Кровать, на которой я лежу, резко прогибается вниз под чьим-то весом, вынудив меня начать медленно открывать слипшиеся наверняка после долгого сна глаза, а после — жмуриться, ведь солнце беспощадно бьёт по зеницам! Ох, жарко-то как! Хочется немедленно выбежать на улицу, на свежий, возможно даже морозный воздух, дабы почувствовать в теле самую что ни на есть лёгкость, а не тяжесть, беспощадно сдавливающую грудную клетку, отчего свободно дышать практически невозможно.
Спину одолевают неприятные ощущения. Кажется, ночнушка... Да, именно ночнушка, прилипает к ней, будто её намазали чем-то, мало того, липким, так ещё и мерзким, прожигающим некогда нежную, идеальную кожу чуть ли не насквозь, кажется, до костей... Голова не болит. Совсем. Забавно, но это даже не странно, ведь я за все свои шестнадцать лет жизни редко чем болела, или вообще совсем не хандрила... Полно, это уже неважно. Самое главное сейчас — это узнать, что с Исильдой, как она, и сколько времени прошло с тех пор, как меня... с тех пор, как меня наказал король. И я его за это не осуждаю, он поступил правильно, ведь, действительно, негоже какой-то там прислуге внезапно врываться в покои своих господ, особенно без разрешения, особенно во время зачатия наследника престола. Однако… Как же Иосиф всё-таки жесток! И как он обращается со своей супругой!.. Запереть её в шкафу… Абсолютнейшее безумие! Но это ещё не самое ужасное… Он взял Исильду силой. Воспользовался её телом без её на то позволения. Без присутствия знати, как того требует закон. Так низко, ах! Нет, не такой муж нужен моей дорогой Исильде, она и месяца в его жутком плену не сможет прожить.
— Очнулась наконец-то, — невнятно хрипит кто-то. Голос совсем незнакомый, но настолько противный, что хочется как можно скорее покинуть эту комнату, чтобы больше его не слышать. Я жмурюсь, при этом ещё и пытаясь разглядеть собеседницу, в наглую посиживающую на моей кровати. — Долго же ты отходила. Её Светлость постоянно места себе не находила. Этакая ты неуклюжа всё-таки! Это ж… как же можно было так искалечить себя. Ты совсем дурёха что ли, зачем короля спровоцировала?.. — неизвестная мне женщина хочет добавить что-то ещё, как я незамедлительно её перебиваю, всё ещё жмурясь и в нетерпении терзая зубами нижнюю губу:
— Где Исильда? — чуть ли не вскрикиваю, медленно-медленно принимая полусидячее положение. — Что ОН с ней сделал?! — во рту сухость, но это меня не останавливает. — Где Её Высочество, ответьте же, не томите, прошу!
— Да успокойся ты, непутная девка, с королевой всё в порядке, — она кладёт ладони на мои напряжённые плечи.
— Где она?! Мне нужно с ней срочно увидеться! Это… это… — отчего-то начинаю задыхаться. — Это очень важно, вы даже представить себе не можете, насколько важно! Умоляю, отпустите меня к ней!
— Да тебя здесь никто и не держит, глупая, — усмехается незнакомка. — Только вот твоя спина сейчас не в лучшем состоянии, чтобы тебе с ней свободно по замку-то расхаживать. Вылечись сначала до конца, а потом и к своей королеве топай.
— Неужели всё настолько плохо? — поражённо изумляюсь я. Когда не опираюсь спиной на что-либо — боль внезапно куда-то испаряется, будто её никогда и не было. Это немного успокаивает.
