Б о р и с Б е р ш а д с к и й
Это был очень точный прибор. Красивый, новенький, блестящий, как и сотни его собратьев. Тело его было отградуировано аккуратными четкими делениями, и он мог всегда сказать: кто, сколько и даже предположить почему.
А сердце его - оно было тяжелым, жидким, металлическим, холодным и ядовитым. Короче, оно было ртутным. И термометр старались не давать в руки детям - вдруг разобьют. Кстати, хотя термометру это и было очень обидно, детям он был больше известен под кличкой «градусник». А попадал он к ним лишь на несколько минут - подмышку. А уж старшие определяли потом температуру.
Когда на него смотрели, термометр подмигивал бликами и важно изрекал: хе-хе-хе! Он блаженствовал, ибо был на виду и блестел. И на него с завистью смотрели все остальные вещи. Может, это была и не зависть, а что-то другое, но он сам утверждал, что это именно зависть.
- Информация снизу, - любил он говаривать, - это в наше время все!
Однажды во время работы кровь (то есть, простите, ртуть) прилила к его голове - и в таком виде он попал в футляр. Долго читал он непосвященному футляру лекции по медицине и по организации информации снизу. Последняя вкратце сводилась к тому, чтобы залезть поглубже и воспринимать. И молчать. А когда вытащат на свет божий - четко доложить обстановку. Правда, теперь его информация была не нужна: ребенок выздоровел, а кто станет мерить температуру здорового?
Однако, термометр вконец загордился:
- Как захочу, так и будет. Захочу - покажу, что больной, захочу - что здоровый!
Его аккуратно вынули из футляра и резко встряхнули. От этой встряски голова его несколько очистилась, но ненадолго: термометр твердо решил показать, наконец, свою власть. И он упрямо показывал максимальную из температур, какую только мог показать: сорок один градус.
Когда-то раньше такие проделки сходили: старая – престарая бабка, у которой он раньше служил, перекрестилась бы, увидав такое, заохала и начала бы отпаивать внука лекарствами и чаем с малиной. А термометр мерзко бы хихикал: хе-хе-хе-хе!
Но он упустил из виду, что с бабкой случилось несчастье, а человек, в чьи руки он попал, не столь безоговорочно верил даже информации снизу. Человек еще раз встряхнул термометр, упорно решивший сопротивляться, - результата не было. Отдать термометр детям - нельзя: разобьют, а ртуть ядовита. А какой от него еще толк?
И термометр - блестящий точный прибор, служивший профессиональным информатором снизу, вылетел на свалку. А на улице был мороз. Термометр покрылся инеем и аж съежился. Но упрямо продолжал показывать свое: сорок один градус.
Утром кто-то, вываливая мусор, зацепил термометр ногой. Он взвизгнул - и лопнул. Его аккуратная трубочка–указатель съехала в сторону, шкала перекосилась, а корпус оказался безнадежно испорчен. Впрочем, термометр твердо знал, что информация снизу должна неминуемо заканчиваться оргвыводами сверху. Правда, раньше эти оргвыводы в качестве прегорьких пилюль, таблеток и вливаний доставались не ему. Ему достаточно было изречь: «Болен!» - и все. Ведь он был представителем службы нформации, а с этой организацией особенно не поспоришь!
А теперь он лежал на свалке - разбитый, залитый помоями. И его последнее профессиональное - хе-хе-хе-хе! - прозвучало как-то уныло.
1963 г.