Глава тридцать третья. – Хорошо, что есть на свете, это счастье – путь домой!
* * * * *
Граница… Какое крепкое и, вместе с тем, непонятное слово: граница! От него веет надежностью, защищенностью, чем-то незыблемым и дающим опору. Кто впервые придумал поставить границу между тем-то и тем-то, и где пролегала эта первая во Вселенной, или на земле, граница? Если взять нашу планету под названием Земля, то у каждого из народов в своих эпосах, сказаниях и былинах имеются свои варианты того, как люди нарушили первые границы своего бытия. Но надо отдать должное, что где-то негде Кем-то была проведена первая граница, от которой свою родословную взяли разные человеческие границы.
Кто знает, кто считал: сколько видов границ существует на земле? Есть границы между государствами, указывающие на то, что есть чужбина, а где-то находится твоя родина. Есть границы областей и городов, есть границы между домами и квартирами в одном и том же доме. Все это физические границы, определяющие пределы стран, наций, народов, семей. Но в этом мире есть и границы, грани, если хотите, которые отделяют что-то от чего-то в нематериальном мире! Кто может уловить и провести четкую грань между жизнью и смертью, между любовью и ненавистью, между дружбой и неприязнью. Эта грань порой так тонка, что не каждому дано ощутить, что он давным-давно нарушил чьи-то границы и пребывает там, где ему вовсе быть и не должно.
Так и меня, пробывшего в Киеве целых восемнадцать дней, неудержимо тянуло на родину, туда, где были мои родители, мои друзья, в то место, где только-только зарождалась моя личная семья. Тот экстравагантный день (другого названия я придумать ему не могу), в который судьба трижды сталкивала меня с Анастасией, наконец, закончился и отнюдь не в позитивных переживаниях. Не знаю, какой бес побудил Настю совершить тот поступок, когда она, вся расфуфыренная, заявилась ко мне в гостиницу, но я тогда получил первый урок того, как говорить «нет» и самому себе, в первую очередь, и тем, кто сильно досаждает тебе.
Может быть, чисто по-человечески это было и невежливо закрыть перед ней дверь, но только я точно знаю, что добром бы для меня это дело не завершилось. Конечно, я испытывал страшную неловкость, стоя у двери, с другой стороны, и едва дыша, до тех пор, пока я не услышал, что девушка скверно выругалась и ушла прочь из гостиницы. Она не стучала в дверь, чтобы не привлекать чьего-либо постороннего внимания, только мне в тот момент пришла мысль, что ничего общего с любовью ее чувства не имели, потому что когда любят, то не поступают подобным образом.
Более того, весь следующий день пошел не так, как мы первоначально планировали с Артемом Степанищевым. Нет, контракт, слава Богу, был подписан и грандиозный маховик бизнеса закрутился в нужном направлении, изменились лишь обстоятельства моего отъезда. Анастасия, появившаяся на официальной церемонии, выглядела не выспавшейся, казалась раздражительной, а временами и грубой, ее словно подменили. Она при встрече со мной старалась избегать моего взгляда, хотя мне не за что было себя винить. Я тоже принял соответствующие поправки в повестке дня и, сославшись на неотложные нужды по работе, уехал без сабонтуя в тот же вечер мариупольским поездом, чем вызвал некоторую обиду со стороны Артема. Но я слезно обещал ему реабилитироваться по этому поводу в следующий мой приезд в столицу и он, не хотя отпустил меня, понимая, что здесь дело заключается отчасти и в поведении их главного юриста Анастасии Виломской.
В дороге ничего примечательного не происходило: я вымотанный событиями и переживаниями последних дней проспал большую часть пути, а в остальное время читал роман Марка Твена «Позолоченный век», который брал с собой в дорогу из дому. Я считал каждый час и каждую минуту, приближающую меня к родному городу. Сидя уже в поезде, я созвонился с Урсулой и сообщил, что в девять утра буду на железнодорожном вокзале в вагоне номер девять.
Ликование Урсулы по поводу моего возвращения домой не имело никаких границ, в эмоциональном смысле этого слова. Она тут же оповестила об этом своих родителей и они любезно пригласили меня поужинать вечером с ними. Я принял их приглашение, потому что мне и самому хотелось увидеть своих будущих тестя и тещу, хотя бы для того, чтобы передать им личные подарки, предназначавшиеся для них, которые я вез из столицы.