— А ну-ка, попробуй-ка встать для начала, — говорит женщина. Так больше ничего и не произнеся, я подчиняюсь её просьбе. Сначала опускаю ступни на прохладный пол, одновременно с этим шевеля пальцами и опасаясь того, что боль может вернуться. К счастью, этого не происходит, поэтому я встаю на ноги, а выпрямляться не спешу, мало ли… Сгорбившись, иду следом за незнакомкой, секундами позже оказавшись прямо напротив огромного овалообразного зеркала с деревянными краями, устремляющегося прямо в потолок. Моё отражение меня совсем не радует: кожа ещё бледнее обычного, синяки под глазами только увеличились, а губы и вовсе все обсохли. Слабость и уродство в чистом виде. — Ты не вставала с постели около двух дней. Быть может, даже больше, уж точно не мне об этом знать, — произносит это женщина, словно прочитав мои мысли, бешеным роем летающие в моей голове. — Шрамы останутся, ну ничего, переживёшь как-нибудь, невелика беда, нам, служанкам, ни к чему иметь идеальную кожу, замуж-то из вельмож нас всё равно никто не возьмёт... таких... м-м-м... уродин, — невнятно бормочет она. — Ах, а ты-то, я смотрю, девка приятная, — поворачивает меня к себе одним движением грубых рук, отчего по коже пробегают неприятные мурашки. — Давненько мне в жизни не попадались такие, как ты.
— Такие, как я, это... какие? — периодически тяжело сглатывая и суетливо бегая глазами по комнате, спрашиваю я.
— Ну я же говорю, приятные, — несколько раздражённо повторяет незнакомка. Почему-то именно в этот момент в глаза бросается её чересчур сильная худоба: скулы впалые, ключицы выпирают, да ещё и множество зелёных вен струится на её длинных тонких руках, что говорит о повышенной утомляемости и работоспособности служанки. Зато глаза-то у неё какие красивые, а самое главное — добрые! — Ты в зеркале-то себя видела? Красота в тебе есть неописуемая, девка. На твоём месте, да ещё и с таким-то телом, я бы далеко пошла!
— Помилуйте, господи! — поражённо вздыхаю я. — Я таким не занимаюсь, даже если жизнь совсем загонит в угол, я не сдамся, я не...
— Да полно тебе, успокойся. Я ж это только так... просто сказала, — после достаточно продолжительной паузы она добавляет: — Хорошая ты девка. Защищать тебя надо, оберегать, а не лупить. Но на всё воля Божья. Если создателю угодно, чтобы мы всю жизнь свою мучились — значит, так надобно, значит, так только лучше будет для нас же самих. Ну-с, я свою работу выполнила, идти мне пора, дел не впроворот. Господа не любят ждать, выпорят ещё за всё "хорошее", — женщина неуклюже приближается к двери.
— Стойте, погодите! — подбежав к ней, я резко хватаю её за руку и разворачиваю к себе. — Неужели вы оставите меня здесь совсем одну, так и ничего мне толком не объяснив? — в отчаянии воплю я. — Может, хотя бы скажете, где я сейчас нахожусь и как могу найти Исиль... — осекаюсь, озабоченно встряхивая головой. — Её Высочество? Где королева, милейшая?
— Насколько мне известно, в приёмном зале она. Гостей королевства встречает.
— Гостей? — удивлению моему нет предела. — Кого именно?
— Мне-то почём знать, сходи да проверь. Только не в таком виде, переоденься для начала, платье вон там лежит, — показывает указательным пальцем на небольшой табурет. — Постиранное, приглаженное, новое почти, вот как хорошо к тебе Господин относится, небось приглянулась ты ему, но это более не моё дело. Чует моё сердце, мы с тобой совсем скоро свидимся ещё. Замок хоть и большой, зато чутьё меня никогда не подводит, — неразборчиво и скомкано бормочет она, сгорбившись и по-тихому покинув комнату, напоследок помахав мне трясущейся рукой.
***
В приёмный зал в таком ужасном состоянии, как у меня, пока не следует соваться. Сначала нужно с глазу на глаз поговорить с Исильдой. Спина слегка чешется, пока я направляюсь в покои той, кого сейчас желаю увидеть больше всех остальных. Уж не потускнел ли свет в её добрых глазах, не поседели ли её золотистые локоны, не обвяла ли её прекрасная фарфоровая кожа, пока меня не было? Не сломал ли кто её сильный дух, пока я всё это время в полном бездельничестве валялась в кровати? По пути мне попадаются люди, на стройных телах которых красуются дорогие одежды, а на лицах — фальшивые улыбки. Вельможи царства людей. Все они прибыли в замок только для того, чтобы поглядеть на новую правительницу, да пораспускать про неё дурные слухи. Кто-то неотрывно на меня смотрит, настолько неотрывно и внимательно, что становится не то, чтобы трудно дышать... Ноги в мгновение ока тяжелеют, и я останавливаюсь прямо напротив наблюдающего, с чересчур красивого лица которого так и не спешит сползать ехидная ухмылка. Он не один, а в сопровождении какой-то весьма приятной наружности дамы, но всё же не настолько приятной и завораживающей, как у него самого. Малость кудрявые взъерошенные волосы мужчины торчат во все стороны, но эта неопрятность ему очень даже идёт. Поразительно, ещё никогда в своей жизни я не встречала настолько красивых мужчин! Наверное, никогда не перестану изумляться этому.
