Судьба этих записей – такая же замысловатая, как и жизненный путь их автора – ветерана двух войн Александра Кузьмича Резяпкина. Мы, его дети и внуки, хорошо помним, как он мог часами увлеченно рассказывать о коллективизации, голоде 20-х годов, войне с белофиннами, и, конечно же, о Великой Отечественной, которую он прошел с первого до последнего дня. А. К. Резяпкин принимал непосредственное участие в таких важнейших событиях, как сражения под Уманью и под Ржевом, переправа через Вислу и освобождение Варшавы, штурм Зееловских высот и Рейхстага. Всю войну он урывками записывал свои впечатления на отдельных клочках бумаги в короткие моменты затишья, в госпиталях, в дороге. Само по себе это было непросто в то время, но, будучи работником политотдела, он позволял себе эту роскошь, за которую мог понести суровое наказание. После войны все эти записи послужили основой для написания полного текста дневника, который долгое время хранился в сундуке и лишь изредка попадался на глаза, просто чудом уцелев до нашего времени. Когда-то автор сам намеревался их издать, но в таком виде их не могли принять к публикации, а существенно менять текст Александр Кузьмич не соглашался. Однако эти записи были использованы его однополчанами как материал для написания собственных произведений (генерал-лейтенантом Джанджгавой в книге «Немереные версты», Алесем Стаховичем в произведениях о войне).
Сохранилось несколько вариантов дневника, которые местами существенно отличаются друг от друга (не совпадают даты и трактовка некоторых событий). Не совсем ясно почему – может быть, автор сознательно намеревался умолчать о щекотливых деталях или просто что-то путал. Иногда просматривается мотив приукрасить действительность, например, в случаях, когда он давал характеристику некоторым известным людям (в пассаже об Илье Эренбурге). За основу публикации взят наиболее полный текст дневника, а вставки из других версий, которые дополняют основной текст или противоречат ему, выделены курсивом.
Конечно, мы не собираемся идеализировать источник, понимая, что стопроцентная достоверность всех изложенных фактов невозможна в такого рода повествовании. Человек в экстремальной ситуации, в том числе на войне, существует в мифологическом пространстве. Поэтому дневник наполнен преувеличениями и мифами, в которых отражаются представления солдат: чего стоят пропагандистские легенды о добром Ильиче, рассказы об уничтожении фашистами всех своих солдат при отступлении, о расстрелянных гестаповцем при попустительстве матери девочках-сестрах.
При подготовке к печати мы старались максимально сохранить текст оригинала. Были исправлены лишь грамматические ошибки и в некоторых местах для удобства чтения изменен порядок слов в предложениях. Несколько абсолютно неразборчивых мест было опущено
Условно этот дневник можно разделить на две основных части – с июня 1941 по июль 1943, и с июля 1943 по май 1945 года. Первая часть писалась работником политотдела, вторая – командиром полка (после соответствующего приказа Сталина в 1943 году все политработники моложе 35 лет были переучены на командные должности). В первой части очень сильно чувствуется доминирование официальной идеологии, из-за чего автор постоянно пишет с «оглядкой» - должность политработника не позволяет ни на градус отклониться от линии партии. Вторая часть гораздо больше насыщена яркими детальными описаниями конкретных боевых действий.
Однако, этот документ интересен не столько как источник информации о боевом пути отдельных частей Красной Армии, сколько как книга, подробно воссоздающая психологическую атмосферу того времени, характеры и мотивы поведения действующих лиц, рисующая в мелких деталях суровый военный быт. Описания поступков героев повествования дают возможность судить о господствующей в той ситуации непримиримой идеологии по отношению к врагу (например – приказ обстрелять немецкую кухню у источника).
Зачастую подобные эпизоды насыщены чрезмерной патетикой с использованием распространенных комиссарских штампов – это и есть колорит времени, именно так они говорили, думали и чувствовали. По этой же причине в тексте умышленно сохранены устаревшие слова и выражения, такие, как: «в полуднях», «спроворили», «очертенело», «ливанул», и т.д. К счастью, для воссоздания достоверности мы можем привлечь в качестве источника не только зафиксированные письменно записи деда, но и то, что «осталось за кадром» и рассказывалось им в более узком кругу. Сопоставляя информацию, мы видим, насколько устная и письменная версии местами отличаются друг от друга. Вспомним эпизод о том, как приехал польский ксендз с жалобой на вандализм красноармейцев и обвинил их в том, что солдаты уничтожили его коллекцию, выпив спирт из банок с заспиртованными трупиками детей. В дневнике описывается, как командир полка едет с ксендзом к нему на место расследовать происшествие. Он всячески отрицает причастность наших бойцов к этому, сваливая вину на провокаторов или власовцев. Аргументы, которые он использует, выдают неискренность, так как вначале говорится о том, что наши солдаты на это не способны, так как регулярно получают качественную водку. Затем утверждается, что это были не танкисты, а пехотинцы – другая часть, и что наши танкисты прибыли сюда на день позже инцидента. Все это демонстрирует желание командира отвести подозрения именно от своей части. В устных же рассказах дед допускал возможность подобного поведения своих солдат, вспоминая, что лишь одна банка не была выпита, и то потому, что в ней был вместо спирта хлороформ.
