Глава 1
Как Генка Гундос стал Крестоносцем
- Маша! Марийка! Ты опять лазаешь по деревьям?
Голос мамы добрый и сомневающийся. Пока это догадка. А обнаружить подтверждение совсем не трудно. Достаточно лишь поднять голову и внимательно всмотреться в пышную крону огромного раскидистого тополя, называемого станичниками белолиственницей. Там, довольно высоко над землёй, её дочь удобно устроилась на развилке ветвей и торопливо дочитывала очередную легенду о находчивости хитроумного и справедливого героя узбекского народного эпоса - Ходжи Насреддина.
Дело шло к вечеру, пора было домой.
Прежде чем спуститься с дерева, Маша прикинула предстоящий маршрут. С великанши-белолиственницы следовало перебраться на другую, поменьше, затем на дерево тутовника, усеянного продолговатыми чёрными ягодами, спуститься пониже, и оттуда спрыгнуть на землю. При этом требовалась природная ловкость и некоторый навык. Иначе легко можно угодить в протекавшую рядом Кизилку - канаву с каменистым дном и осколками битых бутылок. Или ещё хуже - в густые заросли крапивы-жигучки.
Спуск и прыжок были выполнены с ювелирной точностью. Оставалось лишь с независимым видом пересечь улицу и шмыгнуть в калитку. А потом притвориться, будто минуту назад вышла из собственного сада, где лакомилась спелой малиной.
Завершающий манёвр с ходу не удался. Навстречу с самым что ни на есть озабоченным выражением на толстоносой загорелой физиономии шествовал Генка по кличке Гундос, которого на днях мальчишки переименовали в Крестоносца. Пытливо заглянул в глаза, в надежде выведать, известно ли девчонке о его недавнем ночном приключении. Видимо, не заметив с её стороны оскорбительных признаков осведомлённости, важно прогнусавил:
- Василя с Аркашкой не видала?
- Нет, а для чего они тебе? - спрятала за напускным равнодушием готовую прорваться насмешливую ухмылку.
- Да так, понадобились.
- Тебе нужны, ты и разыскивай!
Засунув грязные, в цыпках руки в карманы потёртых, пузырящихся на коленках штанов, Генка виртуозно, сквозь зубы сплюнул и отправился восвояси.
Лучезарное настроение, навеянное Маше ветерком, путавшимся в разомлевшей от зноя листве, и чарующим волшебством восточных сказок, мигом растворилось. На смену ему пришло серо-будничное. Когда становится не то что скучно, а бесследно пропадает тихая радость. Забывая поторопиться, она непростительно долго смотрела вслед загребавшему стоптанными башмаками пушистую дорожную пыль Генке. Своим заброшенным видом этот сирота при живых родителях непроизвольно вызывал у неё щемящую грусть и боль в сердце.
От младшего брата Толика она знала, что Генка, в силу своей нездоровой привычки неотступно следовать за старшими ребятами, неделю назад проследил за Василём и его девушкой Ниной, которую тот провожал домой от сельского Дома культуры. А уже на следующий вечер в компании сверстников-подростков гнусно и скабрезно расписывал сцену любовного свидания, беззастенчиво выдумывая пошловатые подробности и перевирая подслушанный разговор. И ведь не сомневался, что за оскорбление чести порядочной девушки, придётся поплатиться, но бес вседозволенности и тщеславия взял верх. Генка так вдохновенно врал, что прикусил язык только после совсем уж неприличного намёка.
- Прикиньте, если баба сама парню на шею вешается, какой нормальный пацан устоит?
Мальчишки с сомнением похихикали и разошлись по своим делам. Задержался только Витя Сверчок. Бросил в лицо едко и презрительно:
- Трепач дебильный! Пора тебя учить уму-разуму, чтоб впредь неповадно было!
Витёк мог позволить себе подобное заявление. При надобности он не струсил бы отстаивать кулаками справедливость и сам, - запросто бы принял вызов подраться с Генкой. Да и тяжёлую руку, скорого на расправу Витькиного отца, Генка уже однажды испытал на себе.
Дело было весной. Генка решил перейти на другую сторону канавы по железному мостику. А тут, как на грех, мостик загородила собой и своим трёхколёсным велосипедом мелкая сестра Витька - Верка. Не долго думая, Генка столкнул её вместе с её вшивым велосипедом в переполненную после дождя канаву и она, вопя и захлёбываясь, поплыла по течению. Выловили девочку взрослые, но к тому времени она вдоволь нахлебалась мутной, рыжей от глины воды. Её рвало и она едва дышала.
