Глава 4.
Проехав несколько километров, Петров остановил машину. Ехать ему расхотелось, возникло желание немного пройтись пешком. К тому же, алкоголь малость будоражил кровь, от этого становилось весело и удало. Да и пустое это – разъезжать на танке по незнакомому миру и никак с этим миром не контактируя. Если так с каждой встречной дамочкой разговаривать, то в памяти останутся только диалоги и ничего больше. А надо чтобы осталось еще и все остальное. К примеру – попытки все же залезть в душу, под юбку, за ее стол. И пусть угощают, любят, рассказывают о себе, просят детей. Сами, без принуждения.
Пиво поможет преодолеть некое отвращение. И, глядишь, понравится. Тем более недавно речь зашла о развитых мышцах живота и, об удовольствиях получаемых в результате такого процесса. Ну, пусть, и не процесса, а, скажем, извращения некоего, но все же попробовать стоит. В Зеленых мирах такого точно не встретишь, будешь потом корить себя за излишнюю брезгливость и, кусать локти, быть может, памятуя что шансов было предостаточно, а ты, блин, их проигнорировал. Нельзя так. Нельзя. Дают, извиняюсь за совпадения излишние, значит надо брать. И никак иначе.
Заказав новую бутылку пива без раздумий, Петров дождался ее появления на панели. Отпил сразу же не менее четверти. После, прихватив только автомат, вылез из танка. Свернул машину в гранулу. И зашагал спокойно по дороге, для себя твердо решив, что говорить отныне будет только с девками. Мужиков, же, игнорировать, избивать, избегать. Судя по ситуации. К мужикам у него вопросов нету. Если только просьба, сквозь смех, показать живот…
Травоядные и травожрущие теперь не удручали своей вялостью и безразличием к пище, богатой животными жирами и белками. При взгляде на все это окружающее безобразие, Петров даже заулыбался. А оно и правильно. Разве, под пивом, не станет смешно при виде травоядной, к примеру, змеи? Или не ощеришься, рассмотрев в кустах придорожных похожесть на волка, который обожрался листьев и теперь балдеет, вяло повиливая хвостом, собака серая, переваривает слопанное? А как вам, понимаешь, гордый и могучий лесной орёл, в левой лапе держащий пучок травы, а правой – отгоняющий борзое и голодное потомство от этого пучка?
Смех и грех. Иначе не скажешь. Зачем, скажите, так издеваться над животным миром? Почему бы не дать бедолажке-змее преспокойно ловить пичуг, мышей, мелочь, и проглатывать чужие яйца? А волк? За что он так страдает? От зеленых листьев же понос жуткий должен возникать! Пожалейте, хотя бы, орла гордого и горного. Кто загнал его в лес, переименовал частично, и заставил грубить семье из-за пучка травы?
Вот-вот…
Ну а люди? Здесь вообще отдельный разговор. С процессом родов-то все понятно; потомству не маяться, пробираясь через область таза, матери не так орать. Но вот с остальным, как? Ладно, не будем лезть в дебри, хамить, и издеваться над строением тела аборигенов. Продолжим, лучше…
Пиво – вещь. С ним мир видится не таким хмурым и чужим. Нападают всяческие желания, трезвому непонятные и незнакомые. Все вокруг начинает видеться в ином цвете и с иными тенями. Начинаешь понимать шутки создателя понемногу. В голове проясняется несколько. Многое и приходит, новое. Одно это уже привязывает и располагает. Взять, к примеру, путешествия; Ходить-то, оказывается, весьма приятно. Много ходить – нет, но вот чуть-чуть – вполне. Идешь по дороге Синей периферии, и думаешь – а не встретится ли мне дева, прекрасная заранее, не покажет ли пузико своё, подразумевая этим самым показыванием приглашение туда, в пузико, заглянуть? А вдруг еще плода продолжения захочет? Продолжения, конечно, можно, но вот плода – не надо…
За поворотом дороги обозначилась какая-то деревенька. Метров триста – и можно пощупать первый дом, пнуть забор, и разозлить какую-нибудь собачонку. Если они здесь водятся вообще…
Петров остановился сразу же и благоразумно сошел с дороги. Не хотел чтобы его заметили жители и кинулись на поиски, горя желанием назадавать кучу вопросов про все на свете. Может оно, конечно, и не так, но поостеречься следовало. Вдруг этикет нарушил какой, показавшись в одиночестве рядом с деревней, да еще и в такое время суток? Их же не поймешь толком, аборигенов этих. Так что – благоразумнее проявить скрытность. Начнут грубить если – всегда можно уйти лесом. Примут как своего – лес топтать не стоит.
Одно ясно – пытаться жать руку первого встречного не следует. Печальный опыт связанный с первым населенным пунктом говорит, что такой метод знакомства в этой периферии не блистает популярностью. Как же тогда проявлять дружелюбие? Танцевать грязные танцы на расстоянии полета стрелы? Или – хвост об хвост? А что? Встали спиной друг к другу, вильнули тазом, выкрикнули традиционное. И всё – ты мне друг, я тебе друг. Приятно познакомиться. Постой-ка, да мы же родственники, у нас хвосты одинакового окраса и шерстенистости. Давай еще раз тазом двинем, обычай ведь… Истории известны случаи, когда здороваются передними хвостами. Там уж кто кого родственником признает – дело одинаковой расы. Ну и может быть строения “хвоста”. Определения всяческие, в связи с этим, возникают. Белый хвост и черный хвост – уже не родня. Больше того – расовая ненависть. Ну и так далее…
Войдя в лес и прислушавшись, Петров осторожно двинулся к деревне. Старался не хрустеть ветками, так как могли услышать. Намеревался подобраться как можно ближе к домам и попытаться понаблюдать за жителями. Подслушать разговор чей-нибудь. В огород пролезть и рассмотреть грядки. Еще что-нибудь. Все же интересней, чем по дороге брести в размышлениях.
Вспомнив про бутылку в руке, остановился. Хотел было уже крышку откручивать и пить, как вдруг увидел что прямо перед ним, из травы, нарисовалась, поднявшись, молодая светловолосая девушка с копьем наизготовку. Незнакомка была хмура и молчалива. Глаза светились решимостью. Наряд, куртка обшитая бляшками, говорил что его обладательница особа весьма боевая и вполне опытная. Чуть что – сразу атакует на поражение. Иначе начала бы говорить, а не молчать.
Петров замер с бутылкой в обоих руках. Кивком головы мгновенно опустил щиток шлема, заранее обезопасившись от возможных атак. Тоже молчал.
Она сместилась влево, пытаясь развернуть странного коротышку спиной к дереву и упредить отступление. Только тогда когда ей это удалось, решила заговорить:
- Почему крадешься к страции словно занесенный в Списки Ненормальных?
Петров опустил руки. Взял бутылку в левую. Не ответил, зная что из вопросов незнакомки и так много чего узнает.
