- Нет, не в этом времени хотел бы я жить. Я вообще не в то время родился.
- Все вы так говорите.
Он огляделся вокруг. Сколько таких жалоб он уже слышал. Каждый раз одно и то же. И все – за этим столом. В этом трактире. Или как это сейчас называется – кафе? Он стал иногда путать названия. Вот и тогда. В тот раз это было бистро. Молодой художник с бабочкой. Сидел, вздыхал – какие бы картины он писал! У каких бы мастеров учился, с какими бы умами беседовал! Отправил его туда. Назад. На пару сотен лет. А потом опять встретил. За тем же столом. В трактире. Тот его, конечно не узнал, с закрученными усами. Сидел, пил пунш, не пьянея и жаловался, что не в то время живёт. Вот если бы пораньше… Дальние страны, нехоженные земли... Туземки со смуглой кожей... Картины? Кисти? Руки в масляной краске? Нет, нет, он же не художник какой. Хотел ему напомнить. Но – нельзя. Строго запрещено. По-сути - он ведь только исполнитель. Технарь. Инструкция по обслуживанию оборудования, пункт 12.а. Каждый год – переаттестация. Даже временной скачок определяется по таблицам в приложениях. В его распоряжении только 10% допуска.
Вздрогнул и взял себя в руки. Что это он расклеился? Сентиментальным стал. Неужели – старость? С испугом посмотрел на собеседника перед собой – нет, вроде тот ничего не заметил. В конце концов - это всё не его дело. Его дело – соблюдать инструкции. Перед ним клиент - сидит за этим столом, на этом стуле, и говорит ключевые слова. А художник? Отправил его по–новой. На этот раз – порог триста. Больше тот в таверну не приходил. Да и не его это дело – клиентов сопровождать. Для этого есть другие службы. Запомнил-то его только потому, что две отправки было. Таких - мало.
- Все вы так говорите.
Это он зря так сказал. Он кожей почувствовал, как в его деле появилась строчка, подчеркнутая красным карандашом. Зря сказал. Наверно, всё-таки надо отпуск попросить. Пока сами не предложили. Всё, собрался, работаем.
- Ну, а когда бы вы хотели жить, в каком времени?
Собеседник задумался. Вспомнил своего деда. Романтика революции? Нет, нет, - он-то ведь знал, - что потом. Дед ведь так и пропал, уйдя пешком в революционный Петроград, вслед за своими единственными тёплыми штанами, отданными на дело пролетариата. Царь-батюшка? Аж поморщился. “Властитель слабый и лукавый”. Непонятно, почему его в святые определили. Лучше бы его японский городовой тогда саблей зарубил… Тридцатые годы? Тоже нет. Хорошо, что отцу удалось уцелеть, хоть и погнали его со всех постов. А потом – уже 60-е, 70-е – это всё он уже сам видел.
Поднял глаза, посмотрел твёрдо:
- Если где и хотел бы оказаться, то это во время войны. Той войны. Великой Отечественной.
Это было неожиданно. Никогда ещё никто так не просил. Хотели – романтики, ностальгии, приключений, авантюр – всё что угодно. Но чтобы – в войну? Да ещё – в ТУ войну!..
- А не страшно будет?
Опять не по инструкции. Наверно, после этого дежурства вызовут его на разборы. Внимательно посмотрят, ласково предложат взять отпуск, отдохнуть. Но не мог не спросить. И на этот раз собеседник услышал.
- Страшно. Я знаю – что страшно. Не может быть, чтоб не было страха. Но я думаю, я поборю его.
- Вы знаете… Война – это не только бежать в атаку и стрелять по колено в грязи из окопа. Это и штрафбаты, и заградотряды, и особисты. С вашим-то языком.
- Знаю. - Твёрдо. - Но война, ТА война – было единственное время, когда стоило жить. Потому, что была цель. Высшая цель. И чем дальше от неё, тем мельче эта цель. Индивидуальнее. Удобнее. В красивой оболочке, развернув которую, ничего не остаётся. Фантик. Для этого – жить? Для этого – родиться и есть тонны пищи? Для того, чтобы через много лет, развернув, наконец оболочку, остаться с выцветшей помятой бумажкой? Нет, если бы я хотел жить в другом времени, я хотел бы оказаться там, в сорок третьем, в окопе, под обстрелом. Там, где знаешь цену другу. Где видишь глаза предателя. Дрожащую спину труса. Там, где место мужчине – быть и умирать.
Он сидел за столом и медлил. На поясе уже надрывался пэйджер срочного вызова в офис. Он знал – для чего. Этот разговор будет уже не об отпуске. Он знал, что ещё немного, и к нему подойдёт пара скучающих мужчин,
одетые в хорошие костюмы. У него оставалось, может быть, несколько секунд. Но он не мог ввести в планшет параметры и нажать на кнопку “отправить”. Не мог. Он знал – что там будет.
Он понял. Каждый должен жить в своём времени. Он увидел двух мужчин, пробирающихся через столики. Но он уже знал, что скажет начальнику департамента, и к кому будет апеллировать. У него есть право на одну апелляцию. Он им воспользуется. Он вспомнил только что услышанные слова - “будет очень страшно, но я сумею это преодолеть”. Он знал – что он сумеет. Он достал пэйджер и нажал на кнопку.
______
*"властитель слабый и лукавый" - Пушкин.