Поручик Савва Кулешов. Роман. Ч 1. Глава 5

               
                Глава 5. Кадетский корпус.
            
             «..Знание военного искусства приобретается
               лишь изучением    военной истории и   
               походов великих полководцев».
                Наполеон 1
 
    Савва рано научился читать, и к десяти годам, когда можно было поступать в первый класс Самарской мужской гимназии, он уже прочитал всего Майн Рида, Жюль Верна и Александра Дюма. Все эти книги были в их домашней библиотеке. Он увлекался путешествиями, приключениями и много фантазировал на эту тему.
    Он рано научился плавать, любил рыбалку и летом постоянно, к большому неудовольствию матери пропадал на разливах около Кряжа, ловя карасей и плотву.
    Видя, такое его увлечение, Илья Матвеевич, однажды, в один из летних вечеров, усадил его перед собой за стол, в своём кабинете, и сказал:
  - Савушка, ты уже вырос, в этом году пойдёшь учиться в гимназию, и я верю, что ты будешь там хорошо учиться, потому что мама тебя хорошо подготовила. Но, пойми, что учёба, это только начало. Я хочу, чтобы ты, после окончания гимназии, посвятил свою жизнь, военной службе, защите нашего Отечества. Поэтому, ты должен с самых малых лет готовить себя к этому: заниматься спортом, развивать себя физически, ну и, конечно же, хорошо учится. Ты, понял меня сынок?
   Савва, в ответ кивнул головой. Он уже давно мечтал стать военным и совершать подвиги, как Суворов и Кутузов.
- Конечно, было бы хорошо, если бы у нас в городе был кадетский корпус, это прямая дорога к военной службе, но ничего, и после  окончания учёбы в гимназии, можно будет поступить в военное училище.
   Отец Саввы Илья Матвеевич Кулешов, инженер мостостроитель, под руководством которого строился в Самаре мост через Волгу, всегда мечтал, чтобы его сын пошёл по военной линии. Он сам не смог этого сделать, из-за травмы правого глаза, которую получил при катании на санках ещё в раннем детстве.
   Поэтому, когда  четыре года спустя,  Илья Матвеевич прочитал в газете о том, что в Симбирский кадетский корпус, теперь  принимаются сыновья чиновников, как военного, так и гражданского ведомства, он тут же  решил отправить своего младшего сына, окончившего четвёртый класс гимназии, туда учиться.  Особенно если чиновники принадлежали к потомственным дворянам, а  дворянский род Кулешовых, хоть и обедневший, но корнями уходил далеко, ещё к  сподвижникам Петра. Он быстро оформил все необходимые для поступления документы, и они с сыном на пароходе поплыли в Симбирск.
 Илья Матвеевич уже  знал, какие  в Симбирском кадетском корпусе в этот период, преподавались предметы.
  Его очень обрадовало, что обязательным  предметом   обучения был закон Божий. Потом русский язык с церковно-славянским и русская словесность.  Да  ещё в кадетском корпусе изучали французский и немецкий языки, математику,   естественную историю, физику, космографию, географию, историю, основы законоведения, чистописание и рисование. 
   В первый класс кадетского корпуса принимали детей от десяти до двенадцати лет, во второй — до 13, в третий — до 14 лет, в четвертый — до 15. Савве было четырнадцать, и потому он очень хотел, чтобы его определили сразу в четвёртый класс.
  После предъявления документов и собеседования с  членами приёмной ко-миссии, состоящей из десяти преподавателей,  именно так и получилось - Савву определили в четвёртый класс.
  Зная, особую склонность Саввы к математике, отец очень обрадовался за сына, мечтая, что тот возможно, пойдёт по его стопам и когда-нибудь станет военным инженером.
   Как только Савву  привели в его роту, и переодели, к нему подошёл невысокий, ладно скроенный кадет из старшекурсников и спросил:
  - Ты что ли тот малец из Самары будешь?
  - Да, я. Меня зовут Савва, а фамилия Кулешов, - представился ему вновь ис-печённый кадет.
 - А меня зовут Виктор. Виктор Ларичев. Я  тоже из Самары, и кадет седьмого класса. Через год выпуск, и адью, Симбирск. Поеду в Петербург, поступать в Михайловскую артиллерийскую академию. Ведь не зря же, ещё Суворов говорил, что артиллерия – это бог войны.
   Давай, вникай в нашу кадетскую жизнь. Но, сначала  нелегко будет, по себе знаю. Я здесь с первого класса учусь, уже шесть лет. Ничего привык, и ты привыкнешь, пацан.
  Если кто обидит, скажи, мы своих земляков в обиду не даём. Ну, пока, - и он, протянув ему, как своему ровеснику руку на прощанье, развернулся и пошёл в учебный корпус.
   И Савва стал привыкать…
К числу внеклассных занятий в корпусах принадлежали строевое обучение, гимнастика, фехтование, плавание, музыка, пение и танцы.               
    Первое, что сразу запомнилось четырнадцатилетнему  мальчику Савве в Симбирске – это трёхэтажное из красного кирпича здание кадетского корпуса северным и главным фасадом, выходившее на Комиссариатскую улицу.
   Оно показалась ему необыкновенно большим. Западный фасад здания, составляющий спальни трёх рот корпуса, об этом он узнает позже, когда начнёт учиться, примыкал к церковному двору Троицкого собора, а южная часть, граничащая с Покровской улицей, представляла из себя сплошной, тоже красного кирпича высокий забор. Восточное крыло занимали квартира директора корпуса, лазарет и домовая церковь.
