В колхозе началась уборочная страда. Надо было подумать о предстоящей долгой зиме. Заготовить грибы, ягоды, поправить свои нехитрые домишки.
Вот и Василиса начала готовиться к зиме. Старенькая крыша, крытая земляными пластами протекала. Бывая в Половинке у Михаила, она посетовала на прохудившуюся крышу. Михаил сразу же вызвался помочь. Василиса даже удивилась, Она и не собиралась просить помощи брата. Сама могла управиться, но обрадовалась, мужские руки в хозяйстве были очень нужны.
А Михаил, избалованный вниманием женщин из за нехватки мужиков, давно заприметил Ольгу - золовку сродной сестры Александры. Молодая вдова проживала по соседству с Василисой. Русые косы венцом, уложенные вокруг головы, непослушные завитки кокетливо обрамляли её круглое лицо, брови дугой, пухлые губки, несколько мелких едва заметных конопушек украшали милый чуть вздернутый носик. Была в ней русская земная красота… Взгляд приковывался к ней и она сама того не ведая, не отпускала тот взгляд от себя. На неё хотелось смотреть, любоваться ею. Замуж Ольга вышла перед самой войной, даже не успев понять, что значит быть женой. Михаила, так звали её мужа, забрали на фронт впервые дни войны. Ушёл и как в воду канул, ни единой весточки. Ольга частенько вместе с Василисой бегала в Половинку, чтобы узнать, нет ли весточки от братьев. Вдвоем было не так страшно бегать через лес. Деревеньки были не далеко друг от друга, но все таки в лесу одной Ольге было жутковато. Её два брата Григорий и Тимофей жили там со своими семьями. Старший Григорий был женат на двоюродной сестре Василисы – Александре. Их жены получали скупые весточки с фронта. Ольга по нескольку раз перечитывала их письма и заливалась слезами. Ей очень не хотелось выпускать из рук эти письма. Казалось, через них она дотрагивается и до своего Мишеньки. У Тимофея Ольга крестила младшенькую Леночку. Теперь уже Леночка становилась невестой, веселая озорная, первая плясунья на деревне. Ольга частенько забегала к ней. А вот сноху свою – жену Тимофея она недолюбливала. Сухая как жердь, с длинным острым носом, который она совала везде, маленькие глазки буравили тебя. Все Ефимия замечала, про всех все знала. И если Мареюшка – москвичка носила свои «знания» из избы в избу, чтобы передать их как известие что бы получить что либо взамен, то Ефимия собирала по крупицам свои «знания»: путем догадок и наблюдений, а потом зло и больно высмеивала. Делала это не часто и не с каждым, но если кто обидит или скажет нечто не подобающее – берегись тогда Химочкиной мести. В деревне её называли не Фима, а Хима, скорее Химочка. Она легко могла поссорить добрых соседей или самых близких подруг при этом оставаясь в стороне, ни причём так сказать. Мало сказать, что в деревне её не любили, её даже побаивались. Говорила она гнусавым голосом, наверное, от того, что часто нюхала табак. Но на работу Химочка была жадной. Если работали в паре – не хитрила, работала на совесть. Лодырей не любила. И дочери её были девками работящими, веселыми и добрыми. Если кто-либо хвалил их она, нюхая табак, посверкивая своими маленькими глазками, говорила:
- Моя порода!
А если случалось, кто обронит насчёт Ленкиных проказ, а младшенькая тоже была бойка не только на язык, как Химочка тут же быстро отвечала:
- Это Тимкина порода! Вся в него.
У второго брата Григория было трое детей. Александра, но все её звали Санкой. Была Санка дородной, медлительной и добродушной. Полная противоположность Химочки. Так же как все в деревне, поднимала ребятишек одна и ждала своего Григория домой. Правда она получила на него извещение. Что он пропал без вести, но, как и все надеялась, что он найдется и вернется домой. Да мало ли получили таких извещений в округе. В соседней деревне вернулся недавно Иван Пилюгин, а тоже жена на него извещение получала, что пропал без вести. Правда израненный сильно. Болеет. Попал в плен, сбежал. В партизанах был. Санка не роптала, жила как все деревенские бабы в работе и заботе. Дети подрастали, на старшую Анфису уже женихи засматриваются. Очень она, Анфиса, на сестру мужа была похожа – на Ольгу, и все-таки Ольга больше всех из племянников любила свою крестницу – Леночку. Вот так и бегала Ольга с Василисой к своим близким родственникам в Половинку. У неё после смерти матери никого кроме братьев не осталось. Тут её и заприметил Михаил. Пару раз он подвозил их на телеге до деревни. Ничего не подозревавшие молодые женщины были очень рады, такому случаю.
