Анкета

         
     Мне сообщили, что тип, заполняющий анкеты является классическим экземпляром бюрократа - буквоеда. Предстояла встреча с ним, не сулившая жизненных радостей. Что-то во мне запротестовало и, наперекор здравому смыслу, я решил отвечать на вопросы, по возможности неопределённее. Вот и блеск его очков. Размеренно перелистав документы и, не глядя на меня, он спросил – Аристакесов Павел Рубенович?                – По документам , да, но это не совсем соответствует истине – доверительным тоном произнес я. Он наконец-то удостоил меня взглядом поверх очков и вопросительно поднял бровь.
- Понимаете, по древнему обычаю мы должны брать фамилии по имени деда с отцовской стороны, следовательно, я писался бы  Арутюнян.                – Это не имеет отношения к делу, пробурчал он.
- А второе имя нужно указать? – продолжал я полушепотом. Он снова взглянул на меня, и уголки его рта ещё более опустились.
-  Дома и на работе меня зовут Арамом, с легкой руки мамы, которой не понравилось имя, данное мне бабушкой, со стороны отца.
- Меня интересуют лишь официальные данные - сухо обрезали меня с той стороны стола.- С датой рождения, надеюсь, сомнений нет ?  - из под поднятой левой брови, спросил чиновник.
- Есть некоторые разночтения. Мать у меня еврейка, а у них возраст определяется с момента зачатия, путём вычета срока беременности. Я виновато опустил глаза. Пауза длилась целую минуту. На очередные вопросы анкеты отвечал я четко и он, как будто, успокоился. Но вот на вопрос – был ли я за границей, я ответил – случайно. В тишине кабинета тикали часы и жужжала муха. Сглотнув, он потребовал разъяснений. А я, как бы, не замечая его ярости, спокойно продолжал.
- В Армии я служил на границе с Монголией и вот, когда мы учились стрелять из автомата, водитель ошибся и завёз нас на монгольскую территорию.
- А документ у Вас имеется? – сняв очки и подавшись вперёд , резко крикнул он.
- Хорошо, что до этого не дошло, а то бы всем попало - полушепотом промолвил я.
     Опрос продолжался. На вопрос, имею ли я родственников за границей, я долго не отвечал. Он переспросил, нервно постукивая авторучкой.
- Не знаю что и сказать, документов у меня на это нет, но дедушкиной второй жены старший сын от первого брака, говорят, попал в детский дом во время Первой мировой войны, который вывезли в Америку.
- А наследство он тебе не оставлял? – в сердцах выкрикнул чиновник, сжавши пресс-папье.
- Пока нет - и я глубоко вздохнул. Осталось несколько вопросов, и он сел доканчивать.
- В медицинской справке указано, что Вы здоровы. А чем болели, лежали ли в больнице?- раздраженным тоном продолжал он.
- Один раз пришлось лежать.
- Чем болели?
- А я не болел.
- Так зачем же Вас взяли в больницу?
- А меня в больницу не брали, меня из нее взяли, то есть из роддома.
Он  сжался, словно для прыжка, потом, обмяк и рука с ручкой, стала нарастающе дрожать. А я сидел и думал: так- то, голубчик, я мщу за тех, у кого ты не по долгу службы, а ради больной любознательности, копался в биографии.
- Кстати, на досуге я пишу юмористические рассказы, бросил я уходя.
Но такого вопроса в анкете не было.
1985 г.