За окном шёл 2005 год. Какое странное выражение «шёл». Юрчику всегда представлялось, что Год идёт своими большими шагами так, что из окна видны только ноги. Резкие складки брюк заглядывают в окно. И больше ничего не видно. Куда он идёт? С каким настроением? Вот, что заботило Юрчика. Твёрдыми шагами Год движется как бы не быстро в нашем понимании, но стоит отвлечься от окна и вот – его уже нет. Прошёл.
Как при проходе мимо щельной калитки интересного прохожего или замечательного соседа. Когда ребята, прячась между забором и угольным домиком, облепляют его жадными глазами, что глядят в круглые и продолговатые окошки продырявленного забора. Первый, кто заметил интересного ещё издали, стоя на крыше угольного домика, по обыкновению присаживается, свесив ноги, и пригнувшись к ребятам шёпотом сыщика говорит: «Идёт!». У всех замирает в груди. Далее следует, кто идёт (дядька с мотоциклеткой, дед Мишко со своими прибауточками, Гудзик с дружками, Демьяновы дочери, сам Демьян или кто-нибудь ещё) или ничего не следует, но что впрочем значит: «Идёт интересный!».
У этого интересного может вдруг высмотреться одна какая-нибудь интересная деталь. Лучисто проглянет сквозь просеянное солнце рисунок и буквы нагрудного значка. Разглядеть их невозможно - сияние уж очень режет глаза, но ужас как хочется! И тогда ребята страстно делятся догадками о том, что там написано. Палящие солнце беспощадно жарит лица, неприкрытые части рук и ног. Глаза горят ярко-чёрными, ярко-карими и ярко-зелёными угольками в жарком споре. Жизнь закипает своим интересом и не чувствуется ни усталости, ни жажды, кроме одной – жажды знаний. И один из мальчишек обязательно говорит, что он-то точно видел и знает. И в это неожиданно просто верится остальным, потому что и им самим уже начинает казаться, что и они точно видели и знают. Сама деталь становится уже чем-то своим, личным, хоть и принадлежит кому-то другому. У неё обнаруживаются волшебные свойства и она наделяется важнецким значением в их историях. Истории становятся игрой, игра превращается в саму жизнь, и тогда начинается совершенно непредсказуемое.
-1- «Взлётное»
И вот однажды, из-за крутого бугра, омываемого по правую сторону буераком, а по левую начинающимся течением домов, выросла высокая фигура в тёмно-синем, как негодующие море, костюме. «Идёт!»- громче и серьёзней обычного объявил Юрчик, треща шифером крыши под подошвами сандалей и в тот самый момент высматривая крохи в пролегающей дали.
Это было командой! Упираясь одной ногой о внутреннюю перекладину забора и вызывая его рокотание, ребята один за другим спрыгивают и припадают к окошкам моргающими любознательными глазами: мимо щельной калитки проплывает силуэт внушительный – плечи широкие, голова возвышается над забором так, что приходится присесть, чтобы тебя не заметили. Белое лицо кажется слишком строгим из-за складок на высоком лбу и нахмуренных бровей. Человек прихрамывает, хотя молод. На его плече мешком висит тряпичный рюкзак. В каждой черте своей он несёт чрезвычайную серьёзность, и всё отдаёт такой загадкой, что сводит дух.
До самого конца длинной улицы, где она уже поворачивает и вьётся серой змейкой, крадя их героя, мальчишки провожают его изумленным взглядом и, когда силуэт исчезает окончательно, переглядываются со значением.
- С войны! - выпаливает Юрчик, плечистый, кареглазый, с всё время торчащим хохолком, отчего бабушка называет его «мой цыплёночек», и отчего ему немного стеснительно. Ему хотелось быть скорее волком или тигром, или орлом, если речь о птицах, но с бабушкой он не спорит - не хочет её расстраивать. Лопоухий и бойкий. Его голова всё время кишит изобретениями. Он постоянно изобретает новые игры и истории, и они настолько реальны, что он сам в них верит.
- С какой войны? - разочарованно спрашивает пшеничноволосый пухленький веснушчатый Лёвочка, как бы подразумевая, что никакой войны вовсе нет, хотя впрочем, это немного обидно. Собиратель фактов. Он имеет бесподобную память и нюх на такие вещи. Всё интересное плывёт ему в руки. Будучи второклассником, он рано понял, что тот, кто владеет фактами - владеет всем. Он любит томить ожидание окружающих, разговаривая голосом кота Матроскина и звучно протягивая слова. Перенимать голоса у него прекрасно получается. Единственное, совсем плохо выходит выдумывать. Сколько он ни ломал голову - ничего в голову не лезет. Только факты, факты, факты!
- С неба! - утверждает щупленький Проша, подняв палец, указывающий наверх, и аргументирует, - у него костюм лётчиковый.
Самый маленький и пронзительный, умеющий видеть и слушать. Его смелые, пытливые глаза всегда хотят узнать всё-всё, до конца, всякую подробность. Они словно заговаривают рассказчика, держат его и не дают остановится. Вот он - настоящий сыщик, обнаруживатель деталей и важных мелочей, тот, кто может разгадать самую запутанную загадку. Волосы спадают ему на уши, он носит длинноволосую европейскую причёску, с которой он кажется старше своих лет. Кроме того, Проша умеет деловито держатся: подбоченившись, со знанием дела погружается он во всякое дело.
