Рассказ-памфлет
О боже, каких только снов не снится мне в последнее время. И всё больше про край мой родной, Донбасс. Причём сны все такие причудливые, что с трудом в голове укладывается, как такое вообще можно уразуметь. Однако если все эти сны про Донбасс собрать в одну видеоленту, то получается примерно такая картина.
То ли еду я на чём-то, то ли иду вроде бы по трассе, ведущей из Северодонецка через Лисичанск в город мой горняцкий, где когда-то Алёша Стаханов угля за одну смену чуть ли не состав целый нарубил. И вдруг, вижу, у дороги столб высится огромный. А на нём – большущие, видимо, пластмассовые буквы изображают надпись – Л У Г А Н Д О Н И Я. Недоумеваю невольно. Что за чертовщина? С детских лет знаю, что это ведь Луганщина. Спрашиваю у прохожего про надпись на столбе. Тот смерил меня взглядом и говорит:
– Видать, приезжий?.. Ещё не так давно была это Луганщина, а теперь – Лугандония, и главный город нынче у нас Лугандополь.
– И живут тут, значит, не донбассовцы, а лугандоны? – вопрошаю удивлённо.
– Само собой, лугандоны.
– А откуда они тут набрались?
– Да… это те же самые донбассовцы. Они сами себя вконец растрепали, разбомбили, а потом всё переиначили – и землю свою, и самих себя.
– Как разбомбили? – говорю испуганно.
– А вот так, не долго думая… Да вы вскоре сами всё увидите… вдоль дороги такой пейзаж, что и после минувшей войны не видать было. Одним словом, счастливого вам пути!
Двинулся я дальше, а сам думаю: «Какое уж тут «счастливого», когда… сами себя разбомбили… Ну и дела!» Словом, то ли еду, то ли иду и вижу… точнее не вижу ни одного завода, ни единой шахтёнки, где бы дымок из трубы курился либо копёр шахтный работал. Торчат лишь терриконы, поросшие акацией да бурьянами. А вдоль стены, под самой крышей, какого-то давно умолкшего завода красуется лозунг, кровавыми буквами намалёванный: «Слава труду!» Подумалось: «Вот бы на кладбище такой лозунг…»
Короче говоря, добрался я до своего горняцкого града и стал похаживать да втихую выспрашивать, кто это надоумил донбассовцев себя переименовать да ещё и разбомбить. И потихоньку-полегоньку кое-что разузнал про этих людишек. Вот некоторые из них.
КАЗАК. Коля Тёмный жил на хуторе Борисовка в трёх километрах от моего горняцкого города, неподалёку от коксохимзавода. Жил там всю свою жизнь. Работал в совхозе им. Ильича. Но «работал» – это, так сказать, громко сказано, потому как в совхозе он больше не работал, а воровал. Тащил всё, что под руку попадалось. И с поля, и с совхозного двора. Дома гнал самогон. Спекулировал чем попало – и самогоном, и тем, что своровал. Вообще мужик был нечист на руку. А гонору – хоть отбавляй. Чуть что, слово или полслова про его характер, – сразу в драку. Раза три-четыре в тюрьме Коля сидел, и за кражу, и за самогоноварение, и за спекуляцию. В общем, парняга был отчаянный. Но когда перевалило ему за сорок, малость успокоился, присмирел. Семьёй обзавёлся, кой-каким хозяйством. Стал величать себя казаком. Мол, казаки-запорожцы тоже, бывало, жили на хуторах. И вот присмирел-то он присмирел, а когда в Донбассе началась так называемая промеж людей клоунада, Коля снова вылез, как говорится, наружу. На сей раз далековато за пределы своего хутора. Собрал он своих друзей зековцев, сшили они себе шапки-кубанки, украсили их сверху крест-накрест голубыми ленточками и стали называть себя казаками-лугандонами. Смех смехом, но в результате клоунских событий в Донбассе, а стало быть, и в их горняцком городе и районе они захватили… нет, не спёрли где-то что-либо, а на сей раз приобрели власть в районе. Кому-то они оказались нужны, дали им деньги, оружие и всё прочее, чтобы могли они людей стращать и власть держать в своих руках. И объявили «клоуны» Колю Тёмного сначала районным начальником охраны порядка, а потом и министром внутренних дел всей Лугандонии. Так зек стал министром.
