Глава 1. Начало пути.
Тоскливое февральское утро. Питер неохотно пробуждается ото сна, и вот всё больше и больше машин выезжают на раскисшие дороги. По календарю сейчас зима, но вот уже вторую неделю город в объятиях оттепели, а так хочется мороза и снега, так хочется прихода настоящей зимы! С крыши нашего шестнадцатиэтажного дома свисает какой-то кабель, идущий к соседней пятиэтажке. Я наблюдаю за странной вороной, облюбовавшей этот кабель. Она крупная, какая-то взъерошенная и очень похожа на самодостаточную женщину, скучающую и не знающую, чем себя занять. Вот она перелетает метров на пять выше дуги провисания, садится на кабель и, помогая себе крыльями сохранить равновесие, съезжает по кабелю вниз. Она проделала это уже четыре раза, и ей, видимо, нравится это развлечение. Внезапно пошел мокрый снег. Настроение у вороны резко переменилось, и она улетела. Вот и я, как ворона, придумываю себе занятие. Надо бы навести порядок в местах хранения: книжные шкафы давно ждут внимания к себе, я уж не говорю о том, что давно не перебирал содержимое антресоли. Вот с антресоли и начнем!
Наводя порядок на антресоли, наткнулся на картонную коробку, в которой были сложены старые папки с уже ненужными документа ми и тетрадями. Там же обнаружился пакет со старыми фотографиями Дрезденского периода. Стал их перебирать и вспомнилось то безвозвратно ушедшее время, и в памяти ожили самые яркие впечатления той поры, вспомнились люди, меня окружавшие, снова ощутил на лице тепло осеннего солнца и свежий ветерок, напоенный запахом воды Эльбы, а наводящий тоску, серый, слякотный Питер перестал для меня существовать.
Конец октября 1979 года. Поезд плавно тронулся и, постепенно, набирая ход, начал отсчитывать первые километры своего привычного маршрута. Далеко позади остался вокзал Франкфурта-на-Одере, а теперь путь его лежал на северо-запад, где наиболее значимыми будут станции Котбус, Хойерсверда, Дрезден. Среди его пассажиров выделялось два-три десятка русских военных, которые направлялись в свои части. Многие сошли на промежуточных станциях, и вот за час до прибытия поезда в Дрезден, в вагоне осталось нас четверо.
Все мы направлялись в Дрезден, в отдел кадров штаба армии. Старшим по возрасту и званию был майор Брусов, сорокалетний, плотный, круглолицый, очень серьёзный и ответственный. Я, в своей морской форме на общем сером фоне моих коллег, выглядел, как корова под седлом. Только сейчас выяснилось, что мы, понадеявшись друг на друга, не выяснили точно, как добраться до конечного пункта нашей поездки. Я высказался в том смысле, что на вокзале будет наш патруль, а как же иначе, вот у него всё и узнаем. В крайнем случае, спросим у немецкого полицейского. Со мной все согласились, но майор Брусов всё же засомневался на счет немецкого полицейского. Может быть вообще не следует произносить слова “штаб армии”, как никак они могут относиться к секретным сведениям. И с Брусовым все тоже согласились. Уже стемнело. За окном мелькали какие-то слабо освещенные населенные пункты, и нам, не имея под рукой карты, трудно было ориентироваться в пространстве.
- Так недолго мимо своей станции проехать,- сказал я,- пойду, попрошу проводника, чтобы он нас предупредил, когда будет Дрезден-Нойштадт. Брусов одобрил мою инициативу и сказал, что хорошо, когда хоть кто-то знает иностранный язык, а то бы наше дело было – труба.
Было уже совсем темно, когда наш поезд прибыл в Дрезден. Сошедшие здесь пассажиры как-то быстро разошлись, и мы остались одни в опустевшем, вокзале. Ни нашего патруля, ни немецкого полицейского не было видно. Мы вышли на площадь перед вокзалом и стали совещаться, что делать дальше. Площадь перед вокзалом была безлюдной и только редкие прохожие иногда появлялись в поле нашего зрения.