-Урсула, а ты придешь меня встречать на вокзал? – задал я вопрос своей возлюбленной.
-Ник, у меня рабочий день, и многое будет зависеть от моего начальства, но я обещаю, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы вырваться из офиса и встретить тебя на вокзале, - ответила она.
Чем ближе я подъезжал к родному городу, тем больше меня переполняли радостные чувства, так что от волнения я не находил себе места. За эти несколько недель я столько раз в своем воображении рисовал себе мою встречу с Урсулой, что уже сбился со счета. Конечно, будучи взрослым человеком, я понимал, что все в реальности произойдет по-другому, чем это мыслится в моих фантазиях. Главное было не то, как встретит меня моя невеста, а то, что мы, наконец, снова будем вместе.
Проводник нашего вагона в последний, за этот рейс, раз прошлась по вагону и произнесла заветные слова:
-Мариуполь, будем через пять минут!
Я медленно, не давая своей радости вырваться прежде времени наружу, встал с места, взял свою большую сумку и, не спеша, пошел к выходу. Когда поезд остановил свой бег, я первым из вагона спрыгнул на платформу родного железнодорожного вокзала. Мои глаза тут же начали искать знакомый образ в толпе людей. Вокруг сновало множество народа: одни вставали с поезда, другие встречали кого-то, - все двигались во встречных направлениях. Но не было лишь той, которая жила в моем сердце. «Наверное, шеф не отпустил Урсулу! - с огорчением подумал я. – Что делать, работа, не все зависит от нас только!».
По идее я мог смириться с этим и ждать вечера, когда я наверняка увижу Урсулу, но я решил сделать любимой сюрприз, раз она сама не смогла вырваться ко мне. Я поймал такси и махнул сначала на квартиру Игната, которую он любезно предоставил в мое распоряжение в бессрочное пользование. Там я выгрузил свои вещи, не отпуская такси, а затем заехал на работу, предупредив о своем появлении в городе своего шефа Николая Антоновича, но тотчас же отпросился у него на часик для того, чтобы съездить в офис «Правекс-банка», где работала моя любимая Урсула.
По пути я купил для нее букет любимых гладиолусов. Подъехав к зданию вышеуказанного банка, я расплатился с таксистом и вылез из автомобиля. Охранник банка, сидящий на вахте, знал меня в лицо и поэтому без лишних вопросов пропустил внутрь. Я нашел искомый кабинет и медленно приоткрыл дверцу. Урсула сидела за компьютером и, что-то вводя в него с лежащих перед ней бумаг, совершенно не замечала ничего вокруг, поглощенная работой. Мне удалось бесшумно проникнуть внутрь и закрыть за собой дверь.
-Урсула, - тихонько позвал ее я, не отрывая взгляда от ее милого личика. За последнее время она немного похудела: по всей вероятности, так отрицательно сказалась на ней наша вынужденная разлука.
Она медленно подняла свои глаза на меня и вдруг они вспыхнули таким ярким огнем, что она мгновенно преобразилась вся в лице.
-Ник, любимый, как ты здесь!? – воскликнула она и, вскочив со стула, просто, без ложной скромности, бросилась в мои объятия.
Я обнял ее нежный стан и крепко поцеловал ее в губы. Интересное ощущение завладело мной: я так долго ждал этого момента, что даже как-то непривычно было целовать милую Урсулу. Какая-то часть меня как будто успела отвыкнуть от нее. «Странно! – подумал я. – Такое чувство, словно я вообще никогда не целовал ее!».
-Это тебе, - с этими словами я протянул ей цветы, едва она выпустила меня из своих тесных объятий.
-Ник, я так соскучилась за тобой, что готова задушить тебя! – она не могла насмотреться на меня.
-Тебя прельщает перспектива стать вдовой, не успев стать женой? – иронически переспросил ее я.
-Как ты доехал, Ник?
-Все нормально, подробности письмом!
В этот момент у Урсулы на столе зазвонил телефон. Она подошла к столу и торопливым движением сняла трубку.
