Если бы несколько лет назад мне сказали, что я решу покончить свою жизнь самоубийством, я бы не поверил. В то время я считал, что суицидальные настроения – удел лузеров. Я был неправ. Знаете, меня всегда забавляла надпись на этикетке безалкогольного пива: «для людей, находящихся в различных жизненных ситуациях». Так вот, эти жизненные ситуации могут сложиться в такую комбинацию, что добровольный уход будет казаться наиболее целесообразным решением. И пусть вероятность этого достаточно мала, она всегда существует.
Перед тем, как это сделать, я написал от руки короткое завещание. Поскольку на тот момент никаким особым имуществом я не располагал, я лишь просил кремировать моё тело и развеять прах над рекой. Я никогда не любил кладбища, и мне не хотелось бы обрести там своё последнее пристанище. Точно также я не желал своим близким, чтобы они из чувства долга и уважения к моей памяти были вынуждены посещать это мрачное место.
Я решил «уйти по золотой». Так наркоманы на своём сленге называют сознательную передозировку с целью суицида. Наркотиками я никогда не увлекался (у меня и других проблем хватало), не считая двух-трёх экспериментов многолетней давности. Метод был выбран на основе опыта моего бывшего одноклассника и соседа по подъезду, который еще со школьной скамьи подсел на героин. На счету Витька был не один передоз; он всё еще жив благодаря тому, что каждый раз в нужный момент кто-то оказывался рядом, быстренько вызывал неотложку, и его откачивали. Возможность такого развития событий я сразу же решил предотвратить.
Словно животное, ищущее уединенное место, в котором никто не сможет вмешаться в таинство смерти, я сел в машину и поехал в лес. Предварительно я достал через того же Витька два грамма героина, наврав, что у нас с товарищами намечается загородная вечеринка. По моим расчётам, это была убойная доза, не оставляющая никаких шансов на выживание. Заехал в аптеку за шприцем. Пришлось взять 2-х кубовый, поскольку другие «разобрали». Нарики обычно пользуются инсулиновыми шприцами, но поскольку у меня была более высокая цель, его объем меня устроил.
Когда я добрался до леса, почти стемнело. Я приготовил зелье. Вены мои –отнюдь не мечта наркомана, руки дрожали… В общем, пришлось употребить внутримышечно. Испытал то, что торчки называют кайфом. Сам я не нахожу в этом ничего приятного и эйфории не испытываю. На каком-то этапе начинаются спазмы желудка и неукротимая рвота. Я, в общем, знал это заранее и с утра ничего не ел.
Потом пришло ощущение необратимости содеянного и жуткое желание проститься с дорогими мне людьми, раздать все долги и сказать всем всю правду. Вскоре я потерял сознание.
Я увидел своё тело уже откуда-то сверху. В неестественной позе оно застыло на переднем сидении автомобиля. Голова была откинута, рукав куртки подвернут; шприц упал на колени. Как ни странно, мне уже доводилось испытывать подобные ощущения – несколько лет назад у меня был синдром деперсонализации на фоне депрессухи. Тогда я как будто бы наблюдал за собой со стороны, но мог управлять своими действиями. На этот раз отличие было в том, что я не чувствовал своего тела – связь с ним окончательно оборвалась. Я всё больше отдалялся от него, пока не перестал видеть совсем. И вот я, наконец, оказался в том самом пресловутом тёмном тоннеле, ведущим к ослепительно яркому свету.
Через какое-то время (впрочем, говорить о времени в привычном для нас понимании было бы неправильным – Там было другое измерение), я достиг сферы, залитой золотистым светом. В эпицентре сияния находился Всевышний – я сразу понял, что это именно Он. Любопытно, что Там вообще не было место сомнениям, словно все мысли отражали истину в Высшей инстанции. Автор проекта вселенной сидел на золотом троне спиной ко мне. Я видел только его длинные волосы, но не видел лика, поэтому не могу сказать, выглядел ли Он так, как его изображают на иконах. Одет он был в белый костюм наподобие дорогих итальянских, впрочем, меня это нисколько не удивило.
- Для каждого я такой, каким меня представляют, – пояснил Создатель, будто прочтя мои мысли. При этом он ничего не произнес вслух, но его мысли звучали в моей голове – это было общение на телепатическом уровне.
Да, действительно, шикарный, безупречно скроенный костюм всегда ассоциировался в моем сознании с могуществом и властью, а белый цвет символизировал чистоту и справедливость. Видимо, поэтому Мой Бог был облачён именно в этот наряд.
