Часть 2
Начало: http://www.proza.ru/2015/12/30/763
Где-то за полночь автобус высадил меня у отеля. Добравшись до номера, я приняла душ и, не включая свет, нырнула под покрывало, лежащее на огромной двуспальной кровати. Стараясь не думать о том, что подушка слева от меня пуста, закрыла глаза.
Если задуматься, мы с Павлом прожили вместе почти два десятка лет, а никогда надолго не расставались. Двух- или трёхдневные командировки нельзя назвать разлуками, за это время не успеешь особо соскучиться, наоборот, можно слегка отдохнуть и избежать придирок по мелочам – когда люди столько лет трутся друг о друга, поводы вскипеть находятся.
А вот отдыхать одной мне не приходилось. Как-то всё сложится? В памяти вдруг всплыли Скарлетт из «Унесённых ветром»: «Об этом я подумаю завтра». Что ж, завтра так завтра, а сейчас – спать.
***
Разбудило меня солнце. Чертыхнувшись на не задёрнутые накануне шторы и жмуря глаза от падающего прямо на подушку яркого луча, я перевернулась на другой бок и попыталась снова уснуть. Не получилось. В комнате становилось душно от наполняющего её света, и, сдёрнув с кровати покрывало, я завернулась в него и вышла на балкон. Было удивительно тихо, небо расстелило над городом огромный светло-голубой палантин. «Сама нежность», - подумалось мне, - до чего красиво…» Люблю утро, когда много ещё неясного, не оформившегося, для меня начало дня – ожидание чуда.
Полюбовалась ещё немного, вернулась в комнату и щёлкнула кнопкой чайника. На телефоне высветилось сообщение: «Привет! Добрался хорошо, спалось плохо. Твой любимый сын был жутко недоволен внезапным возвращением родителя, хотя пытался это скрыть. По доброте душевной я простил пацана, накормил нормальным ужином и отправил в койку, до сих пор дрыхнет. Скоро еду в офис, отпишусь вечером. Целую». Я отправила Паше ответные пару строк и смайлик и, отхлебнув из чашки глоток ароматного Чибо, побрела в душ.
«Мой любимый сын». Да, именно такой, а какой же ещё? И Пашкин он тоже любимый, конечно, просто словом «твой» муж хотел подчеркнуть, что я его часто балую.
Всё равно баловать больше некого, а до внуков ещё дожить надо. Разбросав мокрые волосы по плечам, я брызнула на них немного бальзама, оделась и спустилась на завтрак.
Трапезничать пришлось в абсолютно пустом приотельном дворике. Я вяло ковырялась вилкой в омлете, разглядывая кусты гибискуса, росшие у бассейна. Их было два, один с крупными белыми, другой – с фиолетовыми цветками, похожими на граммофон. «Ну-ка, посчитаем, сколько из них смотрят на меня. Если больше белых, значит, я умру здесь от скуки, а если фиолетовых, то всё будет хорошо.
Кстати, а что значит – хорошо? Это если Павел вернётся, и мы сможем провести остаток отпуска вместе, пусть всего пару деньков? Или в городок наведается элегантный Шон Коннери и поселится в соседнем номере? А может, я познакомлюсь с любимой мной с детства Алисой Фрейндлих, и по вечерам мы будем любоваться романтичными закатами, сидя в кафе за бокалом терпкого красного вина… Привычным жестом Алиса Бруновна отправит в мундштук сигаретку «Кент», станет говорить о жизни, театре, сыгранных и несостоявшихся ролях в кино, о своей давней страсти собирать грибы, варить из них супы, мариновать, солить и квасить – тут она загадочно улыбнётся, - да-да, мой друг, именно квасить!.. Закрыв глаза, актриса вдруг признается: «Я жду их... я даже зимой во сне вижу лес».
Мне так и не удалось сосчитать соцветия, затренькал телефон. Паша уже успел заглянуть в офис, разведать обстановку и решил не дожидаться вечера, а сразу сказать всё, как есть: Владимир в больнице надолго, дела серьёзные. Хорошо, что Павел появился в конторе, потому что оставшиеся без начальства сотрудники находились в состоянии растерянности (как дети малые, чесслово!) и едва не упустили важную сделку, которую он и Владимир готовили несколько месяцев.