Та нахмурилась еще больше. Спросила иначе:
- Думаешь что твои доспехи защитят от копья?
Петров сделал пару шагов назад и сел возле дерева на корточки. Сим своим поступком очень озадачил местную копейщицу. Вынудил её подойти ближе. Вновь спросить:
- Почему ты сел?
- Хочется мне так.
Она нацелила копье прямо в шлем. Заявила:
- Я же с тобой разговариваю. Значит ты должен встать. Немедленно встань, перед тобой ракти.
Петров пожал плечами. Еще более озадачил:
- И что?
- Как это что?! Ты нарушаешь этикет!
- Мне можно.
Девушка кивнула несколько раз, сделав какие-то свои выводы. Выдала незамедлительно:
- Ты точно в Списках. Надо бы доложить о тебе куда следует. Незачем такому как ты шастать по округе.
Убрала копьё, опершись о него. Продолжила делать выводы:
- Выходит что это ты воруешь на огородах, вламываешься в курятники, и портишь посевы. Если так, то я просто обязана отвести тебя к старосте страции для допроса. И для наказания. Тебе уже безразлично, должно быть, раз ты и не думаешь о бегстве? Ну да. Я тебя вполне понимаю, скоро ты отправишься на гибель в Жаркие Земли. Там-то редко кто выживает, сильные Доминанты – и те гибнут. А ты, недостигший, и дня не проживешь.
Села перед ним на корточки. Копье положила на колени. Призналась:
- Жалко мне тебя, недостигший. Так ведь и не заглянешь в равновысокое сокровище, умрешь без продолжения в жутких муках. А ведь мог бы жить да жить. Лицо твое я успела увидеть, оно очень даже мне понравилось. Ты вполне бы мог заглянуть куда следует, будь ты на этот момент все еще не в Списках. Вот-вот, не вздыхай. Прожил ты под Небесным Гигантом зря. Без толку. Скажи мне вот что…
Петров дивился переменам в аборигенке. Решил продолжить разговор, надеясь что они происходят к лучшему:
- Что?
- Почему ты стал таким?
- Каким?
- Ну… – она стала подыскивать определение покрасочней. – Таким… Таким странным, что ли… безвольным. Ведь даже не пытаешься убежать от меня. А я ведь могла тебя и на копье своё насадить, как увидела. Смирился, наверное, да?
- Зачем мне убегать? Я тебя не боюсь… Копьё твоё – и подавно.
- Все, кто в Списках, так говорят. Им уже не страшно, не больно, им все безразлично. Они просто ждут поимки и гибели. Их даже земля носить не хочет.
Петров приподнял щиток, уже зная что атак не последует. Присосался к бутылке надолго, под недоуменным взглядом собеседницы; та то лицо разглядывала, то бутылку. Принюхалась. Не замедлила с любознательностью:
- Что ты делаешь? Ведь это же…
Ещё раз принюхалась.
- Это же алкоголь!
Лёха закрыл бутылку. Опустил щиток, кое-как поймав его рукой.
- Я пью пиво. Неужели непонятно?
- Все вы мужики такие. Только соберешься к вам нежность проявить, тут выясняется что вы уже налакались, аж на ногах стоять не можете и на собственную безопасность вам плевать становится. Я, блин, заранее тебя в Списки Ненормальных зачислила, а ты, оказывается, пьяный почти в хлам. Чуть на копье не посадила! Вон оно что! Поэтому, значит, ты лесом крался, боясь в страцию заходить. Обнаружения и выдачи родственникам опасался выходит. Тьфу! И как я сразу по бутылке-то не догадалась!
Она вскочила на ноги и принялась ходить туда-сюда перед Петровым. Выговаривала:
- Нельзя так. К нам, ракти, следует относится с почтением и нежностью. Ты не только этикет нарушил по-пьяни, но и лишил меня удовольствия. Теперь минимум двое суток ждать придется, прежде чем ты твердо и продолжительно сможешь заглядывать в моё равновысокое сокровище. Да и ниже – тоже. Я не смогу зачать твой плод продолжения. Не смогу и попрыгать на твоем животе. А ведь прониклась к тебе симпатией, сволочь бесчувственная. Понимаешь меня?
Петров ушам своим не верил. Выходит – есть более менее привычная лазейка в здешних мудреных этикетных отношениях. Надо просто всегда пьяным быть! Постоянно в хламину! Или просто такового изображать! И все! Не надо мудрить, строя предложения. Просто послал подальше – и всех делов. Пиво – вещь! Выход из любой ситуации!
Хм… А девка-то ничего, плохо что напился… Что там про двое суток?
- С чего ты решила, что… что придется ждать?
- Да, под пивом и на словах вы все храбрые. Мните себя силачами. А на деле – тыкаетесь вялым отростком невпопад. А куда надо проникнуть – хрен на рыло! Да и не хочу я терпеть твой перегар изо рта, пьяную грубость, и смущенную покрасневшую рожу.
Она остановилась перед Петровым. Забрала почти пустую бутылку и швырнула ее далеко в кусты.
- Ты чего?! – Лёха запротестовал, но встать почему-то не смог; ноги не послушались. – Зачем выкинула?!
Копейщица погрозила кулаком, убрав выбившуюся прядь волос с лица. Заявила:
- Сейчас я отведу тебя в свой дом. Там ты проведешь положенные двое суток. После – зачнешь во мне свой Плод Продолжения, так как боги уже поняли мои слова относительно тебя. Твои родители ничего против не скажут, не беспокойся. Таков обычай, недостигший. Понял меня? Впрочем ладно, сейчас тебе что-то втолковывать бесполезно. Поговорим утром, когда выспишься и протрезвеешь. А сейчас вставай и иди за мной. Тащить я тебя не собираюсь.
- Не пойду я никуда. Я вообще с другого мира. Отстань.
Она подошла и потянула его за руку, заставляя подняться. Проговорила, уже не хмурясь:
- Верю. Вот когда спустишься со своего мира, тогда и побеседуем. А сейчас – твое тело в моей власти. Мозги пока не требуются…
Петров дернулся было, но его уже взвалили на плечо. Причем довольно легко, несмотря на одетые на нем доспехи. Но все-таки признались:
- Тяжелый-то какой!
- На мне броня… Поставь обратно на землю, я высоты боюсь…
- Молчи. Скоро в кровать мягкую ляжешь. Выспишься. Сможешь нормально соображать. Потерпи чуток, не все так плохо в жизни.
- Да не пьяный я. Устал просто…
- Ну-ну. А встать самостоятельно не смог. Эх, мужики… Венец природы, блин…
Забрав копье, куда-то направилась. Не иначе как к деревне. Петров безвольно висел на девушке, смирившись уже. Думал только о пиве. Ну и, может быть, о том, чем будет заниматься ближайшие двое суток. Главное – не убежать в ужасе, когда всё начнется… Распробовать местную любовь тщательно, и научить любви кластерной. Да, именно так надо покорять миры. Нести с собой что-то новое и неизведанное для местных. Обучать и наставлять на путь истинный. Не мечом, а… И не беда, что на пупке ничего не растет. Обойдемся тем, что есть. При старании-то можно и до позвоночника достать…
- Вот здесь я и живу, недостигший. Пока, ещё, недостигший.
