис, из тёмных инфернальных глубин, ринулась пронзительно визжащая свинья, размахивающая над головой осторозаточенным мачете – с намерением резать всё живое. И, надо полагать, что у тех замешкавшихся, кто ещё оставался в зале, отныне не было никаких шансов уцелеть в кровавой пятничной резне.

+++

    Когда стихло побоище….
    Когда окончилась резня….
    Когда престали рваться гранаты и престал строчить пулемёт….
    Когда в зале не осталось ни души. Если не считать мёртвого Ивана на полу и невозмутимо восседающую на своём месте Викторию Голденз – с каменным выражением лица. То есть – аристократическая надменная поза, как рельс прямая  спина, каждый мускул на лице в напряжении и даже зрачок не реагирует. Ни улыбки, ни гримасы сожаления – окаменевшее прекрасное изваяние, философский натюрморт, само совершенство.
    Норка-Полина и Соболь-Учитель несмело подступились поближе и скромно потупившись, замерли напротив каменного сфинкса. Полина не сдержалась и закашлялась – по залу пластами стелился едкий вонючий сизый дым.
    Голденз продолжала молчать, пристально рассматривая Норку и Соболя.
    С пола поднялся мёртвый Иван.
    Учитель протянул ему руку:
– Спасибо, Иван, роль трупа вам удалась, – поблагодарил он.
    Польщённый Иван пожал протянутую руку.
    На заднем плане нарисовалась громоздкая плюшевая свинья. Свинья подкралась незаметно, остановилась позади и сдёрнула с головы бутафорскую маску.
    И вот здесь Голденз ожила!
    Она встрепенулась!
    Глаза её округлились от удивления!
– Варвара? Вы тоже в этом участвуете? – Голденз шевельнулась и сменила позу.
    То есть её поза не перестала быть надменной, просто теперь её поза стала вызывающе надменной – Голденз закинула нога на ногу, откинулась на спинку стула, правую руку положила себе на колено и, стиснув зубы, улыбнулась.
– Мама, тебе понравилось? – Нетерпеливо выкрикнула Полина.
    Голденз поощрительно кивнула головой:
– Не ожидала от вас такой свиньи.
    Полина показала матери зажатую в кулаке свето-шумовую гранату:
– Смотри, у меня ещё одна осталась, может рванём напоследок?
    Учитель немедленно кинулся гранату отбирать.
    Получилось не сразу.
– Арсений, что за жесть? – Нервно фыркнула Голденз.
– Месть…. – Промямлил Учитель. – Месть норок….
– Что за ЖЕСТЬ я спрашиваю?
– Судя по всему, постановка вам не понравилась. Жаль. Мы старались.
    Голденз ещё раз осмотрела всю труппу и, когда её взгляд остановился на Учителе, она тихо попросила всех остальных:
– Оставьте нас наедине, пожалуйста.
    Когда не без проблем рассосалась массовка, – Полина не пожелала уходить и Варваре пришлось утаскивать её буквально силой, – Голденз залезла в висящую на спинке стула сумочку, достала сигарету-зажигалку и попыталась прикурить. Как-то не очень ловко у неё получилось – зажигалка выпала из её рук. Учитель – галантный кавалер в костюме а ля Соболь – ободранная шкурка, сквозанул по халдейски, схватил с пола зажигалку, чиркнул кремнем и поднёс язычок пламени к сигарете. Всё это он проделал оперативно и довольно кстати.
– Здесь не курят, – предупредил он.
– Свето-шумовые гранаты здесь тоже не взрывают, – нервно возразила Голденз.
    И нервно затянулась.
– Вы нервничаете? – Наивно поинтересовался Учитель.
   Голденз едва не выронила сигарету из рук.
– Вы меня на весь город ославили. Завтра об этом в газетах напишут.
– Скандал – лучшая реклама.
– Чья это идея? Только честно.
– Полины. Она ищет себя в рекламном бизнесе.
– Хватит стебаться, Арсений! Представление окончено! Чья это идея?
– Представление только начинается. Вы же сами хотели, чтобы Полина занималась бизнесом….
    Голденз вдруг повысила голос:
– ЧЬЯ? ЭТО? ИДЕЯ?
    Ободранный Соболь пожал плечами:
– Если вы такая настойчивая – то идея моя, – кротко признался он.
    И здесь в разговор вмешалась вырвавшаяся из рук Варвары Полина:
– ЭТО МОЯ ИДЕЯ, МАМА! МОЯ! ОСТАВЬ ЕГО В ПОКОЕ!
    Полина протиснулась между Учителем и Голденз и решительно нахохлилась, как воробей накануне серьёзной драки – то есть Норка без шкурки нахохлилась, и на это невозможно было смотреть без улыбки.
    И Голденз разулыбалась первой
– Это радует. Прения закончены. Представление мне понравилось. Сделано с размахом. Эпатаж НЕ ПО-ДЕТСКИ…. –  Голденз выразительно посмотрела на скромно потупившегося Учителя и поднялась со стула. – У ребёнка есть творческие способности, рекламный бизнес – дело перспективное, там эти навыки пригодятся. Кстати, овации! – Голденз вполне искренне похлопала в ладоши. – Жаль, всю публику разогнали, поэтому мне одной придётся отдуваться.
    Словно по команде за её спиной появился Иван в окровавленной рубашке, но с охапкой цветов и Голденз не преминула вручить эти цветы творческому коллективу.  Снова последовали аплодисменты.
    Заполучив по букетику, Норка и Соболь поспешили откланяться, зардевшаяся от удовольствия Полина даже отвесила книксен.
– Мама, тебе, правда, понравилось? – Расчувствовавшаяся Полина схватила мать за руки.
    Голденз не менее прочувствованно кивнула головой:
– Правда…. Особенно финал…. Когда вы всех поубивали….