Находясь рядом с Ним, я чувствовал себя полным ничтожеством, бесполезным созданием, никчемной тварью, мелкой букашкой. Но не из-за физических параметров, а из-за могущественной ауры, исходящего от него. Мне казалось, что ему подвластно всё, что он может в мгновенье изменить весь мир, всю вселенную.
Ощущение собственной ничтожности достигло апогея, когда в золотистой сфере, точно в огромном 5-D кинотеатре, передо мной замелькали кадры моей жалкой земной жизни – от рождения до смерти. Мне показали множество эпизодов, в которых я предавался разнообразным порокам: гордыне, алчности, зависти, гневу, похоти, чревоугодию, лени, унынию. Я лгал, прелюбодействовал, не уважал родителей, не любил ни себя, ни ближнего своего. Я не верил в Бога так, как надлежит это делать, я считал, что он несправедлив ко мне. Не задумываясь об ответственности перед Ним, я не только грешил сам, но и наводил на грех окружающих, создавая порочные цепочки и замкнутые круги. Я целенаправленно занимался саморазрушением и, в конце концов, пренебрежительно отверг Его самый ценный дар – жизнь, которая была мне дана.
- Человечество настолько размножилось и настолько погрязло в пороках, что мне стало сложно отслеживать все злодеяния, – снова раздался глас Божий. – И тогда я решил это автоматизировать, создав компьютеры и интернет. И, знаешь, что забавно: люди сами скрупулёзно ведут летопись своих грехов.
И тут невидимый проектор отобразил мою страничку в одной из соцсетей. Перед моими глазами предстали все непристойности, которые я писал в чате, скабрезные шутки, нелепые картинки-демотиваторы, казавшиеся мне забавными, тупые «селфи» и «рефли» и даже снимки выпитых напитков и съеденных блюд, которыми я считал нужным делиться в своей хронике.
Вот я в онлайн-казино. На порносайте. В интим-магазине. На сайте знакомств. На сайте клиники венерических болезней.
На портале по трудоустройству. Рассылаю резюме. Нашёл работу. Выставили на деньги.
В скайпе. Пишу всем подряд, пытаюсь взять в долг.
Отправляю в банк запрос на кредит. Получаю отказ.
На электронную почту приходит письмо от бывшего работодателя, на меня подают в суд.
Вот я уже на другом форуме – для друзей по несчастью – обсуждаю антидепрессанты и впечатления от их приема.
В клубе самоубийц, внимательно изучаю способы ухода из жизни.
Проектор гаснет. Мне бесконечно стыдно. Я ненавижу себя за то, что так бездарно прожил свою короткую жизнь. Но я ничего не могу сделать. Необратимость. Ничего нельзя вернуть. Я упал на колени и расплакался.
- Был ли ты когда-нибудь на исповеди? – спрашивает Всевышний, хотя ему наверняка известен ответ. – Душа нуждается в очищении, она страдает от грехов, отсюда и душевные болезни, – терпеливо объясняет он мне.
Я вообще не был частым гостем в Его Храме, хотя пару раз в моменты отчаяния и забредал туда. Но вовсе не затем, чтобы покаяться в своих грехах – я искренне считал себя жертвой вселенской несправедливости. Не только перед Богом, но даже перед самим собой мне не было стыдно. Также я не имел обыкновения просить прощения у ближних – это было ниже моего достоинства. Моя несчастная судьба оправдывала в моих глазах все мои поступки, пусть и совсем неправедные.
- Каюсь, – безмолвно произношу я.
- Ты читал Мою Книгу?
Я пытался, правда, но ничего не понял в ней. Библия так и осталась для меня непрочитанной книгой.
- «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», – цитирует Бог и поясняет уже понятным мне языком, – Жизнь – как компьютерная игра: лишь проходя испытания ты поднимаешься на уровень выше.
Я понимаю, я принимаю эту истину.
Следует ещё один вопрос:
- Ты любил кого-нибудь?
Под небесным куполом лица моих мимолётных подруг сменяют друг друга, как в огромном калейдоскопе. Тех, с кем я сам преднамеренно паскудил отношения, поскольку не хотел обременять себя обязательствами, тех, с кем я всего лишь переспал пару раз, тех, кому я платил за плотские удовольствия.
- Нет, я никого по настоящему не любил.
- А хотел бы?
В той жизни мне казалось, что сантименты мне не нужны – они только приносят проблемы, которых у меня итак хватало. Но сейчас я отвечаю искренне, от всего сердца:
- Да, я хочу любить.
