"И создал Бог семь Серафимов, что окружили его тесным кольцом с того момента. Восхвалял каждый сын Отца своего, пел песни во славу ему. Благодарен был каждый Единому создателю. Благодарен за жизнь, что Он подарил им, за то прекрасное чувство любви, которое даровал Он своим детям. И дарили Серафимы Отцу своему любовь взамен, такую чистую и слепую. И вкладывали ангелы в любовь свою все чувства, которые они имели. И радость, и восторг, и тихое восхищение Великим родителем своим.
И продолжал Бог создавать огромное свое творение. Появились постепенно прозрачные, чистые воды. Что тянулись длинным шлейфом стали называться реками. Те же, что выглядели большими и круглыми - были названы морями. Бог создавал все больше и больше в необъятном пространстве времени. Так появилось солнце, так появилась луна. Так появилась плодородная земля, на которой росли высокие деревья со свежими листьями, и которая была покрыта ковром зеленой, сочной травы.
И внимали всему этому Серафимы, старшие дети Господа. И сотворил, улыбаясь, Бог младших своих детей - людей. И много времени прошло, росли люди. Познавали они горе, радость. Ошибались иногда, как малые дети, но прощал их Отец. И смотрели Серафимы на братьев и сестер своих. Наблюдали внимательно за каждым их действием, словно собирались запомнить из такими навсегда. Но чем больше появлялось младших детей Творца Великого, тем больше ангелы привязывались к ним. Росла их любовь, все сильнее развивалась. И продолжали смотреть на людей Серафимы, дарили они им различные подарки. Кому дарили Серафимы маленькое чадо, что мать благодарно сжимала в объятиях, кому дарили необычайную удачу. И сначала довольны были люди. Не думали они о счастье братьев своих, не завидовали они. Просто смотрели чистыми и верными глазами на Отца своего, были благодарны ему. Не знали люди истинных бед, не знали они и страшной печали. Не ведали и истинной скорби, такой черной, что обжигала душу, что могла убить их изнутри.
Но не могло счастье вечно длиться, не могло не появиться зло. Продолжали Серафимы терпеливо смотреть, внемля молчаливому приказу Отца своего. Наполнялись сердца их печалью и скорбью, познавали они сострадание. Смотрели они на младших братьев своих и сестер, и слезы катились у них по щекам. Сами себе портили жизнь люди, сами загубили самый главный дар, который преподнес им Господь. Сами топили люди этот мир в грехах.
Помните первых людей? Адама и Еву. У них было все, были они любимыми детьми Божьими. Но послушали они змея. Нарушили один единственный запрет. Виноват ли был демон-искуситель? Люди сами совершали ошибки, но упорно обвиняли в них других".
-Жень, а Жень, ты только подумай, - девушка, сидящая за столом апатично размешивала сахар, ударяя ложкой о бортики чашки, - что сейчас происходит в мире.
-Что же? - засмеялся парень, сидящий напротив. Он внимательно смотрел на девочку, ожидая, что же она скажет. Да, для него она была еще девочкой. Совсем маленькой. Несмотря на то, что девушке было пятнадцать. Сейчас она опять скажет что-то слишком серьезное, задумчивое для ее светлого образа. Для образа ребенка.
-Сейчас где-то в парке две подруги прощаются, стоя под тенью старого дерева. Очередной офисный работник, сорокалетний мужчина, лишь бы не возвращаться домой к своей страшной жене, едет к молодой любовнице. Компания пьяных подростков, смеющихся на всю улицу, пойдет к товарищу, который высыпается перед сессией. Столько людских судеб решается вечером, столько событий происходит, а все это видят лишь фонари. Ночные рыжие фонари, так светло глядящие на улицы и перекрестки.
Брат и сестра сидят за столом в крохотной квартире. Крохотной, но не ухоженной. Кухня, в которой располагается лишь пожелтевший от старости холодильник, да стол. В некоторых местах лаковое покрытие пробито. Напоминает о старых ссорах родителей. За буфетом, от легкого ветерка, будто живые бегают комья пыли. Руку туда страшно сунуть. Такое чувство, будто после этого ее век будешь отмывать - а все равно не отмоется. Микроволновка тихо гудит, разогревая лазанью быстрого приготовления. Желтые занавески, которые кажется вот-вот порвутся от тяжести пыли на них и старости, обрамляют окно, вид на темную улицу, двор - колодец. Типичный для этого города двор. Петербург. Зима. Мороз на улице рисует причудливые узоры. И падает снег. Даже колодцу не убежать от этой участи. Вода в колодцах ведь замерзает зимой? Так и люди на первых этажах, будто подземные ручьи, замерзли. Впали в спячку, не выйдут из дому. На часах 12:23.
Женя знает, что тихие монологи сестры лучше не перебивать. От шуток ей не становиться легче после таких разговоров, скорее наоборот. Поэтому и молчит, слушает.
- А одну из этих девушек сейчас поймал маньяк. Он жестоко изнасиловал девочку, а потом скрутил ей шею, бросив прямо за тем деревом, на которое она опиралась. А на утро, когда вторая будет слушать о смерти одноклассницы, она будет винить себя в произошедшем, ведь именно она не проводила подругу до дома. А тот сорокалетний греховодник? М? Он пропустит тот момент, когда отчаявшись из-за его поступков жена разобьет тарелку с давно остывшим ужином о голову невинной четырехлетней дочки. Девочка умрет на месте, скорая даже не успеет ее спасти. А ведь ребенок не хотел ничего плохого. Просто успокоить маму. А та компания пьяных молодых людей? Прямо сейчас они выкинули своего друга из окна двенадцатиэтажного здания. Люди уже тонут и захлебываются в своих ошибках, а затем закрываются в себе и жалуются на этот мир. А ведь они сами его осквернили, растоптали, почти уничтожили. Но почему даже после всего этого люди жалуются на демонов и обижаются на Бога?
"И глядел на все эти события последний, седьмой Серафим. И глаза его были вселенской скорби полны. Слезы сами стекали по его щекам. И жалко было ему людей. Любил он их, даже не смотря на все их грехи. И разрывалось его сердце от любви к Отцу и любви к людям. Жалостью пропиталось его сердце. Неужели нельзя спасти братьев и сестер? Отец ведь всемогущ. Он ведь сможет спасти людей? Наставить их на истинный путь?
Наивными, простыми были его мечты. По-детски чистые и искренние. Но верил он в них, надеялся, что все можно исправить".