Соседки громко возмущались и ругали Генку недобрыми словами. А дядька Фёдор при всех дал ему леща. Ударил не сильно, больше для отстрастки. Было не так уж и больно, однако щека покраснела и жгла позором. И перед людьми, как никогда раньше, Генке стало неловко и стыдно. Он впервой получил урок мужской науки - на силу найдётся ещё большая сила. Поэтому с Витьком Генка связываться не решался. Только и счёл возможным огрызнуться:
- Ты, что ли, накажешь меня, недотёпа?
Великодушие Василия и Аркадия, сильных и дружных двоюродных братьев было общеизвестным. Уж сколько раз прежде они по-джентльменски прощали Генке не меньшие, а, может, даже ещё большие пакости. Однако это бывали чисто мужские разборки, теперь же этот пустоголовый поганец трепал доброе имя хорошей девушки, сном и духом не ведавшей, какими грязными помоями он, совсем недавно, обливал её при своих ровесниках.
Применять к малолетке физическое воздействие было не в их правилах, однако проучить наглеца следовало. И тогда в воспитательных целях Генку решили знатно попугать. Подросток был убеждён - старшие ребята его не тронут, и всё же сердце его неприятно ёкнуло. Слишком долго сходили ему с рук непристойные штучки. Обо всех он уже и не помнил, так много разного случалось. Однако, по законам человеческих отношений развязка когда-нибудь должна наступить. И возмездие состоялось.
На следующее утро, едва Генка вышел со двора, как засёк под белолиственницей, на грубо сколоченной лавочке, увлечённых беседой Василя и Аркадия. Попытка прикинуться временно незрячим и увильнуть в противоположную сторону успехом не увенчалась. Его заметили. Сделать вид, что оглох, было сложно вдвойне.
-Эй, Гундос, дуй сюда! - повелительно махнул рукой Аркадий. - Мы как раз хотели тебя видеть. Не стесняйся, присаживайся.
Генка не стеснялся. Однако поприветствовал ребят без энтузиазма. Чувствовалась внушительная разница между днём вчерашним, когда мнил себя едва ли ни героем, и нынешним незавидным положением.
- Знает кошка, чьё сало съела, - недобро прищурился Василий.
Генке не припоминалось, чтобы он ел краденое сало, и всё же он с тревогой заёрзал задом по лавке из неотёсанного горбыля. Слинять бы в момент, да куда денешься от праведного гнева, видимо, не на шутку рассердившихся братьев. Интуитивно, почти звериным чутьём угадывал - ему в самом деле несдобровать. Пришло время расплаты.
Братья рассматривали его с любопытством, словно экзотический фрукт, не вызывавший прежде особого интереса и вдруг заинтриговавший невиданными, диковинными свойствами. Развязка наступила неожиданно быстро. Предварительной короткой речью Василия и совсем не страшной экзекуцией провинившегося.
- За беспрецедентное нарушение кодекса мужской чести и грубейшее оскорбление достоинства порядочных людей, надеюсь, молодой человек, догадываетесь, о чём идёт речь, - с непроницаемым видом торжественно объявил Василь, - негодяю полагается всыпать по десять горячих.
Генка покосился на широкий кожаный ремень Василия с квадратной металлической бляхой и ещё сильнее задёргал задом по кривой лавочке.
- Не суетитесь, презренный, панталоны насквозь протрёте! На сей раз ввиду Вашего нежного возраста мерой наказания избираются шелбаны. И впредь, полагаем, будете осмотрительней, - вынес окончательный вердикт добровольный судья.
Генка никогда не понимал - шутили эти заумные братья или говорили всерьёз. Но то, что в данном случае он, вопреки дурному предчувствию, отделывался всего лишь лёгким испугом, становилось ясно как белый день.
Отпустив небольно шелбаны, ребята перестали его замечать.
- Так монеты всё же золотые или медные? - поинтересовался Василий у Аркадия, продолжая, по-видимому, прерванный до того разговор.
- Да кто их разберёт? Это определят специалисты. Но историческую, а значит, и материальную ценность они имеют в любом случае. Хранились всё же не в бабушкиной копилке, а в скифском кургане, - нехотя отозвался тот.
-Ладно, пойдём перекусим, да махнём на речку. А там и за дело.
Братья поднялись. Генка насторожился. О чём толковали эти хитрецы? Древние монеты из кургана? Неужели клад отыскали? Очень даже возможно. Они не раз говорили - дозволь власть раскапывать курганы, то стали бы первыми претендентами на поиски спрятанных в старину сокровищ. Только пусть не радуются прежде времени! Он тоже не лыком шит, соображает, где требуется. Теперь ни на шаг от везунчиков! Тем более что зла на него они вроде не держат. Значит, в самый главный момент и не прогонят. Иначе он их сдаст и у них отберут найденные драгоценности.