    Внутри этого четырехугольника, отрезанного от внешнего мира, помещался скромный внутренний плац, окаймленный с южной и западной стороны широкой аллеей смешанных деревьев: тополя, черемухи, ольхи и дуба.
    На этом плацу производились строевые учения, уроки гимнастики и игры. Зимой половина плаца заливалась водой, и превращались в каток.
  На второй половине плаца силами и трудами кадет строевой роты сооружалась ледяная гора с небольшим виражом, уносящим быстро скользящие санки и звонкие детские голоса в аллею тополей, примыкавшую к западной части.
   В глубине плаца, в западном его углу, было расположено кирпичное здание бани, рассчитанное на сорок человек, и электрическая станция.
    Перед главным фасадом корпуса, если пересечь Комиссариатскую улицу, развернулся огромный передний плац, всегда находившийся под контрольным оком корпусного швейцара. Плац находился в черте города, хотя и был с трех сторон обнесен внушительным деревянным забором.
    Четвёртая сторона, смотревшая на здание корпуса, была просто живая изгородь. Кадетам разрешалось посещать передний плац или по запискам дежурных по роте офицеров, или всем классом под наблюдением воспитателя или преподавателя.
    Учитель естественной истории Александр Иванович Иванов и художник Павел Ильич Пузыревский любили весной проводить свои уроки на переднем плацу: первый - наглядно объясняя флору и фауну, второй - развивая в кадетах способность рисования, или, как он говорил, «писания с натуры».
    В зимние месяцы плац, покрытый снегом, выглядел как сплошной белый ковер, а в солнечные морозные дни сверкал мелкой алмазной пылью, по-этому фактически посещался лишь не-многими любителями вновь введенного в корпусе лыжного спорта.
       В правом северном углу плаца помещался гимнастический городок с лестницами, мачтами, кольцами, подвижными шестами, где весной и осенью кадеты проводили уроки гимнастики, обычно кончавшиеся десятиминутной и в достаточной степени опасной игрой в "кошки и мышки".
       Игра заключалась в том, что воспитатель из всего класса назначал «кошку», все остальные были мышками. По свистку воспитателя "мышки" быстро забирались наверх гимнастического городка и с испуганным трепетом следили за «кошкой», которая одна оставалась на земле. По второму короткому свистку «кошка» бросалась ловить «мышек». Всё приходило в движение, темп которого всецело зависел от ловкости и хитрости «кошки». Если «кошка» поднималась вверх по правой мачте или лестнице, все «мышки» устремлялись влево и вниз, рассчитывая на свою ловкость.
     Бывали случаи неудачных падений, и ушибленную мышку с вывихом руки или ноги отправляли в лазарет.
Одно время директор корпуса генерал Симашкевич решил запретить эту игру, но, учитывая положительные стороны игры, развивавшей в кадетах ловкость, отвагу, находчивость и глазомер, он ограничился строгим приказом по корпусу, в силу которого «кошки и мышки» сделалась достоянием трёх старших классов корпуса.   
  Главное управление военно-учебных заведений, администрация корпуса так и считали, что в Симбирском корпусе три роты, но юношеская находчивость породила еще одну роту — «нестроевую».
  Нестроевой ротой кадетами почитался 5-й класс, не имевший, в отличие от 6-го и 7-го. винтовок. Для кадет 5-го класса это было большой драмой, которую они с юношеским пылом искренне переживали.
    Особенно они ненавидели и презирали весенние прогулки строевой роты по городу, когда звуки бравурного марша корпусного оркестра останавливали прохожих, когда из открытых окон высовывались миловидные головки знакомых гимназисток, восторженно машущих разноцветными батистовыми платочками, когда 6-й и 7-й классы сверкали холодной сталью ровных штыков... Они понурые, глотая слюну досады, плелись где-то позади, как обоз второго разряда, как «нестроевая рота».
      Зато,  5-й класс почти никогда не имел второгодников. Самые неспособные, лентяи, злостные лодыри, перейдя в 5-й класс, вдруг становились прилежными и, к удивлению преподавателей, преуспевали в науках.
   Нетрудно понять несложную, но поразительно красивую детскую психологию, властно тянувшуюся к заманчивой перспективе 6-го класса, тянувшуюся к собственной винтовке, закреплявшей за ним звание кадета строевой роты.
   Кадетский корпус, пять дней в неделю отрезанный от внешнего мира, и был тем оазисом, на котором кадеты проводили свое детство и юношество.
   Здесь они учились и воспитывались, шалили, наказывались, имели свои радости и печали, где маленький отрезок жизни каждого был поставлен в рамки суровой дисциплины, где почти каждый шаг жизни был под контролем воспитателя, где хорошие выявления детских натур поощрялись, а дурные жестоко искоренялись.
    Уже перед самым выпуском, в 1904 году, когда Савва учился уже в 7-м классе, их кадетскому корпусу было пожаловано знамя.
Знамя было пожаловано корпусу 12 ноября 1903 года. Вручал его  – генерал Константин Романов. Простое знамя образца 1900 года со светло-синей каймой и золотым шитьем. Имело гвардейское навершие образца 1857 года, древко чёрное.
 В начале 1904 года Симбирский кадетский корпус посетил представитель Главного управления военно-учебных заведений с целью проверки бытовых условий жизни кадет.
  Инспектором было отмечено общее хорошее состояние его помещений и поддержание в них надлежащего порядка. В залах для отдыха кадет – установлена новая прочная мебель, хорошо оборудован гимнастический зал. В каждой роте имелся ротный почтовый ящик для писем.