ХОРОШИЙ. Юра Гарный, по прозвищу «Хороший», в школе все десять лет значился круглым двоечником. Но был румянощёким хлопцем и вообще здоровье имел бычачье, а как подрос – стал пить алкоголь, образно говоря, вёдрами, девок шманал направо-налево, и в школе, и в своём посёлке верховодил. Всегда носил при себе финку. Не раз кого-то подрезал, постоянно участвовал в мордобоях, за что неоднократно был судим. Короче, послужной список имел вполне подходящий для «клоунады». Он, правда, ещё и раньше ухитрился как-то стать начальником цеха на ферросплавном заводе. Очевидно, за глотку лужёную да кулак увесистый. Новые власти его приметили и назначили в Лугандонии министром промышленности.
ЛУКИЧ. Иван Лукич, а по прозвищу просто «Лукич», давным-давно работал заведующим подсобным хозяйством местного металлургического завода. Тянул домой с этого хозяйства всё, что мог. Но и начальства заводского не забывал, снабжал и мясцом-сальцом, и молочком, и овощами. За что начальство все его грехи спускало ему на тормозах. Когда рухнула власть советов и началась вакханалия жуликов под названием «демократия», «Лукич» возглавил местную компанию по дерибану металлургического завода и районного сельского хозяйства. Вскоре на месте завода остались руины, а про райсельхоз вообще забыли, как будто его и не бывало. Неподалёку от горняцкого города в бывшем рабочем посёлке металлургов выросло здоровенное здание, окружённое узорной чугунной оградой, за которой по ночам разгуливали овчарки. Это была резиденция «Лукича», откуда он заправлял всеми своими махинациями. И «клоунада» назначила этого пройду министром сельского хозяйства и социальной защиты населения Лугандонии.
ПРЫЩ. Таких личностей, как Тёмный, «Хороший» и «Лукич», в этом крае набралась целая команда. Она дерибанила весь край и терроризировала донбассовцев. Никто и пикнуть не мог против неё в страхе за свою жизнь. А поддерживали её местные толстосумы, во главе которых стоял известный в Донбассе и за его пределами магнат, в прошлом рецидивист, Саша Прыщенко по кличке «Прыщ». Он прибрал к рукам в Донбассе всю металлургию и все шахты, большинство из которых закрыл, и шахтёры оказались без работы. Этот «Прыщ», имея в банках дома и за кордоном миллиарды долларов, щедро снабдил «клоунаду» деньгами. Так что эта камарилья в короткий срок подчинила себе всю Лугандонию…
Пока я всё это вынюхивал, меня заметили и в один прекрасный момент сцапали «казаки» Коли Тёмного. Долго не расспрашивали, не возились со мной, а начистили физию и привезли в балку поблизости от бывшего металлургического завода. На высоком дубе перекинули через мощную ветку толстую верёвку, на одном конце сделали петлю и надели её мне на шею. Двое верзил дружно взялись за свободный конец верёвки, р-раз – и я… проснулся в холодном поту. Проснулся наверняка от страха и от заговорившего на стенке радиоприёмника, который, ложась спать, забыл я выключить. По радио как раз говорили о том, что в Лугандонии хотят ввести смертную казнь. В ужасе подумал: «Меня ж могли запросто законно повесить!» И тут же вспомнил, что всё это было со мной во сне. «Сон сегодня перепутался с явью», – тихо проговорил я вслух, вздохнул и окончательно пришёл в себя.