Антонина Григорьевна устало откинулась на спинку кресла, откатилась на его колёсиках от стола и прилегла на диван. И только тогда она взглянула на часы. «Батюшки! Время-то половина третьего! Эк, меня забрало сегодня. Ну да ничего страшного, завтра выходной, отосплюсь». Она натянула на ноги плед, решив, что немного отдохнёт и потом уляжется в постель. И не заметила, как задремала. И опять пришёл он, этот сон. Противный, неприятный, напоминающий о предательстве мужа, с которым она прожила, как ей казалось душа в душу, двенадцать лет. Она возвратилась из деревни на день раньше, чтобы сделать мужу сюрприз. И как в пресловутом старом фильме, открыла дверь своим ключом, и опешила. В её уютной квартире полный бедлам: валяются носки, рубашка мужа, женский лифчик, туфли на высоком каблуке и многое другое. «Обыск что ли был? – подумала первым делом она, гоня прочь дурные мысли. Не решаясь окликнуть мужа, прошла в спальню. На их супружеской постели спала молоденькая студентка с первого курса, положив свою юную головку на мужнино плечо. Оба были: в чём мать родила. У Антонины Григорьевны перехватило дыхание. Она ловила ртом воздух, пытаясь что-то сказать. Женщина выронила из рук сумку с деревенскими гостинцами. Сумка, наполненная банками с вареньем, грибами, глухо стукнулась об пол. Студентка медленно раскрыла глаза и уставилась на своего преподавателя Антонину Григорьевну непонимающим взглядом: дескать, откуда ты взялась? Зато муж вскочил, как ужаленный. Он прикрыл одеялом юную развратницу, лихорадочно натянул трусы и брюки.
– Антонина, сейчас всё объясню, – начал он.
– Пошли оба вон, – обессилено выговорила жена. – А тебя, сучка, чтобы я на своих лекциях больше не видела. Во-о-н! – закричала она, обретя, наконец, голос.
– Леночка, вставай. Одевайся, мы уходим, – засуетился муж. – Антонина, я давно хотел тебе сказать, что люблю другую, и хорошо, что так вышло. Не кричи на Леночку, у нас с ней ребёночек будет.
– Ах, ты скотина! Заставил меня аборт сделать, оставил без детей, а теперь «ребёночек будет!» Какая же ты сволочь, Руслан.
– Прости, Антонина. Квартира твоя. Я выпишусь завтра же из неё. Леночке родители двухкомнатную кооперативную квартиру купили в центре города. Прости, если сможешь. В детдоме полно отказных детей, выбери себе, какой понравится.
– Убирайтесь! – Антонина Григорьевна вышла на кухню. Она ехала с радостной вестью. После стольких лет лечения и ожидания результата, женщина поняла, что беременна. «Ну вот, с одной стороны – радость, а с другой – горюшко горькое. Тридцать четыре годика, первый ребёнок и одна», – думала она плача на кухне. Хлопнула входная дверь. Ушли. Муж перевёлся преподавать в АЛТИ и забрал туда же свою новую теперь уже жену. Развёлся. Они практически не виделись. Где-то примерно через полгода, она столкнулась с ним в магазине. Он с удивлением посмотрел на её живот:
– Ты беременна, Антонина? От кого?
– Ветром надуло, – ответила, усмехнувшись, женщина.
– А у нас доченька родилась. Вся в Леночку. Красавица.
– Поздравляю, – ответила Антонина и поспешила пройти дальше.
Антонина Григорьевна очнулась. То ли сон, то ли явь. Надо позвонить Лёньке, как он в Рязани поживает. Проходил там срочную службу и подписал контракт на три года на сверхсрочку. Лёнька – вылитый отец. Её гордость, её опора и надежда. Вчера позвонил и сказал, что может жениться собирается. Услышав, это она расплакалась, и сын долго утешал её по телефону. А потом спросил:
– Мама, ты не забыла про своё обещание?
– Какое обещание? – машинально спросила Антонина Григорьевна.
– А такое. Помнишь, ты пообещала мне, когда я учился в пятом классе, что когда я буду жениться, ты скажешь мне кто мой отец?
