Дождь, зарядивший ещё с ночи, и к полудню не думал прекращаться… Да, ладно бы дождь, а то так… ни то, ни сё… То моросит, то на какое-то время словно замрёт в нерешительности, чтобы, вдруг одумавшись, резко забарабанить по жестяным отливам окон, заплясать вприсядку по листве на деревьях и кустах, цветам на клумбах притихшего, задумавшегося о чём-то только ему известного, старинного парка, несомненно повидавшего на своём веку всякого рода проявление и погоды, и непогоды тоже... И сам этот парк, и когда-то элегантный особняк, что словно прятался в самом центре его перекрещивающихся аллей, изо всех имеющихся у них в наличии сил, старались сохранить хотя бы видимость какой-то респектабельности, безуспешно пытаясь скрыть от любопытно-назойливых взглядов не имеющего ни к кому сожаления времени и свою старческую немощь, и явное одряхление, утрату былой привлекательности, понимая при этом, что с каждым годом на достижение желаемого уходит всё больше и больше усилий при явно меньшем результате в итоге. Они, конечно же, давно бы уже смирились со своей жалкой участью, если бы не новая жизнь, что поселилась в их владениях: дети, которые теперь жили здесь, среди этих когда-то величественных стен, и которые считали их своим домом, тем местом, куда они спешили и любили возвращаться! Дети-подранки… У каждого ребёнка была своя трагическая история, делиться которой они не желали ни с кем, но дом… Дом слышал даже те потаённые их мысли и чаяния, о которых они порой и сами могли только догадываться, по тем стонам и всхлипам, что раздавались очень часто в детских спальнях по ночам, видел печаль, глубоко упрятанную в совсем не по-детски мудрых взглядах… а потому, понимая, он им прощал очень многое, если не всё…
Ни о какой прогулке сегодня, конечно же, не могло быть и речи… Детвора, оставшаяся и на лето в детдоме, то есть те, кому было некуда уехать даже на каникулы, бесцельно бродила из комнаты в комнату, не очень понимая чем себя занять - сидеть под присмотром воспитателей скучно, а и сбежав из-под оного, тоже не очень-то весело… В результате каждый развлекал себя сам: кто-то читал, кто-то рисовал… А один подросток, не таясь ни от кого, просто сидел на широком подоконнике и смотрел в окно, явно уповая на то, что всё-таки выглянет солнышко, просохнут лужи и можно будет погонять мяч, покачаться на качелях… Да мало ли что ещё можно затеять летом в парке в компании верных друзей-приятелей? Да что угодно, и даже то, что сейчас, именно в эту минуту в голову никому пока не приходит! Думали ли он о чём-нибудь при этом и если да, то о чём? Трудно сказать, но исходя из его последующих действий, это могло бы выглядеть примерно так: «Малышне проще всего! Им, похоже, и дела нет до того, что непогода, что противный дождь всё моросит и моросит… Облепили новую училку… Как её представляли-то на линейке? Кажется, Анна Дмитриевна? Точно – Анна Дмитриевна Кораблёва… Да, ну… какая она Дмитриевна? Чуть постарше наших старшеклассниц… Косички заплела… Девчонка совсем… Чё они её так окружили-то? Чё она им там втюхивает? Пойти послушать, что ли…» - и он, лениво спрыгнув с облюбованного места, старательно скрывая вдруг возникшую заинтересованность, приблизился к первоклашкам…