+++

     Уже на выходе:
     Когда Учитель усаживался в таксомотор, а все остальные в снежно-белый лимузин представительского класса, Голденз отозвала Учителя в сторонку и непринуждённо ласково вдруг, попросила:
– Арсений, не могли бы вы завтра внезапно заболеть? Недельки на две? Больничный я вам оплачу.
    Учитель приветливо улыбнулся:
– Больничный оплатите? Готов прямо сейчас в обморок рухнуть.
    Голденз улыбнулась не менее приветливо:
– Арсений, нам нужно отдохнуть. Нам всем нужно друг от друга отдохнуть. Я тоже возьму небольшой отпуск, и мы с Полиной куда-нибудь съездим.
– А я, стало быть, буду лежать с температурой? – Опечалился Учитель.
– Возможно даже под капельницей, в Боткинской больнице, чтобы Полина не смогла вас навещать. – В свою очередь опечалилась Голденз.
    Учитель посмотрел в полные печали глаза Голденз и мрачно уточнил:
– Как я понял – представление окончено?
– Нет, Арсений, попросила бы вас ломать комедию до конца – на Полинины звонки не отвечайте, болезнь ваша серьёзна и заразна.
– То есть я в коме?
– Насчёт комы – это идея! До встречи через две недели, Арсений, желаю вам скорейшего выхода из комы!
    И очаровательная улыбка слетела с губ Голденз.
    И Голденз упорхнула!
    Оставив после себя легкий аромат элитной парфюмерии и византийской интриги. Современная женщина, покорительница мегаполиса, взлетевшая из самых низов к самому верху – ещё та птица.
    Захотелось даже послать ей воздушный поцелуй вдогонку

+++

ПРОШЛО ДВЕ НЕДЕЛИ.