— Прошу прощения, миледи, я вынужден ненадолго покинуть вас. Свидимся ровно в полночь в моих покоях, я буду с нетерпением ждать вас, — поцеловав руку дамы, бастард с помощью грациозных шагов приближается ко мне, неожиданно прошептав мне прямо в ухо: — Ну и где вы всё это время пропадали, прекрасная Анабель? Я уж было подумал, что за всю свою короткую жизнь больше никогда вас не увижу. Вы как всегда прелестны и, уж поверьте, это ещё не всё, что я могу о вас сказать в столь дивное мгновение нашей с вами долгожданной встречи.
— Поймите же вы уже наконец, Рудольф, — я резко останавливаюсь, именно поэтому неуклюже уткнувшись кончиком носа в его приятно пахнущую широкую грудь, а секундами позже отхожу от золотоволосого на несколько шагов назад, чтобы дыхание восстановилось, к тому же со стороны мы вместе с ним наверняка выглядим странно и... нелепо. — На меня ваши чары не действуют, перестаньте преследовать меня, особенно после того, что вы хотели сотворить со мной, — нахмурившись, обречённо накрываю лицо ладонями.
— Да, я поспешил со своими действиями, и признаю это, но я всё ещё зол на вас за то, что вы мне тогда отказали, — это он-то на меня зол?! Ах, и как же ему всё-таки не стыдно?! — Как бы вам хотелось загладить свою вину передо мной?
— Ох, вашей наглости и подлости просто нет предела! — обхожу незаконного принца с бешено бьющимся сердцем, продолжая идти только вперёд и не оглядываться по сторонам, а уж назад — тем более. Почему... Почему моё тело всё ещё так на него реагирует, особенно после того, что Рудольф едва не взял меня силой?! — Вам, видимо, бесполезно что-либо объяснять, а у меня работы пруд пруди, не до вас мне сейчас, — говорю это всё ещё следующему за мной красавцу.
— Тогда... — он резко хватает меня за запястье, потащив за собой и затащив в какую-то близнаходящуюся комнату с тёмным освщением, которая в данный момент пустует. В глаза мгновенно бросается огромное обилие глиняной посуды, бспорядочно расставленной по полкам, висящим на безжизненных, голых стенах Ох... ну и влипла же я... Снова. — ... быть может, хотя бы вы мне объясните, отчего служанки нынче такие образованные пошли?
— Что-о-о... вы имеете в виду? — с подрагивающим голосом шепчу я, когда наши губы уже почти соприкасаются. Ну зачем... Почему меня волнует наша близость с этим избалованным бастардом?! С каких пор я стала такой слабой?! Или у меня плохой вкус на мужчин? М-да уж...
— Не притворяйтесь, будто ничего не понимаете. Можете обводить всех вокруг пальца, но меня-то вам точно не провести. Обычные служанки, да пусть даже самые обычные крестьянки, не могут быть такими прелестными созданиями, как вы. Столь красивыми... — нежно проводит рукой по моим волосам. — Сильными, умными, ловкими, меткими, не могут так умело танцевать и сражаться с троллями, как вы, продумывать свои дальнейшие действия, и... м-м-м... соблазнять мужчин в настолько юном возрасте всего лишь единым грациозным движением тонких кистей рук. Ты ведь не обычная служанка, Анабель, в тебе что-то есть, какая-то загадка... Да, ты определённо что-то скрываешь, вот только не хочешь в этом никому признаться, даже своей дорогой Исильде.
— Исильда имеет все те же качества, что вы перечислили, что и я, поэтому...
