I
Вначале было слово...
Потом любопытство. Интерес. Любовь. И, наконец, пришла госпожа Пошлость. Не разрушила ничего. Но! Из общежития - вон! В институте? Понаблюдаем! И, может, тоже – вон! Но всё это внешнее. Это не трогало. Блошиные укусы и только. За госпожей Пошлостью не замедлила явиться госпожа Ханжа. Поздравления. Умиления: «Какой муж! Какой сын!» А госпожа Пошлость из-за спины госпожи Ханжи так это пальчиком слегка: «Ай-яй-яй... Всё равно нехорошо. Всё равно, почему. Надо, как все... Не надо высовываться. Ай-яй-яй.» И госпожа Ханжа, улыбаясь, согласно кивает головкой. И вместе с тем: «Ах, поздравляем! Ах, как это удивительно-умилительно!» Ах, как это всё-таки мерзко-пошло!
Воспоминания... Они накатываются друг на друга. Беспорядочно. Время стирается. Что было давно, кажется недавним. И наоборот. Что-то вспыхивает тускло, что-то ярко, что-то совсем погасло. Сколько планов было после института! Заела жизнь. Борьба за выживание. Сиюминутное. Любовь уже позади. Внешне. Внутри жжёт, мучит, сушит. Сынуля растёт. Его кусочек. И мой. Радость моя... Боль моя... Страх мой... Так много хочется ему дать, так от многого оградить. Ощупью, ощупью, ощупью...
- Смотри, дорогой! Как прекрасен мир! Смотри, родной, на этот Рай Божий! Да пусть не коснётся тебя всё мерзкое, душное, гадкое, содеянное человеком, не понявшим и не принявшим этот Великий Дар Божий! Как прекрасна Земля! Как прекрасна Вода! Какое над нами бездонно-сине-голубое небо! Какие царства облаков проплывают над нами!...
Не дала, не оградила. Оказалась слабой. А может этот путь дан нам свыше? Не ропщу.
Вначале было слово...
II
Хлеб наш насущный...
Жизнь тянет. Быт затягивает, затягивает... Барахтаюсь, сопротивляюсь... Расту, стараюсь расти вместе с сыном. Люблю моих, наших, самых верных и преданных друзей – книги. Друзей всё больше и больше. Они заполняют комнатное пространство. Они заполняют наши души. Наши души... Такие сиротливо-замкнутые, отгороженные от мира... Нет, не Божьего. Людского. Внешне этого не видно. Это не ДОЛЖНО быть видно. Это – наше. Моё и сына. Сугубо личное, сугубо интимное, спрятанное от пустых глаз. Пустые, глупые, бессмысленные глаза! Как много их вокруг! Как они иногда назойливо мешают. Не дают уединиться, спрятаться, зарыться в себя. Как они порой надоедливо-любопытны. И лезут, лезут в душу, ничего там, внутри, не понимая, не разумея, опошляя... Дела... Дела... Заботы... Заботы... О хлебе насущном (никуда не денешься!)...О хлебе духовном (приятные!)... О материальном (нужные, тяготение к уюту, который так и не даётся нам в руки, всё время, смеясь, ускользает от нас)...
Хлеб наш насущный...
III
Прости нам долги наши...
Трудно пишется. Подчас трудно вспоминается. Толстый слой пепла мешает. Иногда и не хочется его ворошить. Иногда... Иногда он сам развеивается. Тогда обнажается что-то, вспыхивает давно угасшее. Иногда совсем неожиданное. Нет денег. С деньгами постоянно трудно. Сынуле хочется так много вложить, показать, научить, определить путь... Вечные долги. Друзья выручают. Верят, дают. Постоянно длинный список, кому и сколько должна. До сих пор иногда снятся эти списки и беспокойство: кому-то что-то забыла отдать. Господи! Благодарю тебя, что дал таких верящих в нас друзей! Друзей, годами терпеливо ждущих и не намекающих на возврат одолженного. Но иногда получалось и самой кому-нибудь занять или просто дать без возврата, просто помочь... Не ропщу. Не сержусь.
И прости нам, Господи, долги наши, как и мы прощаем должникам нашим..
Благодарю за всё, что ты дал нам, Господи!
----------------------------------------
IY
И вот мы пришли к точке. Мы бежали. От всей этой отрицательной наступившей бесконечности. В другое измерение. Мы оба уже неперспективны. По возрасту. Каждый в своей области. Правильно ли поступили?.. Хватит ли сил начать сначала?..
На всё твоя воля, Господи!
1992