Еще один пример – поведение наших бойцов в Берлине. В дневнике описывается подвал, заполненный вином, в котором плавали наши мертвые солдаты. В рассказах деда мы слышали больше деталей в этой истории. Оказывается, несколько человек проникли в винный подвал и начали выстрелами пробивать бочки, пробуя все по порядку. К концу дегустации падали замертво от винных паров и захлебывались. А прибегающие сверху солдаты, воздав почести погибшим, черпали каской вино и убегали дальше воевать.
В последние годы стало модно быть борцом против системы, а не ее строителем (хотя строить всегда сложнее, чем критиковать). Однако, не нужно забывать, что в этом противоборстве по обе стороны – как среди тех, кто искренне строил новое общество и «был в обойме», так и среди передовых диссидентов, было много честных и порядочных людей независимо от национальной принадлежности. Волею судеб разделенные на два враждующих лагеря, они жили в соответствии со своим строгим кодексом чести.
Да, по пятам за освободителями шла совсем иная жестокая система, насаждавшая те же порядки, против которых они поднимались в атаку. С другой стороны, дневник помогает развенчать модный сегодня миф о том, что абсолютно все, кто носили советскую военную форму, были пособниками НКВД, поддерживающими зловещий сталинский режим. Один из примеров – «случай с тамбовским героем», когда паникующий солдат был утешен комиссаром без роковых для солдата последствий. Можно также много спорить о роли политработников в войне, но факты остаются фактами. Автор дневника в первых рядах шел на штурм в танке вместе со своими солдатами, а вылезал из люка подбитого танка последним, получая свои многочисленные ранения и контузии вопреки своей штабной должности...
И все-таки, не смотря на лояльность автора к системе, временами его личная позиция отличается от «генеральной линии партии». Крестьянское происхождение не позволяло ему безоговорочно ставить классовые интересы выше семейных и национальных. Дед всегда глубоко страдал, когда его разлучали с близкими. Именно поэтому он предпочел закончить многообещающую военную карьеру на самом взлете сразу после Победы и вернуться домой к жене и детям. А на фронте, где бы ни воевал, чувствовал на себе бремя миссии солдата-освободителя (многочисленные эпизоды, описывающие спасенных от смерти и голода женщин и детей). Именно здоровые крестьянские корни позволяли его партийной совести запросто и с уважением контактировать с представителями духовенства, будь то православные или католические священники (рассказ про Отца Якова и польского ксендза).
Изначально эта книга была адресована нам – поколению внуков, которые еще помнят своих дедов и могут передать дальше ощущение их непобедимой силы, доброты и мудрости. Мы и они – уже очень разные люди, поэтому нам трудно понять, как они жили и что чувствовали. На наш взгляд, они полны противоречий – наивные как дети в своих суждениях, а в каждодневных поступках – герои. И вместе с этим, невозможно отрицать, что их натуры – более цельные, пронизанные стержнем веры. Веры в Победу. Даже в самых критических ситуациях Красная Армия просто была запрограммирована победить, не взирая ни на какие жертвы, при минимальных возможных ресурсах. То, в каких условиях наши деды сражались, в современных головах просто не может уложиться. Как могут их понять те рейнджеры, которые отказались идти выполнять задачу, получив на завтрак не подогретые гамбургеры? Одни боролись за победу, другие сегодня борются за свои права и качество сервиса. Поэтому рейнджеры не понимают комиссаров, а комиссары – рейнджеров. Это – два полярно противоположных подхода к пониманию мира.
Поколение, познавшее на вкус войну, считает мир наивысшей ценностью, но, увы, уже не умеет жить в мирных условиях, оставаясь в своих воспоминаниях о прошлом, и мечтая о светлом мирном будущем своих детей. Они забывают о том, что нужно жить здесь и сейчас, созидая. А новое поколение, не прошедшее таких испытаний, не ценит того, что дано без борьбы и легко идет на поводу у тех, для кого война – прибыльный бизнес. Если безоговорочно принять, что война – абсолютное зло, то такие книги – живые свидетельства прошлых войн – просто необходимы для того, чтобы человечество научилось делать выводы из истории и перестало слепо следовать за своими харизматическими лидерами, которые стремятся самоутвердиться силой оружия.
Сегодняшняя война – война информационная, по существу она возвращает нас в первобытные времена, когда племя завоевателей прежде всего пыталось осквернить чужие святыни, скинуть с пьедестала статуи чужих богов и расколоть их, лишив души. Сегодня, как и прежде, идет борьба за символы, и Наша Победа – один из наиболее ценных для нас. Поэтому у нас нет другого выхода, как драться за него так же, как они дрались за нашу землю, если мы хотим остаться русскими…