- Ну, а ты как, Пушистик, всё в порядке?
- Жить можно, - бодрым голосом соврала я, стараясь отогнать невесёлые мысли о недельном одиночестве. – Иду на пляж, позагораю, поплаваю, полежу в обнимку с Антоном Палычем, потом сон для красоты, а вечером в кафе схожу, ну то, в котором рыбу хорошо готовят.
- Ого, прямо-таки «планус грандиозус». Смотри, не спались на солнце, я пошёл разгребать дела. Привет Антон Палычу!
Я нажала кнопку отбоя и впилась глазами в цветки гибискуса. Белых оказалось шесть, фиолетовых, как ни странно, тоже.
* * *
Наспех побросав вещи в пляжную сумку, я спустилась по только что вымытым ступенькам лестницы на первый этаж, оставила ключ улыбающемуся Георгию и направилась в сторону пляжа.
За два дня нашего отсутствия прибрежная зона успела измениться. Были собраны и увезены несколько торговых павильонов, ряды ларьков с фастфудом зияли заметными проплешинами. Я кинула взгляд на пляж – отдыхающих совсем немного. На спасательной вышке развевался флаг небесно-голубого цвета, сами спасатели лениво пасовали друг другу видавший виды футбольный мяч. Я выбрала местечко так, чтобы мне открывался вид на море, не загораживаемый ничьим телом или зонтиком, расстелила полотенце, сбросила сарафан и пошла в воду. На море царствовал штиль, плавать можно было без всякой опаски, а мне вдруг захотелось драйва – попрыгать в волну, побороться со стихией, потом плюхнуться на песок и подставить тело нежарким лучам черноморского солнца.
Не судьба. Побарахтавшись вялым тюленем минут десять, я вышла на берег.
Антон Палыч Чехов с призывом взглянул на меня с книжной обложки. Стёкла его пенсне поблёскивали, как бы приглашая к чтению. А море тихо шелестело, убаюкивало, завораживало - ш-ш-ш-у-х – ш-ш-ш-у-х, ш-ш-ш-у-х – ш-ш-ш-у-х… Волны лениво наползали на песок, унося с берега мелкие ракушки, и тут же возвращая их обратно.
Неожиданно в голове пронеслось: интересно, почему в море вода солёная? Рука потянулась к телефону, чтоб загуглить ответ, но я тут же отправила его обратно в кармашек, всё-таки интернет-роуминг - недешёвая штука. Вздохнув, я прилегла на полотенце и закрыла глаза.
«А зачем человеку воображение? Вместо интернета можно воспользоваться им. Представим, что однажды шёл по земле великан с тяжёлым холщовым мешком за плечами. Он долго брёл по полям, по лесам, потом дорога вывела его в горы, путник притомился и присел отдохнуть. Отломил от хлеба кусочек, развязал мешок, чтоб достать оттуда щепотку соли, как вдруг грянул гром, засверкали ярко молнии, и начался сильный дождь. Воды было так много, что соль быстро намокла, растворилась, и солёные ручейки потекли по тропинкам и ущельям вниз, попадая в реки, которые затем вливались в моря. А из моря соли было некуда деваться, вот она и осталась там.
Больше всего досталось Мёртвому морю. Говорят, там её концентрация настолько высока, что можно спокойно лежать на воде, не боясь утонуть… Кстати, в Израиле мы ещё не были, надо будет поговорить с Пашкой, авось удастся уболтать его слетать на землю обетованную. Когда-нибудь…».
Я открыла глаза и поняла, что задремала. Слава Богу, что ненадолго, не люблю валяться на солнце – хоть загар мне очень идёт, перебарщивать с ультрафиолетом не стоит. Так, где там мой дорогой Антон Палыч? Небось, извёлся ожиданием…
* * *
Так потекла моя одинокая курортная жизнь. Рано утром я надевала спортивные шорты, кроссовки и выходила на пробежку по набережной. Примерно через полчаса останавливалась в одном живописном местечке, откуда открывался великолепный панорамный вид на город и плещущееся внизу море, садилась на лавочку и созерцала окрестности. Вы знаете, что море каждый день разное? Именно так, и дело даже не в ветре или солнце, а в настроении, с которым придёшь к нему на свидание. Когда мне бывало грустно, оно грустило вместе со мной, унося прочь тоску и печаль. Если я была в хорошем настроении, море его утраивало, можно сказать, доводило мою сиюминутную радость до высшей степени. Я без устали щёлкала на камеру телефона то одну волну, то другую, одинокий кораблик, вышедший в море, или чайку, парящую в высоком небе. Конечно, я знала, что потом удалю едва ли не половину кадров, но остановиться не могла.