Сбросила его посреди одной из комнат дома, как мешок. Встала над ним, подбоченившись и тяжело дыша. Оно и правильно. Пьяному все равно, хоть мешком кидай, хоть бережно ложи. Тем более – пьяный в доспехах. Ему и километровая высота не повредит ничего. Даже не напугает.
Ракти обвела рукой вокруг. Поинтересовалась:
- Нравится?
Лёха кивнул. Говорить ничего не стал. Смотреть – тоже. Все думал; как дело будет обстоять? То ли двое суток ждать, и по-трезвому на нее залазить, то ли сейчас, пока под градусом не так страшно и брезгливо? Лучше, конечно, сейчас. Но как её убедить, что алкоголь на его способностях и твердостях никак не сказывается? Да и поймет ли, что на животе у него ничего нету, с первого раза? Вдруг опять за копье схватится?
- Ты рад? – она похоже считала, что перед ней обычный местный перец, с обычным ходом мыслей. Поэтому, задавая такой вопрос, думала, что преподносимая ею услуга будет воспринята с должными почестями и радостями. Как и должно быть. Но она ошибалась. Перед ней валялся поддатый гость из других миров, где все устроено несколько иначе, и ценности немного другие. Точнее сказать, те же. Но только ценятся по-другому.
- Я спрашиваю, ты рад?
- Чему?
- Как это?! Я тебя в свой дом принесла. Позволю заглянуть в сокровенное через пару деньков. Допущу, кстати, и до остальных укромных и приятных частей моего тела. Я тебе что, не нравлюсь?
Снизу вид был особенно хорош. Как всегда. Петров даже кивнул:
- Нравишься.
- Ну а чего тогда задаешь тупые вопросы?
- Извини.
- Извиняю.
Кивнула благосклонно. Улыбнулась даже. Но потом, внезапно, ни с того ни с сего – пнула. Нахмурилась следом:
- Почему ты такой тяжелый? Создается впечатление, что твои доспехи из толстенной стали. Как ты их таскаешь, вообще?
- Обычно.
- Должно быть ты силен очень. Я вот тебя из леса приволокла, а уже без сил осталась. А ты, ведь, на себе их целыми днями таскаешь и не устаешь. Хоть рост твой и мал, но дури, похоже, навалом. Это хорошо.
- В смысле?
- Много удовольствия мне принесешь. Славно, что я тебя в лесу сегодня повстречала. Славно. Здорово даже.
Лёха приподнялся на локте. Вытащил автомат из под себя и поставил на предохранитель. Попробовал включить радар, но шлем не послушался. Оглядел комнату мутными глазами, после. Решил что чего-то не хватает.
- А где кровать?
Скрестила руки на груди. Объявила:
- На кровать ты ляжешь только после того как отмоешься в бане и выпьешь отвар, упреждающий утреннее похмелье.
- Так ведь день еще. Зачем спать-то ложиться?
- Пока баня истопится – вечер придет. Не беспокойся.
Вспомнила кое-что:
- Если ты не хочешь спать, то зачем спрашивал про кровать?
- На ней не только спят…
Она покраснела мигом. Еще разок пнула. Пригрозила:
- Будешь приставать ко мне в таком состоянии – копьем проткну не задумываясь! Понял меня?!
- Понял. Молчу.
- Вот и молчи.
Девушка ухмыльнулась. Отступила на два шага. Известила:
- Сейчас я пойду и затоплю баню. А когда вернусь – чтобы доспехов на тебе уже не было. Понял меня?
- Понял.
Пока она отсутствовала – Петров кое-как отполз к ближайшей стене. Сел поудобнее, оперевшись о нее. Стал осматриваться, приняв несколько гранул антитоксиканта.
Стол у окна. Невысокий шкаф, слева. Подобие сундука справа от стола. Пара табуреток. Причудливый коврик посреди комнаты, толстый словно кусок поролона. Это он, оказывается, затвор автомата постоянно дергал. Три кресла, уютных на вид. За одно даже можно зацепится и попробовать встать. Наверняка получится.
Вцепившись в подлокотник, со второй попытки поднялся. Тут же рухнул на колени; гранулы еще не заработали, поэтому ноги слушались плохо. Вновь поднялся. Прицелившись, упал в кресло. Облегченно вздохнул тут же.
- Всё. Больше не пью. Хватит.
Антитоксикант наконец подействовал. Кровь забурлила, выгоняя алкоголь. В тело вернулись силы и уверенность. Настроение сделалось качественнее. Зрение – четче и объемней. В общем – наступила трезвость. Вместе с ней пришли и остальные чувства. В том числе и брезгливость.
Ну вот как, скажите, можно заниматься приятным, очень приятным, делом с девушкой, у которой на месте пупка расположено то, что обычно в другом месте должно быть. Скотчем телесного цвета заклеивать крест-накрест? Это, ж, в принципе, практически самая хорошая часть в красавице испорчена – плоский шелковистый животик. Туда уже не поцелуешь в порыве нежности. Почему здешняя природа выбрала именно живот? Не могла что ли, блин, другое место для этого приспособить? Например… Нет, там тоже некрасиво будет смотреться. Кхе-кхе, зиять… Впрочем, ничего с этим уже не поделаешь, первые шаги сделаны. Остается только дожидаться её прихода, и… и заводить серьёзный разговор о том что контакта быть не может, по причине разного устройства тел и взглядов. Или же – как только она войдет в комнату, так сразу же разыскивать кровать и прыгать на аборигенку с криком “ура”, предварительно прицелившись ей в живот. Или – как обычно. Выбор тут богатый. Три пути, иди куда хочешь. Нет, даже четыре. Развилка, блин… Можно и пару новых поз выдумать, особо не мудрствуя. Эдак; вставай-ка, девонька, передо мной на колени, ты же выше меня, будем делать твое сокровище действительно равновысоким. Или – ложись, красавица, на стол боком. Лицом ко мне. И двигайся поближе. Тут, зрите, открывается новый “бонус”; можно и за дыни уцепиться, и за персики схватить. Причем одновременно.
В этот момент в комнату вошла хозяйка дома. Оторвала от размышлений. Увидев что принесенный гость все еще одет, начала выговаривать:
- Ну ты совсем обнаглел, недостигший. Даже броню свою снять не в состоянии. Не жарко тебе? Как хоть в кресло-то умудрился залезть, алкаш низкорослый?
Петров повернул к ней голову. Ответил трезвым голосом:
- Я не алкаш.
