Глава 5.
Утро.
Солнце стандартно вылезло на небо, как и всегда делало в течении двух десятков тысячелетий, осветив заснеженную деревню Кофар. Отразилось в единственном куполе местного храма. Посеребрило-позолотило здоровенные сугробы снега. Обозначило начало нового дня по местному, незнакомому, календарю. Бесцеремонно заглянуло в окна домов, и разбудило жителей. Кое-кого на улицу выгнало, скотину кормить. Кого-то – в сарай за дровами для печки. Кого – просто на крыльцо, потянуться и светилу улыбнуться, почесывая в известном месте. Разбудилась, в общем, деревенька. Проснулась.
Петров поморщился от яркого света, едва солнечный луч коснулся век. Поворочался немного и, уткнувшись носом в волосы Литы, вновь уснул. А она смотрела в потолок, так и не сомкнув глаз. Вспоминала моменты бурно проведенной ночи, вечер, и вчерашний день. Одной рукой иногда проверяла на месте ли Петров, всё еще не веря тому, что его в её дом принесли, а другой рукой щипала себя время от времени, дублируя проверку. Чувствовала себя самой счастливой женщиной во всем огромном, по её представлению, мире. Хотела кричать от счастья, петь, и танцевать. Но, одновременно, боялась даже пошевелиться, дабы не разбудить и не спугнуть своё счастье, которое мирно похрапывало сбоку, уткнувшись носом в её волосы. Правая рука “счастья” по-хозяйски покоилась на левой груди Литы.
Солнце поднималось все выше и выше, лучи переползли с кровати уже на пол. С улицы доносился шум проснувшегося населенного пункта, живность горланила, соседи во дворе шумели, по улице сани пронеслись, в храме колокол зазвонил, снег под ногами прохожих скрипел, прочее. Но в доме Литы было тихо. Очень тихо и спокойно. Слышно даже как мыши под полом скребутся, изредка завывает ветер в печной трубе, да сверчки свою известную песню тянут из углов.
Где-то через час появился Хлуп. Стал орать под окнами, требуя его впустить. И впустить, причем, немедля. Хрустел снегом и кидал снежки в стекло. Лите пришлось вставать, как бы этого не хотела. От этого проснулся Петров. Страшно заругался, упоминая про каких-то негодяев, что по утрам и сами, сука, не спят и другим не дают, сука, этим заниматься. Пообещав с этим разобраться, опять захрапел, отвернувшись к стенке.
Блондинка оделась и пошла открывать дверь, мысленно проклиная Хлупа за его идиотский, не ко времени, визит, и зная что он не успокоится, пока своего не получит. Может и несколько часов вот так вот орать под окнами, не раз уже случалось.
- Чего тебе, старый хрыч?
- Алексей пусть в дорогу собирается. Через час выходим.
- Никуда он не пойдет. Устал. Спит. Отдыхает.
- Умаяла что ли парня, выдра чертова?!
- Ух я тебе!
- Извини, погорячился… Буди давай, через час в дорогу.
- Тебе ослу тупому еще раз повторить, что Алёшенька спит, и никуда сегодня не пойдет?
- Что за бабы, блин, пошли? Парня нельзя доверить на один денек, тут же оседлают и все соки выжмут. Эх и не повезло бедолаге…
- Вали давай, старый. Завтра в Ханох выйдете. Не к спеху.
Лита хлопнула дверью. Опустила засов.
Хлуп выругался и пошел к себе. Еще долго доносился его ворчливый голос.
Девушка вернулась в избу. Обнаружила что Петров не спит, а, хмурясь, сидит на кровати и трогает босыми ногами холодный пол. Изредка что-то бормочет.
Тут-то она и вспомнила что печь не топлена, скотина не кормлена, и завтрак для милого гостя не накрыт. Засуетилась, не зная за что хвататься:
- Я мигом. Потерпи, Алёшенька, скоро завтрак будет готов.
Он не ответил. Дождавшись пока хозяйка выйдет, слез с кровати и принялся одеваться. Почесывал затылок, не понимая, до конца, с чего это он вчера так часто приставал с нежностями к этой светловолосой девушке, у которой красивые губы. Обычная блондинка вроде, но вел себя как после десятилетнего воздержания, даже поесть толком не успевал. Может быть во всем виновата магия? Может быть заклятье Черного Колдуна действует на него наоборот? Если так, то следовало почаще держать щиток в закрытом положении. Глядишь – и не так будет тянуть на приятные постельные дела.