-Да, Сергей Алексеевич! Проводки по вчерашнему банку готовы. Я поняла. Они будут у вас через две минуты, мне нужно только распечатать их из «Клиент-банка».
Закончив разговор, она снова повернулась ко мне.
-Извини, любимый, работа. Шеф требует бумаги к себе. Так хочется уделить тебе время, но здесь в банке – это невозможно. Приезжай к нам на ужин пораньше, как только я буду дома с работы.
-Когда-нибудь я добьюсь, что ты оставишь работу и будешь заниматься только нашим домом и детьми, - возразил я, негодуя, что у моей любимой нет времени пообщаться со мной.
-Помечтай о будущем! – усмехнулась она. – Кстати, по поводу дома, тебя ждет приятный сюрприз. Но об этом позже… Однако же, как давно я тебя не видела! Мне хочется тебя буквально тискать в объятиях!
-Урсула Эдуардовна! – я перешел на официальный тон. – Мы еще не муж и жена, чтобы позволять себе такие вольности до свадьбы.
-Николай Игоревич, я вас и на пушечный выстрел теперь не подпущу, раз вы за время командировки стали такой ханжа! – услышал я в ответ от своей возлюбленной.
Она погрозила мне своим кулачком и, извинившись, вернулась к компу, чтобы распечатать необходимые для шефа документы. А я стоял и любовался ею: строгий офисный стиль, принятый в «Правекс-банке», был моей милой Урсуле к лицу. В белой блузке, черном пиджаке и такого же цвета юбке она казалась, скорее, не банковским служащим, а подиумной моделью, облаченной в классический костюм. Ее длинные черные волосы рассыпались по плечам волнистым дождем, приводя меня в сильное волнение. Недаром говорится в одной датской пословице, что «в одном девичьем волоске силы больше, чем в упряжке из двадцати быков».
Мне удалось незаметно подкрасться к Урсуле, пользуясь ее углубленностью в рабочий процесс, и чмокнуть ее в шейку. Она вздрогнула, покрутила головой пару раз туда-сюда и на мгновение оторвалась от бумаг.
-Слушай, Ник, ты меня как поцеловал, у меня аж мурашки в одном месте побежали? – смущенно призналась она.
-В каком месте? – пытался с ехидной интонацией уточнить я.
-В каком, в каком? – сердито перекривила меня она. – Ты что маленький, не знаешь, где мурашки бегают? По спине, конечно… А ты что подумал?
-Все, убегаю, а то рискую впасть в немилость! – я шутливо поднял обе руки вверх. – До вечера, любимая, и не забудь одеть свое любимое вечернее платье!
-Это ты не пропадай нигде, а то я знаю твои способности в самый неподходящий момент завеяться куда-нибудь в командировку, - усмехнулась в ответ она.
-Мне самому без тебя тяжело было, а то, что ты говоришь: это форменный удар ниже пояса! – взмолился я.
-Я не бью тебя, Ник, ниже пояса, а иначе как у нас с тобой будут дети?! – моя невеста, похоже, решила потренировать на мне свое утонченное чувство юмора.
-Всё, меня нет! – воскликнул я и удалился из кабинета Глиссер.
Рабочее время в моем офисе пролетело так быстро, что я и сам не успел заметить, как наступил вечер. Едва я вернулся к себе в отдел, как мой шеф Николай Антонович затребовал меня к себе для подробного отчета о проделанной работе в Киеве. Еще будучи там в командировке, я набросал описание всех нюансов отдельным документом, и сейчас просто пользовался ним, как студент, сдающий зачет в вузе по собственным конспектам. Начальник внимательно выслушал меня, что-то помечая в своем блокноте, в конце похвалил за расторопность, компетентность и за то, что дело в окончательном итоге выгорело, как ему полагается.
-Умница, Ник, ты не подвел нас! – сказал он, заканчивая нашу беседу. – А ты еще не хотел тогда ехать! Ну, скажи, кто бы смог, как ты, так удачно справиться со всем? Мне всегда нравится наблюдать, как ты работаешь. Схватываешь детали на лету, то, что другим приходится долго и нудно разжевывать.