Она расстегнула и сняла куртку, оказавшись еще стройнее, чем поначалу думалось. Прошла мимо Петрова и повесила ее в шкаф. Только тогда съязвила, повернувшись:
- Ну да. А кто встать не смог в лесу? И у кого я бутыль с пивом забрала?
Петров поёрзал в кресле, вытаскивая мешающий автомат из-за спины. Положил его на колени. Попробовал оправдаться:
- Извини, пришлось выпить немного больше нормы. Так уж сложились обстоятельства.
Она закрыла шкаф. Подошла поближе, возразив:
- У вас у всех обстоятельства, кого не послушай. Порете литрами все что горит да спиртом пахнет, а потом жалуетесь на плохую жизнь, обстоятельства, и прочую чушь.
- Но сейчас-то я трезвый. Говорю как есть.
- По голосу не определишь. – указала на щиток шлема. – Покажи своё лицо сначала.
Лёха отрицательно покачал головой.
- Ты его видела уже.
- Я еще хочу. Оно мне понравилось. А если и дальше так будешь шлемом мотать – сама сниму. Сил у меня хватит.
На нее было приятно смотреть. Коротенькое платьице, из под которого видны умопомрачительные ножки. Светлые вьющиеся волосы. Стройное, молодое тело, без единого изъяна, не считая общепринятого местного. Миловидное лицо, которому любая фотомодель позавидует. С такой красавицей не стыдно и на танцы сходить, да в ресторанчике на пару часов зависнуть. Но придется ее огорчить, с доспехами ей не справиться, не для того они сделаны, чтобы их все подряд снять смогли:
- Ты не сможешь, как бы не пыталась.
Красавица усмехнулась. Пригрозила, как ей показалось:
- Тогда кипятком оболью. Сам быстренько разоблачишься. Как тебе такой вариант?
- Зачем я тебе ошпаренный и сердитый?
- А чтобы подчинялся. Вроде, говоришь, трезвый, а меня, как ракти, не уважаешь. Не дело это. Сейчас вот как стукну по твоей каске черной, сразу по-другому запоешь.
Пихнула в плечо. Потребовала приказным тоном:
- Живо снимай свои тяжеленные доспехи.
Петров встал с кресла. Отложил автомат. Оглядел собеседницу, пока еще, с головы до ног. Сказал:
- Извини, но нам сначала нужно серьезно поговорить. А так как разговор не совсем может тебе по душе прийтись, я лучше останусь в своих доспехах.
Приподняла бровь:
- Боишься чего?
Петров кивнул:
- Да. Твоей реакции на новую для тебя информацию.
- То что ты попытаешься уговорить меня не трогать тебя и не заставлять заглядывать в сокровище – не новость. Вы, мужики, постоянно так делаете.
Она прищурилась вдруг. Спросила прямо, шагнув ближе:
- Я тебе нравлюсь?
- Нравишься. – Петров не стал кривить душой. Сказал честно. Даже шлемом мотнул.
Блондинка развела руками.
- А что тогда? Какой еще может быть разговор?
- Речь пойдет немного о другом. – Лёха начал издалека. – Ты должна кое что учитывать.
- Что именно? То что ты двое суток способен не будешь? Это, да?
Нахмурившись под шлемом, поставил собеседницу, все еще, немного на место:
- Не перебивай…
Тут же перевел тему, сгладив вероятные возмущения:
- Кстати, как твое имя?
Она отстранилась чуть. Привела что-то из этикета, кажется:
- Вот заглянешь в мое сокровище – автоматически и познакомимся. Таков обычай. Усвоил?
- Где-то я это уже слышал…
Подняла брови в удивлении:
- Не поняла тебя. За взрослыми подглядываешь?
Петров вспомнил, где он это слышал. Хмыкнул. Ответил:
- Нет. Не подглядываю.
Она тут же нашлась:
- Ну значит подслушиваешь.
И снова мимо:
- И не подслушиваю.
- А как иначе ты бы мог такое услышать?
- Не уходи в сторону от темы.
Напомнил, добавив:
- И не перебивай.
Хозяйка дома кивнула, согласившись. Видать сама уже поняла, что выговориться собеседнику не дает. Села в одно из кресел, закинув ногу на ногу. Этим поступком произвела должное впечатление на должные чувства Петрова. Наверное специально так сделала. Похоже и в Синих мирах дамочки научились пользоваться своим обликом в нужных целях. Произнесла:
- Ладно. Слушаю тебя.
Лёха сформулировал поделикатнее, совладав с собой. В кресло садиться не стал, считая что стоя поподробнее сможет объяснить комизм ситуации. Ну или не комизм, а нечто более юморное. Выдал:
- Дело в том, что контакта у нас с тобой быть не может. Ни сейчас, ни через двое суток.
- Это почему же?! – она расширила глаза. – Ты – недостигший. Я – ракти. Нас должно тянуть друг к другу. Такова природа. Такова жизнь. Таковы обычаи, наконец. И так повелели боги.
Петров пожал плечами. Ответил:
- На меня это не распространяется.
- Хрень какую-то несешь.
- Я говорю так как есть. А ты перебиваешь и не хочешь дослушать до конца.
- Ладно, говори. Я слушаю.
Лёха стал ходить туда-сюда по комнате. Жестикулировать даже пытался несколько. Интонацию применил насколько это возможно в его годы. А иначе как объяснить обитательнице глухих мест глухой синей периферии, что ее мирок не один-единственный, что в нормальных мирах пупок является пупком и расположен на законном своем месте, что у правильных женщин пупок тоже правильный, а не в виде другого органа? Жалко что видеопроектора нету, а то показал бы наглядно и красочно, не на простых словах объяснил бы, что и как. Что и как:
- Ну так вот. Я – не недостигший. И я в Списках Ненормальных не числюсь. Я не алкоголик, как ты решила по ошибке. Я – вообще с другого мира, который устроен не так как твой. И строение тела у меня несколько иное, нежели ты привыкла видеть.
Она вскочила с кресла. Толкнула Петрова в грудь. Рассудила по-своему:
- Допустим, в первом пункте я тебе поверила. Но вот как быть со вторым? Что в тебе не так? Руки, ноги, голова – все на месте. Что?
Петров отступил чуть назад. Ткнул себя пальцем в живот. Выдал:
- Здесь у меня ничего не растет.
Ткнул в блондинку:
- И у наших женщин, ракти в смысле, там ничего нету. Понимаешь?
Блондинка всплеснула руками, расчувствовавшись. Определила:
- Ты в Списках Ненормальных, это точно. Да еще и алкоголик. О, боги, за что мне такое несчастье?
- Не веришь, да?
- Кто ж тебе поверит-то? Такой же как ты?
- Доказать?
Кивнула.
- Докажи.