- Кого? – спрашивает Всевышний.
И передо мной начинается грандиозное слайд-шоу – мелькают лица тысяч, может быть, миллионов незнакомых мне девушек. Но я мысленно останавливаю показ, когда вижу девушку в белом, с глазами василькового цвета:
- Я хочу любить её!
- Ты готов к этому?
- Я готов, – отвечаю без тени сомнения.
- Тогда выбирай, –- говорит Всевышний. – у тебя есть два варианта. Либо ты сейчас увидишь меня – не таким, как ты меня представляешь, но таким, какой я на самом деле. И ты пойдешь дальше, в царство мёртвых. Потому что
ни один человек не может увидеть меня и остаться в живых.
И тут передо мной предстают мёртвые – мои бабушка с дедушкой, моя тётя, еще какие-то люди, – я видел их лица на чёрно-белых фотографиях старых семейных фотоальбомов. Мой лучший друг Стасик, скончавшийся от рака в 14 лет – он стал моей первой большой потерей, первой большой болью. Все они не испытывают радости от встречи со мной, похоже, что они вообще лишены каких-то эмоций.
- Эмоции – это биохимия мозга, удел земных, – объясняет покойный друг Стасик.
- Как там? – спрашиваю у него.
- Нам нельзя об этом говорить, – отвечает Стас. – Здесь просто всё по-другому. И мы не такие, какими ты нас видишь сейчас. Но иначе ты бы не смог нас узнать. Мы такие, какими ты нас помнишь.
Всевышний снова показывает мне девушку с васильковыми глазами.
- Есть и другой вариант: ты вернёшься назад, к ней. И ты будешь любить её несмотря ни на что. Но это будет твоим последним испытанием. Решай: жизнь или смерть? …
Бабочки медленно опускаются, черные смешиваются с белыми. Одна из них садится мне на плечо. И я снова погружаюсь во тьму. Просто в пустоту, в ничто. «Ничто» не значит «ничего». Потом вижу свое тело в палате реанимации, подключенное к аппарату искусственного дыхания. Усилие воли – и моя душа снова входит в тело. С трудом открываю глаза…
Спиной ко мне сидит девушка в белом, наверное, медсестра. Она заполняет какие-то бумаги. Её темные волосы собраны в хвост. Секунда – и она перебрасывает его через плечо. Я вижу татуировку – черную бабочку на шее у верхнего позвонка, и девушка оборачивается.
Я был почти уверен, что это Она, и я взгляну в васильковые глаза уже здесь, на грешной земле. Но Всевышний решил сыграть со мной шутку, подвергнуть искушению. Медсестра очень красива, я любуюсь её восточными чертами лица… но глаза у неё черные-черные, и это не Она.
- С возвращением, – говорит она и загадочно улыбается.
К её белоснежному халату приколот бейджик с должностью, именем и фамилией, из которого я узнаю, что Чёрную бабочку зовут Жанной.
Она пришла утром следующего дня. С растрепанными волосами, небрежно сцепленными заколкой, запыхавшаяся и совсем земная. Но её васильковые глаза невозможно было не узнать.
Она небрежно воткнула мне иглу в вену, поставила капельницу. Бейджик надеть она забыла, и я спросил её имя.
- Светлана, – ответила она… и пошла к столу с медицинскими документами.
- Я видел тебя там, наверху, – зачем-то сказал я, и эта информация её явно заинтересовала. Она долго расспрашивала, что именно я там видел, и мне показалось, что потом, вместо заполнения медицинских карт, Света перенесла мой рассказ в свою записную книжку.
Жанна и Света работали посменно. В прошлой жизни я выбрал бы первую – красавицу с восточными чертами лица. Несмотря на внешность модели, она вела себя доброжелательно и скромно. Но на небесах я сделал другой выбор, и хотел быть верным ему.
Формально своей жизнью я был обязан молодой паре, которая, извиняюсь, приехала в лес, чтобы потрахаться. Подыскивая уединенное местечко, они набрели на мой автомобиль и вызвали скорую.
Меня не поставили на учёт в ПНД, как обычно делают с несостоявшимися самоубийцами. Я сумел доказать врачам, что просто хотел впервые попробовать «эту гадость», но дозы не рассчитал. Потом меня навестил человек в штацком, сотрудник отдела по борьбе с наркопреступностью. Допытывался, через кого я раздобыл героин. Я сказал, что порошок продал мне парень азиатской наружности ещё пару месяцев назад, когда я, пьяный в стельку, возвращался домой из гостей. Особых примет не помню, – по мне, все они на одно лицо, контактов не сохранилось. От меня довольно быстро отстали.