-Спасибо, Николай Антонович, я пойду, пожалуй, к себе. Так сказать, последние штрихи к портрету и нужно еще созвониться с Артемом Степанищевым по страхованию грузов в НАСК «Оранта», - ответил я, смущаясь от тех похвал, которые мелким бисером рассыпал мой шеф.
-Конечно, иди, Ник. Я больше не держу тебя. Да, кстати, руководство нашей компании и я лично решили поощрить тебя за труд на благо «Азовпромтранзита»! – добавил, как будто между прочим, тот.
-И в чем это выражается? – поинтересовался я.
-Со следующего месяца твой оклад повышается на двадцать пять процентов! А сегодня тебе еще ожидает и премия в размере тысячи евро. Так что зайди и получи ее в бухгалтерии под роспись, - сообщил Николай Антонович.
-Вот это да, вот это щедрость! Большое спасибо, Николай Антонович! Не ждал такого. Вы просто прелесть! – воскликнул я и энергично пожал руку своему шефу.
-Можешь меня не благодарить! – довольный от моей похвалы, тот расцвел, как куст сирени весной. – Не я один принимал это решение…
Не было меня счастливее человека в тот момент: я видел, обнимал, целовал свою любимую, она приготовила мне какой-то сюрприз, связанный с недвижимостью (что именно, я не мог ума приложить). Вдобавок ко всему, начальство подняло зарплату на целых пятьсот евро в месяц и еще и на карманные расходы выделило целую штуку в европейской валюте. Что еще можно было пожелать человеку для полного счастья?
До ужина у Глиссеров я успел созвониться со своими родителями и коротко поделиться с ними своими впечатлениями от поездки в Киев. Почему коротко? – да потому что в самый ответственный для них момент телефонной трубкой овладела моя любимая сестрица Оксана и больше шансов поговорить с родителями в тот день мне не представилось. Она задала мне кучу вопросов, на которые я едва успевал отвечать. Не сомневаюсь, что все, что ей удалось выведать у меня, сестра Ксюша потом добросовестно и очень подробно пересказала моим отцу и матери.
Для Урсулы и ее родителей я тоже, в свою очередь, приготовил сюрприз. Когда наступил вечер и моя возлюбленная была уже дома, во дворе, где жила она появилось трое музыкантов: два гитариста и один саксофонист. Они нашли глазами окна Урсулы, о которых я, естественно, сообщил им, и запели красивые старинные русские романсы о любви. Парни старались изо всех сил, благо я потратился на них в порыве щедрости около ста евро, и их красивые голоса, сопровождаемые не менее изящной и великолепной музыкой, около часа не давали покоя жителям нескольких окрестных домов.
Это, разумеется, привлекло толпу зевак, которые судачили о том, кому же посвящены эти вечерние серенады, и рано или поздно в окошко выглянула моя любимая. Как только я, сидящий в засаде в одной из машин такси, увидел в окне ее милый образ, то тут же вынырнул на свет Божий и, размахивая огромным букетом из роз, направился к двери ее подъезда. Музыканты, словно по команде, пошли за мной, оглашая тихий подъезд шумной латиноамериканской музыкой.
-Ник, ты сошел с ума! – она смеялась изо всех сил, открывая входные двери. – Ты что хочешь весь дом перевернуть с ног на голову? Надеюсь, музыканты не будут входить в нашу квартиру?
Она была сдержана в проявлении своих эмоций, так как ее родители уже встречали меня в прихожей, едва я переступил порог их дома. Я галантно поцеловал руку Урсулы, вручил ей букет роз, а сам приготовился принимать приветствия от будущих родственников, держа в одной руке два больших пакета, в которых лежали подарки для тестя и тещи.
-Кто к нам пожаловал! – услышал я четкий голос Эдуарда Францевича, отца Урсулы. Он сделал шаг ко мне, не дожидаясь движения с моей стороны, и по-отцовски заключил меня в объятия. Его глаза светились радостью и добродушием.
-Очень рад тоже видеть вас, Эдуард Францевич! – сказал ему в ответ я. – Кстати, у меня для вас подарок!
-Какой же? – удивленно переспросил он.
-Я купил вам DVD-приставку, Эдуард Францевич. Я знаю, вы – любитель старых хороших фильмов. А ваш видеомагнитофон уже устарел для таких просмотров, да и видеокассеты того формата почти никто сейчас не выпускает, - сообщил я.
