Зачарованные красками заката, Антон с Котофеем долго сидели на подоконнике. Каждый грезил о своём: кот о рыбалке, в голове Антона неторопливо расправлял крылья сюжет нового романа о скромном герое, которого мелкие чиновники усердно выбешивают и превращают во всегалактического мстителя.
Вечер медленно скатывался в ночной сумрак, из форточки повеяло дымом и ранней осенью. Вдруг – грохот в подъезде, бешеный трезвон в дверь, мат Котофея.
Привычно споткнувшись в тёмной прихожей о свои ботинки, Антон распахнул дверь перед соседом, который один только и мог устроить концерт с помощью простого электрического звонка.
– Соскучился? – бывший одноклассник и лет пятнадцать как муж Марины, Антохиной первой любви, выглядел взволнованным франтом.
Антон давно простил соперника – уже на втором году супружества тот вступил в партию «Мужики» и долго активничал в партийном просветительском кружке «Забей, запей и закуси». Но то ли он был прирождённым подкаблучником, то ли Маринка тоже где-то просветилась, только деньги на партийные взносы пропали зря.
Дорогой парфюм, выбритые челюсти, строгий костюм соседа и другие детали жёсткого женского влияния вызвали у Котофея мурчливое порицание, а у Антона - приступ сарказма:
– Ах, Марк, два дня тебя не видел. Веришь ли, извёлся весь.
– Вот и ладненько. Ныряй в смокинг и айда Маришку с Костей выручать, пока их в полицию не замели.
– Хренасе у вас там! А в двух словах?
– Коська зашёл вчера к матери на работу и принял БГ-110. Сейчас почти в коме.
– Что за БГ-110?
– Новый Маринкин препарат. Типа бредогенератора в 110 кошмарных сил.
– Затравили парня. Ну, поделом вам.
– Не, это с твоей подачи Коська вконец закастанедился. Сожрёт любую дрянь, лишь бы отсновидеть куда подальше. Собирается к Новому году до Пятых Врат добраться.
Антон вспомнил, как однажды на дне рождения Кости рассказал друзьям о своём самом захватывающем на тот момент опыте: «В осознанных сновидениях я дважды бывал в чудном городе. В бордовых лучах он особенно красив, потому и зовётся Закатным. Там много высоких стеклянных зданий. Почти все они светлые, некоторые украшены тёмным литьём изысканных растительных форм. Самый красивый дом стоит в центре города. Каким-то образом он влечёт к себе. В городе есть лифт, который движется не только вверх-вниз, но и вперёд-назад». Тут маленький именинник перебил его: «Дядя Тоша, лифт вперёд-назад называется трамваем».
Частично признав вину, Антон посочувствовал крестнику:
– Бедолага. Ну, да это временное помрачение. Скорая вам в помощь!
С Котофеем они почти захлопнули дверь, но Марк успел просунуть ногу.
– Если донесут, Маринку посадят. Ты же знаешь, внешкольные опыты над подростками запрещены. Жена думает, что только ты нам поможешь.
– Пусть ещё подумает. Ей полезно.
– Хорош бузить, скидывай пижаму и погнали. И бабочку к шее прицепи – в институте на вахте сегодня Вадим Аскольдович, без пропуска или бабочки завернёт.
Глядя на искажённую долгим супружеством ряху однокашки, Антон вспомнил историю идеального преступления: «Жена нашла дневник мужа с дюжиной описаний её убийства, схватила ножницы и прибила фантазёра. Суд обнаружил в её действиях самозащиту. Позже выяснилось, что дневник написал любовник жены».
– Охо-хонюшки-хо-хо... – покорившись обстоятельствам, Антон впустил соседа и дал себе слово завтра же подумать и о дневнике, и о том, как его подбросить.
Котофей, словно прочитав его мысли, одобрительно мявкнул.
Лаборатория
В сверкающей чистотой «Лаборатории физиологически активных биополимеров» было прохладно и пахло чем-то сладким. На одной из трёх кушеток под белой накрахмаленной простынёй лежал бледный подросток с тонким одухотворённым лицом. Закрытые веки его слегка подрагивали. Очевидно, ему снился сон. Мучительный и беспощадный, как большинство подростковых снов.
Рядом за компьютером в напряжённой позе сидела хрупкая, коротко стриженая брюнетка в голубом халате. Услышав шаги, она обернулась. Антон рассчитывал на взгляд, исполненный мольбы и материнского страдания, но едва не споткнулся о гневный взор Марины и пропитанный волей приказ:
– Быстро разделся и лёг рядом!