Петров вздохнул тяжко, встав посреди комнаты. Мог, конечно, и просто нагрудные силовые поля отключить, но потом все равно защиту пришлось бы стаскивать, так как баня ожидала. Принялся снимать доспехи, собираясь доказать настырной аборигенке, что и как… Посмотрит, глядишь, и поймет. Поймет, дура упорная, нет, упертая, как заблуждалась, когда в Списки неведомые зачислила заочно, алкоголиком обозвала, слабаком на двое суток, прочее. И, если в обморок не рухнет – можно будет продолжить беседу. Рассказать про Кластер незабвенный, про остальные, правильные, зеленые миры. Да про то, что алкоголь “процессу” не вредит. Наоборот – способствует. В малых, естественно, дозах. А в сложившейся ситуации, нынешней, да-да, нужно нехилую дозу принять, дабы “дело” пошло и, все было красиво, долго, чувственно. А иначе… Иначе – в натуре двое суток привыкать придется. Если не больше.
Сняв защиту, уточнил:
- Тебе точно нужны доказательства?
Она не ответила. С интересом разглядывала Петрова. Видимо считала красивым. На доспехи же косилась с непониманием и страхом. Дескать; почему они такие странные? Почему и куда делась сталь, оставив диковинные веревочки и ремешки с коробочками?
Пришлось повторить вопрос:
- Тебе точно нужны доказательства?
- Да. – отвлеклась. Села в кресло. – Нужны. Показывай.
Лёха начал расстегивать китель. Уточнил:
- А в обморок не упадешь?
Поёрзала. Удивилась:
- С чего бы?
- Ну как знаешь…
Расстегнув китель, поднял майку вверх. Стал наблюдать за реакцией девушки.
Она рассмотрела, что и как. Зажмурилась крепко, явно своим глазам не веря. Открыла их. Тут же поднялась с кресла и потянулась руками к Петрову, видимо собираясь пощупать.
Лёха отстранился. Предупредил:
- Трогать не надо.
- Но… Но ведь должны же остаться шрамы!
- Откуда им там быть? Мне не отрезали ничего, я просто из другого мира. У меня другое строение тела.
Блондинка призадумалась, оставив попытки прикоснуться руками. Но глаз от живота не отрывала, по-прежнему сомневаясь в правдоподобности доказательств. Выдала, после:
- А как же ты размножаешься?
Лёха заправился и застегнулся. Ответил, указывая ниже ремня:
- Необходимое для этого растет здесь.
Она будто оживилась. Блеснула глазами и подалась вперед. Спросила:
- Покажешь?
Пришлось отказать. Иначе начнутся новые вопросы. Множество. Типа; что это за круглые штуки по бокам висят? Яйца?! Ты чё, курица?! А почему волос столько? Холодно?! Лучше не показывать…
- Нет. Это неприлично.
Она удивилась. В который уже раз за сегодня. Видимо считала, что выставление “младшего брата” на всеобщее обозрение – дело обычное и будничное. Навроде приема пищи, или вдыхания кислорода.
- А что в этом неприличного? Этим гордиться надо. Все мужики этим хвастаются. Если, конечно, есть чем…
Петров вздохнул. Высказал:
- Ты опять меня не слушаешь. Пойми – я из другого мира. У нас все там по-иному. Всё. Неприлично показывать половые органы при разговоре. Ощупывать. Неприлично ими хвастаться. Неприлично их обсуждать. Понимаешь?
Блондинка совсем обнаглела; шагнула ближе и попробовала прикоснуться ниже пряжки ремня.
- Но я же должна видеть.
Лёха отступил назад и уперся в стену. Упредил повторную попытку.
- Зачем тебе это?
Она развела руками. Поведала, словно про обыденное говорила:
- Я должна посмотреть на твой орган размножения. Хотя бы пощупать. Вдруг он маленький и тоненький? Если так – у нас действительно ничего не получится.
Показала мизинец правой руки. Спросила:
- Видишь?
- Палец?
Кивнула:
- Да. Палец.
Кивнул:
- Вижу.
- Скажи, твой орган – больше его?
Петров удержался от смеха. Спросил:
- В смысле?
- Ты что, дурак? Я тебя спрашивала серьёзно, а ты улыбочку еле сдерживаешь. Ну так что, – больше или меньше?
Лёха сравнил “младшего брата” с ее пальцем. Мысленно рассмеялся. Ответил.
- Больше.
Блондинка прищурилась:
- Не врешь?
- Не вру
- Отлично. – Она повеселела прямо на глазах. Отошла от Петрова, принеся тому немного облегчения. – Где бы он у тебя не рос – удовольствие я получу. Всего каких-то два дня подождать.
Вздохнула грустно, убирая занавески с окна:
- Плод продолжения, естественно, зачинать не будем, так как неизвестно что родится потом. Но вот удовольствие ты мне доставишь, пришелец из других миров. Не для того я о тебе забочусь.
Петров почесал затылок. Стоило ей потянутся за занавесками – тут же платьице ощутимо поднялось вверх. Да так соблазнительно, что аж в ушах зашумело, а сердце глухо ударило под ребрами. Невольно вырвалось:
- А зачем ждать два дня?
Поправила скатерть на столе. Напомнила:
- Ты выпил пива. Забыл?
- Ну выпил, и что?
Посмотрела с сожалением, скосив голову вбок:
- Твердость потерялась, вот что.
- Никуда она не потерялась.
Блондинка развернулась всем корпусом. Глаза вновь заблестели. Решила уточнить:
- Не поняла тебя. Хочешь сказать что сможешь прямо сейчас мне удовольствие доставить?
- Смогу. Но только если выпью чего-нибудь покрепче.
Глаза потускнели:
- Зачем тебе опять пить?
- Твое сокровище меня пугает.
Расширились:
- Сокровище?! Пугает?! Охренел, что ли?! Оно радовать должно!
- Я из другого мира, не забывай.
Стали обычными:
- Ах да… Пришелец же у меня в гостях… Из другого мира… От тебя польза-то в постели будет, пришелец?
- Будет.
Направилась к сундуку, обойдя стол. Открыла крышку. Спросила, ухмыльнувшись:
- И чего тебе налить? Пива?
- Водка есть у тебя?
- Нету.
- Вино?
- Есть.
Ну раз водки нету, печально конечно, обойдемся и слабенькими напитками. Вино, кстати, очень хорошо красит даму. Да и “процессу” способствует нехило. Вино, так вино. Антитоксиканты, гады, весьма хорошо поработали. Согласны:
- Доставай.
Даже не дернулась. Вот они бабы, во всей своей красе выступают. Знают, что у них есть то что нужно потерянному от смущения и полу-брезгливости мужику, и, тем не менее, цену себе набивают. Хотят удовольствий. Хотят через чувства других переступить. Хотят нежности, наконец, ошибочно полагая что алкоголь будет только мешать. Но нет. Алкоголь полезен. Помогает побороть голос внутренней системы безопасности, твердящей, что как только залезешь на красавицу, так сразу же потеряешь частичку воли. Второй раз залезешь – потеряешь еще больше. Третий… После пятого уже всю силу воли растеряешь, станешь тем самым подкаблучником, которым все пугают и предостерегают. И, зрите, главный их вопрос:
- Зачем?