+++

    Через две недели Голденз позвонила Учителю на сотовый и назначила встречу в своём доме. Попросила не опаздывать. Впрочем, могла бы и не просить, потому что Учитель и так никуда никогда не опаздывал.
    Ровно к назначенному времени пунктуальный Учитель уже снимал пальто в прихожей дома Голденз. Дверь ему открыла Варвара.
– Как дела? – Между делом поинтересовался хмурый – не в настроении Учитель, придирчиво осматривая себя в огромном настенном зеркале.
– С тобой было веселее, – призналась Варвара, протягивая ему одёжную щётку.
– А где Полина?
– На тренировке.
– На какой тренировке?
– По теннису.
– Полина занялась теннисом? Странно…. – Учитель озадаченно воззрился на Варвару, а потом не менее озадаченно воззрился на свое отражение в зеркале.
– Что странного? – Послышался за его спиной голос внезапно появившейся в прихожей Голденз.
    Учитель отвернулся от зеркала и, запихав кулаки в карманы брюк, тихо процедил: 
– Дурацкий вид спорта, для богатеньких кретинов.
– Это я настояла.
    Голденз своей фирменной походкой фотомодели прошла немного вперёд – ней было новое чёрное платье с белой вертикальной полосой – смотрелось очень эффектно. И, – по всей видимости – Голденз сознательно провоцировала на  восторженные комплименты по этому поводу, но от Учителя она их почему-то так и не дождалась. 
– Думаю, напрасно вы старались, – процедил Учитель, – отдали бы лучше ребёнка в хип-хоп или тектоник, Полине нравятся современные танцы.
– Может сразу в беллиданс или стрип-дэнс?
– Какая вы,… импульсивная. С этим спешить не нужно, стрип-дэнс солидное занятие, не какой-то там вшивый теннис.
    И Учитель участливо улыбнулся.
    Голденз не менее участливо улыбнулась в ответ.
    Воцарилась атмосфера полного недопонимания и взаимного участия
– Пройдёмте в мой кабинет. – Голденз ткнула пальчиком в требуемом направлении. – Хотите чай? Кофе? Алкоголь? – Предложила Голденз и смело посмотрела Учителю в глаза.
    Учитель несмело отвёл взгляд в сторону.
 – Варвара, а можно ваш фирменный компот? – Буркнул он в сторону.

+++

    Перед тем как начать разговор, решено было дождаться компота.
    Когда Варвара подала компот в кабинет и удалилась, Учитель без приглашения плюхнулся на диван, довольно развязно выбросил ноги в проход и насупился. С вызовом уставился на Голденз. Судя по всему, сейчас должно было прозвучать нечто архиважное, поэтому – зачем тянуть кота за хвост?
    Подавайте десерт!
    Откликнувшись на этот вызов, Голденз своей фирменной модельной походкой прошлась в центр кабинета, остановилась напротив и, аккуратно артикулируя каждое слово, сказала следующее:
– Арсений. Всё. Решено! Полина едет учиться в Англию…. Простите, больше мы в ваших услугах не нуждаемся.
    Учитель кисло поморщился.
   Сначала осмотрел Голденз с ног до головы, а потом протянул руку к графину:
– Компот могу попить напоследок? – Равнодушно поинтересовался он.



    …. А тем временем в прихожей:
    Раздался настойчивый звонок в дверь!
    Варвара кинулась открывать, потому что столь бесцеремонно в дверь этого дома мог звонить только один человек – Полина Викторовна Голденз!
    Открыв дверь, Варвара едва успела отпрянуть в сторону, поскольку в дверь, грозя сорвать её с петель, словно опаздывающая электричка вломилась явно чем-то раздосадованная Полина.
    Первым делом в правый угол полетела теннисная ракета!
    Вторым делом в левый угол полетела сумка со спортивной формой!
    И потом, снимая с себя ботинки и буквально срывая куртку, Полина ещё долго бухтела под нос:
– Кто придумал этот идиотский спорт? Ракеткой! Туда! Сюда! И так три часа. Летом! На жаре! Тоже мне развлекуха, резиновый мячик через сетку гонять. Призовой фонд – три миллиона!
    Варвара кинулась ей помогать снимать пуховик:
– Полечка, что случилось? Почему ты не на тренировке?
    Пуховик не снимался. И молния почему-то до конца не расстёгивалась. И вообще всё это в комплексе – РАЗДРАЖАЛО!
    И здесь Полина сорвалась на крик:
– ДА ПОТОМУ ЧТО ЭТО КАКОЙ-ТО ДУРАЦКИЙ ВИД СПОРТА! ДЛЯ БОГАТЕНЬКИХ КРЕТИНОВ!
– Тихо! Не кричи! – Варвара вытряхнула Полину из пуховика и испуганно отпрянула в сторону.
– Лучше бы на танцы меня отдала! На хип-хоп или тектоник….
    В этот момент взгляд Полины упал на знакомое пальто, висящее на вешалке, она осеклась, и глаза её восхищённо округлились.
– Чьё пальто? Арсений пришёл?!
– Пришёл, – коротко призналась Варвара.
– Где он? В классе?
    И Полина рванулась столь стремительно, что Варвара едва успела поймать её за спину, а точнее – за шиворот.
– Полечка, они сейчас с мамой разговаривают, нельзя им мешать.


