Хатидже не находила себе места. Ее мучило предчувствие беды. Брат - падишах поссорился с матерью из-за Хюррем, безродной рабыни, угрожал Ибрагиму. Всегда спокойный и молчаливый сегодня он был совсем другим. "Может и правда влюбился в рыжую", - подумала султана. Похожая скорее на европейку, чем на османку, с собранными в колос густыми черными волосами под корону, принцесса стояла у окна.
- Хатидже, луноликая моя, - Валиде подошла к ней. - Не беспокойся ты так.
- Повелитель...
- Моя Луна, белая роза, пусть играет с ней сколько хочет. Рано или поздно ее чары развеются, а мы с тобой, Шах, Бейхан и Фатимой останемся.
- Валиде, это не игра. Я видела его глаза. Он зол.
- Всем бывает больно, когда им открывают глаза.
Айше валиде султан прижала к себе дочь. Из нижнего коридора послышался испуганный вопль Сюмбюля:
- Дорогу султану!
Кому- то он зашипел:
- Ах неповоротливый осел, беги за лекарем!
Мать и дочь вышли на внутренний балкон.
- Уйди с дороги! - рычал Сулейман на Сюмбюля.
Быстро шагая, побледнев, он осторожно нес Хюррем на руках. Потерять сейчас ее было бы большим ударом.
- Мама, а что с ней?
- Хюррем была наказана за кражу розгами и брошена в яму. Но Сулейман утверждает, что ее подставили. Какая-то рабыня, а столько шума.
- Она странная... Не похожа на крестьянку.
Хатидже вдруг вздрогнула:
- Она умрет?
- Если кровь заражена... Милая, не забивай этим головку.
Сулейман принес Хюррем в свои старые покои, аккуратно перевернул на живот и поддерживая голову.
Сюмбюль принес тазик с водой и чистое полотенце.
- Где лекарь?
- Она сейчас будет, - дрожал Сюмбюль.
- Стой здесь пока.
Милания хатун спешила к повелителю. Она подошла к Султанше и её господину и склонилась над ней. Сулейман не замечал ничего вокруг.
- Простите, султан… Но у неё могло начаться заражение крови. Нужно омыть раны и смачивать их специальным раствором, я сделаю его, но вся надежда на Аллаха…
- Сделай все невозможное…
Сулейман омывал раны Хюррем. Его душа менялась с каждой минутой, что он проводил с этой прекрасной и дивной девушкой. А ведь она ещё была подросток, вчерашний ребенок…. Ей скоро должно было исполнится 17… Глубокая ночь окутала мраком землю за окном, и ветер зловеще завывал, предвещая бурю.
Султан был рядом с ней одновременно и словно взрослым мудрецом и словно ребенок. Полотенцем смывая грязь со спины Хюррем, он вздрагивал. Разве может такое девушка сделать с ним, султаном? Он теряет счет дням, часам, и её запах зеленых яблок с розой для него словно наркотик.
- Моя маленькая Султана, моя любовь Хюррем… Небо застилают тучи, и на землю обрушивается буря, буря моего горя, если ты не открываешь глаза, моя ворожея, мой ангел огня, кто создал тебя, о прелестница…Эй, любовь… Любовь родилась с тобой….
Сулейман нежно водил ладонью по спине Хюррем, целуя её раны.
- Роксолана.
- Что? – Сулейман поднял светящиеся глаза, и растеряно посмотрела на Ибрагима.
- Простите меня, повелитель. Что осмелился. Роксолана. Однажды она сказала мне – я дитя скифов. Я поискал. Было такое воинственное племя. Как раз там, где она должно быть родилась. Девушка воин. Вы очень переживаете, повелитель, совсем не едите.
Сулейман склонился над Хюррем, опираясь на руки и защищая её своим сильным телом.
- Роксолана? Мне нравится.
- Я вам не причиню вреда. Я ведь правда к этому не причастен, повелитель, мне дали сведения, я сам видел это кольцо, все провел как положено. Кто же знал, что меня собьют так ловко с пути.