Аня, безусловно, сразу же обратила внимание на этого худощавого подростка, молча сидевшего на подоконнике, обхватив руками согнутые в коленях ноги… Уж слишком демонстративно он пренебрегал замечаниями и запретами по поводу выбранного им места, наверняка прозвучавшими в его адрес и не один раз... Уж слишком кричащим, слишком взрослым было его одиночество, непомерно большим должно было быть горе, согнувшее своей тяжестью ещё такую хрупкую мальчишечьи угловатую фигурку… Ей ли было не понять как оно бывает, когда всё плохо и настолько, что кажется никогда в твоей судьбе не будет ничего доброго и светлого… Аня прошла через всё это, не всегда выходя из пиковых ситуаций с достоинством победителя… Ещё свежи в памяти и нервные срывы, и немотивированные всплески агрессии, несмотря на то, что она всё-таки девочка, когда хотелось всё крушить вокруг себя, и даже многократные побеги в никуда… Однажды она почти неделю жила с беспризорниками, ночуя в подвале какого-то дома, пока её вместе с оказавшимися рядом не задержал милицейский патруль и не вернул снова в эти стены… И вот теперь, встав взрослой и более того, педагогом, она вдруг почему-то особенно остро ощутила собственную ответственность за то, как сложатся взаимоотношения вот этих мальчишек и девчонок с окружающим их не всегда доброжелательным миром и реальной действительностью, а не книжной рафинированностью, убеждающей верить в то, что справедливость всегда наступает, что добро всегда сильнее зла… Ах, если бы! За свою, по большому счёту, ещё совсем недолгую, жизнь Анечке не один раз приходилось убеждаться в том, что оно, это самое добро, должно иметь весьма и весьма крепкие кулаки… Хочешь быть добрым? Стань прежде всего сильным и не только физически, но и духовно, умей говорить «нет», отстаивая собственную точку зрения, умей признавать допущенные ошибки, приносить искренние извинения, умей посмеяться над собственными промахами, не становясь при этом объектом для насмешек! Но когда же, если не в детстве, и формируется этот стержень, вокруг которого и соберутся все те качества, получающие, как известно, определяющее название – характер? От всех этих мыслей, что так внезапно настигли её, Аня даже вздрогнула от испуга, впервые, пожалуй, за столько лет усомнившись в правильности собственного выбора профессии…
«Как тебя зовут?» - спросила она у приблизившегося мальчика, но он, бросив взгляд на то, чем занималась окружившая её малышня, тут же молча отошёл всё к тому же подоконнику, словно и не услышал обращённого непосредственно к нему вопроса. «Лёшкой его зовут! – тут же подсказал кто-то – Только он чудной…» «Чудной?! Почему? – удивилась Аня такой оценке совсем не глупого даже на беглый взгляд парнишки – Что это значит – чудной?» «Да он молчит всё время… Почти ни с кем не разговаривает…» «Совсем? А почему?» «А что вы у них-то спрашиваете? – вдруг ощетинился ежом тот, кого назвали Лёшкой – Если уж вам так любопытно, спросили бы у меня…» «Тут ты прав, конечно! - откликнулась она, словно не заметив его не совсем вежливого тона – Но ты же не пожелал мне ответить даже на то, как тебя зовут!» И немного помолчав, продолжила: «Видишь ли в чём дело, я здесь человек хотя и не совсем посторонний, но вот так получается, что ещё не со всеми знакома… С тобой вот, например…» «А как это понять, что вы тут человек не совсем новый, если вы только недавно сюда приехали?» - недоумевая, пожал плечами подросток. «А вот так и получается… Если интересно, я могу, конечно, рассказать, но для этого тебе всё-таки нужно подойти к нам поближе – не кричать же мне через всю комнату? Зачем же мы станем мешать тем, кто занят своим делом? Им, может быть, сейчас более нужна тишина, чем общение, согласен?» Озадаченный её манерой говорить чуть ли не на равных, тот, пожав плечами, заинтересованно приблизился вновь и присел на свободный стул возле неё. Примолкли и малыши, отложив на время те игрушки, что она привезла им в подарок.
