Однажды весной 1966 года на соседней улице, совсем недалеко от своего дома я увидел очень симпатичную и совсем незнакомую мне девочку. Я учился тогда в 5 классе, но в школе её никогда не видел, хотя она должна была там быть, ибо там учились все дети нашего микрорайона. Может я был невнимательным, решил я, и начал её поиски в школе. Сначала присмотрелся к двум параллельным классам, неудача. Затем к классам на год старше, потом — младше, всё тот же результат. В нашей школе она не училась, догадался я, но почему так, понять было невозможно. Да, для меня она была загадкой, но это только подогревало интерес к ней. Кто она? Как её имя? Где учится? Вопросов у меня было много, ответов на них не было совсем. Но, совсем скоро ответы на мои главные вопросы были получены.
Случилось это первого сентября того же года. Прозвенел звонок на первый наш урок в шестой классе, все расселись по своим партам, ожидая прихода учительницы. Она зашла в классное помещение, и вот оно чудо, рядом с ней была та самая загадочная девочка. Было чему удивиться, но удивлён был не только я. В полной тишине я услышал возглас одного из одноклассников: «Это она!» Стало понятно, что интерес к ней проявлял в классе не только я. Хотя удивляться было нечему, она была красивой, яркой и обаятельной, такие девчонки обычно мальчикам очень нравятся.
Учительница представила новую ученицу нашему классу, её имя было Люда, она перевелась к нам из другой школы. Наша школа была значительно ближе к её дому, чем та, в которой она училась. Как я понял потом, она переехала в наш микрорайон значительно позже того, как классы, в которых мы учились, были сформированы. А потом были проблемы с переходом к нам из-за перегрузки классов. Пришлось ей и её родным ждать подходящего случая для перевода в нашу школу, и как только случай представился, так и она попала в наш шестой класс. Хотя новенькой её можно назвать лишь условно, она в нашем классе очень многих хорошо знала, поэтому быстро влилась в коллектив нашего класса, и очень скоро стала совсем своей, будто с нами она с первого класса. Ничего удивительного, она была весёлой и коммуникабельной девочкой с явными лидерскими задатками. Последнее качество в ней заметили и мы, и пионервожатые школы. Наш, крайне аполитичный и пассивный класс, вскоре выдвинул Люду в Совет дружины школы, а там её выбрали председателем Совета. Вот так, сходу новенькая девочка стала главной пионеркой в школе. И, к слову сказать, она неплохо справлялась с этой работой.
Осень того самого шестьдесят шестого года мне особо запомнилась определёнными личными событиями, связанной с Людой. У меня в ту осень были какие-то проблемы с правой ногой, я уже позабыл какие, за давностью лет. Мне прописали на месяц процедуры с лечебными грязями. По утрам (наш класс учился во вторую смену) мне приходилось идти пешком через весь город в процедурный кабинет и обратно, но делал я это с очень большим удовольствием. Причина была в новенькой девочке, которую я встретил однажды, идущей навстречу с музыкальной школы со скрипкой в футляре. Оказалось, что наш путь по большей части совпадал, я быстро вычислил её расписание занятий и выходил из дома так, что она попадалась мне навстречу, хотя и не всегда. Сначала мы с Людой просто здоровались, потом стали обмениваться дежурными фразами, как это делают друзья при встрече. От этого я получал какое-то особенное удовольствие, и понятно почему, мне она очень нравилась. Процедуры закончились, наши почти случайные встречи на улице тоже, но кое-что осталось, пришло понимание, что я привязался к ней. Ко мне пришла влюблённость, сначала детская, потом юношеская, влюблённость, от которой в конце школы я буду избавляться усилием воли.