-Почему лётчиковый? - спохватывается Юрчик. Проша наверняка что-то заметил, разглядел, ухватил и теперь знает то, чего остальные не знают.
- У него на кепе пропеллер с крыльями, - спокойно поясняет Проша, показывая пальцем себе на лоб, как будто это у него на кепе проллер с крыльями, хотя на его мятом белом кепе ничего такого нет.
- Это не кепе, - протягивает Лёвочка голосом кота Матроскина, снимает с Проши кепе и одевает на себя, поднимает подбородок и прикладывает руку к виску, словно военный на параде - это - фуражка, - добавляет он, улыбаясь.
Но Юрчику уже не до кепе и не до фуражки. Он запрокинул голову и внимательно вглядывается в небо. Оно чисто и безбрежно... Только самолёты в него пускай! Вот бы можно было пускать их туда, как кораблики в ручей. Сложил кораблик и - пустил по воде, а тут - сложил самолёт - и пустил по небу. И - наблюдаешь, бежишь за ним по полям и лесам, через колючки, овраги; где нужно и через забор перелезешь - а он всё летит и летит по небу, скрывается за тучами и снова показывается, покачиваясь от ветра. Эх... - сладко вздыхает он, замечтавшись. А ещё было бы здорово прыгать легко и высоко. Бежишь - лесок - перепрыгнул, потом реку - ну чтобы угнаться за самолётиком. А потом как разбежишься, да как прыгнешь вот с той горы ввысь, да как достанешь до облаков, ухватишь самолётик. И вот, он уже - "бывалый", со своей историей путешествия, а не самый обычный, каким был пять минут назад.
Слова мальчишек возвращают Юрчика к разговору:
- А я тебе говорю, - с интригой протягивает Лёвочка, - причины крушения могут быть самые разнообразные, - он останавливается и делает паузу, чтобы потомить друзей. Страсть, как он это любит! Прошка начинает кусать губы от волнительного ожидания и без конца отводит свои глаза в ожидании, уже что-то соображая. А Юрчик уставился в упор исподлобья и нахмурился так, что его брови стали похожи на птичку. Такое поведение друзей - верный признак того, что они уже изрядно измучены и пора вещать.
- Когда самолёт летит на большой высоте ему страшны и снежные бури, и летние грозы! - захватывающе начинает Лёвочка, размахивая руками и изображая не то бури, не то грозы, - Тума-а-аны! - зловеще говорит он, - Лётчик знает, что он них возможно зависит его жизнь. Перед полётом он пристально вглядывается в ночное небо: чисто оно? ясно ли? Если звёзд не видно, он уже знает, что его ждёт...
- Что же?! - спохватываются мальчишки.
- Испытания! Приключения! Он будет рисковать... О, как он будет рисковать! - вскрикивает Лёвочка... - во мраке тонут горы, бортовой компьютер рассчитывает их приближение, но бывает и так, что тёмная гора, словно дракон вырастает перед пилотом!.. И - тогда уворачивайся! Пилотируй, как можешь! - Лёвочка изображает уворачивающегося от удара пилота и лицо его напрягается, становится серьёзным и сосредоточенным. Наклонившись и обойдя препятствие, он пробегает вперёд мимо ребят, изображая пилотирование самолёта.
Ребята слушают его с интересом, они захвачены представившимся им полётом.
- Он летит меж грозных облаков и чёрных хвостов ураганов, они то соединяются, то расходятся, словно живые.
Юрчик ярко увидел плывущую тёмную, мутную синеву. Сквозь неё проглядывали дальние берега земли. Сверху же невооброзимо по-космически сияли звёзды. Мимо плыли и клубились нахмуренные облака и кружились хвосты смерчей. Вдруг один из них обратился в длинного дракона, замахал узкими перепончатыми крыльями, и, открыв свою пасть, пустил молнию прямо в самолёт, от чего кабина задрожала и затряслась. Мимо кабины проплыл чёрный драконий хвост.
- Ааа! - закричал Юрчик.
- В такую погоду данные приборов могут быть ошибочными, если в самолёт ударит... молния! - зловеще сказал Лёвочка, - И, если пилот проходит над морем или океаном, он даже не знает доберётся ли он до берега, хватит ли ему горючего.
Ребята приуныли, каждый из них летел над морем и не знал правильно ли взят курс.
- И вдруг внизу сверкнёт огненная точка - это маяк, а значит - верный путь на аэродром! Но не всегда.. этот огонёк может оказаться звездой на горизонте, и тогда пилот обманется и зря потратит горючее. И вот такие маяки-обманщики могут завести самолёт куда угодно. И в опасные горы, и далеко в океан... Хотя в наше время уже не обманываются... Есть радио-маяки и еще всякая всячина для ориентирования.
Ребята уже лежали на траве, утомлённые полётом, близился вечер, полный звёзд и небесных видений. В синем сумраке пилотировали большие жуки, громко дребезжа крыльями. Каждый из мальчишек хотел быть и пилотом, и штурманом, и механиком... Каждый из них хотел поучаствовать в чём-нибудь таком незабываемом, опасном, этаком... Эх! И широкоплечая фигура Капитана рисовалась им чем-то геройским, невообразимо-смелым. Капитан видел и бури, и грозы, и драконов гор, а может и то, о чём никому не рассказывал и не расскажет. И даже, наверное, когда техника выходила из строя, ориентировался по небесным светилам. А вот почему он прихрамывал?! - это и было самой большой тайной, ведь в небе могло приключиться всё, что угодно!