Уже бродя по кухне в поисках съестного и подключая доспехи к аккумуляторам, Петров вдруг увидел нечто необычное и не вполне объяснимое с научной точки зрения:
…Поленья, лежащие кучкой возле печи, внезапно зашевелились, словно живые. И дружненько принялись запрыгивать в топку, укладываясь там как следует. Когда же последнее полено уместилось – весело загудел огонь, непонятно откуда взявшийся. Дверца захлопнулась сама. Донесся гул тяги…
- Чёртова магия. – Петров наконец подключил доспехи. Начал собирать с лавки всё свое вооружение. – Здесь всё ею пропитано. Даже дрова отдельной жизнью живут. Охренеть…
Вернулась с улицы Лита. Принялась готовить завтрак. Петров стоял у окна, полностью собранный и подключенный, рассматривал деревенскую улицу. Изредка поглядывал на суетящуюся блондинку, и ожидал когда всё будет готово. Намеревался позавтракать и уходить, пока здоровяки не нажрались спиртного и не передумали топать на войну сегодня. Оставаться еще на сутки не следовало; там и на неделю можно было загреметь, на всё плюнув и влюбившись уже окончательно. А где неделя, там и месяц, там и год, там и вся жизнь. Или же пока Стражи не найдут и не уволокут силком в другой мир, подчистив как всегда воспоминания.
…По улице вразвалку брел какой-то пьяный здоровяк. Орал веселые песни, судя по количеству мата, и тряс початой бутылкой в руке…
Петров отошел от окна. Сел за стол. Хмыкнул недовольно.
А что? Пройдет лет десять-двадцать, Петров вырастет и станет размером с Хлупа или Храфта. Подрастут его дети, что Лита родит, человек пять-шесть. Позабудет он про миры, напрочь, про технику, про странствия, про приключения. Забудет даже как пистолет перезарядить. Будет косить сено летом, держать хозяйство, а зимой валятся на печи, время от времени за скотиной приглядывая в помощь супруге. Детишки будут звать его папой или папаней. Будут шкодить, красней потом за них, и всяческие вопросики задавать. У него, ко всей картине, отрастет борода до пуза. И он так же будет ходить пьяный по единственной улице этого населенного пункта и орать веселые матерные песни, размахивая наполовину пустой бутылкой…
Поёрзал на табуретке. Посмотрел на Литу.
Постель с обнаженной супругой уже не будет так тянуть, как в первые годы. Надоест, разнообразия захочется, тем более что кругом абсолютно все бабы будут голодные, ибо Черный колдун так и не умрет если Петров женится и никуда не пойдет ни на какую войну. Что в итоге? Ревность со стороны супруги, удары сковородкой или скалкой в пьяную голову, упреки по любому поводу, слёзы в подушку по ночам, постоянные ссоры, и прочее нехорошее. Нахрена всё это надо? Пожалеешь одинокую девку, останешься, женишься на ней. А через какое-то время выть от тоски начнешь, и на стену полезешь. Проще уйти…
Да и быт сгноит-сожрет с потрохами. Ничего кроме деревни и леса окружающего видеть не будешь. Электричество и все его блага совсем больше не увидишь. На истребителе не полетаешь и в небе виражи не повыписываешь. Ломбард на двести монет не ограбишь. В теплом море не поплаваешь, как и в холодном. А на Кластер вообще можешь дорогу забыть. Отупеешь понемногу до полного нуля. И помрешь от старости лет в восемьдесят. А то и раньше – пьяным в сугробе, ибо доспехи за столько лет наверняка разрядятся. Да и на каждую пьянку их не оденешь, надо оставлять собутыльникам шанс в пьяной драке, так как с неуязвимым никто пить не захочет.
Лита выставила на стол пиво в кувшинчике. Добавила еще и вино, угадав по хмурому и оценивающему взгляду Петрова, кой тот бросил на пиво, что одного напитка будет мало. Начала ставить тарелки уже с самим завтраком.
- Чего хмурый такой, Алёшенька? Что-то не так?
