Одиссея Кисякина.
На обед Валька сготовила бульон с клёцками и курячьи окорочка впридачу с жареной картошкой. Жениной стряпнёй Кисякин был доволен. Это – раз. Ко второму плюсу относилась усвоенная Валькой дрессировка запрета на серьёзные разговоры за столом.
К таковым относились: темы необходимых приобретений, грядущие работы на унаследованных от тёщи шести сотках, ремонт отечественного авто, догнивавшего в металлической коробке гаража на противоположной окраине и…
- Спасибо! – с удовольствием облизал ложку Кисякин. По непонятной привычке вилкой в домашних условиях он не пользовался. И расслабленно принялся размышлять о сложных отношениях с утилитарным предметом застолья.
Кухонный телевизор в перемежающихся по каналам бесконечных новостях вещал о беспощадной борьбе со взятками.
- Вот! – с сердцем произнесла Валька. – Хоть бы раз! Хоть бы взял! Людьми пожить! А ещё начальник отдела…
Кисякин после продолжительного ожидания поднялся на следующую ступень карьерного благосостояния, переместившись в бывший кабинет Виктории Павловны; заработная плата лидировала со смачным отрывом от заработка коренного населения. Но в коллегиальном сопоставлении имела сиротский оттенок пособия по безработице.
«А что? – подумалось в процессе перемещения на диван к дубликату телевизора. – Иномарку можно и…»
В полудрёме под боевые действия на Ближнем Востоке и совещания у премьера пригрезился брусчатый - обязательно из соснового бруса! - домик с запахом смолистой хвои. В два этажа. Под тёмно-коричневой черепицей, с верандой и балконом.
Кусты плетистой розы тянулись обочь дорожки терракотовой плитки к бассейну в укромной глубине участка… и ещё… ещё! - неведомый пятизвёздочный отель у океанского пляжа привиделся. С порочным Леркиным абрисом на нежном песке у полоски прибоя. Идефикс –движитель жизни.
***
Красочно оформленный скоросшиватель с фирменной наклейкой предприятия и скрипучими блестящими скобами Кисякин вернул подателю, кисло усмехнувшись.
- Не годится. Ни в какие рамки…
Податель удивился. Вполне искренне и впервые за восемь лет общения. Почти дружеского.
- Детский лепет, - усилил Кисякин, подкрепив слова значащим взором.
Взор подстегнул пульс, но положил конец трепету беспорочного агнца.
- Понял! К завтрему, Владимир Юрьич. К обеду готово будет.
- До десяти. Позже совещание, - не отпустил хватки Кисякин.
- Сделаем!
Ночь прошла в ёрзании беспокойства. «А ну как прихватят? – сквозь дрёму тыкало Кисякина. – Нет, невозможно! Человечек известный, привеченный… Сколько ж без благодарности?»
Вчерашний скоросшиватель не изменил внешнего облика и внутреннего содержания. Разве на самую малость. Весьма приятного значения.
- Всё исправили. По первому требованию. На пятнадцатой странице.
Посетитель вильнул хвостом и исчез за дверью.
На помянутом цифрой развороте Кисякин обнаружил некое вложение. В виде белоснежного конверта. Без адресов отправителя и получателя, марок и отметок почты страны, но с весьма положительным признаком. Признак имел толщину, вызывающую ползучий ужас неотвратимого возмездия.
Толщину Кисякин пересчитал в кабинке мужского сортира. Интимный акт в интимном месте вряд ли имел первородность, и начальник отдела ощутил волнующеее прохождение непременного обряда. Обряда посвящения.
И отдать должное новообращённому! Вальке в календарный год свято полагались три подарка: в день рождения, к дате международных женщин и на годовщину свадьбы. Разнообразие варьировалось от колготок до туалетной воды и принималось с кислой благодарностью в постели.
А тут! Ни при делах и датах.
Мысленно Кисякин хвалил себя, поскольку первым позывом вдруг обеспеченного мужика явилось желание закатиться в кабак. С Леркой и естественным продолжением.
О, манящие бёдра Афродиты! То ли начало, то ли окончание неизмеримой длины голенастых конечностей модельных образцов.
Нет, Кисякин не лелеял собственную невинность, образовавшуюся исторически. Из непреходящей усталости заедино с куриными окорочками. Жажда порока тлела в устойчивой привязанности к несбыточной мечте. Вытесненной супружеским долгом!
Обалдевшая Валька нескончаемо крутилась в отражении зеркала, ловя блестящими глазами блестящее изящество итальянской цепочки высокой пробы при сертификате отечественной капиталистической торговли.
И воздала. С искренней благодарностью и предельным старанием.
