"В этой жизни есть всего две истины — вино и женщины. Впрочем, насчет женщин я не уверен". (M.Geny).
Восьмого марта начальнику отдела пуговиц галантерейного КБ Исидору Аркадьевичу в своём уютном кресле руководителя спалось особенно хорошо. Ему приснился женский праздник - 8 марта.
Понимая, что спит, он по случаю праздника во сне пригласил самую смазливую сотрудницу своего отдела, Матильду Лаврентьевну, на праздничный обед в дорогой ресторан.
— Девушка! Сколько можно ждать? Здесь подают "меню"? — не то во сне, не то наяву сердится Исидор Аркадьевич, демонстративно поглядывая то на официантку, то на часы.
— Я вам никакая не девушка! Я стажёр общепита на учебной практике. И не собираюсь вокруг каждого мухомора мухой цеце кружиться! — на ходу огрызается официантка, давая понять, что клиент, как кобель, ей абсолютно безразличен.
— Знаете, голубушка, можете кружиться хоть навозной мухой! Только стажироваться на моём терпении я вам не позволю! — попытался возразить начальник галантерейного КБ.
— Эко, тебя прищучило! Ладно, плешивый мой, не ори, мы не в первый раз замужем. Вот тебе "меню", если хоть что-то съедобное там сможешь выудить, — сделала одолжение девица. И, кокетливо подбочась, смотрит куда-то в потолок.
— Будьте любезны, что-нибудь лёгкого для ног и тонизирующего для желудка, — наобум заказывает Исидор Аркадьевич, пытаясь ускорить дело.
— Для ног, голимый мой, закажи себе белые тапочки в обувном, а таблетки «а-ля пурген» для желудка — купи в аптеке за углом. Здесь ресторан, а не скорая помощь! — советует официантка. И демонстративно останавливает свой взгляд на прогрессирующей плеши Исидора Аркадьевича.
— Какой ещё «пурген» с белыми тапочками? Вы в своём уме? Как вам не видно, то есть, не стыдно?! В гневе возмущения начальник покраснел, словно тот рак варёный, который стесняется идти к пиву. Исидор жадно проглотил порцию воздуха, задёргал кадыком и, едва сдерживаясь от рукоприкладства, громогласно потребовал:
— А ну, чёртова кукла, подать сюда администратора! Живо!
Несколько смягчившись, блондинка при исполнении долга отнюдь не собиралась сдаваться:
— Во-первых, плешивый вы наш, у нас в меню такого блюда нет. А во-вторых, ты на меня не ори. Я тебе не тёща на именинах. А то вызову охрану — сразу глянцевым станешь. Как твоя лысина.
— Шалишь, кучерявая! Это тебя, Горгону Медузу, в каталажку упрятать от посетителей надо! Чтобы на праздник малину людям не портила! — даёт волю чувствам Исидор Аркадьевич.
— Или мне сию минуту подадут администратора, или я в щепки разнесу всю вашу кухню! Тут в глазах у него засверкали огоньки не столько решимости, сколько отчаяния.
— Это кто там кухню разнести собирается? — из-за промасленной плюшевой портьеры показалось лицо шеф-повара кавказской национальности — противогаз номер пять из четырёх возможных.
— Ай, джигит, ты зачем девка абижаешь, а? Совсем злой как шакал, да? Слюшай, Сулико, я твой глупый башка совсем аторву, да? Клянусь, честный слово. Твой лисый башка совсем дурной, да?
Сказано — сделано. Не прошло и мгновения, как начальник пуговичного бюро оказался на улице. Вышибалы аккуратно вынесли начальника на руках, но сбросили в лужу как попало. Внешний вид Исидора Аркадьевича восстановлению не подлежал. Пиджак потрёпан, воротник рубашки оторван, а галстук и вовсе вошёл "в штопор". Финиш несостоявшегося банкета был подобен "Полету шмеля" и напоминала речитатив драмы из репертуара Римского-Корсакова. Только музыка не та, похоронная. Да и слова прощания "кавказского противогаза" состояли из непереводимых идиоматических оборотов не совсем русской речи.
"Вот уроды!", - подытожил праздничные посиделки Исидор Аркадьевич. "Черт меня дернул соблазнять эту Матильду! Подумаешь, "Восьмое марта"! Праздник закабаления женщин трудом. Лучше бы ты дома сидела и за своим мужем присматривала, - в отчаянии вынес галантерейный начальник приговор брошенной на произвол судьбы фаворитке.
Когда охранник ресторана начал затягивать петлю галстука на упитанной шее начальника, громкость риторики протеста сошла на нет. Исидор Аркадьевич тут же проснулся, как бы спасаясь от удушья...
И что только не приснится на работе! - спросонья подумал он. И, улыбаясь, подумал о том, что надо лозунг над креслом повесить: "Не бей лежачего, если он не храпит!"
А что есть хамство? Подумаешь, трагедия. Если реагировать на мордобой по-философски, то хамство - это наша обыденность, а не беда. Порок, который надо выплакать, чтобы посмеяться. Ведь слезы беды и радости не имеют химического различия.
Счастливыми нас делает не отдельный "красный день" в календаре, а жизнь в празднике, который мы сами себе устраиваем. А для того, чтобы химически неразличимое явление добавляло к жизни вкуса, требуется хоть немного удачи и чувство юмора. Возможно, что юмор - это спасение от судьбы, а ирония — это не столько веселый бунт совести, сколько снисходительный мятеж ума. Улыбка помогает подсластить горечь слез, расстаться с иллюзиями и безрассудством.
Всякий наемный сторож у ворот рая может отказать в любезности, а официант — в сдаче. Но никто и никогда не сможет отменить праздник души, ума и сердца, если с улыбкой по жизни идёшь ему навстречу.