    …. А тем временем в кабинете:
    Учитель прикончил второй стакан компота и поставил пустой стакан на стол.
– Что вы молчите? – Пристально поинтересовалась Голденз.
    И обогнув стол, Голденз самоуверенно уселась в своё президентское кресло.
– Вы по поводу вашего нового платья? Прекрасное платье. Вы в нём неотразимы. Классическая форма с новым содержанием. Я – восхищён. – Учитель налил себе компотика ещё – третий стакан!
    Голденз было не усидеть на месте, она метнулась к окну:
– Вы думаете, я не понимаю? Я всё понимаю! Но в отличии от вас не жажду перемен! И никто из моего богатого, порочного круга не жаждет перемен! У нас, у состоявшихся, тоже есть своя идеология – гонка за идеалом мешает наслаждаться тем, как всё обстоит на самом деле. Арсений, давайте разойдёмся цивилизованно! Я выплачу вам зарплату за полгода вперёд, я дам вам наилучшие рекомендации, я нигде, никогда, ни словом не обмолвлюсь, что у нас возникали какие-то проблемы, более того, я берусь сама подыскать вам другую работу, но вы должны уйти, вы слишком рано появились в жизни Полины…. – Голденз метнулась к окну.
    Возле окна она замерла спиной к Учителю и внезапно сменила тональность:
– Я тебя умоляю об одном….
    И здесь Снежная Королева надломилась:
– ОТПУСТИ ПОЛИНУ…. НЕ ЛОМАЙ ЕЙ ЖИЗНЬ…. ПУСТЬ ОНА ОСТАНЕТСЯ ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВСЕ…. Я ТЕБЯ КАК МАТЬ ПРОШУ.
    Разверзлась чудовищной глубины пауза.
    Учитель встал.
    Затюкано кивнул головой:
– Хорошо…. Я уйду.
    Снежная Королева украдкой смахнула слезу.
– Будут какие-то условия? Золотой парашют потребуешь?
– Нет. Я просто уйду.
    Учитель поставил пустой стакан на стол.
– Арсений, поверь, мне искренне жаль, что всё так получилось.
¬– Еще ничего не получилось.
– Что ты имеешь в виду?
– Полина никогда не останется такой как все. Я человек влиятельный, всегда на всех дурно влиял. Зёрна сомнения,… – Учитель поморщился, едва сдержав кислую отрыжку, – они дадут всходы, если вы понимаете, о чём я говорю.
– Я понимаю. Я гарантирую, что подыщу тебе другую работу.
    Учитель вновь поморщился:
– С липовым дипломом?
– С рекомендацией от Голденз тебя возьмут везде! Никто даже смотреть не будет на твои дипломы!
– Мне это неинтересно.
– Неинтересно что?
– Неинтересно учить розовощёких богатеньких кретинов! На белом свете слишком много неинтересных людей, чтобы тратить на них своё время. Полина была мне интересна как личность, я ещё никогда ничего подобного в своей жизни не встречал. Мы с ней одной крови, на одной волне, она глубоко русский человек и ваша Чикагская школа….
– АРСЕНИЙ, РАЗГОВОР ЗАКОНЧЕН!
    Учитель пожал плечами и двинул на выход.
– Стойте, Арсений! – Крикнула Голденз.
    Порывшись в ящике письменного стола, Голденз бросила на столешницу конверт:
– Мне, правда, понравилось ваше представление. И не одной мне понравилось…. Возьмите….
    Учитель вернулся.
    Осторожно взял в руки конверт.
    Двумя пальчиками, брезгливо поморщившись при этом.
– Что это?
– Отступные.
– Я отступных не требовал.
– Тогда – премиальные.
– Премиальные за что?
– Это ваша доля. Ваш радикальный флэш-моб имел успех, антиреклама – лучшая реклама, теперь в этот новый салон народ валом прёт, ни на одной точке такой посещаемости никогда не было.
– Всё по законам хеппи-энда,… – Учитель заглянул в конверт и брезгливо пошелестел купюрами, – главное – бабло на кармане, а то, что ребёнок поедет на чужбину, ломать себе….
– АРСЕНИЙ, РАЗГОВОР ЗАКОНЧЕН!
    Учитель клинически пристально уставился на Голденз.
– Я бы хотел попрощаться с Полиной.
– Вы не будете прощаться с Полиной. Вы заболели – серьёзно и надолго, возможно даже умерли. Что вас не устраивает? Зачем эти мелодрамы? Я с вами честно за всё рассчиталась! Пообещайте мне, что мелодрам не будет!
    Учитель пожал плечами и вновь двинул к выходу.
– АРСЕНИЙ! ОБЕЩАЙ! МЕЛОДРАМ НЕ БУДЕТ!
– Мелодрам не будет…. – Пообещал Учитель и вдруг повернулся к Голденз лицом. – Скажи, зачем ты это делаешь?
– Нет, сначала ты…. – Голденз дёрнулась вскочить, но передумала. – Скажи, зачем ты это делаешь?
    Учитель.
    Расправил плечи.
    Ясным взором посмотрел на Голденз.
    И ясным, ТРАНСПАРЕНТНЫМ, предельно честным голосом сказал:
– Прикованные цепями летать не научат. Я хочу порвать цепи. Я не верю в возможность радикальных перемен снизу, слишком аморфно население этой страны. Перемены могут прийти только сверху. От таких как Полина, от одарённых и богатых, от тех, у кого есть связи и возможности, такие как она, люди с новым, неформатным мышлением, смогут повернуть эту страну вспять. И тогда полетим.
    Голденз изменилась в лице.
– Ты страшный человек.
– Я тебя предупреждал, я никогда ничего не делаю просто так.
– Спал ты со мной тоже ради каких-то высоких идеалов?
– Вика, спал я с тобой – по глупости! А ты со мной – от скуки! Так что мы квиты, Вика, эксперимент не удался!