Побывав там, где жизнь и смерть смыкаются в линию горизонта, я многое осознал и переосмыслил. После выписки из больницы в моей жизни многое изменилось. Можно сказать, что я стал одним из тех благополучных людей, которым я когда-то завидовал, даже не надеясь стать таким же. Мои проблемы стали постепенно улаживаться, я устроился на хорошо оплачиваемую работу. Наконец, я обрёл личное счастье с девушкой по имени Светлана. Я помнил, Кому обязан всем этим, и каждый день благодарил Его.
Светка обладала удивительным даром: рядом с ней я чувствовал себя комфортно и спокойно. Она умела свести все проблемы к нулю… Наверное, именно это и называется легкомыслием – не ветреность и необдуманность поступков, а способность мыслить легко. Впрочем, порой Света становилась странной и отрешенной. В эти минуты она рисовала, что-то писала в своём блокноте (который хранила, как тайну за семью печатями) или просто задумчиво смотрела в даль.
Наступило лето, и я пригласил её на море. Это были две чудесные недели, проведенные вместе: мы занимались любовью под шум волн, обнявшись, встречали рассветы… иногда мы садились в местные автобусы и просто ехали, куда глаза глядят. Я мечтал, чтобы мы поженились по возвращению – просто тихо расписались и обвенчались в церкви, хотя в глубине души я считал, что мы и так были повенчаны перед Богом. Те две недели на юге я просыпался от ощущения переполняющего меня счастья. Мне никогда ещё не было так хорошо, и так хочется сказать, что всё было, как в раю. Но я точно знаю, что рая на земле не бывает, и дальнейшие события лишь укрепили меня в этой мысли.
Роковая встреча произошла в аэропорту на обратном пути – с тем, при виде которого Светкино лицо изменилось, а руки задрожали. Это был парень примерно нашего возраста – брюнет в джинсах и коричневой кожаной куртке. Видимо, он возвращался из заграницы.
Света подошла к нему и посмотрела на него так, что я сразу же понял: жди беды. Они поговорили о чём-то пять минут и обменялись телефонами.
«Просто знакомый», – ответила она на мой немой вопрос.
Всю дорогу домой Светка молчала, погруженная в свои мысли. Она не пригласила меня зайти, как обычно, сославшись на усталость. Раздраженно сказала, что хочет просто принять душ и выспаться. Я никогда не слышал, чтобы она говорила в таком тоне.
Весь следующий день она упорно сбрасывала мои звонки. Дома её не оказалось –я зачем-то пошёл в больницу, но застал на посту медсестры Жанну.
- Что-то случилось? – спросила она, – ты выглядишь расстроенным. Вроде бы вы собирались в отпуск, Светка об этом все уши прожужжала. Поссорились?
В тот момент мне почему-то захотелось рассказать ей всё. Мы с Жанной идем в ординаторскую, она открывает запертый шкафчик и предлагает мне коньяк.
- Мы обычно не пьём на работе, просто многие пациенты дарят при выписке, – шкафчик напоминает мини-бар, заставленный всевозможными напитками.
Я залпом выпиваю стакан коньяка. Вроде бы, чуть отпускает: тепло разливается по телу, а ком в горле тает. Пробивает на откровение. Я рассказываю ей о чудесном отпуске со Светкой, своих планах о женитьбе, и о том странном парне, после встречи с которым моя невеста исчезла.
- Да, тяжелый случай, – вымолвила, наконец, Жанна, – пожалуй, по этому поводу можно сделать исключение. – Она достала рюмочку для себя. – Начальство вроде всё разошлось.
Коньяк довольно быстро ударил ей в голову, черные глаза заблестели. Я сидел напротив и любовался их огнём.
- Светка вообще довольно мутная особа, – начала Жанна, – один раз, подвыпимши (мы отмечали 8 марта), она рассказала мне о своем наркоманском прошлом и большой любви. В общем, этот парень из той компании, он и подсадил ей на наркоту.
У него обеспеченные родители – кажется, дипломаты. Сейчас они работают в Чехии, и его пристроили в тамошний Университет, чтобы отвадить от дурных привычек. Как бы то ни было, Светку он с собой не взял. И вроде бы, она тоже собиралась «выйти там, где идёт дождь», как она выразилась. Но выкарабкалась, завязала с наркотой, устроилась в реанимацию.