Антон дежурно огрызнулся:
– По-прежнему ценю твоё неизменное желание сказать мне что-нибудь приятное, – и кивнул на крестника: – Желудок промыли?
– БГ-110 всасывается в кровь мгновенно. Это нейролептик нового поколения.
– Новейший бредогенератор, – вставил Марк, но под строгим взглядом своей Дюймовочки замолчал и, словно флюгер от ветра, отвернулся к сыну.
Не обращая внимания на супружескую рутину, Антон на всякий случай поинтересовался:
– От какой хвори твоё снадобье?
– Основное назначение препарата – векторная трансформация энергии человека фармацевтическим путём. Направление вектора зависит от дозы. Что до применения – было бы лекарство, а болезнь подгонят, – отмахнулась Марина.
– Давно отрок в таком состоянии?
– Вторые сутки, но в осознанном сновидении время течёт иначе. Костя, похоже, крепко застрял в Закатном городе. Без посторонней помощи ему оттуда не выбраться.
– С чего ты взяла, что он там?
– Уж поверь мне на слово, пять кубиков БГ-110 именно туда выталкивают. Сама едва ноги унесла из города. А ты попадал туда без стимуляторов, одним только намерением, потому всегда легко выбирался.
– Не знал, что ты увлеклась драматической медициной и испытываешь любую дрянь на себе. Интересно, что об этом думает прокуратура?
Марк вступился за жену:
– Ты нас на кастанедовщину подсадил, тебе и расхлёбывать.
И снова Антон частично признал вину:
– Охо-хонюшки-хо-хо... Когда это было. Я, тогдашний, противен себе сегодняшнему. Теперь-то, когда потеряны волосы и зубы, чёрт ли нам в тех иллюзиях, – разувшись, сняв пиджак, бабочку и продолжая ворчать, Антон сел на кушетку. – Уж сколько сумасбродов настойчивостью и лопатой отгрызли себе шесть соток от посмертной славы Кастанеды, и вы туда же. Впрочем, и я грешен. Тащите свою отраву, приму без закуси в наказание.
Но оба родителя замахали руками.
– С бредогенератором я бы и сам за сыном пошёл, – Марк покосился на жену.
– Вдвоём бы там и сгинули, – фыркнула Марина. – Нет, тут нужен природный сновидец. С ясной головой и боевым сновидческим опытом.
– Да я лет пять, как забросил это гиблое дело. С бухты-барахты у меня едва ли получится, – возразил Антон. – Способность проникать в Закатный город зависит от правильного энергетического состояния и мощности намерения, а у меня налицо только раскаяние.
Марина подсела к Антону, толкнула его на подушку:
– Хорош челюстями лязгать! С осознанными сновидениями - как с велосипедом: если научишься, потом не разучишься. Лежи тихо, будет тебе и энергетика, и намерение, – она вынула из кармана зеркало на верёвочке и строго наказала мужу: – Следи за сыном.
Пока Антон поудобнее устраивался, Марина объяснила, как с помощью гипноза толкнёт его прямёхонько в Закатный город, чтобы там стать его внутренним голосом.
– Найдёшь выход – первым пусти в него Костю. Не вздумай проснуться раньше него.
– Иначе вколем тебе бредогенератора по самое прощай-навсегда, – прошипел через плечо Марк.
– Да вы кровожаднее, чем я думал... Шучу, шучу, – Антон тоже волновался перед прыжком в Закатный город.
– А мы не шутим. На случай, если не вернёшься, давай простимся.
Марк протянул руку, но Антон осадил его:
– Не спеши меня хоронить. Экий ты торопыга.
Под укоризненным взглядом жены Марк убрал «краба» и в оправдание забормотал:
– Выход из гипнотического транса – та ещё проблема. Он пробивает биополе и корёжит психику духовно недоразвитых людей.
Марина согласно кивнула:
– Но мы полагаемся на крохи твоего здравомыслия.
На этот раз природное добродушие изменило Антону:
– Единственное, на что вы можете полностью положиться – это диван, – и уже мягче добавил: – Вот ведь какая оказия.
Такой выпад Марина сочла плевком в свою положительную душу и выразительно засопела. Потом глубоко вздохнула:
– Ну почему ты такой трындобол? Ладно, поехали. Всё, что увидишь или почувствуешь, описывай вслух. Смотри на маятник и слушай мой голос, – она не спеша раскачала зеркальце перед глазами сновидца и тягуче-медленно начала отсчёт: – Раз, два, три...
Закатный город
Четыре, пять, шесть... Волны деформации реальности накатывали одна за другой.
Девять, десять... Из ниоткуда появился серый густой туман, верный признак Перехода.
