Глава 1
Яна Эдварда Олсена хоронили мартовским утром на кладбище в Дорчестере. Придерживая подбородком воротник пальто, Лина смотрела на гранитные надгробия его родителей, на ухоженные могилы Арона и Элизабет, не уверенная, что заслуживает покоиться рядом.
Над головой сверкнула молния, глухо пророкотал гром. Под тяжестью неба надтреснуто скрипнули ветки старого дуба. Католический священник прервал чтение молитвы и вновь заговорил. Монотонные слова холодными каплями скатывались по лбу, мешались в ногах с дождевой водой. Лина подняла лицо: в свинцово-серых английских глазах слёзы не заканчивались.
Рядом всхлипнула женщина и прижала платок к отечным глазам. Лина покосилась на ряды незнакомых людей под одинаковыми зонтами. Стая пугливых черепах втянула тело в панцирь и теснилась у резного гроба. Клянчила покровительство у дубового ящика. В глубине карманов сжались кулаки. Лина сдерживала желание смеяться. Трагические речи и причитания не нужны Яну, а тем более его вдове. Она могла вообразить высокую фигуру мужа рядом, увидеть прищур глаз на умном лице, и представить, как он инициирует сбор средств, чтобы поставить себе золотой кичливый памятник, методично избавляя нытиков от лишних пенсов.
Но Яна нет. Ни здесь, ни где-либо ещё, чтобы высмеять слёзы, которые унижают его выбор – волю сильного человека умереть на собственный лад. Ян победил болезнь, не дал манипулировать собой ни минуту. Он победил, а вы рыдайте глупцы, рыдайте...
Не дожидаясь окончания заупокойной службы, Лина примостила выданную распорядителем розу на крышку гроба и протиснулась в частокол спин. Мама и Натали Метаксас переглянулись. Раздвигая людей, Лина ловила осуждающие взгляды, более смелые участники церемонии качали головой. У кованых ворот с тяжелой табличкой в лицо ударила вспышка. Лина мысленно похвалила сельских папарацци за деликатность и порадовалась за местные СМИ. Хорошая сплетня -- займет страницу, а то и целый разворот графских хроник: "вдова Олсен оконфузилась и сбежала с похорон".
Андрей Старков догнал у черных лимузинов, которые тянулись гусеницей по Уэймут-авеню. Ледяные, как у неё, руки взяли затянутые в перчатки ладони. Вода стекала по русым волосам, превращая в сосульки.
– Его здесь нет, – покачал головой Андрей.
Боковым взглядом Лина отмечала новые вспышки фотоаппаратов, предвидя в Интернете пестрые заголовки: "вдова Олсен крутит роман у надгробной плиты". Она слабо улыбнулась, оглянулась на кладбище. Порыв ветра хлестнул по щекам. Лина придержала полы пальто.
– Да, его здесь нет. Он остался в тепле у океана. Как и хотел.
– Отвезти тебя домой?
– Пожалуй. Все эти люди… – Лина неопределённо повела рукой, – не знаю, что с ними делать.
– Придумаем. – Андрей открыл дверь машины.
Серый день остановился на полпути и не заканчивался. Стоя посреди гостиной, Лина глядела в пустой эркер, где когда-то умирала ель. В ушах водяной пробкой застряла торжественная речь очередного торжественного рта. Разные люди и одинаковые рты. Все подавились одними словами, извергая из себя рвотными спазмами. Чёрная масса дышала, шевелилась, заполняя собой каждую щель. Миссис Стивенсон окружила себя траурным ореолом особо придирчиво – на гладких лицах чуть увялых дам красиво скорбел макияж, оттеняя молодое горе Леопольдины. Лина поискала глазами ее мужа. Мистер Стивенсон и два директора "OSGC" прижали Старкова к камину. Члены правления выражали соболезнования давлением крупных пакетов акций.
Лина отвернулась. Мама смахнула слезу и ободряюще улыбнулась. Почему она плачет? Родители видели Олсена единожды. За что все жалеют его? Отчего считают, что ему нужна их перманентная жалость? Лина встретила взгляд опухших глаз Натали. Круглый живот выпирал под черным балахоном. Зачем сильно беременная подруга, которая ожидала второго ребенка, потащилась в такую даль? Поплакать вместе? Поддержать? Лина не нуждалась ни в том, ни в другом. Она посмотрела на часы и постучала ногтем по циферблату.
– Время остановилось?
– Похоже на то, – пробормотала Лина, встретив голубые глаза Эшли Снайпс.
– Как вы намерены справляется?