Только вот… пару раз я видела, что она фотографирует тех, кто в коме и тех кто… в общем, не вышел из неё. И вот, когда мы разоткровенничались по пьяни, я спросила, зачем её это нужно. А она ответила «Узнаешь, когда придёт время».
От рассказа Жанны я пребывал в шоке, который смягчал лишь выпитый алкоголь. Получается, я совсем ничего не знал о Светке, которую в скором времени хотел назвать своей женой.
Мы выпили ещё по рюмочке, и Жанна продолжила:
– Скоро начало учебного года, – думаю, родители не станут надолго оставлять его без надзора, – Укатит как миленький в свою Чехию, а Светка… она приползёт к тебе, а что тебе делать – решай сам…
Две недели я умолял Бога подсказать мне, что делать. Но он не желал отвечать мне – меньше надо было предаваться греховным страстям. Памятуя о необходимости очищения души, я исповедался и выслушал строгое нравоучение от священника. В заключении он сказал, что нужно бороться за своих близких, молиться за них и помогать встать на путь веры.
Не знаю, в моих ли молитвах было дело, но Светка действительно буквально приползла – с синяками на руках и под глазами – видимо, они с дружком вспомнили бурное прошлое.
- Прости, – сказала она, – я обращаюсь к тебе как к другу. Родители меня выгнали… можно я поживу несколько дней, пока не приду в себя.
Я впустил её. Светка приходила в себя неделю. Пару раз валялась у меня в ногах, выпрашивая денег на дозу. Она испытывала ломку, то её знобило, то она обливалась потом, мышцы сводило, из мутно-васильковых глаз лились слезы.
Иногда я ловил себя на мысли, что мне нравится смотреть на её мучения, но я сразу же просил за это прощения у Господа.
Я позвонил Жанне, она привезла какие-то медикаменты, облегчающие абсистентный синдром. Поставила Светке капельницу.
Через недельку, когда Светка оклемалась, я предложил ей стать своей женой. Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего, и согласилась. Я сразу же поставил ей свои условия: не изменять, не употреблять наркотики, ходить в храм, – в общем, вести благопристойный богоугодный образ жизни. Она исправно кивала головой.
Помимо церемонии регистрации в ЗАГСе, мы со Светкой обвенчались. На церемонии, когда голова её была покрыта белым платком, а в васильковых глазах отражалось пламя церковной свечи, Светлана казалось такой чистой и не порочной, что даже не верилось в то, …. что сделала эта тварь!
Моменты её отрешенности очень быстро стали меня раздражать. Я запретил ей рисовать и писать всякую бесовщину, отключил интернет дома, водил на воскресные службы и возил в монастыри, старался контролировать каждый её шаг.
Трудно сказать, испытывала ли Светка чувство благодарности ко мне и старалась ли быть хорошей женой. Во всяком случае, у неё это плохо получалось. Хозяйкой она была никудышной, и без своих штучек от лукавого, она в основном бесцельно ходила из угла в угол или сидела, уставившись в одну точку.
Однажды за утренним кофе и заметил, что её глаза утратили свой васильковый цвет и стали грязно-серыми. Она смотрела в со страдальческим выражением лица и, казалось, что вот-вот заплачет. Без макияжа, в неказистом халатике, она выглядела жалкой и некрасивой. Я невольно вспомнил о яркой Жанне и тяжело вздохнул.
Относительно спокойная семейная жизнь продлилась недолго. Светка стала задерживаться на работе, возвращалась оттуда с запахом алкоголя, а то и вовсе приносила с собой початую бутылку, которую я, естественно, незамедлительно выливал в унитаз. На счастье, вела она себя тихо – пошатываясь, брела к дивану и зачастую засыпала там прямо в одежде.
Я перепробовал все методы: читал проповеди, что алкоголь – ничуть не меньшее зло и грех, чем наркотики, не разговаривал с ней неделями. Когда у меня была такая возможность – я ехал к ней на работу аккурат к окончанию смены, чтобы встретить и препроводить супругу домой.
Но однажды Светка приползла в совершенно скотском виде, и когда я попытался возмутиться, она замахнулась на меня недопитой бутылкой. В этот момент я увидел в её глазах столько ненависти и злости, что это испугало меня.
- Праведник, – заплетающимся языком обратилась ко мне Светка, – ты лишил меня всего, что я любила, ты просто убиваешь меня, обизличиваешь. Ты знаешь, что убивать человека – это грех? Я не живу, я существую. Будь ты проклят, гореть тебе в аду!
В этот момент мне захотелось ударить её, но Господь удержал меня.