Надышавшись солёным воздухом и налюбовавшись пейзажем, я возвращалась в гостиницу, не спеша завтракала, листала в телефоне новости и писала что-нибудь бодрое Пашке, прикрепляя пару-тройку фоток. Общались мы по вечерам в скайпе.
В гостиницу заселилась парочка ребят, парень и девушка лет тридцати. Видимо, для удобства уборки их разместили в номер напротив моего. Всё бы ничего, но сексуальная энергия молодости била через край, и сладостные вскрики и стоны будили меня и посреди ночи, и на рассвете. Вырванная из глубокого сна, я потом долго не могла снова уснуть и ворочалась с бока на бок, отоспаться мне удавалось днём, когда влюблённые уходили на пляж.
Я много гуляла по старому городу, заходила в лавочки, где торговали разными безделушками. В один павильончик я захаживала довольно часто. Там были выставлены картины, одна из которых, с виду простая, словно нарисованная детской рукой, меня завораживала: закатное солнце цвета спелого апельсина, спрятавшееся наполовину в морской глубине, а на фоне светила лёгким абрисом женский силуэт в развевающемся на ветру лёгком платье. Мне казалось, что женская фигурка чем-то похожа на мою. Мы с Пашей заглядывали в этот магазинчик в первый вечер после приезда, и он, скользнув взглядом по картине, сказал:
- Таня, ну что в ней особенного? Ровным счётом ничего, а цена немаленькая. Пойдём, нам ещё здесь жить две недели, питаться хотелось бы не дешёвыми лепёшками, и не в забегаловках.
Продавец пояснил, что все картины авторские, не репродукции, поэтому и стоят недёшево. Но зная, что муж будет злиться, если я включу свои женские чары и всё-таки уговорю его сделать покупку, я поблагодарила продавца, и мы двинулись дальше.
Ужинала я в кафе, расположенном прямо на берегу моря, там готовили изумительо вкусную рыбу. Официанты узнавали меня, приветливо здоровались и предлагали место за столиком с хорошим видом. В ожидании заказа я потягивала из бокала вино и любовалась морским пейзажем, затем так же неторопливо наслаждалась прекрасной едой, расплачивалась и возвращалась в отель.
Подходя к стойке регистрации за ключом, я иногда просила Георгия сварить для меня чашечку эспрессо. Постояльцев в отеле осталось совсем немного, кроме меня и влюблённой парочки жила ещё семья с крепким бутузом лет четырёх, поэтому Георгий составлял мне компанию, с удовольствием пускаясь в рассказы о своей жизни. Бывший директор ресторана, а теперь владелец гостиницы, отец двоих детей и дедушка трёх внуков, он планировал передать управление делами старшему сыну. Поглаживая окладистую седую бороду, мужчина вспоминал советское прошлое, поездки в Советский Союз, спрашивал, как живётся теперь нам, бывшим братьям по социалистическому лагерю. Но едва я открывала рот, чтобы ответить, он тут же начинал снова о чём-то рассуждать, и мне ничего не оставалось, как слушать и кивать головой.
Дни отпуска таяли. Улицы становились всё более пустынными, один за другим закрывались магазины, распродавая остатки товаров за смешные деньги. Опавшие листья каштана на набережной почти почернели и шуршали под ногами, напоминая о том, что наступление холодов неумолимо.