Тринадцать, четырнадцать... Антон осознал себя среди домов сумеречного города. Под неторопливый отсчёт внутреннего голоса память медленно распечатывалась. Он не спеша осмотрелся. Вокруг никого. Город ещё спал, только в некоторых окнах горел свет. Окрашивая всё алым светом, медленно вставало светило. Тьма постепенно отступала. Было необычайно тихо и красиво. Ощущение покоя и свежести окутало Антона. Он долго стоял, ни о чём не думая.
Тридцать четыре, тридцать пять. Счёт прекратился. На мгновение Антон растерялся, как хромой, уронивший костыль. Что дальше делать – кто подскажет? Ах, да, город каким-то образом всегда направляет гостей к центру. Ещё раз осмотрелся, громко проворчал: «И тут боец вспомнил, что в кармане у него винтовка», и пошёл в сторону домов невообразимо красивой архитектуры.
Вскоре появились первые прохожие. Застройка становилась плотнее. Постепенно набирая мощь, зазвучала музыка – что-то среднее между Вивальди и Прокофьевым.
– Только Маэстро может хоть что-то извлечь из этого места. Остальные шатаются здесь без всякой пользы, – вслух заметил Антон.
«Как там?» – неожиданно поинтересовался внутренний голос.
Наслаждаясь Музыкой Сфер и осознавая, что это его последняя прогулка по Закатному городу, Антон шутливо отчитался:
– Итак, что у нас тут? Телепорт, антигравитация, перемещения во времени... Ну, и, чтобы два раза не вставать – все люди бра, в смысле веганы.
В замечательном настроении он вышел к знакомой площади со стеклянной высоткой. Вокруг здания под раскидистыми деревьями на широких лавочках сидели люди. Зная, что аборигены его не замечают, Антон крикнул, что было сил:
– Костя! – никто не откликнулся и даже не повернулся в его сторону, но музыка внезапно стихла. – Охо-хонюшки-хо-хо... Где ж тебя нелёгкая тешит?
Сзади раздался отчётливый всхлип.
– Дядь Тош, ты?
Антон обернулся. Красивый юноша с глазами слишком яркого синего цвета схватил его за руку. Только особым выражением «ищущего себя» он напомнил подростка в лаборатории.
– Крестник?
– Ага. Но ты слишком молодой для дяди Тоши.
– Дивный воздух творит чудеса. Давно здесь?
Костя снова непроизвольно всхлипнул.
– Четвёртый день маюсь. Кругом тупики и засады.
Антон кивнул на свободную лавочку:
– Давай присядем, раз уж привалили нежданные каникулы. Расскажи всё по порядку.
– Только, дядь Тош, я тебя за руку держать буду. Вдруг ты от моих злоключений заснёшь здесь и проснёшься дома. Я один тут рехнусь.
История Кости и в самом деле оказалась необычной:
«Я осознал себя в городе внезапно. Осмотрелся, сразу понял, куда попал, обрадовался. Давно мечтал здесь побывать. Для полноты обзора хотел переместиться на крышу самого высокого дома. Сосредоточился, мысленно потянулся вверх. Обычно в осознанных сновидениях это работало, но тут что-то не срослось. Новая реальность слегка дрогнула, но устояла. Я даже обрадовался сначала – такой железобетонный мираж никогда прежде не встречался.
На радостях двинул гулять по городу. Аллеи, парки, лужайки, птицы поют. Сильно удивлялся троллейбусам и лифтам. Заговаривал с людьми, но они скользили по мне прохладными взглядами, будто бы и не замечая. Забрёл в зоосад. Там и земные рептилии есть, и какие-то мутанты. Увидел кинотеатр, заглянул туда, но фильма уже не помню.
К вечеру облазил полгорода и вымотался в ноль. Захотелось домой. Начал прыгать, крутиться, кувыркаться – бесполезно. Город даже не вздрогнул. Вскоре совсем стемнело. Я влез на дерево и просидел на нём всю ночь.
Утро второго дня было пасмурным. Вспомнил, что вращение помогает менять реальность. Закрутился посреди дороги – бесполезно. Понял, что конкретно влип. Решил поискать «особые энергетические точки» города и двинул к остановке троллейбуса, который тут же и подошёл.
В салоне было полно аборигенов, но меня никто в упор не видел. Упал на свободное место, уставился в окно. Замелькали знакомые здания, люди входили и выходили на остановках. Вскоре заметил, что троллейбус ходит по кольцу, поворачивая всегда налево. С правой стороны – бесконечная стена домов, плотно примыкающих друг к другу. Очевидно, граница города. Проехав несколько раз по кольцу, не увидел ни городских ворот, ни лазеек.