Петров не стал приводить вслух недавние размышления. Привел их причину. Указал на гудящую печку, отпив вина прямо из кувшина.
- Да дрова у тебя странные, Лита.
Она села рядом.
- И что в них странного?
- Сами в печку прыгают. Я аж чуть стрельбу по ним не устроил, благо пистолет далеко находился.
- Обычная бытовая магия, Алёшенька. Ничего сверхъестественного.
Петров вспомнил кластерное телевидение и то, какие сенсации можно раздуть из полета даже одного полена. А тут – дрова не только летают, но еще и самовозгораются. Терроризм при желании можно приплести.
- Пойми, Лита, это для тебя такие вещи являются обычными. На меня же, магией вовсе не обладающего, такие демонстрации производят довольно сильные впечатления. Я еще понимаю, боевая магия; молнии, там, ураганы, кислотные облака в метре над поверхностью, природа в общих чертах с оружием схожая, поэтому еще мало-мало понятно. Но чтобы полено само в печь лезло и само загоралось – это уже перебор.
- Молнии и ураганы тебя страшат меньше?
- Да. Намного меньше. Молнию и без магии можно запустить. Как и ураган. Но вот заставить летать полено весьма проблематично. Это туда надо антигравитатор ставить, движок пространственный впихивать, систему самовозгорания вдобавок разместить, ну и наконец вид настоящего полена придать. Плюс ко всему – полено нужно не одно. И смысл тогда сжигать столько трудов?
Она захлопала ресницами.
- Не поняла тебя, Алёшенька.
- Пустое. Не обращай внимания, Лита. У меня с похмелья всякая дрянь в голове бродит. Лучше вон тот салатик положи. С капустой, луком, и грибами.
- Как скажешь… Может, пельменей еще?
- И их тоже давай.
* * *
- Изволит ли Ваше высочество откушать этот салатик?
Официант услужливо предлагал Лиртане много блюд на выбор. От всего чем кормили во дворце, а папаша любил всяческие деликатесы, принцесса отказалась. Теперь требовала с матами чего попроще и посытнее. Всяческие устрицы, креветки, и прочее мелкое за сто лет приелись, хотелось чего-то основательного и простого. Капусты тушеной, котлет простейших, пельменей, наконец, ну и вина обязательно.
Она присмотрелась к предлагаемому салату. Поинтересовалась:
- Из чего сделан?
- Лук, капуста, грибы, масло, Ваше высочество.
- Лук?... Впрочем плевать, пусть будет лук. Целоваться ни с кем не собираюсь в ближайшее время.
Официант скорчил недоуменную рожу. По правилам этикета принцессам вообще лук не положен в сыром виде. А эта принцесса, похоже, недавно пила вино. Крепкое вино. Потому и ругается как сапожник, выбирает что-то из области закусок, как дровосек, да и вообще странно себя ведет. Как… как… как не принцесса, что ли.
- В этом салате что?
- Вареные яйца, зеленый горох, свежие огурцы, отваренная морковь…
- Зимний, что ли?
- Именно, Ваше Высочество. А как вы угадали?
- Я еще и не такое пробовала… Так, в этом что?
- Свежая капуста, уксус, соль, и растительное масло.
Лиртана благосклонно кивнула.
- И его положи.
- Как будет угодно, Ваше Высочество. Что-нибудь еще?
- Принеси мне тарелку пельменей, красавчик, и две бутылки хорошего вина. Потом можешь быть свободен.
- А как же смена блюд? Кто будет наполнять ваш бокал, Ваше Высочество?
- Сама справлюсь. Уже лет семьсот сама справляюсь.
Тот выпучил глаза и поспешил за пельменями с вином. Уже на кухне ему пояснили, сжалившись, кто такая эта принцесса, и как ловко она головы рубит за малейшие провинности. В глазах молоденького официанта начал светится огонек ужаса. Понимал, что с огнем играл и мог вполне головы лишиться. Сама дочка Черного Колдуна пожаловала. Младшая, и самая жестокая.