Мой будущий тесть поблагодарил меня в сдержанных тонах за подарок, хотя было видно невооруженным взглядом, что я сумел угодить ему. Супруге Эдуарда Францевича, Алевтине Борисовне, в подарок от меня досталась микроволновка последней новейшей модели. Она была так обрадована моему подарку, что не будь рядом с ней ее уравновешенного мужа, она бы скакала от радости, как девчонка-подросток.
-Как вы угадали, Ник, что я хочу именно это вот уже полгода, мечтая об этом? – изумилась она и в знак благодарности обняла меня, как сына.
-Вы забыли, Алевтина Борисовна, - я смущенно покосился на Урсулу, - что в вашем доме есть лазутчик, готовый в любой момент переметнуться на мою сторону. Он-то и продает мне информацию обо всем, что происходит под сенью вашего жилища.
Мать Урсулы метнула взгляд в сторону своей дочери.
-Что же это такое, Урсула? – спросила она с нотками глубокого удивления в голосе. – Ты что пересказываешь Нику всё, что происходит у нас?
-Мама, Ник – не чужой нам человек! – назидательно ответила ее дочь. – Ты забываешь, что через несколько недель он станет твоим зятем.
После еще некоторых церемоний мы все оказались в зале, где предварительно был накрыт ужин. Вернее, пока перед нами лишь красовались салаты и холодные закуски, а остальная посуда была пока что пустой. Все четверо уселись за стол, чем я лично был немало удивлен.
-А кто же будет подавать еду? – переспросил я.
-Сегодня мы барствуем, - улыбнулась в ответ мать Урсулы. – Мы попросили обслужить нас нашу соседку Клавдию Семеновну. Это для того, чтобы имели возможность обсудить ряд семейных вопросов и проблем, связанных с вашей предстоящей с Урсулой свадьбой.
-Или ты может быть передумал за время командировки жениться на моей дочери? - Эдуард Францевич рассмеялся, выразив свои сомнения не совсем обычным способом.
Я покраснел от его шутки, потому что в этот момент в моем сознании всплыл образ Анастасии, которая доставила мне немало проблем во время моего пребывания в Киеве. «Да, папаша попал почти в десятку! – с горечью подумал я. – Я, конечно, ни разу даже не подумал, чтобы оставить Урсулу, но, соверши я один неверный шаг, всё бы возможно произошло само собой».
-Как я мог, Эдуард Францевич? – вслух произнес я. – Я очень благодарен вам и вашей дочери Урсуле, что такая хорошая, умная и красивая девушка, да еще из такой благородной семьи, сделала мне честь, изъявив согласие стать моей женой. Да я ей ноги должен целовать и на руках носить всю жизнь!
-Это успеется, Ник! – усмехнулся Эдуард Францевич. – Сейчас вот перекусим и потолкуем по душам о наших общих заботах.
Алевтина Борисовна дала знак и прислуживающая нам пожилая женщина подала на стол первое. Это был замечательный украинский борщ со свининой. От одного его запаха мой рассудок моментально переместился в область желудка. А когда я увидел еще и свежую к нему сметану, то чуть ли не замурлыкал, как кот.
-Как вам Киев, Ник? – в процессе поедания борща поинтересовалась Алевтина Борисовна.
-Чудный город, и что главное, совершенно не похож на наш! – высказался я и все дружно засмеялись, оценив по достоинству мою остроумную шутку.
-Наш старший сын Вилли живет и работает там, - напомнил мне Эдуард Францевич. – Вы, случайно, там не пересекались с ним?
-Папа, ну как Ник мог встретиться с братом? Он был очень занят заключением серьезного контракта, и ему некогда было шататься по улицам, - в разговор вмешалась Урсула.
-Если честно, то у меня совершенно вылетело из головы, - признался я. – Возможно, я бы вспомнил о нем, если бы был с ним в более приятельских отношениях.
Когда с первым было покончено, на столе вместо грязной посуды появились жареная рыба с картошкой фри, но уже в домашнем исполнении. Я был приятно удивлен, так как, честно говоря, уже давно хотелось отведать рыбки.