Петров подошел к ней. Увидел в сундуке несколько запыленных кувшинов. Поведал:
- Хлопну пару кружек. И буду тебе удовольствие доставлять.
Красавица закрыла сундук. Погрозила кулаком:
- Даже и не думай, пришелец. Сначала тебя надо в бане отмыть. Неизвестно, еще, где ты шлялся до встречи со мной.
- Баня, так баня. Делов-то. Она, поди, готова уже?
Хозяйка сундука спохватилась, вспомнив.
- Блин, я же про нее забыла. Побудь здесь пока, скоро приду.
Вышла из комнаты.
Петров проводил ее взглядом пониже спины, кивнув несколько раз. Перевел его на сундук…
Вот и баня. Вот и истопилась, родная.
Очистилище тела и души. Плевать что Синяя Зона, бани-то везде одинаковые. Везде – раскаленная печь, веники, тазики, вода, и мыло. Брёвна, еще. Заходишь сюда, один если, и понимаешь, что весьма скоро станешь настоящим человеком. Чистым, благодушным, любящим жизнь. Пива, еще, в воде разведешь, после – плеснешь это изобретение тысячелетий на камни. И – на полок, балдеть, потом истекать, аромат вдыхать, и всякую хрень из тела изгонять. Вот это дело. Вот это занятие. Мыслей никаких, лишь блажь в душе, радость, и тепло. В пятках, даже, тепло, не говоря уже о кончиках волос. А если не один пришел, а с подругой? Двойное удовольствие! Валяешься вдвоём, аромат вдыхаешь вдвоём, все остальное – по умолчанию. Вдвоём. И плевать что у нее вместо пупка… Главное – вино в желудке уже. Не так страшно…
Она завела его в предбанник. Закрыла дверь. Сняла обувь. Уселась на лавку. Сказала:
- Раздевайся. Горю желанием посмотреть на твой орган размножения, пришелец.
Петров с сомнением на нее поглядел. Не замедлил с вопросом:
- Мы сюда мыться пришли, или разглядывать друг друга?
- Одно другому не помешает, я думаю.
- Ты тоже тогда раздевайся.
Она потеребила подол платьица. Ответила:
- Я разденусь. Но после.
- Что так?
- Обычай. Ракти, правильная если, раздевается последней. И то – после того, как сочтет выбранного недостигшего соответствующим своим требованиям.
Петров снял ботинки. Отставил их в угол. Глянул на хозяйку бани:
- Считаешь, что я могу не соответствовать?
- Да. Ты пил пиво недавно. Значит, можешь мне не подойти. Тем более – строение тела, сам показывал, у тебя несколько другое.
- Алкоголь на меня не влияет, повторяю. А тело – сама поймешь – гораздо более приспособлено к доставлению удовольствий партнершам.
Блондинка вытащила из волос заколку чисто женским движением. Тряхнула головой, заставляя волнистое белое рассыпаться по плечам. Съязвила:
- Докажи наглядно, а не на словах. Если уж твое тело, вернее расположение ценных для меня органов, действительно удобнее, то я с радостью допущу тебя до всего, чем сама обладаю. Естественно, при условии что будет необходимая твердость и размер. Понимаешь?
- Понимаю. А вопрос можно?
- Задавай.
Лёха снял китель. Задал:
- Как быть в том случае, если размер и твердость превзойдут все твои ожидания?
- Чем больше и тверже – тем лучше. И не думай, что чем-то меня удивишь, пришелец. Я видела органы длиннее и толще указательного пальца, так что давай не храбрись, а снимай штаны. Прямо жажду глянуть на достоинство гостя из других миров. Давай, давай, не стесняйся. Или у вас такое тоже не принято?
- В бане можно. Здесь приличия не вспоминаются.
- Я рада такому известию. – она встала с лавки и подошла вплотную к Петрову. Продолжила шепотом на ухо. – Или ты хочешь чтобы я тебе помогла избавиться от одежды?
Близость аборигенки, да шепот возле уха, сделали свое дело. Штаны мгновенно начали вспучиваться, выдавая и твердость и размер. Блондинка этого пока не заметила, продолжала шептать и шептать:
- Понравился ты мне, пришелец. Что-то в тебе есть будоражащего кровь и разжигающего желание. Только вот понять не могу – что. Снимай свою странную одежду быстрей, и яви себя всего.
Тут ее глаза остановились на вздыбленных штанах.
- Это он?!
Петров кивнул, еле сдерживаясь от похабных вольностей; вино давно разошлось по крови и теперь требовало действий. Пусть даже и необдуманных, но действий.
- Он… Можешь потрогать, разрешаю.
Она ничего не ответила. Затаив дыхание, прикоснулась к интересующему её бугру на одежде встреченного в лесу гостя из иных вселенных. Сжала несильно, проверяя нужные физические характеристики. Расширенными глазами посмотрела в лицо Петрову. Сглотнула ком, подступивший к горлу. Хриплым голосом поинтересовалась:
- Ты туда ничего не засовывал?
Сняв майку, он удивленно посмотрел на блондинку:
- В смысле?
- Ну… – глядела то на сжатое в своей руке, то на пупок; видимо все искала оставшиеся шрамы. – Не знаю… Похоже на здоровенный огурец… Но никак не на орган размножения…
- Это он. Никаких огурцов там нету.
Сжала посильнее. Предъявила:
- Врешь.
- Расстегни ремень и сама убедишься. Ну же, давай…
Отстранилась чуть. Тут же уперлась в стену предбанника. Ойкнула.
- Я тебе не верю, пришелец. Это какая-то магия, или шутка.
Петров шагнул к ней, отрезая пути к отступлению. Так завелся, что уже стало наплевать на различия в строении тел. Готов был и прямо в равновысокое засунуть сейчас, лишь бы это помогло напряжение снять. Ухватился за задницу и блаженно закатил глаза к закопченному потолку.
Резкая пощечина вернула его в реальность.
- Охренел?!
Перехватил ее руки. Прижал.
- Да ладно тебе. Я вот тоже должен кое-что проверить, прежде чем соглашаться доставлять тебе удовольствие.
Она попыталась освободиться, но Лёха держал крепко. Тогда начала возмущаться:
- А ну отпусти меня! Тебе нельзя прикасаться ко мне, пока я не дала согласие! Отпусти, сказала!
Петров отпустил ее. Отошел на два шага назад. Сказал:
- Давай своё согласие, если так. Чего тянуть-то?
Хозяйка бани оправила платьице. Погрозила кулаком, глядя в упор:
- Будешь на меня давить, получишь в нос. Снимай штаны, я должна убедиться, что та здоровенная и твердая штуковина – настоящая.
- Она еще не совсем здоровенная. – Петров ощерился. – Полный объем ты увидишь, когда тоже разоблачишься.
