Охота не на волков

Изборцев Игорь
Что там, на столбовой дороге русской литературы? По-прежнему ли  она «дымом дымится и гремят… под ней…мосты»? Все также «пылит и сверлит воздух… бойкая необгонимая тройка»? Ну конечно же! Дымит! Пылит! И «чудным звоном заливается колокольчик» ея! Бессмертна душа Руси – Великая русская литература!  Мчится ее волшебная птица-тройка, «…становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли»… Переворачиваются ее страницы и чудесник Николай Васильевич все также неутомимо что-то чертит на них своим магическим пером… 
Чу! Что это там? А это «в ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян…»
Да нет же, нет, чуть дальше, левее…
Левее? Ах там… Там  «черный джип мягко прокатил мимо указателя границы одной из провинций Российской Федерации. Джип, короче, такой, ну, долго описывать, такой, что сразу видно – не фермер и даже не начальник цеха на таких джипах ездят, не иначе как очень состоятельный депутат, бизнесмен, или сам Московский какой начальник. Область наоборот была очень древняя, маленькая, с давно высосанным столицей народонаселением и растасканными по алчным частным рукам под дачи и земельные спекуляции - бывшими помещичьими и колхозными усадьбами…»
Воистину, время не властно над нами. Поэтому слышим мы, как сквозь пласт столетий стучат по мостовой губернского города NN  каблуки только что сошедшего с брички бывшего коллежского советника Павла Ивановича Чичикова, и в унисон им шуршат по асфальту уездного города (не иначе тоже  NN)  не запыленные еще стрелками часов модные туфли сей момент покинувшего джип  столичного консультанта Василия Сергеевича Кузнечко. Да и что там двести лет для этой столбовой дороги? Сущий пустяк… И протяни они - Павел Иванович и Василий Сергеевич - навстречу друг другу руки… то непременно состоялось бы их братское рукопожатие.  Почему братское? Потому что сродственны их жизненные устремления и планы. Оба они охотники за душами и в том лишь отличие их, что первый охотник за душами мертвыми, а второй за живыми. Но, так или этак, одна страсть блазнит их, одна сердечная мука ведет за собой – власть (а тут и положение в обществе, и наличный капитал, и возможности исполнения желаемого)…
Такие вот сближения бессмертной поэмы Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души» и современной – дитя XXI  века – повести Романа Романова «Охотники за голосами». То, как достигал своей цели Павел Иванович Чичиков хорошо должно быть известно всякому российскому школьнику, а о путях-дорожках Василия Сергеевича Кузнечко с большим знанием дела рассказывает Роман Романов. Язык его повествования ярок, красочен, богат, автор не стремится никому подражать, мера его таланта позволяет ему оставаться самобытным и оригинальным, но все равно как волнителен момент узнавания. Возьмем, например, эпизод, где Василий Сергеевич встречается с неким депутатом - лидером опозиции губернской власти…
«Сидя на лавочке в рощице за музыкальной школой Кузнечко мирно беседовал с Валентином Петровичем. Видно было, что тот еще обижался, фыркая в свои шикарные усы, но после инцидента, был очень внимателен к каждому слову заезжего московского гастролера. Наконец, решив, что ворон ворону глаз не выклюет, ответил:
- Есть у меня и 30 свободных депутатских душ, и даже больше, и вы, конечно, правы, что губернатор поможет мне все подписи собрать, и деньги мне, вернее партии на кампанию, конечно понадобятся. Но зачем мне помогать конкуренту? Вы оторвете мои голоса на выборах и вместо, например, второго места, у меня будет какое-нибудь третье...»