– А тебе это надо знать?
– Надо, мама. Хочу в глаза ему посмотреть.
– Ох, сынок, ни к чему это всё. Жили мы столько лет без него, проживём и дальше.
– Ты обещала.
– Ладно, скажу, раз обещала. Как служба? Как дела? Свадьба-то хоть когда?
– Скоро свадьба. Завтра заявление пойдём подавать.
– Где свадьба будет?
– Здесь, мама, в Рязани. Ты приедешь?
– Как же я не приеду к единственному сыночку? Приеду, конечно. Только не рановато жениться собрался? Двадцать годков всего?
– В самый раз, мамочка! Я самый счастливый человек на свете.
– Тогда и я счастлива, самый счастливый человек.
Антонина Григорьевна окончательно сбилась со сна. Пожалуй, и не уснуть будет. Она поднялась, прошла на кухню и приняла таблетку снотворного. После разделась и легла в кровать. Минут через двадцать её сморил глубокий сон.
Утром в половине одиннадцатого её разбудил звонок в дверь. Накинув наспех халат, она подошла к двери и посмотрела в глазок. Увидела только огромный букет роз, а кто стоит за ним – не понятно. Она нерешительно повернула ключ и открыла дверь.
– С юбилеем, мамочка!
– Лёнька! – ахнула она. – Не забыл! Как тебя отпустили? Я не хотела отмечать юбилей. Страх берёт, как представлю – мне уже пятьдесят пять годков! Ой, а это кто с тобой?
– Познакомься, мама, это Лиза, моя невеста.
Девушка выглянула из-за Лёнькиной спины:
– Здравствуйте, Антонина Григорьевна.
– Здравствуй, Лиза. Да вы проходите в комнату, – засуетилась она. Я сейчас на стол накрою, чай будем пить. Вы надолго.
– Мы ровно на три дня. Отметим твой юбилей, познакомимся с отцом и обратно.
Услышав про отца, Антонина Григорьевна нахмурилась.
– Мамочка, не хмурь брови. Знаю я этот твой взгляд. Давайте пить чай. А то у нас весь день по минутам расписан.
– По каким минутам? – удивилась Антонина Григорьевна.
– А это сюрприз.
Закончив с чаепитием. Лёнька скомандовал:
– Так, девчонки, теперь в парикмахерскую.
– В какую ещё парикмахерскую? – удивилась мать.
– Всё узнаешь. У меня везде договорённость.
После парикмахерской Лёнька повёл мать в магазин одежды и приобрёл ей шикарное вечернее платье.
– Теперь, мамочка, в салон красоты. Марафет тебе будем наводить.
Антонина Григорьевна послушно выполняла все указания сына. И когда она увидела себя в зеркале, даже ахнула:
– Лёня, да неужели это я?
– Ты, ты, мамочка, кто же ещё. Так, через полчаса нас ждут в ресторане. Лиза, ты у меня и так красавица, только подкрась чуть-чуть реснички, да губки. И платье у тебя высший класс!
– Так сам его только что купил.
– Ну и что с того, что сам, главное идёт оно тебе очень. Ну, девочки, в ресторан…
Возвращаясь вечером домой, уставшая Антонина Григорьевна сказала:
– Спасибо вам, ребята, за столь чудный вечер. Я давно так не отдыхала душой…
Утром сын первым делом спросил у матери:
– Где можно найти отца? Он всё ещё работает, или на пенсии?
– Работает, Лёня. В САФУ работает, теперь это не АЛТИ.
– Так поехали знакомиться. Тебе когда на работу?
– Со второй половины дня.
– Едем! Лиза, собирайся.
Приехав в учебное заведение, они спросили у вахтёра, где можно найти Осинина Руслана Викторовича. Тот отправил их на второй этаж, назвав номер кабинета. Антонина Григорьевна с замиранием сердца постучала в закрытую дверь.
– Да-да, войдите.
Они вошли. За столом сидел слегка обрюзгший, но хорошо следивший за собой, ухоженный мужчина. Даже стариком его не назовёшь в его шестьдесят три лет.