На аборигенку это никак не повлияло. Напомнила:
- Снимай, снимай. Нечего разговаривать.
Расстегнув ремень, Петров снял брюки, оставшись в трусах. Хотел было и их снимать, но тут услышал такое:
- Подожди. Я должна сказать богам, что все происходящее меня очень сильно настораживает. Конечно я хочу от тебя удовольствий, но должна поставить небожителей в известность, что буду иметь дело с пришельцем, а не жителем своего мира. Пока вроде все.
Лёха кивнул. Не стал критиковать местных боссов.
- Говори, я подожду.
Она встала на колени в углу предбанника и, приложив руки к животу, закрыла глаза. Принялась что-то шептать непонятное. Что-то про дозволение, вроде, да про необычность ситуации.
Дошептав, открыла глаза.
Чуть не свалилась в обморок, увидев Петрова без трусов…
Да. “Штуковина” оказалась настоящей. Гордо дыбилась, не идя ни в какое сравнение ни с мизинцем, ни с указательным пальцем блондинки. Подрагивала, жаждуя заглянуть и в сокровище равновысокое, и в сокровище неравновысокое. Ну и еще куда-нибудь, куда обычно заглядывают, напившись вина, водки, пива, и прочего спиртосодержащего в составе своем. Заглядывают, засовывают, втыкают, и все такое. А что? Четыре пути. Развилка некая, заставляющая задуматься в смысле выбора первого направления. Куда? Туда? Или – сразу вон туда? Тяжелый выбор. Наверное лучше выбрать что-то новенькое, чего в Зеленых мирах нету. Да. Его и попробуем.
- Пестара. Зови меня теперь так, Доминант со здоровенным органом размножения.
- Алексей. Но ты можешь звать меня Алёшенькой.
- Как скажешь. Все для тебя. Только…
- Что-то не так?
- Не хотелось бы, чтобы ты зачал во мне свой плод продолжения. Неизвестно кто родится, знаешь ли…
- Не переживай. Детей не будет. У меня есть средство предотвращения нежелательной беременности.
- Не поняла.
- Иными словами – магия.
- Магия?
- Именно.
- Ты, случаем, не варзот?
- Нет.
- Но ведь только они обладают магией.
- Я из другого мира, не забывай. У нас варзотов нету. А магией обладает каждый.
- Хороший у вас мир.
- Еще бы.
Да. На Кластере такую “магию” в любом ларьке продают. И стоит, что главное, дешево. Купил – и получай удовольствия, не боясь за последствия. Ведь кроме детей, бывают еще и болезни всяческие. Не только всяческие, но и жутко опасные для здоровья. А с “магией” ничего не страшно. Ни один вирус сквозь полимер не проскочит. Если только кислотный какой… Но в людях такие злюки не живут.
А местные варзоты, те самые, с посохами и непомерными амбициями, такую “магию” создать не смогут, как бы не пытались и не изощрялись в плетении заклятий. Как бы не изучали книги в пыльных библиотеках, такое им не под силу. Значит – хреновые из них маги. Вот и пусть маются, следят за моментом, не теряют бдительности во время процесса всем известного. А иначе – потомство. Да, за удовольствия надо платить. Именно этим.
Дети – цветы жизни. Стоит только за семенами не уследить…
- Баня стынет, Алёшенька.
- Понял тебя, Пестара. Давай будем мыться. Мы же за этим сюда пришли.
- А ты мне спинку потрешь, Алёшенька?
- Спинку? Хм… С удовольствием.
Вот они бабы, во всей своей красе выступают. Спинку им потри, пятки почеши, поскакать позволь, подари чего-нибудь. Эгоистки чистой воды, не иначе. Хоть бы раз спросили чего нам, мужикам, хочется. Нет, что ты! Они будут играть на струнах души, понемногу сначала, но потом всё громче и громче. Будут требовать потереть спинку. Просить подарков. Ждать комплиментов и прочих знаков обожания и внимания. Выпрашивать все новых и новых удовольствий и впечатлений.
Остается лишь приспосабливаться к их наворотам, подстраивая женщин немного под себя. Просит спинку потереть? Да пожалуйста! Только совместно со спинкой можно потереть еще и другое место. Особенно удобно это сзади делать. Да и одно другому не мешает. Два одинаковых действия, в одинаковых направлениях. Просит цветов в подарок? Легко! Только при помощи цветов можно заставить ее терпеть кое-что пикантное. Массаж ждет? Отлично! Сейчас мы ей всё промассируем!
Вот так мы и живем… Кто кому нужен – непонятно.
- Что ты делаешь?!
- Спинку тебе тру.
- Но…но… но это место совсем для другого!!!
- Знаю.
- Остановись, мне больно!
- Потерпи, скоро понравится.
- Ай!
- Терпи, терпи. Боль должна уйти…
- Сволочь ты, бесчувственная, Алёшенька!... Ай!...
Ну вот, извращенность Зеленых миров вовсю хозяйничает в Синих. Разрушает деревни, страции по местному, в обществе могучих и непобедимых спутников. Разлагает мораль, приучая к новым видам удовольствия. Порочным видам, на основе которых и появляются всяческие маньяки и извращенцы. Несёт в себе новые ужасные знания, которые могут перевернуть глухую периферию с ног на голову, стоит только их применить на практике. Грубит местным, не желая извиняться и мириться с древними обычаями. Пьянствует напропалую, не прислушиваясь к мнению окружающих. Злобствует иногда, не стесняясь пускать в ход кулаки и ноги. Расстраивает и нарушает устоявшееся, мало считаясь с последствиями. Ставит раком в бане лучших представительниц, пользуясь случаем и превосходящими физическими характеристиками.
Ещё и на здоровенном танке слоняется по дорогам, пугая встречных.
- Спасибо что потёр мне спинку, гад. У меня теперь все болит.
- Что, не понравилось?
- Не знаю. Больно очень, но что-то в этом есть. Унижение какое-то что ли, порочность… И мне почему-то стыдно.
- Стыд усиливает ощущения многократно.
- Мерзавец… Так меня опозорил…
- Никто же не видел.
- Боги видели.
- Пусть смотрят. Им еще и не такое предстоит увидеть…
- Ты о чем?
- Да так… мелочи, в общем.
- Новые унижения, да?
- Да.
- А ну пусти! Пусти, сказала!
- Не трепыхайся, тебе понравится. Поверь.
- Сволочь!