— Т-с-с, — он прикладывает указательный палец, на котором идеально сидит перстень с большим круглым рубиновым камнем, к моим приоткрытым губам, прижимаясь своим телом к моему ещё плотнее прежнего, из-за чего у меня аж дыхание перехватывает, и коленки не на шутку трясутся. — Да, Её Высочество великолепно танцует, но лишь потому, что вы её этому научили. Знать бы, кто обучал вас...
— Да отпустите вы меня наконец! — взрываюсь я и издаю болезненный стон, когда по собственной же глупости грубо впечатываюсь спиной в холодную стену. — Ах, боже... Отойдите! — требовательно вскрикиваю я, всё ещё надеясь на то, что мне удастся сдержать слёзы.
— Что с вами?! — лисьи глаза бастарда расширяются, а рот распахивается в ожидании ответа.
— Как будто это вас волнует. Ну или, по крайней мере, вас это вообще не должно волновать, — стальным тоном произношу я, всё ещё морщась от боли и медленно двигаясь к входной двери, цепляясь подрагивающими пальцами за стену.
— Что это у вас на шее? — приглушённым голосом мягко спрашивает бастард, притянув меня к себе и аккуратно обняв за талию. А я... отчего-то я ему не сопротивляюсь и чувствую себя в полной безопасности, когда он так крепко и тепло меня обнимает, чуть ли не ласкает. Это... странно. Да, именно такое определение можно дать всему происходящему.
— Всего лишь... — вздыхаю. — царапина, — и не успеваю даже возразить, прежде чем подол моего платья оказывается на полу, а его верх задерживается на слегка костлявых бёдрах.
— Вы... я... — шепчет Рудольф, горячее и прерывистое дыхание которого отдаётся мне прямо в шею, а если сказать вернее — в затылок. Всю ситуацию усложняет ещё и тугой узел, образовавшийся внизу живота, где и без того всё пылает, нет, скорее взрывается! — Кто посмел сотворить это с вами? Кто... ах... — когда его пальцы пробегают по позвоночнику снизу вверх — вся боль куда-то чудесным образом испаряется, и на её место приходит приятная дрожь, едва ли не судорога... Порой кажется, что я душу Дьяволу готова продать за то, чтобы это сладкое мучение продолжалось. — Только скажите, и я... убью его. Задушу собственными руками! — что-то уж больно мягкое и слегка влажное прислоняется к моей левой напряжённой лопатке. Его уста... Ах, как же всё-таки приятно! Вы даже представить себе не можете, насколько мне сейчас сложно сдержать себя, лишь бы не издать протяжного стона наслаждения. Всё это время от сильного волнения я безжалостно терзаю зубами сухие губы.
— Вы наверняка не сможете убить... хм... своего брата...
— Так это всё-таки он! — страстно проранивает бастард, неожиданно отстранившись от меня. — Я так и знал! Теперь вам уж точно есть за что его ненавидеть, так давайте же тогда вместе...
— Предлагаете мне отравить короля?! Вы... вы вообще... — поднимаю платье с пола, почти что мгновенно закрепив его на себе и повернувшись к мужчине, при этом, на удивление, совершенно не стесняясь своей пусть и неполной, но всё же наготы перед ним. — Вы в своём уме?! Да, король покалечил меня, и он сделал это не по собственной прихоти! Он сделал так потому, что я это заслужила, а остальное уже неважно. Не приближайтесь ко мне больше, прошу... — кажется, в этот момент я вижу в небесных глазах Рудольфа сожаление... Да нет, мне это лишь кажется. Такие, как он, снаружи красивые, зато внутри... бессердечные и холодные, не способны на тёплые чувства. — И к Исильде тоже.
— А что насчёт Демона? — внезапно сменяет тему бастард.
— Демона?..
— Ну да, жеребца такого чёрного, буйного, помните, наверное? Я ведь обещал отдать вам его после того, как вы подарите мне танец после коронации. И я сдерживаю свои обещания, поэтому... отныне и навсегда конь принадлежит только вам. Давайте ж встретимся завтра, чтобы решить, где же дальше Демон будет жить. Он ведь теперь ваш, а вы не обладаете большим состоянием, чтобы содержать его.