Куда идти, к кому обратиться? К редким прохожим? А что у них спрашивать? Как нам добраться до штаба 1-й армии? А как быть тогда с соблюдением военной тайны? Да и ни к чему первому встречному рассказывать куда мы едем и зачем. Все с надеждой смотрят на меня. На наше счастье, мимо торопливо проходит молодая женщина и я прошу её подсказать, как нам добраться до военной комендатуры. Она окинула взглядом нас, стоящих с чемоданами в руках, и, без колебаний, сказала, что нам лучше ехать не в военную комендатуру, а в наш штаб. Это ближе всего. Для этого нужно сесть на трамвай № 11 и ехать до остановки “Вальдшлёсхенштрассе”, а там – совсем недалеко до штаба, каких-то 200-300 метров. Я благодарю её и перевожу своим коллегам мой с ней разговор. Они в шоке. Через полчаса мы были на месте.
После Москвы Дрезден воспринимается, как город-декорация к старой-старой сказке. Он тихий, уютный. Здесь почти каждый дом, сложенный из почерневшего от времени песчаника, выглядит памятником старины, явившимся из ушедших веков. Город делится Эльбой на две части: Альтштадт – старый город, расположенный на равнине, и Нойштадт – новый город, раскинувшийся на правом, возвышенном берегу. Обе части города хороши по-своему: в Альтштадте сосредоточено большинство архитектурных шедевров, а Нойштадт привлекает своей камерностью, уютностью и особенным очарованием, которое придают тихие улочки, украшенные цветущими каштанами и ухоженными цветниками многочисленных особняков. Нойштадт, в своё время, облюбовала для жизни состоятельная часть жителей города, поэтому здесь сосредоточено много вилл и особняков, не пострадавших во время страшной и бессмысленной бомбардировки 1945 года.
Вот здесь, в Нойштадте, на улице Радебергерштрассе, предстоит мне жить, правда не в особняке или вилле, а в обычном, современном пятиэтажном доме с окнами, выходящими в тихий зеленый двор с детскими площадками. Где-то за домами угадываются немногочисленные машины, проезжающие по Радебергерштрассе, и окружающая нас после Москвы тишина только подчеркивает необыкновенность наступившего нового этапа в жизни.
Бехтерева Наталья Петровна, руководитель института мозга человека, рассказала о себе такую подробность: интуитивно или как, но она угадывала вешки, которые судьба выставляла на ключевых точках её жизненного пути. Конечно, у женщин более сложная нервно-психическая организация, помогающая им на уровне интуиции предвидеть многие события, а мы, мужчины, вынуждены до всего доходить логически, но, иногда, интуиция и нам помогает. На третий день ожидания решения моего вопроса, меня вызвали к начальнику отдела кадров, и он сообщил мне, что командующий армией хочет побеседовать со мной. Пройдя по длинным и широким коридорам штаба, мы оказались в огромном, светлом, не смотря на темную мебель, кабинете. Командующий армией высокий, статный генерал с волевым лицом, на котором выделялись серые внимательные глаза, внешне очень похожий на Рокосовского, отложил в сторону документы, над которыми работал и стал задавать мне вопросы.
Беседа свелась к разговору на тему: где родился, где крестился, кто родители. В конце командующий сказал, что ему нужен помощник и я ему подхожу, тем более, что адъютант и переводчик в одном лице – это удачное сочетание. Моя интуиция шепнула мне на ухо, что от добра добра не ищут, и я ответил, что согласен на это предложение, но выразил сомнение в том, что именно Я подхожу ему в этом качестве. Хозяин этого огромного кабинета по-новому, с интересом посмотрел на меня и потребовал уточнить, что меня не устраивает. Пришлось объяснить, что меня заставляет сомневаться хозяйственный уклон должности, что в этой ипостаси - я ноль. Командующий рассмеялся и с нажимом произнес: “Мне нужен МОЙ помощник, а то что ноль – это прекрасно”. Тут же вызванный начальник хозотдела получил указание:
- Cегодня же адьютанта переодеть в нормальную форму одежды и решить вопрос с квартирой. И уже мне:
- Завтра, в 8.30 быть на службе. Так начался новый, дрезденский этап моей жизни.