-Как ты узнала, что я хочу рыбы? – в полушутливом тоне я шепнул негромко Урсуле.
-Ты разве не знал, что я телепатка и читаю мысли на расстоянии, - в подобном же тоне ответила мне моя возлюбленная.
-О чем вы там шепчетесь, молодые люди? – наш мирный обмен фразами нарушила Алевтина Борисовна. – Вы же знаете, что в приличном обществе не следует шептаться между собой в присутствии третьего лица.
-Извините, Алевтина Борисовна, - поправился я. – Я просто восхитился вашей семейной способностью угадывать желания. Это я о рыбе, о которой давно мечтал, чтобы поесть.
Теща была польщена тем, что ей удалось угодить будущему зятю, и расплылась в добродушной улыбке. Хотя не знаю, чья была в этом заслуга в действительности: ее или Урсулы, - это было неважно, главное, что «мечты сбываются…», как некогда пел Юрий Антонов.
-Это еще полбеды насчет угадывания желаний! – таинственно улыбаясь, заметил Эдуард Францевич. – Основные сюрпризы еще впереди…
-Что это такое? – я уже начал волноваться. – В который раз вы говорите о сюрпризах, да еще так загадочно, что у меня захватывает дыхание и я рискую потерять аппетит.
-Дочь, скажи Нику сама, - Эдуард Францевич как-то с заметным волнением посмотрел на нее, - а то у меня не хватит смелости публично заявить об этом.
-Во, дела! – проговорил я, переводя взгляд то на Урсулу, то на ее отца. – Что же такое должно было случиться, что мой глубокоуважаемый тесть потерял свое природное чувство мужества.
Но никто и никак не отреагировал на мое заявление. Родители Урсулы сидели с каменными выражениями лиц, а Урсула как-то жалобно посмотрела на меня.
-Ник, мне придется сказать тебе одну вещь, и от того, как ты на нее отреагируешь, будет зависеть очень многое. Надеюсь, ты правильно поймешь нас: в первую очередь, меня и моего отца, который принимал это важное решение, - она высказалась так, что у меня начался нервный мандраж.
-Да, Ник, очень хотелось бы, чтобы ты не обиделся на нас, мы руководствовались лучшими душевными побуждениями. Ведь мы обязаны тебе многим, - Эдуард Францевич еще больше подлил масла в огонь моих душевных переживаний.
-Да, говорите вы, не мучайте уже меня! – воскликнул я. – Очень хочется верить, что это не отказ в руке вашей дочери?
-Ну, что ты, Ник!? – папаша Глиссер даже подскочил на месте. – Я же не враг собственной дочери и ее личному счастью! Это несколько другое… Урсула, говори уже, а то матери придется бежать в аптеку за валидолом для него.
-Короче говоря, Ник, дело состоит вот в чем, - она наконец перешла к тому, ради чего тут все это нагнеталось последние пять минут. – Мой папа за свои деньги выкупил у собственника твою квартиру, то есть ту, где ты жил до моей тяжелой болезни и дарит ее тебе без-воз-мезд-но!
Последнее слово было произнесено Урсулой по слогам и очень напоминало детский мультик про Винни-Пуха и Сову. Я не сразу понял смысл сказанной моей любимой и тупо переспросил:
-Как это безвозмездно?
-То есть, даром! – рассмеялась от нервного волнения она. – Вот ключи от нее и ты можешь хоть сегодня ночью переезжать туда! Папа подумал, что эта квартира будет дорога тебе, как память того места, в котором в твое сердце пришла любовь ко мне. И он делает тебе этот подарок!
-Спасибо, Эдуард Францевич! Спасибо, Алевтина Борисовна! Спасибо, Урсула! – меня охватило такое чувство радости, что захотелось обнять всех, и при чем одновременно. Слезы благодарности выступили из моих глаз, я не мог просто поверить в услышанное: моя любимая квартира, в которой я прожил около девяти лет, снова возвращалась ко мне.
Как-то получилось так, что семья Глиссеров стала за одну минуту мне еще роднее, чем была до этого. Вот уж воистину верно утверждение, что для того, чтобы осчастливить человека нужно сначала забрать у него то, чем он дорожит или что имеет, а потом через некоторое время вернуть все это. Я потерял свою квартиру из-за болезни Урсулы, но теперь когда мое любимое жилье вернулось ко мне, то теперь у меня была и квартира и любовь Урсулы.