Теперь Михаил выбрал денек потеплее и отправился помогать сестре чинить крышу. Она с двумя небольшими детьми нуждалась в его помощи, так он объяснил Татьяне, на случай, если не вернется сегодня домой. Так все было и на самом деле: была прохудившаяся крыша и маленькие дети у cестры... Да только не просила его о помощи Василиса, сама надеялась управиться с помощью Ольги.
Вот, вот Ольга, именно она и волновала кровь молодого мужчины. Он только вот недавно обратил внимание, какая она красавица. Её манящий взгляд серых глаз, окаймленных длинными, пушистыми ресницами, казалось доставал до самого донышка его любвеобильного сердца Михаила. Он замирал и таял от её взгляда. В эти глаза хотелось заглянуть ещё и ещё раз, смотреть и смотреть в них, находя там свое отражение. Михаил приехал вовремя. Ольга и Василиса уже суетились вокруг запряженной лошаденки, на которой Василиса возила воду, и пытались скинуть бочки. Ещё вчера она договорилась с председателем насчёт подводы, чтобы съездить за пластами. (Пласты – это нарезанные лопатой вместе с дерном круги, которыми покрывали крышу, что спасало от дождей и холодов). Ольга обожгла Михаила взглядом и потупилась. Василиса ничего не замечая обрадовалась неожиданному появлению брата. Справилась о здоровье Татьяны, которая стала частенько болеть, после смерти Гришеньки, о Степаниде, о братцах. Так переговариваясь, они скинули бочки. Михаил повернулся к Ольге, взял вожжи из её рук, слегка задерживая свою единственную на её руках, заглянул в её глаза. Ольга вспыхнула и отвернулась.
- Ну, садитесь девоньки, прокачу вас с ветерком. Задорно вскакивая на телегу, сказал Михаил.
- Да ты что, лошадка у меня старенькая,- зная горячий нрав брата, забеспокоилась Василиса.
- Но, трогай, - прикрикнул Михаил на лошаденку слегка стегнув её вожжами. Та, как обычно дёрнулась, присев на задние ноги и рванула с места. Молодые женщины со смехом опрокинулись на телеге навзничь. К вечеру, когда крыша была закрыта, Василиса отправилась готовить простенький ужин, забрала детей от соседки бабы Ганны, а Ольга кинулась топить баню. Михаил вызвался помочь ей, наносить воды из колодца.
После бани, намытые и раскрасневшиеся они сели за стол, Василиса достала наливочку, «схороненную про случай» и довольные собой и выполненной работой, выпили за новую крышу. Михаил, не стал долго засиживаться за столом, во дворе уже стемнело. Дни заметно шли на убыль, на дворе - сентябрь. Засобиралась и домой и Ольга. Завтра рано вставать на работу. Дети мирно посапывали, и Василиса тоже мигом заснула, едва коснувшись головой подушки.
Под утро едва только начало светать, она открыла глаза. Ночь пролетела быстро, ещё быстрее оно пролетело для Ольги. В это время она вышла проводить, задержавшегося у неё Михаила. Выглянувшая в этот момент в окно Василиса, не поверила своим глазам: её закадычная подруга стоит, обнявшись с её братом. Василиса отшатнулась от окна, а потом снова выглянула в окно. Нет, не померещилось. Так и есть – Ольга и Михаил стояли, обнявшись у калитки – прощались. Михаил ловко, несмотря на то, что был с одной рукой, вскочил на коня и помчался домой. А Ольга стояла и смотрела вслед, удаляющемуся всаднику. С этой самой ночи и зачастил Михаил к Ольге. Приезжал крадучись, когда наступали сумерки, а уезжал, не дожидаясь рассвета. Никто не знал, никто не видел, кроме Аксиньи. Она извелась, переживая за семью брата.
- Что будет, если узнает Татьяна?! – думала она. Та очень болезненно переживала похождения мужа, скандалила, била окна, но как только Михаил оставлял свою пассию, она тут же всё прощала своей сопернице. Забывала о ней.
А Ольга расцвела: её глаза излучали счастье, её лицо светилось улыбкой, её задорный смех звенел колокольчиком. Она немного похудела, но упругая грудь, обтянутая старым ситцевым платьицем, просилась наружу, её тонкий девичий стан, перехваченный тонким пояском, изгибался и манил. Так и не решилась Василиса спросить у подруги о тайных ночных свиданиях с её братом. А сама Ольга ни с кем не хотела делиться, ни кому не рассказывала о своем нежданном-негаданном бабьем счастье.