«Для начала, давай всё-таки познакомимся! – сказала Аня и протянула парнишке руку – Меня зовут Анна Дмитриевна!» «Да, знаю я уже, запомнил…» - почему-то смутившись, пробурчал он себе под нос. «Вот как? Ты, оказывается, в более выгодном положении, чем я… Но ничего, пройдёт совсем не много времени и я тоже буду знать как зовут любого и каждого из вас! И тем не менее, назови сам своё имя!» «Так мелюзга же уже вам доложила… Лёшка я…» «Лёшка… Ну, Лёшкой ты можешь быть для друзей…» «У меня нет здесь друзей!» «Да? Но, послушай, это же очень грустно… А если не здесь, то где твои друзья?» «Вы обещали про себя рассказать, а не расспрашивать меня…» «Прости! Но я не любопытства ради… Просто… А, впрочем, обо всё этом можно как-нибудь потом, когда мы с тобой подружимся и ты сам, надеюсь, захочешь мне рассказать… А пока я буду обращаться к тебе полным именем – Алексей! Согласен?» Ничего не отвечая, мальчишка безразлично пожал плечами, всем своим видом как бы говоря: «Да называй ты как хочешь… Мне без разницы!» «Ладно, будем считать, что договорились! – продолжила спокойно Аня – А не новый я здесь человек потому, что точно так же, как и вы все, попала сюда совсем маленькой девочкой. Здесь пошла в первый класс, отсюда уехала поступать в институт, сюда же вернулась работать, как вы уже знаете, учителем русского языка и литературы!» Несколько пар удивлённых глаз смотрели ей прямо в лицо и чего только не было в этих взглядах… Разное, но одно, пожалуй, было общим для всех: удивление, которое тут же перерастало чуть ли не в братское понимание, если ещё и не гарантирующее, то, во всяком случае, обещающее признание за свою, одну из них… И это дорогого стоило потому, как означало зарождение доверия, которое она, ну, никак не могла обмануть!
Как сложился бы их разговор дальше не известно, поскольку где-то внизу раздался хорошо знакомый сигнал к обеду и все тут же, нисколько не мешкая, заспешили в столовую. После обеда наступило время так называемого «тихого часа»: кто хотел, мог лечь в кровать (для младших - обязательно!), кто не хотел, продолжал заниматься тем, что считал для себя интересным при исполнении обязательного условия: не мешать отдыхать остальным!
Аня, поставив в известность начальство, решила пройтись по знакомым местам в городке, тем более, что дождь к этому часу прекратился и, наконец-то, выглянуло солнышко. Бросив в сумочку кошелёк и зонтик на всякий случай, и переодевшись в свои любимые джинсы с маечкой, она вышла за территорию детдомовского парка и пошла вниз по такой знакомой, почти не изменившейся улице к реке, решив проведать когда-то любимую ею старую раскидистую иву, нижние ветви которой росли почти параллельно воде. Обнаружив это, Аня обожала сидеть на одной из таких веток, почти касаясь босыми ступнями прохладной неторопливой волны, проводя много счастливых часов в раздумьях или за чтением… Вот и сейчас ей было просто необходимо обдумать и непонятное ночное видение, и разговор с Ромкой, тревога за которого прочно поселилась в глубине её сердца, и многое что ещё… «Вот, где он сейчас? С кем? Чем занят? Полдня прошло – ни одного звонка…» - горестно вздыхала девушка, не желая признаться даже самой себе в том, насколько много отдала бы она за то, чтобы он появился здесь, рядом с нею, хотя бы на краткое мгновение…
«Почему я не могу по собственной воле вызывать у себя эту странную способность видеть не то, что видят все? Но, если меня за что-то так одарили, то пусть бы я умела сама вызывать это состояние, а не была в зависимости не известно от кого… Ой, Кораблёва! – одёрнула она себя мысленно – Не слишком ли ты принаглела, солнышко? Ишь чего захотела! Довольствуйся тем, что имеешь! Там знают кому и что, и сколько…" "Всё равно обидно…" "Вот, что тебе обидно? У других и этого нет…" - продолжала она внутренний спор со своим вторым «я». "И потому им проще даже, так как они не имеют представления о тех возможностях, что даёт ясновидение, и живут себе спокойно… А я…" «А, что ты? Ну, что ты, скажи, пожалуйста!» «А мне, словно показали конфетку и даже позволили в руках её подержать, а вот попробовать какова она на вкус не дали…» «Знаешь что, Кораблёва? Прекращай-ка ты хандрить! – откликнулось второе «я» - Посмотри-ка лучше по сторонам: день-то какой чудесный! В конце концов, не один твой Роман на белом свете кто достоин внимания! Вон какой парень симпатичный машет тебе рукой с той стороны улицы!» «Где? Какой парень? - закрутила головой Анечка – Ой, да это же… Постой-ка, это же Илья!» - узнала она своего бывшего воздыхателя.