  Корпус располагал отличным летним лагерем на высоком живописном берегу Волги. Ещё отмечалось, что во всех помещениях корпуса паркетные полы, водяное отопление и вентиляторы-освежители воздуха.
Вместе с тем в акте комиссии подчеркивалось, что корпус нуждается в расширении – классы, многие кабинеты для занятий и столовая были тесными, корпусная церковь всех кадет не вмещала. В лазарете из-за отсутствия дополнительных площадей палаты для заразных и общих больных находились в опасном соседстве. Комиссия рекомендовала купить участок земли, прилегающий к корпусу, и построить новое учебное здание и квартиры для персонала.
Среди отдельных недостатков было отмечено отсутствие в корпусе ванн с проточной водой для мытья ног.
  Кадеты продолжали спать на кроватях с деревянными щитами. Кроватей с металлическими сетками, которые были уже установлены во многих корпусах, не было. Подушки и матрацы были по-прежнему волосяными. Не все в порядке было и с обеспечением кадет учебниками.
   Если учебники по французскому и немецкому языкам были у каждого воспитанника, то по остальным предметам – по одному учебнику на двух воспитанников. Хуже обстояло дело с хрестоматиями по литературе, задачниками и географическими атласами – по десять штук на класс из 28-30 кадет.
    За все  четыре года проведённые в кадетском корпусе, Савва никогда не ощущал никаких притеснений и обид со стороны старшеклассников. Он слышал от других ребят, приезжающих на каникулы к родителям в Самару, что во многих кадетских корпусах, «малышам» и кадетам младших классов всегда достаётся от старшеклассников. Но у них всё было наоборот.
   В его Симбирском корпусе «цука» вообще не было,  и даже кадеты 7-го класса после Рождества уже называвшие себя юнкерами, строго следили за шестиклассниками.
  При малейшей допущенной вольности с их стороны они легко могли получить от юнкера два наряда вне очереди или быть вызванными в 7-й класс для соответствующего внушения.
  Был и один день «козерогов», когда шестой класс имел право, как хотел, «цукать» седьмым классом, и те должны были беспрекословно исполнять все указания шестиклассников. Но увлекаться было опасно.
После Рождества кадеты 7-го класса выбирали себе военные училища, в которые они хотели бы выйти из кадетского корпуса.
  Каждому кадету полагалось указать три училища и обязательно одно из пехотных, поставив на первое место то, в которое ему хотелось бы попасть в первую очередь.
 Савва первым номером сразу поставил Михайловское артиллерийское училище, вторым Казанское - пехотное, и третьим Елизаветградское кавалерийское училище.
Эти списки передавались инспектору классов, а затем отсылались в Главное управление военно-учебных заведений.
   В курилке 1-й роты на видном месте висел небольшой плакат, на котором отмечалось количество дней, оставшихся до выпуска. Кадеты шестого класса должны были помнить это число и на вопрос юнкера «Сколько дней ему еще осталось?» – отвечать точно и без запинки.
  Кадеты, выбравшие себе инженерные или артиллерийские училища, в оставшееся до экзаменов время старались лучше подготовиться к экзаменам, чтобы повысить свой средний годовой балл по всем предметам и достойно выглядеть при окончательном разборе вакансий.
  В 6-м классе лучшие ученики старались обогнать один другого, чтобы на следующий год быть произведенными в вице-унтер-офицеры, число которых было ограничено двенадцатью.
  Каждому хотелось иметь нашивки на погонах.
Курить в корпусе не разрешалось, но в первой роте не преследовалось. В младших ротах пойманным за курение кадетам сбавляли балл за поведение, а особенно злостных курильщиков исключали из корпуса.
    Кадетам 5-го класса за курение балл не сбавляли, но пойманных курильщиков лишали сладкого блюда на обед.
Командир 2-й роты полковник Горизонов всех пойманных курильщиков заставлял выстраиваться в конце строя роты. Эту команду он называл «вагон для курящих».
Первая рота по заведенной традиции в столовую и из столовой ходила не в ногу, легким шагом, в то время как младшие роты шли строевым шагом. Расчёта по столам в 1-й роте тоже не производилось, и кадеты расходились по своим местам, на которых сидели целый год. Если по каким-нибудь причинам за столами оказывались свободные места, то кадеты 6-го класса, самые левофланговые, «затычки», быстро бежали и заполняли их. И когда дежурный офицер подходил к столам, все кадеты уже стояли по стойке «смирно» на своих местах, и все было в порядке.
   В корпусе большое внимание уделяли строевой подготовке. Помимо регулярных занятий на плацу корпуса, почти каждую неделю выпускная рота выходила на прогулки в город с оркестром.
Перед прогулкой командир роты перед всем строем всегда объявлял: «Чтобы все знали, что идет рота полковника Васильева!».
  Сам он обычно шёл по тротуару сбоку роты и следил за тем, чтобы кадеты держали равнение в рядах и исправно несли на плечах винтовки.
    После учебного года кадеты старших классов, по отделениям или целыми классами, со своими офицерами-воспитателями выходили из корпуса за город и, живя около двух недель в походных палатках, проводили время на природе, сами готовили себе пищу. Иногда устраивались экскурсии. Только после этого кадет распускали на каникулы.
Для привития кадетам военных навыков при директоре генерал-майоре Михаиле Ивановиче Мерро, кадет трёх старших классов выводили в военные лагеря и прикомандировывали к учебным командам пехотных запасных полков, где они проходили военное обучение наравне с солдатами.