Лиртана удобно расположилась в банкетном зале ресторана. Других клиентов не было в такую рань, и никто ей не мешал. Ни взглядами, ни перешептываниями. Всю ночь накануне, провела в седле, стремясь проехать как можно больше. Теперь же собиралась выпить, от души поесть, и основательно выспаться до вечера. Там – уже решать, ехать ли дальше, или же оставаться на еще одну ночь в этом городе. К мэру не поехала, отправив с посыльным приказ выставить от города пять сотен воинов и отправить их в Ирид своим ходом. Окружать себя здоровяками принцессе не хотелось в этих промерзлых землях; резко снизится скорость движения, да и нервы придется тратить. Во главе армии можно и попозже ехать. После Ирида, например, или же после Бетара. Там и теплее, там и интересней… А сейчас – можно отдыхать, согреваться, пить, и набираться сил. Пока до побережья доскачешь, не один раз промерзнешь и не один конь подохнет от истощения.
Принцесса выпила бокал вина одним махом. Воткнула вилку в пельмень, что побольше и поаппетитнее. Откусив, зажмурилась от удовольствия. Устрицы, креветки, и прочая дрянь океанская с пельменями и рядом не стояли. Морская капуста с сухопутной нихрена не родня, как некоторые болтают. И плевать что от холестерина уменьшается срок жизни, вечной принцессе это не грозит. Глахота, вон, уже четвертое тысячелетие доживает и нихрена с ней не стало. А ест она порой такое, что волосы потом неделю расческой не уложишь… Надо будет в замке своего персонального повара завести, по возвращении, дабы радовал простыми и вкусными блюдами. Надо будет… Или тоже в науку, кхе-кхе, лет на триста уйти, в подвале, хи-хи, замуровавшись.
Чуть позже нарисовался ресторанный оркестр. Подвыпившей принцессе музыка пришлась по душе. Так же ей понравился и солист, голубоглазый, светловолосый, фигуристый. Что-то проникновенно пел о высоком чувстве, да так что Лиртана аж всплакнула, не сдержавшись. Вытерла, после, слёзы платочком, и поняла что сон отлагается на какое-то время. Солист же не подозревал, какая над ним в данный момент нависла опасность. Просто видел одинокую благодарную и красивую слушательницу в зале и старался вовсю…
* * *
От Литы Петров выбрался лишь после обеда. Пошатываясь и напевая что-то из кластерного, отыскал дом Храфта.
Жилище здоровяка оказалось немного больше чем у блондинки. Семья, как ни как, большая. Во дворе имелась будка с внушительной псиной внутри, хозяйственные постройки в два этажа, колодец, и даже подобие фонтана.
Псина, завидя чужого да еще и пьяного, выскочила из будки и вцепилась заученно в ногу. Но тут же выпустила, едва не обломав клыки, и озадаченно побрела обратно, опустив хвост. Такая твердость ей встретилась впервые и весь энтузиазм мгновенно испарился. Посему – лучше и дальше спать в теплой будке, а не нарываться на неприятности.
Петров немного постоял, наблюдая за реакцией собаки и осмысливая произошедшее. Потом вспомнил, зачем пришел. Поднялся на крыльцо и постучал в дверь кулаком. Пытался себя контролировать, так как помнил о большой хрупкости деревянных дверей и о силовых характеристиках защиты.
Открыл сам Храфт. Обрадовался, судя по широкой улыбке.
- Очухался?
- Очухался.
- Ну заходи тогда.
Петров отрицательно помотал шлемом. Отказался заходить.
- Нет. Пить пиво мне уже надоело. Хочу выступить к Ханоху прямо сейчас. Хватай Хлупа и показывай дорогу.
Храфт принюхался, наклонившись. Признал знакомый запах:
- Ба! Да ты пьян!
Лёха опять шлемом помотал. Чуть не опрокинувшись назад, опустил щиток.
- Я не пьян…
- Ну-ну… Еле на ногах стоишь, а говоришь что не пьян.
- Плевать. В Ханох идем, или нет?
Храфт запахнулся поплотнее. Попробовал убедить;
- Вечереет уже, Алексей. Кто же на ночь глядя в дорогу-то выходит?
- Я. Что ночь, что день – одна херня.
- Да ты в сугробе уснешь и замерзнешь через пару километров.
- Не замерзну. Я и в открытом космосе не замерзну. Я как в танке…
- И всё равно на ночь опасно выходить, Алексей. Тем более что буран ожидается нонче.
Петров глянул на небо. Пожал плечами.