В седьмом классе наступил переходной возраст, детство заканчивалось, наступала пора юности со всеми своими атрибутами почти взрослой жизни. В этом возрасте девочки взрослей нас, мальчишек, поэтому у наших одноклассниц появились ухажёры среди ребят старших возрастов, одноклассники их не интересовали вовсе. Конечно же, я это понимал и ничего не предпринимал, чтобы понравиться Людмиле, всё это было бесполезно. Единственная надежда - это обычное дружеское школьное общение, но с моей природной робостью это было возможно только тогда, когда мы были бы соседями по парте. Однако на уроках нас разделяла парта, всего одна единственная, и я с завистью наблюдал, как Митя Чехлатов, сидящий впереди меня, на переменках и во время уроков болтает с ней о разных пустяках. Занять его место было моей заветной мечтой в седьмом классе. Забавно, но в следующем году мне повезёт, мечта в полной мере исполнится, к моему большому удовлетворению.
В те времена кабинетная система ещё не была введена повсеместно, помещения принадлежали классам, а не учителям. Каждый новый учебный год начинался с того, что наш класс въезжал и осваивал новое помещение. Так вот, первого сентября 1968 года в нашем новом классном помещении в ряду у окна стояла всего пять парт, вместо шести, как это было в седьмом классе. Мы с моим приятелем Шуриком Бронниковым заняли последнюю парту, как это было и в прошлый учебный год, а Люда со своей подружкой сели на свою законную четвертую парту в этом ряду. Митя припоздал, зашёл в класс позже всех и с удивлением обнаружил, что парты для него в нашем ряду не было. Попытка выгнать нас на соседний ряд ему не удалась, да и с какой стати. Мы сидели на последней парте у окна, да и будем так сидеть дальше, а что в нашем ряду стало меньше парт, так мы в этом не виноваты. Наши с Шуриком доводы Митю явно не устраивали, но и возразить ему было нечем. Как говорится в таких случаях, кто не успел, тот опоздал. Вот с такого неожиданного происшествия началась моя учёба в восьмом классе. Не будет большим преувеличением сказать, что тот учебный год был самым счастливым временем за весь период школы. Учёба в то время мало интересовала меня, я шёл, нет, летел в школу и все мои мысли были об одном: о чём бы поговорить с Людой, чтобы ей было интересно. Я находился в состоянии эйфории, хотя прекрасно понимал, что для неё это не дружба, а так, приятельские отношения с соседом по парте, не более того. Но, в то время для меня этого вполне хватало, была надежда, что со временем отношение ко мне изменится, и в лучшую сторону, это казалось вполне реальным. Так прошёл учебный год, учеба в восьмом классе закончилась, были сданы экзамены, а впереди были три месяца летнего отдыха. Я очень рассчитывал, что они будут счастливыми для меня, что тем летом мы с Людмилой сможем по-настоящему стать друзьями, ведь жили совсем недалеко друг от друга. Однако этим наивным мечтам не суждено было сбыться.
Началось лето, и я вдруг заметил, что Люда исчезла, она перестала появляться на улице. Где она была, куда уехала – всё это мне было неизвестно, спросить было некого. Первый месяц лета подходил к концу, я с нетерпением ждал июль, вдруг она в июне месяце была в пионерлагере, в таком случае в следующем месяце она должна была быть дома. Но, мои ожидания были напрасны, она не появилась, ни в июле, ни в августе. В конце лета до меня, наконец, дошла простая мысль, наступил момент истины. А мысль была такова: для Люды я никто, звать меня никак, ей просто нет до меня никакого дела. Стало абсолютно ясно, что мои мечты об особых дружеских отношениях с ней – это иллюзии, а от иллюзий надо избавляться и чем быстрее, тем будет лучше для меня самого. В первую очередь, размышлял я тогда, надо пересесть на другую парту, подальше от неё. Общаться с Людой я уже не хотел, зачем набиваться в друзья, коль абсолютно ясно, что дружбы не получится, в этом я уже не сомневался. Решение о пересадке на другую парту было принято, но я не считал, что это надо было делать немедленно, это был поступок на ближайшую перспективу. Однако получилось так, что этот выбор пришлось делать в первый же день нового учебного года.