Подумал, что надо влезть на крышу пограничного дома, пусть даже и без сновидческих фокусов. Слез с троллейбуса, вошёл в подъезд дома напротив остановки. Из необычного в подъезде был только чистый лифт. Нажав на верхнюю кнопку, добрался до последнего этажа. Маленькая лесенка упиралась в дверку на крышу. На дверке висел амбарный замок. Тут меня заколдобило: "Нафиг! Это же мой сон! Для меня тут любая дверь не страшнее тумана". Боднул дверцу. Она плавно прогнулась, приняла меня в себя, и так же плавно выплюнула назад.
Пошёл проверять другие дома. В итоге обнаружил открытый проём и влез, наконец, на крышу. Вечерело, сверху город выглядел обалденно. Когда пошёл к другому краю, наткнулся на невидимую стену. Сквозь неё до горизонта виднелись поля. Шёл по крышам вдоль невидимой стены, пока не убедился, что город реально под колпаком.
Стемнело, заморосил тёплый дождик. Я уселся на край крыши. Голова была на удивление ясной, но всё моё существо тряслось от страха и отчаяния.
Когда на третий день рассвело, додумался самоубиться и спрыгнул с крыши. Влип в асфальт, как в пластилин. Меня тут же мягко вытолкнуло на поверхность, и дорога затвердела. Размозжить голову об стену по той же причине не удалось. Бросился под троллейбус, но он плавно отодвинул меня в сторону. Захотелось найти аборигена и убиться об него.
До вечера бродил по улицам города, искал выход. Никто не обращал на меня внимания. Гады! Ближе к ночи, когда город опустел, пошёл искать ночную тусню, какой-нибудь подвальчик с дискотекой и караокой. Хренушки, всю ночь впустую прошатался.
Только сегодня с утра вспомнил, что если в осознанном сновидении происходит что-то запредельное, то я просыпаюсь. Захотелось оттянуться по полной! Начал бить стекла первых этажей. Стекла падали, туземцы офигевали, собирались в кучки, но меня так и не заметили.
От злости вошёл в раж и ураганил на все деньги. Побежал в зоосад, выпустил рептилий и мутантов пострашнее, но свежепокусанный народ быстро разбежался, не заметив меня. Очень захотелось передушить полгорода. Схватил пацана, надавил на горло, а он превратился в рептилоида и вытек и рук».
– Я взял тебя за руку, дядь Тош, чтобы убедиться, что ты не крокодил, – признался Костя. – Ну что, по домам? Ты ведь знаешь, как отсюда выбраться?
– Охо-хонюшки-хо-хо... Я-то выберусь, а как тебя с собой прихватить – не представляю.
Побродив по городу в поисках выхода до сумерек, два горе-сновидца всю ночь обсуждали планы спасения.
Пятый для Кости рассвет в Закатном городе выдался предгрозовым. Тёмно-синее небо, запах озона и сильный ветер предвещали бурю. Над крышами появились пляшущие торнадо.
– Бежим! – крикнул Антон. – Вихрь выбросит нас из города.
Но все завихрения быстро откатили за границы города, на небе появилось светило.
– Господи, признайся, кто сотворил этот кошмарный мир в целом, и этот проклятый город в частности? – взвыл Костя, падая без сил на зелёный газон с жёлтыми цветами.
Антон опустился рядом и наставительно заметил:
– А нефиг изменять своей реальности с посторонними. В каком мире родился, в том и истомляйся.
– Чем полнее видишь мир, тем эффективней.
– Фигушки. Кто прогуливает в своём мире, вскоре вычёркивается из него. Включая сновидца всех времён и народов Карлоса Кастанеду. Это как в очереди: недосуг тебе стоять, ну и дефилируй лесом.
– В осознанных сновидениях я хотел научиться...
– ...как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров, – перебил крестника Антон. – Все сновидцы явно или подспудно стремятся к этому. Кто-то точно назвал этот сновидческий зуд «корыстной жаждой небытия». Ну, сам подумай, чему можно научиться в соседней очереди? Только как жить именно в ней. Здесь, например, ты прыгаешь с крыш, а на Земле тебе такой навык зачем?
– А как же благо всего человечества? Ведь если я узнаю что-то ценное, можно помочь всем людям.
– Опоссума тоже можно сравнить с Анджелиной Джоли, но ключевым словом тут будет «можно». Пойми же, задача «сделать человека счастливым» не входила в план сотворения мира.
– Не переубедительно.
– Мне импонирует твоя категоричность. Однако замечу, что ты не обратил внимания на фразу «корыстная жажда небытия». Честно проанализируй её и оставь, наконец, подростковые замашки одним гормональным усилием спасти мир.
