9. Извилистыми тропинками босоногого детства

 
     Г Л А В А  Д Е В Я Т А Я

     Еще в 1939 году  в связи с проживанием в приграничной полосе, мне надлежало получить паспорт. Для этого необходимо было свидетельство о рождении, а такого у меня не было, и я вынужден был обратиться по месту рождения в ЗАГС города Первомайска.

     Из полученного ответа следовало, что метрические записи лиц, родившихся в 1923 году, не сохранились. В таких случаях мне следовало возраст восстанавливать. Так я и поступил, но при этом указал год рождения 1921-й, чем увеличил себе возраст на два года.

     В том принял участие секретарь сельского совета Иосиф Антонюк с тем, чтобы меня призвали на действительную службу в Красную армию раньше срока, т. е. в 1940 году.         

     Никаких препятствий со стороны властей мне никто не чинил, и  вскоре мое имя появилось в списке  призывников нашего села, подлежавших очередному призыву в 1940 году.

     Забегая вперед, к концу войны нас в живых осталось только шестеро. Тридцать девять погибли в боях на советско-германском фронте – такая оценка фигурировала в среде односльчан,в последствии оказалась ошибочной.

     А пока я работал в колхозе. Последняя моя «должность» именовалась просто – учетчик молотильного тока. В мою обязанность входило вести учет обмолоченного и очищенного зерна, подлежащего вывозу в счет обязательной поставки государству непосредственно из молотильного тока в хранилища «Загот-зерно» и в колхозный амбар для создания семенного фонда и авансирования колхозников.

     Поскольку трудодни работавшим у молотилки колхозникам начислялись исходя из расчета фактического количества обмолоченного и очищенного зерна, то я должен был вести еще и учетный табель участников этого процесса.

     Молотилка работала круглосуточно в две смены, останавливаясь лишь на короткое время приема еды и при очередной смене работающих на обмолоте.

     Решеним правления колхоза обязывало учетчика обмолота зерна безотлучно находиться на молотильном току, что мной неукоснительно исполнялось. Когда уставал, шел к скирде соломы и в ней кратковременно отсыпался.

Помимо меня был еще один учетчик, представлявший интересы МТС (Машинно-тракторной станции), обслуживающей колхоз.

     Он вел валовой учет обмолоченного урожая, из которого колхозу доводилась обязательная поставка зерна государству и натуроплата за услуги МТС.

     С первой частью своей обязанности – учетом обмолоченного зерна –  я справился,а вот с учетом колхозников, работавших у молотилки, как выяснилось после моего призыва в армию, получился серьезный недочет.

     Практически получалось, что количество затраченных на обмолот зерна трудодней намного превосходило нормы, отведенные на этот процесс.

     Другими словами: количество трудодней, начисленных колхозникам, работавшим у молотилки, намного превысили отведенную на этот процесс норму.

     Я уже говорил выше, что колхоз рассчитывался с колхозниками в течение текущего года авансами, а окончательный расчет происходил в конце текущего или в первой половине следующего года.

     Словом, колхоз должен был рас¬считаться с колхозниками в конце 1940-го или первой половине 1941-го. Это было сделано по отношению к подавляющему большинству колхозников.

     С теми же, кто работал у молотилки, расчет не был сделан. Правление колхоза было настроено на разбирательство. Разбирательство затянулось до лета 1941-го, т. е. до начала войны и на том окончилось.   

     В 1940 году в Советском Союзе состоялось два очередных призыва молодежи на действительную, кадровую службу в Красной армии: весенний и осенний. Однако осенний призыв этого года во многом отличался от всех предыдущих лет.

     Отличался он тем, что помимо подлежавшей призыву молодежи двух возрастных групп 1920 и 1921 годов рождения, призыву подлежала молодежь, родившаяся в первой половине 1922 года, окончившая среднюю школу.

     Замечу, в Советском Союзе уже несколько лет ежегодно подлежало призыву на действительную службу около одного миллиона человек, но призвалась лишь одна третья часть этого огромного резерва.

     Разумеется, что после крестьянского погрома, учиненного коллективизацией, последующего голодомора, террора и других потрясений, было бы большим риском собрать в подавляющем большинстве мало или вообще неграмотных молодых крестьянских людей и вооружить их.

     Вторым, не меньшим препятствием было не под силу в годы так называемой индустриализации содержать многомиллионную армию.