- Послушай, – я старался говорить спокойно, – ты сама убиваешь себя. Раньше ты делала это с помощью наркотиков, а теперь алкоголя. Ты деградируешь. Превращаешься в бездушное животное!
- Да что ты знаешь о моей душе! Ты себе даже в кошмарном сне представить не можешь, что творится в ней! Кто угодно животным, если лишить его всего человеческого. Мне нельзя писать, мне нельзя рисовать. Я для тебя лишь робот, который исправно должен исполнять те функции, которые ты считаешь нужным. А знаешь, почему ты это делаешь? – Потому что у тебя, скотина, никаких талантов нет. Ты просто жалок, ты пуст!
Светка расплакалась и заперлась в ванной. Долго стучал я в закрытую дверь, опасаясь, как бы не случилось беды: в ванной были опасные бритвы. Но когда я, наконец, взломал дверь, то увидел свою жену спящей с недопитой бутылкой коньяка в руке.
Когда я вернулся с работы вечером следующего дня, Светку я дома не застал. Не было и её вещей. Телефон был отключен. Прощальное письмо она не удосужилась мне оставить, вместо него на кухонном столе стоял маленький букетик васильков.
Я позвонил Жанне, и та сообщила мне, что Света еще неделю назад написала заявление об увольнении с сегодняшнего дня… разве я не знал об этом? Я хотел связаться со Светкой через соцсети, но она предусмотрительно удалила все свои странички, полностью исчезнув из эфира.
Через пару дней, как раз тогда, когда я собирался писать заявление в полицию об исчезновении супруги, мне позвонил некий адвокат. Он сказал, что является доверенным лицом Светланы и собирается представлять её интересы в ЗАГСе, куда она подала заявление на развод.
Я спросил, где она, но получил уклончивый ответ, чтобы я не беспокоился, но он не вправе разглашать сведения о своей клиентке. Только на бракоразводном процессе я узнал, что Светлана находится заграницей, а именно в Чехии.
Я не мог понять, что я сделал не так? Разве я не был великодушен, когда принял Светку после её загула, женился на ней и делал всё возможное для её спасения?
Всё чаще задавал себе вопрос: почему, находясь перед Богом, я выбрал именно её, представляющую собой сплошную проблему? Может быть, всё очень просто: никого лучшего я не заслуживал?
У Жанны было другое мнение на этот счёт:
- Когда человек находится на грани смерти, функции его мозга угасают. Есть мнение, что все «посмертные видения» – это ни что иное, как галлюцинации угасающего сознания. Вполне возможно, твои галлюцинации смешались с реальностью, поскольку ты видел Свету в реанимационной палате…
- Он не был галлюцинацией, – уверенно ответил я.
- Хорошо, Бог не был галлюцинацией, и Света не была ею – просто две реальности наложились друг на друга.
- В тот день Светы не было в больнице, – возразил я. Была твоя смена, ты была рядом со мной в реанимации и, если следовать этой логике, я должен был выбрать тебя.
- Ты можешь выбрать меня сейчас, – опустив глаза, произнесла Жанна.
Жанна была не только красавицей, но и умницей: параллельно работе в реанимации, она училась в медицинском институте. Она воспитывалась в интеллигентной медицинской семье. Мы очень сблизились. Жанна стала мне настоящим другом, готовым всегда выслушать и поддержать. Она считала, что Светка – дура, не оценившая своего счастья, она должна была целовать мне ноги за то, что я сделал для ней. Но сколько волка не корми – всё равно в лес просится.
Я любил Жанну. Больше того, я признался себе, что влюбился в неё с первого взгляда, когда очнулся от комы. Но всё это время пытался подавить в себе это чувство, исполняя Волю Божью. Прости, Господи, я правда старался, но у меня не получилось. Пути Господни неисповедимы. Ты ведь всё-таки привёл меня к Жанне…
Наши отношения развивались стремительно, и вскоре я повторил уже знакомый мне маршрут ЗАГС – церковь. Учитывая исключительные обстоятельства (предыдущая суженная сбежала), священник согласился обвенчать меня с Жанной, хотя проходить таинство повторно не полагается.
У меня было всё – хорошая работа, красивая жена. Когда мы шли с Жанной по улице, прохожие с восхищением смотрели на неё и завистливо – на меня. Жанна оказалась отменной хозяйкой. Поскольку её мать имела восточное происхождение, Жанна с детства умела готовить, создавала уют в доме, – была настоящей хранительницей очага.