— Хорошо... — всё-таки сдавшись, вздыхаю я. Ради Демона вполне можно пойти и на такое. — Ладно. Встретимся завтра на закате у входа в замок, — снова, в который раз, я подхожу к двери.
— Куда же вы вечно так спешите? — заинтересованно спрашивает бастард, но я ничего ему не отвечаю, громко хлопнув дверью прямо у него перед носом.
Дрожь в теле не проходит даже тогда, когда я уже оказываюсь у покоев королевы (разумеется, перед этим с немалыми усилиями найдя их). Я останавливаюсь, провожу по вспотевшему лбу тыльной стороной ладони, одновременно с этим переводя дыхание, и совершенно случайно поднимаю глаза к высокому потолку, который весь... господи, словами этого не передать! Он напрочь заполонён разноцветными бабочками, точно такими же, каких я недавно повстречала в лесу. Неужто это действительно сами феи? Наверняка произошло что-то ужасное, раз они решили наведаться к правителям царства людей. Я продолжаю любоваться сим паразительным цветовым разнообразием до тех пор, пока до моих ушей не доносится громкий, противный звук чего-то только что разбившегося, скорее всего посуды. Более не медля, я без стука забегаю в покои своей подруги, удивлённо и возмущённо хлопая глазами, ведь на её кровати какого-то чёрта, на первый взгляд, преспокойненько посиживает молодая девушка, судя по скудноватому одеянию — служанка. Так это-то ещё ладно! Самое поразительное то, что бедняжка беспрерывно плачет, и слёзы совсем не украшают неприятные черты её покрасневшего, заплаканного лица.
— Ты кто?! — она настолько быстро и резко соскакивает с кровати на пол, что я даже не успеваю моргнуть глазом.
— Меня зовут Анабель... — спокойно начинаю я, но юная особа бесцеремонно меня перебивает:
— Неважно, как тебя зовут, я спросила, кто ты?! — ещё, кажется, громче вскрикивает она, после неуклюже шмыгнув носом.
— Я личная служанка Её светлости.
— Фрейлина что ли? Ты совсем не похожа на неё, — недовольно поджимает губы девушка, высокомерно задрав подбородок.
— Нет, говорю же, что я... — и меня вновь кто-то прерывает, только вот на этот раз голос оказывается мужским и до боли мелодичным:
— Милые леди, полно, не ссорьтесь, меня на всех хватит! — с охами да ахами заявляет он, вальяжно пройдя вглубь комнаты, а значит — попав в поле моего зрения. — Кстати, Анабель, мы ведь с тобой ещё не договорили, — напрямую обращается ко мне Рудольф, склонив голову набок и сверля меня своим заинтересованным, хитрым взглядом.
— Кажется, я дала вам ясно понять, Рудольф, что нам с вами больше не о чем разговаривать, — стараясь держать себя в руках, после тяжёлого выдоха полушёпотом прораниваю я. — И... зачем вообще вы меня преследуете? Вам что, больше нечем заняться?!
— Вы слишком высокого о себе мнения, дорогая моя Анабель, я пришёл сюда вовсе не для того, чтобы продолжать беседу с вами. Я солгал, да, это подло, но... — в его глазах искрятся дьявольские огоньки. — ... как же мне это всё-таки нравится! — он деликатно откашливается в кулак, как ни в чём не бывало продолжая: — Так вот, я пришёл сюда для того, чтобы встретиться с этой очаровательной юной девушкой, — с помощью верчения подбородка указывает на стоящую позади него служанку. Похоже, этому лису без разницы, на чьё тело покушаться — будь то дама из высших слоей общества или же из низших, он хочет взять всех и сразу, как же это всё-таки отвратительно! Ни стыда, ни совести!
— Что ж, тогда не смею вам мешать, — направляюсь к выходу из комнаты, перед этим заметив, что глаза бастарда изумлённо округлились после моих слов.
— А где же вспышки ревности, где же косые взгляды в сторону соперницы, где проявление вашего характера, в конце концов?! — возмущённо пыхтит мужчина, следуя за мной в тронный зал. Эта пиявка с лисьими глазами уже начинает меня порядком раздражать... Когда же он наконец-то отвяжется от меня?! Приставучая гадюка.