«Анька! Ты ли это?» - подбежал к ней тем временем, пока она справлялась с узнаванием, высокий голубоглазый блондин в милицейской форме. «Илюш! Ой, какой же ты стал! При погонах… Генерал, да?» «Хватит подкалывать-то! Совсем, гляжу, не изменилась… Мне до генерала ещё плыть, не доплыть!» «Нет?! А кто?» - искренне удивилась она. «Скромнейший из наискромнейших старший лейтенант в рядах нашей доблестной милиции, дорогая моя! Ой, Анька! А ты-то какая стала!» «Какая?» - жеманничая перед бывшим поклонником, принялась кривляться та. «Красивая…» « А я, что, разве страшная когда-нибудь была?» «Нет… Но теперь… У меня просто нет слов! А что ты? Где? Чем занимаешься? Как школу закончили, так и исчезла с горизонта…» «Я? Окончила пединститут, и теперь вот буду преподавать в родном детдоме русский и литературу, представляешь?» «Да, ну?! – удивился Илья – Рад за тебя, честное слово! Ты же всегда, насколько я помню, мечтала об этом. Любила с ребятнёй возиться.» «А ты? Что ты, кроме того, что вижу? Кого-нибудь из нашего выпуска встречаешь, видишь?» "Я? А, что я? Женился я…" «Что? Вот это да! И на ком же?» «А на Ленке, помнишь её?» «Это которая? Их же у нас несколько было…» «А на той, что с косищей! Да вы, кажется, дружили с ней тогда!» «А… помню! Как не помнить?» «А вот, кстати, и она!» – вдруг кивнул Илья в сторону приближающейся к ним молодой женщины с двухместной детской коляской.
«Кораблёва! Ты ли это? – воскликнула та, подставляя мужу губы для поцелуя – А я смотрю и не пойму никак: с кем это мой благоверный любезничает? А это, оказывается, вон кто… Сразу ставлю в известность: этот парнишка уже занят, поняла?» «Поняла, поняла! – расхохоталась Анечка – Как не понять, когда на лицо такое подтверждение! – кивнув головой на малышей, мирно посапывающих в коляске – И кто же у нас тут такие?» «И опять поправочка: не у вас, а у нас! – усмехнулась Алёнка – Так вот, у нас (выделив особо это самое - у нас) тут Иван да Марья, изволите ли видеть!» «Ой, как классно! Ребята! От души поздравляю! Я так рада за вас, честное слово!» «Лен, представляешь – вмешался в разговор, примолкший было Илья – Анна теперь будет учительствовать здесь! Здорово, правда?» «Да?! – не очень-то и радостно воскликнула та – Ну, не знаю… Стоило ли возвращаться в это захолустье? Не, Ань, ты не подумай чего: я действительно рада видеть тебя и надеюсь, что теперь будем встречаться чаще, но… Ты же была чуть ли не умнее всех нас… Не могла там где-нибудь пристроиться? А ты как, одна? Не замужем ещё?» «Нет, не замужем… пока… Знаешь, ты вот удивилась, что я вернулась, а я… Я даже не представляла себе, что может быть как-то по другому…» «Ты не обижайся, но нам пора! Скоро эти спиногрызы проснуться, есть запросят… Зрелище не для слабонервных, прямо скажу… Ещё увидимся, хорошо?» - и не дослушав Анечкино «конечно», прямо-таки потащила Илью куда-то в сторону…
«Увидимся…» - задумчиво произнесла Аня и продолжила свой путь, вновь погружаясь в собственные раздумья. Однако, вскоре с удивлением заметила, что то и дело возвращается к этой неожиданной встрече с бывшими одноклассниками… Что-то было явно не так… Вот только – что? И внезапно, как вспышка: никаких встреч с ними больше не будет, кроме случайных, конечно! Почему? А потому, что Ленка безумно ревнует своего мужа… И ревнует она его именно к ней, к Ане, видит в ней потенциальную угрозу своему семейному счастью… Это открытие не