- И что?
Храфт удивился.
- Как это что?! Буран – штука серьезная. Запросто снегом засыплет с головой. А то и унесет куда-нибудь вовсе. Ты лучше утра у Литы дождись, протрезвей, то да сё, а как рассветет – выступим в дорогу. С нами еще пятеро мужиков пойдут. Ну а если пьян всё же будешь, то на санках тебя увезем, не переживай.
- Утра, говоришь?... Санки, говоришь?… Ладно, подожду до утра.
Развернувшись на пятках, Петров спустился с крыльца и вышел за ворота. Решил вернуться к Лите. Не на улице же ночевать? Да и вино не допито, салат не доеден, красавица не… не спокойна. Плачет, поди, у порога, думает что Алёшенька больше не вернется в её дом. Все дела, понимаешь… Как в телесериале кластерном, где… где почти так же.
- Привет…
- Ты?!... А… Но…
- Я. Не рада что ли?
- Рада! Очень рада, Алёшенька!
- Зайду?
- Заходи конечно же! Блин, что же я тебя в сенях-то держу… Я так по тебе соскучилась, Алёшенька!
- Я не был-то минут двадцать.
- Мне они показались вечностью… Пива налить?
- Наливай, раз такое дело. А вино есть у тебя?
- Есть. Принести?
- Неси.
- Ты раздевайся пока, я скоро.
- Слушай, а баньку не истопишь?
- Истоплю. Всё сделаю, что попросишь. Всё.
- А грибы маринованные имеются?
- Ага.
- А капуста?
- С луком и маслом?
- С луком и маслом.
* * *
Всю ночь проведя в седле, Лиртана добралась, таки, до городка Хар. Чувствовала себя разбитой и неимоверно уставшей, словно всю ночь не коняга её таскала, а наоборот она несла копытное на своих слабых плечах сквозь морозы, темный лес, и миллионы тонн колючего снега. Еле держалась в седле, уже ни о чем, кроме отдыха и тепла, не думая. Даже теплые края и мечты с ними связанные, отошли на второй план. Сперва еда, теплое одеяло, вино, и мягкая постель. А уж потом, после сна, всё остальное, даже дела военные подождут. Она – не братец, на войне помешанный. Она – слабая и уставшая девушка, коей все эти войнушки в одном месте. Ей бы отдохнуть, а уж потом…
В городке её знали даже малые дети; частенько здесь бывала с визитами. Поэтому стража, не задавая глупых вопросов, едва завидев кто появился на дороге, опустила подвесной мост и отворила ворота на всю ширь. Выстроившись и приведя себя в надлежащий вид, солдаты хором поприветствовали принцессу:
- Здравия желаем, Ваше Высочество!!!
Лиртана вздрогнула от неожиданности, проезжая мимо. Не став сотрясать воздух ругательствами, сил на них попросту не было, слабо ответила на приветствие:
- Здрасьте… подданные…
Проехала дальше, потеряв интерес. Покрытое инеем лицо высматривало дорогу к гостиннице. Уж очень хотелось поскорее попасть в тепло, ощутить сытость в желудке, и расслабиться от выпитого вина. Еще немного – и всё. Задолбал этот север, вконец. Зимой – лютые морозы, тонны колючего снега с небес, вечно хмурое недовольное небо, пронизывающие до косточек мощные ветра, прочее гадство. Летом – злобные и шустрые комары размером с пчелу, даже плотную куртку умудряются прокусывать, постоянные холодные дожди, опять же недовольное небо, очень мало теплого солнца, никакого загара, нахрен, никакого купания, толком, по причине температуры воды близкой к замерзанию, остальные нехорошества. Одна радость – вино и баня. Ну, может быть, и общество какого-нибудь красавчика. И – на этом все веселья окончены… То ли дело – теплые края. Там даже птички по-иному окрашены, радостные такие, цветастые, и звонкие, там даже шубы не носят, там даже не знают что такое зимняя обувь. Тапочки легонькие, маечка коротенькая, шортики открытые, белый большущий цветок в прическе, счастливая улыбка на губах, благодать полнейшая. Бананы, апельсины, персики. Южные красавцы загорелые, не то что северные – слабые, бледные, и скучные – а шустрые, веселые, и… и вообще всё ништяк. Выйдешь, так, в купальнике открытом, под пальмой на шезлонге разляжешься, коктейльчик прохладный и ядрёный замудришь, и наслаждаешься жизнью во всей красе. Какой-нибудь загорелый красавец тебе стихи начнет читать, опахалом ветерок гонять, улыбаться приятно, прочее… А здесь такой отдых попробуй провернуть! Пальму снегом занесет, шезлонг от холода искрошится, сама замерзнешь в купальнике, напрочь, а бледный и скучный поэт превратится в натянуто улыбающуюся ледяную статую, которая опахало заиндевелое в руках держит. Вот тебе и отдых, ебучие рога…
Лиртана остановилась на перекрестке улиц. Припомнила направление. Пришпорила шатающееся транспортное средство, повернув налево.