– Вы хотите, что-то порекомендовать?
– Быть может.
Устало потерев переносицу, Лина вздохнула:
– Глубокомысленно и черта с два понятно.
– Неужели я считаю вас сообразительнее, чем вы есть? – ухмыльнулась Эшли.
– Блистайте остроумием до посинения. Не буду вам мешать.
– Найдите спокойное местечко. Надо поговорить.
– Прекрасно знаю, что вы думаете. Не утруждайтесь.
– Возможно и так. А возможно, вы не правы, и я передумала – пересмотрела, так сказать, суждения.
– Суждения? – Лина холодно взглянула в невинные глаза. – Эшли, мне плевать, что вы думаете. Или та жирная пожирательница канапе, или тот налакавшийся господин. Не понимаю, что вы здесь делает? Кто вас позвал?
– На похороны обычно зовет усопший, тут не требуется приглашение родни, – презрительно уронила Эшли, и цепко ухватила локоть, не дав уйти:
– Ладно, не обижайтесь. Нам обеим необходимо выпить.
Лина вдруг безмерно устала, спорить расхотелось. Вырвав руку, она прошла в конец темного коридора, не заботясь, успевает ли за ней Наполеон в юбке. Открыв тяжелую дверь, вошла в нетопленую комнату, отыскала пальцами выключатель. Две круглых люстры с шестью матовыми плафонами медленно разгорелись. Кабинет залило желтоватым светом. На открытых полках, пластиковых папках, корешках книг и рабочем столе обозначился слой пыли. Лина запретила прибирать здесь и что-либо трогать. Она находила Яна в деталях обстановки и мелочах: ручке с истёртой золотой надписью; кожаном блокноте раскрытом на давно канувшем дне; очках с чуть погнутыми металлическими дужками и в скрученном трубкой прошлогоднем номере Таймс. Казалось, в воздухе ещё витает лёгкий запах кубинских сигар.
Лина опустилась в продавленное кресло, погладила деревянные подлокотники и вздрогнула: от спящего камина дохнуло могильным холодом.
– Ваша работа? -- Эшли остановилась у стены, рассматривая картину с горчичными водами Темзы.
– Хотите купить?
– О, нет. Я плохо разбираюсь в живописи.
– Чего вы хотите? – устало спросила Лина.
– Хочу поблагодарить вас за то, что вы делали для Яна последние пол-года. Это заставило меня поменять мнение о вас. Думаю, я была предвзята.
– Извинения приняты.
Эшли обернулась и расхохоталась.
– Ваш смех неуместен, – Лина сузила глаза.
– Да, бросьте! Вы не более ханжа, чем я, чтобы придавать значение условностям. Мы не англичанки. Нам не понять тонкостей подобных церемоний. Да и Яну на это плевать, разве что, воспользовался бы случаем, облегчить денежные хлопоты траурного сборища.
Лина не спорила. Она сцепила ледяные пальцы, глядя как Эшли медленно пересекла комнату и остановилась у камина. Тонкая кисть скользнула по деревянной модели паровой яхты.
– Здесь должна быть выпивка. Невыносимо холодно и ужасно пересохло во рту.
– Виски? – хмыкнула Лина, отыскав в шкафу почти полную бутылку.
– Вполне. Итак, пооткровенничаем?
Вскинув брови, Лина молча плеснула янтарную жидкость в два стакана.
– Зная Олсена, могу предположить, что вы его единственная наследница. Хотя, эту тему мы не обсуждали.
– Почему вы решили, что её обсуждать стану я?
– Ян помог мне, когда у меня возникли, гм... личные трудности. Он много сделал для меня. Я перед ним в долгу…
– Не может быть, – ехидно улыбнулась Лина, – он не включил вас в завещание?!
– Не хамите. Вам не к лицу, – парировала Эшли.
– А вы скажите, наконец, зачем ринулись через океан участвовать в церемонии, на которую плевать хотели.
– Хочу предостеречь от глупости, – поболтав в стакане жидкость, Эшли подняла его к свету. – Богатая вдова – лакомый кусочек.
– Не беспокойтесь. К богатству прилагается куча юристов и адвокатов. Кроме того, я совершеннолетняя и вменяемая.
– В том-то и дело, – протянула Эшли, – меня тревожит, именно, ваша вменяемость, – не глядя на Лину, она любовалась бликами на хрустальных гранях:
– Речь о Кристофере Берри, дорогая.
– С ума сошли? – Лина не поверила ушам. – При чем тут он?