— Вы совсем обо мне ничего не знаете, а потому вы не имеете ни малейшего права на то, чтобы осуждать мой характер, — ускоряю шаг, нервно оглядываясь по сторонам и ловя на себе заинтересованные взгляды обитателей замка. — Прошу... — останавливаюсь, поворачиваясь к Рудольфу и непонятно для чего кладя ладони на его грудь. — ... перестаньте преследовать меня, вам же самому не будет от этого никакого толка!
— А что, если я пропущу вашу просьбу мимо ушей? — ухмыляется он, не сводя довольных глаз с моих рук, которые до сих пор покоятся на его груди. — Что, если мне нравится преследовать вас?
— Тогда вы точно не в себе, — покачиваю головой я, нервно кусая изнутри щёки и периодически тяжело сглатывая.
— Анабель, а как насчёт того... — бастард до мучительности медленно склоняется к моему уху. — ... чтобы научить меня стрельбе из лука? Я отлично владею мечом, но вот стрелы, как назло, никогда мне не поддавались. Я всегда попадал мимо цели, что ужасно огорчало моего дорогого братца, который считает, что в человеке королевских кровей вообще не должно быть каких-либо изъянов, — от упоминания Его Величества у меня слегка кружится голова, к горлу подступает тошнота, а по коже бегают неприятные мурашки. Бррр...
— Хотите сказать, что он так груб с вами только потому, что вам всё никак не даётся стрельба из лука?
— Именно так оно и есть, — ага, конечно... По выражению лица Рудольфа совсем несложно определить, когда он лжёт, а когда с его уст слеает истина. Ну... почти несложно. — Давайте завтра сразу же после дневной трапезы отправимся в лес, поохотимся на оленей... — подмигивает мне, продолжая широко улыбаться, точно умалишённый. — Заманчивое предложеньице, не правда ли?
— Сомневаюсь, что я единственная лучница при дворе, пригласите на свою прогулку в лес кого-нибудь другого, — разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.
— Не хочу. Вы гораздо милее и симпатичнее мне, нежели все остальные лучники вместе взятые.
— Ах, я... — какое-то божественное создание в шикарном белоснежном платье, длиною доходящем почти что до самого пола, медленно выходит из тронного зала. Её глаза суетливо бегают по помещению, словно ища то, за что можно зацепиться взглядом, лишь бы не задохнуться и не потерять равновесие, упав на голени с испачканными слезами бледными щекамм. Когда девушка в кои-то веки замечает меня — на её лице появляется облегчённая улыбка, а глаза загораются истинным счастьем. Я же всё никак не могу налюбоваться ей — этим ангелом небесным, заключённым в темнице человеческой плоти. — Исильда, — на одном дыхании шепчу я, мгновениями позже уже оказавшись в столь долгожданных объятьях родного человека. В душе разливается приятное тепло, кажется, будто у меня вот-вот вырастут крылья, и я взлечу высоко в небо, встретившись с Создателем, который даровал всем обитателям этого мира самое ценное богатство — жизнь!
— Как ты, Анабель? — с искренней обеспокоенностью спрашивает девушка, нежно поцеловав меня в висок. — Прости за то, что не уберегла тебя тогда, прости...
— Ох, перестань извиняться, ты ни в чём не виновата! Вообще ни в чём! — уверенно заверяю её я. — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? — боязливо шепчу ей это на ухо. — Этот король... — тошнота, до этого момента бывшая довольно-таки слабой, неожиданно усиливается. Инстинктивно я забегаю в первую попавшуюся на глаза комнату, упав коленями на жёсткий пол, покрытый тёмно-зелёным ковром, и сдерживая рвотный порыв, но всё без толку. Уже переваренная пища большими порциями мгновенно покидает мой организм. Ох... Теперь понятно, почему все эти несколько часов хождения по замку я не чувствовала потребности в еде. Кто-то кормил меня в эти дни, но каким образом? И почему я этого совсем не помню? Опустошённый желудок недовольно урчит, пока я поднимаюсь на трясущиеся ноги. Тело кажется ещё слабее обычного... Ох, сейчас мне одновременно как худо, так и хорошо, сложно описать такое состояние словами. Сзади меня кто-то приобнимает, прошептав:
— Бедная ты моя, ну ничего, не беспокойся, вскоре здесь всё приберут. А мы с тобой немедленно отправляемся на трапезу, и никаких возражений, ясно? — машинально киваю, чувствуя во рту отвратительный привкус.