  Кадеты поступали в полное распоряжение начальника учебной команды. Первое время им трудно было обращаться с винтовками, многим еще не исполнилось и 16 лет. Но все старались показать, что для них это сущие пустяки. Офицеры-воспитатели за всем процессом наблюдали со стороны, ни во что не вмешиваясь.
В лагерях проводили время - с начала июня  до половины августа все кадеты 1 роты (старшей) и кадеты, не уволенные в отпуск.
   Летний лагерь представлял собой пять зданий (бараков) для проживания кадет, а также навес для столовой, бараки для размещения прислуги, лазарета, кухни, директора корпуса и ротных командиров.
   В лагере был построен небольшой деревянный храм. Несмотря на некоторые неудобства (бесчисленные комары и мошки), проживание в летнем лагере для кадет было самым светлым воспоминанием в их дальнейшей жизни.
   Лагерь стоял на берегу Волги, и в жаркие дни организовывалось купание. Для развлечения кадет два раза в неделю играла музыка, устраивались катание на лодках, рыбная ловля, танцевальные вечера, спектакли.
 Все кадеты кадетского корпуса гордились своими выпускниками, которые  принимали участие в боевых действиях под Эрзерумом в 1877 году и внимательно следили за  продвижением  выпускников корпуса по службе.
 Часть служащих    корпуса размещалась  в     двадцати      восьми         служебных квартирах.
   Это были  инспектора классов и их заместители, четыре командира    рот  -полковники, семнадцать   офицеров - воспитателей, два врача, нескольких офицеров на хозяйственных должностях и законоучитель - священник.
   Кроме директора, имевшего квартиру в здании корпуса, в штате состояло двадцать два офицера:  инспектор классов - полковник и его помощник; четыре командира рот  -полковники, тринадцать-пятнадцать офицеров - воспитателей и несколько офицеров на хозяйственных должностях.
   Кроме хороших квартир, офицеры корпуса могли рассчитывать на быстрое чинопроизводство - армейский поручик, поступивший в корпус воспитателем, уже через семь лет мог получить погоны подполковника. В армии он бы только через восемь лет мог рассчитывать на звание капитана.
  Правда карьера, как правило, на этом и заканчивалась. Получить чин полковника можно было, только став командиром кадетской роты, а в армию уже не переводили, чтобы не обидеть столько быстрым ростом бывших сослуживцев.
Курс обучения в кадетском корпусе составлял семь лет 
    Один раз в году, обычно в один из будних дней последней недели апреля, на плацу торжественно проводился спортивный праздник корпуса при участии кадет всех трех рот.
   Часть плаца, предназначенная для спортивных состязаний и изрезанная в разных направлениях меловыми широкими линиями, украшалась флагами.
   Разноцветные большие тенты защищали публику от лучистого весеннего солнца. Обширная программа состояла из всех видов спорта, культивируемых в корпусе - начиная от вольных групповых движений, бега, прыжков, аппаратной гимнастики и до вольного боя на рапирах кадет 7-го класса.
   На праздник приглашались представители военных и гражданских властей, старшие классы гимназий, реального училища, дворянского пансиона и духовной семинарии.
   Не был забыт, конечно, и прекрасный пол, и в огромной толпе сидящих зрителей приятно ласкали глаз, в особенности кадет старших классов, коричневые и серые ряды очаровательных воспитанниц Мариинской и Якубовской гимназий.
    Программа обычно начиналась с выступления кадет 3-й роты и сводилась, главным образом к «сокольским» вольным упражнениям первой группы, старательно и четко исполняемый малышами. Дальше был бег на короткие дистанции и разнообразные детские игры.
  «Сокольские организации» в России появились  благодаря «главнонаблюдающему» за физическим воспитанием генерал-майору В.Н. Военкову, и тут же стали популярными во всех кадетских корпусах и в  мужских гимназиях.
  2-я рота всегда выступала в более сложной программе, уже по второй группе «сокольских упражнений», которая заканчивалась аппаратной гимнастикой на турнике и параллельных брусьях и виртуозными прыжками через кобылу, где Савва сразу стал одним из первых.
  Принимал Савва участие и  четвёртой группе боевых упражнениях – боксе и фехтовании.
     После антракта, во время которого гостей обносили мороженым и прохла-дительными напитками, программа вступала в красочную фазу культа молодого здорового тела, ловкости, и утонченных форм физической красоты и изящества.
   Финальной и наиболее интересной частью программы было выступление лучших спортсменов корпуса, в число которых, начиная с шестого класса, входил и Савва.
  Они выступали в синих трикотажных брюках и открытых белых майках, демонстрируя перед экзальтированной публикой головокружительные номера партерной гимнастики.
   Пирамиды, комбинированные стойки, переднее и заднее солнце, сальто - мортале, встречались громом аплодисментов, не раз заглушавших спокойную мелодию корпусного оркестра, а трепетные, порою восторженные, порою беспокойные взоры Поличек, Любочек, Ниночек, находили живой отклик в сердцах с виду спокойных и уверенных в себе Владимиров, Константинов, Георгиев.
  Может, именно поэтому, в Савву, от-лично выполнявшему сложнейшие гимнастические упражнения на брусьях и крутившего «солнышко» на турнике, уже в шестом классе,  влюбились сразу две девочки. Это были – пятнадцатилетние близнецы Полина и Юлия Севернины, дочери известного в городе ювелира и мастера камнереза - Николая Петровича Севернина.