Итак, идет охота. Не на волков, на людей, охота на их голоса (а по большому счету – на их души). И в этой охоте все средства хороши. Нравственность, мораль, порядочность, честность… Ату их! Охотнику они лишь в обузу! Ложь, подкуп, очернительство, даже колдовство – это самое то! В общем, все средства хороши для достижения цели. Такие вот «категорические императивы» охотника. И даже на свою внезапную любовь Кузнечко охотится, он ни на йоту не сомневается в успехе своих притязаний на Богиню (так он называет любимую), она для него (пусть он даже это и не осознает) добыча, как, впрочем, и все те, с кем он вступает в контакт и чьего расположения добивается. Ему уже мало средств земных, он ищет чего-то большего, мистического, помощи Бабы-Яги, например, волшебного меча и т.д. И эти инфернальные мечты и ожидания претворяют его в демоническую фигуру. И за столичным консультантом видится уже нечто большее, воистину зловещее. То, например, с чем пытался бороться булгаковский Иван Бездомный. Помните его попытки изловить некоего иностранного консультанта, его звонок в органы?
– Милиция? – закричал Иван в трубку, – милиция? Товарищ дежурный, распорядитесь сейчас же, чтобы выслали пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного консультанта...
Только где там! Возможно ли поймать за хвост диавола? Лишь молитва, лишь святыня, вера, лишь они способны помочь…
К таким средствам и прибегает другой герой повести, помощник Кузнечко, Иван Романович Ежихин, которого автор часто называет просто – Турист. В начале повествования мы узнаем, что он опытный политтехнолог и манипулятор и что кроме организации выборов, ничего другого толком делать не умеет. И, на первый взгляд, он достойный помощник и продолжатель дел своего патрона. Но не так все просто. Шевелится в душе Ивана некий червячок, покусывает, погрызывает. И, нет-нет, задумывается молодой политтехнолог: так ли хорошо все то, что он делает? Так ли хороша и полезно та власть, которую он помогает заполучить заказчикам своего шефа Кузнечко? Его нравственные искания разрешаются через таинственные встречи и беседы с Императором Всероссийским Павлом Петровичем. Что это, - сонные видения, болезнь сознания или данное свыше откровение? – собственно не важно. Главное – нравственный урок, который правильно усвоен.
Не напрасно Император озадачивает нашего героя вопросом:
- Можно ли не совершая подлостей, хитростей и жестокостей, пусть даже ради самых благородных целей, получить и потом удержать власть?
Через мучительные сомнения, через глубокие раздумья Иван приходит к выводу, что власть – это ответственность, это чувство долга, это совесть, наконец. И не дело таких персон, как Кузнечко, заниматься вопросами приведения к власти тех или иных персон, и уж тем более самому становиться власть предержащим. Вот его, очистившегося покаянием и причащением, слова своему бывшему патрону:
«…На самом деле, мы одним своим касанием разрушаем, дробим, ссорим, соблазняем… И я, и вы, и тысячи других таких же…»
Нравственный выбор свершился! Ангелы радуются на Небесах, ибо одна заблудшая овца вернулась в стадо. Иван обретает дом, находит любимую - ту самую богиню, которая блазнилась «своей» консультанту Кузнечко. Последний же лишается своего имиджа победителя, уличен, ошельмован и позорно бежит…
Возможно, и ему вослед гремят слова, подобные тех давних, адресованных генерал-губернатором его собрату по охоте за душами Павлу Ивановичу:
- Скажите этому Чичикову, чтобы он убирался отсюда как можно поскорей, и чем дальше, тем лучше!
Итак, охота завершена. Последняя страница произведения Романа Романова закрыта. Справедливость восторжествовала. Автор и читатели довольны и благодушны. Повесть водворена на полку… Но что это? То ли дуновение ветра, то ли неведомо чей вздох, затем легкое движение средь книжных фолиантов - и пахнущая типографской краской книга падает на пол, опять раскрывается, чтобы поднявший ее тут же прочел первые сверху левой страницы строки:
«По району шныряли бригады агитаторов, внешне похожие то на банды гопников, то на первомайские демонстрации активных пенсионеров...»
Чур меня! К чему это? Зачем? Однако, что это за окном? А там и впрямь, то ли гопники, то ли демонстранты размахивают листками, собирают подписи и за кого-то агитируют…
Так что же, охота умерла? Умерла! Но… да здравствует охота!