– Здравствуйте, Руслан Викторович, – почти хором поздоровались вошедшие.
– Здравствуйте, – ответил тот. – Антонина!? – узнал он бывшую жену.– Ты мне новых студентов привела? Так поздновато, голубушка. Учебный год уже вовсю идёт.
– Да нет, Руслан. Вот мой сын захотел познакомиться с тобой. Знакомьтесь: Это, – она показала на сына, – Осинин Леонид Русланович, а это, – она показала на мужчину в кресле и неожиданно для себя выпалила: – А это бык-производитель, который мог быть твоим отцом, но даже все эти годы не знал о твоём существовании.
Антонина Григорьевна выскочила из кабинета.
– Мне очень приятно было с вами познакомиться Руслан Викторович, – сказал Леонид и вышел вслед за матерью, увлекая за собой Лизу, оставив ошарашенного родителя в кабинете.
Вечером Руслан Викторович долго топтался под дверью бывшей супруги, не решаясь позвонить. Наконец позвонил. Двери открыла хозяйка.
– Антонина, можно к вам?
– Входи.
– Это тебе, – протянул он букет.
– Спасибо. Отдай цветы невесте сына.
– Я могу с ним поговорить?
– О чём?
– Да хотя бы о том, что я не знал о его существовании.
– Но ты же видел меня беременную. Думал, нагуляла? Эх ты, Руслан. Лёня, выйди на минутку, тут к тебе пришли.
Леонид вышел в прихожую.
– Что вы хотели?
– Как ты похож на меня!
– Да неужели? Я похож на маму. А вот вас вижу впервые, вернее, за сегодняшний день второй раз. Удачи вам Руслан Викторович. Прощайте. Дверь у вас сзади.
– До свиданья, – ответил тот и медленно вышел.
Назавтра Леонид с Лизой уезжали. Антонина Григорьевна напекла им в дорогу плюшек, масляных колобков, которые так любил сын. Лепя колобки, она всегда почему-то вспоминала бабушкину присказку: «Не одна жёнка от масляных колобов не уйдёт».
– Ба, ты это про что? – спрашивала девочка Тоня у бабушки, помогая ей тяпать колобки.
–А про то я Тонюшка, што хорошого житья в мужнем дому ни одна жёнка не променяет на рай в шалаше.
–Да разве бывает он рай в шалаше? – удивлялась девочка. – Рай ведь он на небе.
–У кого-то бываё, деушка, да токо радости в нём мало. Шалаш-от с домом не сравнишь. Скорёхонько милые забранятся. А жёнка и про колобы масляны в дому у мужика спомнит, да токо не возьмё ниё мужик вобратно. Хорошой мужик один не останетце. Мужику худо одному жить. Вот он и приведё другую жёнку.
– А дети, бабушка? Где дети жить будут?
– А это, Тонюшка у кого как получается: у кого-то с батьком робёнки живут, токо по матке тоскуют, у кого-то с маткой в райском шалаше маются, к батьку просятся, а у кого-то в детком доме сопли на кулак мотают, коли них у батька с маткой отнели.
– А за что детей отобрали? Разве так бывает?
– Бывает, коли батько с маткой вовсе беспуты.
– Как это беспуты?
– Без пути живут, значит. Винище глотят, за робёнками не смотрят.
– А где бабушка у детей?
– А бабушка либо померла, либо за самой уход нужён. Тонюшка, и што это мы за розговор завели. Такое ведь не часто бываё. Давай колобки тяпать, эвонде печь на той поре, совсем готова. Сейчас угольё помелом роспашу и посадим колобки.
Бабушка брала помело, сделанное из лап сосны и насаженное на длинную палку. Предварительно срыв кочергой угли в загнету, она слегка смачивала помело водой, не то сухое полыхнёт в один миг, и чисто разметала под у печи. Тоня любила запах распаренных жаром веток сосны.
Мысли, мысли, мысли… Воспоминания идут одно за другим. Вот что, значит, разбередить душу. Столько лет лежала тетрадь и вот на тебе…
прод. сл.