А вот ночные отлучки Михаила не прошли не замеченными дома. Татьяна насторожилась, подозрительно изучала мужа. Она сразу же заметила в нем перемены, прячет глаза, почувствовала стойкий аромат чужой женщины, когда под утро возвращался домой, падал в постель и тут же засыпал мертвецким сном. Татьяна понимала, что скандалить не имеет смысла, это ни к чему хорошему не приведет. Надо выяснить, куда и к кому он уезжает. То, что он уезжает она поняла по жеребцу, было видно, что он проскакал ни один километр. Татьяна призадумалась, последнее время он уезжал в Гомзино, чинить крышу Василисе.
- Ах, она сводня, проклятая, своего мужика нет, так надо, что бы и у других не было, - распалялась Татьяна все больше и больше. Иногда она понимала, что возводит на золовку напраслину, но от этого легче не становилось. Она даже додумалась караулить его, чтобы выяснить, где же он все- таки бывает. Уложив детей спать она забиралась на крышу и во все глаза смотрела, с какой стороны появится. И увидела, что возвращается по дороге, ведущей из Гомзино. Сомнений не осталось, и она на следующий же день решила выяснить - с кем.
Днем Михаил предупредил её, что бы ни ждала, вернется поздно. (Надо отдать ему должное, он всегда предупреждал её). Татьяна подоила корову, наскоро приготовила ужин, накормила детей и велела ложиться спать. Строго настрого наказала старшему Ванюшке, следить за младшими, чтобы не шумели. Она задержалась ненадолго у печи, гремя чугунам, и тихонечко выскользнула в сени. Захватив маленький топорик, она метнулась в огород, огляделась, никого. Деревню укутывал прохладный сумрак. Татьяна метнулась к лесу. Напрямую, не разбирая дороги, (так короче) стуча зубами от страха и холода, рванула вперед. Кусты шиповника, цеплялись за юбку, царапали голые ноги, а она неслась вперед. Татьяна не думала о том, что она сделает, как поведет себя, увидев, его своего Мишку с другой, с разлучницей. Даже чувство страха не могло победить желания увидеть, уж очень хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Впереди стало светлее, Татьяна поняла, что выбежала на край леса. Отсюда до деревни рукой подать. Она остановилась, сердце бешено колотилось в груди.
- Что делать? Куда пойти? Где искать?- Татьяна осмотрелась. Подул теплый ветерок. Рядом затрепетали листья осины.
- Осинка, это добрый знак, - подумала она. Провела топором по коре дерева и начала её сдирать. Делала она это так, как будто перед нею было не беззащитное дерево, а её разлучница. Надрав коры, она сложила её в подол задранной юбки, и бегом кинулась к деревне. Интуитивно она рванула к дому Василисы. Вбежав в переулок, она остановилась передохнуть и оглядеться. Где то совсем рядом послышалось фырканье лошади. Татьяна обомлела, перед нею стоял Серко. Она начала лихорадочно соображать. Это дом Ольги… да нет, не может быть… а почему нет?
- Серко, Серко, - тихо позвала женщина. Жеребец откликнулся тихим ржанием.
- Тсс, тихо, где твой хозяин, Серко? – тихо вопрошала она.
Где то по соседству скрипнула калитка. Татьяна прижалась к забору. И снова тишина. В доме Ольги не спали, слышался мужской басок и ласковый женский. Этот голос Татьяна узнала сразу. Бешено заколотилось сердце и заныло под ложечкой. Она подкралась к крылечку и высыпала содержимое из подола юбки под ступени. Так учила её мать, а ту в свою очередь учила тоже мать. Танька, ты слухай и запоминай, если хошь, что бы мужик с тобой остался, насыпь под крыльцо его полюбовнице коры осиновой, горько ему с ней будет, к тебе вернется. Никуда не денется от тебя, только не вздумай чужого мужика от своей жены так отваживать, грех – это большой. Едва отряхнув юбку от остатка коры, до слуха Татьяны донеслись какие-то звуки, в доме началось какое то хождение. Она кинулась к калитке и в переулок, упала на землю в заросли лопуха. Михаил и Ольга стояли у калитки, прижавшись друг к другу. Прощались. С каким удовольствием выскочила бы Татьяна к ним, но, какая то - необъяснимая сила удерживала её, даже не давала поднять голову. Она лежала на земле, ухватившись за стебли травы руками и крепко стиснув зубы. Она прижалась сильнее к земле, когда рядом, проскакал Михаил. Копыта Серко глухо пробарабанили по земле и стали затихать, а Ольга всё стояла и смотрела в след, удаляющемуся всаднику. Наконец скрипнула калитка, хлопнула входная дверь, Ольга ушла в дом. Татьяна медленно поднялась и знакомой уже дорогой понеслась назад домой. Михаил спал в сенях. Он не стал заходить в дом, чтобы не разбудить детей и Татьяну. Татьяна тихонечко прошла мимо спящего Михаила в избу. Дети спокойно спали, она прошла к своей кровати, та предательски заскрипела и только теперь горячие слезы хлынули на подушку. Наплакавшись вдоволь, Татьяна встала.