просто ошеломило, оно огорчило и огорчило так сильно, что даже расхотелось продолжать прогулку, и она повернула обратно, желая поскорее оказаться в своей комнатушке, чтобы никто не смог увидеть вдруг брызнувших слёз разочарования и обиды. Но она не осуждала Ленку… вовсе нет – каждый борется за своё счастье, как может, и ещё неизвестно, как бы она сама поступила, заметив рядом с Романом какую-нибудь смазливую девицу… Печальным было совсем другое… Ведь они, и Илья, и Лена, столько лет знали её, были рядом, считались даже друзьями… Кому же, как не им, быть уверенным в том, что Кораблёва и любая подлость просто не совместимы? И вдруг такое…
«О, Господи! - продолжала сокрушаться девушка – Лучше бы и не встречать их… Такое хорошее было настроение, а теперь… Да, живите вы долго и счастливо, растите своих ребятишек! У вас своя жизнь, у меня своя… Нет, решено: пусть и позовут – под любым предлогом откажусь!»
Голос за спиной заставил остановиться и обернуться. «Кораблёва, ты что ли?» Пред Аней стояла женщина, одетая в видавший виды спортивный костюм, который давно забыл, что такое стиральная машина или хотя бы заменитель её – корыто… «Кто это ещё? – импульсом в голове - Простите, я вас знаю?» «Во всяком случае, должна бы – криво усмехнулась та – Пусть мы за одной партой с тобой никогда и не сидели, но столько лет спали почти рядом…» «Ещё раз простите, но…» «Что? Не узнаёшь? А я вот сразу тебя узнала! И Ленка, похоже, тоже! Ишь, как вцепилась в Илюху-то, ишь как шарахнулась от тебя! Чуть ли не бегом помчалась… Ты же у нас роковая дама… Все ребята за тобой, как на верёвочке, ходили! Нас никого в упор не замечали… Ох, Нюрка! Если бы ты только знала, как же я тебя ненавидела все ти годы…» «Господи! – отшатнулась от неё Аня, поняв, что женщина откровенно пьяна – Кто вы такая? Скажите же, наконец!» «Щас… ну, а как же? Разбежалась… Ты мне приказывать не смей, поняла? Помучайся, вспоминаючи…» Но Аня уже не слушала её. Резко развернувшись, она уже почти бежала, желая как можно скорее оказаться под надёжной защитой стен, которые до сих пор считала родными…
На одной из скамеечек парка с неизменным вязанием в руках сидела заметно состарившаяся няня, Арина Михайловна, и присматривала за младшей группой ребятишек, резвившихся совсем неподалёку от неё. Аня осторожно присела рядом, быстро смахнув навернувшиеся слёзы. «Что такое? Кто посмел тебя обидеть, девочка моя?» - заботливо взглянула няня поверх очков. «Да, в общем-то, никто… - вздохнула девушка – Как-то не так я представляла себе встречу с городом, с одноклассниками…» - и уже даже не пытаясь что-то скрывать выложила старушке всё, что произошло с ней за такой сравнительно небольшой промежуток времени…
«Арина Михайловна, миленькая! Может быть, вы знаете, кто эта женщина? Я всю голову себе сломала, не могу даже представить кто она такая…» «Догадываюсь… догадываюсь – печально вздохнула, покачав головою, няня - Наташа Лесникова! Наш стыд и позор…» «Наташа?! Да не может быть… Что с ней такое? Она же даже отдалённо на себя не похожа…» « Что с ней? – отложив вязание в сторону, старушка села в пол оборота к Ане, с явным намерением продолжить разговор – Вот ты все последние пять лет чем занималась? Училась?» Аня молча кивнула, соглашаясь. «А Наташа пила… Сразу же после окончания школы она сошлась с каким-то таджиком, что ли… Как их сейчас называют-то? Не выговорю…» «Не важно! Рабочим, приезжим