+++

    Внизу:
    После того, как он одел пальто:
    Учитель ещё раз дотошно рассмотрел себя в зеркало – на предмет досадных волосинок в носу и приставших к одежде ворсинок. Судя по всему, осмотром остался доволен – ворсинки и волосинки отсутствовали.
    Напоследок Учитель отвязно клацнул нижней челюстью и дурно ощерился, передразнивая собственное отражение – это могло бы смахивать на улыбку, если бы с такой зловещей бравадой не улыбались висельники, которым палач затягивает удавку на шее.
– Прощайте, Варвара, – невнятно буркнул он.
    Варвара скорбно кивнула головой в ответ.
– Рецепт вашего компота продайте «Кока-кола», а то они всякую дрянь разливают.
    Варвара ещё раз кивнула головой, и скорби в её лице не убавилось.
    Распахнув дверь, Арсений вышел на крыльцо, вдохнул порцию морозного воздуха полной грудью, капризно поморщился и, пунктуально затворил за собой….
    Дверь….
    Ногой.
    После чего вдруг превесело сообщил рассевшимся на дереве воронам:
– Финита ля!
    И затем ещё раз вздохнул полной грудью. Зябко поёжился, застегнулся-запахнулся в своё чёрное пальто, неврастенично кашлянул и, уверенно печатая шаг, с негнущейся спиной, непокорно расправив плечи, направился в сторону ворот – узник совести в изгнании.
    И, – вполне вероятно, – что вся эта псевдопедагогическая поэма могла бы закончиться именно таким унылым аккордом, если бы за его спиной не прозвучало:
– СТОЙ!
    Арсений обернулся.
    БЭБЭНЦ!
    Этой встречи он не ожидал никак.
    И не был к ней готов!
    Он даже изменился в лице.
    Полина! Бегом! На ходу тщетно пытаясь воткнуть руки в рукава пуховика, едва не потеряв в спешке войлочные уги, без шапки, с вытаращенными от негодованиями глазами – за ним вслед неслась вырвавшаяся из рук Варвары разгневанная Полина.
– Куда ты пошёл?
    Запыхавшаяся  Полина остановилась напротив и наконец-то смогла попасть в рукава непослушного пуховика.
– Малыш, вернись в дом, – угрюмо попросил Арсений.
– Ты хотел сбежать? Опять меня предал? Что тебе наговорила моя мать?
    Арсений тревожно зыркнул по сторонам – возникло чувство, будто за ним кто-то пристально наблюдает. Будто кто-то вездесущий и всемогущий – Имманентное Нечто неотступно контролирует каждое его слово: именно здесь и сейчас нельзя брякнуть чего-то лишнего.
    Не дождавшись ответа, нетерпеливая Полина первая прервала паузу:
– Ты слышал, какие гадости говорят про наш спектакль?
    Арсений пожал плечами и уронил голову набок:
– Малыш, их можно простить. Этот наш стёб в жанре чёрного гротеска. Они не поняли, у них нет фантазии.
– Как не поняли? У них же поголовно – высшее образование. Они университеты заканчивали. Как у них не может быть фантазии?
    Арсений снова осмотрелся.
    Тревожно осмотрелся.