   Особенно активной была Полина, первая признавшаяся  в «своих высоких чувствах к нему», хотя Савве нравилась более скромная Юлия.
 После раздачи призов восторженная публика расходилась по домам, а кадет в  виде награды за отстаивание спортивной чести корпуса после обеда отпускали в городской отпуск, и Савве, в этот день пришлось гулять в городском парке сразу с двумя сёстрами, на зависть другим его одноклассникам.
   Потом Полина весь год, через тётю Варю, посылала ему «нежные записочки» в специально изготовленном ею конверте, всегда пахнущем ландышами. А когда они строем проходили по улицам Симбирска, лихо, распевая военные песни, Полина с Юлией всегда были в первых рядах барышень высыпавших из  дверей Мариинской женской гимназии на улицу и машущих платочками кадетскому строю.
  Уже, потом, он узнал, что об их проходе через город, девочки узнают от своего дяди, командира первой роты полковника Васильева.
     Корпус состоял из семи классов с двумя параллельными отделениями в каждом и был разделен на три роты.
    Савва попал сразу во вторую роту. Третья рота, "малыши" 1-го и 2-го классов, занимала западную часть первого этажа. Четыре огромных двери из классов вели в ротный зал, в конце которого, как и во всех ротах, нашел приют гимнастический городок. Выходная дверь из роты вела в большую швейцарскую, находившуюся под бдительным контролем монументального швейцара, по кадетской кличке, их всех называли — «дедушка Крокодил».
   За швейцарской следовала просторная приемная с мягкими диванами и креслами, расставленными по стенам, с которых в тяжелых золоченых рамках свисали портреты прежних директоров корпуса и картины из военных походов Русской армии.
  Приёмная служила местом свиданий родителей, родственников и знакомых с кадетами в два будних дня недели: вторник и четверг. Для кадет старших классов приемная являлась местом нелегальной почты от своих возлюбленных и к своим возлюбленным, через посредство очаровательной старушки — «тети Вари», когда-то тоже знавшей взлеты и падения молодого чувства, а теперь жившей радостью весенних побегов чужого.
     2-я рота, «юноши» — 3-й и 4-й классы — помещались на втором этаже. В правом дальнем углу ротного зала была маленькая дверь, ведущая в хорошо оборудованный физический кабинет, любимое детище инспектора классов, академика полковника Михаила  Семёновича Игнатова, читавшего лекции по математике, физике и тригонометрии и считавшегося одним из требовательных преподавателей корпуса.
  На втором этаже ещё находилась инспекторская, где собирались педагогические советы, учительская и малый зал для танцев, где долгие годы царил бывший артист императорского балета Ширяев.
   Квадратная арка из малого зала вела в огромную столовую, рассчитанную на все три роты корпуса. Столовая строевой роты была немного меньше, и часть ее была занята домовой корпусной церковью, отделенной от столовой массивной дубовой раздвижной стеной, открывавшейся в часы церковных служб.
     1-я, или строевая, рота — 5-й, 6-й и 7-й классы, — «мужчины» — занимала весь третий этаж и в сравнении с другими ротами имела более обширную территорию.
   Классы двух отделений 7-го класса выходили в большой, двухсветный зал, где проводились все корпусные торжества, а также балы строевой роты.
  На новогодний бал в кадетском корпусе, мечтали попасть  все старшеклассницы двух женских  гимназий, расположенных в их городе, а их мамаши любыми способами старались получить для своих дочерей приглашения на бал, в надежде познакомить своих дочерей с будущими офицерами.
  Здесь, на балу, Савва впервые и увидел Веру Александровну Севернину, мать Полины и Юлии - тридцатишестилетнюю молодую женщину, выглядевшую значительно моложе своих лет.
  Женщина эта была очень красива, той, присущей только русским женщинам красой: темноволосая, с нежными правильными чертами лица,  высокой грудью, тонкой талией и нежными белыми руками.
    На  этом празднике Вера Александровна, своим внешним видом и красиво сидящем на ней модным розовым платьем, очень выделялась, среди всех  городских дам, присутствующих на балу, и взоры всех офицеров и старшекурсников были прикованы к ней и к её дочерям, очень похожим на мать.
   Когда Полина, после танца подвела его к матери, чтобы Савва познакомился с ней, у того задрожали  руки и ноги от вида такой красавицы.
  Но он, тут же взял себя в руки и представился ей, как учил их представляться дамам  их воспитатель Франц Генрихович Кеплер.
  Представился и тут же, услышав, что снова заиграла музыка, галантно пригласил Веру Александровну на танец.
   Вера Александровна, недавно танцевавшая с одним из офицеров, и изрядно уставшая, неожиданно для самой себя согласилась.
  Когда они танцевали, то взоры почти всех мужчин, были обращены именно на них, а Савва, просто не чувствовал под собою ног, когда вёл молодую женщину в танце.
  - Значит, Вас молодой человек Саввой зовут? – тихо спросила она, наклонившись к уху партнёра, чтобы он мог её слышать.
  - Так точно, Савва. Кадет - Савва Кулешов, - тоже на ушко шепнул ей счастливый парень
 - Девочки мои, про тебя мой друг, мне все уши прожужжали: Савва такой, Савва сякой, Савва отличный спортсмен. Впрочем, твои гимнастические выступления я видела на вашем спортивном празднике, в апреле. Мне очень понравилось.
 - И что же Вам понравилось больше всего?
  - Понравилось, как ты крутишь «солнышко» на перекладине, особенно красиво, когда назад. У меня даже дух от страха за тебя захватывало. Очень боялась.
