Надо мной сияет Андромеда.
Яркие такие звезды, почти южный вариант. Но снега кругом - хоть завались. Осторожно лезу в карман, чтоб пораненые руки снова обо что-нибудь не задеть случайно. Поневоле тут вспомнишь о каппилярах. как-то меня преследуют всю жизнь эти тонкие материи, вещество и то, что в него проникает.
Я кстати давно, в детстве, побольше созведий знала, а теперь не узнаю, забыла, видно редко смотрела на звезды. И Ирке рассказывала, много.
Ирка, подружка, как жаль, больше не увидимся с тобой. Когда теряешь человека, как сильно, как явственно и ярко высвечивается то, что он давал тебе, что приносил, хоть и редко, но как... А при жизни не думаешь об этом. С Иркой даже вроде и не дружили специально, не сплетничали, на танцы с другими бегали. А она такая простецкая была. И надежная тетка, никогда не сомневаешься.
Дочка у нее замечательная, симпатичная, веселая, я как-то встретила их в автобусе. Умничка, а на маму не очень похожа. Надо сказать, что из одноклассников я редко кого встречала, ну может несколько человек, и так, один-два раза увижу, даже не всегда поговоришь. А Ирку несколько раз видела, как приеду в Шлиссельбург, так ее увижу. И это были самые теплые мои воспоминания. Может быть, из-за того нашего приключения, на колокольне. Это с ней мы на башню полезли, по строительным лесам. Старый собор почти всю нашу жизнь как-будто ремонтировался, то поставят леса, то снимут, а починили ли чего, не видно. И мы уже не маленькие были, восьмой класс, две здоровые тетки, решили в Тома Сойера поиграть.
Ничего, забрались, полюбовались на город с высоты. Красиво было и дух захватывало. Правда, потом сторожа нас все же засекли, что-то сказали вдогонку, но нам уже все равно было.
Почему я именно ее встречала чаще других? Может причина объективна, а может и те самые, каппилярные явления. В любой поверхности есть если не трещинки, то поры, или даже именно капилляры. И как глубоко они под поверхностью, и сколько их там, никто не знает. Для наглядности можно туфли белым кремом почистить, или наоборот, белые черным кремом. Сразу все деффекты, неровности, странности становятся видны.
Я вроде бы давно свыклась с наличием этих капилляров, неидеальностью того, о чем думаешь, может быть мечтаешь. Но иногда забываю. Это моя большая ошибка, забывать о них нельзя. А раньше, давно очень, когда идеализм с тебя начинает опадать, как кора со старого дерева, пугалась, хуже того, злилась. Кулачонками размахивала, и смешно возмущалась, почему этот чертов мир так нелепо устроен.
Нельзя забывать. Я научилась к странностям относиться спокойно, но мое спокойствие легко становится равнодушием, поскольку защита включена, а за равнодушием идет следом невнимательность. И юношеский дебилизм как следствие.
В детстве я была у Иры дома. Мама ее очень на нее похожа. Один портрет. И даже фигура одинаковая. Ирка вообще-то мне напоминала тогда скелет ходячий. Но ее доброе сердце, ее скромность, молчаливость даже, все подкупало, как-то располагало к себе. Я у многих была в гостях, но не часто. Деревянные частные избушки, крохотные, сейчас сараи строят в разы больше. Но казались уютными, Галя там недалеко жила, Курганова, Марк Сироткин. Все было другое.
Курю. Мы тогда с девчонками не курили, не было такой моды. Одна беломорина в третьем классе не считается. Собаки уже дома, лошади спят или рожают, не знаю, далеко. Зато слышно, как насос работает, вода тут из скважины, не город. Кстати, собаки меня признали, не сразу, но по запаху табака видимо. Их владелец курит, а мне легче с ними.
Ирочка, Ирочка. На праздник меня звала, встречу одноклассников. Я даже собралась, глазки накрасила. Но не доехала, температура подскочила по дороге, до сорока. Да и ладно, девчонок я бы повидала, а на мужиков глаза не смотрят, кто в дебила превратился, кто в алкаша. Впрочем, в живых из них не так много осталось.
Андромеда, капилляры, Ирка Матвеева. Такой вот ряд. Выстроился. Прощай, Ирочка. Я буду помнить.