Это ощущение жёсткого похмелья, волной накрывающего тебя с самого рождения. Ты не сможешь выйти отсюда - это побег.
Это преждевременный отказ органов, это съезд с трассы, это равносильно импотенции органов чувств. Это смерть и ты не сможешь ей воспротивиться.
Ты идёшь по улице, шатаясь, словно в бреду, повторяя эхом слова песни. Ты пьёшь из бутылки горячительную жидкость: запрокидывая голову, ты буквально вливаешь в свою глотку эту жижу. Ты пациент, ты и врач. Халат на тебя давно надет, цвета ультрамарин.
Это медленно поднесённая спичка к цистерне с газом под давлением. Щелчок. Секунда. Взрыв.
Ты никогда отсюда не выйдешь - дверь подпирают с той стороны. По твоему приказу. По твоему желанию. Ты сам уничтожил пути отступления и больше ничего не остаётся тебе, кроме как сидеть обхватив голову, качаться из стороны в сторону, подпирая спиной единственную на всей земле Стену. Эта стена - живее, чем ты, чем все прочие существа в мире. Она сострадетельней, чем ты - она молчит и не трогает. Потому что любое прикосновение к тебе может вызвать внутренние катаклизмы, вырывающиеся на волю в форме бесконечного рева и крика. Стена это понимает и стоит. Молчит. Ждёт.
К черту предисловия, перейду к интересным проявлениям мира. Ценность этого мира без наушников и прочих барьеров, которые я так тщательно выстраивал...ценность такого мира я понял только недавно. Вот села батарейка у плеера. Вот ты снимаешь наушники. И вот ты слышишь разговоры: мелкие отрывки фраз, витающие в воздухе. Перед тобой раскрытые обёртки от эмоций - бери и вкушай. Наслаждайся.
По дороге домой, я мысленно прокручивал последние диалоги моих дней. Это было не слишком целесообразно или продуктивно, но вносило хоть какую-то ясность. Я поравнялся с человеком, впереди идущим. На голове у него широкая шляпа, за спиной - гитара, в глазах лёгкое безумие барона Мюнгхаузена.
Сожжение на костре это прекрасно! - говорит молодой человек. Он говорит: Смерть, сожжение на костре - это восхитительно. Я не предлагаю людям старые пытки инквизиции, когда медленно нагревали прутья с лежащим на них человеком, нет! Я предлагаю Сожжение на костре!
Он шёл, иногда отставая, иногда нагоняя меня и повторяя: "Сожжение на костре, сожжение на костре!".
А я улыбался и думал, что это действительно славно. Может я тоже сумасброд, может я тоже поражен сумасшедствием. Даже не " может", а точно! Но, так или иначе, я был с ним согласен. Славная смерть.
Потом он ушёл от моей Стены и я закурил. Кажется, Она меня всё-таки обхитрила. Она всё-таки прикоснулась ко мне и так это провела чудесно, что ничего у меня не было на душе, кроме тёплого спокойствия. Моя единственная Стена. За ней - люди, впереди обрыв, пропасть. А я, свесив ноги, опираюсь о Стену и курю.