     Выход из создавшегося положения был найден. Непризванный на службу контингент считать приписным составом, периодически подлежащим сборам и боевой подготовке по постоянному месту жительства в регионах страны.

     В дивизиях Красной армии иметь 6-8 тысячный состав двойного и тройного развертывания. Другими словами, если, например, в дивизиях в мирное время 6-8 тысяч человек, они в военное время должны были развернуться в двойном или тройном количестве, заполучив для формирования частично командный и полностью приписной состав.

     Более подробно этот вопрос не может здесь рассматриваться, он  рассмотрен в неопубликованной мной монографии.

     Подготовка Красной армии к войне замыкалась в недостатке грамотных молодых людей. К 22 июня 1941 г. Красная армия в числе своих учебных заведений имела 203 военных училища, в которых обучалось около 240 000 курсантов.

     Почти четверть миллиона молодых людей со средним (10 классов), средним техническим (техникумы и фабрично-заводские училища) и неполно-средним (7 классов). В течение 2-4 лет готовили будущих командиров взводов и им соответствующих подразделений с присвоением персонального военного звания лейтенанта и ему равного, но этого было явно недостаточно для развертывания многомиллионной армии.

      На третий день войны, т.е. 25 июня 1941 года приказом НКО СССР сроки обучения в военных училищах были резко сокращены: старшие курсы завершали учебу через месяц, второкурсники – через три, первокурсники – в течение года.

      Тема военных училищ весьма интересна, объемна и ее можно было бы продолжить, но она не входит в мою задачу излагать ее здесь.
 
      Досрочный призыв в Красную армию молодежи со средним образованием свидетельствует о том, что действующие военные училища требовали, если не повышенного, то, по крайней мере, соответственного наплыва молодежи, пожелавшей оказаться в армии и связать свое будущее с ней.

      Очевидно, такого интереса у молодежи не было, а поэтому был изобретен иной путь привлечения ее в армию – издание приказа НКО СССР о досрочном призыве тех, кто имел среднее образование.
 
      Наряду с этим существование фактора добровольности службы в Красной армии отрицать ни в коем случае нельзя, ибо добровольность на определенном уровне все-таки существовала.

      Однако в 1940 году фактор добровольности резко снизился. Причиной тому была советско-финляндская война зимой 1939-1940 гг., вызвавшая ряд существенных новшеств и порядков в Красной армии.

      После крупного поражения Красной армии в советско-польской войне 1920 года, хотя СССР и подписал мирный договор с Польшей, эта страна была и оставалась до сентября 1939 года, т.е. до раздела этой страны между Германией и СССР – врагом № 1.

      В ряду врагов, как это показали последующие события, значились Финляндия, Румыния и прибалтийские государства: Литва, Латвия и Эстония.

      Другими словами, те государства, территории которых полностью или частично входили до февраля 1917 года  в состав Российской империи и были утеряны в результате первой мировой войны, развала российской империи, гражданской, советско-польской войн и конфликтов, к 1940 году предолагалось вернуть в состав СССР.

      Удалось многое осуществить, но не все. Ссылка на так называемый освободительный поход Красной армии в Польшу с целью освобождения и присоединения к СССР восточных областей Польши, что на советском языке именовалось Западной Белоруссией и Западной Украиной – лживая формула для прикрытия.

      От Белого до Черного мо¬рей, в приграничной полосе западные соседи СССР были достаточно осведомлены о положении дел у своего восточного соседа, и никто в его объятия не спешил.

      Не было в восторге от освободительного похода и население приграничных районов СССР, ибо это была агрессия их страны против соседей. Люди устали от  всевозможных погромов, голода и репрессий 1924-1939 годов, а теперь им добавляли еще войну.
 
      Как показывают отрывочные, требующие уточнения сведения, служившие в войсках на Дальнем Востоке, непосредственные участники событий на востоке принесли с собой домой подлинную информацию о боях у озера Хасан и на реке Халхин-Гол.

      Информацию, резко отличающуюся от восторженного крика средств массовой информации и наглядной агитации, которыми начинялось не только печатное слово, но и кинофильмы, например, как «Три танкиста» и др.

       Не очень то весело пелась дальневосточниками «Катюша», как это хотелось кому-то. На Востоке страны шла война, а значит, были жертвы, но о них никто не писал и не говорил. Знали и рассказывали об этом только те, кто участвовал в событиях, или их близкие, потерявшие родного им человека.