Наступило первого сентября 1969 года, начало учёбы в девятом классе. На школьной линейке я стоял рядом с моим с приятелем и соседом по парте Шуриком Бронниковым, мы болтали о разных пустяках, но мысли мои были о ней. Я, поминутно оглядываясь по сторонам, ждал Люду, однако в школу в тот день она не пришла. Праздник по случаю начала нового учебного года закончился, все школьники отправились по своим кабинетам. В свою классную комнату мы с Шуриком заходили, когда почти все мои одноклассники расселись по своим старым местам. И тут я испытал шок, Вера, её подружка и соседка по парте села на своё место, а сзади её были две свободные парты. Я совсем позабыл, что в помещении нашего восьмого класса в ряду у окон неожиданно оказалось всего пять парт вместо шести. В нашем новом классном кабинете всё вернулось в прежнее состояние, а значит, надо было выбрать одну из этих парт, последнюю или предпоследнюю. Я с ужасом понял, что мой выбор, сидеть на соседней с Людмилой парте или нет, мне надо делать прямо сейчас, а не когда-то потом. И вот осталось сделать только один шаг, влево или вправо, а рядом стоял Шурик Бронников и терпеливо ждал моего решения. Я смотрел поочерёдно, то на одну, то на другую парту, не зная как поступить. Шаг влево означал, что конец нашего «почти дружеского» общения, мне было понятно, что на все мои иллюзии будет поставлен большой, жирный крест. В общем-то, я этого и хотел, но не решался на такой поступок. Шаг вправо означал сохранение прежних отношений, какие были в восьмом классе. Опять я должен был жить с надеждой, что стану для неё другом, а не просто приятелем по учебе. Но, к этому времени, от этой надежды мало что осталось, истина была в том, что ей до меня не было никакого дела. Мои раздумья прервал Саша Бронников, а он-то хорошо понимал, что со мной происходило, почему я остановился, и что за выбор мне предстояло сделать.
– Ну что, садимся сюда? – он показал на предпоследнюю парту.
– Нет, Шурик, – ответил я ему, приняв окончательное решение, – вот туда!
Я сделал шаг влево и пробрался на свой любимый уголок на последней парте. Шурик пожал плечами и молча сел рядом. Начался урок, но мне было не до него, впереди нас стояла пустая парта, она не давала мне покоя, я не знал, правильно ли поступил. На ближайшей переменке на эту парту пересел Митя Чехлатов, положив конец всем моим сомнениям. Всё, мой выбор был сделан, окончательно и бесповоротно, обратной дороги уже не было.
На следующий день в школу пришла Люда. В класс она вошла, как обычно, в последний момент вместе со звонком. Я внимательно смотрел на неё, меня интересовал только один вопрос, обратит ли она внимание на то, кто теперь сидит на парте за её спиной. Нет, не обратила, спокойно села на своё место, не повернув головы. А ведь я был абсолютно прав, ей нет никакого дела до того, кто и где сидит. Поэтому, прочь все иллюзии, от них надо избавляться и первый шаг к этому я уже сделал, пересев на другую парту. Казалось, что на этом можно ставить точку, сомнений в правильности моего выбора не было, но вскоре произошло то, чего я совсем не ожидал.
На переменке после второго урока я остался в классе за своей партой, раскрыл книгу и погрузился в чтение. Вдруг, неожиданно обернулась Людмила, обратившись ко мне с просьбой.
– Саша, а не мог бы ты с Шуриком пересесть на эту парту? – сказала она, показывая на парту между нами.
– Нет! – решительно ответил я, возобновив чтение книги, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Она отвернулась, не сказав больше ни слова. Я оторвал взгляд от книги, которую уже не читал, и ошеломленный происшедшим смотрел на неё. «Ах, Люда, Люда!» – с грустью думал я тогда, – «Где же ты была вчера! Ещё вчера я, нисколько не задумываясь, выполнил вы твою просьбу, но тебя не было, я принял другое решение и теперь менять его не хочу, не желаю. Всё, мой выбор сделан, ибо я абсолютно уверен, что пересадка на другую парту не меняет главного обстоятельства в отношениях между нами, а оно звучит, как приговор: тебе нет до меня никакого дела, близким другом я для тебя не стану уже никогда, как бы мне этого не хотелось. Мое истинное место находится в конце длинного «хвоста», влюблённых в тебя мальчишек. Оно меня категорически не устраивает, ожидать другого не приходится. Лучший выход для меня – это волевым путём избавиться от привязанности к тебе, как избавляются от алкогольной или наркотической зависимости. Именно поэтому я пересел на другую парту, это я считаю лучшим выходом для себя, с моей влюблённостью пора кончать, с меня хватит!» Прозвенел звонок, переменка закончилась, а с ней мои грёзы об особых отношениях с Людой окончательно рассеялись и исчезли, словно их и не было никогда. Для меня началась новая реальность, время избавления от привязанности к ней, что оказалось очень непростой задачей.