На юге даже дома порой без стекол в окнах. А чо? Теплый ветер продувает, солнце сверху греет, зачем двойные рамы вставлять. И никакой, понимаешь, сырости по углам, никаких каминов чадящих, никаких стен толстенных, никаких, нахрен, тяжеленных дверей. Главное – крыша от теплого дождя, шезлонг под пальмой, и большой фруктовый сад… А здесь попробуй двойные рамы с решеткой не вставь – в глубоком сугробе поутру проснешься. А летом, если, то от комаров будет не продохнуть, либо зверье какое залезет внутрь. Волк, там, медведь, или рысь вообще, им же похрену кого жевать. Больше того – ворьё проберется, столько всего утащат, что одеть нечего будет. Как и обуть… Мало того ограбят, так еще и спящую изнасилуют втихаря. Принцесса же, чё не раздвинуть спящей ноги и не воткнуть?... Поживи в таких условиях, поневоле на юга потянет сбежать поскорее. Сестричка, падла, наверняка уже до экватора добралась, отогревается усиленно и пьянствует под пальмою интенсивно. Папашка, дурачок, думает, что она наукой в подвале занимается, а она… а ей до науки – никаких делов. Все триста лет – никаких делов… Персан вообще мудро поступил – вертел он этот промёрзлый север на одном своём органе – пропал и всё. Думайте что хотите, пропал – значит пропал. Попробуйте найдите, мол, во век не обнаружите, ха-ха, уж спрячусь так спрячусь, рожу сменю пять раз, волосы перекрашивать каждую неделю буду, бороду до колен отпущу, но обнаружить себя в ближайшие тысячу лет не позволю, сами в своих сугробах топчитесь, с меня морозов хватит, я тепла хочу, в этих краях даже спирт не замерзает, и из пива здесь ледышки вытаскивать не требуется каждую минуту. Здесь даже… даже… даже с тёлок шубу предварительно снимать не приходится, дабы узнать какое у них тело; хрен их знает, на севере, что под одеждой прячут! На юге всё открыто! Все прыщи, бородавки, кривые ноги, вялые сиськи, и гребанный целлюлит за километр видно! Только на юге настоящая жизнь! А если какая дура хитрая и попробует свои недостатки под одеждой скрыть, то… то пусть потеет и дальше, таких надо стороной обходить!
Спешившись, Лиртана едва не упала. Всё тело настолько вымоталось, что ноги еле держали. Передав замотанного вусмерть и покрытого коркой льда конягу в руки прислуги, принцесса поднялась на крыльцо. Транспортное средство не жалела нисколько, всю дорогу магией подпитывала, иначе и половины пути не преодолела бы в седле, так что теперь копытное явно пойдет на колбасу; не жилец на этом свете после таких физических нагрузок. Ну и пусть, нового обязаны выделить. А не выделят – сами на колбасу отправятся. С подданными разговор короткий, их и так много.
Хозяин гостинницы мигом признал гостью. Низко поклонившись, замер в ожидании приказов и требований.
Лиртана перевела дух, чувствуя как долгожданное тепло наконец-то коснулось лица. Стащила перчатки кое-как. Потребовала:
- Горячую ванну, три бутылки хорошего красного вина, обильный завтрак, и мягкую теплую постель. И если хоть одна падла потревожит мой сон, я весь городок в крови утоплю. Всё понял?
- Я всё прекрасно понял, Ваше Высочество.
Улыбнулась, расстегивая верхнюю шубу:
- Вот и отлично.