Он подошел к ложу и сел рядом с Хюррем напротив повелителя. Сулейман все ещё защищал её, у него напряглись мышцы, словно у тигра, а глаза строго изучали Ибрагима.
За окном гремела гроза. Милания принесла раствор. Пока Сулейман отступил, давая лекарю обработать раны и перевязать их, Ибрагим со страстью и сочувствием смотрел на девушку. Он лишь надеялся что султан, который вышел на балкон, не заметил его взгляда довольного демона.
- Повелитель, я сделал все что смог. Будем надеяться, заражение не началось…
Махидевран радовалась и молила Аллаха, чтобы тот забрал Хюррем. Она поздно заметила, что с Разие что-то не так. Вдруг девочка закряхтела. Мать бросилась к ней:
- Малышка моя!
- Мама, а почему Разие такая белая и у неё жар?
- Аллах! – разнесся крик Махидевран по Топкапы.
Хюррем пошевелилась.
- Повелитель, Султана очнулась!
Сулейман вбежал в покои, сев рядом с Хюррем.
- Моё солнце, моя медь, кровь и душа моя… - он не замечал ни врача, ни Ибрагима, ни вошедшую Хатидже.
- Сулейман, - бредила Хюррем в жаре.
- Хюррем, - он измучено улыбнулся.
Ибрагим поклонился Хатидже и вышел. Принцесса дрожала. Её подружка с медными локонами, словно солнце запуталось в них, лежала на кровати повелителя, а сквозь перевязку выступали кровавые порезы от розг.
- Не уходи, Сулейман… Не уходи… Мне холодно.
- Я здесь, моя милая.
- Сулейман, брат… Повелитель…
Он посмотрел на неё.
- Она жива? А кто это сделал.
- Палачи. Её подставили.
- Зачем?
- Откуда мне знать, сестра… Разве сложно подставить рабыню?
- Не смотри на меня так! Я не причем!
Сулейман молчал, сжимая руку Хюррем.
- Хюррем, ты обязательно выздоровеешь…
- Спасибо…- слабо ответила Хюррем. – Сулейман, я некрасивая, уйди.
- Что за глупость, Хюррем?
Сулейман не сразу сказали о болезни дочери – Разие, но слух растекался по Топкапы.
Хюррем очнулась, пытаясь подняться. Сулейман проснулся, встревожено глядя на неё.
Гроза прошла, и комнату окутал запах озонной свежести.
- Сулейман? У меня печет спину.
Сулейман помог ей сесть.
- Заживает.
- У тебя глаза покраснели. Что ты делаешь с собой.
- Ты такая заботливая, - обаятельно улыбнулся Сулейман и осторожно поцеловал Хюррем.
- Сулейман, - Хатидже была ещё бледнее, чем обычно.
Хюррем и Сулейман оглянулись.
- Повелитель… Разие больна.
- Иди к дочери, - видя померкшие глаза повелителя, прошептала Хюррем. – Я здорова.
Сулейман вышел к Махидевран, а Хатидже села рядом со слабой Хюррем.
- Это Ибрагим, - сказала Хюррем. – Ты правда его любишь? – она взяла Хатидже за руку, опираясь руками об кровать, перевязанная и полуобнаженная.
- Да.. Но что ты задумала.
- Ничего. Просто он словно зверь. Не хвати с ним горя. Я всегда тебя защищу, грустный ангел…
- Что ты такое говоришь?? Я османская принцесса!
- А я правнучка князя, разбитого и забытого по маминой линии. Я, дочка священника, убитого татарами. Я свободная, которую превратили в рабыню, равную животным. Ибрагим так же раб. И я вижу его глаза. Берегись его.
- Но я счастлива… была бы…
- Хорошо, Хатидже султана. Это твой выбор. Я не стану его ломать.
- Что значит ты правнучка князя?
- Разве ты не заметила? за это меня презирали сверстники. за мою дворянскую кровь. Прости, я устала…
Хатидже вышла, смущенная и растерянная. Так вот откуда эта горделивая осанка у Хюррем… почему же она молчала… до этого..
Сулейман поднял врачей, пытаясь спасти дочь, и даже послал за своим молочным братом Яхья.
Ибрагим передал ему письма.
- От кого?
