(Быль)
У неё не было имени. Серенькое невзрачненькое существо, которое звали просто «кис-кис». В череде постоянно меняющихся в доме кошек она запомнилась во-первых - своей внутренней трагедией, а во-вторых – долголетием. Прожила она в усадьбе более десяти лет. Потом исчезла. Вероятно ушла в мир иной...
Её не любили, терпели из-за постоянного нашествия мышей, пинали, когда она приближалась к обеденному столу. Никто никогда не ласкал её, да и выжила она собственно только потому, что хорошо охотилась на мышей и вела свою, неназойливую для окружающих, обособленную жизнь. А обособленность её была по причине внутренней непреходящей боли, к которой взрослые были безразличны, а дети, не понимая, просто насмехались, из-за того, что она постоянно была на сносях и постоянно душила новорождённых котят. Для хозяев усадьбы это было большим удобством, не надо было ломать голову, что делать с котятами, хотя и они удивлялись такому странному кошачьему материнству. А в этом самом материнстве и заключалась для животного вся боль, пронесённая им через всю его жизнь...
Ожидая первенцев, кошка, вероятно, с радостью предвкушала зарождение у себя внутри новой жизни, ждала своих первых, желанных малюток, которые ползали бы вокруг неё, которым она могла бы передать всю мудрость свою, всё знание окружающего их мира...
И вот первенцам надоело сидеть внутри, они решили появиться на свет. Но, видно, новоиспечённая мама была ещё не так мудра, раз выбрала пустую картонную коробку, валявшуюся посреди двора на виду у собаки. И когда появились на свет такие долгожданные, такие желанные малыши, рассерженый пёс, которому вовсе не в радость было новоявленное кошачье потомство, сорвавшись, наконец-то, с цепи, подскочил к коробке и разорвал у кошки на виду всех её деток. Наверное свет померк в глазах молодой мамы. С ужасом и страхом смотрела она на происходящее, так и не сумев защитить от этого злодея своих крошек. Она металась несколько дней, всё не могла уразуметь, что малышей уже не оживить, что их и вовсе уже нет...
Эта боль так и не улеглась в ней. И впоследствии, едва рождались котята, она их сама душила, чтобы никому не достались они на растерзание, чтобы не рвали на куски её крохотулек у неё на глазах... Даже сейчас, по прошествии многих и многих лет, больно об этом вспоминать... Может ласка, любовь и внимание к ней как-то постепенно вывели бы её из такого затяжного шока... Но кошка их ни от кого и никогда не получала. Люди, пинающие и бьющие её, были для для бедного животного тоже одними из зверей и потому оно старалось как можно меньше попадаться всем на глаза. Так и жила она наедине со своей болью года четыре после первого появления младенцев, регулярно умертвляя свои вновь появляющиеся потомства...
Но материнство, радость материнства теплились в ней. Однажды кошка исчезла. Не было её несколько дней. Все видели, что она вот-вот уже должна родить, но подумали, что кто-то её прибил. Во дворе усадьбы находился сарай, на две третих заполненный углем. Стояла летняя пора и потому в сарай никто не заглядывал за ненадобностью. И вот, по прошествии нескольких дней, все увидели неожиданно появившуюся во дворе, очень истощавшую, всю в уольной пыли и уже явно не беременную, кошку. Покормили. Поев, она снова исчезла. С этого дня кошка регулярно стала появляться во дворе, по-прежнему грязная от угольной пыли, в поисках чего-нибудь поесть, а поев, исчезала.
Прошло ещё несколко дней. И вот послышался тоненький мяукающий голосок из сарая. Любопытство одержало верх, дети заглянули в него и увидели, что из-за кучи угля вылез котёнок, ещё очень маленький и слабый, но уже полный любопытства. За ним появились ещё двое. Они были непонятного чёрно-угольного цвета, но очень милые. Все весело наблюдали за ними и как-то радостно было от этого состоявшегося кошачьего материнства! Кошке явно не по нраву было появление её любимцев перед большими зверьми, тем более во дворе к тому же находилась всё та же собака, злейший враг её...
А малышам хотелось движения, хотелось побольше узнать окружающий их мир и они, несмотря на неудовольствие кошки-мамы, часто выползали из сарая на свежий воздух. И тогда кошка надумала их перепрятать. Так велик был страх её снова увидеть разодранное в клочья своё потомство. Однажды котята исчезли... Никто не мог понять, куда. Но спустя некоторое время из чердака дома, на котором редко кто бывал, в проёме появилась одна, потом другая, третья любопытные мордашки. Всё стало ясно. Очевидно ночью, чтобы никто не мог видеть, кошка-мать перепрятала своих крошек, унеся их на пустынный чердак. Подальше, подальше... Подальше от всех недругов... От всего звериного...
Любопытная детвора стала часто лазать на чердак по приставной лестнице. Котята стали уже довольно большими и чистыми (кошка-мама тщательно следила за этим), красивыми и забавными. С ними так хотелось повозиться, поиграть! Детские посещения стали постоянными, да и котята были уже достаточно взрослыми, чтобы смочь преодолеть такое препятствие, как лестницу-стремянку и спуститься вниз. Страх кошки достиг предела. В один дождливый день, когда на чердаке никого из нежеланных гостей не было, она решила с этим страхом покончить. Придушив одного котёнка, кошка осторожно спустилась в сад, прошла в огород и оставила малыша, уже мертвого, среди картофельной ботвы. То же она проделала и со вторым, но, когда несла его в сад, её заметили из окна и выскочили, чтобы спасти маленького... Поздно. Третьего кошка додушить не успела, его удалось выхватить из кошачьих зубов... Но котёнок так и не выжил... Чах дня три и сдох...
С тех пор кошка уже не решалась стать матерью. Прожила ещё лет шесть и всё время душила своё потомство, едва произведя его на свет. Никто не смог узнать, где и как она это делает... Только видны были циклы: есть беременность – нет беременности...
1997