37. Малашка учит азбуку

Семён Юрьевич Ешурин
                (Фрагмент романа "Крепостная герцогиня". Курск, 1711 год.)


     В тот же вечер отбыл купец с обеими дщерями своими во град Мценск, что отстоит от Курска (дабы читателю "метрическому" понятно было) на две сотни километров к  северу. Проживал там немец обрусевший Иоганн БАртель, Иваном Карловичем себя именующий и баронским титулом, от предков доставшимся, кичившийся. Дабы содержать имение немалое и пару дщерей расточительных (особливо младшая), подвизался сей аристократ на ниве купеческой, на коей и пересекался в последнее время с безродным коллегой Самохваловым. Старшая дщерь барона красавица Аглая нагуляла где-то дщерь Аделаиду лика явно не расейского и аки глаголила мамаша распутная - цыганского. 
    Не надеялась Аглая на счастье семейное. Не верила, что позарится кто-либо на нея с "довеском" в лице Дели. Но повезло ей, привалило счастье вдруг! Позарился-таки на нея (и на приданное немалое!) аж граф! Правда, разорившийся вконец и пребывавший во Мценске по поводу продажи последнего незаложенного имения своего … барону Бартелю! Иван Карлович подготовил документы, по коим сразу опосля свадьбы оплачивал все долги зятя будущего непутёвого. Посему не удивительно, что к моменту свадьбы сей Аглая вовсю в тягости пребывала! Жених впоследствии удочерил Делю, а пока дал клятву относиться к ней с любовью. (Забегая вперёд, молвить следует, что клятву сию он выполнил … и перевыполнил!).
    Пригласил барон на свадьбу всю семью самохваловскую, однако Никита отказался, ибо не влекла его перспектива в обществе бабьем веселиться!

    На другой день началось очередное занятие у постели педагога. И молвил тот:
    - Уважаемые ученики! Как ни старался месье Лябе наполнить главу Никиты знаниями, но не сильно преуспел в сем. Однако грамоту он худо-бедно ведает (автор мыслит, что идиома "худо-бедно" произошла от мысли избитой: «Худо, когда бедно!»). Не месье, конечно, Лябе, а Никита и, подозреваю, без помощи француза сего.
    - Батюшка обучил, - признался отрок, - ну и Наташка подсобила… А Лушка – ни в какую! … Пока ни подарил ей колечко со смарагдом (то бишь с изумрудом), коее мне матушка усопшая завещала. Тогда изучила со мной буквицы "слОво", "мыслЕте", "аз", "рцы", "глагОль" "добрО" и "ер", из коих слово "смарагдъ" состоит, и коии я бОльшей частью уже ведал, а засим заявила, что с нея хватит! Ладно бы просто грабанула меня, так нет! Похвасталась подвигом сим Наташке, а та, аки водится, батюшке меня заложила с потрохами и с последующим побиением пребольным! Во-первых за то, что память о матери своей продал, а во-вторых, за то, что при сем продешевил!
    - Не столь уж продешевил, - успокоил отрока наставник, - ибо получил урок наглядный коварства бабьего!
    Засим к ученице обратился:
    - Ответь, Малашка, без боязни, ибо разрешила тебе Наташа грамоту изучать: ведаешь ли ты ея?    
    - Ведаю, но не в совершенстве, то бишь в совершенстве, но лишь первые пять буквиц!
    - Пессимист молвил бы, - молвил Роджер, - что барыня твоя препятствовала грамотности твоей. Я же, аки оптимист неисправимый, благодарен Наташе за помощь в изучении пяти буквиц сих.
    - Я тоже до конца дней моих благодарна буду … спасительной барыне Наталье Васильевне за своевременное выволакивание меня из лодки, провидением обречённой! Однако первые пять буквиц кириллицы прознала я не от нея, а от предыдущего барина моего, коий, в виде исключения ненадолго в безделье пребывая, вознамерился обучить меня всей азбуке. Но я по глупости, то бишь от излишней умности опосля изучения пятой буквицы ляпнула: «Ад, да, два, ба(!), баба, гад, гага, га-га-га, гав-гав, агада, Багдад», опосля чего барин опечалился и отказался обучать меня далее. Боялся, что ведая грамоту, стану я умна без меры. Сие, глаголил, опасно для живота даже в цивилизованной Александрии, где столь же без меры умную бабу Гипатию толпа на части разорвала, а уж в дикой Расее подобная неприятность куда вероятнее произойти может!
    - А ты, Малашка, - поинтересовался Роджер, - не боишься опосля изучения грамоты и прочих наук быть великим народом расейским на запчасти разобранной?
    - Конечно, боюсь, ибо никогда не отличалась я отвагой безмерной! Однако ради помощи в обучении Никиты готова рисковать животом своим!
    Тут Никита растроганный со слезами на очах бросился на шею служанке. Засим спохватился, устыдился и молвил:
    - Шутка!
    - Однако, судя по спасительной кляузе Глафириной, - усмехнулся, на любимую глядя, Роджер, - на сем твоё знакомство с азбукой не закончилось! Поведай о сем подробнее.
    - За час до прискорбного утопления родителей моих позвала меня к себе Глаша и вопросила об элегантности наряда ея. Пояснила я моднице сей, что не к той сестре она обратилась. Засим, узрев в дальнем углу азбуку, слоем пыли покрытую, не удержалась и, стряхнув пыль, стала листать оную. Сестрица моя аки бы интеллектуальная съюморить изволила: «Не зря тебя папаша твой нищий нарёк "Маланьей", то бишь "тёмной", ибо ни единой буквицы ты не ведаешь!". Я к несчастью, … хотя аки опосля выяснилось, к счастью уточнила: «Разве что "аз", "буки", "веди", "глаголь" и "добро"!». Тут взъярилась привычно сестрица моя и попыталась в око меня ударить. Однако закрылась я азбукой, швырнула в истеричку сию сие пособие учебное и убежала. Засим, аки не тяжко предугадать было, заложила меня спасительно Глафира, а спасительная барыня Наталья Васильевна из лодки обречённой выволокла с последующем объяснением неправоты моей и со спасением попутным живота моего.
    - Не шибко понял я, - вопросил Роджер, - почему опосля перечисления первых пяти буквиц глафирина
    ярость благородная
    вскипела аки волна,
впоследствии лодку перевернувшая?
    - Сие поняла я лишь опосля исцеления чудесного глафириного из пучины речной выплывшей. Не подслушивала я, но на весь дом орал на нея батюшка ея: «Все герцогини аглицкие грамоту ведают, а ты опосля "аз-буки-веди" забросила изучение азбуки!». Потому и распустила Глафира «трёхбуквенная» длани свои хулиганские, что позавидовала моей эрудиции «пятибуквенной»! 
    - Посиди, Малашка, вновь в сторонке, - предложил Роджер, - а грамоте я тебя опосля занятия сего учить буду.
    - Ну уж, нет! – воскликнул Никита. – Малашка ради меня животом своим рисковать готова! Посему и я готов обучить ея азбуке! Заодно и сам повторю!
                ***