Беспощадное время многое стирает. Но иногда какие -то воспоминая из прошлого неожиданно врываются в настоящее.
Недавно совершенно случайно нашла статью моей одноклассницы о своём отце, который у нас преподавал в вузе.
Был он корректным и сдержанным преподавателем. Мы записывали его лекции по современному русскому языку. Мне казались они суховаты, но он приводил примеры из жизни.
Лицо его оживлялось. Оживали и мы.
Я знала о нём мало. Он был отцом моей школьной подруги. Вместо руки у него из-под рукава виднелся чёрный протез.
И вот я читаю статью о нём.
Какая она молодец, столько узнала и написала об отце.
Передо мной бои под Харьковом. Там было такое, что десятки тысяч наших солдат после этих боёв числились пропавшими без вести.
А потом концлагеря, один другого страшнее, побеги, рудники, потеря руки.
Страшные годы наших отцов. Они не хотели нам говорить об этом . Они берегли нас. И мы узнавали уже потом, по фотографиям, по рассказам других людей.
В школе у нас работал слепой учитель истории. Я помню его большую фигуру в коричневом пиджаке. Послевоенные классы были многочисленными, по сорок учеников. Но проблем с дисциплиной не было.
Он потерял зрение на войне. Входил в класс, с тросточкой, в тёмных очках.
Мы стояли и ждали, когда он скажет:
- Здравствуйте! Садитесь.
Он садился на стул. Раскрывал свой особый журнал, где наши фамилии были обозначены особыми знаками.
Это была азбука, изобретённая французом Луи Брайлем, в детстве потерявшим зрение. Вместо букв там были прямоугольные ячейки с выпуклыми точками.
На первой парте у нас сидела девочка, которая понимала эти знаки. И пальцем в совершенной тишине показывала, кого он сейчас спросит.
И только один раз кто-то из мальчишек вышел к доске с учебником. Поступок этот подлый врезался мне в память.
Учитель не кричал, велел ученику сесть на место. А мы готовы были провалиться сквозь землю.
Моя школьная подружка Аида после уроков провожала его до дома. Эти люди жили в обычных деревянных домах, которые снимали.
Вот и отец Аиды вернулся с фронта без руки. Сколько я его помню, он очень мало говорил, но улыбались его большие чёрные глаза.
-Аида, твоего отца звали Абдулл?
- У него было несколько имён. По паспорту Абдулл. Но у него было имя и Абдулькадир.
Меня гостеприимно встретила эта татарская семья, в которой общались на родном языке. Кое-что я всё ещё помню.
И эта семья тоже снимала квартиру в деревянном доме. Пройдёт много лет, прежде чем начнут строить хрущёвские дома и давать квартиры инвалидам и участникам войны.
Мой отец был тоже инвалидом, хотя вернулся целым. Много ранений, а одно в голову.
Только случайность спасла его жизнь.
Он затаился во ржи, когда в переносицу целился ему немецкий снайпер.
Секунды отделяли его от смерти.
Эти секунды были роковыми.
Не поверни он голову в сторону, не было бы меня и моих братьев и сестёр, не было бы моих внуков…
Пуля пролетела насквозь под глазом.
На некоторых война подействовала иначе. И раньше, и сейчас об этом не принято говорить. Они глушили воспоминания вином.
Это наше послевоенное детство.
Как я жалею сейчас, что мало знала об отце!
Почему мы мало знали о наших учителях?
Может, потому что в каждой семье были такие отцы или дяди, матери и бабушки?
Война прошлась по их судьбам, искалечила, втаптывала, но они выживали и становились мужественнее.
Они находили своё место в мирной жизни.
Они стали примером для нашего поколения.
фото из интернета