Поручик Савва Кулешов. Роман. Ч 1. Глава 13

      
       
                Глава 13. Савва и Екатерина.
    
                Девушки тоже хотят секса, просто
                они называют это романтикой.
 
    Однажды Катя соблазнилась рекламой в газете «Петербургские новости» - «Бриллианты ТЭТа! Большой выбор», и потащила Савву в магазин, расположенный в доме костёла Святой Екатерины. Когда они туда приехали, там было много покупателей. А «бриллиантов» там действительно было много, и они блестели с витрины, завораживая глаз. Но, приглядевшись внимательно, Савва сразу понял, что это всё подделка, и такие «бриллианты» можно купить, имея всего два-три рубля в кармане. Но, чтобы не огорчать Катю, он тогда купил ей небольшую брошку, в виде ящерицы, и она была очень довольна.
   Иностранные, в основном немецкие и австрийские фирмы продавали рояли и пианино. Шредер, Беккер, Блютнер, Рениш, Мюльбах. Такое же засилье иностранцев было и в торговле часами: Павел Буре, Винтер, Мозер – вот так иностранцы  мирным путём завоёвывали Россию.
   Что больше всего убивало Савву, уже более семи лет жившему в Петербурге, так это обилие и пестрота различных вывесок на стенах и фасадах зданий. Особенно много вывесок было на Невском проспекте и на Большой Морской улице. Причём, большая часть из них с иностранными именами, потому что самые доходные места и магазины в Петербурге, принадлежали иностранцам.
   Ему не нравились бросающиеся в глаза вывески с гигантскими буквами, залепляющие сплошь два нижних этажа и карабкающиеся выше до четвёртого и даже пятого этажа. От них рябило в глазах, они привлекали к себе внимание, но архитектурная стройность улицы, где стоял магазин, при этом терялась.
   По воскресеньям, когда Савва был свободен, Катя часто приглашала  его на прогулку в Летний сад, где был расположен памятник «дедушке Крылову», вылитый в бронзе ещё в 1855 году. Вечером здесь гуляли взрослые и любимым местом прогулок у Кати, была  большая аллея от входа близ часовни до выхода к Инженерному замку.
   Ещё они иногда гуляли в Александровском саду на Адмиралтейской площади, излюбленном месте гуляния всех петербуржцев. Именно в этом саду, на скамейке, Савва, тогда ещё безусый юнкер, впервые поцеловал Екатерину, которую его «действия» очень возмутили, и она на него даже обиделась, или сделала вид, что обиделась.
  Потому что, ровно через год, она каким-то образом завлекла Савву в этот же сад, они сели на ту же самую скамейку, и Катя позволила себя несколько раз поцеловать, подставив ему свои пухленькие, пахнущие вишней губы.
   С тех пор, этот  сад, стал её любимым местом гуляния, и Савве это даже нравилось.
  Часть  центральных улиц Санкт-Петербурга, некоторые части набережной реки Невы, рек, каналов, центральные площади города, были покрыты торцом. Торцовая мостовая состояла из шестигранных деревянных шашек, плотно пригнанных друг к другу, на бетонном основании. Мостовые эти очень дорого обходились городу, были непрочны, требовали частого ремонта. А при наводнении шашки размывало водой, и они всплывали на поверхность. Вот почему в 1910- 1912 годах, торцом были замощены только шестнадцать проездов: Невский проспект, Морская, Гоголя, Миллионная, Английская набережная, Дворцовая набережная, Французская набережная, Каменноостровский проспект, и частично: Литейный, Владимирский, Загородный проспекты, Садовая улица, набережная Фонтанки, Мойки, Екатерининского канала. Именно по этим мощёным улицам любили гулять жители  столицы, а уж извозчики, вообще предпочитали именно эти проезды, потому что ездить по большинству других улиц города мощёных булыжником, было сплошным мучением и для извозчика и для ездока.
   По вечерам, главным местом для гуляния, был  ярко освещённый электрическими фонарями – Невский проспект. Остальные улицы города имели газовое освещение и  пользовались не таким успехом у горожан как Невский проспект.
  В городе  к этому времени уже было 14 трамвайных маршрутов, и Савва с Катей, иногда просто катались по городу сидя в трамвае, и наблюдая за жителями из его окна.
  В городе появилось много автомобилей, сначала это были автомобили французской и немецких фирм, но в конце 1912 года появились первые крытые автомобили американского производства «Форд–Т». Два таких авто были выделены в распоряжение ротмистра Сосницкого вместе с водителями, одетыми в кожаные куртки с крагами на руках.
   Савва очень заинтересовался этим автомобилем, и через три месяца, уже полностью знал, как он устроен и все основные его недостатки.
   Автомобили были очень дороги, поэтому основным средством передвижения горожан были – пролётки. Двухместные, на рессорах, на резиновом ходу, с кожаным верхом при надобности пассажира от дождя, и кожаным фартуком, закрывающим ноги пассажира выше колен.
  У задней стенки пролётки, где был номерной знак, внизу проходила ось зад-них колёс, куда любили садиться шаловливые питерские мальчишки.
  Пролётка была обита тёмно-синим сукном, из того же  материала и того же цвета была и одежда извозчика, состоящая из длинного до пят кафтана со сборками на поясе и шляпы, такого же цвета.
   В зимнее время извозчики пользовались двухместными санями, сиденья которых ничем не ограждались, а для отепления ног, внутри саней  было положено сено.
   Более состоятельные люди пользовались каретами или ландо – открытыми экипажами с подъёмным верхом. А самые богатые имели собственные выезды. Это были дрожки или парадные кареты. Различна была и упряжь выездов: русская и английская. А для развлечения использовались лихачи и тройки.