Легче всего было прекратить с ней всякое общение, я так и сделал. Люда ответила мне тем же, мы перестали существовать друг для друга, я не замечал её, а она меня. Ещё год назад я радостью бежал в школу, ожидая встречи с ней, а теперь всё было с точностью наоборот. С большой неохотой я плёлся в школу, ибо знал, что там встречусь с Людой, и опять буду думать о том, правильно ли поступил. На душе было тоскливо, интереса к учёбе не было никакого, друзья и развлечения меня перестали интересовать. Ко мне пришла депрессия, она полностью овладела мной. Единственной отдушиной в то время была для меня физика. Чтение научно-популярных книг или решение задач повышенной трудности помогали мне забыть все мои проблемы, в эти минуты депрессия отступала. В то непростое для меня время было большое желание сменить школу, казалось, это вернёт мне душевное спокойствие. Однажды за ужином я сказал об этом родителям, они не очень тому удивились, ибо видели моё удручённое состояние. Хорошо, сказали они мне, но есть одно условие, ты расскажешь, что собственно с тобой происходит, что-то же у тебя произошло. Однако это было невозможно, рассказывать о своих душевных тайнах я категорически не хотел, вопрос со сменой школы был закрыт.
А что же, Люда? Как я предполагаю, увидев, что моё отношение к ней кардинально изменилось, она, вероятно, сказала про себя следующее: ну и ладно, ну и пусть, можно подумать, что мне это очень надо. Как результат, она ответила адекватно, я для неё перестал существовать. Наша «почти дружба» недавнего прошлого превратилась в прохладные, почти враждебные взаимные отношения. Люда не знала причин, по которым я так резко изменился к ней, но, в какой-то степени её самолюбие было задето. Это стала ясно после одного случая на уроке, когда Люда попыталась на виду всего класса, показать своё негативное отношение ко мне, проучить, чтобы не очень задавался.
Тот урок был не совсем обычным, вне учебного плана. На нём обучали навыкам оказания первой помощи, в основном речь шла о том, как правильно наносить повязки при ранении. После теоретической части перешли к практическим занятиям, к доске вызывались пары, девочки в роли санитарок перевязывали своих одноклассников, которые были как бы «раненными бойцами». Дошла очередь и до меня, я вышел к доске и стал ждать свою «санитарку». Учительница по ходу урока занималась какими-то своими делами, про меня совсем забыла, а я её не торопил, спокойно ждал, когда она обратит на меня внимание. И дождался, она оторвалась от своих тетрадок, повернулась к доске и только тогда увидела, что я стою один.
– Саша, а что ты один стоишь? – удивилась учительница.
– Жду, когда вы найдёте мне пару, – ответил я.
– Ах, да, заработалась, совсем про тебя забыла. Подожди немного, я сейчас.
Она углубилась в классный журнал, долго водила по нему пальцем и, наконец, выбрала мне пару, это была Люда.
– Что?! – воскликнула Людмила на весь класс с подчёрнуто недовольной интонацией, но её возгласа учительница не расслышала, в классе было шумно.
