После посещения музея, Токмов и Алёка продолжили проникновения в мир искусств... Токмов перечёл всех поэтов домашней библиотечки: под руководством жены. Алёка тоже делал успехи...
- В первый раз! В первый раз! - кричал он, расхаживая по квартире, заучивая стишок к сентябрьскому утреннику в детском саду: для выпускной группы, - Вы идёте в первый класс!!!
Мать его перебивала и заставляла читать по-другому: по правильному. Сам Токмов сидел на кухне перед аквариумом и размышлял о поэзии. Ему было странно, как это некоторые - могут взять и сочинить. И всё в рифму! И неожиданно для него, в его голове возникла рифма! Она была круглая, - притягивала, манила к себе: в общем, просилась на лист бумаги.
- Бумагу и ручку! - от какой такой неожиданности завопил не своим голосом Токмов. Алёка прервал разучивание, и, зайдя на кухню вместе с матерью, ничего не обнаружили необычного.
- Что за крики!? - поинтересовалась Токмова.
- Бумагу и ручку. Я сочинил стих... - не меняя позы, шёпотом сказал Токмов. Он сидел, как истукан - боясь, что если пошевелится, стих из него так и упрыгает: как лошадь с крыльями.
Алёка сбегал в комнату и принёс свой альбом для рисования и фломастер. Токмов осторожно взяв фломастер и альбом в руки, начал записывать...
- Прочитай! - потребовал Алёка, наблюдая, как Токмов старательно, одним махом, что-то накалякал. Токмов сдерживая авторское волнение, прочёл. Ну, авторское волнение трудновато изобразить. Среди волнений случается такое! а автору этого произведения «Киносценарий», ещё труднее передать: волнение Токмова. Не правда ли? но творческое волнение литературных героев передать на листе бумаги сложновато… Конечно, можно сказать - прочитал, но как передать: с дрожью в голосе, заикаясь, на одном дыхании, с преувеличенным пафосом, с выразительностью в лице, с многозначительной паузой в конце, с выражением...
Что глядишь на меня ты глазами удава,
Хочешь скушать меня. Хочешь славы?
Не гляди на меня удава глазами,
Я в слона превращусь,
Вот с такими ушами!
Как видите: в одном волнении столько Токмовских! но оставим всё, как есть - главное, Алёка смеялся долго и взахлёб.
- Ну и сочинил!.. - удивилась Токмова, крутя указательный палец у виска, - Ты бы лучше про природу.
- Не гляди глазами змея! Я ушами превращусь! – варьировал Алёка, примеряя опыт сочинительства на себя, - В бегемота! В лошадь!..
- Ладно, "бегемота", пошли доучивать стихотворение. - строго сказала мать Алёке и увела его в комнату.
"Попробуем про природу!", подумал Токмов, вдохновлённый такой удачей: в смысле стихосложения. И, продолжил сочинять дальше.
"Тучки небесные, выхожу один я на дорогу", пришло ему на ум. "Нет, пожалуй, это я где-то слышал", вспомнил он и напрягся: сдавив голову руками, как силомер - согнал музы в одну точку. Музы собрались и выдали начало: "Я устал от дум о тебе...", дальше сжимать голову не было нужды, строки пошли у него свободно и легко, подгоняя одна другую.
"Может быть, их кто написал уже?!", сомневался Токмов бездумно записывая слова в альбом:
Я устал от дум о тебе
Хоть улыбкой меня порадуй
Улыбаешься только не мне
Так же древние люди любили
И страдали в пещере ночной
В тихой грусти костями били
Голову, стиснув рукой
И думы те чернеют вдалеке
Я там чернею весь и по частям
И дум река бездумья море
И голова, играясь на просторе
... Уносит паруса - мысли ветров
Туда, где ты пасёешь коров...
"Собак или всё же коров?", задумался Токмов, "пасеёшь или пасешь", но так как собаки с парусами и ветрами не рифмовались, а корова загавкала по-собачьи, оставил эту затею в горизонтальном положении.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/03/09/655