На востоке уже забрезжили первые лучики. Подоив корову, выпустила пастись возле дома, а сама метнулась к матери. Увидев опухшее от слез лицо дочери, Васса поняла все без слов.
- С кем? – спросила она тихо.
- С Ольгой – Санкиной золовкой.
Татьяна тяжело опустилась на лавку и заплакала.
- На, утрись, - кинула полотенце Татьяне мать,
- и ступай домой, виду не подавай, а я подумаю, как тебе помочь…
Татьяна вышла за калитку и облегченно вздохнула, она знала, коли Васса сказала, что поможет, значит поможет.
Опять тихонько огородами пробралась домой
Михаил, очень любивший своего младшенького, тоже долго не мог прийти в себя. В колхозе началась горячая пора, надо было убирать рожь. А она уродилась на славу. Тугой колос клонился к земле. Погода пока стояла хорошая. Районное начальство уже требовало отчёты об убранных гектарах и засыпанных центнерах. Так что не мог он пока съездить к Ольге, ну не мог, а очень хотелось, как то не заметно поселилась она в его сердце и не отпускала. Михаил мечтал, как приедет к ней, зацелует, и он блаженно улыбался от этих мыслей.
Татьяна тоже была занята работой. Надо выкопать картошку, а огород был большущий. В лес за грибами сходить, насушить да посолить, зимой всё пригодится. Похождения Михаила для Татьяны с подготовкой к зиме как то отошли на второй план, но не для Вассы. Она- то помнила, что надо помочь дочери, и сейчас это важно, как никогда. Первое, что она сделала, это посетила сестру Михаила, сказавшись, что ходила в церковь а на ночь останется переночевать, так как устала службу отстояла и за Гришеньку помолилась, да и страшно ночью одной по лесам шастать». В окно, она увидела, как Ольга направляется к подруге.
- Пойду, прилягу в горнице, а то ноги не держат, - она взяла висевшую на гвоздике фуфайку и бросила на пол, прикрыла за собой дверь, оставив небольшую щель. Легла головой к дверям. Ни чего не подозревавшая Василиса, готовила скромный ужин. Вошла Ольга, стала рассказывать деревенские новости. Вернулся с фронта Анисим, некогда ухаживающий за Ольгой. Ольга ходила с соседкой повидать солдата, спросить, не встречал ли где на фронте её мужа или братьев. Не встречал никого из нашей деревни, а вот с Актабана с Петром и Саввой всю войну вместе прошли. Савве, правда ногу зацепило, сейчас в госпитале. А Петр тоже вернулся. Все это рассказывала Ольга подруге и даже не подозревала, что кто - то внимательно слушает её.
- Возмужал Анисим, помнишь каким худым да рябым он был, а сейчас ты бы на него поглядела, медалями побрякивает, бравый такой и рябинок не видать.
Ольга на минуту задумалась, взгляд её затуманился.
- А вот мой Миша, какой бы сейчас был, если вернулся, как ты думаешь? Ольга смахнула рукой набежавшие слезы. Василисаа подошла к Ольге обняла её.
- У тебя вон хоть дети есть, а я одна как перст. – Ольга опять залилась горючими слезами.
- Так и ты роди, Олюшка,- промолвила подруга. Слёзы Ольги вмиг высохли, она недоуменно посмотрела на Василису.
- От кого?
- Да вот хотя бы от Анисима. А что, ведь он когда то перед тобой подметки рвал. Помнишь на вечёрках? Вспомнив, что- то только им известное, молодые женщины рассмеялись. Василиса за дверью напрягла слух, пододвинулась к двери поближе. Половица предательски скрипнула. Ольга понизив голос, что- то стала нашептывать Василисе, та всплеснула руками.
- А сколько недель то уже? Подруги опять перешли на шёпот.