Весь день заговорщики обменивались нарочито таинственными многозначительными взглядами и время от времени перебрасывались отдельными словами и скупыми фразами. А для обсуждения важных деталей предстоящего дела ненадолго уединились и пошептались. Генка хоть и не слышал всего, однако слова: "деньги, море, билеты на поезд" не разобрал бы разве что совсем глухой. Не сделать соответствующих выводов было бы преступлением против самого себя. Дремать он не собирался. Ему тоже хотелось завладеть деньгами и с размахом отдохнуть на море, которого ни разу в жизни не видел. Разве что бабка не отпустит. Зато сигарет и сладостей будут полные карманы. Не придётся больше чужие замусоленные окурки подбирать. То-то пацаны позавидуют!
Стемнело. Друзья не расходились. На бархатистом южном небе в полную силу засияла луна. Генке уже пора было спать. Бабка раза два выходила и звала его, но он, памятуя о предстоявшем ему важном деле, благоразумно не откликался.
Ближе к полуночи Василий с Аркадием прихватили из дома толстую кручёную верёвку и двинулись по направлению к протянувшейся вдоль станицы возвышенности. Туда, где на фоне просветлённого лунным диском участка неба вырисовывались силуэты кладбищенских памятников и разросшихся кустов сирени.
Генка сбросил начинавшую было сковывать дремоту и ходко затрусил следом. За ним верными спутницами заторопились - над головой луна, а сзади собственная тень.
Юноши поднялись на гору, прошли ворота кладбища. Не спеша зашагали по главной аллее, посыпанной мелким скрипучим гравием. Свернули к колючему, запущенному терновнику, обогнули его и остановились у заросшей жёсткой, иссушенной жарким степным солнцем травой старой могилы с большим деревянным крестом.
Преследователь, до сего момента державшийся безопасного расстояния, вдруг испугался проморгать самое существенное, ради чего, собственно, он более полусуток назад и принял охотничью стойку. Без ломика и лопаты рыть утрамбованную временем землю не имело смысла. Значит, собирались взять клад голыми руками и, скорее всего, лежал он на поверхности.
От охватившего его волнения Генка утратил бдительность и вплотную приблизился к ребятам, склонившимся над чем-то, ему не видимым.
Дальше всё произошло так стремительно и жутко, что больше походило на ускоренные кадры трагического фильма в старом немом кино, чем на реальную действительность. Заговорщики коварно схватили его за руки, ловко орудуя веревкой, умело и крепко привязали к кресту. Вежливо объяснили, что узел завязан на бантик и сунули по концу кручёной верёвки в каждую руку. Напоследок подсказали пленнику, дескать, потянет за концы верёвок, узел развяжется и он легко сможет освободиться. Затем, громко подтрунивая по поводу его врождённой скупости, длинного поганого языка и скверного характера, ровным шагом направились к воротам кладбища.
Генка отпустил концы верёвок и, напуганный неожиданным поворотом событий, заорал благим матом и задёргался в надежде вернуть мстителей обратно. От резких движений узел верёвки туго затянулся. Фигуры братьев неумолимо удалялись и скоро совсем исчезли за глухой кирпичной оградой. Генка изо всех сил рванулся за ними. Старый, гнилой крест подломился у основания и горемычный искатель приключений вместе со своей страшной ношей, мелко семеня, устремился домой. Дерево было пересохшим и лёгким, но тащить крест на спине было чрезвычайно неудобно, при каждом резком движении, грубо сломанное основание больно ударяло по пяткам и щиколоткам. Приходилось часто и мелко перебирать ногами, и с черепашьей скоростью плестись обратным путём.
Генкина бабка, поджидая внука, долго не могла уснуть, а когда совсем измаялась и прикорнула, стук об оконную раму Генкиной головы, по причине занятости рук, подкинул её с постели ударом электрического тока. Выглянула в окошко и обомлела. Спросонья никак не могла сообразить, откуда под её окном вдруг появилось распятие с крестом в человеческий рост. В призрачном свете луны, не разобравшись, явь это или сон, часто-часто закрестилась, дрогнувшим голосом испуганно забормотала знакомую молитву. И лишь когда распятие голосом внука взмолилось: "Бабаня, открой!", опрометью метнулась внуку на выручку.
Генке достало ума не посвящать пожилую женщину в суть мальчишеских разборок. И позже он разыскивал своих обидчиков вовсе не с целью с ними поквитаться. У него на это не хватило бы духу. За пережитые страх и унижение собирался лишь выторговать себе у парней мелкие поблажки и выгоды.