Странно, да? Мы, как инопланетяне. Бредём по жизни и ищем соплеменников. Они есть. Где-то есть. Веришь в это, и порой готов броситься к каждому незнакомцу. А вдруг?
—Мы в восхищении! — сказала она, процитировав Мастера.
Это первое, что я услышал, представившись сирым, бесприютным и неугомонным, вроде Фёдора Конюхова.
— Интригуете…
Я не видел, но чувствовал — она улыбается.
На фотографии — милое лицо. Ну, вроде бы ничего больше.
Интересно, а какой была Маргарита у Булгакова?
Но занавес, как всегда, открывается постепенно.
—Вы, Аня, словно призрак какой-то. Ночью, ровно в назначенное время, выходите на сцену и вкрадчиво, с лукавой улыбочкой молвите в зал:
—Ну, как?
Вначале я даже терялся. Что ответить?
Дежурная фраза, но это ж театр. Разве так скучно может выглядеть мир прекрасного?
А может, и не театр. Мало ли что нам кажется, когда мы не видим друг друга.
—Доброй ночи, мадам!
Сказал и про себя усмехнулся. Мог бы придумать и что-то повеселей.
—Ну и ну! Не подозревала, что простые вопросы повергнут Вас в такое смятение. Что ж, посетители этого сайта, как и я, птицы раненые. То есть ранимые. Удачи Вам! Обещаю, больше не докучать своими вопросами.
А всё-таки приятная она особа, думал я. Чуткая и трогательная.
—Нет, докучайте. И не обещайте мне ничего. Я очень люблю сказки, особенно услышанные от таких загадочных созданий. Кстати, и сам сегодня утром подумал: а где она? Ужель вот так просто пропала? Выходите откуда угодно, Энн: из-за занавеса, из ночи, падайте с неба, — всё равно. Мне нравится, когда Вы говорите своё «интригуете»…
Почему так сошлось? Из, в общем, пустых разговоров.
Ну, пусть не сошлось ещё. Всё-таки!
Почему мимо одних мы спокойно проходим мимо и забываем их мгновенно, а в других задевает и заманивает не только взгляд — даже случайно оброненное слово?
Шёл, шёл себе, ни о чём таком не думал и вдруг — хлоп. Сердце вдребезги!
Примерно вот так.
—Пишу вечером, Энн. Хотя «жаворонок» и обычно встаю чуть свет. Утром я кажусь себе разумней.
—Алекс! Где Ваше лицо? Почему Вы его прячете? Вы грабите банки?
—Давайте почту — пришлю фотографию. А банки не граблю. Вот только не знаю — современно ли это?
—Жаль. Очень жаль, Алекс, что Вы не грабите банки. Сколько в этом романтики и адреналина! Правда, сегодня я испытала на себе нечто подобное. Сменила диски на колёсах, потом ехала по очень красивой дороге. Не очень медленно. Деревья, украшенные первым снегом, луна, плачь саксофона в динамиках. Красиво и жутко!
Вечер. Никого уже. Гости разбрелись. Слушаю Оскара Питерсона и думаю: не ограбить ли кого, чтобы познакомиться поближе?
—Вы словно подпеваете тому саксофону, Энн. Романтично и хочется Вас обнять.
—Ну, хорошо, Вот моя почта. Теперь Вам не отвертеться!
Следующий вечер:
—Ну, вот. Я думала, у Вас забавная внешность. А вы оказались красавчиком. Просто Джеймс. Джеймс Бонд. Что ещё в анкете не про Вас?
И утро:
—А что, в анкете было сказано, что я Квазимодо?
—Вы разозлились? Какой Вы злой и ворчливый по утрам! Пишите мне вечером! И потом, Ваша анкета — бестселлер для меня. До сих пор не верится , что такие мужчины еще существуют: симпатичный, талантливый, грамотный, с тонкой душевной организацией и т. д. Не захвалила ли я Вас?
—Смотря с кем сравнивать.
—Не надо меня сравнивать.
—А как же прошлое?
—Расстаньтесь Вы с ним, наконец! Живите позитивом. У Вас грандиозный шанс теперь изменить свою жизнь. Читайте знаки судьбы. Верьте мне. И всё хорошее непременно случится!
Говорит и уходит в ночь, оставляя после себя смутное чувство, очень похожее на грусть.
А потом наступает другая ночь, и снова какие-то чудаковатые разговоры. А с ними всё навязчивее мысль — неужель мы и, правда, с одной планеты?