  - Нечего за меня бояться. Я это упражнение уже сотню раз делал, для того чтобы в совершенстве им овладеть. Я упрямый, пока своего не добьюсь, не успокоюсь.
 - Это же замечательно…- Вера Александровна хотела ещё что-то добавить, но в этот момент как раз кончил играть оркестр.
 Под завистливыми взглядами одноклассников, Савва проводил даму до места и поблагодарил за танец.
  Рядом с Полиной и Юлией,  уже стояли  два его однокашника Сергей Никонов и Иван Насонов, о чём-то беседовавшие с девушками.
   Полина, увидев мать вместе с Саввой, ревниво  и укоризненно посмотрела на него, словно он был ей чем-то обязан, и тут же жеманно сказала:
 - Надеюсь, Савва, ты меня пригласишь на следующий тур вальса, или снова пойдёшь с маман танцевать?
  - Полина! - резко осадила её мать, видя, что дочь начинает её ревновать к молодому парню. – Я, как раз, посоветовала Савве, пригласить тебя на вальс, зная, как ты прекрасно его танцуешь. Не правда ли Савва? – и она повернула к Савве, свои лукавые, смеющиеся глаза.
  - Ну, конечно приглашаю! – и Савва ловко оттеснив от Полины Сергея Никонова, пригласил её на вальс, который как раз зазвучал в зале.
   Вера Александровна больше танцевать не захотела, она стояла в сторонке рядом со своим братом и наблюдала за танцующими.
  Савва танцевал с Полиной, а сам представлял себе, что он  обнимает гибкий стан и танцует с её матерью, такой нежной и лёгкой.
 - Ну, как, красивая у нас маман? - словно прочитав его мысли, лукаво спросила Полина и взглянула в его глаза, словно пыталась там прочитать мгновенный ответ.- Когда мы сюда шли, все ваши офицеры и кадеты, с неё глаз не спускали. Таращили глаза, словно раки, стыдно даже.
  - Но ведь она и впрямь красавица у вас, в тон ей ответил Савва, бросив взгляд на стоявшую рядом с полковником Васильевым, Веру Александровну. А та, в ответ, увидев, что он смотрит в её сторону, озорно улыбнулась ему и слегка помахала рукой.
  Вот тогда, Савва впервые в неё и влюбился. И был сам не рад этому чувству, очень страдая от своей любви.
    В начале июня 1904 года, перед самым выпуском, Савва, уже получивший к  тому времени вице-унтер-офицерские нашивки, после месячной стажировки в строевой пехотной  части, возвращался в родной кадетский корпус. До срока прибытия оставались ещё сутки, и он решил навестить своих знакомых, тем более что его к ним в дом приглашала сама хозяйка.
   Его тянуло туда как магнитом, хотя он прекрасно понимал, что Вера Александровна ему не ровня. Ну, во-первых она замужем, а во-вторых, она много старше его, а в третьих, с чего он взял, что понравился ей.
  Когда он  с трепетом в сердце, постучал в знакомую дверь, и девушки увидели, кто пришёл к  ним в гости, то их восторгу  не было предела.
   Оказалось, что хозяин дома уже месяц  как находится в Петербурге, где представляет императору и его гостям свои изделия из золота и серебра. Поэтому в доме осталось только женское общество: сама Вера Александровна, Полина, Юлия, ещё две прислуги Наталья и Василиса, не считая  одного мужчину -  старого конюха Василия, ухаживающего за четырьмя лошадьми на конюшне.
  Когда Савва появился на пороге их дома, Вера Александровна,  радушно встретила его как старого знакомого и тут пригласила к чаю.
 Заметно повзрослевшие за  два месяца, пока он их не видел, девушки,  соскучившись по мужскому обществу, тут же  сытно накормили Савву, а потом вовлекли в  разные игры.
   Сначала это был крокет, потом прятки, а  потом «догонялки» на голос, с завязанными платком глазами.
  К последней игре, разгорячённые девушки сумели привлечь и мать, до этого, одиноко сидевшую в  плетёном кресле под сенью ветвистого дуба и читающую  какую-то книгу.
  Вера Александровна, вспомнив детство,  тут же с азартом включилась в игру. В один из моментов, пытаясь поймать с завязанными глазами Савву, находившемуся ближе всех от неё и подавшему голос, она быстро сделала шаг вперёд и коснулась его плеча рукой.
  - Нечестно мама, нечестно! – завопили в один голос дочери, потому что мать слишком быстро нашла свою «жертву».
 – Ты, подглядываешь!
А Савва, когда его неожиданно коснулась горячая рука Веры Александровны с завязанными платком глазами, в первую секунду даже опешил, а потом посмотрел на   довольную и улыбающуюся женщину, снимающую с себя платок и, по его телу пробежала какая-то искра.
  А женщина, так же улыбаясь, подошла к нему и стала завязывать  снятый платок у него на лице, закрывая ему глаза. От прикосновения её рук, от  запаха её тела, Савва в ту минуту чуть не сошёл с ума. У молодого парня буквально закружилась голова, но он быстро «взял себя в руки», чтобы никто ничего не заметил и стал «водить».
  Причём теперь он старался делать так, чтобы именно Вера Александровна попадала в его объятья, и два раза ему это удавалось.
  Один раз он пошёл на её голос, совсем не видя женщину, а лишь чувствуя её запах, который он запомнил на всю жизнь, и широко раскинув руки, поймал её в свои объятья. Поймал, подержал секунду-две, а потом нежно отпустил, услышав тихий шёпот:
   - Пусти медведь, раздавишь…
 А второй раз просто поймал и всё.