***
…Покатилось. У двери кабинета колыхалась волна бизнеса и предпринимательства. Достаточно слова единого.
- Кисякин берёт!
- Разве?
- Да ты что!
- Не может такого…
- Ещё как! И умеет!
Самообучение и сдача экстерном.
- Вопрос сложный, - морщил лоб Кисякин. – Требует проработки. Длительной.
Или: - Необходимо посоветоваться. Зайдите через недельку.
Торговый и работный люд понятие имел прожённое, и конверты менялись на положительные резолюции. Или резолюции на конверты?
В курилке Кисякин принимал советы о выборе автомобиля.
- «Крузак» бери! «Двухсотый».
- Точно. Неубиваемый!
Принятие в клуб.
Автомобиль отливал чёрным лаком в изобилии хрома.
Первым пассажиром стала Лерка, умыкнутая в районную командировку под понимающие взгляды подчинённых. Она привычно закинулась в седло матово-тёмной кожи, подол мини уполз к афродитиным прелестям, и рука Кисякина безотчётно потянулась к чулочному бедру.
- На дорогу смотрите, Владимир Юрьич! А то до места не доберёмся.
Добрались. Имелась у Кисякина заветная опушка со времён автомобильной молодости.
На обратном пути он вспомнил Валькины старания и вздохнул.
***
Армянский купец просил о серьёзном одолжении.
- Вэсьма наслышан, дарагой! Всё можэш!
- Вообще-то, - не соврал Кисякин. – не в моей компетенции.
- Вэрю, как сэбе. Вход ко всэм имэешь.
Комбинация просматривалась многоходовой, но сумма назвалась неслыханной.
Кисякин повёл сложнейшую партию. Обдуманно и осторожно, подолгу зависая над очередным ходом и цепко добравшись до матового финиша. С жертвой пары лёгких фигур и трёх пешек он обнаружился за столом купеческого ресторана.
Айлазан, бозбаш, пасуц-долма, хашлама, кер-у сус…
- Валодя, кушай дарагой! Ты у мэня дОма. Такое дэло сдэлал! Всэгда прихади!
Армянская кухня приятственно улеглась в Кисякинский желудок, который единственный раз нарушил запрет непререкаемой клубной истины: - Не светись!
***
- На Мальдивы? – взвизгнула Лерка.
- Доминикана.
- Где это?
- На Гаити.
- Страна такая?
- Остров.
- В Средиземном?
- В Карибском! – Кисякину возжелалось выматериться.
Лерка залезла в Гугл, отыскала остров и возрадовалась.
Кисякин не радовался. Его притомил интеллект недавней выпускницы финансово-экономического института, и он виновато задумывался о Вальке. Которая была поставлена в известность о десятидневной командировке в Калмыкию. Для оправдания грядущего загара.
- Тебя заберут, Володя! – уверенно сказала жена. – Посадят! Непременно.
В последнее время у неё наблюдалось нарушение сна и нервный тик подмигивания, несмотря на неустанно возводимый бревенчатый особняк.
- Глупости! – отвечал Володя, не поминая первозданности толчка на кривую стезю. – Нынче верхних загребают. Губеров.
Валька перекрестилась и собрала мужнин чемодан.
Доминиканская Республика взбесила Лерку на второе утро. Не номером под названием сьют, не завтраками или бассейном. Не лобстер-баром. Многообразием шоколадных штучек, под телами которых песок бледнел. Даже при минимальном содержании какао-бобов.
Пара мулаток с бёдрами сучьей походки, достойной номинации на канале «Hustler», приводила в бешенство.
При созерцании видов Кисякин особо загореть не способился. Всё дело в направленности кровообращения. Два раза ему удалось улизнуть. К номинанткам.
На обратном пути общение ограничилось краткими бытовыми фразами.
Вальке была преподнесена громадная раковина уникального калмыцкого рапана из покинувшего элистинские пустыни доисторического моря.
***
Кисякин приятно расположился в шезлонге. На складном столике пристроился бокал с широким дном по соседству с бутылкой двенадцатилетнего скотча. Который подпитывал утончённую лень наблюдения за монтажом стропильной системы уроженцами Туркестана. Веранда уже заполнилась стеклом, облицованный лазоревой плиткой бассейн ожидал налива.
Погрустневшая в последние месяцы Валька ковырялась с тяпкой у помидорных кустов.
Кисякину было благостно и упокоённо. Он прикидывал суммы ближних сделок, и черепичная кровля под их покровом образовывалась до заморозков.