Когда ужин закончился, то ее родители, понимая, что нам хочется побыть наедине, позволили нам оставить их общество, и сами тоже удалились в собственную спальную. Эдуарду Францевичу не терпелось поскорее разобраться с моим подарком и посмотреть на приставке один из фильмов на диске, который я купил в добавок в качестве демонстрационного.
Урсула первой вошла в свою комнату и остановилась у письменного стола. Я прошел чуть дальше, тихонько закрывая за собой дверь, и сел на ее постели, заправленной легкой шелковой накидкой. Она повернулась ко мне лицом, а ее поманил ее руками к себе, желая усадить на колени.
-Что ты хочешь, Ник? – задорно улыбаясь, негромко спросила она.
-Я хочу взять и посадить на коленки мою любимую девочку! – с пафосом проговорил я. Мне удалось поймать ее за руку и мягко приземлить к себе на ноги. Она нежно, без слов, обняла меня и я реально ощутил тепло ее тела.
-Какой ты замечательный, Ник! – спустя некоторое время сказала она, сильнее обнимая меня. – Ты даже не представляешь!
-Мне ли не знать себя? – пошутил я. – Лучше расскажи, как ты без меня жила?
-Плохо, если честно! – призналась она. – Есть не хотелось, я даже похудела на четыре килограмма.
-Заметно, - откликнулся я. – А как же друзья, приятели, подруги?
-Из мужчин у меня практически нет товарищей, а подруги не сильно общались со мной. Пожалуй, лишь одна Камилла два раза была у меня в гостях. И то мы больше всего говорили о тебе. Жизнь за последний год сильно изменилась для меня. Ты же знаешь, что когда двое влюбленных вступают в очень серьезные отношения, они могут сильно отдалиться от своих друзей и даже родственников.
-По себе знаю, - согласился я. – Как там у тебя на работе? Больше никто в женихи не набивается, как Шафоростов на прежней работе?
-Нет, что ты! – улыбнулась она. – У нас все знают, что я помолвлена с тобой и что у нас в следующем месяце свадьба. Мужчины обходят меня десятой дорогой. Один наш админ Яша приглашает в шутку меня поужинать вечером в кафе.
-Ух, я оборву вашему Яше уши при встрече! – наигранно погрозил я, угрожая коллеге Урсулы по работе, естественно, заочно и на расстоянии. – В общем, я так рад, что, наконец, вернулся домой и могу каждый день видеть тебя!
-Да, это хорошо, - согласилась она. – Лучше расскажи, как ты там в Киеве время проводил? И что там за Анастасия-Настя крутилась рядом с тобой все время?
Я поневоле весь изменился в лице. Говорить правду мне не хотелось, особенно о том, что она почти голышом всю ночь спала рядом со мной в одной кровати, но и врать тоже было стыдно. Какое зло, спрошу вас, из двух зол худшее? – Ответ: то, которое неизвестно. И я не знал, что какова будет реакция Урсулы, если я откровенно расскажу о некоторых событиях в Киеве.
-Анастасия Виломская, новый юрист в СМУ-11 у Артема Степанищева, - начал издалека я, - поскольку новый контракт был всеобъемлющим, на каждом этапе требовалось присутствие юриста. Поэтому я вынужден был сотрудничать с Настей каждый день. Вот и все! И никакого криминала, дорогая.
-Что вы делали после работы? Неужели все расходились в разные стороны, так сказать, по домам и не общались? Если да, то как ты волком не завыл там от скуки? – Урсула продолжала наседать на меня.
-Любимая, ну, пару раз мы в компании поужинали, немного выпили, поболтали о жизни. Но ничего такого, что бы могло огорчить тебя, не случалось, - терпеливо объяснял я.
-Эта Настя, она красивая? Опиши мне ее, - попросила внезапно моя невеста.