Но я думал о Светке каждый день, каждую ночь. И мысли мои, точно змеи, сплетались в опасный клубок из ненависти и похоти. Я хотел, чтобы эта тварь оказалась на самом дне – в каком-нибудь пражском наркопритоне, где они вместе со своим дружком рано или поздно словят передоз. Представлял себе, что она занимается проституцией, чтобы раздобыть себе на дозу. Я с остервенением занимался сексом со своей женой – так, как будто за нами наблюдает она. И одновременно я смотрел на Светку – закрывал глаза и отчётливо видел её тело – и хотел её так, что сходил с ума.
Шло время… Постепенно я просил её. От всего сердца. С каждым днём плохое всё надёжнее укрывалось в недрах моей памяти, а хорошее воскресало. Я стал скучать по Светкиным «американским горкам», от которых не знаешь, чего ждать – взлета или падения. Я вспоминал наш отпуск и её васильковые глаза – непорочные и грешные одновременно.
Как-то я услышал прекрасные слова – любить – это принимать друг друга в своей целостности. Со временем я осознал, что во многом был не прав. Я вспоминал последние слова Светки. Да, я слишком сильно давил на неё… я её убивал – медленно и жестоко – когда я запрещал ей писать, рисовать, общаться с друзьями. Почему меня это так раздражало? Наверное, Светка была права - потому, что мне не было дано ни того, ни другого.
Светка никогда не боялась смешивать краски. Для меня же существовало только чёрное и белое. Почему я не замечал в ней ничего хорошего? В какой-то момент я действительно стал относиться к ней, как к провинившейся собаке, которую, будучи хорошим хозяином, я не имею права вышвырнуть на помойку. Но которая, как я думал, должна вставать передо мной на задние лапы и исполнять любую команду. Светка вставать на задние лапы так и не научилась. И теперь я её за это уважал.
Тем временем, моя идеальная жена с каждым днём интересовала меня всё меньше. Может быть, потому что её не нужно было спасать или из-за того, что она была слишком безупречной для меня. Возможно, причина была в том, что в месте Абсолютного Откровения я выбрал другую. Как бы то ни было, я смотрел сквозь Жанну и видел безалаберную Светку. Она манила меня, как тайна, не пожелавшая мне открыться, как непрочитанная книга.
Вечерами я бродил по московским улицам, стараясь оттянуть возвращение в свой уютный дом, где меня ждал приготовленный ужин и пряный аромат выпечки. Иногда я заходил в храм, ставил свечки за здравие р.б. Светланы и просил Господа помочь ей – где бы она не была.
Так прошло года два, а может быть, больше: в какой-то момент я потерял счёт бесцельным будним дням.
После казавшейся бесконечной череды выяснения отношений, Сейчас у неё всё хорошо: она вышла замуж за прекрасного человека (он работает хирургом в их больнице), который заслуживает её гораздо больше, чем я. Скоро в их семье произойдёт пополнение. Это в некотором роде смягчает моё чувство вины перед Жанной, и я искренне рад за неё.
Однажды мне пришла посылка от Жанны. Распаковав её, я обнаружил книгу в темно-коричневом переплёте. На обложке был изображён люк, ведущий в небесный тоннель, очертания девушки и бабочки: чёрные и белые. Книга называлась «Добро пожаловать обратно».
Автор книги, Светлана С., несколько лет проработала в отделении реанимации одной из московских больниц. Многие из её пациентов пережили клиническую смерть – автором собрано более 100 историй «с того света». Все рисунки принадлежат автору, имена и лица изменены.
Я разглядывал Светкину фотографию. Она очень изменилась, превратившись из неприметной девчонки в настоящую леди. Ей очень шла новая стрижка и каштановый цвет волос вместо прежнего русого. Когда мы были вместе, Светка редко красилась; искусный макияж преобразил её лицо, подчеркнув васильковый цвет глаз. Я впервые любовался на черты её лица: высокий лоб, скулы, изгиб губ…
Я пролистал книгу. Каждая история была проиллюстрирована. Так вот для чего Светка рисовала тех, кто был в коме, вот какие истории записывала она в своём блокноте. Сколько же боли носила она в своей душе!
Я не успел найти рассказ о себе, потому что меня отвлёк телефонный звонок. Это была Жанна.
- Я хочу попросить у тебя прощения, – сказала она.
Тебе нужно знать кое-что, мы со Светкой были подругами, знали друг друга ещё с медицинского колледжа, вместе пошли устраиваться в больницу… Она очень хорошая, талантливая. У неё никогда не было проблем с наркотиками (мы в реанимации достаточно насмотрелись на белую смерть), и с тем парнем тоже никакого романа не было. Я очень виновата перед вами обоими!