Я полюбила старый город. Мне нравились уютные деревянные домики с красными крышами, построенные в девятнадцатом веке, я бродила по узким, залитым солнечным светом улочкам, и окуналась в другую эпоху. На каждом углу местные жители предлагали купить у них свежую малину и варенье из инжира, выставив столики с баночками прямо у своих жилищ. Всякий раз, когда я проходила мимо одной бабушки, у меня ёкало сердце, уж очень она напоминала мою маму. Такие же умные внимательные глаза, короткие седые волосы, широкие ладони натруженных рук. Она никогда не призывала к покупке, лишь молча, наверно, в сотый раз, протирала чистой тряпочкой небольшие банки с содержимым малоаппетитного тёмно-зелёного цвета.
Но однажды, движимая неожиданным порывом души, я подошла к женщине и, хоть не люблю сладкое варенье, попросила продать мне две баночки, одну с чистым инжиром, вторую – с добавлением грецких орехов. Пока та аккуратно упаковывала покупки, я спросила, давно ли она живёт здесь, на берегу моря. Женщина улыбнулась краем губ и ответила: «Всю жизнь». Слово за слово, и завязалась беседа, из которой я узнала, что ей семьдесят три года, пенсия маленькая, зимой треть её уходит на отопление, дрова на этот сезон уже куплены, распилены. Женщина открыла гараж и показала сложенные чурочки, вздохнув, добавила, что машину пришлось продать, муж стал плохо видеть. Пожелав ей всего самого хорошего, я подхватила пакет с вареньем и побрела дальше. «Бедные старики, - размышляла я, шагая по старинной брусчатке - им приходится выживать, не надеясь на помощь от государства, рассчитывая лишь на собственные силы. Что будет, когда сил не станет?» Отчего-то вдруг мне загрустилось, вспомнила ушедших в иной мир родителей, их жизнь в бесконечных трудах.
Чтобы не утонуть в невесёлых мыслях, я решила выпить чашечку капучино с фруктовым десертом и отправилась в близлежащее кафе.
* * *
Под утро мне приснился странный сон. Будто осень, кругом золотая листва, журавли плывут по небу. На мне белое пальто, обшлага рукавов и воротник оторочены фиолетовой строчкой. Я иду по аллее, загребая листья, на душе светло и радостно. Аллея заканчивается, впереди стоит здание, а на пороге стоит седовласая женщина, у которой я купила варенье. Она спускается и, счастливо улыбаясь, протягивает мне белый конверт:
- Танюша, тебе письмо от Саши. От Александра.
Глядя на почтовый штемпель, я недоумённо пожимаю плечами:
- От какого Саши? Как его фамилия?
- Сама знаешь, от какого, - произносит старушка и, ласково тронув меня за плечо, исчезает.
Я открыла глаза, посмотрела на часы: семь утра. Интересно, к чему этот сон, какой Александр спешит ко мне с весточкой?
Задумалась…
Жизнь очень часто сталкивала меня с мужчинами по имени Александр.
Мой первый знакомец Сашка был внуком соседки по переулку, он приезжал летом в наш посёлок на целый месяц. Соседка, заведующая детским садом, была женщина властная, любила во всём порядок и дисциплину. Гулять Сашка выходил только ближе к обеду, а до этого занимался с бабушкой чтением, математикой, писал прописи – готовился к поступлению в школу. Я относилась к мальчишке слегка свысока, сама-то уже перешла аж в третий класс! Я жила по своей программе и не могла понять, почему у Сашки такой строгий режим жизни. Моя мама не очень-то доверяла пионерским лагерям и предпочитала оставлять меня дома. Она и отец с утра до вечера трудились на работе, я, как правило, была предоставлена сама себе.
Зато когда Сашка освобождался от своих повинностей, во что мы только не играли: мастерили корабли и пускали их по лужам, которые после дождя заливали почти весь переулок. Насмотревшись фильмов про индейцев, делали из веток лук и стрелы и вырезали на них замысловатые насечки, соревнуясь, у кого красивее узор. А ещё мы строили замки из песка, придумывали истории про пиратов, по очереди катались на стареньком самокате, стараясь развить как можно большую скорость, пока заднее колесо, держащееся на оси при помощи алюминиевой проволочки, не выдерживало и не отваливалось на ходу... Как же меня раздражало, когда в самый разгар игры Сашкина бабушка выходила во двор и громко кричала:
- Саша, обедать!
И тот покорно плёлся в дом, возвращался уже бегом, не успев вытереть молочные усы и крошки от пряника или печенья.