- Гюльнихаль хатун.
Сулейман раскрыл письмо.
- Моё сердце замерло в ожидании вас, мой султан. Я не вижу ваши глаза, подобные бирюзе бухты, и умираю. Вы не ответили на мои письма, когда были в походе. Напишите хоть слово. Ваша раба Гюльнихаль.
- Сулейман, о султан мира, даже в дали я думаю о тебе. Ты говорил, я обезумела. Да, я безумна от любви к тебе. Гюльнихаль хатун.
- Султан моего мира, сколько ещё слез лить мне? прости меня, выпусти жар-птицу из клетки. Твоя раба Гюльнихаль.
Сулейман бросил письма в камин.
- Сулейман, Хюррем подошла к нему, обняв.
- Зачем ты встала?
- Мне уже лучше. Как Разие?
- Никто не дает шансов, я жду Яхья.
- Если хочешь, мы с Михримах и Мехметом перейдем к тебе. Или ты хочешь побыть один?
- Нет, приходите.
- Сулейман, прости.
Проскользнувшая её рука под его подмышку протянула ему руку с письмом.
- Что это?
- С Гюльнихаль ехала одно из моих служанок. Она мне написала, что Гюльнихаль присвоила себе титул Султанша. Что это значит?
Сулейман посмотрел на неё.
- С чего бы это вдруг.
- Ты не давал?
- А она сына родила? Вот так новость!
- Тоже верно. Решай сам, это твоя наложница, но я не хочу, чтобы тебя обводили вокруг пальца.
- Ага!
- Да, повелитель…
- Пусть приготовят карету! Я еду в старый дворец!
Сулейман посмотрел на Хюррем.
- Я за себя постою.
- Моя Роксолана…
- Красиво… ты знаешь? Ибрагим сказал?
- Да. Меня беспокоит…
- Не переживай. Пока твой друг не задумает покушение на тебя или Мехмета и Михримах, что вряд ли, он будет жить, - Хюррем улыбнулась.
- Моя улыбающаяся госпожа, - султан поцеловал её руку и вышел.
Сулейман уехал, злой на Гюльнихаль. В пути он обдумывал, план… Но в душе ему было больно и обидно. Больно за болезнь дочери и что кто-то так подло обошелся с Хюррем. Обидно за предательство Гюльнихаль, его безумной прекрасной розы. Горько и страшно от того, что он мог потерять Хюррем и может потерять Разию. Внешне спокойный и холодный, он смотрел куда-то вдаль. В глазах играла изменчивая синь…
Хюррем вышла на балкон, одетая в свободное платье.
Ибрагим подошел к ней.
- Я знаю, это ты.
- Что?
- Ты подставил меня. Но зачем?
- А кто ты такая, Хюррем? Рабыня.
- Не забывай, так же как и ты. Но знаешь, что нас отличает? Я достаточно умна, чтобы просчитать все до конца. Поэтому я знаю, что это ты.
- Ты бесправная женщина, собственность, вещь, о каком уме идет речь??
- Вещь, которая тебе, упрямый осел, не принадлежит!! – Хюррем разозлилась.
- Рабыня.
- Заткнись, - закричала Хюррем и стала отступать от Ибрагима.
- Чего ты боишься? А знаешь почему? Я предупреждал тебя, Хюррем. Это станет тебе уроком, ты ведь не промолчала.
- Ещё один такой урок и я тебя убью!
Ибрагим хищно улыбнулся:
- Рискни.
Внезапно Хюррем разлилась безумным злым смехом и теперь Ибрагим отступил от этого демона с горящими зелеными глазами и развивающимися на ветру огненными локонами, со взглядом пумы на охоте смотрящей на него:
- Ты сам выкопаешь себе могилу, Ибрагим. Однажды Ты сделаешь то, за что Сулейман не простит тебя, перейдя все границы, кукловод. Но не вини тогда меня.
- Этого не произойдет.
- Почему?
- Повелитель дал клятву не убивать меня.
Хюррем изменилась, растерянная и поверженная.
- Что ты наделал, Сулейман… - прошептала она.
Ибрагим вышел, гордясь собой.