День прошёл в пустых поисках и философских беседах.
– А если мы застрянем здесь навсегда? – с отчаянием спросил Костя.
– Пути Господни неисповедимы, – вздохнул Антон. – Нам остаётся только верить, что Бог за нас. Ныне и присно. Но Он может оказаться там, где мы Его и не ждали увидеть. Например, на кресте.
Ночевали сновидцы на крыше центрального здания, куда забрались, чтобы ближе увидеть звёзды и обмозговать, как наладить в городе подобие существования. Следующим днём решили облазить все помещения центрального здания и выбрать для себя что-нибудь роскошное.
– Вдруг тут рулят комнатные порталы? – в синих глазах Кости на мгновение мелькнула надежда.
Утро нового дня выдалось ясным. Сновидцы спустились на первый этаж и приступили к осмотру строго по системе.
Первая дверь. Заперта.
Вторая дверь. Аналогично.
Третья дверь. Легко распахнулась. Стены в небольшой комнате аляповато-красные. Посреди широкая кровать и труженики любви на ней в рабочей фазе.
Четвёртая дверь. Тоже распахнулась. В сумрачной комнате серые стены. Пустая кровать. Над ней на потолке зеркало.
– Эстеты, мать их, – проворчал Антон и обернулся к крестнику. – Хочешь посмотреть, какой ты в этом мире красавец?
Костя, не разуваясь, забрался на ложе, поднял голову, вгляделся. Вместо отражения в зеркале белел призрачный силуэт. Глаза у призрака сверкали невообразимо синим светом. Вдруг Костя почувствовал, как его потянуло вверх, вглубь зеркала.
– Бог за нас! Ныне и присно, – воскликнул Антон.
Тут и Костя догадался, что это и есть выход. Возможно, единственный в этом невероятном городе.
Лаборатория
Оба сновидца проснулись счастливыми. Антон вкратце, но весьма вольно и драматично изложил события. Подмигнул крестнику и к красиво оформленному бреду сивой кобылы добавил фирменную присказку:
– Вот такой пердимонокль, тьфу, перформанс получился.
Полились слёзы и сопли, начались обнимашки, споры, упрёки, благодарности, обещания – казалось, этому не будет конца. При других обстоятельствах Антон давно бы сбежал домой к верному другу Котофею. Но, во избежание рецидивов, ему хотелось вбить в головы всего сновидческого семейства вредоносность их увлечения:
– Охо-хонюшки-хо-хо... Давайте уже не бесить Вселенную незадачливыми думами о Серьезных Вещах. Поймите же, наконец, человек - исключительно хрупкая биосистема. Треть своего существования она тратит на текущий ремонт, который возможен только в состоянии сна. Если вы оттягиваете ремонтные силы на осознанные сновидения, то очень скоро вам и капремонт не поможет. А, кроме того, наш мир хоть и весьма сложен, но тем и интересен. Безумно интересен. И нет оправдания тем, кто без основательных причин рвётся выбраться из него куда бы то ни было.
– Управление реальностью посредством осознанных сновидений – от этого трудно вот так взять и отказаться, – возразил Марк. – Люди увидели в осознанных сновидениях простой способ познать себя, расширить сознание, испытать просветление, решить психологическую проблему.
– Какую такую проблему?
– Например, научиться питстопить девиц или нравиться начальству. Продвинутые сновидцы уверяют, что с помощью ОСов могут менять погоду, сбивать самолеты, грабить инкассаторские машины, вмешиваться в политику...
– Воистину, скажи мне, о чём ты думаешь, и я скажу, каким местом, – перебил его Антон. – Кстати, анекдот про тебя вспомнил: «Пацан вырос и стал алкоголиком. Но всему хорошему приходит конец. Пришлось ему кодироваться и спасать мир. Ныне ежедневно борется со злобными розовыми единорогами». Короче, попробуйте для начала проснуться во время бодрствования в повседневной жизни и вымести мусор из головы.
Даже в такси, мчащемуся по предрассветному городу к дому сновидцев, Костя держал своего «дядь Тошу» за руку.
– А если бы мы не нашли выхода, ты остался бы со мной в Закатном городе?
– Разумеется. Отношение к жизни на Земле у меня уже без придыхания. Но ты, покуда жив, живи эффективно в этом мире. А ползучую кастанедовщину и прочую шизотерику надо выжигать в себе огнём!
Крестник кивнул:
– Даже и не знаю, как я смогу выразить свою благодарность.
– Охо-хонюшки-хо-хо... Думаю, преданного взора будет достаточно. А если вникнешь в то, о чём мы говорили – это вообще праздник вне расписания.