Потом был Саша моей взрослеющей юности. С ним я познакомилась на дне рождения жены моего старшего брата, куда она пригласила несколько своих одноклассников. Гости давно сидели за столом, вдруг дверь распахнулась, и в зал ресторана вплыл огромный букет гладиолусов, вслед за ним появился стройный двадцатилетний красавец. Сердце моё, забившись испуганной птицей, ухнуло куда-то в пятки. Мы смотрели друг на друга весь вечер, не отрываясь, и были счастливы, когда все разошлись, оставив нас вдвоём. Поцелуи были долгими и страстными, к утру губы горели огнём, а я уже жила предвкушением нового свидания.
Однако Саша не пришёл. Так и не дождавшись его, я стянула с себя наглаженное нарядное платье, вмиг ставшее несчастливым, рухнула на кровать и заливалась слезами весь вечер, не включая свет, не встав к ужину, который приготовила невестка. Глядя на мои страдания, она принесла альбом и, не жалея, вырезала из общей фотографии класса фото Саши, оно и сейчас хранится в моём в школьном альбоме.
Через пару недель начались занятия в школе, жизнь завертелась в учебном ритме, и мне стало не до любовных переживаний.
А буквально спустя пару месяцев на моём горизонте нарисовался новый Саша. Одноклассница Наташка встречалась с солдатом-срочником. Однажды тот попросил её передать, что я очень понравилась его другу, который видел меня в сельском клубе, и пригласить на свидание.
Я из любопытства согласилась. Сашка оказался симпатичным, но невероятно неразговорчивым парнем. Мы шли на пионерском расстоянии, изредка поглядывая друг на друга, почти всё время молчали. Может, мои вопросы про армию быстро закончились, или кленовая аллея была слишком короткой, но, наконец, Сашка решился поцеловать меня.
Прошло много лет, но я и сейчас помню вкус его шальных губ и лёгкий запах бензина, исходящего от формы – рядовой Сашка служил в дорожных войсках водителем.
Институтские годы тоже не обошлись без парней по имени Саша. На втором курсе я влюбилась в однокурсника, который был очень похож на Сашку - одноклассника невестки, спустя пару лет стала неравнодушно дышать к соседу по этажу в общежитии, но ни с кем из них не получилось серьёзных отношений.
Шли один за другим годы, я встретила Павла, мы поженились, родился сын, и никакие другие мужчины больше не волновали моё сердце.
А потом появился ещё один Александр.
Его приняли на работу в один из отделов огромной компании, где трудилась и я. При знакомстве мы пожали друг другу руки, я посмотрела в его глаза – там плескалось голубое озеро, в котором плясали весёлые огоньки, и что-то такое вдруг накатило, как волна, горячим побежало по венам. Мы оба покраснели, как подростки, пытаясь заболтать смущение какой-то словесной чепухой.
Бежали дни. Мы изредка встречались на корпоративных мероприятиях, болтали обо всём на свете, темы перетекали одна в другую, и постепенно выяснилось, что у нас много общих интересов. Да, было что-то ещё, чего я в общении с Сашей одновременно хотела и боялась. Когда он смотрел на меня, внутри всё замирало, я забывала о том, где я, что делаю. Чудилось, что мы посреди океана на крохотном островке, где ярко светит солнце, вокруг порхают пёстрые птицы, а откуда-то с небес льётся тихая нежная мелодия.
Однажды я вернулась из летнего отпуска загорелая, отдохнувшая, пришла на работу в платье с короткими рукавами. Увидев меня, Александр очень обрадовался, подошёл вплотную, провёл по руке ладонью, выдохнул восхищённо:
- Какая ты красивая...
Целый день после этого я не ходила – порхала, не касаясь земли ногами.
Саша был женат, в семье подрастали двое детей школьного возраста, наш с Пашей сын был ровесником его старшей дочери.
А три года назад его перевели в филиал нашей компании за границу, с тех пор я ничего о нём не знала.
«Так от какого Александра пришло письмо? Ладно, будем считать, что от Александра Македонского, этот точно мог написать» – я улыбнулась удачной шутке и стала собираться на пробежку.
Окончание следует