Поскольку возвращаться в кадетский корпус нужно было только завтра, девушки уговорили Веру Александровну, разрешить Савве переночевать у них в гостевой комнате. Та особенно и не противилась желанию дочерей, и Савва остался.
    Кухарка приготовила шикарный ужин: утку  запеченную с яблоками, расстегаи с сёмгой, мороженое, и чай с малиной из собственного сада.
   После ужина сели играть в подкидного дурака, потом играли в «фантики» и читали стихи, которых Савва знал большое количество, особенно Пушкина и Лермонтова.
   Вера Александровна весь вечер больше молчала,  с интересом наблюдая «за молодёжью» и думала, о чём-то  своём. Лишь в один момент, когда Юля  включила граммофон, заиграла музыка и дочь пригласила Савву танцевать, она встрепенулась. В её глазах, внимательно наблюдающих, как  красиво танцует молодой кадет, на миг  вспыхнули  и тут же погасли какие- то искорки.
   Разместили Савву на ночлег в гостевой комнате на третьем этаже, и он тут же забылся  в глубоком сне..
  А проснулся оттого, что увидел рядом с собой  в кровати абсолютно голую Веру Александровну, которая тут же обняла его и начала целовать. А на полу, рядом с кроватью,  в беспорядке валялся её халат, и совсем  не нужная ночная сорочка.
 Савва, до этого ни разу не имевший  интимных отношений с женщинами, сначала немного растерялся. Но, под руководством и  ласками взрослой и опытной женщины, чувствуя загорающиеся внутри него желание,  тоже как мог, начал  ей отвечать. И, в конце-концов, выполнил то, что женщина от него хотела.
  Уже в конце, горя от страсти, Вера Александровна только крепче прижимала его к себе и шептала:
  - Ну, кадет мой любимый, ну давай ещё, ещё… Я так хочу..
   И Савва старался, изо всех сил, впервые постигая азы интимных отношений между мужчиной и женщиной, о которых он очень много слышал, но теперь  только узнал и почувствовал на себе, что это такое быть с женщиной и чувствовать её ласку и нежность.
  Он просто летал на небесах, парил, опускался, и делал всё это по велению и желанию своей партнёрши, которая кажется, совсем потеряла голову, от своей страсти и желания к этому юному и неискушённому в любовных утехах парню.
   Савва уже совсем не вспоминал о Юлии, с которой уже несколько раз целовался в саду, и которую в дальнейшем, хотел считать своей невестой. Сейчас рядом с ним была только его Вера. "Верочка", как она попросила его, себя называть, когда они оба достигли пика близости, и она в ответ, тихо рассмеялась,  крепко прижалась к его телу своей горячей грудью и начала шептать какие-то слова.
    А Вера, изголодавшаяся без мужской ласки, и давно не получавшая от  семидесятилетнего мужа интимных услуг, словно сорвалась с цепи: она снова и снова ласкала молодое мускулистое тело парня, проявляя при этом чудеса, достойные куртизанки, а Савва в ответ на её ласки, полностью отдавал ей самого себя.
    Она «мучила» его до самого рассвета. А потом, когда у её молодого любовника уже кончились силы, и он, после очередного раза, уснул, отвернувшись к стенке, она довольная встала, подняла с пола свою сорочку, надела её, обратив внимание на свои торчащие соски, улыбнулась довольная сама себе и, поцеловав спящего парня на прощанье тихо пошла к себе в спальню.
   И проспала там до полудня, даже не слыша, как уходил Савва, доставивший, ей в эту ночь, необыкновенное удовольствие и радость и как щебетали,  провожая его обе дочери.
   А Савва, счастливый и довольный шёл к себе в корпус, вспоминая все радостные минуты минувшей ночи, и немного гордился собой.
  Гордился  тем, что стал мужчиной, и ещё немного тем, что, кажется, не ударил лицом в грязь, хотя был с женщиной впервые.
  Он вспоминал каждую минуту, секунду,   проведённую со «своей Верочкой». Считая в душе, что может для себя так называть её, потому что она его об этом несколько раз просила, там в постели.
 Савва совсем не чувствовал угрызения совести и вины перед Юлией, и ему было очень приятно, что его перевод из «мальчика» в «мужчину» произошёл, не с какой-то проституткой в публичном доме Симбирска, как было у многих старшекурсников  в их корпусе, а с  настоящей, красивой и очень страстной женщиной.
  Он шёл и мечтал снова встретить эту милую женщину, опять оказаться с ней наедине, в её объятиях, причём в любой обстановке: в лесу, в поле, в доме или просто на сеновале.
  Встретиться, чтобы опять ощутить вкус её нежных губ, почувствовать запах её тела, жар рук, и огонь, такого уже любимого и родного для него тела.
   Однако больше в Симбирске, им встретиться не пришлось, потому что через месяц семья Северниных переехала в Петербург, где муж Веры Александровны был включён в число ювелиров – поставщиков дворца Его Императорского Величества.
  Он сразу купил большой дом на Васильевском острове, и недалеко от него ювелирную мастерскую.
  Встретятся они только в 1912 году, когда Савва уже станет офицером, и будет служить на благо России на Путиловском заводе.
   При успешном окончании корпуса кадеты имели право на поступление в  военное училище без  экзамена, неспособные к военной службе - получение чина XIV класса
 Ещё в их корпусе  была любопытная  традиция - выпускной класс  должен был обязательно вести специальную книгу "Завещание"  - Симбирский вариант "Звериады".