    И, когда казалось бы, что на этот провокационный вопрос не последует ответа, он заговорил  – оставляя зияющие пустоты между словами:
– Всё…. Успокойся, малыш…. Притормози…. Общество не созрело…. Нынешние университеты фантазии не учат….
    Полина рванула, словно петарда:
– Что значит, не созрело?! Они же взрослые! Богатые! Успешные! Состоявшиеся!
– Прискорбный парадокс, малыш, деньги – есть, а фантазии – нет…. – Арсений вновь зыркнул по сторонам.
    Не покидало чувство. Ох, не покидало!
– Прости, малыш, давай не будем продолжать этот разговор, мне нужно уйти….
    И Арсений дёрнулся уйти.
    Полина – словно шлагбаум – преградила путь.
– Ты никуда не пойдёшь! Ты остаёшься меня учить! У меня как раз созрела идея – мы будем делать продолжение спектакля!
    Арсений печально фыркнул.
    И заговорил, тщательно, с огромной неуверенностью подыскивая слова:
– Полина…. Продолжения не будет…. Я больше не буду тебя учить…. И я не имею права тебя учить…. Дело в том, что у меня нет диплома…. Я – шарлатан, я всех ввёл в заблуждение…. Прости, мне не нужно было этого делать…. Я перед тобой виноват, поэтому я должен уйти….
    Арсений виновато пожал плечами и предпринял несмелые поползновения к тому, чтобы – собственно – уйти.
– Стой!
    Полина мёртвой хваткой вцепилась в его пальто.
– Полина, не нужно….
– СТОЙ! При чём здесь диплом? А как же Сказка! Ты не дорассказал! Ты не закончил Сказку!
– Она почти закончилась. И тебе не нужно знать, чем она закончилась.
    И здесь Арсения словно пронзило – он обернулся, поднял глаза  и увидел в окне второго этажа Снежную Королеву. Арсений парализовано замер, пронзённый этим взглядом, словно насекомое на булавке энтомолога.
    А ведь было обещано – мелодрам не будет.
    Полина упрямо расшеперилась:
– Я сама знаю, что мне нужно знать! Я хочу знать правду! Они все умерли? От голода и холода? Девочка тоже умерла? Рассказывай!
– На войне так иногда бывает….
    Арсений, отвёл глаза в сторону, не выдержав столь мощного по энергетике взгляда Снежной Королевы. И напоролся на не менее мощный по энергетике взгляд Полины.
– Ты обманул меня! Ты обещал, что у сказки будет хороший конец. Обманщик! Трус! Предатель!
    И Полина даже ударила его кулачком!
    И тогда Арсений сказал то, ради чего была написана вся эта повесть:
– Малыш, у этой сказки хороший, но немного грустный конец…. Они умерли, завещав нам счастливую жизнь. И мы должны выполнить завещание. Будь счастлива, малыш…. Прощай.


    После чего Арсений бережно поднял Полину в воздух и бережно переставил на другое место – убрал с дороги.
    Отвернулся.
    Выдавил улыбку.
    И быстрым шагом, не оборачиваясь, ушёл.
    Навсегда.

    И больше в этой жизни они не встречались никогда….
    Мелодрам не будет.
    Будет драма.
 







КОНЕЦ














17.07.2015 .   О. Новиков.
г. Санкт – Петербург.