Вроде смирилась со своей участью. А как же еще? Чего хотела, то и получила. Сполна. Надо было вообще из травы не вставать, там в лесу, а сидеть спокойно, не высовываясь, ждать пока гость из Зеленых миров не пройдет мимо. Нет же – выскочила с копьем в руках, и давай морали читать, в неведомые Списки заносить, бутылку из обращения отнимать, да в сокровище упрашивать через двое суток заглянуть. Еще и в дом свой собственноручно отнесла. Так ведь и выводы-то сама делала, без поправок со стороны. Вот и вывела…
Баня, теперь, не скоро закончится. Двумя-тремя часами всё не решится. Тут неделею попахивает. А то и двумя. Гостю надо же гостеприимство распробовать во всю теплую и влажную глубину. Аж до самого позвоночника. Со всех трех сторон. А то и с четвертой тоже. Все к этому и шло, начиная с леса. Стоило только из травы выскочить с копьем в руках. Нет, стоп, в дом отнести. От пьяного гостя можно ещё убежать. А вот от трезвого да возбудившегося – уже не убежишь. На танке разыщет. На истребителе догонит. И все равно гостеприимство распробует.
Именно.
- Мы сюда мыться пришли, или богов смущать?
- И вымыться успеем… На другой бок перевернись-ка. Ко мне спиной.
- Это еще зачем?
- Сейчас узнаешь, Пестара. Сейчас узнаешь.
- Ты весьма изобретателен, мерзавец.
- Я знаю.
Изобретательность тут ни при чем. Всему виной – ненасытность. Любознательность, быть может. Ну и баня, соответственно. Пусть немного жестковато на деревянном полке, но зато все такое горячее, доступное, и скользкое, аж дух захватывает. Хочется что бы это продолжалось вечность. Или пока печь не остынет и температура воздуха не спадет. В холодной бане особо-то и не развлечешься. Простуду можно подхватить. И протрезвление заодно. Охладеешь, жрать захочешь, мерзнуть начнешь. Уже не до удовольствий. Ни до каких.
А пока – гуляй душа, да тело гнись. Гибче, горячей, желаннее. Ногу, Пестарушка, можешь к потолку поднять; он отсюда близко, достанешь вполне. Это правую. Правой рукой держи ее, чтоб не опускалась. На левом локте приподняться не забудь. И выкинь, пора уже, из своей прелестной головки целомудренные мыслишки о всяких, там, культурностях. Незачем сейчас разыгрывать из себя провинциальную девственницу. Незачем. Ты здесь для другого.
Ты здесь для любви…
- Откуда тебе известно столько поз? Наши-то мужики две-три только знают. На большее-то у них мозгов не хватает. Ты же, как гений какой-то. Гений любви и удовольствий.
- Я показал тебе не всё что знаю.
- Не всё?! Но…
- Да. Не все. Десятой части не испробовали.
- Врешь.
- Хорошо. Ложись на спину.
- Новая поза, да?
- Да.
Да. Повезло главному герою. Конкретно повезло. В его руки попалась весьма голодная до любви, и размера с твердостью, распаленная аборигенка. Вернее, это он в ее руки попался. В лесу еще. А что из этого вышло – уже все знают. Выйдет и похлеще, стоит только проявить побольше фантазии. Хотя нет, это не фантастика, это нечто правдивое. Иными словами – сейчас надо проследить, применяя законы физики, за вероятным развитием событий. Проследить, и обрисовать получившееся наивозможно реальнее.
Можно конечно приводить многочисленные и общеизвестные трактаты о любви, но надо ли это? Итак места мало, может не хватить на основное. Лучше сказать, что с появлением “сокровища” на животе партнерши, открываются очень большие возможности. Выше по тексту уже была пара попыток сочинить позы в с учетом новых особенностей. Ну так вот, попытка третья…
- Слезай на пол, Пестара.
- Мыться будем?
- Нет. Будем пробовать себя в роли изобретателей.
- Чего?
- Ничего. Слезай, говорю, на пол.
- Ну? Слезла… А ты чего на лавку забрался?
- Надо так. Теперь подходи ко мне. Вплотную подходи. Вот…
- Надо же. А я ни за что не догадалась бы. Ты точно гений любви.
- Считай меня кем угодно, только давай помолчим. Хорошо?
- Хорошо.
Пусть рост и не совпадает, но для этого есть лавки, табуретки, стулья. Всегда можно компенсировать недостатки подручными средствами. Было бы желание, остальное все уравняется.
“Помывка”, наконец, подошла к концу. Хоть толком и не удалось попариться, но сыты были оба. Сыты известно чем и как. Пестара тяжело дышала и еле переставляла трясущиеся ноги. Глаза были до сих пор расширены. Дыхание – сбивчивым. Получила даже больше чем ожидала. Вела гостя от бани к дому, опираясь изредка о забор; боялась упасть и не встать. Фонарь в ее руке тускло освещал тропинку.
Петров передвигался нормально, в отличие от хозяйки бани и дома. Одетый, довольный, улыбающийся, чуточку пьяный. Спокойный, наконец. Все у него получилось как надо. Не убежал при виде сокровища равновысокого. Не испугался. Перехватил, как обычно и как учили, инициативу в свои руки. Извлек из этого немалую для себя пользу. Шел следом за уставшей блондинкой и подумывал о вине. О том, что будет творить с Пестарой в доме, едва завалит ее в кровать. О том, что будет утром. О том, что будет дальше.
Оставаться здесь надолго не хотелось. Так или иначе, но надо было продвигаться дальше. Желательно в местную столицу, где должны быть хоть какие-то интересности. Пусть денег и нету, но всегда должна быть ихняя замена. А если есть замена денег, должна существовать и замена ломбардов. Их просто не может не быть. Всегда найдется тот, кто захочет обменять что-то на что-то. Ситуации разными бывают, к разному и вынуждают.
Да и опекунов следовало вызвать, одному-то скучно. В сокровище, вот, заглянул, равновысокое. Чего еще здесь делать-то? В другие заглядывать? Особо не наглядишься, может надоесть. И с пьянкой пора завязывать, не дело это. Пара лет и, можно с полным основанием считать себя малолетним алкоголиком. А вот этого-то нам не надо. В принципе, если уж на то пошло, лучше в Зеленых мирах спиваться. Там и спиртное роднее, там и девки без разреза на животе, там и ломбарды имеются. Лошади, деньги, нормальная природа. Там – дом. Здесь же… Тьфу! Синь непонятная, с непонятными же ее обитателями.
Куда, блин, Хатзорг с Храмин подевались? Бросили одного, и показываться не хотят. Негодяи. Так вообще нельзя поступать.
- Я немного полежу, а потом приготовлю тебе ужин, Алёшенька. Хорошо?
- Хорошо.
Ушла, пошатываясь, в одну из комнат, видимо собираясь поспать. Немного. Петров же, помятуя о вине, быстренько отыскал требуемое помещение. Отыскал и сундук в нем. Открыв, достал кувшин с которого уже успел отпить еще до бани. Надолго приложился к емкости, собираясь вернуть себе отсутствие брезгливости. Отлип:
- Хороша жизнь. И-эх! Вся ночь впереди!
Вспомнив, куда направилась блондинка, поспешил туда же…
Если уж и любить, так долго. Сама просила продолжительности и нежности с твердостью. Вот и получи…
Да.