из южных республик?» «Вот-вот… Дорогу они тут у нас ремонтировали… Жила с ним в строительном вагончике. Родила… У них контракт закончился и они уехали… Её, понятное дело, с собой не позвали… Осталась одна с ребёнком на руках, да и сама ещё, по сути своей, ребёнок… несмышлёныш… Перебивалась как-то, не знаю чем… Сошлась ещё с одним, с местным забулдыгой… Пристрастилась к зелью этому проклятому… Второго родила – дурное-то дело не хитрое… Бросала малышей без присмотра… Соседи жалели, подкармливали… Надоело, сообщили в комиссию. Лишили родительских прав, поместив малышей в дом малютки. Вроде, опомнилась, пришла к нам на работу проситься… хоть кем… Клялась, что пить больше не будет, вернёт детей… Ну, Полина-то Фёдоровна хоть и сомневалась в душе, но взяла на кухню подсобной. Так та с неделю всего и продержалась… Мало того, что попалась на краже продуктов, так ещё и кошелёк у одной из сотрудниц вытащила с зарплатой… Выгнали, конечно… И покатилась колесом… Вскоре слышим, опять родила… Детей вот жалко… Подумай сама, ну, какая из неё мать? А что ей от тебя-то нужно было?» «Я, если честно, и не поняла… Кричит, что ненавидела меня всю свою жизнь…» «Ой, девонька ты моя! И ты из-за этого разревелась, что ли? Не бери в голову – она теперь весь белый свет готова ненавидеть, а надо бы прежде всего себя!» «Всё равно неприятно» «Это конечно! Но сейчас, когда я тебе всё так подробно описала – и вдруг, посмотрев куда-то поверх Аниной головы, неожиданно воскликнула – А это ещё кто такой?» Резко обернувшись, Аня увидела Романа, уверенно шагающего в их направлении. «Это Ромка! Мой жених!» - выдохнула с некоторым облегчением девушка и побежала в широко раскрытые объятия своего любимого.
«Ань! Я за тобой! Успела вещи распаковать?» «Нет! Не совсем… - растерялась та – Постой, как это за мной? Почему?» «Все объяснения потом! Всё потом, дорогая! – не давал он ей опомниться – Давай скорее, нас ждут!» И, подхватив её под руку, почти поволок к зданию детского дома. «Ром! Но так нельзя… - пыталась она что-то возразить – Я же уже почти на работе…» «Ты уволена!» «Как это? Кем и когда?» «Мной и сейчас! Аня! Пойми, у меня нет времени на долгие объяснения, но поверь, что всё очень и очень серьёзно! Вспомни свой ночной кошмар… Я всё тебе объясню, но позже, в более безопасном месте. Бери вещи и быстро за документами! Промедление смерти подобно!»
Переполненная ощущениями какой-то неведомой опасности, Аня уже без вопросов заскочила в комнатушку, взяла чемодан, запихнув в него то, что попалось из её вещей и, передав его Роману, помчалась бегом в канцелярию… Но там, как на грех, никого не оказалось… Выскочила снова на улицу: «Ром! Никого нет…» «Паспорт при тебе?» «Паспорт? Да, но диплом…» «Потом! Потом заберём! Главное, что паспорт на руках… Ты предупреди кого-нибудь о своём отъезде, чтобы в розыск не подавали!» «Хорошо! Там на лавочке наша няня – она всё сделает правильно!» «Действуй! Но в подробности не вдавайся, в общих чертах…»
Но Аня уже не слушала, она уже стояла перед Ариной Михайловной: «Я вынуждена уехать… Извинитесь, пожалуйста, перед Полиной Фёдоровной… И не волнуйтесь за меня! Ромка… мы любим друг друга!» «Но ты же вернёшься?» «Не знаю… Я ничего не знаю, а потому не могу ответить честно… - и, обняв нянюшку, продолжила – Прощайте! И – простите за всё!» «Ань! Пора!» - проговорил подошедший Роман и, обняв её за плечи, повёл прочь…