— Прости, — вынужденно сплёвываю на ковёр противную слюну, ненадолго прикрыв глаза. — Я... я...
— Перестань извиняться, ах! Ты ничего дурного не сделала, такое случается с каждым! Вот сейчас хорошенько поешь, и тебе сразу же полегчает! — подбадривает меня девушка. — Теперь же пойдём скорее отсюда, здесь жутко воняет, — она обхватывает меня руками за плечи, по-быстрому выводя прочь из этих покоев, и как назло я по чистой случайности бросаю страдальческий взгляд именно на Рудольфа, который какого-то чёрта до сих пор продолжает ошиваться в этом коридоре с уже слаженными на груди руками и серьёзным выражением лица. — Рудольф, не могли бы вы пригласить в замок для Анабель лекаря? — мягко обращается королева к бастарду. Я ожидаю услышать от него какую-нибудь колкость в ответ на просьбу Исильды, но он, на удивление, молча и покорно ей кивает, удаляясь из поля моего зрения.
— Не стоило этого делать, со мной ведь всё в порядке, — отрицательно мотнув головой, говорю я.
— Ты его терпеть не можешь, я вижу это по твоим глазам, — усмехается подруга.
— О ком ты говоришь? — невинно хлопаю глазами.
— О бастарде, который, к твоему сведению, все эти два дня ни на шаг не отходил от твоей кровати. Лишь какое-то неотложное дело заставило его это сделать, — что?! От сказанного у меня отвисает челюсть.
— Нет, Исильда, ты, должно быть, перепутала его с кем-то... — нахмуриваюсь я. Прежде бывшее нормальным дыхание сбивается. — Потому что такого просто не может быть.
— Нет, Анабель, это определённо был он, — настаивает на своём Исильда. — Тем более его ни с кем нельзя перепутать. Во всём королевстве не сыщешь мужчину красивее Рудольфа, кому как ни тебе об этом знать, — раз это действительно правда, тогда какого чёрта он солгал мне?! Разве для него в этом есть какая-то выгода? Сомневаюсь. Или он хотел взять меня силой прямо там, да ещё и в таком состоянии, или?.. Даже и не знаю, что думать. Мне это совсем не нравится.
— Знаешь что, Исильда... — сглатываю. — Лучше-ка держись от него подальше, — со стиснутыми от злости зубами произношу я. — Он не тот, за кого себя выдаёт, он не тот, кем хочет выглядеть в твоих глазах. Он подлый, хитрый лицемер, которому ни в коем случае нельзя доверять. Он... — кажется, будто я вот-вот взорвусь... из-за сильной ненависти к этому гадкому типу. — Боже, Исильда, как ты только могла впустить его ко мне? Он же мог сделать со мной всё что угодно, лишь бы пополнить коллекцию своих любовниц!
Королева вздыхает, прежде чем сказать:
— Рудольф явно неравнодушен к тебе, Анабель. Пока это всё, что мне удалось понять. И я бы посоветовала тебе быть с ним помягче.
— Зачем?
— Ах, какой же ты всё-таки ещё ребёнок, — начинает заливисто смеяться светловолосая красавица, приобняв меня и ведя за собой. А я тем временем таю в её обътьях, одновременно с этим разрабатывая план по слежке за Рудольфом. Необходимо найти его слабые места (конечно же, помимо отвратительного характера и желания отравить короля), чтобы в случае чего суметь доказать, какая же он всё-таки тварь. И, уж поверьте, я смогу это сделать, потому что я всегда добиваюсь своего. Никто не остановит меня! Быть с Рудольфом помягче? А почему бы и нет? Пусть он поведётся на мою ложь, о да, я ему такую лапшу на уши навешаю, что он сразу же раскроет мне все свои тайны. Рудольф бросил мне вызов. Что ж, я его принимаю. Я сделаю из этого негодяя худшего лучника во всех двенадцати королевствах. Я обязательно выведу этого лжеца на чистую воду!