Светка – творческая личность, она видит мир не таким, как мы – он для неё многограннее что-ли. Я давно знала об её идее написать книгу, в которой был бы собран опыт разных людей, побывавших на грани жизни и смерти. Она называла это «посмертными трипами». В реанимации материала было предостаточно, и работа быстро продвигалась. Люди, побывавшие Там, видели разное, но во всех рассказах было что-то общее.
Однажды Светка прибежала с горящими глазами. Она рассказала, что один «комик», будучи Там, из тысячи девушек выбрал именно ей, и поклялся перед Богом любить, несмотря не на что. Вы начали встречаться. Ты правда нравился Светке.
Но я завидовала: несмотря на то, что мы были подругами, я привыкла, что парни из нас двоих всегда выбирали меня.
И тогда я предложила Светке пойти на безумный эксперимент. Проверить, останешься ли ты верным своему слову и воле Божьей, если… скажем так, обстоятельства будут исключительными. Легко любить беспроблемного человека, а если он изменяет или употребляет наркотики?
Cветка долго отказывалась, но я сумела её убедить, что это важно для книги: ведь другого такого шанса не будет.
Тот парень в аэропорту – мой знакомый. Кирилл действительно учится в Праге, хотя никакой не наркоман. На момент вашего возвращения из отпуска он как раз был в Москве, и мы разыграли всю эту историю.
Когда Светка «исчезла», мы немного попортили её вены… конечно, ни о каком героине и речи не шло. Наркоманов мы навидались в больнице, и для Светки не составило особого труда изобразить симптомы ломки. Пара таблеток аспирина – и на тебе обтекание потом. Те капельницы, что я ей ставила, были с обычным физраствором.
Твоё предложение о замужестве стало для нас громом среди ясного неба. Но потом ты, кончено, здорово обломал ей крылья, Светку это напрягало, она любит свободу. В какой-то момент она вышла из-под контроля и заявила, что «сматывает удочки».
Я предложила ей съездить отдохнуть куда-нибудь, но у Светки была проблема с деньгами. И тогда я, дура, договорилась с Кириллом, что он примет её у себя в Праге на пару недель. Я была уверена, что он не заинтересуется ей. Кирилл – парень избалованный. Честно скажу, не знаю, было ли что-то между ними. Мы созванивались по скайпу, и мне показалось, что у них есть какая-то тайна. К тому же, Светка задержалась в Праге намного дольше запланированного – оттуда она и подала заявление на развод.
Меня это взбесило. У нас с Кириллом когда-то был роман, но я не понравилась его родителям – наверное, из-за моего восточного происхождения. К тому же, вокруг него всегда девок было, как грязи. И тогда я начала подкатывать к тебе…
На этой почве мы со Светкой поругались. Она посчитала, что я изначально планировала разлучить вас, но видит Бог…
- Не упоминай Бога, – сказал я и бросил трубку.
Несколько минут я сидел в ступоре, меня трясло. Потом я упал на колени перед иконой, долго молился, каялся и просил Господа о самом заветном.
Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…
Успокоившись, я набрал Жанне.
- Пусть Господь простит тебя, я тоже постараюсь, – пообещал я ей.
И остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должником нашим.
-Ты знаешь, где она сейчас?
- Да, – сквозь слёзы ответила Черная Бабочка, – Света живет в Подмосковье, в небольшом городке. Она открыла свою галерею и неплохо зарабатывает на продаже картин. Она простила меня. И я думаю, она тебя любит. Пожалуйста, будьте счастливы!
По воле Божьей, путь в тот городок пролегал как раз по шоссе, с которого несколько лет назад я свернул в лес, чтобы покончить с собой. Я узнал тот поворот, и не смог проехать мимо.
Оказавшись на Том месте, я открыл Светкину книгу и отыскал в ней свою историю:
"Алексей, 26 лет.
Если бы несколько лет назад мне сказали, что я решу покончить свою жизнь самоубийством, я бы не поверил. В то время я считал, что суицидальные настроения – удел лузеров. Я был не прав. Знаете, меня всегда забавляла надпись на этикетке безалкогольного пива: «для людей, находящихся в различных жизненных ситуациях». Так вот, эти жизненные ситуации могут сложиться в такую комбинацию, что добровольный уход будет казаться наиболее целесообразным решением. И пусть вероятность этого достаточно мала, она всегда существует…"