   Лихач отличался от обычных извозчиков безукоризненным состоянием экипажа и упряжи, нарядом кучера, упитанностью и резвостью лошади. У некоторых были даже дутые шины, а на концах оглоблей горели электрические фо-нарики.
    Стоянки лихачей были большей частью у богатых ресторанов и больших гостиниц и в других местах центра города. Лихачами пользовались только в пределах города.
   Для загородных увеселительных поездок зимой пользовались другим транспортом – тройкой впряжённой в большие сани-розвальни. Лошади – «львы», подбирались, как правило,  под одну масть.
   В городе один за другим начали работать кинематографы, имеющие в основном тоже иностранные названия: «Альфа», « Казино», «Пикадилли», « Эклер», «Люкс».
   Чаще всего они с Катей ходили в «Люкс», им там очень нравилось.
   Зимой, 6-го января, они с Катей обязательно присутствовали на празднике Крещения.
   Накануне этого праздника в каждом православном храме Петербурга святили воду, и верующие в бутылках уносили  эту воду с собой. Савва с Катериной, тоже всегда брали «святую» воду.
   Но, самое большое торжество, связанное с обрядом водосвятия, происходило на Неве у Зимнего дворца.
  Туда выходила вся царская фамилия и участвовала в молебне с водосвятием. Подъезд этот назывался Иорданским. Правда, наблюдать за этой церемонией,  из-за оцепления, можно было только издалека, с набережной Петербургской стороны. Кате очень нравилась эта изумительная церемония. А Савва, как военный человек, гордился кавалергардами, окружающими свиту царя, медные каски которых, начищенные до предельного блеска, просто горели на солнце, особенно когда день был солнечным.
    Но с самым большим размахом в  почти двух  миллионном Петербурге праздновалась масленица, продолжавшаяся целую неделю, почему она и называлась Масленая неделя, или Мясопустная неделя, или просто Масленица.
   С наступлением Масленицы, весь город пёк блины. Редкий день обходился в семье без блинов.
   Пекли блины и в доме инженера Крамского и в доме отца Саввы. В эти дни, Савва обязательно приходил в дом, к родителям и «отъедался» на матушкиных блинах. Теперь его семья жила значительно богаче, чем в Самаре, и потому к материнским блинам всегда была приправа: паюсная и зернистая икра, разная рыба, не считая растопленного масла с яйцами и сметаны.
  Варвара Фёдоровна, мать Кати, тоже пекла блины, но они довольствовались лишь маслом и сметаной, а вместо дорогих  рыбных балыков, в доме использовали селёдочку.
   Зато, Катя, как единственная дочь инженера, всегда была одета по последней моде, и очень хорошо  в ней разбиралась. Варвара Фёдоровна, была модисткой-самоучкой. Она нигде этому не училась, но с самой ранней молодости, начала покупать журналы мод, издаваемые в России. А потом, пыталась научиться шить платья, глядя,  во что одеты дамы, изображённые на страницах журналов и через несколько лет, очень преуспела в этом деле.
   Савва уже знал от Кати, что сейчас в моде стиль «Модерн», распространённый в разных видах искусства: в архитектуре, живописи, скульптуре, оформлении интерьера и, конечно же, в моде.
   Появился новый образ женщины – женщины - загадки. Создаётся этот об-раз благодаря плавным, ниспадающим, текущим линиям, которые образует силуэт платья. Силуэт всей фигуры приобретает вид, напоминающий цветок лилии. С одной стороны преобладает функциональность, с другой - декоративность. Требованием консервативной моды была стилизованная женщина – цветок. Необходимой частью образа становился головной убор, объёмные шляпки, на них шарфы, цветы, ленты. На платье рукав - фонарик, широкие манжеты, большая длина рукава, складки на рукавах, длинные юбки сложной формы.
  В обычные дни,  когда Катя ходила на занятия, она была одета очень скромно, и мало чем отличалась, от девушек, работниц заводов и фабрик, в большом количестве желающих получить высшее образование.
  Зато, в воскресные дни, Екатерина представала перед Саввой во всей своей красе, причём каждый раз в новом  модном платье или в новой  замысловатой шляпке, на которую все встречные дамы и мужчины обращали внимание. Сначала Савва даже сердился на свою подругу, за то, что она так «бежит вслед за модой», но потом привык, и это ему даже нравилось.
   Он даже не вспоминал про Веру Александровну, пока однажды не увидел её в театре с высоким седовласым мужчиной. Тогда они с Катей пошли в Александринский театр, где знаменитый русский театральный деятель Сергей Павлович Дягилев ставил балет «Жизель», композитора Адольфа Адана, и где ведущую партию танцевала Тамара Красавина.
    Вера Александровна сидела в ложе, а он с Катей на последнем ряду партера, и потому Савве видна была только часть  её лица, часто поворачивающегося к мужчине и что-то улыбаясь, ему говорившего.
   Чтобы Катя, показавшая себя довольно ревнивой особой, особенно после того дня, когда он целовал её мокрую и продрогшую в беседке сада, ничего не заметила, он решил больше не смотреть на Веру Александровну, хотя его тянуло туда словно магнитом.
    Взглянув на сцену, Савва перевёл взгляд на Катю, как заворожённую смотревшую на балерину, и вдруг поймал себя на мысли, что совершает, какое-то непотребное, постыдное для офицера дело, по отношению к сидящей рядом девушке очень любящей его.  И ему действительно стало стыдно, потому что он тоже любил её.
   Совершенно не замечая действий артистов на сцене, он дал себе слово, никогда больше не думать и не вспоминать про Веру, и вообще забыть о её существовании.
   Но, как говориться в народе: «Никогда не говори – никогда». Им ещё предстояло встретиться, причём в весьма неприятных для Веры Александровны обстоятельствах.