Лично я порадовался, что мне в пару выбрали Люду, мне это было приятно, ибо особая симпатия к ней от меня никуда ушла. Однако у неё самой настроение было прямо противоположное. Она встала из-за парты, соседка Вера пропустила её, но к доске Люда не пошла. Она постояла в проходе, но, видя, что учительница не обращает на неё внимания, вернулась обратно на своё место. Я сразу догадался, каковы мотивы её поведения, это было прямым следствием наших весьма прохладных отношений. Стоя у доски, с интересом ждал, чем же это закончится. Учительница вновь оторвалась от своих тетрадок, и была очень удивлена, увидев, что я у доски продолжаю стоять один. Посмотрела на Люду с изумлением, а та сидела на своём месте, будто её фамилию не называли.
– Люда, в чём дело?
– А я не пойду.
– Почему?
– Не хочу.
– Что это ещё за новости? Что значит, не хочу, марш к доске.
Весь класс замер и стал с интересом наблюдать за этой перепалкой, все ждали продолжения, оно последовало незамедлительно.
– Что это такое? У всех парни как парни, – громко на весь класс произнесла Люда, выходя из-за парты, – а мне достался неизвестно кто, чем я хуже других?
«Вот оно что, она решила публично опустить меня ниже плинтуса, проучить, что бы впредь не задавался», – думал я, с неудоумением стоя у доски, – «Вообще-то, удивляться было нечему, отношения между нами дружелюбными не были. Однако зачем было заявлять об этом на весь класс?»
Люда взяла со стола марлевые повязки, подошла ко мне и с кислой миной на лице стала перевязывать, всем своим видом показывая насколько ей это неприятно. Я же, с нарочито безразличным видом, смотрел куда-то в сторону, лишь искоса наблюдая за ней. Другие пары процедуру нанесения повязок сопровождали шутками-прибаутками, всем было весело, вероятно так советские санитарки перевязывали легкораненых бойцов Красной армии. У нас с Людой было по-другому, эту сцену можно было назвать так: «Советская санитарка по приказу своего командира перевязывает пленного фашиста». Меня это весьма позабавило, озадачило и даже польстило, выходит отношение ко мне отнюдь не такое безразличное, как я тогда думал. Конечно же, её слова меня никак не задели, в то время у меня была завышенная самооценка, поэтому я был уверен, что никто из моих одноклассниц так бы не поступил. Никто, кроме Люды. Почему она так сделала, и зачем ей было это нужно? Это был вопрос, на который у меня никогда не было ответа, ни тогда, ни сейчас. Одни только догадки.
Вся эта история ещё долго не давала мне покоя, она поколебала мою убеждённость в абсолютном равнодушии ко мне Людмилы. Оно, её равнодушие, меня угнетало, вместо неё я бы предпочёл даже ненависть ко мне, она ведь очень сильное чувство. Хуже равнодушия ничего нет, хотя и от него был прок, оно помогало избавиться о привязанности к ней. Со временем стало ясно, что в наших отношениях ничего не изменилось. Она продолжала не обращать на меня никакого внимания, а я постепенно «избавлялся» от неё усилием воли, как избавляются от алкогольной или наркотической зависимости. Так и прожили до конца десятого класса, когда я понял, что «победил». Не саму Люду, а свою влюблённость в неё. Правда, особой радости от этого не было никакой, просто я был доволен, что решил очень важную для себя проблему. Да, Людмилу я считал самой яркой девчонкой в классе, у меня к ней было особое отношение, но её личная судьба перестала меня волновать. Я уже знал, что после школы моя жизнь начнётся с чистого листа, для Люды там места не будет. А у неё будет своя собственная жизнь, которая со мной никогда уже не пересечётся. Всё это я осознал ещё до окончания школы, эмоции в отношении Люды исчезли и постепенно мы стали друг для друга обычными одноклассниками. В конце школы я даже принял предложение Мити Чехлатова и поменялся с ним местами. Вновь я сидел на парте позади её, но прежнего значения это совершенно не имело. Мы стали больше общаться друг с другом, напоследок, но не более того. Главным было то, что, я тогда не йоту не сомневался в своём выборе, который сделал первого сентября 69 года. Была абсолютная уверенность, что тот шаг влево был сделан в правильном направлении.