Василиса напряглась и вся превратилась в слух. Половица опять заскрипела. Ольга глянула на Василису и на дверь, и засобиралась домой. Ольге не спалось. Сегодня она призналась Василисе в том, что ждет ребенка. Стало даже легче. Михаил давно не появлялся.
- Да и мало ли у него таких дурочек, как я, - думала Ольга.
- В каждой деревне, наверное, да и не по одной, - мучила она себя.
- Интересно, а почему Василиса не спросила от кого будет ребенок, она догадалась?!- вдруг поразилась Ольга. Только почему Михаил так быстро забыл про неё, а ведь обещал любить всю жизнь. Ей вдруг стало жаль себя и своего, не родившегося ребеночка. Она обняла свой живот, обнимая своего маленького дитя, нежно его поглаживая так и заснула.
А вот Вассе не лежалось, не спалось. Она думала, как защитить дочь, как уберечь её от надвигающейся беды. Из обрывков фраз она поняла, что у Ольги будет ребенок. Кто знает, как посмотрит на это Михаил. Едва дождавшись утра, Васса кинулась домой. Она уже знала, что надо делать.
Уборка была в полном разгаре. Погода была на славу. На работу выходили все. Надо было прибрать зерно, а урожай нынче был отменным. Зерно веяли, сортировали, везли в район, а часть оставляли для будущего урожая и для фуража на корм скоту. Зерно лежало на току под открытым небом. Поэтому со временем никто не считался, работали от зари до зари. В минуты отдыха все собирались вместе садились, подкреплялись, тем что есть, вели неторопливые беседы. Васса села поближе к Химочке, так чтобы та все слышала, о чем она будет говорить.
- В церковь вчера ходила, за Гришеньку помолилась, - Васса перекрестилась и продолжала.
- Анисим вернулся, помнишь Фёкла Анисима?- обратилась она к рядом сидящей Фёкле. Та кивнула в ответ
- Такой здоровенный стал, красавец. Смотрю с Ольгой -твоей золовкой Санка, как два голубка ровно, воркуют. Никого вокруг не замечают. Привет вам всем передавала.
- А я то думаю, что- то Олюшка перестала к нам забегать, а у неё ухажер появился. Ну, так что ж дело вдовье, молодое. Пусть погуляет. Может что и срастется, – проговорила Санка.
- Срастись срастется, а может что и вырастет- хихикнула Химочка, прислушиваясь к их разговору.
Зерно попала в благодатную землю, то чего и хотела Васса. Скоро об этом будет знать вся деревня, а значит и Михаил. Химочка тоже не жаловала свою золовку. Она казалась ей высокомерной. Задавакой.
Вечер набирал обороты, усталые женщины потихоньку двигались домой. К концу смены талия каждой увеличивалась на два три размера. Кто для кур, кто для себя сделать «драную» кашу – насыпали понемногу зерна.
С этим было строго, очень строго. Но сегодня не было ни бригадира, ни помощника и женщины тайно даже друг от друга ухватили по горсточке – другой и насыпали за пазуху. Тишину нарушил приближающийся топот копыт. Всадник с кнутом на изготовке ворвался во двор колхозных складов. Женщины кинулись врассыпную, стараясь не заметно выдернуть свои кофты из юбок, что бы украденное зерно высыпалось на землю. Фёкла немного замешкалась, а может Егор Карпович и специально выделил её из толпы, что бы поквитаться за палку, которой в свое время отходила его Фёкла. Подскакав к ней, он со всей силы стал хлестать её кнутом. Старая кофтенка лопнула от ударов, кое - где просочилась кровь. Бабы закричали, кто то ухватился за кнут и но не смог выдернуть его из рук председателя. Фёкла от изнеможения и страха потихоньку опустилась на колени и заплакала. Сначала тихо, а потом навзрыд. Женщины кинулись к ней, стали успокаивать, помогли подняться.
- Да я вас,- неистовал Егор Карпович, - под суд отдам. В тюрьме сгною… И он не разбирая, кто перед ним стал хлестать кнутом направо и налево.
Разгневанные бабы начали возмущаться, ближе подходить к лошади , на которой сидел председатель.
- Егор Карпович, а ты мешками зерно берешь и не боишься, а мы ведь тоже можем на тебя донести. – Раздались голоса из толпы. Раздраженных голосов становилось больше. Егор Карпович риетировался.
- Ладно, бабы, забудем все. Я сегодня добрый. По домам. Завтра не забудьте заготовитель приедет. И Егор Карпович развернув коня ускакал прочь.