   Она ежегодно передавалась следующему старшему классу. Происходило это так. По окончании последнего экзамена выпускной класс собирался в од-ном из классных помещений. Туда же приглашался избранный заранее «корнетский комитет», состоящий из «майоров» или «давлет-майоров», то есть второгодников.
   Им-то на общем заседании и передавалось "Завещание"- свод изречений, поучительных наказов младшим собратьям. Кроме того, в книге находили место ораторские "перлы" ротных командиров, офицеров-воспитателей, преподавателей. Для сохранения в потомстве. А первая страница открывалась четверостишием:
       В уездном городе Симбирск
       Кадетский корпус основали.
       Он в центре города стоит,
       Где прежде дамочки гуляли
Далее шли поучения типа:
"Не курите, да не выкурены будете из корпуса". И немало других.
Был у них в кадетском корпусе ещё один интересный кадетский ритуал.
  Выпускные устраивали на плацу "похороны" единиц и двоек. При этом произносились полные остроумия и выдумки "надгробные" речи...
 И каждый выпускник, обязательно забирал с собой, написанный на хорошей бумаге замечательный документ-памятку для офицеров. Это были правила этикета.

«Правила этикета для настоящих джентльменов образца 1883 года:

Никогда не преувеличивайте.
Никогда не подставляйте другого.
Никогда не теряйте уверенность.
Никогда не выходите из дома с недобрыми мыслями.
Никогда не пренебрегайте помощью своих друзей.
Никогда не смейтесь над несчастьем других.
Никогда не обещайте того, что не сделаете.
Никогда не преподносите подарок, надеясь получить что-то взамен.
Никогда не говорите о себе слишком много.
Никогда не опаздывайте.
Никогда не выставляйте себя героем на словах.
Никогда не ковыряйтесь в зубах и не чистите ногти, находясь в компании людей.
Никогда не отказывайтесь вежливо ответить на вопрос.
Никогда не спрашивайте ребенка о семейных делах.
Никогда не преподносите подарок, объясняя это тем, что вам не нужна эта вещь.
Никогда не читайте письма, которые адресованы не вам.
Никогда не отказывайтесь проявлять вежливость по отношению к дамам.
Никогда не призывайте обратить внимание на внешний вид кого-либо из присутствующих.
Никогда не ссылайтесь на подарок, который преподнесли когда-то, или на любезность, которую когда-то проявили.
Никогда не связывайтесь с плохой компанией. Имейте хороших друзей или не имейте никаких.
Никогда не заглядывайте через плечо человека, который что-то читает или пишет.
Никогда не обращайте чрезмерного внимания на шрамы, уродства или дефекты кого-либо из присутствующих.
Никогда не привлекайте к себе внимание другого человека, дотрагиваясь до него. Просто начните говорить с ним.
Никогда не наказывайте ребенка за ошибки, которые сами совершали.
Никогда не отвечайте на вопросы, которые задаются не вам.
Никогда не восхваляйте свою страну при поездках за границу.
Никогда не называйте нового знакомого по имени, если вас об этом сами не попросили.
Никогда не берите чужих вещей без позволения.
Никогда не пытайтесь привлечь все внимание компании к собственной пер-соне.
Никогда не проявляйте гнева или раздражения, если произошел неприятный случай.
Никогда не встревайте в разговор между двумя людьми без извинения.
Никогда не входите в комнату слишком шумно; никогда не забывайте осторожно закрывать дверь, если уходите.
Никогда не позволяйте себе чрезмерной фамильярности с новым знакомым.
Никогда не намекайте другому джентльмену о том, как он должен вести себя с дамами в их присутствии.
Никогда не забывайте предложить самое удобное место в комнате инвалиду, пожилому человеку или даме.
Никогда не пренебрегайте исполнением поручения, которое вам доверили.
Никогда не отправляйте своего гостя спать на запасной кровати в холодном, сыром помещении.
Никогда не входите в комнату с людьми без легкого поклона.
Никогда не забывайте отвечать на приглашения лично или по почте в течение недели с момента получения приглашения.
Никогда не забывайте проявлять ответную любезность или гостеприимность.
Никогда не выставляйте ноги в трамвае или других местах, где это будет мешать людям, проходящим мимо.
Никогда не забывайте говорить правду.
Никогда не забывайте возвращать деньги, которые заняли.
Никогда не отправляйте писем другому лицу с целью попросить об услуге какого-либо рода без почтовой марки для ответа.
Никогда не забывайте говорить добрые и ободряющие слова тем, кто испытывает горе.
Никогда не отказывайтесь принять извинение от другого человека.
Никогда не читайте открыток с поздравлениями в свой адрес, если заметили их у себя в гостиной до того, как они были вручены вам.
Никогда, прогуливаясь под руку с дамой, не меняйтесь с ней сторонами слишком часто.
Никогда не оскорбляйте человека резкими словами, ожидая одобрения со стороны других.
Никогда не забывайте доброжелательно относиться к своим подопечным, если обладаете какой-то властью.
Никогда не пытайтесь показать себя гением, обращая внимание на ошибки или странности великих людей.
Никогда не забывайте улыбаться и посвящать самые приятные слова своим родным и близким.
   Вице-унтер-офицер Савва Кулешов, с отличием окончивший кадетский корпус, летом 1904 года, без экзаменов был принят в Михайловское артиллерийское училище и после того, как погостил у родителей в Самаре, поехал учиться в Петербург.
  Вместе с ним, это училище выбрали ещё пять кадетов.