Школа была закончена, дальше всё произошло так, как я и предполагал. У меня начался харьковский период с новыми друзьями и с новыми интересами. Мои школьные друзья отошли на второй план, с каждым годом жизнь всё больше отделяла нас друг от друга. Люду я видел крайне редко, а потом она и вовсе исчезла из виду, где она была и как сложилась её судьба, этого я не знал. Сам я держал в тайне свою былую школьную влюблённость в Людмилу, поэтому никого про неё не расспрашивал, а мои одноклассники о ней ничего не рассказывали, словно она и не училась в нашем классе. Это всегда удивляло, вокруг неё был какой-то непонятный мне заговор молчания. Почему так, я не знал и никогда не понимал, но и желания разбираться с этой загадкой у меня не было. Всё шло к тому, что о Людмиле до конца своей жизни я ничего не узнаю. Но, этого не случилось, однажды весточка от неё до меня дошла.
Как-то летом, в августе 2000 года я шёл по родному городу, и меня окликнула совершенно незнакомая мне женщина, она на уличном лотке что-то продавала.
– Ой, мужчина, – громко крикнула она издалека, – подойдите, пожалуйста, вы мне нужны.
Я понял, что она обращается ко мне, совершенно изумлённый и заинтригованный подошёл к ней, мы поздоровались. Кто она такая, я совершенно не понимал.
– Люда, – она назвала фамилию моей одноклассницы, – передаёт вам привет.
И вдруг до меня дошло, кто меня окликнул, это была соседка по дому Людмилы и её давняя подруга, узнать её было можно, хотя и с трудом. Я стоял совершенно ошеломлённым услышанным, не зная, что сказать в ответ.
– Люда недавно приезжала на недельку и попросила передать вам привет, если я вас встречу – продолжила её подруга, ожидая от меня хоть какой-то реакции, – вот я и передаю.
– Спасибо, – наконец вымолвил я, – и где сейчас она проживает?
– В городе Чайковский, Пермской области.
– Да, далеко. А как у неё дела?
– Всё хорошо.
– Передавайте и вы ей привет от меня, если у вас будет такая возможность.
– Хорошо, передам обязательно.
Мы попрощались, я пошёл дальше своей дорогой, переваривая информацию, услышанную от её подруги. Да, получить привет от Людмилы было очень приятно, но как же быть со своей аксиомой, размышлял я, ведь её суть в том, что «ей нет до меня никакого дела». Привет, переданный мне через тридцать лет после окончания школы, в эту аксиому совершенно не вписывался. Никто из моих одноклассниц никаких приветов мне не передавал. Одна только Люда, только она! Было над чем поразмыслить, а что если я ошибался, и отношение ко мне не было столь равнодушным, как мне всегда казалось. И что тогда? Тогда, шаг, который я сделал первого сентября 69 года, был неверен. Возможно, мы могли в школе стать друзьями, шагни я тогда вправо, а может это ничего не изменило. Впервые я засомневался в выборе, который тогда сделал.
Прошло ещё тринадцать лет, о Людмиле я абсолютно ничего не слышал и пожалел, что при встрече с подругой, я не спросил её новую фамилию. По девичьей фамилии поиски в интернете бесполезны, я это хорошо усвоил, поисковый опыт у меня был большой. Единственное исключение из этого правила, это сайт одноклассников, но там её не было. И вот, однажды в сентябре, я посмотрел в одноклассниках новичков по нашей школе и увидел знакомую фамилию. Немедленно зашёл на эту страничку и обнаружил на ней город Чайковский, как место её жительства. Сомнений не осталась, эта страничка Людмилы, наконец, она появилась в интернете, это было весьма приятной новостью. На следующий день, я обнаружил у себя на страничке её предложение дружбы и немедленно его принял. Началось общение, очень быстро мы стали настоящими друзьями, общего между нами оказалось гораздо больше, чем я считал многие годы. Пришло время переоценки своих прошлых поступков, которые я сделал в отношении Людмилы. Я теперь точно знаю, что был неправ тогда, когда сделал тот роковой шаг влево. Это был ошибочный поступок, один из многих, о которых сейчас сожалею.
2016
Иллюстрация: наша школа, основное место действия рассказа.