Я с удивлением посмотрел на нее. Тяжело вздохнув от того, что призраки прошлого продолжают преследовать меня, я начал свой рассказ, тщательно взвешивая каждое слово:
-Анастасия полная противоположность тебе! Она – блондинка. Волосы прямые, ровные, длиной примерно такие, как у тебя. Ростом она немного выше на два-три сантиметра от тебя. Лицо овальное, губы припухлые. Фигура стройная, она регулярно ходит на фитнес. Глаза голубоватые, немного серого оттенка добавить для правдивости картины. Пожалуй, все. Но ты у меня лучше, красивее… И знаешь, почему?
-Хотелось бы услышать, - она взглянула на меня с любопытством.
-Потому что я тебя люблю, а Настя просто знакомая и все!
Я обхватил Урсулу за талию и поцеловал в губы. Она поначалу пыталась вырваться, но когда поняла, что это ей вряд ли удастся, то ответила мне поцелуем, вложив в него такую страсть, что у меня потемнело в глазах. Мои руки скользнули по ее бедрам и я, не сдержавшись, издал стон, вышедший произвольно из моей души.
-Что-то случилось? – переставая меня целовать, испуганно переспросила меня она.
-Я вынужден постоянно сдерживать себя, как дикий зверь, рвущийся на свободу, - ответил ей я. – Это просто я так в порыве страсти напугал тебя!
Она улыбнулась мне и ее руки легли мне на грудь.
-Зверь ты мой, - шутливым тоном сказала она и начала расстегивать пуговицы на моей рубашке.
-Урсула, что ты делаешь? – удивленно переспросил я.
-Хочу приласкать моего зверя, - ответила она, подмигнув мне, и обнажила мой торс. Она склонилась над моей грудью и поцеловала нежно ее, исследовав в течение минуты каждый ее уголок.
Я дрожал от прикосновения губ любящей девушки. Чувство глубокого наслаждения перемешалось со смущением и опасением, что в любой момент в комнату могут войти родители девушки. Но остановить ее я не мог, да и не хотел. Я обнял ее голову ладонями и, приподняв немного вверх, жгучим поцелуем прикоснулся ее стройной шеи. Теперь уже была очередь Урсулы издавать сладостные стоны.
-Боже мой, Урсула, как же я тебя люблю! – прошептал я. – Ты позволишь мне освободить хотя бы две пуговички на твоей блузке?
Она едва заметно кивнула головой. Я весь задрожал в радостном предвкушении. Мои руки долго и предательски мучались с двумя белыми крошечными кругляшками, а когда мне все-таки удалось справиться с ними, то моему взору предстал верхний край полной груди девушки, спрятанной за ажурным бюстгальтером телесного цвета. Я благоговейно поцеловал то, что мне было позволено и в нервном изнеможении откинулся на постель. «Если я целую только то, что вижу и уже схожу с ума, то что будет со мной, когда для меня будет позволено все!? Я просто умру от счастья, и я, наверное, никогда не смогу до конца насладиться моей женой. Мне всегда будет ее мало!».
Около получаса мы лобзали руки, плечи, шею друг друга, следуя золотому правилу: ни шагу ниже пояса! Естественно, что и грудь девушки была для меня табу. Распалившись, что называется, до бела, мы решили вовремя остановиться, пока наши ласки не довели нас до того, что наши страстные желания станут неконтролируемыми.
-Ник, тебе пора домой, - негромко сказала Урсула, - а то нас скоро насильно придут разлучать. Уже одиннадцатый час!
-Да, я понимаю, Урса! – согласился, кивая головой. – У нас еще все впереди!
-Потерпи, осталось каких-нибудь четырнадцать дней, - напомнила мне она.
Я быстро привел свой внешний вид в порядок и мы вместе пошли в прихожую. Обувшись, я, напоследок, уже сдержанно поцеловал свою невесту и она медленно открыла дверь квартиры.
-Ник, я люблю тебя! – сказала она на прощанье мне. – А ты любишь меня?
-А что у меня есть выбор? – хохотнув, ответил я своим любимым выражением, за что и получил подзатыльник перед сном.
«Вот и люби потом этих женщин! Они сначала привязывают нас, делая из свободных нас своими рабами. И что самое странное, это то, что нам самим нравится это добровольное рабство!» - ложась в постель, с легкой грустью подумал я. Это было последнее, о чем я успел поразмыслить перед сном.