– Как же без нашего красавчика? Он ключевая фигура, – тонко улыбнулась Эшли и внимательно поглядела в лицо: – Вы ведь не будете отрицать, что были любовниками? Ой, вы побледнели? Неужели, я попала в сердцевину опасений?
– Вы много на себя берете мисс Снайпс, и лезете не в свое дело, – отчеканила Лина, осушила стакан и прижала ладонь ко рту.
– Я выполняю долг по отношению к Яну. Защищаю его интересы.
– Интересы Яна? – Лина поднялась и посмотрела на Эшли сверху вниз:
– Что бы ни происходило между мной и Берри – это было до замужества и касается нас двоих, ясно?
– Вы меня не поняли. Речь не о вашей измене – по крайней мере, не о физической. Я знаю, что между вами ничего нет.
– Знаете? – Лина расхохоталась, не заботясь, кто её услышит. Она налила в пустой стакан еще виски, выпила, перевела дыхание и снова налила.
– Вы не можете этого знать.
– Тем не менее – это так.
– Откуда?
– Господи, от Кристофера естественно!
Лина обессиленно плюхнулась в кресло, провела ладонью по мокрому лбу. Внутренности горели, но кожу знобило, язык впечатался в небо. Она отпила глоток и подождала пока шотландский огонь проложит дорогу в желудок.
– Вы говорили с ним обо мне?
– Мы говорим с ним о многом, я упоминала, что мы дружны…
– Помню, – перебила Лина – Значит вы дружны с Берри, и с моим мужем тоже дружили?
– Я дружу со многими мужчинами.
– Хотите сказать – вы с ними спите?
– Понимайте как вам ближе, – Эшли раздраженно повела плечом. – Но речь не обо мне. Ваше наследство, дорогая, способно вскружить любому голову и…
– Заткнитесь, Эшли, – посоветовала Лина.
– … и если, вы рассчитываете таким образом привлечь Кристофера, спешу огорчить. Ему плевать на деньги. Если вы вменяемая, как утверждаете, – оставьте его. Ему не нужны вы и ваши деньги, – мягко проговорила Эшли. – И поверьте, это к лучшему.
– Как вы смеете? – Лина сжала в кулаке стакан, чтобы не запустить в белокурую голову. – Вы переходите черту гостеприимства. Я больше не хочу вас слушать!
– Простите, если делаю больно, – вздохнула Эшли, – но вы должны знать – наследство Олсена интересует его мать. Над вашей головой кружат стервятники. Я советую не тянуть, и поскорее выйти замуж за Старкова.
– Что?!
– Этого хотел ваш покойный муж. И я ему обещала.
– Заняться сводничеством на его похоронах?
– Иисусе! Не могу поверить! Ян женился на идиотке! – всплеснула Эшли руками.
– Вложить в мою постель Старкова, или ещё кого, для сохранения и приумножения капитала – верх циничности! Не пытайтесь меня убедить, что это идея Яна!
– Да что вы за ребенок?! Ян заботился о вашей безопасности. Что удивительного, что он выбрал вам мужа?
– Вы отвратительны, лицемерны и жестоки! Я вообще не собираюсь замуж!
– Но, обязаны выйти. Только не за Берри. Этого я вам не позволю.
– Обязана? Не позволите? – Лина с грохотом поставила пустой стакан на стол. – Если я решу обзавестись мужем, то выйду хоть за Берри, хоть за черта, не спросив разрешения ни у вас, ни у кого-либо еще!
– Тем самым доказав – непроходимую глупость! – Эшли хлопнула в ладони. – Послушайте, Лина, я люблю Кита, правда люблю, но это не делает его лучше! Хотите сломать себе жизнь? Валяйте! Звоните ему прямо сейчас! А вернее Марии, чтобы наверняка! Она всё устроит в лучшем виде, украсит сына красной ленточкой и пришлет. Вам подать его на День благодарения или на Рождество?
– Заткнись! Заткнись немедленно! – Лина прикрыла уши. – Убирайся из моего дома!
– Вам не помешает подучиться манерам, миссис Олсен. До сих пор несет трущобами и нищими кварталами.
Лина вздрогнула. Глаза застелила кровь. В долю секунды она оказалась напротив Эшли. Ладонь взметнулась и обрушилась на гладкую кожу пощечиной. Бесформенное пятно расползлось по припухлой щеке с очаровательной ямочкой до самого уха.
– Меня тошнит от тебя, – покачиваясь на каблуках, Лина удовлетворённо сплюнула через плечо презрительным жестом Джулии.
Эшли взяла с каминной полки сумочку и подошла к двери:
– Вас от себя тошнит, дорогая. И от виски.