На скрипнувшие тормоза в гравийном проезде между утлыми домиками времён забытых пятилеток Кисякин даже не вздрогнул. Не обернулся. Зря! Хотя…
Обреченное будущее уже случилось. Оно двинулось навстречу при отъезде людей без погон, но при наличии званий, от неприметного здания в невзрачном переулке в неопределимого цвета автомобиле с казённым набором букв регистрационного номера.
Двое в остро отточенных брюках и белых сорочках с коротким рукавом зримо обозначали фирму посыла.
- Не надолго. Для некоторых пояснений.
Валька выронила тяпку.
Пояснения трансформировались допросом. Натуральным. Перед Кисякиным построилась хронологическая цепочка неоспоримых доказательств. Решающими в череде свидетельских показаний явились подробные излияния армянского купца.
- Сколько мне полагается? – сожалея о складном столике, почти бездумно поинтересовался Кисякин.
- Восемь. Минимум.
Начальник отдела коррупционно икнул двенадцатилетним пойлом. Его отвели в камеру.
***
- Если в животе шум и гам…
Кисякин вернулся в явь. На уютно вылежанном диване под прогноз погоды из бубнящего телевизора. На кухне слышался шум воды – Валька мыла посуду.
- Володь! Чайку попьёшь? Заварила.
- Попью.
- Ты уж прости! – сказала Валька. - Сгоряча это. Проживём. Нормально проживём. Машину починишь…
- Починю, - ответил Кисякин, с отвращением вспомнив о подвеске и бензонасосе.
- Ложись. Устал ты.
Ему снились мулатки.
Утро хмурилось. Кисякин принял предрассветное решение и выстраивал грядущие схемы. Его перехватили в сотне метров до здания областной администрации и за десять минут до начала рабочего дня.
Компания суетливых молодых людей и девок в цветных нейлоновых куртках и бейсболках с известным логотипом общероссийского телеканала беззастенчиво накинулась на проходящую личность. Как на близкого, давно не виденного родственника.
- Он! – оргастически завизжала страшная девица в очках. – Ну?! Каков фейс!
- Говорил – найдём, - буркнул длинный парень.
- Типаж! – восхитился волосатый коротышка.
- Какой типаж? – безуспешно пытался проложить дорогу средь цветного колоброда Кисякин.
- Типический!
***
Дебютом бывшего начальника отдела стала роль чиновника-мздоимца в сериале «Фуфло». Шестнадцать серий он, соответственно сценарию, виртуозно собирал дань. Меж выстрелов, наркотиков, ментов, трупов и борделей. Убиенных набиралось по паре-тройке на час трансляции, проститутки боролись за количественное первенство с покойниками.
Режиссёр поражался естественности неведомого провинциала перед камерой.
«Ха!» После трёпок высоких кабинетов телевизионный процесс смахивал на клоунаду в доме скорби. К тому же! Память профессионального финансиста легко держала любые загибы параноидальных диалогов.
Роль относилась к заднему плану, но к экватору сериала её переписали. Под талант Кисякина!
Звонила Лерка и робко просила устроить в эпизод.
- В любой, Владимир Юрьевич! Хоть в сауне!
Кисякин изрядно устал от саун и сменил номер телефона.
Валька упивалась феерией. На службе и у подъезда. Кисякин сообщал о себе раз в неделю, не обременяя подробностями.
- Много работы!
- Как ты питаешься?
По окорочкам он не скучал.
«Фуфло-2» запараллелилось с «Щупальцами прошлого» по очередному роману признанной ваятельницы детективов - Кисякина оценили на соседней кнопке.
Позже он прилип к душеобрыдающей драме. На государственном. До настоящего дня. Сменив амплуа, которое стоит мессы бревенчатого домика. «Любовь всегда одна». В заглавной роли.
Под сто одиннадцатую серию название окончательно опорочилось, поскольку фантастический рейтинг межполовых связей подобрался к совершенно неприличному числу.
Валька не ревновала, она разбиралась в кино.
…Он выступил в привычном зале заседаний областной администрации по дружеской просьбе официального письма от Самого. В звёздных всполохах явленного инопланетянина под лёгкие взвизги подвыпивших по случаю женского дня дам. Виктория Павловна с Леркой в наступающей ночи окончательно захватили Кисякина, целовались с использованием языка и кооперативно соглашались на трио в салоне «мерседеса» с московскими номерами.
***
Кисякин удобно утоп в шезлонге рядом с раскладным столиком. Тёмно-коричневая черепица аккуратными рядами строилась по обрешётке. Двое крепостных рьяно ковыряли кетменями среди грядок. Валька готовила закуску.
Он задремал под далёкий счёт кукушки, и в смеженных веках явился памятный скоросшиватель с блестящими пружинами.
В проезде скрипнули тормоза. Кисякин вздрогнул.
Март 2016.